Текст книги "Разрушь меня. Разгадай меня. Зажги меня (сборник)"

Глава 35

Джеймс в школе, Адам в душе, а я смотрю на миску гранолы, которую Адам мне оставил. Я просто не могу ее есть, когда Джеймсу приходится питаться неопределимой субстанцией из пакетиков. Но Адам сказал, что Джеймсу выделяется определенная порция на завтрак, обед и ужин, и он обязан съедать ее по закону. Если обнаружится, что он ее выбросил или не съел, его могут наказать. Все сироты должны питаться содержимым пакетиков из фольги, прошедшим через Автомат. Джеймс заявляет, что на вкус это «не так уж плохо».

Я слегка дрожу на холодном утреннем воздухе и приглаживаю рукой волосы, еще мокрые после душа. Вода здесь не горячая и даже не теплая. Она ледяная. Теплая вода – это роскошь.

Кто-то стучит в дверь.

Я вскакиваю.

Кручусь на месте.

Озираюсь, я вне себя от страха.

В голове бьется: они нашли нас. Желудок как вялый блин, сердце – обезумевший дятел, кровь – река тревоги.

Адам в душе.

Джеймс в школе.

Я совершенно беззащитна.

Кидаюсь к спортивной сумке Адама и вынимаю два пистолета. Вот так, по одному в каждую руку. И две руки на случай, если пистолеты дадут осечку. Наконец-то на мне одежда, в которой удобно драться! Глубоко вздохнув, умоляю руки не дрожать.

Стук становится громче.

Я направляю пистолеты на дверь.

– Джульетта!

Обернувшись, перехватываю взгляд Адама, уставившегося на меня. Волосы у него мокрые. Он кивает на второй пистолет, который я бросаю ему без единого слова.

– Уорнер стучать бы не стал, – говорит Адам, но не опускает оружия.

Он прав. Уорнер стрелял бы через дверь, использовал взрывчатку, убил бы сотню людей, чтобы добраться до меня. Он уж точно не ждал бы на пороге. Интуиция подсказывает, что нужно успокоиться, но я не позволяю себе такую роскошь.

– А кто, ты думаешь?..

– Может, Бенни, – она обычно проверяет, как тут Джеймс.

– Она знает, что сейчас он в школе.

– Но про этот дом никому не известно!

Стук в дверь становится тише, слабее. Слышится низкий, утробный стон разочарования.

Мы переглядываемся.

Кто-то в отчаянии бухает в дверь кулаком и шумно провозит его вниз. Новый стон. Некто тяжелый с размаху приваливается к двери.

Я вздрагиваю.

Адам приглаживает волосы.

– Адам! – орет кто-то, кашляя. – Пожалуйста, парень, если ты здесь…

Я замираю. Голос кажется знакомым.

Спина Адама напрягается в долю секунды. Рот приоткрывается, в глазах изумление. Он набирает входной код и поворачивает ручку, направив пистолет на открывающуюся дверь.

– Кенджи?!

Короткий хрип и заглушенный стон.

– Ты что, ползком полз?

– Какого ты тут делаешь? – Металлический щелчок. Сквозь узкую щель в двери почти ничего не видно, но Адам явно не рад гостю. – Кто тебя послал? Кто еще с тобой?

Кенджи ругается себе под нос.

– Погляди на меня, – требует он, хотя просьба звучит жалобно. – Ты решил, я приперся убивать тебя?

Адам некоторое время молчит. Пауза наполнена сомнением.

– Мне ничего не стоит всадить тебе в спину пулю.

– Не парься, брат, у меня уже есть пуля в спине. Или в ноге. Или еще где, не помню.

Адам открывает дверь.

– Вставай.

– Разрешаю тебе затащить меня в гости.

У Адама на щеках играют желваки.

– Не хочу твоей крови на моем ковре. Моему брату такого зрелища не надо.

Кенджи кое-как поднимается и входит, сильно хромая. Я уже слышала его голос, но никогда не видела лица. Хотя сейчас, пожалуй, не лучшее время для первых впечатлений. Веки отекшие, красные, сбоку на лбу глубокая резаная рана. Рассеченная губа еще кровоточит. Кенджи, видимо, ранен – он вздрагивает от боли и постанывает, наступая на ногу. Мускулистые руки в порезах и синяках. Одежда разорвана в клочья; он в одной футболке. Остается удивляться, как он не замерз насмерть. Первую секунду Кенджи смотрит мимо меня, но потом замечает по-настоящему.

Он останавливается, растерянно моргает – и расплывается в дурацкой улыбке, слегка подпорченной гримасой боли.

– Блин горелый, – врастяжку говорит он, глядя на меня. – Очуметь! – Он пытается засмеяться. – Ты с ума сошел…

– Туалет там, – обрывает его Адам.

Кенджи идет в указанном направлении, не сводя с меня глаз и едва не свернув себе шею. Он смеется громче, вздрагивает от боли и шипит.

– Чувак, ты убежал с чокнутой цыпочкой? Ты увел ненормальную девку? – спрашивает он Адама. – Надо же, а я решил, врут. Ты каким местом думал? Что ты с ней делать-то станешь? Неудивительно, что Уорнер хочет видеть твой труп – э-эй, больно, ты что?!

– Она не чокнутая. И не глухая, дурак ты этакий.

Дверь за ними с грохотом захлопывается, и я слышу, что они о чем-то спорят. Адам явно не хочет, чтобы я слышала, о чем он говорит с Кенджи. Равно как и его вопли.

Адам, наверное, вынимает из Кенджи пулю и обрабатывает раны, как умеет. У него неплохой запас средств первой помощи и сильные, умелые руки. Неужели он научился этому в армии? Скорее, лечил себя. Или братишку.

Медицинская страховка – мечта, с которой мы расстались давным-давно.

Я держу пистолет в руке почти час. Крики Кенджи доносятся из ванной тоже почти час. Я знаю, я люблю считать пролетающие секунды. Но вот который час, не знаю. В спальне Джеймса должен быть будильник, но я не хочу заходить туда без разрешения.

Я смотрю на пистолет, на гладкий, тяжелый металл, с удивлением замечая, как удобно его держать. Будто продолжение руки. Пистолет меня уже не пугает.

Меня больше пугает то, что я могу им воспользоваться.

Дверь ванной открывается, и выходит Адам с маленьким полотенцем в руках. Я поднимаюсь. Он коротко мне улыбается и открывает маленький холодильник, а в нем крошечную морозилку. Взяв пару кубиков льда, он заворачивает их в полотенце и снова скрывается в ванной.

Сажусь на диван.

Уже некоторое время идет дождь. Небо плачет о нас.

Адам снова выходит из ванной, на этот раз с пустыми руками, по-прежнему один.

Встаю.

Потирая лоб и шею сзади, он подходит к дивану.

– Прости, – говорит он.

У меня расширяются глаза.

– За что?

– За все, – вздыхает он. – На базе Кенджи был мне вроде приятеля. После нашего побега Уорнер приказал пытать его. Добивался информации.

Я подавляю крик.

– Клянется, что геройски молчал. Ему и нечего было говорить, он не знает ничего, но помяли парня сильно. Не знаю, сломаны у него ребра или сильный ушиб, но пулю из его ноги я вынул.

Я сжимаю его руку.

– Его подстрелили, когда он сбежал, – говорит Адам через мгновение.

Догадка взрывается во мне страхом:

– Следящая сыворотка!

Адам кивает, о чем-то думая.

– Возможно, она у него старая, не действует, но наверняка знать нельзя. Если бы сыворотка работала, Уорнер был бы уже здесь. Но рисковать мы не можем. Надо уходить, а до этого избавиться от Кенджи.

Я трясу головой, оказавшись в водовороте столкнувшихся потоков недоверия.

– Как он тебя нашел?

Лицо Адама каменеет.

– Он начал кричать прежде, чем я успел спросить.

– А Джеймс? – шепчу я, боясь спрашивать.

Адам опускает голову на руки.

– Как только вернется домой, уедем. А пока соберемся. – Он встречается со мной взглядом. – Я не могу оставить Джеймса. Здесь для него уже небезопасно.

Глажу его по щеке, и он приникает к моей ладони, удерживая ее. Закрывает глаза.

– Ну ни хрена себе…

Мы с Адамом отшатываемся друг от друга. Я вспыхиваю до корней волос, Адам еле сдерживает раздражение. Кенджи прислонился к стене коридорчика, ведущего в ванную, держа у лица полотенце со льдом, и смотрит на нас.

– Ты можешь ее трогать?! Я видел, как ты к ней прикасался! Это же просто…

– Мы не можем задерживаться, – говорит Адам. – Ты уже оставил химический след до моего дома. Нам надо уходить, и тебе с нами нельзя.

– Э-э, ой, уй-я, подожди. – Кенджи кое-как плетется в гостиную, вздрагивая, когда приходится наступать на раненую ногу. – Я не падаю вам на хвост, но знаю надежное место. Супернадежное. Я вас отведу, покажу дорогу. Есть у меня один знакомый…

– Вранье! – Адам по-прежнему зол. – Как ты меня нашел? Как оказался у моей двери, Кенджи? Я не доверяю тебе.

– Не знаю я! Клянусь, не знаю, как это вышло. С какого-то момента я перестал понимать, куда бегу. Перепрыгивал через какие-то заборы. Попал на огромное поле со старым сараем. Поспал там немного или отключился от боли и холода, там ведь сущая морозилка. Очнулся, смотрю – меня везет какой-то чувак. Высадил у твоих дверей. Кричи, говорит, зови Адама, он тут живет. – Кенджи попытался подмигнуть. – Может, я тебя во сне видел?

– Подожди, подожди. – Адам подался вперед. – Как это тебя мужик подвез? Какой мужик? Как зовут? Откуда он меня знает?

– Он не сказал, а мне не до вопросов было. Здоровенный, одно могу сказать. Слабак не затащил бы меня в машину.

– И ты ждешь, что я поверю тебе?

– А какой у тебя выбор? – пожал плечами Кенджи.

– Широкий. – Адам поднялся на ноги. – У меня нет причин тебе верить.

– Тогда почему я здесь с пулей в ноге? Почему Уорнер тебя еще не нашел? Почему я без оружия?

– Это может быть частью плана.

– Но ты мне все равно помог! – Кенджи повысил голос. – Не бросил умирать! Почему же ты меня не пристрелил? Зачем лечил?

Адам колеблется.

– Не знаю.

– Знаешь! Ты знаешь, что я тебя не подставлю. Вот меня из-за тебя отделали, так это да!

– Ты обо мне ничего не знал.

– Ну, парень, ну что ты хочешь, чтобы я сказал? Они меня убивать вели, когда я сбежал. Не моя вина, что какой-то чувак высадил меня у твоих дверей…

– Дело не только во мне, ты что, не понимаешь? Я очень старался устроить моего брата в безопасном месте, а ты за одно утро разрушил несколько лет усилий! Что мне теперь делать? Придется бегать, пока я не найду возможность куда-нибудь его пристроить. Он слишком мал, чтобы все это выдержать…

– Мы все слишком молоды, чтобы выдерживать эту жуть. – Кенджи тяжело дышал. – Не обманывай себя. Никто не должен видеть то, что довелось нам, никто не должен просыпаться утром и находить в гостиной трупы, но так происходит. Мы с этим сталкиваемся и должны уметь выживать. Не у тебя одного проблемы.

Адам сел, ссутулившись под грузом мучительного беспокойства, и опустил голову на руки.

Кенджи посмотрел на меня. Я на него.

Ухмыльнувшись, он сделал ко мне пару неровных шагов.

– Знаешь, а ты очень секси для психованной…

Щелчок.

Кенджи попятился, подняв руки. Адам вдавил ему в лоб ствол пистолета.

– Либо веди себя уважительно, либо я сейчас прострелю тебе башку.

– Я же пошутил!

– Черта с два!

– Блин, Адам, да успокойся ты!

– Где твое суперубежище, куда ты можешь нас отвести? – Я встаю, сжимая пистолет, и становлюсь рядом с Адамом. – Или наврал?

Кенджи заулыбался:

– Нет, клянусь, самое настоящее убежище. Я там, может, даже что-то о тебе рассказывал. И чувак, который держит заведение, очень захотел с тобой познакомиться.

– Ты думаешь, я урод, которого ты можешь показать друзьям? – Снимаю пистолет с предохранителя и взвожу.

Кенджи осторожно кашляет.

– Не урод, просто… интересный случай.

Я направляю пистолет ему в нос.

– Я такая интересная, что могу убить тебя голыми руками.

В его глазах мелькнул едва уловимый страх. Залпом выпив несколько галлонов смирения, Кенджи пытается улыбнуться.

– А ты уверена, что не сумасшедшая?

– Нет, – говорю, – не уверена.

Кенджи ухмыляется и меряет меня взглядом.

– Понятно. Но сумасшедшинка в тебе так привлекательна…

– Еще одна фраза, и я разобью тебе лицо, – предупреждает Адам стальным голосом. Его сузившиеся глаза неподвижны, в тоне ни малейшего намека на юмор. – Ты подал достаточно поводов.

– Что? – Кенджи смеется, ничуть не испугавшись. – Я сто лет ни одной юбки не видел так близко, и чокнутая или нет…

– Мне все равно.

Кенджи поворачивается ко мне.

– Тебя не виню, я сейчас не в авантаже. Вот поздоровею, стану красавцем. – Он пробует улыбнуться. – Дай мне пару дней и, возможно, передумаешь…

В общем, Кенджи получил локтем в лицо, за что Адам и не думает извиняться.

Глава 36

Обливаясь потом, кровью и поливая нас ругательствами, как из шланга, Кенджи поплелся в ванную, держась за нос.

Адам уводит меня в комнатку Джеймса.

– Скажи мне что-нибудь, – говорит он, глядя в потолок и тяжело вздыхая. – Ну хоть что-то!

Я нежно-нежно сжимаю ему руки и жду, когда он взглянет на меня.

– Ничего с Джеймсом не случится. Мы его устроим в безопасном месте, обещаю.

Глаза Адама полны боли, я таким впервые вижу его. Он приоткрывает рот, но тут же снова сжимает губы. Так повторяется несколько раз, и наконец у него вырывается:

– Он не знает об отце.

Адам впервые поднял эту тему.

– Я не говорю ему, придумываю басни всякие. Хочу, чтобы он рос нормальным. – Его губы выдают секреты, мои уши изливают чернила, пятная мою кожу строками его истории. – Я стараюсь уберечь Джеймса, не хочу, чтобы его коснулось… Не могу допустить… Бог этого не допустит, – закончил он еле слышно.

Я пыталась подобрать правильные слова, но рот был пуст.

– Все недостаточно, – шептал он. – Никак не могу сделать достаточно. Он просыпается с криком и засыпает в слезах. Он видит то, с чем я не в состоянии справиться. – Адам часто моргает. – Столько людей, Джульетта…

Задерживаю дыхание.

– Мертвы.

Я коснулась слова на его губах, а он поцеловал мои пальцы. Его глаза – два совершенных озера, открытые, честные, полные смирения.

– Не знаю, что делать. – Это признание дается ему трудно. Ситуация неудержимо выходит из-под контроля. – Подскажи мне, что делать?..

Слышно, как в тишине стучат наши сердца. Я изучаю форму его губ, четкие линии лица, ресницы, которым позавидует любая девушка, темную синеву глаз, в которых я научилась плавать. Я называю единственный, на мой взгляд, вариант:

– Может, примем предложение Кенджи?

– Ты доверяешь ему? – изумляется Адам.

– Вряд ли он станет лгать в такую минуту.

– Не знаю, стоит ли ехать.

– Отчего же?

У Адама вырывается что-то похожее на смех:

– Я убью его раньше, чем мы доедем.

Мои губы складываются в печальную улыбку.

– Но ведь другого выхода у нас нет?

Солнце уже вращается вокруг луны, когда Адам наконец коротко качает головой.

Я стискиваю его руку.

– Тогда надо пробовать.

– Вы чего тут делаете? – проорал Кенджи через дверь и ударил пару раз кулаком. – Блин, парень, я согласен, трахаться надо чем чаще, тем лучше, но сейчас время, ну, совсем неподходящее, если, конечно, жить хочешь. Надо бы двигать отсюда. Собраться и двигать.

– Я сейчас убью его, – говорит Адам.

Я приподнимаюсь на мыски и целую его в губы – две подушечки, мягкие, сладкие.

– Я люблю тебя.

Он смотрит мне в глаза, смотрит на мой рот и спрашивает отрывистым шепотом:

– Да?

– Да.

Со сборами мы покончили еще до возвращения Джеймса, сложив в сумки самое необходимое: продукты, одежду, деньги, которые откладывал Адам. Он снова и снова обходит маленькую комнату, не веря, что теряет все это так легко. Могу только предполагать, сколько труда сюда вложено, сколько стараний. У меня разрывается сердце.

Приятель Адама принадлежит к другому виду.

Кенджи лечит новые синяки, но не унывает. Его распирает радость по неизвестному поводу. Он быстро оправился и уже бодрится. Испортить ему настроение положительно невозможно, и я невольно восхищаюсь его непрошибаемостью. Он по-прежнему глазеет на меня.

– Отчего это ты можешь трогать Адама? – спрашивает он через секунду.

– Не знаю.

– Врешь! – фыркает он.

Пожимаю плечами, не видя необходимости кого-то убеждать в том, что я не знаю причин своего счастья.

– А как узнала, что можешь его трогать? Эксперимент проводили, что ли?

Надеюсь, я не покраснела.

– Где то место, куда ты собрался нас вести?

– Ну чего ты меняешь тему? – ухмыляется он. Не глядя на него, я уверена, что он ухмыляется. – А вдруг меня тоже можно касаться? Не хочешь попробовать?

– Тебе не понравится, если я коснусь тебя.

– Может, понравится. – Да он точно ухмыляется.

– Оставь ее в покое, а то получишь еще пулю в ногу, – вмешивается Адам.

– Да что, одинокому мужчине уже и попытаться нельзя, Кент? Мне правда интересно! Не лезь ты, пусть она сама ответит!

Адам проводит рукой по волосам – я замечаю, что он приглаживает волосы всегда одной и той же рукой. Он задет за живое и даже смущен.

– Спасибо, обойдусь, – сказала я, чуть повысив голос.

– Учти, – Кенджи показывает на распухшее лицо, – это не навсегда.

– Зато мне всегда будут неинтересны подобные разговоры. – Я очень хочу, чтобы Кенджи понял – у меня серьезные отношения. Я хочу повторить то, что Адам сказал Джеймсу.

Но не могу.

Я ведь не знаю, каково это – состоять в отношениях, можно ли считать признание в любви обетом взаимной верности и всерьез ли Адам сказал братишке, что я его подруга. Может, это был удобный ответ на сложный вопрос. Я жду, когда Адам даст понять Кенджи, что мы вместе.

Но он ничего не говорит.

Не знаю почему.

У него вырвался не то смех, не то кашель.

– Вроде мы раньше ладили. – Кенджи в упор смотрит на Адама.

– Не помню.

Кенджи ощетинивается:

– Ты ничего не хочешь мне сказать?

– Я не доверяю тебе.

– Тогда почему я до сих пор здесь?

– Потому что я доверяю ей.

Кенджи расплывается в дурацкой улыбке.

– Ой, значит, ты мне доверяешь?

– Пока держу тебя на мушке, – говорю я, сжимая пистолет.

В его улыбке сквозит лукавство.

– И отчего мне нравится, когда ты мне угрожаешь?

– Оттого, что ты идиот.

– Не, – качает головой Кенджи. – Потому что у тебя сексуальный голос. Каждая фраза звучит игриво.

Адам резко встает, едва не опрокинув кофейный столик.

Кенджи начинает хохотать, постанывая от боли.

– Уймись, Кент, дубина, я шучу. Мне нравится видеть, как чокнутая напрягается. – Он смотрит на меня и понижает голос: – Это был комплимент. А ореол ненормальности тебе даже идет.

– Ты что, больной? – гремит на него Адам.

– Сам больной! – Кенджи раздраженно складывает руки на груди. – Какие вы все здесь дерганые!

Адам сжимает пистолет, идет к двери, возвращается. Начинает ходить по комнате.

– О брате не волнуйся, – добавляет Кенджи. – Он скоро придет.

Адам не останавливается. Его рот перекошен.

– Я не волнуюсь о брате. Я решаю, пристрелить тебя сейчас или позже.

– Позже, – просит Кенджи, плюхаясь на диван. – Сейчас я тебе еще нужен.

Адам хочет что-то ответить, но не успевает.

Дверь щелкает, издает писк, и ручка поворачивается.

Джеймс пришел домой.

Глава 37

– Я очень рад, что ты так положительно к этому относишься, но восторгаться нечем, Джеймс. Мы вынуждены бежать, чтобы спасти жизнь!

– Зато вместе, – в пятый раз отвечает мальчишка, улыбаясь до ушей. Он с ходу проникся к Кенджи симпатией, и теперь эта парочка сообща превращала серьезную ситуацию в балаган. – И я буду помогать!

– Ни в коем…

– Обязательно будешь!

Адам и Кенджи ответили одновременно. Кенджи продолжил первым:

– Отчего же, десять лет, уже большой, может помогать.

– Это не твоя война, – подчеркнуто спокойно замечает Адам, обращаясь к Джеймсу. Я вижу, что он сдерживается ради брата. – И не твое дело.

– Раз я еду с тобой, – как ни в чем не бывало отвечает Джеймс, – я хочу помогать.

Новость Джеймс воспринял с радостью. Он и глазом не моргнул, когда Адам объяснил настоящую причину своего возвращения и моего появления. Я думала, что вид распухшей от побоев физиономии Кенджи заставит мальчика занервничать, плеснет страхом в его сердце, но Джеймса это не тронуло. Наверное, видал и похуже.

Адам глубоко вздохнул и повернулся к Кенджи.

– Далеко?

– Пешком? – В голосе Кенджи впервые появилась неуверенность. – Минимум несколько часов. Если никаких глупостей не выкинем, к ночи будем на месте.

– А на машине?

Кенджи удивленно заморгал и расплылся в широкой улыбке.

– Ну, Кент, ну, засранец, чего сразу-то не сказал?

– Следи за языком при моем брате.

Джеймс вытаращил глаза.

– Да я хуже этого каждый день слышу! Даже Бенни ругается.

– Бенни? – Брови Адама поехали на лоб.

– Ну!

– Как это она… – Адам замолчал и закончил иначе: – Это не значит, что нужно слушать брань развесив уши.

– Мне почти одиннадцать!

– Ладно, парень, – перебивает Кенджи. – С моей стороны действительно был косяк. Обещаю поаккуратнее. Здесь ведь и дамы, – подмигнул он мне.

Я сделала вид, что не слышу.

Даже мне трудно покидать этот уютный уголок. Что же говорить об Адаме? Захваченный предстоящей «тайной миссией», Джеймс не понимает, что никогда сюда не вернется.

Мы беглецы, спасающие свою жизнь.

– Так ты что, машину свистнул? – спрашивает Кенджи.

– Танк.

– Вот это да!

– Но днем на танке как-то экстравагантно.

– Что такое экстравагантно? – тут же влезает Джеймс.

– Слишком заметно, – морщится Адам.

– …мать! – не выдерживает Кенджи, оступившись на ровном месте.

– Я тебе говорил – следи за языком!

– Ты слышишь?

– Что?

Глаза Кенджи мечутся во всех направлениях.

– Отсюда есть другой выход?

Адам уже на ногах.

– Джеймс!

Мальчик подбегает к брату. Адам проверяет свой пистолет. Я закидываю сумку на плечо. Адам делает то же, не сводя глаз с входной двери.

– Быстрее.

– А сколько тут…

– Времени нет!

– Что ты заду…

– Кент, бегом!

Мы бежим за Адамом в комнату Джеймса. Адам срывает со стены занавеску, за которой оказывается потайная дверь. Из гостиной уже доносится ритмичный писк.

Адам выстрелом выбивает замок.

Позади что-то взрывается, меньше чем в пятнадцати футах. Уши забивает, тело сотрясает неприятная вибрация. Я едва не падаю. Звучат частые выстрелы, от топота многих ног трясется дом, но запасной ход уже остался позади. Адам подхватывает Джеймса на руки, и мы выбегаем на улицу, где нас ослепляет внезапный взрыв света. Дождь перестал. Дороги грязные, глинистые. Везде дети, ярко одетые малыши, которые начинают кричать при нашем появлении. Можно больше не таиться.

Они нас нашли.

Кенджи отстает, хромая на остатках адреналина. Мы сворачиваем в узкий переулок, и он тяжело опирается о стену.

– Простите, – задыхаясь, говорит он. – Не могу больше. Идите одни.

– Так не пойдет! – кричит Адам, зорко оглядываясь и подмечая все детали.

– Очень приятно это слышать, брателло, но мне не надо жертв.

– Ты обещал показать дорогу!

– Ну… мать!

– Ты сказал, что поможешь нам!

– Ты вроде врал что-то про танк…

– А ты не заметил неожиданного изменения планов?

– Кент, я не успеваю за вами, я еле тащусь…

– Надо попытаться.

– Введен комендантский час. Всем немедленно вернуться в свои дома. Мятежники на свободе. Вооружены и очень опасны. Введен комендантский час. Всем немедленно вернуться в свои дома. Мятежники на свободе. Вооружены и очень опасны…

Звуки из динамиков, разносящиеся по улицам, привлекают внимание к нам, сгрудившимся в узком переулке. Несколько человек видят нас и начинают кричать. Топот сапог приближается. Начинается беспорядочная пальба.

Я тоже оглядываюсь. Мы не в жилом районе. Улица, где жил Джеймс, – неуправляемая территория с несколькими заброшенными офисами, остаток прежней жизни. Я не понимаю, почему здешние аборигены не живут в поселках, как основное население, и у меня нет времени размышлять, почему здесь попадаются представители только двух возрастных групп, почему сирот и стариков свезли, точно мусор, на нелегальную территорию, патрулируемую солдатами, которым вход сюда якобы заказан. Я боюсь ответов на собственные вопросы. На мгновение мне становится страшно за Джеймса; я на бегу оборачиваюсь и смотрю на маленькую фигурку на руках у Адама.

Мальчишка крепко, до боли, зажмурился.

Негромко ругаясь, Адам пинком выбивает первую попавшуюся дверь и кричит, чтобы мы шли внутрь.

– Ты останешься здесь, – говорит он Кенджи. – Я, наверное, с ума сошел, но оставлю с тобой Джеймса. Приглядишь за ним. Они ищут Джульетту и меня, о вас они не знают.

– А что ты собираешься делать? – спрашивает Кенджи.

– Угоню машину и вернусь за вами.

Джеймс не протестует, когда Адам опускает его на пол. Его губы совсем белые, глаза расширены, руки дрожат.

– Я вернусь за тобой, Джеймс, – повторяет Адам. – Обещаю.

Джеймс часто-часто кивает. Адам целует его в макушку – один раз, сильно и быстро, бросает на пол наши спортивные сумки и поворачивается к Кенджи:

– Если с ним что-нибудь случится, убью.

Веселость Кенджи куда-то делась, но он не хмурится. Он набирает воздух в грудь.

– Я позабочусь о нем.

– Джульетта…

Адам берет меня за руку, и мы исчезаем в лабиринте улиц.