Текст книги "Скандал и грех"

Глава 9

– Это не ваши лошади, мистер Уэйборн? – озадаченно спросила Абигайль, увидев недавно отлакированную двуколку Хораса.

Конюх уже спрыгнул с козел, чтобы открыть ей дверцу.

– Что, эти старые клячи? – возмутился Кэри. – У меня великолепная упряжка гнедых. А эти караковые. Вернее, караковые неопределенного вида. Кстати, Хорас, ты слишком высоко поднял им головы.

Подбежав к ближайшей лошади, он чуть распустил сбрую, чтобы ослабить давление на шею.

– Такая мода, – ответил Хорас, явно раздосадованный.

– Чертовски глупая мода. – Кэри перешел к другой лошади. – Если уж ты должен поднять им головы до такой нелепой степени, – продолжал он, игнорируя кузена и обращаясь непосредственно к груму, – лучше делать это постепенно. Дай бедным животным привыкнуть к натяжению.

– Хоггетт! Слушай меня! Немедленно подними им головы.

– Не будь идиотом, Хорас, – процедил сквозь зубы Кэри.

– Очень прошу тебя, воздержись от использования подобных выражений в присутствии леди, – холодно произнес Хорас, беря Абигайль под руку. – Моя дорогая мисс Смит, я должен извиниться за поведение моего кузена.

– Проклятие, в собственном доме я могу выражаться, как мне угодно! – рассердился Кэри.

– Ваши лошади очень красивы, сэр Хорас, – быстро вмешалась Абигайль. – Думаю, они такие же красивые, как и гнедые мистера Уэйборна.

– Красивые? – недоверчиво переспросил Кэри. – А вы что-нибудь понимаете в лошадях? Вы хотя бы умеете ездить верхом?

– Я брала уроки верховой езды, – с некоторым сомнением ответила Абигайль. – Но они так мчатся. Я имею в виду, лошади, не уроки. Если б они умели останавливаться, я уверена, что могла бы ездить.

Кэри вздохнул, словно первый раз в жизни увидел человека, имеющего такое прегрешение, и Абигайль услышала хихиканье грума.

– Хоггетт! Я жду, когда ты поднимешь им головы, – сказал Хорас, не отступивший от своего намерения. – Мистер Уэйборн может делать с его скотом все, что ему угодно, но я рыцарь королевства. Я не потерплю, чтобы мои лошади ходили с опущенными головами:

– Пожалуйста, сэр Хорас, – взмолилась Абигайль, – не надо, если это повредит им.

Тот улыбнулся.

– Моя дорогая мисс Смит, – сказал Хорас, помогая ей сесть в двуколку, – я ни в коем случае не буду противоречить вашим желаниям.

Он сел рядом с ней, грум вскочил на козлы, двуколка тронулась, и Кэри сердито махнул им вслед.

– Должно быть, я ненароком обидела мистера Уэйборна, – вздохнула Абигайль, прикусывая губу. – Я действительно не разбираюсь в лошадях. Нельзя говорить, что лошадь «красивая»?

– Он всегда сходил с ума по лошадям, – ответил Хорас, удобно откидываясь на мягком сиденье. – Он презирает всякого, кто не увлекается ими, как он. Я не конюх, мисс Смит. И почему я должен им быть, если большую часть жизни провел на кораблях?

Не желая выслушивать дальнейшие откровения нового знакомого, Абигайль не задавала ему вопросов о службе на королевском флоте. Но Хорас все равно не умолкал, закончив свой длинный хвастливый рассказ, лишь когда они уже свернули на главную улицу Танглвуд-Грина.

– В море я научился тому, мисс Смит, что наш общий кузен обязан был освоить на берегу, – важно произнес он, небрежным взмахом отвечая на почтительный кивок прохожего. – Это – должная забота о моих людях, их желаниях, телесных и духовных.

– Вы хотите сказать, что мистер Уэйборн не заботится о своих людях?

– Мне жаль вас огорчать, мисс Смит, но это чистая правда, – улыбнулся Хорас. – Унаследовав поместье от моей бабушки, он тратил весь доход на развлечения в Лондоне и предоставил арендаторам самим заботиться о себе.

– Ваша бабушка, сэр? – озадаченно спросила Абигайль. – Но я думала, что миссис Кэри – бабушка мистера Уэйборна, а ваш отец – кузен его матери.

– Да. Но мой отец настолько ответственно выполнял свой долг в отношении поместья, что унизился до женитьбы на своей кузине и принял на себя пасторат Танглвуд-Грина. Наши с Кэри мамы были сестрами. Вообще-то мой отец не признавал браков между кузенами, но в его случае он был полностью оправдан. Старый мистер Кэри так ненавидел моего отца, что иначе бы не пожаловал ему должность приходского священника.

– Понимаю, – сказала Абигайль.

– Но я говорю о небрежении моего кузена. Он никогда здесь не жил. Если б не усилия моего отца, то после смерти моей бабушки тут был бы кромешный ад.

– Мистер Уэйборн здесь живет, – запротестовала Абигайль.

– Да, сейчас, – презрительно согласился Хорас. – Кредиторы заставили его покинуть Лондон. И что, вы думаете, он сделал после долгого отсутствия? Построил школу? Провел канализацию, установил лестницы в коттеджах? Отнюдь! Мой кузен отремонтировал свои конюшни. Сначала лошади, потом люди – таков его девиз.

Абигайль почувствовала неловкость. Ей не понравились резкие замечания о Кэри, но как она могла защитить его от обвинений, которые, видимо, были правдой?

– Я уверена, он пытался сделать как лучше, сэр Хорас. А это не так просто.

Но тот уже сел на своего любимого конька.

– Он – позор семьи, мисс Смит, вот что он такое. Пение в церковном хоре и рождественский бал, лишь отравляющие моральный дух низших классов, не могут искупить все годы небрежения.

– Мой кузен поет в церковном хоре? – спросила Абигайль, представив Кэри в белых одеждах, поющего молитвы. Она подумала, что у него, должно быть, приятный тенор.

– Этого недостаточно, – холодно ответил Хорас, когда грум плавно остановил двуколку.

– Он собирается установить лестницы во всех коттеджах, – сказала Абигайль, позволяя Хорасу помочь ей выйти.

– Да, мисс Смит. В том-то и дело, что во всех. Это еще одна проблема.

– Еще одна? Я вас не понимаю.

– Кэри решил сделать нововведения во всех коттеджах – Хорас доверительно склонился к ней. – Даже тем, кто этого совершенно не заслуживает. Среди его арендаторов есть женщина, мисс Смит. Представляете? Очень вульгарная, аморальная особа. Ее дети носят пятно незаконнорожденности. Выполняя свой христианский долг, мой отец, естественно, отказал ей во всякой поддержке.

– Но это чудовищно! – с ужасом воскликнула Абигайль. – Дети не должны страдать из-за матери, если даже она, как вы говорите, неисправима.

– Разумеется, не должны, – согласился Хорас, не поняв, на кого направлено ее возмущение. – Какая жалость, что, искупая грехи матери, двое ее детей умерли от оспы, а третий родился слепым. Но Кэри отказывается их выгнать. Ему следует иметь больше уважения к вам, мисс Смит, и не позволять этой порочной женщине находиться среди приличных людей.

Его подлое лицемерие было выше понимания Абигайль.

– Простите меня, сэр Хорас, – сказала она у дверей магазина. – Я должна зайти сюда. Не будете ли столь добры подождать меня здесь? – И прежде чем он успел ответить, исчезла внутри.

Быстро купив дюжину пар чулок, она вернулась к Хорасу, который снимал стружку с бедного грума. Но при ее появлении он тут же прекратил разглагольствования, и они вернулись к двуколке.

– Надеюсь, я не сказал много лишнего? – Хорас заботливо укрыл ноги Абигайль ковром. – В мои намерения не входило расстроить вас, я только хотел предупредить.

– Конечно, сэр, – ответила Абигайль с вежливым безразличием.

– Простите мою самонадеянность. Возможно, я ошибаюсь, предполагая, что у вас появилась некоторая симпатия к моему недостойному кузену. Он будет обязан жениться на большом состоянии, если хочет спасти поместье. Извините, мисс Смит, я знаю, у вас есть десять тысяч, но, боюсь, их недостаточно, чтобы оплатить его лондонские долги.

Абигайль уже не могла притворяться равнодушной.

– Вы хотите сказать, что мой кузен – охотник за богатым приданым?

Хорас вздохнул.

– Кэри просто обязан жениться на богатой наследнице, и знает это. Но по характеру он слишком упрям, поэтому из гордости делает противоположное тому, что необходимо и правильно. Очень может быть, он женится на какой-нибудь бесприданнице, лишь бы сделать назло семье. – Хорас покачал головой, причесанной по последней моде. – Если б только поместье наследовалось по принципу первородства в семье! Но увы, предыдущий владелец оставил его своей жене. А моя бабушка оставила его Кэри Уэйборну. Никто даже не знает почему. Он никогда там не был при жизни моей бабушки, выказал черную неблагодарность, когда бабушка предложила купить ему патент на офицерский чин в армии.

– Но мистер Уэйборн не был офицером, – смущенно заметила Абигайль.

– Именно об этом я и говорю, мисс Смит. Неблагодарность. Кэри тогда было лишь восемнадцать. Он еще не вошел в право наследования, а старший брат отказал ему в денежном содержании. Но Кэри решил добиться своего. Чтобы спасти честь семьи, моя бабушка предложила ему деньги, чтобы он купил офицерский патент. Дорогая мисс Смит, простите, что я так дурно говорю о своем родственнике, но Кэри действительно отклонил ее предложение! Он бросил университет и записался в армию рядовым. Обыкновенным рядовым, мисс Смит! Представьте, как все мы были унижены его поступком.

– Ваше расстройство невозможно представить, – ответила Абигайль, скрыв улыбку.

– Спал на земле с простолюдинами, ел пищу из общего котла… – Хорас передернул плечами. – Без слуг, без приличного окружения. Неподобающее поведение для истинного джентльмена! Но Кэри всегда был эгоистичным.

– Полагаю, – медленно сказала Абигайль, – он хотел послужить своей стране. Он знал, что из него не получится убежденный священник. Как ваш уважаемый отец.

– Мы тоже готовы были простить его. Но с войны он вернулся таким же непримиримым, полным решимости поступать по-своему. Вступив в права наследства, он быстро все промотал. Меньше чем за восемнадцать месяцев. А это, заметьте, двадцать тысяч фунтов. Потом умерла моя слабоумная бабушка и оставила ему Танглвуд. Наверное, под конец она сошла с ума, только этим я и могу все объяснить.

– Миссис Кэри вправе была поступить со своим имуществом, как сама пожелает, не так ли?

Хорас не заметил возмущения Абигайль.

– Моя дорогая, вы уловили суть дела, – сказал он, все еще уверенный в ее сочувствии. – Танглвуд не должен был наследоваться по женской линии. Никто так не обожает прекрасный пол, как я. Но когда женщина получает имущество в свое полное распоряжение, то естественным результатом становится хаос и крах. Леди не способны к таким серьезным делам.

– А мистер Кэри? – резко спросила Абигайль. – Вы не уважаете его решение оставить имущество своей жене? Разве он был не способен распорядиться собственным имуществом?

– Какое удовольствие беседовать с умной женщиной, – улыбнулся Хорас. – Вы почти угадываете мои мысли. Конечно, большое зло не оставить поместье наследникам по мужской линии, мисс Смит. Без соответствующего закона человека можно убедить, чтобы он все оставил своей жене или даже своей дочери!

– И если бы Танглвуд был майоратным наследованием, то перешел бы к вам, сэр Хорас?

– Сначала к моему отцу, затем ко мне как старшему сыну. Видите ли, мой отец – сын сына, а мистер Уэйборн всего лишь сын дочери. – Хорас с поразительной самонадеянностью взял руку Абигайль. – Я говорю это потому, что с первой же минуты почувствовал к вам уважение, мисс Смит. Мне бы не хотелось, чтоб невинная племянница лорда Уэйборна пала жертвой рокового очарования моего кузена. Чтобы вы, моя дорогая, слишком поздно осознали, насколько он лицемерный молодой человек. Я бы не хотел, чтобы вы разбили свое сердце.

Абигайль отняла руку.

– Уверяю вас, сэр Хорас, мое сердце в полной безопасности.

– К счастью, вы не будете лишены подходящей компании. Я каждое воскресенье приезжаю в Хартфордшир слушать проповедь моего отца. Надеюсь, что мы с вами станем настоящими друзьями.

Абигайль в этом сомневалась, но, когда они расстались у дома, позволила ему поцеловать ей руку. Это оказалось наиболее простым способом избавиться от его «подходящей компании».

Утром все обитатели поместья отправились в деревню на воскресную службу, и Абигайль осталась дома одна. Накормив Пагглс завтраком, она решила проверить, не подойдет ли какой-нибудь из найденных ею ключей к часам, стоящим в зале. Для начала она взяла самый большой, и, к счастью, выбор оказался правильным. Открыв стеклянную дверцу, Абигайль завела механизм, потом сбегала наверх, чтобы взглянуть на свои часы, и установила правильное время. Но ее торжество было недолгим. Громкое тиканье слышалось даже в банкетном зале, где она все утро составляла опись вещей. Хуже того, куранты отбивали каждый час с интенсивностью китайского гонга, и Абигайль пришло в голову, что ключ мог быть потерян специально.

Навестив Пагглс, которая уже почти закончила шарф Дики-птички, Абигайль спускалась по лестнице и едва не столкнулась с Кэри.

– Абигайль! – Он протянул руки, чтобы поддержать ее. – Все в порядке?

Серые глаза смотрели на нее с беспокойством.

– В порядке, – быстро сказала она. – Ничего не разбито.

– Послать за доктором?

Абигайль тряхнула головой, чтобы прояснить мысли. Должно быть, Кэри спрашивает о здоровье миссис Спурджен, решила она. Не могла же она вообразить, что его беспокоит ее здоровье.

– Вам лучше сесть. – Кэри посадил ее на ступеньку, и Абигайль подчинилась. – У вас температура? – Кэри приложил руку к ее лбу. Ладонь была восхитительно теплой. – Слава Богу, температуры нет, и все-таки я должен быть полностью уверен. Ложитесь в постель, а я пошлю за доктором.

– Мне доктор не требуется, – решительно сказала Абигайль.

– Нo вы же больны?

– Больна?

– Миссис Спурджен заявила, что вы больны. Разве нет?

– Нет. Зачем она это сказала?

– Вы не пошли в церковь. Голова заболела? Надеюсь, теперь вам лучше?

– Я совершенно здорова, – возразила Абигайль. – У меня не бывает головной боли. Я просто не хожу в англиканскую церковь. Я пресвитерианка.

Секунду Кэри недоверчиво смотрел на нее, потом громко засмеялся.

– Бедный мистер Темпл! Он питал такие высокие надежды! Это вызовет большой скандал в округе, – добавил Кэри с притворной серьезностью. – Хуже скандала с дамской пинтой, кузина. Я понятия не имел, что дербширские Уэйборны обратились в пресвитерианство.

– Ничего подобного, – сказала Абигайль. – Моя мать посещала англиканскую церковь, мой отец – пресвитерианец, хотя, должна признаться, мы не очень верующие. В церкви я была всего несколько раз. Не понимаю, что здесь смешного.

– Я тоже не понимаю. Я получу нагоняй от викария. После меня он уже пытался совратить с пути моего грума, ирландца и католика. А теперь я, похоже, сдал мой дом сумасшедшей кальвинистке.

– Я не кальвинистка, – с досадой ответила Абигайль. – И я не понимаю, какое дело викарию до того, что я не принадлежу к англиканской церкви. В конце концов, мы живем в свободном обществе.

– Я бы не назвал приход кузена Уилфреда свободным обществом, – засмеялся Кэри. – Идемте, я представлю вас ему.

– Он здесь? – Абигайль мгновенно забыла свои вызывающие слова о религиозной свободе.

– По его настойчивому требованию. Кузен Хорас тоже здесь, – мрачно ответил Кэри.

– Боже мой, – растерянно пробормотала Абигайль. – Лучше бы миссис Спурджен не говорила им, что я больна. Сожалею, если они беспокоились.

Кэри холодно взглянул на нее.

– Это я беспокоился.

Абигайль покраснела.

– Честно говоря, кузен Хорас выразил самую изысканную заботу. Он ведь не знал, что вы пресвитерианка. Не могу дождаться, когда сообщу ему об этом. Сообщим?

– Я должна еще навестить Пагглс, – начала Абигайль, но Кэри взял ее за руку.

– Глупости. Вы ведь только что от нее.

Через минуту Абигайль уже стояла перед Хорасом и его отцом викарием. При ее появлении оба поднялись, и Хорас, опередив Кэри, представил ее.

Викарий был вариантом своего сына, только постаревшим, с брюшком и в очках.

– Дорогая мисс Смит, не могу выразить, как я рад, что вам уже лучше, – сказал он звучным голосом истинного ветерана кафедры проповедника.

– Она не больна, кузен Уилфред, – предательски сообщил Кэри. – Она просто не ходит на службу в англиканскую церковь. И никогда не ходила.

Викарий потрясенно заморгал. Сэр Хорас тоже выглядел ошеломленным.

– Никогда не ходит… – сумел выдавить викарий.

– Она, разумеется, папистка, – натянуто произнес сын.

– Нет, пресвитерианка, – услужливо подсказал Кэри.

– Господи помилуй! – Викарий почти с ужасом смотрел на Абигайль.

– Не падай духом, кузен Уилфред, – непочтительно возразил Кэри. – Она по крайней мере не друид.

– Моя мать принадлежала к англиканской церкви, – объяснила Абигайль, надеясь тем самым предотвратить смерть викария от апоплексического удара. Кажется, помогло, ибо лицо священника начало обретать нормальный цвет. – Мой отец – пресвитерианец, и я не была уверена, что мне ближе. Я не хотела идти против отца, но в то же время не хотела оскорбить память матери.

– Да, понимаю, – с невыразимым облегчением произнес викарий. – Думаю, все решится после вашего замужества, – продолжал он, явно обращаясь к сыну. – Если она выйдет замуж за пресвитерианца, думаю, она будет навсегда потеряна для нас. А если она выйдет за приверженца епископальной церкви…

– Папа, – немного самоуниженно засмеялся Хорас, – ты не должен устраивать партию для мисс Смит.

– Вот именно, – сказал Кэри, безжалостно пресекая разговор на эту тему. – Вы здесь не для того, чтобы искать Абигайль мужа, кузен Уилфред. Вы хотели увидеть остатки Дауэр-Хауса, так идите и смотрите. Абигайль немало потрудилась, чтобы навести там относительный порядок.

Старший джентльмен мгновенно отвлекся.

– Полагаю, наши фамильные ценности останутся в семье?

– Позорно уже то, что кто-то помышляет об их продаже, – заявил Хорас. – Но раз уж тебе придется их продать, хотя бы позволь семье первой взглянуть на вещи. Как я понимаю, ты, не говоря никому ни слова, уже продал несколько картин? Здесь был пейзаж Креддока, мне особенно хотелось его иметь. Мы не без средств, – добавил он, улыбаясь Абигайль, – мы вполне можем дать тебе некоторую сумму, кузен, если ты в отчаянном положении.

– Извините, доктор Кэри, – вмешалась Абигайль. – Я хотела бы предложить вам какую-нибудь закуску, но, думаю, слуги еще не вернулись из церкви. Наверно, они идут пешком.

– Да, в прежние времена здесь был фургон, отвозивший слуг в деревню, – с торжеством в глазах сообщил Хорас. – Теперь они вынуждены ходить пешком.

Видимо, он пользовался любой возможностью, чтобы унизить своего кузена. Абигайль надеялась, что выглядела не такой напыщенной, когда укоряла Кэри за разбитую глиняную посуду, и мысленно поклялась никогда больше не критиковать его.

– Не стоит беспокоиться, – сказал викарий, похлопав Абигайль по руке. – Я сомневаюсь, что в этом доме найдется чай, годный к употреблению. Кстати, я припоминаю, тут было несколько ценных портретов…

Абигайль предпочла бы войти в банкетный зал последней, а лучше вообще туда не входить, но мужчины пропустили ее вперед. На первый взгляд комната выглядела беспорядочной свалкой разрозненных предметов. Смущенная тем, что все ее труды не дали видимых результатов, Абигайль сразу провела викария в угол, где она распределила картины по группам: портреты, натюрморты, пейзажи. Но викарий, похоже, точно знал, что ему требуется.

– Вот, – сказал он, жестом подозвав Хораса, чтобы тот помог вытащить большой портрет в искусно сделанной раме. – Кэри, я дам тебе за него десять фунтов. Деньги при мне.

– Надеюсь, они не с тарелки для сбора пожертвований? – ответил Кэри.

– Это же сэр Питер Лили, – запротестовала Абигайль, увидев картину. – Я бы продала ее не меньше чем за двести фунтов, мистер Уэйборн.

Викарий онемел, Хорас стал громко возражать, но Абигайль осталась непреклонной. Кэри равнодушно взглянул на портрет. Ему нравились изображения красивых женщин, особенно лишенных одежды, а также картины с лошадьми. В остальном искусство не вызывало у него интереса.

– И кто такой сэр Питер Лили? Один из моих замшелых предков? – спросил он, поразив Абигайль своим невежеством.

– Сэр Питер Лили – художник, мистер Уэйборн. А тот, кто ему позировал, вам, полагаю, хорошо известен. Это Оливер Кромвель. Вы потомок Оливера Кромвеля?

К ее полному недоумению, Кэри захохотал.

– Тот королевский убийца? Какого черта он делает в моем доме? Да еще стоит двести фунтов, вы сказали?

– Я думаю, – высокомерно начал Хорас, – раз мы одна семья…

– …то вам позволено меня обманывать? – закончил Кэри, улыбаясь. – Кузина Абигайль говорит, что я должен получить за него минимум двести фунтов. Как понимаете, у меня есть указания.

– Кромвель был отвратительным человеком, – сказала Абигайль, невольно содрогнувшись. – Хотя с виду совершенно заурядный.

– Полно, мисс Смит, – упрекнул ее Хорас. – Отчаянные времена требуют отчаянных мер. Он был тем, в ком тогда нуждалась Англия. Сильная рука для управления страной.

Абигайль сердито повернулась к нему:

– Оливер Кромвель убил нашего короля, потому что его величество распустил парламент, а затем он узурпировал трон и сделал то же самое. Он правил как тиран, убивая всех, кто вставал на его пути. Да, именно в этом и нуждалась Англия! Полагаю, вы считаете, что Наполеон тоже был полезен для континента?

Хорас заставил себя улыбнуться:

– Конечно, я не могу спорить с леди. Но если мисс Смит что-либо знает об этом историческом факте, она согласится с моим мнением, которое, я уверен, является единственно разумным.

– Пожалуй, я отдам картину своему конюху, – задумчиво произнес Кэри. – Он ирландец. Он с удовольствием будет метать в него дротики. Он может повесить его в конюшне.

– Для этого портрет слишком ценен, – ответила Абигайль. – Его нужно продать.

– Я дам за него сто фунтов, – сказал Хорас. – Он должен остаться в семье, которой принадлежал более ста пятидесяти лет.

– Добро пожаловать на аукцион в Лондоне, – великодушно пригласил Кэри. – Надеюсь, кузен Хорас, вы там будете?

– Идем, папа, – холодно произнес Хорас, выпрямляясь в полный рост. – Семья ничто для него.

– Простите, мистер Уэйборн, – вздохнула Абигайль, когда джентльмены удалились. – Я не хотела поссорить вас с родными. Но десять фунтов – абсолютно несерьезное предложение.

– Не важно, – сказал Кэри. – Они всегда найдут, в чем обвинить меня. Видите ли, у них были основания рассчитывать, что когда-нибудь Танглвуд будет принадлежать им. Но бабушка вдруг оставила его мне.

– Они не имеют права критиковать вас. Своим имуществом вы можете распоряжаться, как вам угодно.

– И упаковывать как угодно свою глиняную посуду? – поддразнил Кэри. – По большей части я заслуживаю их критику. Я плохой землевладелец.

– Это в прошлом, – быстро сказала Абигайль. – Сейчас вы начали исправляться.

– А на это мне понадобятся деньги.

Сев на край банкетного стола, Кэри взял маленькую резную фигурку из слоновой кости. Абигайль думала, что это королева с шахматной доски, но других фигур ей обнаружить не удалось.

– Вы действительно считаете, что я могу получить двести фунтов за убийцу короля?

Абигайль кивнула.

– Некоторые люди очень высокого мнения о так называемом лорде Протекторе. Вы можете получить и больше. Лично я не дала бы за него и пяти фунтов.

Кэри улыбнулся:

– Даже с возможностью перепродать его за более высокую цену?

– У меня есть собственные принципы, мистер Уэйборн, – важно сказала Абигайль.

– Рад это слышать. А то я уже начал удивляться вашим пристрастиям насчет мужчин. Сначала вы отвергаете меня, одно это свидетельствует о недостатке чувств, свойственных женщине. Петом вы косите ряды местного населения. Месье Пимпл и Меддокс никогда уже не станут прежними. Теперь, похоже, мой кузен Хорас пал жертвой ваших роковых чар. О, я чуть не забыл про бедного Гектора Миклби. Видите, я даже не в состоянии упомнить ваших завоеваний. Кто будет следующей жертвой кузины Абигайль? Чье сердце она разобьет следующим?

– Вашего кузена! – с негодованием заявила Абигайль.

– Значит, это будет Хорас? А вы еще говорите о принципах.

– Да, сэр. И он им определенно не соответствует.

– Полагаю, он много наговорил обо мне, причем не сказал ничего хорошего.

– В действительности, сам того не желая, он дал вам прекрасную характеристику, – ответила Абигайль. – Хотя он был уверен, что добился обратного.

– Прекрасную характеристику? – повторил Кэри. – Вы думаете, что у меня прекрасный характер, кузина?

– Разумеется, нет, – улыбнулась Абигайль. – Вы порывистый и опрометчивый. Иногда у вас просто возмутительный язык, вы позволяете себе нетерпимые вольности.

– Вы говорите, как Хорас. За исключением вольностей.

– Если вы еще раз сравните меня с ним, я заставлю вас очень пожалеть.

Кэри тихо засмеялся.

– И как же такая маленькая особа заставит меня пожалеть?

– Я что-нибудь придумаю. Например, я могу сказать мистеру Уэстону, что один из его сюртуков вы испортили собачьей шерстью. Это заставит вас пожалеть.

– Даже очень, – согласился Кэри. – И это, как я понимаю, намек, что мне пора удалиться и основательно почиститься щеткой.

– Нет, я не имела в виду…

– Я не прощаюсь, – заверил Кэри. – Вы увидите меня снова, и, думаю, раньше, чем вам хотелось бы. Миссис Спурджен пригласила меня к обеду, а я не смею ни в чем ей отказать. Итак, мы будем есть нашу баранину вместе… или, скорее, телятину. Вы не возражаете?

– Против вашего прихода на обед? Нисколько.

– Хорошо, – сказал Кэри, склоняясь к ее руке. – Потому что она пригласила также Хораса и кузена Уилфреда. Будет чудесный вечер!

Несмотря на уверенность, что бесполезно и пытаться, Абигайль хотела выглядеть красивой, чтобы понравиться Кэри. Она примерила каждое вечернее платье, которое привезла с собой в Хартфордшир, всуе надеясь, что одно из них может превратить ее в бриллиант чистой воды. Зеркало на внутренней стороне дверцы шкафа рассеяло ее надежды. Она в любом платье оставалась маленькой, веснушчатой, увенчанной вьющимися волосами. Безнадежно.

Изучая перед зеркалом шафрановое платье из очень красивого индийского муслина, Абигайль неожиданно вспомнила, что не вернула Кэри чулки. Прошлым вечером она тщательно их выстирала, осмотрела, нет ли зацепок или спущенных петель. Слава Богу, их не было, и она повесила чулки сушиться у камина, а потом завернула в коричневую бумагу.

Написав короткую записку с благодарностью, Абигайль пошла вниз искать слугу, чтобы тот отнес сверток в дом привратника.

Она миновала на цыпочках комнату миссис Спурджен и увидела, что дверь в кабинет открыта. Абигайль осторожно заглянула внутрь, собираясь тут же закрыть дверь, и ее рука застыла на дверной ручке.

Вымазанный кровью терьер, растянувшись на ковре в окружении красных и голубых перьев, что-то с хрустом перемалывал сильными челюстями. Абигайль не делала предположений, что это. Она не могла притворяться, что скорбит о потере Като, но все же это казалось более жестокой смертью, чем он заслуживал.

– Ангел! – закричала она. – Гадкий пес! Что ты наделал?

Терьер слегка повернул к ней голову, из его пасти торчали перья. Абигайль с ужасом захлопнула дверь и, не видя ничего вокруг, со всей быстротой, на какую была способна, побежала к дому привратника.

Кэри открыл дверь раньше, чем она успела постучать, и втащил ее в дом.

– Вас кто-нибудь видел? – спросил он, потом выглянул наружу и захлопнул дверь.

Абигайль покачала головой, стараясь перевести дух. От бега у нее кололо в боку, и лишь через какое-то время она сумела выговорить:

– Ангел…

– Дорогая! – ответил, к ее изумлению, Кэри.

Потом без лишних слов заключил в объятия и поцеловал.