Текст книги "Просто любовь"

Таммара Веббер
Просто любовь

Глава 1

До той ночи я не замечала Лукаса: его будто не было, а потом он вдруг оказался повсюду.

Пару минут назад я слиняла с вечеринки; отмечали Хеллоуин, и веселье еще шло полным ходом. Я петляла между машинами, тесно припаркованными за общагой, где жил мой бывший парень, и печатала эсэмэску соседке по комнате. Южная ночь была теплой и полной очарования – настоящее бабье лето. Из раскрытых окон доносилась громкая музыка, к которой примешивались взрывы хохота, пьяная ругань и призывы опрокинуть еще по бокальчику.

В тот вечер мы с Эрин договорились, что я буду за рулем и, даже если весь этот гудеж мне совершенно осточертеет, обязательно дождусь ее и отвезу в целости и сохранности через весь кампус прямо к нам в общежитие. И вот теперь я эсэмэсила ей, чтобы она позвонила или написала, когда будет готова ехать. Похоже было, что ждать мне придется до утра: Эрин и ее парень Чез как следует заправились текилой, исполнили несколько брачных танцев и, взявшись за руки, рванули наверх, к нему в комнату. Я усмехнулась, представив себе, как моя подруга, поджав хвост, побежит с переднего крыльца к моему грузовичку.

Я нажала «отправить» и стала рыться в сумке в поисках ключей. Луну закрывали облака, а освещенные окна были от меня слишком далеко, и найти что-нибудь в такой кромешной темноте я могла только на ощупь. В руку воткнулось острие механического карандаша; я выругалась и топнула каблуком: наверняка поранилась до крови. Добыв наконец-то ключи, принялась сосать палец. Судя по металлическому привкусу, кожу я проколола.

– Так и знала, – проворчала я, открывая машину.

Что со мной произошло в следующие несколько секунд, я понять не успела. Только заглянула внутрь – и вдруг лежу на сиденье лицом вниз: ни пошевелиться, ни вздохнуть. Я попыталась подняться, но меня придавили.

– Тебе идет костюм чертика, Джеки, – пробормотал кто-то довольно невнятно, хотя голос показался мне знакомым.

Я хотела было сказать, чтобы меня не называли Джеки, но тут мне стало не до этого: чья-то лапа полезла мне под юбку. Моя правая рука была зажата моим же туловищем, а левой я уцепилась за сиденье, пытаясь оттолкнуться от него и высвободиться. Тогда лапа, шарившая по моему бедру, схватила меня за запястье. Я вскрикнула, потому что мне заломили руку назад и теперь ее крепко удерживала вторая лапа. А еще этот урод надавил предплечьем мне на лопатки, и я уже вообще не могла шевелиться.

– Слезь с меня, Бак, пусти! – Я попыталась произнести это как можно более грозно, но голос у меня дрожал.

Дыхание парня отдавало пивом, а пот – чем-то покрепче. Меня затошнило. Бак опять стал лапать мое бедро, навалившись на меня правым боком. Мои ноги торчали из открытой дверцы машины. Я попробовала поджать под себя колено, а он только ржал над моими жалкими потугами его стряхнуть. Когда он засунул мне руку между ногами, я закричала и попыталась вернуться в прежнее положение, но было уже поздно. Я опять принялась извиваться, а потом, поняв, что он слишком тяжелый и мне его не спихнуть, стала просить:

– Бак, перестань. Ты просто пьяный, и завтра тебе будет стыдно. О господи…

Он раздвинул мне ноги коленом, и я почувствовала, как воздух холодит мое бедро. Бак расстегнул молнию и расхохотался прямо мне в ухо. Потеряв надежду вразумить его, я запричитала:

– Нет-нет-нет-нет!..

Он навалился на меня всей тяжестью, и я не могла набрать в легкие достаточно воздуху, чтобы закричать. Рот мой был прижат к сиденью. Продолжая беспомощно барахтаться, я все еще не могла поверить, что парень, которого я знала больше года, напал на меня в моей собственной машине, да еще прямо на стоянке за общагой. Ведь до сих пор – все время, что я встречалась с Кеннеди, – он вел себя вполне нормально.

Бак начал стягивать с меня трусы, и, не переставая дергаться, я услышала, как рвется тонкая ткань.

– Боже мой, Джеки, я всегда знал, что у тебя классная задница, но теперь вижу, что ты просто супер!

Его лапа опять оказалась у меня между ногами, и на долю секунды он приподнялся. Мне хватило этого, чтобы сделать вдох и закричать. Тогда Бак отпустил запястье и прижал мою голову к сиденью лицом вниз. Теперь я молчала, с трудом дыша. В том, что мою левую руку оставили в покое, проку оказалось немного: я попыталась оттолкнуться ею от пола, но она болела и не слушалась. Я ревела в подушку, и чехол подо мной был весь мокрый от слез и слюны.

– Пожалуйста, не надо! Пожалуйста, не надо! Господи… Перестань! Перестань! – Мне было противно от того, каким слабым и жалким сейчас казался мой голос.

Бак опять приподнялся: то ли передумал, то ли устраивался поудобнее – выяснять было некогда. Я вывернулась, бросилась к дальнему концу сиденья, разрывая каблуками мягкую кожу обивки, и ухватилась за ручку дверцы. Кровь ударила в голову. Нужно было быстро собраться с силами для побега или боя не на жизнь, а на смерть. И тут вдруг я увидела, что Бака нет в машине.

Сначала я не могла понять, почему он стоит за дверцей, отвернувшись от меня. Его голова резко запрокинулась: сначала один раз, потом второй. Бак изо всех сил размахивал руками, но, пока он не оступился, наскочив на мою машину, я не могла разглядеть, с кем он дерется.

Не сводя глаз с моего обидчика, противник два раза с силой ткнул его кулаком в лицо. Они поменялись местами, и я увидела, что у Бака пошла носом кровь. Он попытался дать сдачи, но ничего не вышло. Наконец он набычился и упрямо попер на врага, получив от него сначала апперкот в челюсть, а потом еще и удар локтем в висок, – при этом раздался тошнотворный глухой звук. Бак снова налетел на мою машину и снова попытался атаковать неизвестного мне противника. Тот эффектно, как в кино, схватил Бака за плечи, пригнул и ударил коленом в подбородок. Бак повалился на землю и, съежившись, застонал. Незнакомый парень смотрел на него сверху вниз, готовый, если нужно, нанести новый удар: кулаки сжаты, локти присогнуты.

Но в новом ударе необходимости не было. Бак и без того почти совсем вырубился. Ну а я сидела в своем углу, съежившись и тяжело дыша. Моя паника сменилась шоком. Видимо услышав, как я хнычу, парень поймал мой взгляд, ботинком отодвинул Бака с дороги, подошел к дверце и заглянул внутрь машины:

– Ты в порядке? – Eго голос звучал негромко, участливо. Я хотела сказать «да», собиралась кивнуть, но не могла. Потому что была далеко не в порядке. – Я наберу девять-один-один. Тебе нужна медицинская помощь или просто вызовем полицию?

Мне представилось, как в студенческий городок въезжает полицейская машина и народ высыпает из общаги на звук сирены. Я дружила не только с Эрин и Чезом: там, на празднике, тусовалась масса моих приятелей и приятельниц, причем многие из них были несовершеннолетние и успели хорошо выпить. Не хотелось привлекать внимание полиции к нашей вечеринке. После этого от меня все отвернулись бы. Поэтому я замотала головой и проскрипела:

– Не звони.

– Может, хотя бы «скорую» вызовем?

Я прочистила горло и снова замотала головой:

– Никуда не звони. И полицию не вызывай.

Парень оглядел сиденье, и у него отвисла челюсть.

– По-моему, этот гад только что пытался тебя изнасиловать. – (При этом слове я поежилась.) – И ты считаешь, полицию вызывать не надо? – Он покачал головой и еще раз заглянул мне в лицо. – Или, может быть, я зря вас побеспокоил?

Теперь уже я разинула рот и вытаращила глаза:

– Н-нет. Просто я хочу домой.

Бак застонал и перевернулся на спину.

– В-в-вашу мать! – пробурчал он, даже не пытаясь открыть глаза, один из которых, похоже, здорово заплыл.

Мой спаситель, скривив рот, поглядел на поверженного врага, склонил голову набок, потом выпрямился, повел плечами и заявил:

– Ладно. Я тебя отвезу.

«Не для того я отбивалась от Бака, чтобы потом сразу же сесть в машину к незнакомому мужчине», – подумала я и проскрежетала:

– Сама доеду.

Тут мой взгляд упал на сумку, содержимое которой рассыпалось по полу вокруг кресла водителя. Парень глянул вниз и, наклонившись, стал искать ключи, а найдя, потряс ими и спросил:

– Ты, наверное, это ищешь?

Тут только я поймала себя на том, что до сих пор ни на сантиметр к нему не приблизилась. Лизнув губу, я во второй раз за вечер почувствовала вкус крови. Придерживая юбку, я придвинулась к тусклому свету лампочки, вмонтированной в потолок. При мысли о том, что́ со мной чуть было не произошло, я почувствовала дурноту. Когда я потянулась за ключами, пальцы у меня дрожали. Нахмурившись, парень сжал свою находку в кулаке и опустил руку:

– Тебе нельзя ехать одной.

Судя по выражению его лица, видок у меня был кошмарный. Я удивленно моргнула, все еще продолжая тянуться за отнятыми ключами:

– Что? Почему?

Парень выставил три пальца:

– Во-первых, после того, что случилось, тебя всю трясет. Во-вторых, мне кажется, тебе все-таки нужна медицинская помощь. И в-третьих, ты, наверное, выпила.

– Я не пила, – отрезала я. – Сегодня я должна быть за рулем, чтобы развезти ребят по домам.

Парень вскинул брови и огляделся:

– И где же эти ребята? Если бы они действительно были с тобой, не случилось бы всего этого безобразия. А так ты торчишь одна на темной парковке и даже не смотришь по сторонам. Не очень-то ты осторожна!

Тут я вдруг страшно разозлилась. На Кеннеди – за то, что не был рядом; он бросил меня две недели назад и теперь вот не проводил до машины. На Эрин – за то, что уговорила меня прийти на этот дурацкий праздник, и особенно на себя – за то, что согласилась. Ну и разумеется, я вся кипела при виде подонка, который, ничего не соображая, валялся на асфальте в нескольких футах от моего грузовичка, в крови и слюнях. А еще негодовала на незнакомого парня, который заграбастал мои ключи и рассказывал мне, какая я глупая и несерьезная.

– То есть это я виновата, что он на меня напал? – Саднило горло, но я не обращала внимания на боль. – Я виновата, что мне от общаги до машины нельзя дойти, чтобы кто-нибудь из вас не попытался меня изнасиловать? – Теперь я вернула ему это слово. Пусть видит, что я никаких слов не боюсь.

– Кто-нибудь из вас? По-твоему, я то же самое, что этот кусок дерьма? – Он указал на Бака, продолжая смотреть мне в глаза. – У меня с ним нет ничего общего.

Именно в этот момент я заметила, что в нижней губе у него, слева, поблескивает серебряная серьга.

Здорово! Я застряла на стоянке наедине с сердитым незнакомым парнем, у которого во рту кольцо и который не собирается отдавать мне ключи. Вот так ночка выдалась! Я хотела продемонстрировать твердость, но вместо этого всхлипнула.

– Пожалуйста, отдай ключи! – Я опять протянула руку, стараясь, чтобы она не дрожала.

Парень сглотнул, глядя на меня. Я тоже в упор посмотрела ему в глаза. Точно определить их цвет я не могла. Но даже в полумраке было видно, что они ясные, светлые и резко контрастируют с темными волосами. Его голос зазвучал мягче, менее враждебно:

– Ты живешь здесь, в кампусе? Давай я тебя довезу, а потом вернусь сюда пешком и уеду к себе.

Мое сопротивление было сломлено. Я кивнула и потянулась за сумкой, чтобы снять ее с сиденья водителя. Парень помог мне собрать разбросанные по полу ручки и карандаши, блеск для губ, кошелек, тампоны, резинки для волос. Наконец он поднял упаковку презервативов и, кашлянув, протянул ее мне. Я отшатнулась:

– Это не мое!

Он нахмурился:

– Уверена?

– Абсолютно! – Я стиснула зубы, чтобы опять не вспылить.

Тогда парень взглянул на Бака:

– Вот подонок! Хотел, наверное… – Он посмотрел на меня, потом снова на Бака. – Э-э-э… чтобы не осталось улик.

Я предпочла не разбираться в подобных деталях.

– Потом выброшу. Назад он это точно не получит, – сказал парень, запихивая упаковку в передний карман джинсов. Он уселся, завел машину и, все еще хмурясь, в очередной раз смерил меня взглядом, после чего спросил: – Точно не хочешь вызвать полицию?

Из общаги донесся смех. Прямо посредине центрального окна красовался, как в раме, Кеннеди. Он танцевал, обхватив руками девицу в белом полупрозрачном платье с глубоким вырезом. Над головой у нее был нимб, а за спиной крылышки. Прекрасно. Просто прекрасно.

Отбиваясь от Бака, я потеряла ободок с рожками, который Эрин на меня нацепила, когда я сидела на кровати и ныла, что не хочу идти на этот дебильный карнавал. Без рожек я была просто девушкой в коротеньком облегающем платье, красном с блестками, – в обычной жизни я бы такого ни за что не надела.

– Точно.

Когда мы отъезжали, свет фар упал на Бака. Он заслонил лицо рукой и попытался сесть. Даже на расстоянии я увидела его разбитую губу, расквашенный нос и заплывший глаз. Хорошо, что не я была за рулем. А то могла бы его переехать.

Я сказала, в каком общежитии живу, уставилась в окно и за все время, что мы петляли по студенческому городку, больше не смогла выдавить ни слова. Я обхватила себя руками, как будто на мне была смирительная рубашка, и старалась подавлять дрожь, которая пробегала по телу каждые пять секунд. Не хотелось, чтобы молодой человек, сидевший за рулем, видел эти судороги, но поделать я ничего не могла.

Стоянка возле общаги была битком забита. Все места у входа уже заняли. Парень припарковал мой грузовичок в заднем ряду, спрыгнул на асфальт, обошел машину и помог мне сползти с места. Он нажал кнопку, чтобы дверцы закрылись, и передал ключи мне. Я взяла их, изо всех сил стараясь не показывать, как мне плохо. Потом мы пошли к зданию.

– Давай карточку.

Я трясущимися пальцами достала ее из кармана сумочки и передала ему. Заметив у него на костяшках кровь, я охнула:

– Господи! Ты поранился!

Он оглядел руку и мотнул головой:

– Нет, это в основном его кровь.

Тут парень сжал губы и, отвернувшись от меня, приложил карточку к замку. Интересно, молодой человек и внутрь собирался со мной пойти? Вообще-то, я уже очень хотела остаться одна.

Открыв дверь, он протянул карточку мне. В вестибюле было светло, и теперь я могла разглядеть глаза парня: они были серо-голубые и смотрели из-под насупленных бровей. Он во второй раз спросил:

– Ты точно в порядке?

Я невольно поморщилась и, опустив голову, чтобы положить карточку обратно в сумку, кивнула:

– Да, все нормально.

Он понял, что я вру, и со вздохом провел рукой по волосам:

– Может, все-таки позвоним кому-нибудь?

Я покачала головой. Мне нужно было скорее добраться до своей комнаты и упасть на кровать.

– Спасибо, не надо.

Я проскользнула в вестибюль, стараясь не задеть парня, и направилась к лестнице.

– Джеки! – мягко окликнул он, все еще стоя в дверях. Я оглянулась, держась за перила, и мы посмотрели друг на друга. – Ты ни в чем не виновата.

Я больно прикусила губу, кивнула и побежала наверх, стуча каблуками о бетонные ступеньки. На площадке второго этажа я резко остановилась и обернулась еще раз. Парень уже ушел.

Я не знала, как его зовут. До того вечера мы не только не встречались, но, по-моему, я даже мельком его не видела. Иначе бы запомнила эти удивительно ясные глаза. Так что я понятия не имела, кто он. А он назвал меня по имени. Причем не Жаклин, как было написано в моей карточке, а Джеки – так окрестил меня Кеннеди, когда мы еще учились в старших классах.

* * *

За две недели до этого

– Вернешься к себе или переночуешь у меня? – Мой голос звучал кокетливо, напевно. – Эрин поехала на выходные к Чезу, потому что его соседа сейчас нет в городе. Выходит, я буду совершенно одна…

Мы с Кеннеди встречались без одного месяца три года. Не было смысла прикидываться скромницей. Эрин уже стала называть нас пожилой супружеской парой. «Завидуй молча!» – отшучивалась я, а она отвечала: «Да иди ты!»

– Мм… зайду к тебе ненадолго.

Мы как раз въехали на стоянку общежития, и он потирал шею в поисках места для парковки. Выражение его лица показалось мне странным. В груди кольнуло от предчувствия чего-то недоброго, и я нервно сглотнула:

– С тобой все хорошо?

Если Кеннеди потирает шею, значит его что-то сильно беспокоит. Он бросил взгляд в мою сторону:

– Да, все отлично.

Он втиснул машину на первое же свободное место между двумя пикапами. Обычно он никогда не парковался как попало. Следил, чтобы его драгоценному «БМВ» было просторно, а то, не дай бог, на дверце будет царапина. Ну а теперь Кеннеди явно что-то беспокоило. Наверное, он волновался из-за промежуточной аттестации, особенно по введению в матанализ. К тому же в их общаге в ближайший вечер устраивали тусовку, а перед аттестацией это было, конечно, очень некстати.

Я потянула Кеннеди за собой, и мы зашли в задний подъезд: я побаивалась ходить там одна, но, когда со мной был мой парень, эти грязные стены, залепленные жвачкой, и этот затхлый кислый запах не наводили на меня ужаса. Я взбежала по лестнице, и мы оказались в коридоре.

Я стала открывать дверь, оглядываясь на Кеннеди. На белой доске, где мы с Эрин и прочими соседками писали друг другу записки фломастерами, кто-то старательно изобразил пенис. Я покачала головой. Нравы в нашей общаге были не такие цивилизованные, как расписывалось на сайте колледжа. Иногда мне казалось, что меня окружают двенадцатилетние.

– Завтра вечером скажешь, что приболел, – предложила я, дотронувшись до его руки. – Давай спрячемся здесь и будем все выходные заниматься. Закажем себе еду… и еще что-нибудь поделаем для поднятия настроения… – Я игриво улыбнулась, а он уставился на свои ботинки.

У меня быстро забилось сердце, и мне вдруг стало жарко. Что-то точно было не так. Мне хотелось услышать от Кеннеди все как есть и ничего себе не надумывать. Эта ситуация была для меня как гром среди ясного неба, ведь мы так давно не сталкивались ни с какими проблемами и не ссорились по-настоящему.

Войдя в комнату, Кеннеди сел на стул возле письменного стола, а не на кровать. Я подошла, наши колени соприкоснулись. Может быть, он скажет мне, что просто волнуется из-за экзаменов или у него плохое настроение? Мое сердце тяжело стучало.

– Кеннеди? – Я положила руку ему на плечо.

– Джеки, нам нужно поговорить.

У меня еще громче застучало в ушах, и пальцы соскользнули с его плеча. Сцепив руки, я села в трех футах от Кеннеди. Во рту все пересохло, и я не могла даже глотать, а не то что говорить. Он тоже молчал, стараясь не смотреть мне в лицо. Это продолжалось минуты две, но они показались мне невыносимо долгими. Наконец он поднял на меня глаза. Печальные очи. О боже мой, боже мой, боже мой…

– У меня кое-какие… сложности… с другими девушками.

Я моргнула. Не сиди я в этот момент на кровати, у меня подкосились бы ноги и я бы упала.

– Что ты хочешь этим сказать? – прохрипела я. – Что это за сложности и какие еще другие девушки?

Он тяжело вздохнул:

– Нет, это не то, о чем ты подумала. Я ничего такого не сделал. – Он отвернулся и снова вздохнул. – Но наверное, мне бы хотелось.

– Чего? Не понимаю…

Мой мозг отчаянно пытался найти словам Кеннеди какое-нибудь объяснение, но от этих попыток становилось еще паршивее. Он встал, два раза прошелся по комнате, а потом снова сел, уперев локти в колени и сцепив пальцы.

– Ты знаешь, как для меня важна моя будущая карьера юриста и политика. – (Я кивнула, все еще не оправившись от потрясения и изо всех сил стараясь не потерять самообладания.) – И ты ведь знаешь наших девчонок? – (Я опять кивнула. Когда Кеннеди еще только переехал в общагу, из-за этих-то девчонок я и беспокоилась. Да видно, мало.) – Так вот есть одна девушка… Несколько девушек… Они… В общем…

Я старалась говорить спокойно и рассудительно:

– Кеннеди, ты несешь какую-то бессмыслицу. Ты ничего не сделал, но хочешь сделать?

Тут он посмотрел на меня так, что обманываться было уже невозможно:

– Да, хочу.

Лучше бы он просто взял и ткнул меня кулаком в живот – ведь понимать слова мой мозг все равно отказывался, а физическое воздействие, наверное, понял бы.

– Хочешь? Какого черта ты хочешь?

Кеннеди вскочил со стула и протопал до двери и обратно, отмерив с десяток шагов:

– А ты как думаешь? Господи! Не заставляй меня это говорить!

– Почему же? – Я недоуменно раскрыла рот. – Если ты хочешь что-то сделать, так почему… какого хрена ты не можешь об этом сказать? И при чем тут твоя карьера?

– Я как раз пытался объяснить. Мы все знаем, что для человека, который хочет победить на выборах, нет ничего хуже, чем вляпаться в какой-нибудь скандал. – Кеннеди уставился на меня так, будто я была его противником на предвыборных дебатах. – Но я всего лишь человек. Хотя бы, пока я молодой, мне нужно, что называется, перебеситься. Если я буду себя сдерживать, то потом все эти желания станут только сильнее, так что я не смогу с ними справиться и моей карьере придет конец. – Он беспомощно развел руками. – Поэтому я должен дать себе волю сейчас, пока мои приключения еще ничем мне не грозят.

Я твердила себе, что этого не может быть. Мой парень, с которым мы встречались три года, хочет порвать со мной для того, чтобы без зазрения совести путаться с однокурсницами. Я зажмурилась и попыталась сделать глубокий вдох, но не смогла. В комнате не хватало кислорода. Ничего не говоря, я смотрела на Кеннеди. Он стиснул зубы и процедил:

– Ладно. Я-то хотел тебя подготовить… Думал, просто расстанемся по-хорошему, без сцен. Но, видно, глупо было на такое рассчитывать.

– Ты называешь это «расстаться по-хорошему»? И для тебя это просто? Кинуть меня, чтобы кувыркаться с другими девчонками и не чувствовать себя виноватым? Ты серьезно?

– Серьезней не бывает!

Запуская в Кеннеди учебником по экономике, я подумала: «У него даже не осталось для меня человеческих слов – одни только вонючие штампы!»