Текст книги "Грузинские морщинки"

Татьяна 100 Рожева
Грузинские морщинки

Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.

* * *

Вокруг мело, лило и сыпало. Ноябрьский вечер скандалил и с осенью и с зимой, кому мочить пешеходов. Фонтаны грязной жижи из-под машин плевали в народ по-осеннему, а пурга мокрого снега хлестала прохожих уже по-зимнему. Люди на автобусной остановке забились в угол, но и там не было спасения от дерущихся стихий и от «шумахеров». Автобусы и маршрутки вымерли. Залепленный ледяной грязью аквариум остановки уже не вмещал желающих уехать.

Вот же везет каждый собственную жопу в тепле, хоть бы один остановился! Ну, хоть бы одна сволочь! – злилась я, всматриваясь в мутный поток машин. И ведь в каждой по одной теплой жопе и одной равнодушной харе!

Ледяной ветер лез во все щели. Какая я оказывается, щелястая…

Нет, ну едут и едут мимо, хоть бы одна сво…

Темный внедорожник затормозил ровно напротив меня. Силуэт водителя махал рукой – давай, давай! – Мне что ли? – ткнула я в себя замерзшим пальцем. Силуэт закивал. Спасительным прыжком я скакнула к машине, успев подумать: «Знакомый какой-нибудь! Он-то меня видит, это я его нет».

– Скорей, скорей, здесь нельзя стоять! – крикнул силуэт, но я уже впрыгнула на сиденье.

– Господи! Ты услышал мои матерные молитвы! Ура! А то я уже совсем закоче…, – радостно закричала я, но осеклась на полуслове.

Мне улыбался совершенно незнакомый мужчина, лет шестидесяти, с хитрыми морщинками возле глаз, торчащими вперед седыми усами и просторной лысиной, через которую, как рельсы через степь, были проложены седые параллельные пряди.

– Ой…, – растерялась я. – А Вы кто? Здрасьте…

– Добрый вечер! – не переставая улыбаться, ответил мужчина, – я Акакий.

– Кто? О господи! Извините! А Вы, что, меня знаете? Я-то Вас точно нет!

– И я Вас не знаю. Но Вы же хотели ехать?

– Я просто стояла на остановке и думала, хорошо бы кто-нибудь остановился, а то едут по одному… хорошие люди.

– Ну, вот я и поймал волну! – засмеялся мужчина. – А вы знаете, это удивительно! Я обычно другим маршрутом еду, а сегодня как потянуло что-то сюда. Наверное, Вы очень сильно хотели!

– Наверно… А откуда у вас такое редкое литературное имя – Акакий?

– Оно самое обычное у нас. Я грузин наполовину. По отцу.

– Вы не похожи на грузина. И глаза вроде голубые. Здесь плохо видно.

– Да, голубые. Я на мать похож. Она русская. Но однажды, знаете, со мной был такой случай. В самолете ко мне вдруг подошла незнакомая женщина и заговорила по-грузински. Я, конечно, спросил, как она догадалась, что я грузин, а она сказала, что по расположению морщинок у глаз. Оказывается, только у грузин такая особенная форма морщинок возле глаз.

Я посмотрела внимательней на его глаза. Морщинки и, правда, были какие-то особенные.

– А в Москве Вы давно?

– Да лет пятнадцать уже. Я в Грузии большим человеком был, в правительстве работал. Но как понял, что Союзу конец, собрался и сюда.

– И чем Вы здесь занимаетесь, Акакий?

Он хитро прищурился, собрав морщинки в букетики.

– Вот любопытная какая! Как зовут, не сказала, а вопросы задает!

Его голос срывался в фальцет на некоторых гласных, отчего интонация казалась заигрывающей.

– Зачем Вам мое имя? Мы же больше никогда не увидимся! – произнесла я.

– Я так не думаю! – возразил он серьезно. – Я бы хотел продолжить знакомство. Если вы не возражаете, конечно.

– Скажете, чем занимаетесь, скажу имя!

– Ну, хорошо, будь по-вашему, – кивнул Акакий. – Я арендатор. Имею помещения, сдаю, собираю денежку помаленьку.

– Хорошо. Я Татьяна.

– Очень приятно, Танечка. Как я сегодня почувствовал, где надо поехать, а! Ай вайвай!

– Часто Вы так интуичите?

– Не скажу, что часто, но бывало! Помню, на расширенном заседании, в Грузии еще, женщину увидел. Она из другого города приехала. Перекинулись парой фраз в перерыве и все, она уехала. А я прямо места себе не находил. Узнал адрес и рванул. Три часа на машине гнал. Приехал уже ночью. Стучу, она открывает в прозрачном халатике, глаза огромные, удивленные: «Как ты узнал, что я думала о тебе?!» Занимались с ней любовью на ковре в зале всю ночь. Вот уж женщина расстаралась! – Акакий удовлетворенно провел по седым усам, словно вытер «мед-пиво», которое «по усам текло». – Узнал хоть, что такое благодарная женщина!

– Другие неблагодарные?

– Ой, и не спрашивайте! Убивайте вопросом. У Вас тоже интуиция, я смотрю.

– Есть немного. Расскажете?

– Ну, может быть. Потом как-нибудь… Я, честно говоря, надеюсь на продолжение знакомства с Вами. Это не слишком самонадеянно с моей стороны?

– В самый раз, Акакий, – улыбнулась я звучанию его имени.

После заявления о неблагодарных женщинах я уже не могла не согласиться на продолжение знакомства.

Через неделю он позвонил:

– Танечка, я буду сегодня в том же месте, где я Вас нашел и в то же время. Планирую пригласить Вас на обед. Как Вы на это смотрите? Только не могу сказать точно, когда освобожусь. Я у пожарников сегодня. А это непредсказуемо. Плюс-минус полчаса не проблема?

– Не проблема.

Он приехал вовремя, но расстроенный и взъерошенный, словно на себе показывал правила эвакуации при пожаре и сам его тушил. Рельсы седых прядей через лысину потеряли параллельность. Поезд пускать нельзя.

Мы спустились в подвал ресторана.

– Ох, Танечка, – устало опустился он на стул, – ох, как тяжело все…

– С пожарниками?

– Да со всеми!

– А разве вы им не просто денежку заносите?

– Да заносить-то заношу, но они ж каждый раз что-то новое придумывают! И мужик вроде свой, а все равно… Верю я людям, это мой главный недостаток.

– Разве это плохо?

– Да ничего хорошего. Всю жизнь страдаю. В Москву приехал когда, в правительстве предложили – рассмотрим ваши предложения по улучшению жизни в городе, лучшие поможем воплотить. Я загорелся. Нашел неиспользованные помещения по всему городу, придумал, как их можно выгодно для города использовать. Разработал бизнес-планы, рассчитал, сколько надо вложить, какая прибыль будет. Все просчитал, сделал таблицы, графики, принес Лужкову. Все взяли, руку пожали, сижу, жду. Месяц, два, три проходит. Вдруг смотрю, на тех местах, что я указал, мои магазины появляются, по моим проектам! А мне так и ничего! Я к Лужку! Как же так, мол! Вы же обещали помочь воплотить! Я ж вам готовое принес! Это же мой проект! – Ничего не знаем, товарищ, вы кто? – Все, что услышал от них. Вот так объегорили дурака доверчивого…

– Вы готовы заказать? – официант, тонкий и бесцветный, как глубоководная водоросль, качнулся возле стола.

– Есть у вас грузинский салат? – спросил Акакий, не открывая меню.

– Грузинский? Нет, кажется, нет. Я сейчас уточню.

– Помидор, огурец, зелень, без масла и без соли! Если нет в меню, скажите, пусть сделают.

– Вы на диете? – удивилась я. – Что это за рацион для мужчины?

– Стараюсь держать себя. Вон уже брюхо какое наел! Да и не люблю я рестораны московские. Есть пара грузинских, туда хожу, но и там не так, как должно быть. У меня бабушка хорошо готовила. И жена неплохо.

– Жена-грузинка? А дети? Получились с особенными грузинскими глазами?

– Детей нет! – трагически произнес он. – Есть дочь, но я не знаю, моя ли она.

– То есть как не знаете? Сделайте экспертизу. Это же просто сейчас.

– Не просто. Она не дает ребенка.

– Кто? Жена?

– Нет, мать девочки.

– Ничего не понимаю!

– Это долгая история… Уже несколько лет судимся. Один суд выигрываем, другой проигрываем, и конца не видно. Но я не отступлю! Сейчас адвоката сменю, дело пойдет. Тот не делал, что положено, деньги брал только, я вот доверял ему…

– А из-за чего судитесь?

– Квартира. Я ее, эту мать девочки, выселяю из квартиры, которая на жену записана.

– Опять не поняла. Если квартира на жену записана, как эта мать там оказалась?

– Грузинский салат, – качнулась рядом бесполая водоросль с легкими признаками мальчика.

– Спасибо! – улыбнулся ей Акакий. – С салатом разобрались.

– А я запуталась окончательно! – сказала я.

Акакий утопил в красно-зеленом ворохе салата вилку и нож, медленно помешал, обреченно вздохнул.

– Мне тогда пятьдесят было. Ей двадцать. Она только в Москву приехала. У друзей познакомились. Мне очень ребенка хотелось. Она сказала, что любит меня. Я просил ее только не изменять и родить. Учебу ей оплатил на юридическом, квартиру купил в центре. Из-за этой квартиры и сужусь сейчас. Она худенькая была девочка, ей так туфельки шли…. Поедем в магазин туфельки купить, а она и в этот отдел и в тот, наберет целый ворох. Я говорю – куда тебе столько? Не будешь же носить! Она обижается, я покупаю. И так каждый раз. Все надо! Ну, все! Заграницу отдыхать, участок под Москвой, английский, фитнес, йога какая-то… А я, старый дурак, все, что жене покупал, то и ей. Жене шубу, ей шубу, жене акции, ей акции… никакой разницы не делал. Дачу на нее записал, вот только квартиру на жену, в последний момент словно остановил кто…

– А ребенок-то появился?

– Ну да… родилась девочка.

– Не похожа на вас?

– Да не знаю, похожа, не похожа, кто их разберет, детей. Характер мой, вроде. За справедливость бьется. В саду воевала все, теперь в школе.

– Она уже в школе?

– Да, пошла.

– Она вас папой называет?

– Папой… Хороший салат. Но не грузинский. Просто салат. Помидоры и огурцы.

Акакий отклонился назад, вывалив живот, достал из кармана жужжащий телефон. Разобрав на экране, кто звонит, отошел вглубь зала, чтобы не было слышно. Но слышно было.

– Да, Галюш! Я у пожарников еще. Тут волокита такая. Ну, приеду, расскажу. Рамаз поел? А, ну хорошо. Да, да, все нормально, Галюш. Целую.

– Жена беспокойная у меня, – объяснил он виновато, вернувшись. – По пять раз в день звонит. У нас Рамаз, пес, приболел, кушать стал плохо.

– Жена в курсе Вашей истории?

– В курсе, конечно. Если бы не она, не знаю, как бы я все это пережил. Поддерживает меня. Говорит, если ребенок твой, будем помогать. Повезло мне с женой.

– Так все-таки, когда сомнения появились, что ребенок не ваш?

– Сразу. С самого начала. Мы предохранялись, она говорила, что не время пока, доучиться надо и еще какие то причины, и вдруг, ни с того ни с сего – давай так, хочу без презерватива! Ну ладно, давай… Тогда обрадовался. Потом только вспомнил тот момент, когда уже факты собирал в голове. Как ты думаешь, как женщина, зачем она это сделала?

– Думаю, беременна уже была.

– Вот что значит женщина, а! – удивленно вскричал Акакий. – Сразу сечет! А мне эта мысль только недавно в голову пришла, представляешь? То есть, ты думаешь, она мне изменяла, да?

– Я это не могу утверждать, я же не знаю, но, похоже. Как Вы рассказываете.

– Я чувствовал, что-то не то! Разговаривает с кем-то, в телефоне мужской голос. Однажды прямо так и спросил: – Изменяешь мне? – Нет, ты что! – Отвечает. – А в трубке кто? – Это из института! Ладно… Не пойман, не вор, как у вас говорят. Но вижу, изменилась она. Стала близости избегать. То устала, то месячные. Могут быть у женщины месячные по две недели в месяц? Спрашиваю снова: – Изменяешь мне? Скажи честно! Если не любишь больше, давай расстанемся. Заставлять не стану. – Нет, нет, Акакий, говорит, люблю только тебя! Потом попросила, чтобы сестра к ней приехала жить. Скучно, мол, одной. Совсем стало не до меня. Я хочу приехать, она говорит – не надо, мы сейчас уходим, нам некогда. То они в клубе, то по магазинам. Я напомнил, что она родить обещала, а она – да, да, вот доучусь и тогда. Заподозрил я тогда, что врет она мне. С приятелем одним поделился. У него тоже жена на двадцать лет моложе. – А ты проверь, – говорит. И посоветовал, как проверить. Я может, и не догадался бы сам до такого.

– Что же он посоветовал?

– Прослушку поставить в квартиру и камеры. Я и поставил. Сначала камеры тоже хотел, но потом подумал, что если увижу, как она с другим, за себя не отвечаю. Могу наворотить, потом жалеть буду. Но мне и прослушки хватило. Такое они вдвоем с сестрой вытворяли, это ужас! А меня только «этот старый дурак», по-другому и не называли никак между собой. Но я все-таки думаю, что это сестра ее сбивала с толку. В ней самой этой грязи-то нету. Решил с ней поговорить. Не сказал, что все разговоры слышал. Велел сестру выгнать, про обещание родить напомнил. Пригрозил, что если она договор наш не выполняет, то мы расстаемся. Она в слезы! – Нет, нет, люблю, это все сестра, она старше, я боялась ослушаться, – ну как я и предполагал. В общем, в ту ночь и был тот раз, без презерватива. Она забеременела, сестра уехала, правда, потом мамаша приехала, помогать. Вроде наладилось. Я даже хотел прослушку снимать, да приятель, тот самый, отговорил. Но я долгое время, вплоть до рождения девочки, не слушал. И даже первое время после рождения, тоже. Как-то проснулся утром, лежу с закрытыми глазами, чувствую, она смотрит, сплю я или нет. Я всхрапнул как будто во сне, думаю, интересно, что она задумала. Она мою руку аккуратно так взяла и ноготь состригла. Вот тогда я и стал снова слушать! – он замолчал, шкрябаяножом и вилкой по пустой тарелке.

– Что-нибудь еще закажете? – подплыла к столу «водоросль».

Акакий оторвался от тарелки и словно пришел в себя.

– Чайничек нам зеленого чая.

– С жасмином?

– Без! – ответили мы хором.

Акакий улыбнулся.

– А мы споемся с тобой…

– Так что вы услышали интересного на прослушке? – вернула я его к рассказу.

– Услышал, как они с матерью обсуждали, как меня лучше… убить.

– Чего!?!

– Я тоже сначала ушам своим не поверил. Прокрутил запись несколько раз.

Да… Искали в интернете, обсуждали, как какие вещества действуют. Но это даже не самое интересное. Самое интересное то, что у нее, оказывается, есть мужик. И она с ним все это время… ну, в общем, изменяла мне. – Он отвернулся и замолчал. Потом кинулся на меня:

– Ну, вот скажи ты мне как женщина! Ты же лучше другую женщину поймешь, ну чего ей не хватало? Ну, ведь одного только и просил – не изменяй мне! Неужели и правда все женщины бляди, прости за выражение, и ничего нет у вас святого? Я не понимаю! Можешь объяснить?

– Я не могу за всех дур отвечать, Акакий.

– Она не дура! – обиделся он.

– Ну, за всех блядей. Я только за себя могу.

– Ну, ты же женщина! Я не могу этого понять! Объясни мне, – канючил Акакий.

– Что вы хотите понять? Чего ей не хватало? Денег и секса.

– Денег? Я же давал, я же ни в чем не отказывал! Ну да…, – ответил он самому себе. – А почему презерватив сняла?

– Чтобы повод был свалить на Вас беременность. Она уже была в тот момент беременной и ребенок не Ваш.

– А ноготь зачем стригла?

– Не знаю. Экспертизу сделать, может, или подделать результаты.

– Да, – убитым голосом произнес Акакий. – Ишь, как ты быстро разобралась. Женщина женщину лучше поймет. А я, дурак, все мучился! Если бы рядом женщина была, объяснила бы…

– А где была жена?

– Она не знала сначала. Я не рассказывал. Слушай, а зачем же она говорила, что любит меня? Ведь никто за язык не тянул…

– Чтобы получить то, что получила. Вы как маленький, честное слово.

– Но это же непорядочно! Ох, я и дурак! Но зато уж теперь никогда не поведусь на женские слова. Научила жизнь! До сих пор расхлебываю.

– А что сейчас? Вы дочку… девочку видите?

– Нет.

– А деньги даете на нее?

– Уже нет.

– А почему экспертизу не сделаете?

– Она не дает ребенка.

– Но ведь девочка учится в школе, где-то гуляет. Так сложно состричь ноготь?

– Там еще слюна нужна.

– Ну, слюну взять.

– За ней следят все время. Меня не пускают к ней.

– Подкупите учительницу. Она вам за тысячу рублей всю слюну у всех учеников соберет.

– Да… надо, – вяло согласился Акакий.

– А почему вы отсуживаете квартиру, которая записана на жену, я не поняла?

– Там… в общем, все немного сложней, – вздохнул Акакий. – Мужик, с которым она сейчас, сын прокурора. Он там заправляет. Они под его дуду пляшут с мамашей вместе и сестрой, сама бы она не догадалась до такого… Она хорошая девочка…

– До какого такого?

– Заявления на меня писать, что я мол, отравить ее пытался, что ребенка хотел выкрасть, что от налогов скрываюсь. В общем, там много всего. Все это приходится суду рассматривать. Два года этим заняты. Но я не сдамся. Сейчас адвоката хорошего беру. Повоюем еще. Ну, дурак я, знаю. А дураков надо учить… Ты что-то еще будешь?

– Нет, спасибо.

– Я тебя отвезу. Можно? И в следующий раз мы пойдем в настоящий грузинский ресторан.

После двух настоящих грузинских ресторанов с правильными салатами из помидоров и огурцов, с рассказами о теплой Грузии и сетованиями на нервную московскую жизнь, Акакий, накрыв ладонью мою руку и отведя глаза, сказал:

– Тебе нужен хороший мужчина. Любовник. Я хочу им стать для тебя. Я хочу, чтобы у нас были близкие отношения.

– А как же Ваша замечательная жена?

– У нас близости уже много лет нет, – ответил он, не поднимая глаз. – Ты ответишь мне? Больше невмоготу смотреть на твои сисечки. Помять хочу. Такие они сладенькие, сисечки твои…

– Акакий… Хороший мужчина – любовник мне, конечно, не помешает. Но если вы еще раз скажете «сладенькие сисечки», меня стошнит хачапури.

– Да? А как же их называть? Они такие сладкие… твои сисечки… я даже не знаю…

– Хачапури на подходе, Акакий! Предупреждаю! Хотя бы сиськи!

– Си… – не смог выговорить он. – Но это же так грубо! Я не смогу!

– Надо учиться! А то я не смогу!

– Хорошо. Я буду стараться. Си… си…

– Ськи! – помогла я. – К следующему разу задание. Освоить!

– Хорошо. Как скажешь. Я на все согласен.

В следующий раз мы направились в его квартиру, в которой «пока никто не живет, потому что один съемщик уехал, а другого, такого же, пока не нашел».

– Какого такого же?

– Мужчина из Газпрома был. Жил один, в командировках по полгода. И платил за год вперед, не торгуясь.

В супермаркете Акакий ставил в тележку вино и продукты, не глядя на цены – повадки хорошего мужчины-любовника. На углу сталинской пятиэтажки он сконфуженно замялся.

– А ты не могла бы подняться минут через десять после меня? Квартира семнадцать на втором этаже, – он собрал морщинки в букеты, которые дарят неверные мужья своим женам. – Позвонишь, я открою. А то тут соседка жену знает. Вдруг как назло. Знаешь, как бывает…

Я осталась гулять у подъезда с запахом старого жилья и новых кошек.

Акакий открыл дверь, озираясь по сторонам. Пахнуло пустой квартирой.

– Проходи… Извини за ожидание… Я компенсирую…

Квартира могла бы быть музеем быта представителя среднего класса начала XXI века. Типовой набор бытовой техники, включая посудомоечную машину и кофемашину, в гостиной плазма, диски и журналы вместо книг.

Мы выпили вина, закусили орешками и клубникой, поболтали ни о чем.

– Я купил все новое в спальню. Диван, постельное белье, покрывало, – начал издалека Акакий. – Пойдем, посмотришь. Вдруг тебе не понравится?

– Пойдемте, – улыбнулась я.

Раздевался он, не спеша, аккуратно снимая с себя брюки, теплые подштанники, термобелье.

– К зиме Вы готовы, – заметила я.

– Ну, я же южный, теплолюбивый.

Он развесил вещи на стуле и, взявшись за носки, посмотрел на меня.

– Снимать?

– Ну, если не замерзнете.

Минуту он разглядывал свои ноги, и, крякнув по-стариковски, нагнулся. Носки пополнили собой группу экспонатов «белье южного мужчины начала XXI века». Акакий на цыпочках, как по болотным кочкам, пробрался к кровати и залез под одеяло.

– А ты? Будешь раздеваться? – спросила его голова со съехавшими на лоб рельсами седых прядей.

– А надо?

– Хотелось бы…

Он улыбнулся снизу, выстрелив салютиками морщинок.

Я разделась и легла к нему.

Минуты через три он шумно задышал и еще через полминуты рухнул рядом.

– Акакий, с вами все в порядке? – забеспокоилась я.

Он раздвинул хворост морщинок голубым зрачком.

– Думал, сердце выскочит… Ох, у тебя и станочек! Хорош, хорош, ай, хорош! – проговорил он и снова завалил зрачки хворостом. Под седыми взлохмаченными бровями они казались присыпанными снегом.

– Можно тебя спросить? – шевельнулся он.

– Да.

– Ты кончила?

– Акакий… Чтобы кончить, мне нужно немного больше времени. Но мне было хорошо.

– Хорошо, – он спустил белые, безволосые ноги на пол, посидел так, потом поднялся и побрел к одежде. Взявшись за подштанники, спросил:

– А сколько сейчас стоит хорошее белье?

– Теплое, мужское?

– Что? Зачем? А, нет, женское, конечно!

– Да сколько угодно оно может стоить. И десять и пятнадцать тысяч.

Он сунул столбы безволосых ног в трусы, потом в подштанники, а потом в брюки, вынул бумажник, потряс купюрой.

– Вот пять. Купи себе что-нибудь. Это не за встречу, ты не подумай! Просто подарок. Я же не знаю размеров, сам не смогу купить. Тебе удобно это время для встреч?

– Ну да…

– Я тогда забиваю тоже? Это будет наше время.

Два следующих раза отличались от первого другими орешками и гнильцой на дне пластмассового корытца с клубникой. На четвертый раз, Акакий, позвонив в положенное время, озабоченно произнес: «Нам надо с тобой серьезно поговорить. Грузинский ресторан помнишь на углу? Я буду ждать тебя там».

Он заказал грузинский салат, разгладил салфетку на столе, и начал:

– Я хочу поговорить о том, что между нами… о том, что у нас с тобой… о сексе, в общем, – выдавил он слово. – Мне хочется, чтобы ты кончала. Я же вижу, что ты не успеваешь.

– Возможно, выходом для нас будет что-нибудь типа виагры. Я не знаю, как по-другому.

– Считаешь, мне уже пора? – опустил он глаза.

– Ну, если вы хотите лицезреть мой оргазм, Акакий.

– Да, наверное, пора…

– Мне хорошо с вами и оргазм не так уж важен на самом деле, – поддержала я его.

– Да? Правда? – он взял мою ладонь, и поцеловал пальцы. – Пальчики сладенькие такие…

– Я тоже хотела поговорить с вами.

– Да? О чем?

– Мне нужны деньги.

Его взгляд сделался ледяным. Морщинки сложились в изморозь, какая бывает на стекле зимой.

– Больше ни одна женщина не разведет меня! Научили.

– Я и не собираюсь. Я отдам. Просто мне очень нужно сейчас.

– Что случилось?

Я рассказала вкратце историю своего лечения у провинциального эскулапа, чью работу надо было срочно переделывать.

– Сколько нужно?

– Много. Шестьдесят тысяч.

– Это очень большая сумма. Сейчас у меня нет таких денег свободных. Квартиру не сдаю, в другом помещении ремонт идет, пожарникам должен. Вот раскидаю проблемы, и вернемся к этому разговору.

Он позвонил через месяц. «Я мимо тебя еду, хочу тебя увидеть».

– Ох, какая же ты хорошенькая! Попочка! Сисечки! Станочек! Вайвайвай! Ммм… Я все помню! – зачмокал он, увидев меня. – Так хочется тебя помять! Вот только я сегодня в цейтноте! Можем или покушать или поехать ко мне, – собрались морщинки в пригласительные букеты.

– Мне надо выбрать?

– К сожалению. Время только на что-то одно.

– Тогда обед! – выбрала я.

– Обед…? – завяли букеты, свесив кончики к ушам. – Ну ладно. Обед так обед…

– Ну как ваш ремонт? – спросила я после объяснения Акакием официантке, как делать грузинский салат из помидоров и огурцов.

– Идет. Из сметы вылезли давно. Прорва денег! И с арендаторшами такие проблемы. Две бабы просто рвут меня на части!

– Из-за чего?

– Два помещения было изначально. У первого – окна на улицу, а вход со двора, у второго – наоборот, окна во двор, но вход с улицы. Но в первое можно еще и через второе попасть. Сначала пришла баба с аптекой, выбрала первое помещение, чтобы вывеска «Аптека» была с улицы, но чтобы ходили к ней через первое помещение. Я ей сразу говорил – бери второе, зачем твоим покупателям ходить через кого-то? Нет, уперлась – мне нужна витрина с улицы, и вход с улицы, так народу больше будет. Во втором помещении другая баба открыла студию загара, ну и недовольна, что бабки из аптеки ходят через нее, ковры пачкают, сидят на ее белых диванах… Переругались вдрызг, обе мне жалуются, что делать, не знаю. Взял тайм-аут подумать. Что бы ты посоветовала как женщина? Женщина ведь лучше поймет женскую логику.

– Мне сложно советовать. И, по-моему, люди делятся на умных и глупых, жадных и щедрых, сильных и слабых, на мужчин и женщин в последнюю очередь. Мне кажется, права баба с загаром. У нее первоначально выбора не было.

– Да…. Ты права, наверно. Что значит, женщина! Слушай, а может, покушаем побыстрее и успеем ко мне?

– Ннет…

– Почему же?

– У меня месячные.

Акакий обиженно отвернулся.

– Понимающая женщина даже в этом случае найдет способ удовлетворить мужчину.

Я молча доковыряла блюдо европейской кухни, подумав, что вряд ли мы еще увидимся с мужчиной с литературным именем Акакий и художественными морщинками возле глаз…

Он неожиданно позвонил несколько месяцев спустя.

– Привет, Танечка! Это Акакий. Помнишь такого?

– Помню. Здравствуйте, Акакий!

– Я сейчас в твоих краях!

– Где же Вы пропадали?

– Да меня в городе не было. Давай встретимся? Расскажу.

Я села в его машину, как в вечер знакомства, когда сезоны дрались, кому «мочить» пешеходов. Вид у Акакия был задерганный и усталый. Седые пряди на лысине примятые и потемневшие, словно давно немытые. Букеты морщинок сморщились в два старых веника, которыми мели с утра до вечера.

– Вид у вас усталый, – заметила я.

– Да. Так и есть. Я же дом перестраиваю. Забегался. У меня один только подвал десять на пятнадцать. Хочу сделать его в грузинском стиле, как в ресторане, помнишь? В общем, стройка у меня….

– Так вы измождены бессмысленным и беспощадным общением на русском языке с теми, кто его не понимает?

– О! Это точно!!! – слабо улыбнулся Акакий. – Дизайнера вот взял. Пусть она с ними разбирается. Девочка молоденькая.

– Грузинка?

– Нет. Русская. Но мне ее посоветовали.

– А вы ее работы видели?

– Нет, не видел.

– Может, она о грузинском стиле представления не имеет. Сделает Вам какой-нибудь армянский. У каждого уважающего себя дизайнера есть портфолио. Нельзя же не глядя.

– Да…. Опять доверился. Это моя беда! Ты права, надо попросить ее показать работы. Вот что значит женщина!

– Да при чем тут женщина! – вспылила я. – Обычная логика, человеческая!

Он положил руку мне на колено, заглянул в глаза двумя сморщенными вениками.

– Можно Танечку за коленочку подержать? Хотелось бы за сисечки, конечно…

– Как Ваши арендаторши? Помирились? – убрала я его руку.

– А… Я продал те помещения. Давно хотел продать. Далеко, ездить неудобно. Ближе купил.

– А как судебные дела?

– Пока никак. Я сейчас загородом, неудобно мотаться, да и не найдешь никого. С октября начнем, то есть, продолжим. Я не отступлю. Денег на это надо немерено, но я не сдамся. Вопрос принципа. Зло должно быть наказано!

– Вы правы.

– Слушай, я тут занялся такой штукой интересной. Отопление дома подземным теплом земли! Наша планета ведь горячая внутри, вокруг ядра! Представляешь, что придумали! Копают скважину и берут тепло оттуда. И горячая вода и отопление сразу. Вот хочу в доме такую систему поставить.

– Так это ж какая скважина должна быть? До центра земли? Это же наверно очень дорого.

– Ну, до центра земли не бурят, конечно, да и не так это дорого. Миллиона полтора – два всего. Для меня это не сумма.

– Серьезно?

– Канэшна! – произнес он весело с грузинским акцентом. – Вот закончу со всем этим, и позову тебя. Я помню твой станочек сладенький! А сисечки…! Мммм!

– Акакий, не думаю, что мы еще встретимся.

– Да? – он обиженно замолчал. Грузинские морщинки сплелись в похоронные венки, возложенные к потухшим, старческим глазам. – Все вы…, – произнес он зло и молча остановил машину у метро.

Еще не холодный, но уже по-осеннему бесцеремонный ветер тут же залез во все щели одежды, словно хотел угодить и лету и осени….

Его звонок через два года – сильно удивил.

– А я тут рядышком с тобой! Давай встретимся? – как ни в чем не бывало предложил он ласковым голосом.

– Ну, давайте…

Он ничуть не изменился. Внедорожник, усы, живот, рельсы через лысину, морщинки, усталость. Нет, пожалуй, усталости прибавилось…

– Прекрасно выглядишь! – начал он искусственно бодро.

– Да чего мне плохо выглядеть-то? Закаляюсь потихоньку!

– Да? Ну ты молодец! А со мной тут такое случилось! Я в такую историю попал!

– Что случилось?

– Я ж продал помещение, где тетки ругались, решил комнату купить. Ну, чтобы было поближе, где остановиться, если что… Не важно. Обратился в контору. Приличную. Инком недвижимость. На Волгоградке они сидят. Слышала такую?

– Да.

– Ну вот.

– А они, представляешь, подмешивали мне что-то в чай, гипнотизировали, а я им денюшку носил как кролик, в лапках!

– Как это?

– А вот так!

– Комната шестьсот пятьдесят тысяч стоила, так я каждый раз по этой сумме и носил.

– И сколько раз вы ее купили?

– Три миллиона отнес, в общем.

– И что, не помнили, что уже платили?

– Совершенно не помнил! Галюша, жена, как-то спрашивает – здесь деньги были, где они? – А я не помню… В другой раз, после чая ихнего как раз, вытаскиваю из пакета деньги, там больше было, чем надо, и отдаю. А в голове голос: «Не считай, отвернись! Не считай, отвернись!» А я привык ведь пересчитывать, я всегда пересчитываю! Он, риэлтор этот, деньги берет и говорит: «Сейчас девочки оформят, и мы вам расписочку дадим. С этим я и вышел. Уже поехал и думаю – что же я расписку – то не взял! Ладно, думаю, все равно еще приезжать, в следующий раз возьму. А в следующий раз даже не вспомнил!

– А вообще, какие-то бумаги вы подписывали? Договор…

– Да, первоначально договор подписали, стандартный…

– А вам кто-то посоветовал эту контору?

– Да нет, она известная. Это же Инком!

– А как вы догадались, что что-то не так?

– О! Это тоже история! Мы пошли с женой на курс пиявочек и тут что-то начало всплывать! Ну, кровь обновляется! А потом, мне уже посоветовали хорошего экстрасенса, и он мне все объяснил! Ну вот… Консультировался с юристом, тот сказал, что законными методами ничего нельзя сделать. Ни расписок, ничего не осталось. Такая история…

– То есть все на вас заработали – Инком, продавцы чая, мастера пиявок, экстрасенс, юрист…

– Выходит, так…

– А знаете, что, Акакий! Так вам и надо! Когда честная девушка просила у вас на лечение – для вас это была слишком большая сумма. А девушка вас не обманывала, не гипнотизировала сиськами, сисечками… Все дала, чего просили! Так что это вам наказание!

– А что тогда за период был? Я под гипнозом был, наверно…

Он погладил меня за шею. Я отстранилась.

– Поедем ко мне?

– Нет.

– Почему? У тебя плохое настроение?

– Отличное у меня настроение!

– А что тогда? – устлал он дорожку ко мне вялыми вениками своих грузинских морщинок.

Вот что тогда? Мне захотелось вместо ответа на вопрос Акакия – громко, протяжно пукнуть! Почему такой емкий и доходчивый ответ не принят в культурном обществе? Я секунду поразмышляла, не ввести ли эту традицию. Главное ведь, прецедент, как говорят юристы и риэлторы, и продавцы пиявок…. Вот не знаю, говорят ли так пиявки…