Текст книги "Все лики любви"

И они принялись обсуждать детали их совместного проживания. Как говорится, договариваться на берегу.

Первое, что отметила Вера, войдя в квартиру, это то, что она странной планировки, второе – действительно большая. У хозяев апартаментов было двое детей, старшая девочка и сын, с большой разницей в возрасте. Квартира делилась широкой прихожей на правую и левую части, левая, в которой и поселилась Вера, принадлежала старшей дочери. Левая часть получалась отдельным жильем и состояла из двух комнат: спальной и не очень большой гостиной, оборудованной для подростково-молодежной компании друзей девочки. То есть там имелась небольшая барная стойка, удобные кресла-диваны трансформеры, которые можно убрать, освобождая место для танцев, и, естественно, телевизор и музыкальный центр. А рядом душевая комната и туалет. Длинный коридор вел в центральную часть, где располагалась большая кухня-столовая, за ней главная гостиная, напротив нее хозяйская спальная, рядом детская и в торце помещения большие ванная и туалетные комнаты.

Левая, девичья, часть отделялась от остальной квартиры дверью. Так что Милка оказалась права – помешать друг другу они не могли – дом старый, звукоизоляция достойная. К тому же в барном закутке гостиной, предназначенной Вере, имелся маленький холодильник, электрический чайник, встроенная электрическая плита на две конфорки и раковина с краном. Считай, полная автономия.

Влад оказался таким тертым ушлым мужиком тридцати пяти лет, немного заплывшим жирком, рыхловатым от малоподвижного образа жизни и любви к ресторанному гурманству с достойным вином. Первые месяцы между ним и Верой возникло несколько напряженных моментов, но они довольно скоро пришли к взаимопониманию и выстроили свои отношения, которых, надо признать, практически-то и не было, на ровной, уважительно отстраненной основе.

Первым делом, приехав в Москву, Вера записалась на прием к своему декану. Василий Николаевич встретил ее очень радушно, чаем угостил, расспросил, как продвигается реабилитация мамы, какие достижения, а узнав, что Вера вернулась в Москву, оживился пуще прежнего.

– Это очень хорошо, Вера! – обрадовался он. – Надо прикинуть, может, мы что-то сможем сделать, чтобы ты закончила институт!

Вера поделилась планами насчет работы в хорошей клинике и надеждами на зарплату, и даже спросила, не подскажет ли он, куда лучше попробовать устроиться.

– Не надо тебе в клинику, – подумав, сказал Василий Николаевич. – Зарплаты там и в самом деле достойные, но конкуренция высокая. Там же от проведенных операций и процедур деньги начисляют, поэтому тебя к ним допускать будут редко и то к малобюджетным, свои кадры есть, да и не берутся они за все подряд. А в больших профильных клиниках для узкоспециализированных операций тоже постоянные кадры имеются. А тебе практика нужна и желательно по всему возможному спектру травм и заболеваний. – И тут декан оживился: – А знаешь, я тебя к своему приятелю в Склиф определю, в экстренную хирургию! То, что надо! Ты имеешь право ассистировать при необходимости, а он тебя многому научит, и практики там завались, устанешь учиться!

Вот так с легкой руки Василия Николаевича Вера и пришла в Склиф к Виктору Аркадьевичу, который сразу отправил ее в отдел кадров, с которым уже все обсудил и договорился, а потом уж…

– Будьте добры на собеседование, посмотрим, что там Васька в вас такого особенного узрел!

Собеседование не состоялось. Или можно считать, что состоялось? Когда Верочка спустилась на первый этаж и уже собиралась войти в ординаторскую, по громкой связи объявили о доставке пострадавших, дверь распахнулась, и, отодвинув ее в сторону, один за другим торопливо вышли медики.

Вера потянулась за ними, посмотреть, что происходит у стойки приемного и как тут работают.

– Что стоишь? – на ходу крикнул ей Васильев. – Помогай принимать, большая авария на МКАДе. – А кому-то в сторону: – Валя, дай ей робу!

Через три минуты, которые заняло переодевание, Вера уже была в общем котле приема и распределения раненых и пострадавших.

– Диагностируй! – кричал ей Васильев, слушал ее вердикт и снова строго требовал: – Какие оперативные действия?

Когда всех приняли и распределили по операционным, процедурным и палатам экстренной помощи, а Вера переоделась в свою одежду, ее нашел Васильев и удивился:

– А что ты здесь?

– Переодеваюсь, – расстроилась такому ужасному вопросу Верочка, решив, что не подошла она им и сейчас ей откажут в месте.

– Уже пять минут назад должна у завотделением сидеть и график дежурств получать! – строго отчитал он.

– Вы меня берете? – обалдело уставилась на него девушка.

– Я еще из ума не выжил упустить такого специалиста, – усмехнулся ее растерянности Васильев, как-то по-отечески положил руку ей на плечо и пообещал: – А насчет того, как тебе институт закончить, подумаем. Василий сказал, ты талант. А пока я тебя подучу.

Вот уже почти два года она в Москве. Мама все уверенней ходит, уже и на улицу выходить начала и все-таки взяла двоих учеников, больше ей не по силам пока, и то для них с бабушкой подспорье. Институт так и остался несбыточной мечтой, которая все меркнет и меркнет тающим миражом, по мере того как течет незаметно-стремительно время. Смонтировать и состыковать хоть как-то необходимость зарабатывать и очное обучение ни у Веры, ни у замечательного человека Василия Николаевича никак и не получается. Через несколько месяцев ей двадцать восемь лет стукнет, и что дальше с учебой?..

Шестой, самый сложный курс. Вера его уже наизусть знает, штудируя в свободное время учебники и чьи-то старые конспекты лекций, которые дал ей Василий Николаевич! Но сдать экзамены экстерном ей не разрешил ректорат.

Вот такая жизнь.

Бывает, что, как ни стараешься, ну не можешь преодолеть вставших на пути препятствий, и все! Вот какая-то непробиваемая судьба! В жизни и не то бывает, Вера такого на работе насмотрелась и таких житейских историй наслушалась, что свои трудности кажутся чем-то из серии «Повезло необычайно!».

В принципе, согласна – повезло! В первую очередь с замечательными людьми, с Василием Николаевичем, который не пожалел ни времени, ни настойчивости, и по кабинетам министерским ходил, но добился, чтобы Верину маму приняли в клинику и сделали серию необходимых операций. А казалось бы, что ему какая-то там студентка и уж тем паче ее мама? Вы представляете, сколько у него студентов, талантливых в том числе!

Повезло необычайно с Виктором Аркадьевичем. Он не просто принял над Верой шефство, он учил ее, брал на все самые сложные и трудные операции, показывал, что делает и как, рассказывал, ставил ассистировать, зашивать и ценил очень и не забывал похвалить. И лично помогал так составлять графики, чтобы у нее получилось практически полторы ставки, да еще как можно больше дежурств с ним.

И с Милкой повезло, с ее врожденной нелюбовью к хозяйственным делам и столь же сильной любовью к жизни в полной чистоте, порядке и комфорте, да так, чтобы все педантично по полочкам.

Где-то даже с Владом повезло Вере. Поэтому она завтра пойдет на день рождения Милки и будет терпеть компанию пафосных друзей и нужных людей Влада.

На этом моменте любая нормальная женщина задумается над убивающим все хорошие начинания глобальным вопросом – что надеть? Если учесть, что Вера простая медсестра, а компания, в которой придется находиться, богатый тусовочный контингент с перебором чувства собственного величия…

Но насчет определения «простая» Милка бы, как и большинство знавших Веру людей, поспорила. Вот чего-чего, а простоты народной в Вере ни на грамм. И к этому еще парочка нюансов. Первый: Вера обладала врожденным, изысканным вкусом. Второй: она – девушка довольно закрытая, никаких откровений, вся в себе, не сухарь, педант и зануда, нет, наоборот, любит пошутить, посмеяться в компании, внимательна к людям, но все, что касается ее личного пространства и переживаний, закрыто для окружающих, и это добавляет ей некой интригующей загадочности.

Еще про один момент надо рассказать издалека и отдельно.

Помимо дара врачевания, умения концентрироваться на работе, вспоминать в нужный момент все необходимое и стремительно соображать, имелся у Верочки еще один, скорее не дар, а наказание какое-то. Ее словно притягивало туда, где кому-то требовалась медицинская помощь. То в автобусе у кого-то сердечный приступ случится, то велосипедист перед ней упадет и разобьется, то на остановке кому плохо станет, то в метро – не перечесть! Мама утверждает, что это у тех людей сильные ангелы-хранители, которые и приводят Веру в нужные место и время, чтобы она их спасла. Как угодно можно назвать и какой угодно мистики понавыдумывать, но удовольствия мало, честно говоря.

Вера бы предпочла, чтобы они, ангелы те хранители, приводили кого-то другого, ну или для разнообразия хоть чередовали ее «вахты спасения». Но пока «Скорой помощью» ей приходится работать довольно часто. Верочка, повздыхав и смирившись со своей участью, собрала что-то вроде экстренной аптечки, в которую сложила некоторые препараты-таблетки, бинт-вату, жгут, ну, и, разумеется, йод с перекисью. Это после нескольких раз, когда под рукой не оказывалось элементарных таблеток.

Так вот, ближе к наряду. К теме, как говорится.

Наверное, с полгода назад, ожидая зеленого сигнала на переходе, она и другие пешеходы заметили странно едущую машину, вихляющую из стороны в сторону. Проехав переход, автомобиль резко свернул и уткнулся неуклюже в тротуар колесом метрах в трех за пешеходной зеброй. Включился зеленый, и пешеходы двинулись вперед, а Вера, вздохнув тяжко, пошла смотреть, что с водителем. С ним что-то случилось, она не сомневалась.

Водителем оказалась женщина, хорошенько «за», но прекрасно сохранившаяся, выглядевшая очень дорого, под стать роскошной машине, которой управляла, «оттюнингованная» до возраста лет тридцати. Глаза закрыты, откинутая на подголовник голова. Распахнув пассажирскую дверцу переднего сиденья, встав на него коленом, Вера потянулась, проверила пульс – фигово вообще-то бьется.

– Где болит? – спросила она у женщины.

Та открыла глаза, повернула голову в ее сторону и ответила, явно с трудом:

– В груди очень сильно болит и рука отнялась, не чувствую.

– Так, – строго распорядилась Вера. – Не делайте никаких движений, я вам помогу.

Выбралась из машины, вызвала «Скорую», красочно расписав, какого денежного, а возможно и политического уровня пациентка, и свой первичный диагноз: «инфаркт», чтобы оперативнее приехали, не расхолаживались, и, обойдя машину спереди, распахнула дверцу водителя и занялась помощью пострадавшей.

Женщину звали Эльвира, как потом Вера узнала, и оказалась она на самом деле очень, очень… Ну, все поняли. Врачам удалось ее спасти, хоть и инфаркт был тяжелый, но с Верой даме повезло сказочно. Что она и оценила по достоинству.

После выздоровления Эльвира нашла Веру на работе и огласила свою волю прямо в холле их хирургии.

– Вы спасли мне жизнь, – сказала конкретно и строго, без каких-либо проявлений лишних чувств. – А моя жизнь, милочка, стоит весьма и весьма дорого. Денег я вам не предложу, это по-халдейски как-то и унижает мое достоинство, но отблагодарить вас намерена, и так, как считаю нужным. Завтра у вас выходной, я узнавала. Прекрасно. В двенадцать часов дня за вами заедет мой водитель.

Спорить Вера не стала, как и намекать на то, что деньгами взяла бы с удовольствием и не поморщилась этическим зудом, ей как раз надо бы косметический ремонт в маминой квартире сделать.

Эльвира выразила свою благодарность иным образом. Она провела Веру по самым известным бутикам и преподнесла ей в подарок вещи. Честно говоря, новый гардероб – три платья, туфли и сумочку к ним; два классических костюма, брючный и с юбкой, туфли к ним и пару блузок; несколько миксов: юбка, брюки, блузки, жакет и пиджак для повседневной носки; пальто, высокие сапоги к нему, а также аксессуары: косынки, ремни, дорогую бижутерию, две сумки и несколько комплектов великолепного нижнего белья.

Вера принялась категорически отнекиваться, сумма подарка была совершенно несусветной для нее, безумной какой-то, ненормальной, но Эльвира быстро и безапелляционно пресекла все отказы:

– Как я уже упоминала, моя жизнь стоит гораздо дороже. Это все копейки по сравнению с ее ценностью. И потом, посещение магазинов мне доставило огромное удовольствие, у тебя великолепная фигура и прекрасный рост, на тебе вещи сидят роскошно, идеально, как на королеве. Класс! На сегодня, пожалуй, хватит, ну а я еще подумаю, что хочу для тебя сделать.

Слава богу, больше она не появлялась, видимо, думает. А Вера стала обладательницей великолепных вещей, Милка в шоке пребывала несколько дней. У подруги очень даже продуманный гардероб, состоящий только из дорогих вещей известных марок, но собирала она его по крупице, откладывая деньги, держа в голове что и с чем носить и сочетать, она вообще в этом вопросе барышня весьма серьезная, специально училась, что и как надо носить, на курсы имиджмейкеров ходила, вытравливала из себя провинциальность, приобретала столичный лоск.

– В нашей профессии, – делилась Милка житейскими мудростями, – впрочем, как и везде, встречают по одежке и внешнему виду. Не зря же альфосы, гоняющиеся за богатыми дамочками, и аферисты разных мастей начинают свою деятельность с того, что покупают самую дорогую классную обувь и часы. А в нашем цеху вообще как на минном поле: один неправильный прикид, дешевая блузочка – и все, ты скатился на пару ступенек. Это тебе хорошо, ты внутри себя чувствуешь, как, что и с чем надеть, что носить, и дешевок никогда не покупала, предпочитала пусть одно, но настоящее, я же помню, как ты в школе одевалась и здесь, в институте, а мне этому пришлось несколько лет учиться. Специально и за деньги!

Вера никогда не задумывалась, что у нее там врожденное, а что нет, это просто часть ее самой и все, мама так учила и бабушка, а Милка вон, оказывается, завидовала и пыталась подражать всячески, в чем и призналась. Вера вообще себя чувствовала, ощущала и воспринимала как личность совсем не так, как оценивали ее Милка и другие люди, – проще, самой обыкновенной и не очень везучей к тому же.

Ну, вернемся к сути.

День рождения подруги ее спонсор Влад наметил отмечать в одном из самых крутых клубов Москвы. Ну а то где же? Любил он все «самое», тщеславен, куда ж деваться, к тому же в чем-то большой рисовщик, да и бог с ним. Вере казалось, как можно что-то отмечать, когда громыхает музыка и не слышно не только гостей, но и самого себя? Но Милка объяснила, что это клуб для весьма солидных и богатых людей. Танцпол с баром и столиками отдельно на первом этаже, а на втором, устроенном как большой балкон над танцующими, есть более приватные столики, а еще чуть выше, за звукоизоляционными экранами, находятся столы для компаний. Если захотят гости, официант закроет эти экраны и двери, и образуется что-то вроде уединенного кабинета, где можно и в караоке попеть, или провести неформальные переговоры или приватный банкет. Словом, все предусмотрено – от танцевального беспредела до строгой деловой обстановки – любой каприз, как говорится, за ваши доллары.

Ну, раз клуб, то и наряд должен быть не классически строгим, и Вера выбрала одно из подаренных Эльвирой платьев – сине-фиолетовой расцветки, без рукавов, приталенное, с глубоким, но приличным вырезом, в котором чуть виднелась ложбинка между грудей, отрезное, с интересно скроенной юбкой до колена. К нему у нее имелась шаль насыщенного синего цвета в тон глазам, подаренная Васильевым и его женой Вере на день рождения, и сочетающиеся с нарядом туфли и сумочка.

При такой яркой расцветке одеяния украшения были лишними, и Верочка надела только кольцо с сапфиром – старинная семейная реликвия, еще бабушке Василисе Мироновне перешло по наследству от ее бабушки, а как вы думали, конечно, овеянное легендами и тайнами. Очень дорогая вещь. И великолепная ювелирная работа. Собственно, это единственная драгоценность в их семье. Вера редко ее надевала, и каждый раз кто-нибудь начинал уговаривать продать кольцо.

Увидев Веру готовой к выходу, «при полном параде», Влад обалдел – выпучил глаза и несколько минут не мог ничего сказать, так и смотрел потрясенно, зато Милка высказалась:

– Ох-ре-неть! – обходя Веру по кругу, заценила подруга. – Блин, прямо королева! Ты просто потрясающе выглядишь!

– Спасибо, – оценила Вера откровенность Милки, не присущую женщинам в подобной ситуации.

– Да уж, Вера, удивила, – заговорил Влад и подпустил бестактность. – Даже представить не мог, что ты женщина такого уровня.

– Я женщина такого уровня, – подтвердила холодноватым тоном Вера.

– И работаешь простой медсестрой, – напомнил Влад.

– Великие русские княжны и графини, оказавшись в эмиграции без средств к существованию, делали вышивки и плели кружева, работая белошвейками на Коко Шанель. Но от этого они не переставали быть аристократками.

– Это-то да, – вздохнул Влад и вдруг оживился идеей: – Слушай, а давай тебя раскрутим? Я даже знаю, какому продюсеру это предложить, а? И Мила поможет. Начнем с телевидения, с ток-шоу всяких, приглашенным гостем, а там сериалы, показы мод. А что, по-моему, в кадре ты будешь роскошно смотреться.

– Спасибо, нет, – чуть наклонив голову в неком благодарном движении, сухо отказалась Вера и тактично напомнила, чей сегодня вообще праздник. – Я понимаю, что несколько ошарашила вас трансформацией из затюканной медсестры в почти светскую даму, надеюсь, этот шок быстро пройдет. Мила, я-то что, а вот ты действительно великолепно выглядишь, просто шикарно!

– Да? – довольно улыбнулась Милка. – Я специально тебе это платье не показывала, хотела, чтобы ты оценила в полной экипировке.

– Роскошь! – оценила Вера намеренно несколько преувеличенно, чтобы переключить внимание и Влада, и самой Милы на виновницу торжества. – Тебе очень, очень идет. И серьги великолепные. Ты потрясающе выглядишь.

– Это все Влад, – нежной кошечкой подластилась к любимому Милка, взяв его под ручку и посмотрев на него влюбленными глазами. – Его подарки.

– Шикарно, – поддала Вера похвалы. – Великолепный вкус у вас обоих.

– Ну, это еще не все подарки на сегодня, – довольный такой похвалой, пробурчал Влад, быстро чмокнул Милу в губки и распорядился бодренько: – Все, девочки, поехали! Такси уже ждет!

Гостей Вера насчитала около двадцати человек – кто-то уже пришел, кого-то только ждали, а кто-то, быстро поздравив, подняв тост и немного закусив, отбыл, сославшись на неотложные дела. Веру гостям Влад представлял сам:

– Подруга Милены, Вера.

И более ничего. Услышав это первый раз, Вера посмотрела на Влада, и они обменялись понимающими взглядами – она ироничным, чуть приподняв бровку, он несколько извиняющимся, но настойчивым. Да ей-то что? Хоть кем назови, если тебе так удобней, ей дела нет ни до кого из этих напыщенных, холеных, перекормленных людей.

Ну, не все так безнадежно, отметила она и несколько интересных личностей в компании, вполне вменяемых, без понтов напыщенных и хронического заболевания манией величия. Очень даже интересных людей. Верочке отвели место рядом с Милой скорее для поддержания подруги в этом обществе, чем из каких-то политических расчетов, но первое время Мила за столом практически не сидела – встречала вместе с Владом гостей у входа в кабинет, принимала поздравления, цветы и подарки.

Кстати, как назвать эту комнату, Вера так и не определилась. Банкетным залом не очень-то подходило – традиционные стол и стулья отсутствовали, зато были удобные мягкие диваны с двух сторон от двух полукруглых столов, замысловато приставленных друг к другу. Стен как таковых тоже не наблюдалось – только одна, задняя, от которой расходились прозрачные модули-экраны, упомянутые Милой, сейчас закрытые по всем трем сторонам для создания уединенности, и такая же прозрачная высокая дверь, имелись еще и плотные шторы, которые при необходимости можно было задвинуть, создавая полную камерность. Банкетный кабинет, решила Вера, ну пусть будет так.

Ну, вроде бы основной поток гостей прибыл, все расселись по местам, подняли первый тост, за ним почти сразу и второй, закусили, немного расслабились. Тут подошли запоздавшие гости, Влад с Милой поднялись встречать, провожать к их месту за столом, снова прозвучал тост, шустрые официанты поставили еще один букет в заранее заготовленные вазы. Словом, обычная застольная суета любого банкета, невзирая на модерновые выпендрежи в дизайне интерьера и непомерную крутость заведения, все, как и в столовой номер пять, закрытой на банкет по поводу юбилея главбуха чулочной фабрики.

Милка находилась в приподнятом настроении, практически не сидела на месте: то встречая гостей, представляя друг другу тех, кто незнаком, то занимаясь организацией – порхала виновницей торжества и хозяйкой мероприятия. И Вера, наблюдая за ней, вдруг отчетливо поняла, что Милке все это нравится необычайно, это и есть ее стихия, ее жизнь – тусить в обществе известных и богатых людей, держать в руках проведение мероприятия, руководить подчиненными и нанятыми работниками – это ее воздух! И совершенно неважно, что здесь собрались нужные Владу люди, и неважно, насколько они приятны лично ей, – Милка в своей стихии, да еще и в роли виновницы торжества – вот ее кайф, ее праздник.

Вечер шел своим чередом, большая часть собравшихся уже хорошо поддала, когда Влад, поговорив с кем-то по телефону, как-то вдруг оживился, обрадовался, поднялся и позвал за собой Милку встречать совсем уж припозднившегося гостя.

Вера и ее сосед по столику, вполне приятный мужчина лет шестидесяти, Виктор, как он представился, держа бокалы с вином в руках и откинувшись на спинку дивана, вели неспешную беседу, как ни странно, о музыке. Они весьма увлеклись разговором, выяснив, что оба являются поклонниками самого известного сейчас тенора Йонаса Кауфмана. Громкие восклицания гостей, приветствовавших того, кто так припозднился, отвлекли Веру и ее собеседника от увлекательного разговора, она повернулась в сторону входа и увидела….

Егор Бармин передал Милке букет крупных пурпурных роз на длинных стеблях, стильно обмотанных широкой лентой в тон цветам, протянул ей еще какой-то презент в большом подарочном пакете, и что-то говорил, улыбаясь. И улыбка эта была весьма далека от открытой и искренне радостной, скорее нейтрально светская холодность и отстраненность читались в ней.

Вера смотрела на него и переживала потрясение такой силы, что, пожалуй, квалифицировала бы его как шок. Пусть и легкий, но шок.

Выглядел Егор… Это был другой человек, не тот, с которым она познакомилась на майском холодном поле боевом. Брат-близнец того Егора Бармина. Злой брат-близнец.

Он производил впечатление уверенности и властности давно богатого человека, несколько надменного, холодного. Весь – от длинных прядей стильной стрижки до подошв безумно дорогих известной марки туфель и часов на руке – богатство, власть, влияние.

На какое-то мгновение Вера даже засомневалась, а он ли это действительно, бог знает, может и на самом деле близнец какой? Но сомнения тут же развеял позабытый ею сосед.

– А, это Егор Бармин, – услышала она его замечание.

– Вы его знаете? – повернув голову к собеседнику, спросила Вера.

– Ну, его многие знают, он личность известная и яркая, – туманно ответил сосед по столу.

Она не стала задавать вопросов и расспрашивать о яркой личности нового гостя, а, перекинувшись какими-то незначительными фразами с мужчиной, чтобы не выказывать неуважения, снова перевела взгляд на Бармина и все смотрела и не могла поверить такой метаморфозе. Где тот Егор, которого она запомнила? С его задорной лукавой полуулыбкой, с той лихо сдвинутой на затылок фуражкой, с его юмором? Где тот человек, который в один момент оценил ситуацию и ринулся помогать, не спрашивая ни о чем? Где тот Бармин, загадочный, интересный, который смотрел на нее заинтересованным мужским взглядом и посверкивал откровенно глазами?

Сейчас она видела человека, отвечавшего на приветствия, пожимавшего руки мужчинам, здоровавшегося легкими поцелуйчиками со знакомыми дамами и улыбавшегося пустой, отстраненной светской улыбкой. Она так задумалась, рассматривая его, что в первое мгновение не сообразила, что Влад подвел гостя к ней.

– Познакомься, это Вера, подруга Милы, – представил он и повернулся к даме: – Вера, это мой друг Егор Бармин.

– Очень приятно, – отстраненно, как совершенно незнакомому и малоинтересному человеку, протянул он ей руку, сохраняя на губах дежурную светскую улыбку.

– Добрый вечер, – только и смогла ответить Вера, никак не разделяя мнение о приятности момента.

– Ну, идем, сядешь рядом, – потащил его от Веры Влад, весь на своей волне, уже в легком подпитии, в стадии подъема и бурного веселья. – И штрафную за опоздание!

Бармин отпустил ладонь Веры и отвернулся – как забыл сразу и навсегда о ее существовании. Отправился штрафную пить с другом.

А Вера расстроилась ужасно. Как-то совсем тягостно и мерзко на душе стало.

Да что же это такое?! Что, нормальных адекватных мужиков совсем не осталось?! Он ей понравился тогда именно харизмой какой-то подлинности, задором, юмором, мужской внутренней силой, чувствовавшейся в нем, умением брать ответственность на себя, и еще интересом к ней, таким истинным, мужским.

А это что?!

Это нормальный мужчина, что ли? Так откровенно проигнорировал ее и дал понять, что не только не помнит, кто она такая, но и особо знать этого не желает – не его уровень, не его полет! Это что?!

И то, что она приняла за врожденное чувство юмора и готовность улыбнуться хорошей шутке, в этом тусклом клубном свете казалось циничной, надменной насмешкой над людьми.

– Вер, ты чего загрустила? – весело спросила, привалившись к ее плечу, немного захмелевшая Милка и предложила: – Идем танцевать?

Танцевать сегодня Вера не собиралась. Отпахала ночную смену, поспала пару часиков, а потом с Милкой по магазинам. Подруга запланировала соорудить небольшой фуршетный закусон, прекрасно зная, что часть гостей обязательно потребует продолжения, во сколько бы они ни ушли из клуба, и все потащатся к ним домой – так всегда получается. Вот они с Верой и приготовили всяческих закусочек, убрали их в холодильник и разбежались собираться – Милка в салон, а Вера своими силами, салоны ей не по бюджету, раз в три месяца подстричь концы длинных волос, и все – маникюр-педикюр сама, как и укладку, и макияж праздничный. Так что к вечеру ей хотелось не гулять, а спать или хотя бы поваляться у телика на диване. А завтра ей, между прочим, во вторую смену.

Но сейчас Вера с удовольствием вообще бы ушла с этого праздника богатой жизни, так расстроилась от этой неожиданной встречи. Даже не расстроилась, а чувствовала себя какой-то прибитой, словно ей откровенно нахамили без повода.

Уйти сейчас не получится, может, чуть позже, а вот сбежать на танцпол вполне. И она постаралась переключиться, отдавшись музыке и танцам. Там ее и нашел сосед по столу Виктор, и пригласил на танец, как раз зазвучала медленная мелодия, а после они вышли проветриться на широкую веранду, поговорили о неадекватной громкости большинства клубных программ и о влиянии таких звуков на здоровье человека. Вернулись назад к застолью, к его уже ощутимо прибавившим градусов и шумности участникам.

Первым делом, войдя в комнату и не отдавая себе отчета, Вера сразу же нашла взглядом Бармина, вальяжно развалившегося на диване. Одну руку он закинул на спинку, в другой держал бокал и разговаривал с дамой, сохраняя скучающе-отстраненное выражение лица.

«Напиться, наверное, было бы сейчас самое то!» – тоскливо подумала Вера, чувствуя в горле горчащий привкус от разочарования и какой-то почти детской, то есть страшно несправедливой обиды.

Вот не зря она так не хотела идти на этот день рождения! Вот не зря же!

* * *

Егор выходил из министерства, где только что удачно подписал договоры, когда ему позвонил Карим. Вообще-то его звали Владислав Каримец, и был он его бывшим московским одноклассником, но друзья звали его Карим. Сказать, что Влад был близким другом Егора, нельзя, у него вообще близких друзей единицы, и некоторые из них люди весьма и весьма неординарные, мягко говоря, но с Владом они всегда поддерживали дружеские отношения. Точнее сказать, это Каримец, сколько его помнит Егор, старался с ним дружить и всячески укреплять и сохранять эту дружбу, особенно когда жизнь и, можно сказать, карьера Бармина сделала такой интересный зигзаг.

– Привет, Егор! – празднично-радостным тоном поздоровался Влад.

– Привет, Карим, – улыбнулся, заражаясь его настроением, Егор. – Ты что такой веселый?

– Ну, во-первых, узнал от Костика, что ты в Москве, а во-вторых, у Милы день рождения. Ты приглашен и не можешь отказаться!

С Милкой, любовницей Влада, Егор виделся пару раз. Как-то в ресторане они втроем обедали, в другой раз они с мужиками у нее в доме «заседали», а она им накрывала-подавала, а после двоих из компании развозила по домам на своей машине. Про девушку Бармин все понял при первой же встрече, и надо отдать должное, она совершенно не маскировалась под наивную «розу в бутоне», которую посетила большая бескорыстная любовь, а вполне открыто высказывала свои жизненные позиции и ожидания, что, с его точки зрения, заслуживало уважения.

Собственно, это дела и трудности Карима. Как человеку нравится, пусть так и живет, лишь бы другим не мешал. Вот только Иринку, жену Влада, Егору всегда было немного жаль, она хорошая тетка, отличная мать и хозяйка, и выглядит прекрасно, и знает обо всех многочисленных «леваках» мужа, но почему-то терпит… Значит, это ее личные дела и трудности выбора. Но приходить к ним домой, когда Ирина искренне радуется ему и гостеприимно принимает, а после или до того встречаться где-нибудь с Владом в присутствии его любовниц Егору не нравилось.

– У меня сегодня дел еще под завязку! – предпринял вялую попытку отказаться Бармин, не очень-то ему хотелось на этот день рождения, да и представлял он, что там соберется компания исключительно нужных Владу людей.

– Ну не до ночи же! – уговаривал Карим. – Придешь, когда освободишься, и никаких отговорок! Не виделись черт-те сколько, посидим, выпьем! Отдохнешь, потанцуешь, девочек снимешь, если захочешь!

«А и ладно», – решил Егор. Отдохнуть-то не мешало бы, к тому же вылет у него только завтра вечером, можно и потусить. А насчет выпить, так это к нему относилось весьма условно – пил Бармин очень мало, не больше пары-тройки стопок настоящей водки, и все об этом знали, и уж если приглашали к себе, то обязательно утруждались достать настоящую водку. Кстати, именно Егор познакомил большинство своих московских друзей с удивительной женщиной – Марфой, известной травницей и целительницей, живущей в ста километрах от Москвы, которая сама делала исключительную водку по старинным рецептам, и всем советовала следовать ее примеру, а не «травиться химищей страшной». И уж, насколько Егор знал Влада, тот такой водочкой запасся, раз наметил зазвать друга.