Текст книги "Потому что счастливый! Сборник психологических сказок"

Потому что счастливый!
Сборник психологических сказок
Татьяна Анатольевна

Редактор Салават Данилович Юсупов

Вёрстка и оформление Алла Николаевна Письменная

Публикация книги ТЦ Со-Творение

© Татьяна Анатольевна, 2024

ISBN 978-5-0062-4332-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Предисловие

Как рождаются сказки? А, действительно, как?

По-разному: и легко, и трудно, и одним махом, и неделями, и как песня льётся, и как камни ворочаются…

Но каждый раз это волшебство – и когда сказка появляется сама собой – успевай только записывать, и когда она кажется недосягаемой – нет ни образа, ни слов, ни сюжета…

Но всегда этот процесс доставляет необыкновенное удовольствие и огромное удовлетворение!

Это путешествие в неизведанные уголки твоей души, завораживающее и таинственное! Это музыка, звучащая внутри тебя! Это краски на холсте времени и пространства!

Вот он этот уникальный мир! Мир фантазии и красоты, магии и особой атмосферы, творческого вдохновения и полёта мысли!

И как бы ни рождались сказки, они всегда будут для автора его сокровищем и любимым детищем.

Мои сказки тоже появляются на свет по-разному. И всегда это открытие для меня чего-то нового внутри, незабываемые эмоции, приключения моей души! Мои сказки – мои достижения!

Сказка о волшебных предметах «На вопросы ответы имеются»

Много-много лет назад, так много, что и не помнит уж никто, на краю деревни в маленькой избушке жила девица. И звали её Всемила, всем милая, значит. Уж больно она ласковая ко всем была, приветливая да заботливая. Вот и любили её все. А как подросла и в девицу превратилась, да в такую красавицу, что и глаз не отвести, так и парни за ней бегать стали, да и родители их все хотели в невестках именно её видеть. А Всемила не только красавицей и умницей была, а ещё и скромницей и мудрой не по годам. От того ещё больше распалялись парни и хвостом за нею везде ходили. Только вот она никого не привечала и не выделяла, даже в сторону ничью взгляд не бросала. Не хотелось ей ещё родительского гнезда покидать, оставлять своих отца-матушку одних. Ведь, кроме неё у них и не было никого боле. Так и жила, радовала всех своей добротой и лаской.

Как-то в их деревне захворал один мальчуган, да так сильно, что чахнуть стал прямо на глазах, с каждым днём силы покидали его всё больше и больше. И знахарки, и лекари, да и бабки-ведуньи – все в голос твердили, что болезнь неведомая и нет у них лекарства, чтоб спасти малыша, который таял с каждым днём и каждым часом, и неизвестно было, сколь жить ему осталось. Жалко Всемиле мальчика, такой он добрый и весёлый всегда был. Радовал всех в деревне песенками своими да игрой на дудочке, а каким пастушком был – его ж все коровки да овечки слушались и мирно шли за ним на пастбище. Разве ж можно такого потерять, разве ж можно его кем-то заменить?

Что ж делать-то было, никто не знал…

– Так уж и никто? – подумала Всемила. – Бабка Яга, что живёт в лесу глухом да дремучем, уж точно знавала, поди, и не такие хвори-напастья. Лет-то ей сколь, никто ж не знал. И про неё из уст в уста говаривали – от бабок-прабабок к внукам. Неужто она не подскажет, чем же помочь малышу можно?

Всемила поделались своими мыслями с отцом-батюшкой и матушкой. Они ж только руками замахали, да в голос завопили:

– Что ль ты с ума сошла – к Бабе Яге в лес таёжный идтить. Да она и разговоры говорить не будет, а съест тебя и не подавится, а косточки твои на ветер выплюнет. И ты пропадёшь, и мальцу не поможешь. Не пустим, вот слово наше родительское. Ты ж одна у нас радость. Да на выданье, внучков понянчить хочется…

Ничего не ответила Всемила – и спорить не стала. Только как стемнелось, взяла она котомку собранную, пока родители в хлев к коровушке выходили, платок прихватила, да телогреечку – хоть лето ещё, но всё ж ближе к осени, ночки прохладные уже становятся. Перекрестилась она в доме родительском, поклонилась низко в пояс и тихонечко вышла за порог, да быстренько до калиточки и выбежала на дорогу, что мимо леса шла.

Долго ли, коротко ли путь держала Всемила, башмаки истоптала, телогреечку поистрепала, но дошла она леса дремучего и вошла в него бесстрашно, гонимая одним желанием найти лекарство для мальчугана-пастушка. Недалеко она прошла, как лес пред ней расступился, и увидела она избушку на курьих ножках, прямо как прабабка рассказывала. И слова волшебные вспомнились, и развернули они избушку к ней передом. Не успела Всемила подойти поближе, как дверь, заскрипев, отворилась и на пороге встретила её сама Яга – старушка сгорбленная в одеянии странном, увешанном всякими предметами, видать, магическими…

– Вижу, издалека идёшь. По делу, видать, пришла, – не дав опомниться, заговорила хозяйка.

– Да, бабушка, по делу, – немного придя в себя от страха, произнесла девушка. – По срочному. Помощь твоя нужна. Никто про болезнь малыша ничего и слыхом не слыхивал, ни видом не видывал. На тебя надежда, спаси мальчика.

– Да кто ж у порога вопросы решает. Заходи уж, потолкуем. Да не бойся, не съем я тебя… Сегодня… – хитро сщурив глаз, захохотала Яга.

Куда ж деваться Всемиле, сама ж пришла, решилась и вошла в избушку. И порог-то переступить не успела, как ей на плечо ворон черный уселся да глазом черным на неё глядеть стал прямо в упор.

– Кыш, пернатый. Чаво девку пугаешь. Итак, вон не дышит со страху, – недовольно, смахнув рукой с плеча птицу, заворчала Яга. – Давай-ка, накажи баньку быстренько истопить. Видишь, устала девка, отдохнуть ей надобно, – уже мягче сказала ворону хозяйка.

Всемила прошла и села на предложенную ей лавку, и тут на колени взобрался ей кот черноты невиданной, свернулся калачиком и замурлыкал. Яга его гнать не стала.

– Он вас людей по нюху чует – норов какой у вас, враз определяет. Доброту твою учуял вот и свернулся – доверяет, знать, тебе. Пока банька топится, давай рассказывай, а я чайку налью да пирог достану. С яблоками! – расхохоталась Яга, увидев некое смятение на лице девушки.

Всемила и сама не заметила, как за ароматным чаем рассказала всё без утайки Бабке. И про то, что сердцу никто не мил, и про малыша хворного, и про родителей своих, безумно её любящих, которых она оставить боится… В баньке уж попарилась и почивать на печку собирается, а Яга всё молчит…

– Утро вечера мудрее – завтра договорим. Спи! – распорядилась старуха и задула лучину…

Едва забрезжил свет в окне, растолкала Яга гостью свою ночную, умыла водой ключевою да за стол усадила, пирогами да чаем поить стала.

– Ну, что ж, раз пришла за советом, слушай, девка. На все твои вопросы ответы имеются. И ты их сама уж давно знаешь, а что не знаешь – догадываешься, а о чём ещё не догадалась, то вскорости придёт, – не давая девушке и слово вопросительное вставить, молвила Яга. – Сердцу не прикажешь – суженый твой от тебя не уйдёт! Сердцем ты почуешь его. Сердцем и увидишь. Всё будет. В своё время!

Замолчала Яга, давая девушке с мыслью собраться, уяснить речи мудрые…

– Родители твои любые, – продолжила старуха, – с тобой всегда будут. Сначала рядом, потом чуть поиздали – у тебя своя ниточка завяжется, новая… А потом и в сердце твоём… останутся. У каждого своя судьба-дорожка, нитка жизни вяжется. Прожить друг за друга не положено никому. Каждая жизнь по-своему видится и проживается… – немного призадумавшись и устремив взгляд свой в даль, на мгновение замолчала Яга.

Лишь на мгновение… Вдруг Яга встрепенулась…

– А вот пастушок-то твой в опасности – хворь сильная и быстрая. Есть одно снадобье – и жизнь в него вдохнёт и на ноги поставит. Поторапливаться тебе надобно. Так что отправляйся-ка ты к дружку моему закадычному, вредному, но он тебе поможет – скажешь от меня пришла. А путь укажет мой клубочек волшебный – ступай вслед за ним, да из виду не теряй. А то и сама пропадёшь, и мальцу не вспозможешь. – И кинула пред девицей клубок, а он и покатился – только его и видели.

Бегом припустилась Всемила за волшебной ниточкой, искать лекарство для пастушка. Не забыла ж, зачем приходила и помощи просить для кого.

Долго ли, коротко ли, но клубочек докатился до гор высоких, пещер глубоких. Делать нечего – шагнула Всемила в дыру, около которой ниточка виться закончилась. Идёт по темноте – ногой дорогу ощупывает, руками стен касается… Вдруг яркий свет озарил своды пещеры, и пред девушкой огромная комната сталася, вся каменьями драгоценными усыпанная, золотом и серебром украшенная, сундуками несчетными с жемчугами скатными и утварью расписной да золочёной уставленная. А на высочайшем, до самих вершин, троне восседает сам Кощей… Эээххх, не сказала Яга, к кому направила, видимо, чтоб раньше времени не испугалась и не отступилась… Да что уж теперь… Всемила не только дар речи потеряла, но и как дышать, забыла от страха. Стоит, не шелохнётся, только чтоб не заметил и в камень не превратил Кощей. А потом вспомнила, что сама Баба Яга направила и сказала, чтоб передала ему от неё приветы и перстень отдала в подтверждение…

– Нууу, даже и не испугнуть тебя, – как-то расстроившись, беря подарок от своей давней, очень несносной, но всё же полезной подружки Яги, сказал Кощей, приглаживая свой, уже было расправленный черный плащ. – Триста лет уж сижу, никого нет, скучно… Ну, да ладно, Яга просто так дарами не раскидывается – говори, чего надобно тебе. Вижу, смелая ты – иначе она б тебе дорогу ко мне не показала.

Всемила, немного придя в себя, поведала, за чем пожаловала, потревожив уединение столь могущественного Хозяина. Кощей любил лесть – Яга и этому научила Всемилу – с некоторыми это очень хорошо помогает: они подпускают к себе поближе.

– Ладно, ладно уж, – немного оторопев от речей сладостных, Кощей разомлел, и весь его устрашающий пыл совсем сник.

– Торопиться мне надобно, могущественный, – снова робко произнесла Всемила. – Мальчик плох совсем, не успеть могу. Мне бы снадобье…

Кощей закряхтел, стал нехотя слезать со своего трона, подошёл к шкатулочке заветной и, оглядываясь, не видит ли кто, открыл её и достал скляночку с жидкостью прозрачной, как слеза. Конечно, у кого ж, как не у Кощея, может быть лекарство от болезней всех, жизнь вдыхающее. Накапал в маленький пузырёчек, вздохнул и протянул его девушке.

– Если б ни Яга, ни подарочек её, – как-то немного угрожающе произнёс Кощей…

А Всемила вновь от страха и представить себе не смогла б что тогда б…

– Спасибо, могущественный, за доброту вашу… – произнесла девица, но осеклась, увидев, что не очень-то эти слова по нраву оказались Бессмертному. – Мне б домой…

– Ладно уж, – вновь сменив гнев на милость, Кощей, громко свистнув и повернувшись к Всемиле, сказал:

– У выхода из пещеры тебя ждет конь волшебный, вмиг он тебя донесёт до дому. А то впрямь уж и запоздать можешь. Иди уже, пока я не передумал!

Сверкнув глазами и расправляя свой плащ, Бессмертный громко захохотал.

Всемила, не помня себя, побежала обратно до выхода, где и вправду её дожидался конь крылатый, черный как ночь, глаза как звёзды, копытом бьёт, аж искры летят…

Сколько времени прошло, неизвестно, только, открыв глаза от полёта быстрого, оказалась она на краю своей деревеньки. Бегом побежала в дом к хворому, всё боясь опоздать. А мальчик и вправду уж совсем плох был. От слабости и боли уже и пить не просил, глаза помутнели и дыхания совсем слышно не было, в чём душа держалась, непонятно. Едва только капельки снадобья волшебного скатились на губы пастушка, как щёчки его вмиг порозовели, задышал грудью полной и глаза открыл.

…Каждое утро летнее радовал пастушок песенкой своей да игрой на дудочке – выздоровел он на радость всем. А больше всех радовалась Всемила, что успела помочь мальчугану, что доброта и любовь творят чудеса великие.

А ещё… Разглядела она среди парней одного, суженого своего, сердцем разглядела.

…Всемила теперича в своём доме хозяюшка, с детками родителей навещают – чтут их, берегут и заботятся. А когда тяжко ей или заботы какие одолевают, достаёт она из котомки зеркальце маленькое и глядит в него – подсказки ей от самой себя в нужное время приходят. И когда ж его Яга незаметно в котомочку подложила?

Сказка о волшебных предметах «В единстве сила!»

Давным-давно это было. Так давно, что уж никто и не помнит, из-за чего всё и случилось. А вот чем закончилось, у всех на памяти. Расскажу вам, что помню.

В нашей деревеньке жила-была одна семья. Вроде обычная семья, как у всех. Мать-отец, три сына. Только вот, как в сказках сказывается: старший умный был детина, средний был и так и сяк, младший был совсем дурак. Вот здесь-то как раз и совсем не так: в этой семье старший сын был добряк-добряком, все пользовались его добротой, а он и думал, что так и нужно – всем помогать и угождать. Средний был совсем молчун, что ни спросишь – посмотрит так на тебя, плечами пожмет и снова делает своё дело, как знает. А младший – драчун-драчунишка, всё норовит всем указать, как надо да как правильно, а если кто не согласен, так и в глаз от него получить может, если ж не в духе вдруг он окажется. Вот такие разные были, но в одной семье росли, и мать с отцом чтили, им не перечили, друг о дружке заботились.

И вот как-то раз случилось в их семье несчастие – захворала матушка, да сильно так, что и с постелюшки вставать не могла. Заболели резвы ноженьки, совсем не послушные стали. Батюшка уж не молод совсем, тоже силёнок не хватает в путь-дорогу отправиться. А дело в том, что сказали матушке, что излечить её может только водица из волшебного колодца, что находится в пещере самого Змея Горыныча. Путь туда неближний – не одну пару сапог истоптать придётся, да и Змей-то водицы просто ж так и не даст. Биться с ним надобно будет, условие у него такое – победишь в бою, водицу возьмёшь. А кто ж его победить-то сможет, он же бьётся-то не по правилам, всё обманом, да головами своими тремя запутывает, да продыху не даёт и силушку отнимает…

Матушку ж жалко, помочь ей хочется, чтобы она радовала всех и здорова была. Вот братья подумали меж собой и решили, что все отправятся в путь дальний. Вместе-то сподручнее, да и не привыкли они друг от дружки вдалеке и вдолге быть. Стали собираться да котомки укладывать. А батюшка им из сундука точеного вынул коняшку, из полешка выточенную, свистулька, оказалась.

– Не проста эта свистулька, – молвил отец-батюшка. – Мне её мой батюшка передал, а ему его отец. Она силу имеет – подсказки даёт в трудностях великих, пути не видишь или поступить как не ведаешь, подскажет, подможет, на путь верный наставит. Свистнуть в неё надобно три раза, и она тебе посвистом отзовётся и услышишь слово верное. Только вот просто так, без надобности, дуть в неё нельзя, слабеет она без нужды, а в час серьёзный может и вовсе не отозваться.

Послушали братья науку отцовскую, в пояс поклонились дому родительскому, отцу-матери да родной сторонушке, вышли за порог и отправились за дремучие леса, высокие горы в царство Горыныча за чудодейской водицей для матушки.

Долго ли, коротко ли плутали-блуждали братья по лесам дремучим, полям широким, болотам топким, но вот пришли они к краю леса, а пред ними возвышается, до самого неба синего, гора-горища, вся в уступах острых и непроходимых. Смекнул тут средний брат, что искать нужно вход в самом непривычном месте. Огляделись и заприметили: камень под кустом как-то не по-правильному лежит – толкнули… Тут с грохотом скала вдруг отворилась, и вход открылся в пещеру тёмную. Переглянулись братья меж собой и вошли в темень непроглядную. На ощупь шли, осторожно, друг за другом шагали, рука на плече впереди идущего.

В темноте-то время не понимаешь – сколь шли, непонятно, только вдалеке как будто свет забрезжил, на него и пошли. В конце и вправду светлее стало, и вот они втроём оказались на открытой поляне. Хотя поляной-то это и не назовёшь: кусты каменные, кривые да колючие вокруг, каменья глыбами огромными раскиданы, кое– где поганки да мухоморы виднеются.

– Братья, смотрите, колодец! – радостно закричал младший. – И нет никого. Давайте скорее водицы наберём да уберёмся восвояси от беды подальше.

Подбежали, крыночку достали и только к колодцу прикоснулись, как гром загрохотал, невесть откуда взялись молнии, засверкали огнём страшным, земля под ними задрожала… И откуда ни возьмись, пред ними предстал сам Горыныч. Огромный такой, аж головы чуть ли не в своды пещеры упираются, из пастей огонь жаркий извергается, глаза, все шесть, зловеще в разные стороны вращаются, а хвост-то, огромный да толстый, извивается и с тяжестью на землю с высоты падает так, что всё кругом содрогается.

– Кто ж такие на чужое добро позарились? Без спроса руки свои грязные в мой колодец запустили. Это что ж за червячки такие предо мной ползают, спрятаться пытаются. Да я ж вас одной лапой всех сразу раздавлю и не почувствую, – грохотал голос разъярённого Змея так, словно сто громов воедино слились и бабахнули вместе.

Братья вцепились друг в друга – страшно сил нет – змей к ним к каждому норовит поближе придвинуться, чтобы огнём пыхнуть, стереть с лица земли одним махом.

– Уважаемый Змей Горыныч, не губи ты нас. Мы по доброму делу пришли к тебе – за водицей для больной матушки… – начал было старший брат. Но только ещё больше злости добавил змеюке.

– Что это я слышу, писк какой-то, – вновь загрохотал Горыныч. – Думал, богатырей увижу, в бою сойдемся – развлекусь хоть. А тут комары какие-то пищат, да не кусают, – захохотал Змей в полное горло. И вдруг резко все три головы низко-низко наклонились и уставились глазищами своими на полумёртвых от страха братьев. – Да какое мне дело до людишек земных и хворей ваших. Я вас сейчас троих сразу проглочу и не подавлюсь.

Эээххх, понял тут старший, что не со всеми добрым и ласковым быть можно, к кому-то и по-другому подойти нужно, иногда и с кулаками.

Тут как раз младший самый кулаками и решил со Змеем потягаться – размахнулся да каак вдарил по морде Змею со всей силы своей и… лишь его раззадорил.

– Тягаться со мной?? – взревел Горыныч. – Да я ж тебя сейчас …сдую – и стал набирать воздух в щёки свои огромные.

Средний бросился на младшего, повалил его на землю, рядом старший едва успел упасть, а поверх их голов как будто ураган пронёсся. Прикрыли они головы свои руками и лежат ни живы ни мертвы. Что делать дальше, не знают и выбраться уже не получится незамеченными, и водицы для матушки не набрали. Почитай, зазря головы сложат на чужбинушке и оплакать некому будет…

Змей захохотал ещё громче прежнего, радуясь такой лёгкой своей победе над людишками мелкими. Посмотрел на них сверху, лапой толкнул, одного, другого…

Тут средний брат заметил, что из котомки выпало что-то, присмотрелся, а это коняшка-свистулька, батюшкой в путь данная. Братьям тихонечко показал и говорит:

– Что делать-то с ней нужно? Как помочь она сможет нам? Змей нас заглотит и не поперхнётся.

– Если дунем в неё, точно от Змея живыми не уйдём, – тихо прошептал младший.

– Мы ж и так лежим, шелохнуться боимся, – молвит старший, – может, не сильно дунуть, потихонечку, хоть подскажет может что.

– Эх, двум смертям не бывать, а одной не миновать, – прошептал средний брат. – Давай дуй в свистульку. Авось она поможет нам с лихом справиться.

Неудобно лёжа в свистульку дуть, но делать-то нечего, змей уже победу празднует, огонь разжигает вокруг, видимо, к трапезе готовится. Глазищами зыркает, хвостом по земле бьёт, лапами пузо своё гладит.

Дунул старший брат в свистульку, раздался тихий посвист, дунул посильнее, посильнее звук пошёл – насторожился Змей – оглядывается по сторонам, понять не может, что и откуда раздаётся. Зашевелились братья, потихонечку отползать стали в сторону, пока это чудище на них не смотрит.

А тут что-то со свистулькой произошло – засвистела она громко и пронзительно, мочи аж нет терпеть, заткнули уши братья, на Змея косятся – он-то что и как. И вдруг видят, что Горыныч сидит на лапах своих задних, головой мотает из стороны в сторону – не нравится свист ему странный. Про них, видать, забыл, даже и не смотрит в их сторону.

– Братцы, бежать нам надо отселя, покамест зверюга не отошёл и про нас на спохватился, – шепчет младшенький.

– Глядите-ка, Горыныч совсем ополоумел, крушит вокруг, не до нас ему. Давайте-ка, я быстро в крыночку водицы плесну. А вы давайте на волюшку, я вас догоню.

Старший брат, не дожидаясь ответа, толкнул младшего к выходу, а сам схватил котомку и подбежал к колодцу. Средний подхватил свистульку и бросился вслед за младшеньким. Но за ними никто не бросился. Горынычу точно было не до них – этот ужасный, раздражающий свист совсем его доконал – ему казалось, что голова его распухла, а она ж у него не одна…

Сколь бежали братья от страшного места, не оглядываясь, никто из них и не знал. От усталости упали они на траву возле реки, глаза сомкнули и уснули сном праведным. Сколь проспали, тоже не считали, двинулись дальше в путь-дорогу к дому родному, на родную сторонушку…

Матушка от водицы вмиг поправилась, на ножки встала, румянец на щёки лёг. Обнимала она деток своих славных, пирогами любимыми кормила, на полати спать уложила. А отец-батюшка, слушая рассказы сыновей своих, ухмылялся в бороду и приговаривал:

– В единстве – сила!