Текст книги "Суррогатное материнство в Российской Федерации: проблемы теории и практики"

12. Сведения, сообщенные корреспондентом И.: «Ю. испытала на себе ноу-хау суррогатного бюро – роды наперегонки».

13. Сведения, сообщенные корреспондентом И.: «Ю. уверяет: после этого ее фактически заставили сделать аборт».

14. Сведения, сообщенные Г.: «Генетические родители даже не представляют, что мамочки после подсадки эмбрионов едут работать в ночь уборщицами, полы мыть. Поэтому беременность срывается. Генетические родители даже не знают, что мамочки, чтобы прокормить, хоть как-то помочь своей семье, живут впроголодь» и др.

Также истцом было заявлено требование о взыскании денежной компенсации за нематериальный вред, причиненный умалением деловой репутации.

Постановлением Девятого арбитражного апелляционного суда от 12 января 2007 г. в удовлетворении исковых требований отказано полностью^[87].

Отказывая в удовлетворении исковых требований, суд обеих инстанций исходил из того, что, во-первых, в оспоренных истцом фрагментах телевизионной программы не говорится именно об истце, в связи чем нельзя сделать вывод об относимости этих фрагментов непосредственно к истцу и нарушении его деловой репутации, во-вторых, приведенные в иске высказывания участников программы представляют собой не сведения как утверждения о фактах, которые могут быть предметом опровержения, а субъективное мнение героев телевизионной программы и корреспондентов.

Говоря о сущности суррогатного материнства и всех связанных с ним негативных моментах, нельзя забывать о том, что метод суррогатного материнства дает шанс иметь ребенка женщинам, у которых удалена матка или вынашивание беременности которым противопоказано из-за тяжелых заболеваний. И, как могут засвидетельствовать сотни ранее бездетных супругов, польза от такого способа преодоления бесплодия неоценима^[88]. Медицинский опыт показывает, что вопрос суррогатного материнства решается даже легче, чем лечение бесплодия супружеских пар.

По мнению сторонников суррогатного материнства, например, Л. Б. Алексеевой, В. М. Жуйкова, И. И. Лукашук, данный метод, позволяя произвести на свет желанного ребенка, по сути дела, не так уж сильно отличается от усыновления. Они также отмечают, что суррогатное материнство – это не коммерциализация деторождения, а глубоко человечный акт любви и сотрудничества. Этот акт связан, конечно, с потенциальными опасностями для суррогатной матери, но она способна их оценить и может сознательно пойти на риск. Таким образом, решение о заключении договора не будет для нее более рискованным, чем для многих других женщин, выбирающих себе не совсем безопасные занятия^[89].

Женщина, добровольно решившая стать суррогатной матерью, получает за выполнение этой роли достаточную материальную компенсацию, а также моральное удовлетворение от приносимой обществу пользы^[90]. Физическая и психическая неприкосновенность предполагает право гражданина самостоятельно решать вопрос об использовании своего тела, свободно совершать поступки, руководствуясь своим сознанием и волей. Если женщина дает свое согласие на участие в программе суррогатного материнства, имея всю необходимую информацию о возможных осложнениях, она может оценить реальный риск и принять адекватное решение в отношении собственного здоровья.

Упомянутый аргумент против суррогатного материнства о том, что недопустимо делать ребенка предметом экономического договора, т. е. превращать его в товар, как и недопустимо лишать женщину, родившую ребенка, ее неотъемлемых материнских прав в обмен на деньги, представляется беспочвенным. Ребенок не будет выступать предметом экономического договора, поскольку к предмету договора суррогатного материнства относятся лишь действия суррогатной матери, которые она добровольно, без принуждения, находясь в здравом уме и ясной памяти, совершает. Никто не лишает суррогатную мать ее неотъемлемых материнских прав в обмен на деньги, женщина намеренно и осознанно передает ребенка и весь комплекс предусмотренных законном родительских прав обратившимся к ее помощи супругам.

Определенно, люди сами вправе решать, прибегать ли им к вспомогательным репродуктивным методам, соглашаться ли быть суррогатными матерями, а если соглашаться, то на коммерческой или на безвозмездной основе. Нельзя лишать возможности иметь детей лиц, не обладающих естественной способностью к деторождению, законодательно запрещая суррогатное материнство. Установление запрета на заключение возмездных договоров суррогатного материнства существенным образом затруднит доступ бездетных пар к возможности стать родителями. В каждом конкретном случае вопрос о возмездности суррогатного материнства должен решаться сторонами, заключающими договор. При этом правильным было бы ввести обязательное возмещение возникающих расходов (специальное питание, медицинское обслуживание и т. п.) суррогатной матери, так как вряд ли даже внушительная сумма выплат способна компенсировать те риски, на которые идет суррогатная мать^[91].

При заключении сторонами договора суррогатного материнства необходимо четко оговорить возможные непредвиденные ситуации, такие как: случаи, когда произошел непроизвольный аборт или был рожден неполноценный, больной ребенок; когда ребенок унаследовал от суррогатной матери генетические дефекты (ряд таких дефектов не может быть выявлен современными методами); когда плод был поврежден в результате неосторожности суррогатной матери – например, если она во время беременности без должной осторожности относилась к своему положению, употребляла алкогольные напитки или наркотические вещества, недостаточно хорошо питалась. Кроме вреда, причиненного ребенку, на практике может возникнуть вопрос и о возмещении ущерба здоровью суррогатной матери в случае осложнений, если, например, придется делать кесарево сечение. Все это в обязательном порядке должно быть предусмотрено законом и оговорено сторонами конкретного договора суррогатного материнства.

Отдельным вопросом, порождающим уже на протяжении достаточно длительного времени дискуссии с точки зрения религии, права, философии, является вопрос установления происхождения ребенка, родившегося у суррогатной матери.

До недавнего времени действовал принцип: мать всегда известна, т. е. матерью ребенка считалась женщина, выносившая и родившая ребенка. В связи с применением программы суррогатного материнства этот постулат стали подвергать сомнению^[92]. Хотя закон наделяет суррогатную мать правом оставить себе выношенного ею ребенка (ст. 51, п. 4, Семейного кодекса РФ), такое решение вопроса о родительских правах порождает ряд неясностей как материально-правового, так и процедурного характера.

Анализ научной литературы, относящейся к теме исследования, позволяет сделать вывод, что за недолгое время существования суррогатного материнства в мире сформировалось два основных принципа установления родительских прав в отношении рожденного в результате применения данного метода ребенка.

В соответствии с первым принципом признается презумпция возникновения родительских прав у лиц, обратившихся к услугам суррогатной матери.

Согласно второму принципу лица, обратившиеся к суррогатной матери, могут быть записаны родителями ребенка только с ее согласия.

Результат анкетирования, проведенного автором работы, показал, что 28 % опрошенных признают правильным позволить суррогатной матери оставить ребенка себе, мотивируя такое решение тем, что необходимо считаться с возникновением у нее материнских чувств. 41 % респондентов убеждены, что данное право должно предоставляться суррогатной матери только в исключительных случаях, например, если лица, по заказу которых суррогатная мать вынашивала ребенка, умерли к моменту его рождения. 31 % участников категорически не согласны с решением законодателя и утверждают, что ребенок должен быть передан тем лицам, для преодоления бесплодия которых суррогатная мать вынашивала ребенка, независимо от воли суррогатной матери.

В юридической теории также нет единого мнения по данному вопросу. Некоторые ученые отдают приоритет суррогатной матери. При этом они руководствуются соображениями этики, суть которых сводится к тому, что беременность и роды ставят ближе к ребенку выносившую мать, чем генетическую^[93]. В процессе вынашивания ребенка между ним и суррогатной матерью возникают глубокие связи биологического и психосоматического обмена. Как указывают авторы комментария к Семейному кодексу РФ: «Семейный кодекс исходит из общего принципа, что матерью ребенка является именно та женщина, которая его родила. Поэтому в целях охраны материнства и детства Семейный кодекс ставит возможность записи супружеской пары, давшей свое согласие на имплантацию эмбриона другой женщине, в качестве родителей ребенка в зависимость от согласия женщины, родившей ребенка (суррогатной матери)»^[94]. По мнению М. В. Антокольской, если бы суррогатная мать была обязана по закону передать ребенка лицам, заключившим с ней договор, это могло бы оказаться для нее столь тяжелой утратой, как потеря собственного ребенка^[95].

По мнению ряда ученых, независимо от того, есть или нет договор, с момента рождения ребенка между ним и родившей его женщиной возникает семейноправовая связь, которая не нуждается ни в каком договорном опосредовании.

Такого мнения придерживаются в странах Азии, Африки, некоторых странах Европы и в России^[96].

Австрийские ученые X. Финлей и Дж. Сихомбинг придерживаются более гибкой позиции в этом вопросе. Так, они считают, что суррогатная мать может считаться матерью ребенка только в том случае, если яйцеклетка для эмбриона взята из ее организма. Если же донором является женщина из бесплодной пары, то матерью ребенка является именно она^[97].

По нашему мнению, назрела необходимость изменить позицию российского законодательства в отношении приоритета суррогатной матери при решении вопроса о родительских правах. В случае возникновения спора вопрос о том, кто будет записан родителем (-лями) ребенка, вопрос должен решаться в судебном порядке, исходя из обстоятельств каждого конкретного дела с учетом разновидности осуществленной программы «Суррогатного материнства», т. е. с учетом того, чей генетически материал был использован при создании эмбриона, и, безусловно, исходя из интересов рожденного ребенка.

Предпочтение должно отдаваться тем участникам данных правоотношений, кто обладает генетическим родством с рожденным суррогатной матерью ребенком (это может быть как супружеская пара или один из супругов, так и суррогатная мать).

Решение рассматриваемого вопроса осложняется в случае, если при реализации программы «Суррогатное материнство» был использован генетический материал и суррогатной матери, и супруга или родственника супругов, т. е. когда генетическим родством обладают обе стороны данных правоотношений.

В этом случае при установлении родительских прав предпочтение должно быть отдано интересам супружеской пары. Ведь целью суррогатного материнства является решение проблемы лиц, не обладающих естественной способностью к рождению детей, но желающих стать родителями. Суррогатное материнство позиционируется российским законодательством как способ борьбы с бесплодием. Тогда как суррогатные мамы, напротив, имеют физиологическую способность к рождению ребенка, и им не требуется помощь ученых, применяющих методы вспомогательных репродуктивных технологий для рождения детей.

Из названия приказа Минздрава РФ «О применении вспомогательных репродуктивных технологий (ВРТ) в терапии женского и мужского бесплодия» следует, что суррогатное материнство как один из методов вспомогательной репродуктивной технологии имеет своей целью лечение женского и мужского бесплодия, тогда как нормы Семейного кодекса РФ, предоставляющие суррогатной матери право оставить ребенка себе, не соответствуют указанной цели. Таким образом, в приказе Минздрава РФ ставится цель терапии бесплодия, которая вступает в противоречие с Семейным кодексом РФ, закрепляющим право суррогатной матери на ребенка.

Если суррогатная мать способна иметь детей естественным образом, то при современной дороговизне и сложности оказания медицинских услуг, ограниченном количестве донорского материала и, что еще более важно, объективной невозможности иметь детей у супругов приоритет должен быть ориентирован в их пользу. Поскольку основанием суррогатного материнства является юридически признанное желание бесплодной пары иметь своего ребенка, за ней и должно быть закреплено преимущественное право на родившегося ребенка.

Этой же позиции придерживается и Н. Г. Иванов в статье «Убийство суррогатной матерью новорожденного ребенка», отмечая, что смысл репродуктивного метода заключается в преодолении бесплодия и, следовательно, предпочтение в случае возникновения спора о том, кто должен быть зарегистрирован в качестве родителей ребенка, должно быть отдано лицам, обратившимся к суррогатной матери^[98].

Данную точку зрения разделяют Ю. В. Павлова и С. И. Поспелова, отмечая, что матерью ребенка надо признать ту женщину, на лечение которой было направлено искусственное оплодотворение. Другая женщина, принявшая участие в достижении этой цели, является донором, независимо от того, отдает ли она яйцеклетку заявительнице на искусственное оплодотворение, или вынашивает дитя, поскольку заявительница сама не способна родить по состоянию здоровья. Представляется, что, давая согласие на проведение подобной операции, суррогатная мать изначально отказывается от материнства^[99].

Выступая на Всероссийской научной конференции «Национальная идентичность России и демографический кризис» К. Н. Свитнев отметил, что презумпция возникновения родительских прав в отношении ребенка, рожденного с помощью суррогатной матери, у генетических родителей, – «является более разумным и логичным, принимая во внимание специфику договорных отношений между суррогатной мамой и родителями и, в особенности, исходя из лучших интересов ребенка. Представляется, что наилучшие условия для развития малыша могут быть созданы именно его биологическими родителями, но никак не суррогатной матерью»^[100].

Супруги, обратившиеся к суррогатной матери обладают достаточными материальными возможностями для использования метода суррогатного материнства, а соответственно и ребенок будет расти и воспитываться в хороших материальных условиях. Тогда как суррогатными матерями соглашаются стать женщины, испытывающие материальные затруднения, в надежде за счет причитающегося им вознаграждения решить эту проблему^[101], соответственно, и материальные условия для воспитания ребенка у суррогатной матери в сравнении с обратившимися к ней супругами на порядок ниже. Предоставление суррогатной матери права оставить ребенка себе значительно ограничивает его возможности по осуществлению его субъективных гражданских прав, в связи с тем, что ребенок лишается условий, необходимых для развития и образования^[102].

Оппоненты могут сослаться на необходимость считаться с материнскими чувствами, возникшими у суррогатной матери, вследствие которых она желает оставить ребенка себе. Мы согласны с тем, что у женщины может произойти переоценка происходящего, и могут появиться ранее не испытанные материнские чувства^[103]. Однако намерение растить и воспитывать ребенка не должно основываться только на простых инстинктах, оно должно быть тщательно продуманным, поскольку речь здесь идет о жизни ребенка, которая в значительной мере зависит от того, что смогут дать ему его родители. Кроме того, нет гарантии, что материнские инстинкты по отношению к этому ребенку не исчезнут, после того как она родит другого ребенка (особенно в случае, если она не обладает генетическим родством с ребенком, рожденным по программе «Суррогатное материнство»). Тогда как супруги, обратившиеся к услугам суррогатной матери подошли к вопросу рождения ребенка сознательно и ответственно, прикладывая для этого немало физических, моральных и материальных сил. Ведь, как правило, люди, прибегающие к услугам суррогатных матерей, – это супруги, страдающие бесплодием, годами пытающиеся преодолеть это заболевание и почти потерявшие надежду обрести своего ребенка, а потому суррогатное материнство – поистине их последний шанс на это. Долгожданные дети, появившиеся в таких семьях, как правило, окружены родительской любовью, заботой и вниманием. Непонятно, ради чего ребенок может быть лишен всего этого.

Отдавая должное доводам сторонников принципа, по которому лица, обратившиеся к услугам суррогатной матери, могут быть записаны родителями ребенка только с ее согласия, тем не менее, думается, что они недостаточно убедительны, поскольку не отвечают интересам всех участников процесса суррогатного материнства и, прежде всего, интересам лиц, ожидающих ребенка, лиц, для которых помощь суррогатной мамы является единственной возможностью стать родителями генетически родному ребенку.

Противоречие логике, здравому смыслу и нормам морали права суррогатной матери оставить ребенка себе особенно четко проявляется при полном суррогатном материнстве или суррогатном материнстве, в котором был использован генетический материал одного из супругов или родственников супругов, без использования генетического материала суррогатной матери. Невозможно оправдать ситуацию, при которой абсолютно чужая ребенку женщина имеет право оставить его себе, тогда как его генетические родители желают и готовы его воспитывать. Получается, что, с одной стороны, закон наделяет женщину (суррогатную мать) правом лишать генетических родителей их родных детей, а с другой стороны, лишает ребенка права расти и воспитываться в его родной семье, обрекая его на жизнь с чужими людьми. В результате чего установленный приоритет волеизъявления суррогатной матери вступает в противоречие с закрепленным в ст. 38 Конституции РФ принципом охраны семьи, материнства и детства. Получается, что в данном случае законодатель охраняет интересы только одного участника возникших правоотношений – суррогатной матери, не принимая во внимание необходимость охраны, во-первых, прав рожденного ребенка, во-вторых, лиц, обратившихся к суррогатной матери в целях преодоления бесплодия, и их родственников и, в-третьих, их семьи, для которой отказ суррогатной матери передать рожденного ею ребенка может иметь крайне неблагоприятные последствия, вплоть до прекращения семейных связей^[104].

Кроме того, подобное положение вещей не только вычеркивает суррогатное материнство из перечня методов борьбы с бесплодием и идет вразрез с законами логики и справедливости, но и вступает в противоречие с основными началами семейного законодательства (ст. 1 СК РФ) о недопустимости произвольного вмешательства кого-либо в дела семьи, обеспечения беспрепятственного осуществления членами семьи своих прав, обеспечения приоритетной защиты прав и интересов ребенка, заботы о его благосостоянии и развитии.

В связи с тем, что суррогатные матери за исключением редко встречающихся на практике случаев (когда родством с вынашиваемым суррогатной матерью ребенком не обладает ни один из супругов) вынашивают ребенка для лиц, хотя бы одно из которых обладает с ребенком генетическим родством, а зачастую и оба супруга являются генетическими родителями ребенка, заслуживает поддержки суждение М. Н. Малеиной, которая отмечает, что «общей и главной чертой размножения человека является объединение в диплоидной клетке генетического материала двух различных зародышевых клеток. Таким образом, биологическое родство определяется генетическим материалом, а не вынашиванием зародыша в теле женщины»^[105]. Тогда как суррогатная мать обладает с ребенком при вынашивании лишь биологической связью.

Для разграничения понятий биологической связи и биологического родства имеет значение срок их действия, их продолжительность. Биологическая связь существует на протяжении периода беременности, но она прекращается с момента рождения, биологическое же родство сохраняется всю жизнь и передается последующим поколениям^[106]. Поэтому, совершенно несправедливо наделять суррогатную мать правом решать судьбу ребенка.

Оставление без изменения позиции законодательства по данному вопросу обрекает супружескую пару, обратившуюся к услугам суррогатной матери, на то, что на протяжении всего процесса реализации Программы у них будет постоянно присутствовать вполне обоснованный страх, что в последнюю минуту материнский инстинкт суррогатной матери возьмет свое.

Кроме того, из поля зрения законодателя, выпал тот факт, что устанавливая приоритет в решении данного вопроса за суррогатной матерью, за ней автоматически закрепляется право распоряжаться предоставленным для создания эмбриона генетическим материалом обратившихся к ней супругов. Оставляя ребенка себе, она делает их невольными донорами и присваивает себе их репродуктивный материал, нарушая тем самым репродуктивные права супругов. В этом случае участники данных отношений оказываются в юридически бесконтрольной ситуации, поскольку донорство гамет и эмбрионов не имеет в России соответствующей правовой регламентации, в результате чего права граждан в данной области не имеют полноценной защиты. Подобное положение дел необоснованно ограничивает супругов, обратившихся за услугами суррогатной матери, в их конституционных правах и свободах, а именно в праве на охрану достоинства личности (ст. 21 Конституции РФ), в праве на свободу и личную неприкосновенность (ст. 22 Конституции РФ) – в свободе распоряжаться своим организмом, что является недопустимым с правовой точки зрения, поскольку каждый гражданин должен иметь право свободно и в соответствии со своей волей, руководствуясь лишь своими интересами, без вмешательства третьих лиц решать вопрос о своей репродукции. Тогда как действия суррогатной матери, решившей оставить ребенка себе, нельзя назвать осуществлением ее репродуктивных прав, поскольку в ходе реализации Программы она не осуществляет процесс собственной репродукции, а рожает ребенка других людей и (или) для других людей.

И. А. Михайлова справедливо обращает внимание на то, что отказ суррогатной матери дать согласие на регистрацию биологических родителей в качестве отца и матери ребенка является злоупотреблением правом, влекущим тяжелые последствия (моральный и имущественный вред) для супружеской пары. Однако в действующем законодательстве нравственные страдания биологических родителей ребенка, лишенных возможности реализовать предусмотренный законом комплекс родительских прав в отношении своего ребенка, которого они не смогли зачать и родить естественным путем, считаются менее социально значимыми, чем решение (во многих случаях импульсивное или основанное на корыстных мотивах) женщины, которая на выгодных для себя условиях вполне осознанно приняла функции вынашивания и рождения чужого ребенка^[107]. Как отмечал А. В. Майфат, при всем уважении к труду и чувствам суррогатной матери следует заметить, что рождение ребенка в данном случае является результатом проведенного специального медицинского вмешательства и имплантации эмбриона, которые осуществляются только с добровольного согласия женщины, решившей стать суррогатной матерью^[108].

Отдавая приоритет в решении вопроса о родительских правах суррогатной матери, российское законодательство ставит факт вынашивания и рождения ребенка на более значимую позицию, нежели его генетическое происхождение, При этом игнорируется ст. 47 Семейного кодекса РФ, которая устанавливает, что права и обязанности родителей и детей основываются на происхождении детей. Совершенно не ясна логика законодателя, решившего в отношениях суррогатного материнства под понятием «происхождение ребенка» понимать не действительное генетическое происхождение, а процедуру имплантации эмбриона в полость матки суррогатной матери, приведшую к рождению ребенка.

В интересах потенциальных родителей выступают также и словацкие ученые Я. Дргонец и П. Холлендер (хотя институт суррогатного материнства не получил правового закрепления в этом государстве, и для реализации репродуктивных прав используется усыновление или заявление о найденном ребенке^[109]), подчеркивая тот факт, что при решении вопроса о материнстве важнее всего цель, которая преследуется искусственным оплодотворением. Более того, они обращают внимание на то, что суррогатная мать, оставив ребенка у себя и доказав отцовство мужа из пары заказчика в судебном порядке, используя результаты генной дактилоскопии, способные на 100 % верно указать, является ли данный человек генетическим отцом ребенка^[110], может потребовать взыскания алиментов на содержание ребенка.

С данной позиции решает рассматриваемый вопрос и Е. С Митрякова в статье «Оспаривание родительских прав при применении суррогатного материнства». Она отмечает, что «… закон должен содержать норму о том, что если супруги не приобрели родительских прав в силу отказа суррогатной матери, то последняя лишается права требовать признания отцовства в отношении мужчины, предоставившего свой генетический материал. Такое решение может быть предложено только как компромиссное в случае, если законодатель не изменит свою позицию и по-прежнему суррогатной матери будет отдан приоритет в решении вопроса о родительских правах лиц, ожидающих передачи ребенка (супругов или одинокой матери)»^[111].

С предлагаемым решением вопроса соглашается И. А. Дикова: «. ст. 49 «Установление отцовства в судебном порядке» Семейного кодекса РФ необходимо дополнить нормой, лишающей суррогатную мать, не давшую согласие супругам на запись их родителями ребенка, права требования признания отцовства в отношении мужчины, предоставившего свой генетический материал для проведения искусственного оплодотворения и имплантации эмбриона»^[112].

Аналогичная точка зрения высказывается и С. В. Полеиной: «Закон должен содержать норму о том, что если супруги не приобрели родительских прав в силу отказа суррогатной матери, то последняя лишается права требовать признания отцовства в отношении мужчины, предоставившего свой генетический материал»^[113].

Проанализированные предложения нельзя поддержать в силу того, что запрет на установление признания отцовства в отношении супруга будет равен запрету для ребенка иметь отца. Даже в случае если суррогатная мать не дала свое согласие на запись лиц, обратившихся к ней, родителями рожденного ребенка, в первую очередь, нужно думать о его правах и законных интересах. Семейный кодекс РФ гарантирует ребенку право знать своих родителей, право на воспитание своими родителями, право на их заботу, право на общение с каждым из них. П. 1 ст. 3 Конвенции ООН о правах ребенка^[114] гласит, что во всех действиях в отношении детей независимо от того, предпринимаются ли они государственными или частными учреждениями, судами, административными или законодательными органами, первоочередное внимание должно уделяться наилучшему обеспечению интересов ребенка.

По этой же причине нельзя лишать суррогатную мать и возможности истребовать в данном случае алименты. В соответствии с п. 1 ст. 6 °Cемейного кодекса РФ «ребенок имеет право на получение содержания от своих родителей». Таким образом, денежные суммы в качестве алиментов причитаются не суррогатной матери, а ребенку. Законодательный запрет суррогатной матери взыскивать алименты с генетического отца означает игнорирование прав и законных интересов ребенка. В результате ребенок фактически будет отвечать за действия других людей, которые вполне осознанно шли на все сопровождающие суррогатное материнство риски. Поэтому важно, чтобы при наличии закрепленного законом права суррогатной матери оставить ребенка себе лица, заключающие с ней договор, четко осознавали возможные негативные последствия.

Приведенные аргументы подчеркивают необходимость изменения позиции российского законодательства в отношении установления родительских прав при применении метода суррогатного материнства. В случае возникновения спора данный вопрос должен быть решен судом с учетом интересов всех участников данных правоотношений (а не только суррогатной матери) и, особенно, интересов ребенка. Кроме того, в связи с тем, что Семейный кодекс РФ, говоря об оспаривании родительских прав в отношении ребенка, рожденного суррогатной матерью, в качестве сторон данного спора называет только супругов, давших согласие на имплантацию эмбриона другой женщине в целях его вынашивания, и суррогатную мать, необходимо закрепить за ребенком, рожденным суррогатной матерью, право по достижению определенного возраста подать в суд заявление об установлении своего происхождения.

В связи с этим предлагается внести следующие изменения и дополнения в Семейный кодекс РФ:

изменить название ст. 49, изложив его в следующей редакции: «Установление отцовства и материнства в судебном порядке», и дополнить названную статью п. 2: «Спор между супругами, давшими согласие на имплантацию эмбриона другой женщине в целях его вынашивания, а также суррогатной матерью об установлении родительских прав в отношении рожденного ею ребенка решается в судебном порядке.

Дела об установлении происхождения ребенка, рожденного суррогатной матерью, рассматриваются по заявлению супругов, давших согласие на имплантацию эмбриона другой женщине в целях его вынашивания, суррогатной матери, а также по заявлению самого ребенка по достижении им совершеннолетия. При этом суд принимает во внимание любые доказательства, с достоверностью подтверждающие происхождение ребенка от конкретного лица».

из п. 4 ст. 51 исключить последний абзац: «Лица, состоящие в браке между собой и давшие свое согласие в письменной форме на имплантацию эмбриона другой женщине в целях его вынашивания, могут быть записаны родителями ребенка только с согласия женщины, родившей ребенка (суррогатной матери)».

из п. 3 ст. 52 исключить последний абзац: «Супруги, давшие согласие на имплантацию эмбриона другой женщине, а также суррогатная мать (ч. 2 п. 4 ст. 51 настоящего Кодекса) не вправе при оспаривании материнства и отцовства после совершения записи родителей в книге записей рождений ссылаться на эти обстоятельства».

При решении вопроса о родительских правах в отношении рожденного суррогатной матерью ребенка суд должен исходить из всех обстоятельств дела и принимать решение о поддержке требований суррогатной матери лишь в исключительных случаях. Целесообразно предусмотреть на законодательном уровне перечень случаев, когда за суррогатной матерью при наличии у нее желания оставить ребенка себе должно признаваться это право. К данным случаям можно отнести следующие: