Текст книги "Призрачный бал"

Под его шепот Варя постепенно успокоилась, уверила Захара, что все хорошо и ей просто приснился дурной сон. Нехотя выбралась из его жарких рук и снова улеглась.

– И ты иди спать, тебе утром кобылу запрягать да нас всех везти. Отдыхай.

– Отдохнешь тут. Как бы не так, – поворчал для порядка Захар и принялся укладываться подле Вари, но был изгнан за шторку.

– С ума сдурел? Что про нас скажут утром, когда увидят тебя со мной рядом? А ты во сне еще и руки распускаешь!

– Ой, а то раньше не видели? – Захар все же отступил за штору, но улегся так, что эта штора ему служила едва ли не одеялом, и, отодвинув ее, задорно улыбнулся. – И вовсе не распускаю! Это я тебя так грею! Ну… и себя заодно.

– Да ну тебя! – Варя повернулась к нему спиной, скрывая улыбку, и закрыла глаза. Вот как у него так получается? Вроде и не сказал ничего, а мрак на душе отступил. И даже буря пошла на убыль.

Очень скоро Варя услышала его размеренное дыхание, перешедшее в негромкий храп, и почуяла, как дрема и ее забирает в свое царство, но тут ледяная рука накрыла ее рот. Варя распахнула глаза и чуть не умерла от ужаса, увидев перед собой бледное лицо Настасьи.

Неужели снова кошмар? Нужно проснуться!

Варя беспомощно взглянула на спящего Захара и дернулась к нему, но Настасья, удерживая ее, приложила палец к губам и качнула головой.

– Нельзя! Пойдем.

Она, поманив гостью за собой, направилась к двери. Варя точно против своей воли поднялась и пошла за ней. Девушка казалась ей призраком из-за длинной ночной рубахи и распущенных волос.

Все повторялось, точно кошмар ожил. Сени, хозяйская дочь, разглядывающая что-то в ночи…

– Он плачет…

Настасья поворачивалась медленно. Варя уже знала, ЧТО увидит вместо ее молодого приятного лица, но не нашла в себе сил отвести взгляд. Сердечко колотилось, обезумев от страха. Этот стук отдавался в ушах грохотом камнепада. Горячая волна прошла по телу от головы до босых ступней, когда она поняла, что вместо уродливой старухи на нее по-прежнему смотрит Настасья, печально и чуть испуганно.

– Я его слышу, – снова заговорила Настасья, – он плачет и зовет.

– Кто – он? – спросила Варя, прекрасно зная ответ.

– Егорка. Мой младший братик.

– А где же он? Почему не здесь?

– Ему в дом никак нельзя, потому как он теперь среди мертвых. Оттуда обратной дороги нет.

– Как же мы его слышим?

– Мы не его слышим, а душу его неприкаянную. В такие ночи ему особенно одиноко. Не прожил он срок отпущенный, вот и мается. Его старуха Аглая убила. – Настя надолго замолчала, а когда продолжила, Варвара почувствовала, что пол уходит из-под ног. – Ведьма она, живет на самом краю деревни. У нас год назад засуха случилась страшная. И ведьма взялась помочь, только потребовала в уплату младшего ребенка старосты. Отец отдал Егорку, потому что деревенские пообещали сжечь всех нас, если он не поможет. Увела ведьма брата, и вскоре засуха закончилась. А Егорку больше никто не видел. Отец на кладбище памятник поставил и гроб пустой зарыл, чтобы нам с матерью было удобно его оплакивать. Эту ведьму все боятся, и даже граф.

– А зачем ты мне о ней рассказываешь? Думаешь, я не боюсь? – Варя посмотрела на нее, уже зная ответ.

– Егорушка весточку через тебя передал. Лошадка, которую ты принесла, она с его могилы и никак не могла в доме очутиться. Помоги мне.

– Да чем я могу помочь? – Варя начинала злиться. – При чем здесь лошадка, таких в любой деревне пруд пруди, их каждый мужик своему дитю режет. С чего ты решила, что лошадка та самая?

– Это точно его игрушка. У нее одна нога короче была, а на ней пятнышко бурое. Это Егорушка строгать взялся, да пальчик поранил. А потом я сама видела, как батюшка коника на могилку отнес.

Варя почувствовала, как по босым ступням пошел ледяной холод, а за окном вдруг снова раздался детский плач. Настасья встрепенулась и бросилась к окну, но как ни силилась, ничего рассмотреть не смогла. Варвара бросилась в дом и сама не поняла, как оказалась под боком у Захара, трясясь, словно осиновый лист. Зажала руками уши да глаза зажмурила. Только бы ничего не видеть и не слышать! Захар проснулся, крепко прижал ее к себе и до самого утра больше не отпускал.

А утром староста сказал, что лошадка, Манька их серая в яблоках, что последние лет пять была им и ногами и другом, – ночью издохла.

– Сами виноваты. Нужно было ее в стойло отвести, вон буря как разгулялась. Деревья, что щепки, вырывало из земли с корнями. Вот и прибило одной дровиной вашу Маньку!

– И как же нам быть? На новую животину денег нет, – скорбно взвыл Степаныч.

– Не моя это забота, – отмахнулся староста. – Но до темноты вам бы лучше убраться отсюда.

– Может, в поместье найдется работа?

– Наш Захар силами троих мужиков заменить может! Да и бабы чего по хозяйству сообразить сумеют.

– Или в деревне чего кому помочь? – наперебой загомонили артисты.

– Про усадьбу – не знаю, не скажу, а в деревне нахлебников и так хватает. Сами справимся, – сказал, как отрезал, староста, чем убил последнюю надежду. – День долгий, авось и скумекаете чего. А мне с вами вошкаться недосуг.

Староста уже развернулся, чтобы уйти, когда из-за угла дома вышла закутанная в платок женщина.

– Петенька, наши гости уже уходят? Настасья накормила их перед дорогой?

Варя юркнула за спину Захара. Может, хозяйка дома женщина и не злая, да только из-за ее находки ночевала где-то под дождем, а потому Варвара чувствовала себя виноватой.

Староста посмотрел на жену, но ничего не ответил, развернулся и твердой походкой направился в дом. Женщина тенью поспешила следом.

Оставшиеся на улице артисты примолкли. Никто не решался заговорить, хотя у каждого был камень за пазухой, каждый винил в случившемся Варвару, а оттого и бросали косые взгляды на нее, как на татя. Захар почти звериным чутьем уловил грозящую девушке опасность, толкнул Варвару себе за спину и исподлобья оглядел всех. Взгляд его говорил: «Сначала со мной сладить придется…»

– Я… – Он помолчал, а после вдруг заявил таким тоном, будто кто-то пытался спорить. – Я в усадьбу пойду! Может, конягу раздобуду, а к вечеру вернусь! И кто Варвару обижать станет, тому я не позавидую.

Артисты расположились у реки, что текла в паре сотен шагов от дома старосты. Время до вечера лилось густым киселем, порой казалось, что и вовсе оно застыло. Наконец в небе загорелись первые звездочки, а от воды повеяло прохладой.

Захар все не возвращался, и на Варвару накатила дремота, но увидев в мерцающем свете костра ищущую кого-то фигуру, она очнулась и поняла, что приняла за незнакомца Настасью – дочь старосты. Та вертела головой, выискивая кого-то среди бродяг. Наконец, остановив взгляд на Варваре, девушка чуть ли не бегом кинулась к ней. Настороженность ушла с ее личика, уступив место облегчению и даже радости.

– Меня отец к вам послал, – Настасья ухватила Варвару за локоток, отвела к самой кромке воды и только тогда договорила. – Стыдно ему стало, что вот так людей без крыши оставил. Велел передать, что поможет, кучера ссудит, тот вас до ближайшего села довезет. Там люди побогаче, глядишь, и заработаете своими плясками на кобылу.

Варя почувствовала, как с души упал огромный камень. Так сразу легко и хорошо стало, что она была готова расцеловать Настасью. Только с чего бы старосте перемениться? Или до того ему гости опостылели, что готов сам везти, лишь бы глаза не мозолили? Не стала она Настасью пытать, не спугнуть бы радость нежданную.

– Но только за это отца отблагодарить придется, – та вдруг замолчала, уставившись на Варю заговорщицким взглядом, а потом, понизив голос до шепота, сказала. – Аглая совсем плоха, умирает она. Матушка с нею ночь просидела, но сегодня Аглая меня к себе потребовала. Только я боюсь ее, вот отец и распорядился, что вместо меня другая пойдет.

– И кого твой отец выбрал?

– Тебя.

В чистом, без единой тучи небе вдруг прогремел гром, а ледяной ветер, швырнул Варваре в лицо брызги речной водицы.

* * *

– Лиза? Лиза! Просыпайся! Очнись!

Брызги воды заставили Лизавету неохотно открыть глаза, отпуская яркий, немного жутковатый сон. Почему в этом сне ее звали Варя? И эти люди… сейчас, когда видение ушло, она едва ли вспомнит их лица и имена, кроме одного. Рослого великана со старинным именем Захар. У него оказались такие знакомые черты лица… Почему? Кто он?

– Проснулась? Вот! Молодец! Хочешь пить? – Сигизмунд Маркович суетился рядом, с тревогой поглядывая на пациентку. – Что ты видела? Ты даже кричала, но я не мог прервать сеанс в тот момент.

– Если честно… – Лиза попыталась улыбнуться. – Я почти ничего не помню. Лошадь! Вот лошадь помню. А еще ребенок… и… ведьма?

Она взглянула на присевшего рядом врача.

– Там была ведьма! Но… я ее не видела. Она украла ребенка, и он плакал…

– Гм… – Сигизмунд Маркович потер переносицу. – А ты случайно недавно не читала сказки? Например «Гуси-лебеди»? Девочка, ты вполне могла спутать вымысел и реальность. Я пытаюсь заглянуть в твое подсознание, чтобы узнать истинную причину психоза. Потеря матери лишь послужила толчком!

– Так значит, я все же больна? – Лиза покусала губы. – В последнее время мне казалось, что эта болезнь вымышлена. Я даже перестала принимать лекарство, и мне стало лучше. Я начала ощущать эту жизнь. Разве это плохо?

– Нет, конечно! – после ее признания врач поднялся, наполнил холодной водой стакан и сам залпом выпил. – Но ты не должна была прекращать прием лекарства, не посоветовавшись со мной! Это опасно!

– Но мне постоянно хотелось спать! Я устала путать реальность и кошмары! И если вы хотели этим лекарством заставить меня не видеть маму – у вас ничего не получилось! Я не хочу больше эти таблетки! Не хочу! – Лиза сорвалась на крик. Вскочила, но Сигизмунд тут же оказался рядом, снова усадил ее на диван, сел рядом и взял ее руки в свои.

– Успокойся! Я назначу тебе новое лекарство. Ты ничего не почувствуешь, ни сонливость, ни страх. Только важное для тебя спокойствие и стабильность вот тут. – Он с нежностью коснулся ее лба, поправляя челку. – Согласна?

Девушка посмотрела на него.

– Да. Но… Отец… Если он узнает, что я перестала принимать лекарство… Он ведь сегодня к вам должен прийти?

– Должен. Но он ничего не узнает! – Сигизмунд улыбнулся. – Давай договоримся? Если ты будешь принимать это по одной таблетке на ночь, – он достал из кармана пиджака небольшую белую баночку без каких либо надписей и протянул девушке, – то обязательно поедешь в свою гостиницу!

Лиза, едва скрывая отвращение, взяла баночку и поднялась.

– Хорошо. Буду. А теперь мне пора.

– И еще. Вот! – Врач протянул ей диск. – Перед сном слушай то, что здесь записано, и я гарантирую тебе спокойные ночи без кошмаров! Кстати, ты сегодня очень красивая!

– Спасибо! – Лиза благодарно кивнула и направилась к двери.

На лестничной площадке она столкнулась с какой-то белобрысой девицей и, буркнув извинение, выскочила из здания.

Сбежав по ступеням, она завернула за дом, перешла улицу и юркнула в машину.

– Домой, Лизавета Сергеевна? – Володя посмотрел на нее в зеркало.

– И поскорее! – Лиза откинулась на спинку сидения и закрыла глаза.

Отец пришел около полуночи. Она слышала, как он разговаривал с охранником, потом хлопнула дверь и на лестнице раздались его шаги. Затем он остановился возле ее комнаты и спустя пару минут робко постучал.

Лиза отложила книгу, спрыгнула с кровати и, добежав до двери, повернула замок, впуская отца в комнату.

Он был пьян. Девушка почувствовала идущий от него запах. Привычный запах, который почти всегда сопровождал его по вечерам с того момента, как погибла мама.

– Доча… – Отец замолчал, долгое мгновение глядя ей в глаза, а затем полез в карман пиджака. Достал какой-то конверт, повертел его, растерянно рассматривая, и снова сунул в карман. – Доча… Ты сегодня была у Сигизмунда Марковича?

Лиза нахмурилась. Неужели врач рассказал ему о таблетках?

– Да. Была. Он провел со мной сеанс гипноза и дал новое лекарство. А что? Что он тебе сказал?

Отец как-то неопределенно хмыкнул и обреченно мотнул головой.

– Ничего он мне не сказал. Когда я пришел, он уже был мертв. Я едва успел забрать причитающийся мне конверт, как в офис вломилась полиция. Короче, все выяснили. Вроде сердечный приступ. Потом медсестра меня отпустила. Сказала, что за телом пришел его брат с дочерью. Я никогда не думал, что у него есть брат. Мне он говорил, что приехал из маленького городка учиться на медика, да так и остался здесь. Возвращаться было не к кому. – Речь отца стала бессвязной. – Умер… Да и ладно. Так даже и хорошо! Твой долг я тебе прощаю, Сигизмунд. Что такое двадцать миллионов в обмен на спокойствие?

– Пап, ты шел бы спать? – Лиза коснулась его руки. – Все будет хорошо!

Он вдруг безумно ей улыбнулся.

– Теперь – да! – и, пошатываясь, направился к спальне.

День второй

День накануне похорон деда пролетел незаметно. Была, правда, пара странных моментов, но Макс решил не обращать на них особого внимания. Для начала он обзвонил родителей с вопросами о новоиспеченном дедуле. Мама посоветовала проспаться и положила трубку, а отец долго не отвечал, и когда Макс уже отчаялся до него дозвониться, позвонил сам.

– Привет, сынок, звонил? Извини, не услышал, повез Марьяну знакомиться со стариками.

Макс усмехнулся. Папа ушел от мамы не так давно, года три назад, и каждую весну ездил с новой пассией в гости к родителям, свято веря, что это именно оно и навсегда. Мама презрительно называла отца «кобелем экстра-класса», но снисходительно принимала от него денежные вливания и подарки. Максу она постоянно надоедала с вопросом о внуках, а когда получала определенный ответ, только вздыхала: «яблочко от яблоньки».

– К слову о стариках. У меня есть дедушка Захаров Александр Петрович? – Макс даже затаил дыхание, пытаясь услышать ответ, но в трубке стояла тишина. – Алло?! Черт!

Макс снова набрал отца, но в ответ услышал только равнодушное: «Телефон абонента выключен или находится вне зоны действия сети…» Ну и ладно! Значит, о привалившем наследстве он узнает только завтра… или потом.

После он провозился почти весь день, собирая нужные документы и тратя время в офисе нотариуса. Благо там оказалось не так скучно. Секретарша Инночка составляла документы, делала ксерокопии и мило улыбалась пошлым шуточкам Максима.

«Надо будет после всей этой канители откатать с ней программу. По полной!» – подумалось ему, когда в очередной раз он заметил цепкий и явно не равнодушный взгляд девушки. Впрочем, вниманием женщин Макса было не удивить. Он едва ли не со школы привык к любовным записочкам, а после звонкам и эсэмэскам. Да и не мудрено… Яркий брюнет с точеными, даже немного хищными чертами лица и бирюзовыми глазами, Максим не оставлял равнодушным никого. Немного не ясно в кого, при среднестатистическом росте родителей он вымахал под два метра, но, впрочем, этот вопрос его никогда не смущал. Вымахал, и слава богу!

Как любит говаривать отец: «Наверху и воздух чище».

Наконец уже под вечер пришел нотариус, передал Максу пухлый пакет и с торжественной ноткой в голосе сообщил:

– Максим Александрович, похороны вашего дедушки состоятся завтра в три часа пополудни на кладбище города Лисий Яр. В конверте ключ, завещание и кое-какие документы. Думаю, вам будет интересно познакомиться с вашей, пусть и ненадолго, собственностью поближе. – Губ Игоря Эдуардовича коснулась вежливая улыбка. – К слову, вы хотели провести аукцион, так вот, я позволил себе смелость найти для вас довольно состоятельных клиентов, которые весьма заинтересованы в покупке особняка. Как я и говорил, документы на собственность будут готовы через месяц, но бумаги, подтверждающие ваши права на дом, я составил. Вы их тоже найдете в конверте. Куплю-продажу оформим задним числом, а для начала напишем доверенность на владение домом тому счастливчику, кто окажется в состоянии его приобрести. Если нет вопросов – увидимся завтра на кладбище.

– У меня только два вопроса. – Макс не оценил улыбки, оставаясь предельно холодным. – Первый. Что вам с того? Зачем помогаете? На барыш рассчитывать не советую. Разве только на тот, что вам причитается за бумаги. Я сейчас в полной жо… жёлтой тоске, поэтому зря стараетесь… И второй. Лисий Яр? Я так понимаю – это город, где жил мой дед? А если мой дед жил в особняке, значит, мое наследство находится в той же жо…

– Пе… гм… перестаньте быть сквалыгой, Максим Александрович! – обиженно нахмурился нотариус. – Я совершенно не ищу выгоду в несчастьях других. И конечно же, отвечу на все ваши вопросы. Во‑первых, я помогаю не только вам. У меня есть парочка друзей, которые хотели купить подобный дом в Подмосковье. И во‑вторых, – да! Лисий Яр – город, где находится ваше родовое гнездо. Точнее, его пригород. И кстати, совсем неподалеку от довольно популярного в свое время санатория «Лисий Яр».

– Охренеть! – Макс скривился, точно хлебнул уксуса. – Мне досталась лачуга на краю географии. – Тяжело вздохнул. – Ладно. Если кому-то нужен этот шалаш, приглашайте. Хоть завтра!

– Боюсь, что на завтра у нас с вами совсем другие планы, – снова улыбнулся ему Игорь Эдуардович. – Давайте после похорон и обсудим дату торгов. Вы не против?

– Да нет. Только одно условие – чем скорее, тем лучше! Начальная цена пятьдесят миллионов, а за пятьдесят пять пусть забирают. – Макс развернулся и, не прощаясь, вышел из прохладного офиса. Вот же! И чего он сразу не спросил, где эта развалюха находится…

И еще интересно, кто устраивает деду похороны? Или тот был настолько богат, что оплатил их себе сам? Да и домик посмотреть не мешает. Может, подшаманить его до торгов… Глядишь, уйдет подороже.

Сам того не замечая, Макс вышел в душный вечер уже вполне себе в приподнятом настроении. А действительно? Чего он раскис, как барышня? Обломился такой куш, а он еще и недовольный!

Поймав машину, Макс задумался. И куда теперь? На работу не хотелось. Заместитель и по совместимости друг Пашка справится и без него. К тому же после вчерашнего пивбара сегодня он, как примерный семьянин, рано пойдет домой замаливать грехи. А может, в торговый центр? Надо прикупить себе по случаю похорон что-нибудь классическое черное.

Нет, у Макса, конечно же, были костюмы, но он предпочитал светлые тона, которые так выгодно оттеняли его черную шевелюру и смуглый оттенок кожи.

Послушный таксист тормознул машину у одного из довольно неплохих торговых центров и, получив расчет, исчез в пестром потоке машин. Роскошь, окружившая Максима, едва он вошел, просто обескураживала. Даже невероятно, сколько же бабла имеет хозяин всего этого! По сравнению с этакой акулой бизнеса Макс вместе со своей фирмой почувствовал себя блохой. У него даже не фирма, так – фирмочка!

То, что в торговом центре происходит нечто странное, Макс понял по количеству столпившихся в холле охранников. Впрочем, чему удивляться? Он в столице. Ну, приехала какая-нибудь «шишка» приодеться, вот и поставили всех на уши.

Поднявшись на второй этаж, молодой человек огляделся, читая вывески. Наконец на одном рекламном баннере Максим увидел мужчину, одетого в строгий костюм. То, что мужчина стоял возле очаровательной девушки, Макса не смутило. Сейчас во многих бутиках продают одежду как для мужчин, так и для женщин.

Он прямиком направился к стеклянным дверям. И вот тут-то случилась еще одна странность. Сразу у входа на него налетела сногсшибательная рыженькая девица. Он едва успел придержать ее за талию, спасая от падения на мраморный пол, но вместо того, чтобы рассыпаться в благодарностях или хотя бы улыбнуться своему спасителю, рыжая замерла, смущенно разглядывая его огромными малахитовыми глазищами. И Макс понял, что растерялся. Он впервые в жизни не знал, что сказать девушке! И конечно же, ляпнул какую-то чушь! Что-то вроде: «Зачем же бросаться на людей». Как будто такие красотки бросаются на него по дюжине в день.

Девица смутилась еще больше. Румянец на щеках спрятал даже по-детски наивные веснушки. А вот Макс почувствовал себя увереннее, и вместо того чтобы разжать руки, так уютно примостившиеся на девичьей талии, притянул ее к себе, явно намекая на продолжение знакомства. И даже приготовился к падению крепости. Сейчас она улыбнется, продиктует ему номер телефона и упорхнет, приглашающе оглядываясь… Пару недель или даже пару месяцев ему будет с ней интересно.

Тут рыжая действительно открыла ротик, но только затем чтобы сказать:

– А я местный псих, мне положено! Что касается вашей внешности… я, пожалуй, отнесла бы вас к роду искусителей, а никак не к роду людей. Значит, ваша фраза абсурдна и в этой ситуации на людей я не бросалась…

– Че-го? – Макс даже разжал руки, так изумленно разглядывая красотку, словно она стала покрываться зелеными перьями. Может, он ослышался? Она же должна была сказать совсем другое! Сейчас ей надлежало вовсю с ним заигрывать! А тут получается что его, ЕГО – грязно отшили?! Да еще обозвали каким-то чертом! – Че-го?!

– Да вы еще и глухой? – девушка сочувствующе вздохнула. Уверенно отстранившись, она, не оглядываясь, прямиком направилась к выходу. За ней послушными марионетками потопали два охранника, точно елки, наряженные висевшими в руках яркими пакетиками с покупками этой рыжей стервочки.

Максим с трудом заставил себя отвести взгляд от ее роскошной фигурки, развернуться и зайти в приглашающе распахнутые стеклянные двери.

Злость, раздражение… да чего там – бешенство, бурлившие в нем, вскоре прошли, отдаваясь в виске ноющей болью. Подумаешь! Может, она и впрямь местный псих? А чего тогда на психов обижаться?

Какой он купил костюм, Макс даже не понял, предоставив двум молоденьким девчонкам одеть его на их вкус. Он только попросил, чтобы цвет был черным, а больше его ничего и не волновало.

Хотя, наверное, волновало… Он пытался объяснить это волнение предстоящими похоронами и знакомством с родовым гнездом, но… оно поселилось где-то внутри, все больше не давая ему покоя. Точно он упустил что-то важное.

– Эй, братан! – спустившись на первый этаж, Макс подошел к охраннику, замершему у входных дверей. Лицо знакомое… кажется, он стоял тут, когда Максим заходил. – Не в курсе, куда пошла деваха в красном платье? Рыжая?

Тот скосил на посетителя глаза и вдруг обидно усмехнулся.

– Это не деваха. Это – Лиза, дочь Сергея Аристахова. Лучше, братан, на нее не облизывайся. К тому же у нее не все дома. С тех пор, как матушка разбилась. Уже года три. А может, и больше… Аристахов ее охраняет как зеницу ока!

Дочь Сергея Аристахова? Одного из двадцатки Форбс? Ух ты! Да уж…

Макс вышел на улицу. В голове не осталось ничего, кроме непечатных слов и корыстных мыслей. Вот на ком бы он женился! Плевать, что у нее не все в порядке с головой, зато красивая! Благодаря такому браку Максим стал бы королем! Но… где он и где она…

Вечером он напился, чтобы не думать о несовершенстве мира, и уснул на диване перед тихо бормочущем телевизором, и ему всю ночь снились эта рыжая девчонка и какая-то запредельная муть.

* * *

Ночь была живой, напоенной запахами и звуками. Где-то вдалеке заливался соловей, кукушка щедро отсчитывала годы припозднившемуся путнику, в траве распевали цикады и сверчки. В посеребренной воде купались крупные звезды, а лягушки вдоль берега тянули заунывные серенады. Варвара даже остановилась на мгновение, чтобы вдохнуть полной грудью сочный, наполненный благоуханием полевых цветов воздух.

Вроде обычная ночь, но на сердце у Вари было неспокойно, тягостно. Еще и Настасья всю дорогу молчала, словно онемела вдруг. Шла впереди, изредка оглядываясь: проверяла, не отстала ли от нее Варвара.

Луна вдруг спряталась за невесть откуда набежавшую тучу, а потом выплыла уже совсем другая: алая с желтой каймой, словно крови напившаяся упырица. И вокруг сразу наступила тишина, только плеск в реке, это лягушки в воду прятались. Настасья подхватила Варвару под локоток и почти волоком потащила к замаячившей впереди избе.

И ночь сразу перестала быть обычной. Словно с иконы краску соскоблили да под святым ликом бесовская рожа проявилась.

Из-за речки послышалось жалобное тявканье, перешедшее в протяжный вой. Варя вздрогнула и посмотрела на Настасью, которая озиралась по сторонам, что-то бормотала себе под нос. Варвара тоже огляделась. Гладь реки показалась ей багровой, вдруг почудилось, что и не вода вовсе течет меж берегов, а кровь. Девушка зажмурилась, а когда снова посмотрела в реку, наваждение пропало. Луна багряная заморочила, вот и привиделось бог весть что.

– Это лисы, – Настасья улыбнулась, заметив беспокойство Вари. – Здешние места всегда ими кишели. Вот и повадились богачи на охоту сюда ездить: уж шибко модно это у них считалось, каждый норовил выделиться и трофеями побахвалиться. Тогда нашей деревеньки еще в помине не было, только чащи непроходимые. Сама я не знаю, но люди сказывают, мол, до того места эти одному помещику полюбились, что решил он здесь же и поселиться. Выписал зодчего из заграницы, сладили ему усадьбу. Долго не думавши, назвали имение Лисьим Яром. Вроде даже на гербе у него морда лисья есть, да я не видала, мне батюшка в усадьбу запретил соваться.

– И что теперь этот богач?

– Так помер он уж лет сто как. Уже его внук свой век доживает, Дмитрий Алексеевич Воронцов. Ох и лютый мужик!

– Это чем же?

– Много ты знать хочешь, как я погляжу, – фыркнула вдруг Настасья и встала как вкопанная. – Пришли мы, вот дом Аглаи. Я с тобой не пойду, старуха не жалует гостей особо. – И добавила злобно. – Поскорее бы уже преставилась, все мы вздохнем с облегчением.

Варвара не ожидала такой дерзости от тихони Настасьи. Но не зря ведь говорят про чертей в спокойном омуте. Хотела еще что-то спросить, оглянуться не успела, а Настасьи уже и след простыл. Только тут была, и вдруг нет. Как сквозь землю провалилась. Ох, не к добру они в эту деревню заехали, не иначе нечистая сила завела. Только бы утра дождаться, а там и лошадка будет, уедут они подальше да забудут все пережитое.

Старуха жила в добротном доме с крепким забором и новым, еще пахнущим свежевыструганным деревом крыльцом. В сказках, которые рассказывал ребятишкам Степаныч, ведьмы селились в стылых землянках, подальше от людских глаз. Значит, никакая Аглая не ведьма, а Настасья только зря Варвару пугала. Только непонятно, зачем ей это?

Да все равно не было в этом месте покоя. Варвара даже поежилась, точно ветер вдруг задул. Варе показалось, что кто-то за ней наблюдает. Она поозиралась по сторонам, но никого не увидела.

– Пришла. – Скрипучий голос пробрал Варвару до самых костей. Ее точно ледяной водой окатили. – Ну, проходи.

От неожиданности Варя вздрогнула.

Сгорбленная тень стояла на крыльце, вцепившись скрюченными пальцами в длинную палку, похожую на посох. Сразу и не разберешь, человек перед тобой или нечисть ночная. Тень не шевелилась, а об ее ноги терся пушистый кот, толстый и черный как смоль. Глазищи у него пылали багрянцем, точно в них луна отразилась.

Варю сковал страх. Вот только она с Настасьей говорила, как та испарилась, что туман к полудню. Теперь эта тень. Неужели старуха немощная сама ее встречать вышла? Варвара даже не услышала, когда открылась дверь.

– Здравствуйте, бабушка, меня к вам Настасья прислала.

Голос Вари осип и срывался, царапая горло, словно она ежа проглотила.

– Заходи в хату.

Старуха, тяжело ступая, прошла в дом. Кот зыркнул на Варю: глазищи его вспыхнули ярче и потухли, а сам он, слившись с темнотой, исчез.

Варя страшилась, но перечить не стала и прошла следом за тенью. Переступив порог дома, она оказалась в кромешной темноте. Вытянула руку, но даже ее не увидела, где уж тут тень разглядеть. В доме было зябко, словно не лето на дворе, а осень стылая, и пахло какими-то горькими травами. Варя перекрестилась, прошептав про себя короткую молитву. Тут же мрак отступил перед пламенем оплывшей свечи. И в неверном свете проявилось морщинистое лицо старухи с крупным мясистым носом. Из-под черного платка свисали сальные нечесаные патлы.

Варя едва удержалась от вскрика. Как же старуха ее увидала, она ведь слепая! В глазах молочно-голубые лужицы бельм, обвитые кровавыми паутинками. И смотрит она не на Варвару, а куда-то в сторону.

Старуха вдруг повела мясистым носом, раздувая широкие ноздри, и, оставив свечу на столе, сама присела на лавку. К ней на колени тут же запрыгнул кот и принялся прожигать Варвару немигающим взглядом. Точно охраняет свою хозяйку.

Света от дрожащего огонька хватило для того, чтобы рассмотреть очертания и скудную обстановку горницы. Стол, лавка возле него, у печи широкий топчан да сундук в углу. Там, где должны висеть иконы, болтался лишь пучок сухой травы. Окна наглухо закрыты ставнями.

Варя хотела было перекреститься еще раз, но старуха прошамкала:

– Не смей. Ты в мой дом пришла, вот и будь добра мои правила исполнять.

– Какие правила, бабушка? – удивилась Варвара. – Я всего и хотела, что крестным знаменем себя осенить.

– Еще раз это услышу, пойдешь во двор ночевать, пусть тебя лисы там обглодают.

– Как же так, бабушка? Ты ведь сама меня позвала.

– Ты знала, к кому шла, теперь не строй из себя святую простоту. Или Настасья про меня не рассказала?

В бельмастых глазах старухи плясали лепестки оранжевого пламени, а морщинистая кожа казалась сухим пергаментом, который вот-вот затрещит и лопнет, разбежится трещинами-ранами, а страшное лицо рассыплется в прах.

– Ничего не говорила, только велела ночь с вами пробыть, а утром нам староста лошадку ссудит. Артисты мы бродячие…

– Дальше не рассказывай, – старуха скинула с колен возмущенно фыркнувшего кота, поднялась на ноги и, уперевшись о палку, подошла к Варе.

Аглая стояла так близко, что Варвара чувствовала ее смрадное дыхание, хотя ростом та едва Вари до груди доставала. Ноздри старухи раздувались и подергивались, что у борзой, втягивая воздух. Тонкие, почти бескровные губы шевелились, но никаких звуков из черного провала беззубого рта старухи не вылетало. В какой-то момент Варя решила, что оглохла, но потом старуха легонько толкнула ее в грудь кулачком, и слух вернулся.

– Боишься, – прозвучало утвердительно, а не вопросительно. – Только меня тебе бояться не стоит, а вот себя бы поостереглась. Да об этом после. А пока скажи-ка мне, неужели и правда поверила, что я могла дитя невинное погубить ради спасения от засухи? Ведь так тебе про меня Настасья сказала?

Варвара хотела возразить, что ничего такого не было, но помимо своей воли кивнула, соглашаясь. Она была уверена, что старуха ее видит, хоть и не понимала, как той это удается.

Аглая вернулась на лавку. К ней на колени тут же запрыгнул кот. Но теперь он уже не смотрел на Варвару враждебно.

– Ты садись, в ногах правды нет, – Аглая вытянула руку со свечой, указывая на табурет, который Варя до того не приметила. – Да послушай, что я тебе расскажу. Может, и сама все поймешь. А не поймешь, так уже не моя забота.