Текст книги "Кикимора Светка Пипеткина"

Глава 3
Автобус и прочие ужасы

Что такое неандерталец, вы, конечно, знаете. Так вот, с тех пор как Угоша увидала автобусы, ее чувства мало чем отличались от чувств неандертальца, если бы тот вдруг угодил в двадцать первый век. Ни Анжелкин опыт, ни самоуговоры не спасли – кикиморка испугалась. «Ну и что? Вполне естественно в ее случае!» – отмахнетесь вы. Да, собственно, и ничего, если бы Угоша была Светкой Пипеткиной. Но она оставалась кикиморой! А только кикиморы в наследство от своих древних предков получили одно не совсем полезное свойство: при сильном чувстве опасности за какие-то несколько секунд вполне нормальная кикимора могла превратиться в жуткое чудовище. Жуткое! Аккуратные, вполне человеческие ногти вдруг начинали стремительно расти, уши столь же быстро меняли форму с округлой на острую и даже иногда покрывались шерстью. И не дай бог, если в таком состоянии кикимора кого укусит: ставшая ядовитой слюна если не убьет, то доставит кучу неприятностей.

Культурные кикиморы редко доводили себя до такого. Но сейчас, как ни старалась Угоша принять нормальный вид, ее ногти неукоснительно тянулись в длину, а уши заострялись.

К счастью, на автобусной остановке было совсем немного людей, не считая, конечно, ребят и Нины Олеговны. Но, когда какая-то старушка, глянув на Угошины руки, укоризненно сказала: «Божечки мои! Девонька, что же мама тебе ноготки-то не подстрижет?» – Угоша поскорее распустила косички, прикрыв волосами уши, и сжала руки в кулаки, спрятав когти.

Вскоре подошел автобус. Ребята сгрудились у входа, но Нина Олеговна их притормозила:

– Шестой класс! Не торопитесь. Я должна вас пересчитать.

– Так ведь места же займут! – пропищала тоненьким голоском самая низенькая девчонка в классе, черноволосая и черноглазая Марина Фролова.

– Фролова, можно подумать, тебя ноги не держат. Старшим дайте сесть. Так, считаю: раз, два, три… Савельева – семь, Пипеткина – восемь… Круглов – шестнадцать.

Что-то в этом подсчете учительнице не понравилось. Она задумалась – никто из ребят не пропал, разве что Пипеткина без обуви, но с этим уже ничего не поделать. Тогда что же ее беспокоит? Так и не вспомнив, что в лес она привезла пятнадцать школьников, а в город увозила шестнадцать, Нина Олеговна разрешила ребятам зайти в автобус.

Еле живая от ужаса, Угоша забралась внутрь чудовища и забилась в самый уголок на последнее сиденье. Рядом плюхнулась Лариса.

– Слышь, Светик, классно отдохнули, правда?

– Правда, – выдавила кикиморка. Сейчас ее мысли были заняты одним: как это будет, когда автобус поедет.

– Хорошо, что у нас теперь вместо Юлии Николаевны Нина Олеговна.

– Почему?

– Так Юлия ж все время ругалась! Не то что Нина Олеговна.

Угоша кивнула. Ей было не до разговоров: автобус жутко заурчал и начал быстро набирать скорость. На счастье, утомленная Лариса замолчала и даже прикрыла глаза.

Автобус продвигался от остановки к остановке. Угоша провожала глазами встречные машины, вздрагивала, когда лязгали, открываясь и закрываясь, двери, и чувствовала, что если не заставит свое тело подчиниться разуму еще до прибытия в город, то из увлекательной затеи получится самая настоящая беда.

Ехать пришлось долго. Постепенно кикиморка успокоилась, уши уменьшились, округлились, да и руки уже не так пугали. «Молодец», – похвалила она себя и тут же решила, что теперь вполне может порасспрашивать Ларису:

– Эй!

– А?! Чего?! Фу ты! Я даже уснула.

– Ты потом куда идешь?

– Ну, привет, приплыли! Домой, естественно. И ты тоже. Нас мама встретит.

– К тебе домой? – переспросила Угоша. Такого она не ожидала.

– А к кому еще? Ты где живешь? У меня. Забыла, что ли?

«Наверное, так на нее внушение подействовало. Ну и хорошо, значит, дом у меня уже есть!»

– Свет, я тебе свои кроссовки дам поносить. А завтра мама новые купит, – расщедрилась Лариса. И, не дожидаясь ответа, шепнула в самое ухо: – Чего это на тебя Антон уставился? Влюбился, что ли?

Кикиморка исподтишка глянула на Круглова. Он сидел, обхватив руками голову, и пристально смотрел в ее сторону. Что ж, с этим пока придется мириться.

Автобус затормозил и остановился. Пассажиры загалдели, потянулись к выходу, и Угоша догадалась, что путешествие закончилось.

На автостанции детей встречали родители. Правда, Кикиморка не сразу поняла, кто эти люди, сгрудившиеся у дверей. Но, уловив удивление во взгляде одной из женщин, которая оказалась мамой Жени Фоменко, Угоша спохватилась и все же успела заставить окружающих не обращать внимания на новую девочку.

«Плохо! Кто мог подумать, что людей так много? Как я со всеми справлюсь?»

Тем временем Лариса высвободилась из объятий толстенькой веселой женщины и призывно помахала рукой. «Это мама, Вера Семеновна», – сообразила Угоша. Все, открывшееся ей в сознании Ларисы еще на поляне, убеждало, что опасаться женщины не стоит: добрая, отзывчивая, она с удовольствием примет в свою семью Ларочкину подругу, стоит лишь намекнуть. Что, собственно, кикиморка и сделала. Мысленно, конечно. Вера Семеновна тут же «вспомнила» Светочку Пипеткину, дочь ее одноклассницы Алевтины Пипеткиной, которая уехала в деревню и попросила свою подружку Веру Савельеву приютить ребенка на время учебы.

– Светик, иди сюда! – позвала она Угошу и, когда та подошла, прижала к себе так, как недавно прижимала Ларису.

Кикиморка замерла. Кроме мамы, ее не обнимал никто. Тем более человек.

– Это еще что? Где твоя обувь? – Вера Семеновна уперлась взглядом в босые, серые от грязи ноги.

– Светка кроссовки в лесу потеряла, – доложила Лариса. – Мы всем классом искали, но так и не нашли.

– Господи, что ж мне твоя мама скажет, если ты застудишься?! Ладно, сегодня Ларочкиной обувью обойдешься, а завтра новую купим.

«И одежду», – мысленно подсказала Угоша.

– И одежду, – послушно повторила Вера Семеновна, – и ранец новый, – добавила она уже от себя.

Дорога домой не преподнесла никаких особых сюрпризов: с автобусами Угоша познакомилась, насмотрелась и на автомобили. Неприятность произошла, когда они вошли в подъезд двенадцатиэтажного дома, белой колонной торчавшего над начинающим сбрасывать разноцветные листья парком.

Анжелка, памятью которой пользовалась Угоша, всю свою жизнь жила в деревне, в одноэтажном уютном домике. Поэтому, когда Лариса нажала на круглую красную кнопку и стена перед ней разъехалась в стороны, кикиморка ничего не поняла. Она преспокойно втиснулась вместе с Ларисой и Верой Семеновной в небольшую комнатку. Но едва комнатка дрогнула и понеслась куда-то вверх, оставляя под полом многометровую пропасть, Угоша совершенно потеряла голову. Забыв про все на свете, она упала на колени, завыла и принялась царапать стену.

– Светочка, что с тобой?! – испугалась Вера Семеновна и вместе с дочерью попыталась поднять Угошу на ноги – безрезультатно!

– Мам, у нее, наверное, клау – как ее? – фобия! А, клаустрофобия! – вспомнила Лариса слово, которое недавно услышала в школе. – Она маленьких помещений боится! Давай лифт остановим.

Лифт остановили, не доехав два этажа до нужного двенадцатого. Едва наметился путь к свободе, Угоша, совершенно позеленевшая, вывалилась на бетонную площадку. Ее руки тряслись, глаза бегали, а когти предательски торчали между сжатыми в кулаки пальцами.

Поняв, что беда миновала, кикиморка убрала руки за спину и попыталась объяснить, что у нее и вправду клау… – ну эта штука, про которую говорила Лариса.

– Ничего-ничего, Светочка, – вздохнула с облегчением Вера Семеновна, – мы и пешком дойдем. Тут всего два этажа осталось. – И поспешно добавила для высунувшихся из своих квартир соседей, которых всполошили непонятные звуки и вопли: – У нас все в порядке, все в порядке…

На двенадцатом этаже Вера Семеновна порылась в сумочке, достала связку ключей, нашла нужный и впустила девочек в квартиру. Лариса, бормоча под нос незнакомую Угоше песенку, тут же полезла в холодильник.

– Мам, мы проголодались!

– А ну, кошка, брысь! Сначала руки мыть. А потом за стол.

Пока Лариса промышляла в холодильнике, Угоша успела осмотреться. Тесный лесной шалаш с земляным полом, с крышей, не очень спасающей от ливней, и близко не напоминал ту комнату, в которой она оказалась. В Ларисином доме земли не было, разве что в нескольких цветочных горшках, выстроенных рядком на подоконнике. Под грязными босыми пятками ощущалось что-то теплое и гладкое. Голубые стены и белый потолок представлялись совершенно сказочными. Вдобавок кикиморкин нос атаковала целая куча незнакомых запахов, приятных и не очень. В конце концов, не в силах противиться своим желаниям, Угоша встала на четвереньки и, втягивая воздух, как это делают звери, отправилась в путешествие по периметру комнаты. Занятая столь интересным и важным делом, шагов у себя за спиной она, естественно, не услышала.

– Ой, Светка, ты это чего? – испуганно воскликнула Лариса, не успевшая забыть о «приключении» в лифте.

– А я-а-а… – По-быстрому в голову ничего не приходило. Угоша замолчала, надеясь, что правильное объяснение придумается как-нибудь само.

И не ошиблась. Понимая, что никакой нормальный человек нюхать пол не станет, Лариса тут же решила, что ей это показалось, а Пипеткина или что-нибудь потеряла, или ищет шнур от телевизора.

– Сейчас включу!

Над головой Угоши зашипело, затрещало, рявкнула музыка. Лариса протянула руку, собираясь уменьшить громкость, но не успела: очумевшая кикиморка сбила ее с ног.

– Не, ну ты точно бешеная! Телика, что ли, испугалась? – поднимаясь, Лариса потерла ушибленную коленку.

Конечно, будь Угоша в несколько ином состоянии, она, наверное, сумела бы насочинять по поводу своих отношений с телевизором, но сейчас прямо на нее, переваливаясь при каждом шаге, шло огромное черно-рыжее полосатое чудовище. Забыв про все на свете, она приняла боевую стойку.

– Слушай, ты что, тигров не видела?

Угоша заставила себя расслабиться.

– Видела, конечно, просто это я так… играю.

Лариса пожала плечами, поднесла к голове руку, сжала ее в кулак и вытянутым указательным пальцем покрутила у виска, словно намеревалась проделать там дырку. Кикиморка хотела спросить, что означает этот жест, но Лариса уже отвернулась и пошла на кухню, бросив на ходу:

– Первоклашки так играют. Ладно, пойдем, а то все остынет. Мама ругаться будет.

Поужинав и прихватив конфет, девчонки забрались на диван.

– Ларисочка, ты же знаешь, что я в классе новенькая, – сквозь шоколад прочавкала Угоша. – Расскажи мне про всех.

– Кого всех? Да перестань ты жевать! Как маленькая. Про пацанов, что ли?

– Угу! И девчонок тоже.

– Что про них рассказывать? Девчонки как девчонки. Тебя, наверное, Антон интересует? Круглов? У нас все в него втрескались. Даже из параллельного класса. Хоть он и прогульщик.

– Ой, расскажи! Расскажи про Круглова! Только… Ларис, а что это – втрескались?

– Ну даешь! Влюбились, значит!

– Я не влюбилась, – замотала головой кикиморка. – Но все равно расскажи.

– Так вот, влюбляться в него бесполезно, – объявила не поверившая подруге Лариса. – Потому что с девчонками он все равно не дружит. И вообще, он странный: в школе учится не очень, уроки прогуливает, зато все время в городской библиотеке сидит. Наверное, уже все там перечитал. Еще – стихи пишет. Он как-то листочек обронил, а мы с Женькой Фоменко нашли и успели чуть-чуть почитать, пока он не забрал. Я запомнила. Слушай!

Лариса закрыла глаза, задрала голову к потолку и, смешно подвывая, начала:

 
Может быть, в мире топких болот
Кто-то странные песни поет
И выходит ночами на сушу
Наши песни послушать…
 

– Красиво, правда? Только непонятно.

«Да понятно же, понятно! – хотелось крикнуть Угоше. – Это про меня Антон написал! Это я выхожу на сушу!» – но она промолчала. Крошечный кусочек стихотворения наводил на размышления. Если Антон придумал это давно, значит, не только кикиморы, но и люди умеют видеть будущее?

– Про Антона – все. Теперь – Женька Фоменко, – продолжила Лариса. – Не смотри, что она отличница. Она не зубрилка. Контрольные списать дает. Мы вместе с ней уроки иногда учим. Еще она стенгазеты оформляет, потому что рисует классно. И Мариночка Фролова хорошо рисует. Только она нерешительная, а Женька любого пацана за пояс заткнет. Фролова еще художественной гимнастикой занимается с первого класса. Когда соревнования разные в школе, она всех девчонок побеждает и нам много баллов приносит. Мы втроем давно дружим – я, Маринка и Женька. А теперь еще и ты. Дальше – пацаны… Нормальные, которые к девчонкам хорошо относятся, – это Генка Харитонов и Максик Вьюн. По-нашему – Вьюнок. Очень подходит! Генка на танцы ходит, а Макс – на музыку. Еще в компах разбирается получше взрослых.

– А остальные?

– Что остальные… Сама видела. У всех свои компании. Вичка с Дашкой – те, вообще, на переменках курят вместе со старшеклассниками.

– Как курят? – удивилась Угоша. То, что некоторым людям нравится втягивать дым растения под названием «табак», она знала от Анжелки, но до сих пор считала, что это касается исключительно мужчин.

– Обычно! Как будто не видела! Нина Олеговна с ними борется, борется, и все без толку.

– Почему?

– Потому что там мальчишки из старших классов. Дашка с Вичкой перед ними воображают, взрослых из себя корчат… – Лариса зевнула, потянулась. – Я спать хочу. А ты?

– Давай еще немножечко в телевизор поглядим, – предложила Угоша.

– Нет. Спать!

Легко сказать! Затея со Светкой Пипеткиной оказалась намного сложнее и опаснее того приключения, которое напредставлялось дома. Вспомнились мама, братик. «Как они там без меня?» – с этой мыслью кикиморка все же уснула.

Глава 4
Пипеткина идет в магазин

Проснулась Угоша, когда солнечный луч щекотно заскользил по носу и, не открывая глаз, мысленно позвала маму чтобы рассказать, какой удивительный сон приснился ее дочери про людей, про огромный город с высоченными домами, автобусами и автомобилями. Не получив никакого ответа, она все же открыла глаза.

– Ой! – Рядом действительно стояла мама, только не ее, а Ларисина. На всякий случай Угоша быстро дотронулась до ушей и украдкой глянула на ногти. Ни одни, ни вторые ничем особым не отличались от человеческих…

– Проснулась, Светочка?! – ласково спросила Вера Семеновна, и Угоша поняла, что приключения продолжаются. – Буди Ларису, умывайтесь и – за стол. Я оладушек нажарила. Любишь оладушки?

– Люблю, – уверенно соврала Угоша, совершенно не представляя, о чем идет речь. Она испытала бы куда большее удовольствие, спроси ее о молодых мухоморчиках.

До сих пор крепко спавшая Лариса зевнула, потянулась и сказала:

– Я тоже люблю! Мам, с медом, сметаной и клубничным вареньем, хорошо? Светка, айда на кухню!

Уничтожив за каких-то полчаса целую горку тоненьких румяных листочков (вот какими оказались оладушки!), а заодно банку сметаны и полбанки клубничного варенья, они отправились за обещанными еще накануне покупками.

Пока шли по широкому, не слишком людному в утренние часы проспекту, непривычная к городу Угоша успела отдавить с полсотни ног, толкнуть каждого второго прохожего и задеть каждого третьего. При этом она не понимала, почему ничего такого не происходит ни с Ларисой, ни с ее мамой. Голова вертелась, как флюгер, нос, вопреки стараниям, шевелился и сопел. Но, если не считать, что, засмотревшись, кикиморка дважды протаранила лбом фонарные столбы, до магазина дошли вполне благополучно.

Лариса, болтавшая без умолку всю дорогу о какой-то особенной юбке, притихла, предварительно поинтересовавшись:

– Мам! Только Светке покупать будем или и мне тоже?

– Ларочка, если деньги останутся.

Что такое деньги, представлялось смутно, хотя Анжелкин опыт подсказывал, что без этих разноцветных бумажек никаких кроссовок и школьной сумки не будет.

– Вера Семеновна, а что это – деньги?

– Во дает! – фыркнула Лариса.

Угоша поняла, что сморозила глупость. Ну как если бы у кикиморы спросили, что такое болото. Стараясь спасти положение, пояснила:

– Ну-у-у… я, конечно, знаю, что это такое. Мне просто непонятно, как их может не хватать?! Это же просто бумажки с картинками!

Теперь расхохоталась и Вера Семеновна:

– Господи, Светочка, ты так серьезно это говоришь!

Не прошло и часа, как для Угоши был приобретен не слишком дорогой, но, по заключению Ларисы, вполне модный гардероб. Оставалось купить только школьную сумку на длинной ручке с целой кучей карманчиков, когда Угоша уперлась глазами в девочку. Девочка неподвижно стояла за толстенным стеклом и глупо улыбалась. Впрочем, она кикиморку не заинтересовала. Зато ее длинное розовое платье с рюшками, оборочками, цветами и всякими штучками!.. Расплющив нос о стекло, Угоша тихонько позвала:

– Эй!

Девочка даже не шелохнулась.

– Эй! Ну, эй же! Тебе говорю! Ты что, глухая?

Никакого ответа.

– Подумаешь, задавака!

– Светка, ты чего?! Это же манекен! – хихикнула Лариса.

– Манекен? Ты думаешь, она неживая?

– Конечно! Пластмассовая. Вы там что, в своей деревне, манекенов не видели?

– Видели… – Не отличить живой девчонки от куска бездушной пластмассы для кикиморы было самым настоящим позором. – Лариса, а ты хотела бы такое платье, как у нее?

– Спрашиваешь! Только что толку хотеть? Оно, знаешь, сколько стоит?!

* * *

Несколько последующих часов были потрачены на болтовню и поочередную примерку нарядов. Потом Лариса вспомнила, что еще не написала сочинение, и у Угоши появилась возможность помечтать. А мечталось сегодня только об одном – о платье. «Если оно надето на пластмассовую девчонку, – рассуждала она, – значит, оно никому не нужно?! Иначе его бы уже давным-давно купили… А раз так, то можно просто пойти в магазин и сказать: „Отдайте его мне!“»

Решение оказалось таким простым, что сомневаться в его правильности было бы просто глупо. Будучи личностью последовательной и пунктуальной, кикиморка выбралась из-за стола и решительно направилась в коридор обуваться.

– Свет, ты куда? – подала голос Лариса, не поднимая глаз от тетради.

– Пиши-пиши, я скоро приду, – отмахнулась Угоша и щелкнула пальцами, уверенная, что теперь час-полтора подругу не будет волновать ничего, кроме сочинения.

* * *

Вопреки опасениям, магазин отыскался легко. И вообще, ориентироваться в городе оказалось не сложнее, чем в родном лесу: каждый дом имел свое место, размер, цвет и, конечно, запах.

День подходил к концу, и утомившаяся продавщица в почти пустом отделе тщетно давила зевоту. Зевнув в очередной раз, она увидела перед собой худенькую рыжую девчушку. Что-то в ее внешности было явно не так. Но их глаза встретились, и желание прояснить подмеченные несоответствия пропало, словно его и не было.

– Что тебе, девочка?

– Платье. Розовое. – Девчушка кивнула на манекен.

– Ах, платье! – излишне бурно обрадовалась продавщица. – Понравилось? Правда красивое? Забирай! А то который месяц все только прицениваются. Еще бы, такие бешеные деньги! – доверительным шепотом сообщила она. – Примеряем или так возьмешь?

– Примеряем.

Продавщица сняла платье с манекена и, указав на специальную кабинку с зеркалами, помогла застегнуть молнию, расправила все оборочки и бантики. Угоша от удовольствия зажмурилась, а потом, когда было все готово, приоткрыла один глаз, другой и в образовавшуюся щелочку глянула на собственное отражение. В следующее же мгновение она запрыгала и захлопала в ладоши.

– Ну что? Упаковывать? – спросила не менее довольная продавщица.

– Ой, упаковывайте, упаковывайте!

Платье поместили в специальную огромную коробку. Кикиморка сказала, как говорили все люди, «спасибо» и направилась к выходу, а продавщица через несколько минут напрочь забыла о своей клиентке.

Глава 5
Светка Пипеткина идет в школу

Около восьми утра в понедельник прохожие Цветочного проспекта, в центральной части которого располагалось трехэтажное здание двести тридцать четвертой средней школы, с удивлением моргали и тянули к лицам руки, чтобы протереть глаза. По тротуару, весело болтая, шли две девчонки лет одиннадцати. Одна, светловолосая, ничем особенным не выделялась. Зато вторая, рыжая!.. Некоторые, кто посообразительней, даже начинали оглядываться по сторонам, пытаясь отыскать в кустах или где-нибудь за углом киносъемочную аппаратуру.

Угоша, привыкшая во время кикиморьих праздников украшать себя всякими-разными симпатичными штучками, в свой первый школьный день постаралась на славу. На ней, несмотря на осеннюю прохладу, струилось и трепетало розовое платье, из-под которого при каждом шаге «кокетливо» выглядывали массивные кроссовки с оранжевыми шнурками и такого же цвета сетчатыми вставочками. Волосы, аккуратно подобранные Верой Семеновной в два хвостика, удерживались резинками – сиреневой и зеленой. А через плечо болталась новая, с множеством кармашков на молниях разноцветная сумка. Да, кстати, были еще и желтые носки! Но их, к Угошиному сожалению, полностью скрывала длинная юбка.

Кикиморке казалось, что она вот-вот лопнет от счастья. Ни Вера Семеновна, ни Лариса, стараниями самой же Угоши, не проявили ни грамма сомнения по поводу ее наряда. И теперь она шла принимая ошеломленные взгляды прохожих за любование и нескрываемое восхищение.

Правда, уже в школе Угоша быстренько сообразила, что слишком уж заметна среди почти одинаково одетых девочек, и, подавив досаду, мысленно приказала всем, кто войдет в школьный двор, ничему не удивляться. В результате группка одноклассников, толпившихся на крыльце, отреагировала на их с Ларисой появление вполне обыденно:

– Привет, девчонки! Идите сюда. Дело есть!

Они подошли. С некоторыми из ребят кикиморка уже была знакома, кого-то видела впервые.

– Ух ты! Круто! – Несколько девочек потрогали платье. – Светка, где взяла?

– В магазине, – честно призналась Угоша.

– Ну, говорите же, какое дело? – нетерпеливо прервала разглядывание Лариса.

– У Нины Олеговны сегодня день рождения. Родители с букетом и каким-то подарком ее с утра ждут.

– А где она?

– Ко второму уроку, сказали, будет. Антон в учительской узнавал. Давайте придумаем какой-нибудь сюрприз.

– Мы – за, правда, Светка?! А вы сами уже думали?

– Я считаю, ей нужно купить что-нибудь полезное и красивое, – авторитетно и, судя по интонациям, не впервые заявила Женя Фоменко.

– Фоменко! Сколько раз тебе повторять, ей уже и полезное, и красивое родители купили! – раздраженно возразила Марина Фролова. – Подумаешь, подарок из магазина! Нужно что-то своими руками сделать: или стих какой-нибудь сочинить, или стенгазету нарисовать.

– О! Пусть Антон сочинит, – встрепенулся Генка Харитонов. – А Вьюн – музыку. Подарим ей песню!

– Генка, ты мозгами пошевели, – Макс постучал себя пальцем по голове, – классная через полчаса в школу придет! Какие стихи? Какая песня? Они что – грибы? Раз – и выросли?!

– Ой! – подпрыгнула Угоша.

– Светка, чего прыгаешь? Муха укусила? – мгновенно переключился на кикиморку Вьюнок.

– Сам ты муха! Я знаю, какой сюрприз!

– Говори! – несколько пар глаз уставились на Угошу. Она неожиданно для себя засмущалась, а в следующую минуту из школьного здания вырвался и ударил по ушам резкий переливчатый звук.

– Звонок! – с досадой воскликнула Лариса. – Пошли. По дороге расскажешь.

– Нет. Это сюрприз, – заартачилась Угоша и, задрав повыше шелка, по которым то и дело норовил промчаться табун малышни, устремилась за подругой.

Перед тем как войти в класс, кикиморка почувствовала, что ее кто-то потянул за локоть. Она резко обернулась, возбужденная, раскрасневшаяся от переполнявших ее новых ощущений, и наткнулась на колючий взгляд Антона Круглова.

– Пипеткина, стой. – Антон отвел глаза, тряхнул головой, словно сбрасывая с нее что-то, и негромко, но четко произнес: – Не знаю, что ты там напридумывала, но учти, я нашим все расскажу!

– Что расскажешь? – прекрасно понимая, о чем речь, захлопала ресницами Угоша. Как она и предполагала, на Круглова заклятия почти не действовали.

– Все.

– А что «все»? – Угошу так и подмывало поиграть с Антоном. В конце концов, такой разворот событий – вызов ее способностям. Да и все традиции кикиморьего рода требовали этого.

– Ну… – Антон замялся. – Что ты так вырядилась, например.

– А что, тебе не нравится?

– Нравится… Только это неправильно… Ты не должна…

Постепенно его разум, подчиняясь мысленному приказу затуманился, и Угоша поняла, что одержала победу.

– Так что ты там собирался рассказать?

– Я? Рассказать? – Антон пожал плечами и, с трудом переставляя ноги, побрел по коридору.

– Круглов, ты куда? – повысила голос учительница, на которую он налетел, почти не замечая ничего вокруг. – А ну, вернись сейчас же!

Оклик подействовал как ушат холодной воды. Голова почти прояснилась, и Антон направился в класс.

– Что это с Кругловым, не знаешь? – спросила учительница, тщетно пытаясь вспомнить, как зовут стоящую перед ней ученицу.

– Откуда?

– А ты…

Угоша, уловив замешательство по поводу своей личности, тут же подсказала:

– Я – Светка Пипеткина. Новенькая. Поэтому вы меня не помните. – И, обнаглев совершенно, поинтересовалась: – А вас как зовут?

– Татьяна Тимофеевна, – нисколько не удивившись, ответила учительница и, легонько подтолкнув Угошу к двери, вошла вслед за нею в класс.

В первый момент, увидев ряды столов, кикиморка растерялась: почти все, кроме самой галерки, было занято. Но растерялась ненадолго: она выбрала себе в друзья Ларису, значит, именно с ней и будет сидеть!

Кикиморка подошла ко второму столу центрального ряда и внимательно посмотрела на Марину Фролову, занимавшую «ее» место. Фролова послушно собрала свои вещи и отправилась в конец класса. Довольная Угоша, с трудом запихав под стол не желающую уминаться юбку, уселась рядом с Ларисой.

Тем временем Татьяна Тимофеевна раскрыла журнал и скользнула глазами по колонке фамилий. Что-то в этой колонке ей не понравилось. Сосредоточившись, она поняла, что в списке не хватает новенькой девочки. «Ай-ай-ай, пропустили», – посетовала Татьяна Тимофеевна и аккуратно дописала в конце списка «Пипеткина Светлана», «узаконив» таким образом нахождение кикиморки в школе. Она даже решила послушать новенькую у доски, но Пипеткина встала и направилась к двери.

– Света, ты куда без разрешения? – удивилась учительница.

– Сюрприз делать для Нины Олеговны. У нее сегодня день рождения, – заявила Угоша и, считая, что этого объяснения вполне достаточно, вышла.

* * *

В коридоре было тихо. Угоша зажмурила глаза. Всю свою «лесную» жизнь она убеждалась, что тишина бывает разная. Журчит ручеек – одна тишина, птицы поют – другая. Их пение нисколько ее не разрушает, наоборот. Вот и сейчас, несмотря на бормотание, доносящееся сквозь закрытые двери, стояла особая «коридорная» тишина. Угоша даже на минуту забыла о своей задумке. Но лишь на минуту. Медлить было нельзя, поскольку воплощение сюрприза в реальность требовало некоторого времени. А его почти не оставалось: Нина Олеговна могла появиться в любой момент.

Кикиморка хозяйски огляделась. Да, развернуться есть где.

В прошлом году маме на день рождения она подарила клумбу. Только вместо обычных цветов использовала грибы: красные мухоморы, оранжевые лисички, зеленые, малиновые и желтые сыроежки. Конечно, цветы были бы намного уместнее и красивее. Но времени не хватало: Угоша вспомнила о подарке, только когда увидела праздничное угощение. Пришлось применить быстрорастущие грибы. Грибная клумба «прожила» всего два дня. Потом, когда все начало чернеть и рассыпаться, мама как-то от нее избавилась. Но это уже было после дня рождения.

Очень надеясь, что Нине Олеговне такой сюрприз придется по душе, Угоша сосредоточилась. Сначала ничего не происходило. И вдруг – пок – из земли выпрыгнула первая красная шляпка. А потом из всех вазонов, горшочков и кашпо, тесня их зеленых хозяев, поперли пятнистые яркие мухоморы. Именно их больше всего любила Угоша.

Выскочивший в коридор первоклассник смешно выпучил глаза (кикиморка даже представить себе не могла, что глаза могут стать такими), почему-то захныкал и бросился в туалет. Сначала она решила, что пацан ничего не понимает в настоящей красоте, но потом все же догадалась, что он просто-напросто испугался.

Когда грибы в коридоре достигли нужных размеров, Угоша направилась в школьный двор. Именно там и должна была развернуться та самая Главная Клумба. По дороге клумба разрослась до грандиозной аллеи, вдоль которой прошествует восхищенная (а как же иначе?) Нина Олеговна.

Сама затея была – нечего делать. Споры грибов есть везде, даже в самом крошечном комочке земли. Приказать им дружно пробудиться и поскорее вырасти – раз плюнуть. Ну и, конечно, чтобы все это произошло не хаотично, а в нужных пропорциях и последовательностях.

Кикиморка представила яркую полосатую дорожку, соединяющую ворота со школьным крыльцом. Не прошло и десяти минут, как желаемый эффект был достигнут. Осталось лишь дождаться Нины Олеговны и заодно проследить, чтобы капризное солнце не спряталось за тучку, иначе шляпки грибов перестанут блестеть, а это уже совершенно не то.

Угоша подобрала порядком надоевшую юбку, завязала ее узлом на уровне коленок и приготовилась ждать именинницу.

Очень скоро показалась Нина Олеговна. С большущей сумкой и тортом она переходила дорогу уже совсем близко от школы.

Кикиморка еще раз оценила свое искусство, прикинула, что успевает, и бросилась в класс.

Татьяна Тимофеевна что-то объясняла у доски, когда распахнулась дверь, на пороге возникла возбужденная Пипеткина и, тыча пальцем в окно, заорала:

– Ну, скорее, скорее! Нина Олеговна идет! Я успела! Смотрите!

Пока гремели отодвигаемые стулья и открывались окна, Нина Олеговна входила в школьный двор. Едва миновав ворота, она зажмурилась: поверить в увиденное было невозможно. Осознав, что торт, который она так берегла всю дорогу, каким-то образом очутился на земле, Нина Олеговна открыла глаза.

В это время в классе одна из девочек (кажется, Марина Фролова) тоненько спросила, ни к кому особенно не обращаясь:

– Эт-т-то что-о?

– Сюрприз! – громко, с нескрываемой гордостью сообщила Угоша. – Классно, правда?

– Классно…

Чуткий слух мог бы уловить в раздавшемся многоголосии некоторую неуверенность. Но разноцветные ряды блестящих грибных шляпок были настолько необычны и праздничны, что от неуверенности через мгновение не осталось и следа.

– Пипеткина, признавайся, как ты это сделала? – услышала Угоша у самого уха.

– Круглов, я тебе потом объясню, – прошипела она и громко, уже для всех, добавила: – Давайте Нине Олеговне что-нибудь прокричим. Она тогда будет знать, что это наш подарок, а не чей-нибудь еще.

– Точно, давайте! – подхватила Женя Фоменко. – По команде кричим слова: «С днем рождения, Нина Олеговна!» Внимание: раз, два, три!

Нина Олеговна, все еще топтавшаяся у ворот, подняла голову на крик и поняла, что ничего ей не привиделось, что с головой у нее полный порядок, а это просто день такой особенный. С сюрпризами. Она помахала ребятам поднятым тортом и вдоль совершенно невозможной аллеи направилась к школе. Мухоморы в вазонах вперемешку с традесканциями, аспарагусами и пальмами доконать ее уже не смогли.