Текст книги "Одна, но пагубная страсть"

– Оно бы неплохо, – пискнула Ленка, светлея лицом, но тут вспомнила, что итальянец давно накрылся, вернее, скрылся, и поскучнела. – Но теперь, когда ты так много знаешь… – промямлила она.

– Что там с ограблением? – подала я голос, пока Наташка разливала по четвертой.

– Мы инсценируем ограбление. У меня будет алиби, а вас подозревать просто глупо. Деньги делим по-честному.

– Поровну? – уточнила Ленка.

– Ну… Все проще простого. Мы с бабками, шельмец наказан, а там посмотрим, может, еще и помирюсь с ним. Только я теперь умнее буду и провести себя не дам.

– Как же мы будем грабить? – забеспокоилась Ленка. – У нас ни оружия, ни навыков. Нас обязательно поймают.

Если честно, несмотря на жажду приключений, здравый смысл и мне подсказывал, что Ленка права. Придем мы в офис, там полно мужиков… И кто нас испугается, если оружия нет? Еще и милицию вызовут.

– На кой вам хрен оружие? – удивилась Наташка. – С оружием это грабеж, а вы просто тихо-мирно возьмете денежки из сейфа. Хватятся их утром, и что?

– И сразу зададутся вопросом: у кого от сейфа ключ был, – подсказала я, здорово поднаторев в таких делах. В детективных, я имею в виду. По книжкам, разумеется.

– А на этот вопрос пусть Дима отвечает, – плотоядно улыбнулась Наташка. – Не пойман – не вор! У меня алиби будет железное, я во вторник в Геленджик улетаю.

Признаться, у меня неприятно засосало под ложечкой.

– Как во вторник? – спросила я.

– Так. Улетаю я во вторник, а грабить вы пойдете в среду. То есть в четверг, конечно, потому что ночью.

– Честно говоря, у меня большие сомнения, – запаниковала Ленка.

– Никаких сомнений! – отрезала Наташка. – План продуман до мелочей. – Она сходила в комнату и вернулась оттуда с бумагами. Убрала посуду и разложила бумаги на столе. К моему величайшему беспокойству, бумаги оказались планом офиса. – Конечно, проще всего влезть в окно, – бодро заявила она. – Но второй этаж, Ленка не справится. К тому же сигнализация. – Впервые я была признательна Ленке за ее лишние килограммы, но радость моя оказалась преждевременной. – Окно не годится, это я сразу поняла, – деловито продолжила Наташка. – И тут мне пришло в голову… Как известно, все гениальное просто. Вы знаете, что на нашем этаже расположен офис турфирмы?

– Да… Нет… – одновременно ответили мы с Ленкой и нервно переглянулись.

– Это вот здесь, – ткнула Наташка пальцем в план. – А теперь слушайте и поражайтесь моей гениальности. Офис работает до 19.00. В это время все наши уже дома. Бывает, кто-то задержится, но такое редкость. В 18.10 вы приходите в турагентство, естественно, хорошо загримированные – парики там, шмотки… Я обеспечу. Потом все сожжете. Приходите, долго выбираете путевку и говорите, что подумаете, а завтра утром явитесь с готовым решением. Прощаетесь с девчонками и идете вот сюда. – Она вновь ткнула пальцем в план. – А что у нас здесь?

– Твой кабинет, – ответила я.

– Точно. А вот ключи от моего кабинета. Если я в отпуске, кабинет будет заперт. И никто туда не сунется, потому что знают: я этого терпеть не могу. На этаже, скорее всего, уже ни души, здесь коридор делает поворот, так что, если даже девицы из турфирмы пойдут следом за вами, вас они не заметят. Вы входите в мой кабинет, запираете дверь и…

– И?.. – спросила Ленка, облизнув губы и ожидая самого худшего.

– Укладываетесь в шкафу.

– Что? – обалдела Ленка. Конечно, если одну классику читать, быстро врубаться не научишься.

– У меня в кабинете шкаф-купе, – терпеливо пояснила Наташка. – Просторный, широкий, там даже раскладушка есть.

– Зачем?

Признаться, этот вопрос и меня заинтересовал. Но почему-то смутил Наташку. Она пожала плечами и ответила:

– Сейчас уже и не вспомню, зачем я ее завела. Главное, что она есть. Вы укладываетесь в шкафу с максимальными удобствами и ждете. В семь турфирма прекращает работу, они у нас самые поздние птахи, охрана проверяет этаж, заперты ли кабинеты и все такое. После этого они вряд ли еще раз поднимутся наверх, ужасные лентяи, скажу я вам. Если в турфирме засидятся более обыкновенного, вы об этом узнаете: свет в коридоре выключают, только когда все уходят. Надо выждать еще час на всякий случай и приступать. Главное, не усните в шкафу. Проспите до утра, и плакали наши денежки.

– Сомневаюсь, что я смогу уснуть, – зябко поежилась Ленка и с беспокойством посмотрела на меня.

– Когда придет время, вы тихо покидаете мой кабинет и идете вот сюда. – Наташка вновь ткнула пальцем в план. Кабинет ее начальника, которого она вознамерилась обворовать, был совсем рядом. – Ключ прилагается, – добавила мстительница. – Да, не забудьте переодеться, времени у вас на это достаточно, пока в шкафу сидите. Спортивный костюм, шапка-шлем.

– Чего? – вновь забеспокоилась Ленка.

– Такая штука с прорезями для глаз. Ты что, в кино никогда не видела?

– Она не смотрит боевики, только про Анну Каренину, – съязвила я скорее по привычке, потому что чувствовала себя неважно.

– Техническая сторона дела на мне. – Наташка кивнула, желая нас успокоить, но лично я перепугалась еще больше, а о Ленке и говорить нечего – она слегка позеленела и даже что-то пробормотала на предмет того, что даже дорогой отечественный продукт зачастую оказывается паленым. – Значит, вы переодеваетесь и двигаете к нему в кабинет, – продолжила подружка. – Видеокамер в коридоре и у меня точно нет, а у него как знать. Ведь такой прохиндей вполне мог и установить.

– Как же мы с камерами? – жалобно пискнула Ленка.

– Главное, замаскировать бюст, – осчастливила Наташка. – Чем мужик отличается от бабы, в спортивном костюме по крайней мере? Только этой хренью.

– Какой? – растерялась Ленка.

– Бюстом, – пояснила Наташка. Сегодня ее терпению можно было только позавидовать. – Придется сделать накладочки из поролона на бюст и плечи, грудь чтоб стала плоской, а плечи чтоб соответственно сделать пошире, тогда таз зрительно уменьшится. Жаль, с ростом ничего не поделаешь, не на ходулях же вас отправлять, но мы и так камерам мозги задурим. Главное, перчатки не забудьте, а то начнете блистать маникюром… И ни звука, по голосу бабу распознают в три счета. Дальше так: переоделись, вошли, дверь заперли… Сейф у Димки в стене напротив, скрыт картиной, центральная часть триптиха «Сад наслаждений» Иеронима Босха, XVI век.

– Правда? – выпучила глаза Ленка.

– Копия. Причем никудышная. Вовка Свистунов делал. Вообще-то он художник неплохой, но тут ваял, должно быть, с перепоя. Может, руки сильно дрожали, а может, ему оригинал не нравился. А что? Мне он, кстати, тоже не нравится.

– Босх – великий голландский живописец, – запричитала Ленка.

– Кто спорит? – удивилась Наташка. – Хотя с этими художниками наверняка ничего не скажешь. Вот нарисую свинью в пижаме, а через пятьсот лет решат, что я великая.

– Не решат, – замотала головой Ленка.

– Откуда ты знаешь? – нахмурилась Наташка, а я попросила:

– Давайте отвлечемся от свиньи.

– Хорошо, – легко согласилась Наташка. – От свиньи отвлечемся.

– От какой свиньи? – окончательно обалдела Ленка.

– От той, которую Наташка предположительно могла бы нарисовать, чтобы через пятьсот лет прославиться, – пояснила я. – Свинья должна быть в пижаме.

– Почему?

– Потому что просто свинья никому не интересна.

– Глупость какая, – обиделась Ленка.

– Мой план глупость? – ахнула Наташка. – Да он просто гениальный! Кстати, о плане. Вы входите, снимаете картину и открываете сейф. Ключ прилагается, шифр надлежит запомнить.

– А если денег там не будет? – усомнилась я.

– Будут. Деньги принесут ближе к вечеру. В банк по средам Димка не ездит, там короткая смена – до 14.30, а деньги, как я уже сказала, привезут позднее. Он не раз деньги оставлял и в среду оставит. Ваше дело их забрать. Да, сумку не забудьте, сто сорок штук не кот чихнул, по карманам не рассуешь. Заперли сейф, картину на место и вернулись в мой кабинет. В четверг Дима с девяти до одиннадцати у Снегирева, это подрядчик наш, у них большие разногласия, так что очень может быть, что задержится Димка у него до двенадцати, а то и до часа, если на объект поедет. За расчетное время примем одиннадцать часов. В половине одиннадцатого вам надлежит покинуть кабинет.

– Зачем? – вытаращила Ленка глаза. – Если деньги у нас, надо сразу сматываться.

– Вот что значит человек темный, – покачала головой Наташка. – Детективы читать надо. А охрана внизу? Ты как ночью выйдешь?

– Можно попробовать в окно, – скорее из упрямства предложила Ленка.

– Можно, – кивнула Наташка. – Второй этаж плюс сигнализация. Засыпаться – раз плюнуть. Поэтому лучше в шкафу полежать. В половине одиннадцатого идете в турфирму, разумеется, снова переодевшись, кое-что уточните насчет путевочки и сваливайте. В это время у нас самая суета, охрана на вас внимания не обратит, то есть не озадачится, когда вы внутрь успели пройти, народ мелькает туда-сюда, всех не запомнишь. Вы спокойно покидаете здание, едете ко мне на дачу и сжигаете вещи в овраге. Бензином полить не забудьте, чтоб хорошо прогорело, банку с бензином я во дворе оставлю. Деньги надежно спрячете и звоните мне. Ну, как?

– Гениально, – кивнула я под потерянным взглядом Ленки. – Но есть два «но», на которых легко завалиться, – вздохнула я. Наташка придвинулась ближе, вся обратившись в слух, Ленка перевела дух, обретя надежду. – Первое. Ключи от сейфа и кабинета. Менты поинтересуются, у кого они могут быть, раз сейф не взломан. Подозрение, естественно, падет на тебя, они проверят все мастерские, если не поленятся, и найдут типа, который изготовил тебе дубликаты.

– Для этого им придется махнуть в Питер, дубликаты я сделала там год назад. Мы прошлым летом с Димой в Питер ездили, и он там запил, в загул пустился. А я с утра, пока он в нирване пребывал, обратилась к специалисту. Хрен он меня вспомнит, я тогда рыжая была и с короткой стрижкой. И что, скажи на милость, нашим ментам делать в Питере?

– Они просто обязаны тебя заподозрить, – упрямилась я.

– Да на здоровье! – отмахнулась Наташка. – Ключи утопите в речке на моей даче. Денег у меня не найдут, но, конечно, могут решить, что я кого-то наняла… Флаг им в руки, пусть ищут. Я готова потерпеть, лишь бы справедливость восторжествовала. Я этой свинье припомню и продавщицу его, и свои бабки…

– А если он к ментам не пойдет, а наймет, к примеру, бандитов? – не унималась я.

– Не говори мне о бандитах, – отмахнулась Наташка. – Я к ним сама было сунулась, чтоб бабки вернуть, есть у меня один бандит на примете, неплохой вроде парень. Я ему про свою боль и утрату, а он мне: «Нам бы хоть документ какой, что он тебе деньги должен, не можем мы ни с того ни с сего на человека наехать». Вот тебе и бандиты. Бюрократы. Горе одно.

– Хорошо, если так, – вздохнула я. Лично у меня знакомых бандитов не было, приходилось полагаться на заверения Наташки.

– Валяй дальше, на чем еще засыпаться можно, – поторопила она.

– Мы придем в турфирму поздно, а назад не выйдем, охрану внизу может заинтересовать, куда мы делись.

– Не зря книжки читаешь, – удовлетворенно кивнула Наташка. – И тут я должна сообщить, что нам невероятно повезло. В среду у Савельева юбилей, отмечают в офисе, который, как известно, на первом этаже, вход к ним рядом с лестницей. Охрана знать не будет, куда вы чешете, на второй этаж или на первый.

– Так это они разгуляются и всю ночь гудеть будут, – забеспокоилась Ленка.

– Ну, и на здоровье. На втором этаже им делать нечего. Охрана внизу будет алкашей выпроваживать, а вы спокойненько заберете денежки.

– Может, все-таки не надо? – робко спросила Ленка.

– Сестра называется, – обиделась Наташка. – Я бы сама пошла и гада этого ограбила, но алиби накроется, и тогда мне от ментов не отделаться. А на вас ни одна душа не подумает.

– Вдруг все-таки подумают? – пробормотала Ленка.

– Не смеши. Вы себя в зеркале видели? Белоснежка и гном-перекормыш. – Мы обиженно переглянулись, но решили ее слова не принимать близко к сердцу. – Главное, четко следовать моему плану и не оставлять следов.

– А куда мы деньги спрячем? – забеспокоилась Ленка, хотя не о том ей следовало печалиться.

– Это же улика, – поддакнула я.

– Давайте думать вместе, – милостиво предложила Наташка и выжидающе уставилась на меня, Ленка последовала ее примеру, ехидно добавив:

– Ты у нас спец по детективам.

– Самый простой способ – зарыть в саду. В моем любимом детективе две подружки так и сделали. Положили в ямку, а чтоб в глаза не бросалось свежевскопанное место, посадили яблоню.

– Кто яблони летом сажает? – хмыкнула Ленка.

– Можно посадить цветок. Поливать его почаще, и выживет, несмотря на жару.

– Это ж тогда надо на даче сидеть.

– И посидим. Там речка, будем загорать, купаться.

– Угробить все лето на сельскую жизнь? – скривилась Ленка.

– А здесь жизнь чем веселее? Зато батя твой будет доволен: ты на природе и с классиком под мышкой.

– Ладно, – проявила подружка необыкновенную покладистость. – Будем ухаживать за цветком.

– Через две недели я вернусь, – продолжила Наташка. – Но деньги сразу тратить нельзя. Придется годик подождать, пока все утихнет. А там… Махну на Канары на целый месяц. Нет, лучше на Бали. Хотите, вместе поедем?

– Конечно, хотим! – дружно закивали мы.

– А можно в Бразилию, на карнавал, – внесла я свою лепту в коллективную мечту.

– Или в Кению. Бегемоты там всякие, саванна… Сошлют нас на север, если поймают, – совершенно неожиданно закончила Ленка, все испортив.

– Если поймают, то сошлют, – поддакнула Наташка. – Только мы что, дуры какие, чтоб дать себя поймать?

– Тебе хорошо говорить, – все-таки не выдержала Ленка. – Ты будешь в Геленджике загорать.

– Да если хочешь знать, я бы сама пять раз на дело сходила, чем сидеть и зубами клацать, ожидая известий в тревоге и сомнениях. Вся надежда на тебя, Катька, – повернулась она ко мне. – Ты девка головастая, не один десяток детективов прочитала, не дай супостатам нас заловить.

После такого напутствия мне оставалось лишь заверить, что все сделаем в лучшем виде.

Не подумайте, что я совсем идиотка, раз согласилась на такое. Разумеется, здравые мысли в моей голове блуждали, и страшновато было, но, с другой стороны, мы ведь не чужое собирались брать, а деньги, принадлежавшие Наташке по уговору, и это вовсе не воровство и не грабеж, а восстановление справедливости. В Наташкином плане изъянов я не обнаружила, и тогда мне казалось: провернуть все это будет легче легкого. А уж если быть до конца честной, то не очень-то я в тот момент верила, что мы действительно пойдем грабить Диму, так что тюремное заключение виделось весьма сомнительным, а о приключении, таком долгожданном, мечтать не вредно.

Уже под утро – Наташка вовсю клевала носом – в нас пробудилась совесть: ей ведь на работу. Простившись с подругой, мы устроились на детской площадке в Ленкином дворе, я на качелях, она в песочнице по соседству, и некоторое время молчали.

– А если нас в тюрьму посадят? – спросила Ленка.

Именно в тот же момент и та же мысль пришла в голову мне. Виной тому, я думаю, предутренний сумрак, из-за него все вокруг выглядело уныло и настроение наше веселым никак нельзя было назвать, вот и лезла в голову всякая гадость.

– С какой стати? – буркнула я.

– А с такой, что поймают.

Если бы Ленка, к примеру, заявила, что Наташкин план гениальный, я бы тут же нашла в нем массу изъянов, а теперь из духа противоречия возразила:

– Не поймают. План гениальный.

– Мы ведь в самом-то деле туда не пойдем? – робко спросила Ленка.

И кто ее за язык тянул? Не могла же я ответить на ее вопрос «конечно, не пойдем», и я ответила:

– Не хочешь, не ходи.

– А ты?

– А я буду точно следовать намеченному плану. Только потом не говори, что у нас от тебя секреты.

– Когда это я говорила?

– Когда к Григорьевым на дачу ездили.

– Правильно говорила, усвистали на весь день, да еще с парнями, а я, как дура, одна сидела. А все прекрасно знают, что весной, когда природа пробуждается, юные девушки, мечтательные натуры, жаждут любви и все такое…

– Ага, – кивнула я. – Это называется брачный период, все живое тянет размножаться.

– Что за пошлость! – фыркнула Ленка.

– Так тебе зачем парни нужны? – удивилась я.

– Для высоких чувств.

– Для высоких чувств у тебя плакат с Брэдом Питтом. Люби его на здоровье и думать забудь о даче.

– Это же совсем другое.

– Правильно, другое. С плакатом не потрахаешься. К тому же твой Питт уже старый.

– Ты просто не любишь блондинов.

– Он отцу моему ровесник.

– А кто всегда мечтал о взрослых мужчинах? – съязвила Ленка и попала в самую точку: это моя мечта, а не ее, пришлось кивнуть, соглашаясь.

– Ладно, Брэд Питт парень что надо, просто я не люблю блондинов. Хотя взрослый – это двадцать семь, ну, тридцать, а вовсе не сорок пять.

– У меня предчувствие, – вздохнула Ленка. – Если мы туда пойдем, непременно завалимся. И сядем в тюрьму. Папаша мой с катушек съедет. Он меня и в тюрьме задолбает нравоучениями. Предупреждаю сразу: я этого не вынесу.

– А если не пойдем, то в нашей жизни опять ничего не случится. Вот ты дневник ведешь, и что там пишешь?

– Ну… о своих чувствах…

– О каких чувствах?

– Ладно. Давай ограбим Диму, – вздохнула она. – Он мне никогда не нравился.

– Еще бы, он тебя Колобком прозвал.

– Могла бы не напоминать, – разозлилась Ленка.

– Это я с целью укрепить в тебе стремление напакостить гаду.

– Но если нас поймают… – Ленка не договорила, махнула рукой и побрела к своей лоджии. Я пошла за ней, потому что без моей помощи ей на нее ни в жизнь не взобраться.

Следующий день был самым содержательным в моей жизни. После обеда Наташка пришла с работы (отпуск она уже оформила), и мы стали готовиться к ограблению. Кажется, предусмотрели все. Несколько раз повторили, что и в какой последовательности делаем, припасли костюмы с поролоновыми накладками, дважды их померили, нашли подходящие рюкзачки, чтоб и вместительными были, и внимания не привлекали, и наконец сели пить чай с намерением отдохнуть от праведных трудов.

– А если он сменил код сейфа? – все-таки заныла Ленка.

– Не сменил. Я бы об этом знала, – возразила Наташка, но без особой уверенности.

– Так он тебе и скажет… Вы же поссорились, ты свои деньги требуешь, он просто обязан тебя подозревать.

– Не вноси в ряды панику, – сурово пресекла Наташка ее разглагольствования. – Если нам не повезет… значит, не повезет. Всех дел тогда у вас будет, что в шкафу посидеть. Я вас в «Три слона» свожу.

– Правда? – обрадовалась Ленка.

«Три слона» – шикарный ресторан. Говорят, там один салатик рублей пятьсот, так что стоимость ужина значительно превышает мою стипендию. Богатых знакомых у меня не водилось, и об этом ресторане оставалось только мечтать.

– Конечно, правда. Что мне для вас, денег жалко?

Сказать по правде, Наташка жадной никогда не была. И в кафе нас часто водила за свой счет, и тряпки поносить давала, и вообще она хороший человек. И тут дело даже не в ресторане, а в том, что какой-то гад ее обманул и по справедливости должен быть наказан.

Вдруг мне в голову пришло вот что: обувь. Допустим, с поролоном бюст не видно, но у Ленки тридцать шестой размер ноги, а у меня вообще тридцать пятый. И кого мы своим поролоном обманем?

– Ты чего замерла? – испугалась Наташка, обратив внимание на остекленение моего взгляда. Я кратко изложила свои сомнения. – Ох, да кто кому на ноги смотрит? – всплеснула Наташка руками. – Охрана на рожи смотрит, а ноги им вообще по барабану.

– Но если там видеокамера, то смотреть после ограбления будут пристально, и от их внимания ничего не укроется.

– Мы даже не уверены, что камера там есть.

– А отпечатки? Найдут отпечатки тридцать шестого размера, и мы уже не отвертимся.

– Значит, на дело пойдете в носках, – отрезала Наташка. – Это все равно что перчатки, только на ногах, значит, никаких отпечатков.

– Согласна, – кивнула я, радуясь, что все так просто разрешилось.

– Но как же мы в носках-то? – заволновалась Ленка. – Нас за чокнутых примут.

– Мы снимем обувь в Наташкином кабинете, – утешила я. – Главное, чтоб собак не вызвали. Надеюсь, прежде чем денег хватятся, там все основательно затопчут.

– Каких собак? – побелела Ленка. – В детективах про собак ничего не было.

– Откуда тебе знать, ты же детективы не читаешь?

– Я расширяю свой кругозор. Кое-что уже освоила. Отпечатки были и пули какого-то там калибра, а про собак…

– При чем тут пули? – нахмурилась Наташка. – Мы же никого убивать не собираемся. Да у нас и оружия-то нет!

– А у охраны есть? – озарило Ленку.

– Ну… должно быть. Иначе что ж это за охрана? Хотя не знаю. Узнать?

– Не надо, – запротестовала я. – Лишние вопросы – лишние подозрения. Есть у них оружие или нет – роли не играет. Если мы на них нарвемся, нам по-любому не уйти.

– Почему же? – вдруг возразила Ленка. – Мы, к примеру, могли бы убежать.

– Уж как ты бегаешь, так лучше бы ползала, – съязвила я.

– Ну, не все такие выдающиеся спортсмены, как ты, – съязвила в ответ Ленка.

– Хорош ругаться-то! – осадила нас Наташка. – На такое дело идем, а вы тут с мелкими склоками… Даже стыдно за вас.

Нам тоже стало стыдно, и мы замолчали.

Во вторник мы проводили Наташку и, признаться, заскучали. Теперь оставалось только ждать, а это, как известно, самое неприятное занятие.

– Надо фазера подготовить, что я дома не ночую, – напомнила Ленка, и мы отправились к ней домой.

Отец ее радостно меня приветствовал, а я тут же попросила:

– Дядя Юра, можно Лена у меня поживет?

– А что случилось? – насторожился он.

Тут надо пояснить, что Ленкина мамуля сбежала от супруга лет пятнадцать назад с офицером-подводником. Следы ее затерялись, а Ленка намекала, что пропажа особого урона семье не нанесла. Ленкину мамулю я помнила смутно, но соседи утверждают, что ее ближайшим родственником был сам черт. С отцом Ленке повезло, если не считать двух исключений: после бегства супруги он ко всем особям женского пола относился с недоверием, подозревал в Ленке дурную наследственность и оттого был при ней вроде цепного пса – везде ему чудились совратители и соблазнители. Его бы слова да богу в уши… В общем, Ленка находилась под его неусыпным надзором, что создавало мелкие неудобства нам и большие ей. Вторым исключением являлись запои, которые тоже имели место быть на почве недоверия и неприятия женского пола. Заведи он подружку, и глядишь, глупые мысли его бы оставили, но при слове «женщина» дядя Юра каменел лицом и не реже четырех раз в год запивал. Но делал это исключительно интеллигентно – запирался в своей комнате и выходил оттуда только на работу. Работал он начальником котельной. Заглянув к нему как-то во время запоя (Ленке хотелось убедиться, что с родителем все в порядке), мы застали его в кабинете, он сидел столбиком и таращился куда-то в угол. Подчиненные привычки своего начальника хорошо знали и в такие дни его не беспокоили. Женщины ему от души сочувствовали, потому как жена негодяйка и он один дочь ставит на ноги, а что запивает иногда, так ведь это по поводу, да и ведет себя тихо. Уверена, многие из них с удовольствием помогли бы ему в нелегком деле выращивания Ленки (к двадцати годам она с трудом преодолела барьер в 158 сантиметров), но, как я уже говорила, от женщин дядя Юра бегал как черт от ладана. Ответ на его вопрос я подготовила заранее и принялась излагать:

– У меня родители на гастролях, а я одна ночевать боюсь.

– Так ночуй у нас, – с радостью предложил он.

– Мне родители должны звонить в девять вечера, у нас уже одиннадцать будет. После девяти тариф другой, потому и звонят поздно.

Мое объяснение вкупе с честным курносым лицом и взглядом голубых глаз, которые никогда не лгут, произвели самое благоприятное впечатление.

– Хорошо, – кивнул он и добавил: – Я вам позвоню.

– Вот уж счастье привалило, – ворчала Ленка. – Что будем делать?

– Не знаю. Лишь бы с проверкой не притащился, а там что-нибудь придумаем.

– Может, еще повезет, – вздохнула Ленка. – Авось запьет как раз сегодня. И по срокам уже пора, и с утра родину ругал, мол, никакой государственной программы по подготовке к отопительному сезону.

– Обнадеживающий признак, – кивнула я.

– На всякий случай надо усыпить его бдительность.

Ленка пошла включать музыку, а я вздохнула, уже догадываясь, что меня ожидает. Так и есть, Петр Ильич, концерт для фортепиано с оркестром.

Из сладкой дремы меня вывел скрип двери – дядя Юра робко заглянул в комнату, я только-только успела сделать счастливое лицо.

– Может, дыньки покушаете? Или чаю? – шепотом спросил он.

– Спасибо, папа, не хочется, – ответила Ленка.

– Все, все, не мешаю, – залопотал он и закрыл дверь.

– Золотой у тебя папуля, – восхитилась я. – Моего на такую фигню не купишь.

В половине девятого мы отправились ко мне, держа под мышкой «Божественную комедию». Дядя Юра сам книг не читал, но очень уважал читающую публику, и Данте в суперобложке вызывал у него самые теплые чувства. В половине одиннадцатого он все-таки позвонил, и Ленка недовольно ответила:

– Папа, я уже сплю.

Так что можно было быть уверенными, что завтра он звонить не рискнет.

Ночь перед ограблением прошла без сна. Мы с Ленкой лежали рядом и по большей части молчали. Воображение рисовало самые немыслимые картины: то пачки долларов ровными рядами по всему столу, то мрачный подвал (именно так представлялась мне тюрьма).

– Ой, какие же мы дуры… – запричитала Ленка.

– Уймись! – шикнула я. – Мы же еще ничего не сделали.

Следующий день, роковая среда, был самым долгим днем в моей жизни. Из рук все валилось, взгляд без конца возвращался к стрелкам часов, а те замерли, как приклеенные. Ленка бестолково сновала рядом и более обыкновенного действовала на нервы.

– Катька, – позвала она, – чует мое сердце…

Но я тут же пресекла чужие откровения:

– И мое чует.

– Да? И что?

– В каком смысле?

– Что оно такого чует?

– Деньги. Несметное количество.

– Да? – Ленка вроде бы не поверила. – И мне сегодня деньги снились, – задумчиво добавила она. – Крупными купюрами. К чему такое?

– Деньги к деньгам, – пожала я плечами.

– А соседка говорила, что к деньгам крысы снятся.

– Вот уж глупость. Крысы ни к чему хорошему сниться не могут. И не тревожь меня.

– Неужели мы туда пойдем? – все-таки заныла подружка.

Я надела наушники, решив, что сетования Земфиры мне больше по душе, чем Ленкины. Ленка в отместку стала слушать Верди. Миланские звезды все-таки переорали нашу Земфиру, разумеется, потому что голосили дуэтом. Наушники пришлось снять, и я сказала:

– Не хочешь – не пойдем. Позвоним Наташке и скажем, что ты дрейфишь.

– А ты нет? – ехидно осведомилась Ленка.

– Я тоже боюсь, но все-таки держу себя в руках.

– Потому что ты ненормальная.

– Ну и ладно, – отмахнулась я.

На душе было неспокойно, и дело не только в страхе, моем и Ленкином. Я-то прекрасно понимала, что выбора у меня нет. То есть он, конечно, есть, но итог в любом случае неутешительный. Если я откажусь, то потом наверняка буду жалеть об этом. Вот оно приключение, и что? Я бегу от него в большой панике, следовательно, жизнь моя пойдет по накатанной колее сплошными серыми буднями, а соглашусь… как бы мне сегодняшняя серость розовой мечтой не показалась.

– Как думаешь, нам повезет? – вздохнула Ленка.

– Только бы деньги лежали в сейфе, – туманно ответила я. – Не то выйдет, что наши муки впустую.

– По сорок шесть тысяч баксов с хвостиком – это ж какие деньги? – шмыгнула Ленка носом. Теперь ее понесло из одной крайности в другую, и она принялась мечтать, что купит на эти деньги. Перебрав все от сумки до машины, она, должно быть, вспомнила про папулю и вдруг заявила: – Лучше я квартиру куплю. Буду жить одна. А что? Все люди как люди…

– На квартиру денег не хватит, – лениво заметила я. Чужие мечты почему-то не вдохновляли. Если честно, я знать не знала, что буду делать с такой прорвой денег. Для меня деньги не главное. Главное – приключение. Оно наверняка изменит всю мою жизнь… «К лучшему», – поспешно добавила я и трижды сплюнула, чтоб не сглазить.

– Что, вообще ни на какую не хватит? – помрачнела Ленка.

– Ну, на хрущевку хватит, конечно. Или где-нибудь в Ясине.

– Кто ж в этот район добровольно поедет? – Ленка почесала нос. – Надо же, а я еще на мебель отложить надеялась. Вот если вдуматься, не такие уж и большие деньги, а мы, можно сказать, жизнью рискуем.

Мечта лишилась всякой прелести, и Ленка затосковала. Ближе к вечеру и я нервничать начала, и даже подумала: «А не позвонить ли в самом деле Наташке? Не можем мы взять да и ограбить кого-то, даже такого мерзавца, как ее Дима». Конечно, он заслуживает того, чтобы его хорошенько проучили, но… Тут Наташка сама позвонила.

– Как боевой дух? – осведомилась она деловито.

– Нормально, – вздохнула я.

– Не слышу энтузиазма в голосе. Мне сейчас этот гад звонил. Соскучился, говорит. Ты, говорит, не вздумай с кем любовь крутить на курорте, грозился прилететь на выходные. А как я про бабки сказала, сразу стал юлить. Дрянь человек, как любил выражаться классик. Так я на него разозлилась, что, веришь ли, своими руками бы придушила.

– Хорошо, хоть не нашими, – мрачно порадовалась Ленка. Вряд ли Наташка ее слышала, но тут же заявила:

– Что Ленка? Хандрит? На дело идти боится и тебя с панталыку сбивает.

– Ничего я не боюсь! – заголосила Ленка. – Ограблю твоего Димку в лучшем виде! Надоело мне все это, такие нервы… И как только люди в бандиты идут, здоровья своего не жалеют? Да тут молоко надо давать за вредность и пенсию на десять лет раньше.

– У них вся жизнь сплошная пенсия, – ответила я, поспешно простившись с Наташкой.

– Ты на тюрьму намекаешь? – забеспокоилась Ленка.

– Завязала бы ты меня пугать, в самом-то деле, – начала злиться я.

Ленка это чутко уловила и примолкла.

В половине шестого мы стали собираться – без слов и вроде бы даже не глядя друг на друга. Я ждала, когда Ленка в очередной раз заноет, чтобы с великой неохотой согласиться с ее доводами и никуда не идти. Только Наташке пусть сама звонит. Но Ленка точно воды в рот набрала, а вид имела сосредоточенный и даже с намеком на самоотверженность. Такое ее поведение сильно беспокоило, но начинать ныть самой не хотелось. Она всю оставшуюся жизнь будет есть меня поедом, а у меня и без нее имеются для этого специально обученные люди. Я имею в виду родителей. Рюкзачки со спортивными костюмами и шапками были собраны, мы переглянулись, втайне ожидая нытья друг от друга, и не дождались. Тут я сообразила: что-то в моей жизни не так и с этим надо что-то делать… Но так и не сделала, зато Ленка плюхнулась на диван и сказала:

– Присядем на дорожку.

Я опустилась рядом, с томлением поглядывая на нее. Она поднялась, перекрестилась на репродукцию Константина Васильева, что висела напротив, и сказала: