Текст книги "Моя княгиня"

– Тише, милая, – ласково сказал молодой человек, – не нужно больше плакать, время вылечит все раны, все пройдет, и боль затихнет.

– Меня все зовут Катя, – пролепетала она, всхлипывая, – батюшка не любит французских имен. Вы тоже, наверное, можете меня так называть.

– Катюша, – ласково произнес царственное имя Алексей, – ваш батюшка очень болен, но нам нужно пожениться, пока он с нами, – он не решился произнести слово «жив», чтобы опять не вызвать ее слез.

– Да, вы правы, – согласилась его невеста, – но как нам получить батюшкино благословение – он ведь почти все время без памяти.

– Почти все время, значит, он иногда приходит в себя? – предположил молодой человек, – я могу подежурить с вами у постели графа, и когда он придет в себя, я представлюсь ему и все расскажу.

– Хорошо, – с сомнением кивнула Катя, – после ужина мы можем пойти к нему.

Сама она почти не ела, слуги заменяли ей тарелки, унося нетронутыми блюда. Алексей же поел, ужин был действительно превосходный, и он оценил искусство французского повара.

– Я сыт, и если вы больше ничего не хотите, то мы можем идти к вашему батюшке, – предложил он.

– Я готова, – Катя встала и пошла к выходу из столовой, показывая Алексею дорогу в спальню отца.

В кровати, освещенной огнем одинокой свечи, стоящей в изголовье, лежал крупный седой человек, глаза его были закрыты, слышалось хриплое дыхание тяжелобольного человека. Катя привычно опустилась в кресло, стоящее у кровати, Алексей взял для себя стул и, поставив его рядом с креслом, сел около девушки. Они долго молчали, потом Алексей, забрав руку невесты в свои ладони и поглаживая ее пальцы, попросил рассказать ему об истории семьи. Катя опять заплакала, он терпеливо ждал, уговаривая ее ласковыми тихими словами. Наконец она успокоилась и начала рассказ обо всех трагических событиях этого года. Когда она закончила, Алексей понял всю глубину ее отчаяния и поклялся себе быть с ней предельно терпеливым и очень нежным.

Ближе к полуночи, когда Катя задремала, откинув голову на спинку кресла, граф пошевелился и попытался что-то сказать. Алексей, тронув девушку за плечо, наклонился к больному.

– Граф, я – светлейший князь Алексей Черкасский, приехал сюда по повелению императора, чтобы взять в жены вашу дочь, – начал Алексей, – я клянусь, что буду беречь Екатерину Павловну и сделаю все для того, чтобы она была счастлива. Может быть, вы хотите что-то знать обо мне?

– Состояние… – прошептал граф, – Кате.

– Вы можете не волноваться: я очень богат, все состояние, принадлежащее Екатерине Павловне, останется в полном ее распоряжении. Завтра же я велю составить брачный контракт, его мы подпишем до венчания. Надеюсь, что ваши соседи или священник не откажутся его заверить.

Старый граф прикрыл глаза, Катя наклонилась над отцом, ловя его шепот.

– Благословляю, – чуть слышно прошелестел его голос, – свадьбу – завтра.

Он затих и снова впал в забытье. Алексей встал и, предложив руку невесте, вывел ее из комнаты.

– Пойдемте, я провожу вас в вашу комнату, – предложил он, – вам нужно отдохнуть, я хочу с утра составить и подписать брачный контракт и в полдень обвенчаться. Кто может быть свидетелем на свадьбе?

– Наши ближайшие соседи Иваницкие живут в часе езды от нас. Они всегда заверяют все документы в нашей семье. Сам Александр Иванович Иваницкий может подписать, и его сын Петя, ему двадцать пять лет, он тоже может, да и свидетелями на свадьбе они могут быть, – объяснила жениху Катя, – дочь Иваницких Лили – моя подруга, пусть она тоже будет на свадьбе.

– Конечно, все, что вы захотите, – пообещал Алексей, – я сейчас же поеду к ним, представлюсь и обо всем договорюсь.

– Езжайте, а я вернусь к батюшке, – решила девушка, направляясь обратно к спальне отца.

– Можно вас попросить об одолжении, – остановил ее Алексей, – пожалуйста, снимите на венчание траур, наденьте обычное платье, пусть наша жизнь начнется так же, как у всех других молодоженов.

– Хорошо, – слабая улыбка скользнула по бледному лицу Кати, делая его невыразимо прекрасным, – я надену белое платье.

Алексей велел проходящему по коридору слуге разыскать его кучера и прислать к нему. Через десять минут в дверь его спальни постучал Сашка.

– Запрягай тройку, – отдал распоряжение князь, – поедем к соседям Иваницким, только узнай хорошенько дорогу и возьми в проводники какого-нибудь конюха. Смотри, сейчас вечер – если опять заблудимся в метели, второй раз живыми не выйдем.

– Не волнуйтесь, барин, через четверть часа тройка будет у крыльца, – успокоил Сашка и пошел выполнять приказание.

Через четверть часа Алексей спустился вниз, тройка действительно ждала его у крыльца. На облучке рядом с Сашкой сидел закутанный в тулуп дворовый мужик. Алексей сел в сани, и тройка под звук колокольчика понеслась в ночь.

На этот раз обошлось без происшествий, и сани подкатили к воротам соседней усадьбы менее чем через час. Алексей вошел и, передав визитную карточку встретившему его слуге, сообщил, что хотел бы побеседовать с Александром Ивановичем Иваницким по делу, не терпящему отлагательства.

Через пару минут к нему вышел сам хозяин, высокий седой человек с простодушным выражением приятного лица.

– Здравствуйте, ваша светлость, я – Александр Иванович Иваницкий, вы хотели видеть меня, прошу вас, проходите в гостиную, – он прошел вперед, показывая дорогу.

Гостиная была уютно освещена огнем, горящим в камине. Около огня на медвежьей шкуре стояли два глубоких мягких кресла, обитых вытертым лиловым бархатом. На круглом столике между креслами, в живописном беспорядке были расставлены графин с вином, бокал, тарелка с кусками пирога и блюдо с холодным мясом, тут же лежала книга в кожаном переплете.

– Прошу вас, садитесь, – пригласил хозяин, – не хотите ли вина или закусить?

– Нет, благодарю вас, – отказался Алексей, – прошу вас простить меня за поздний визит, но дело чрезвычайно срочное. Вы знаете, что ваш сосед граф Бельский очень болен и может умереть в любой момент?

– Да, конечно, я это знаю, – кивнул его собеседник.

– Екатерина Павловна сказала мне, что вы всегда заверяете все важные документы их семьи, и я взял на себя смелость просить вас приехать вместе с вашими детьми в Бельцы завтра к одиннадцати часам утра. Я просил у графа руки его дочери и получил согласие, мы планируем обвенчаться при жизни Павла Петровича. Поэтому я хочу подписать брачный договор в одиннадцать часов, а в полдень хочу обвенчаться.

– Месяц назад я заверял его завещание, и кому же, как не мне, заверять брачный договор его дочери, этого договора граф так добивался, – согласился Александр Иванович. – Значит, выбор императора пал на вас?

– Вы знаете про письмо графа к императору? – удивился Алексей.

– Да, все в нашей округе знают, он не скрывал своих намерений, – пожал плечами Иваницкий, – правда, все, да и он сам, были уверены, что жениха найдут Ольге и титул передадут с ней. Про Екатерину никто не думал, считали, что она свободно выйдет замуж, по своему желанию – многие молодые люди и в уезде, и в губернии хотели бы жениться на ней, она ведь не только очень красива, но и очень богата. Партия хоть куда.

– Воля императора и желание графа оставили эту честь за мной, – удивляясь своему раздражению, сухо отрезал Алексей. – Прошу вас, Александр Иванович, приехать вместе с вашим сыном, Петром Александровичем, засвидетельствовать подписи на брачном договоре, а вашу дочь Лили – прошу простить, что не знаю ее полного имени – хотела бы видеть моя невеста на нашей свадьбе.

– Мою дочь зовут Лидия Александровна, и, конечно, мы все приедем к одиннадцати часам в Бельцы.

Алексей откланялся и отправился в обратный путь, раздумывая, почему его так задели слова Иваницкого о желающих жениться на Кате молодых людях и то, что Катя назвала сына соседа уменьшительным именем.

Приехав в Бельцы, Алексей прошел в кабинет графа, взял перо и бумагу и начал составлять брачный договор, поскольку поверенного он взять с собой не догадался, а посылать за ним уже не было времени.

Порвав несколько вариантов, Алексей, в конце концов, остановился на достаточно коротком тексте:

«Я, светлейший князь Алексей Николаевич Черкасский, беря в жены графиню Екатерину Павловну Бельскую, соглашаюсь со следующими условиями, на которых Екатерина Павловна Бельская вступает в брак:

Князю Алексею Николаевичу Черкасскому надлежит принять только титул и неразрывно связанное с ним имущество, которые ему, как мужу единственной дочери, перейдут после кончины графа Павла Петровича Бельского.

Приданое Екатерины Павловны Бельской, а также любое другое имущество или средства, принадлежащие ей на момент свадьбы, равно как полученные в подарок или по завещанию после свадьбы, остаются в собственности Екатерины Павловны Бельской, и она вольна распоряжаться ими по своему усмотрению.

С условиями брачного договора согласны:

Жених – светлейший князь Алексей Николаевич Черкасский.

Невеста – графиня Екатерина Павловна Бельская.

Подписано в Бельцах 24 декабря 1811 года.

Подписи жениха и невесты заверили:

Александр Иванович Иваницкий,

Петр Иванович Иваницкий».

Прочитав написанное, Алексей остался доволен. Он рассудил, что если в договоре что-то и будет признано потом его поверенным не совсем корректным, они всегда смогут составить новый брачный договор на тех же условиях, будучи женатыми. Он от своих слов отступать не собирался, а граф должен был узнать, что его дочь унаследует все имущество семьи и сможет распоряжаться им по своему усмотрению. Забрав договор, он отправился в свои комнаты с твердым намерением завтра завершить дело, начавшееся таким мистическим образом.

Глава 6

Утро выдалось ясным. Снег блестел на солнце, деревья в аллеях парка были покрыты инеем, превратившись в волшебные кружевные изваяния, легкий мороз делал воздух прозрачным и как будто звенящим.

Камердинер-француз старательно завязывал белый шелковый галстук выдающимся по красоте и щегольству узлом на шее Алексея, пока тот смотрел в окно и обдумывал свои планы на сегодняшний день. Увидев в окне солнце, князь решил, что это хорошая примета, она сулит счастье. Он сам не ожидал, что для него это будет так важно, молодой человек теперь уже не был уверен, что готов осуществить прежний план: поселить молодую жену в Ратманово, а самому вести прежний образ жизни.

Камердинер протянул ему парадный фрак, смахнув с него невидимую пылинку.

– Очень хорошо, ваша светлость, – глядя на Алексея, констатировал он по-французски, – вы будете самый красивый жених.

– Нет, месье, – засмеялся Алексей, отвечая ему на том же языке, – это тот случай, когда все блекнет рядом с красотой невесты.

Он спустился по лестнице в голубую гостиную, где через несколько минут должны были собраться он, Катя и Иваницкие.

Иваницкие приехали первыми. За Александром Ивановичем, наряженным ради торжественного случая в добротный коричневый фрак, вышедший из моды лет десять назад, вошли его дети: красивый, высокий молодой человек лет двадцати пяти и девушка. Молодой человек со светлыми вьющимися волосами и голубыми глазами, одетый в парадный драгунский мундир, был очень хорош собой и держался высокомерно, девушка, лет восемнадцати, очень похожая на брата, в зимнем бархатном платье голубого цвета, смотрела робко и застенчиво.

– Здравствуйте, ваша светлость, позвольте мне представить вам моих детей, – поклонился Иваницкий, – мой сын – Петр Александрович, моя дочь – Лидия Александровна.

Алексей поклонился молодым людям, отметив про себя, что молодой Иваницкий поклонился напряженно и при этом отвел глаза. Алексей сразу понял, что этот молодой человек сам был претендентом на руку Кати. Он снова вспомнил, что его невеста называла соседа Петей, и это вызвало у него сильное раздражение.

Но тут в гостиную вошла Катя, и все его скверное настроение исчезло. Она, как и обещала, была в простом белом кружевном платье на шелковом чехле. Белый газовый шарф покрывал ее голову, коса сегодня была обернута несколько раз вокруг головы, как корона. Никаких украшений, кроме маленьких жемчужных сережек, на ней не было. Она была прекрасна в своей безыскусной простоте, как сверкающий бриллиант в простой золотой оправе.

Подумав о бриллианте, Алексей вдруг с ужасом понял, что у него нет подарка невесте. Хотя нет – у него ведь есть с собой крест, это семейная драгоценность, его можно подарить Кате сразу после подписания брачного договора.

Его невеста подошла к Иваницким, протянула руку мужчинам, обняла девушку и, не отпуская ее, повернулась к жениху. Ее взгляд был робким и застенчивым, но Алексей с надеждой увидел в нем отблеск той нежности, что сам ощутил в сердце при виде невесты.

– Я готова, – обратилась она к Алексею, – что нужно делать?

– Я сейчас зачитаю вслух брачный договор и подпишу его, затем вы внимательно прочитаете его и подпишите, а потом документ прочитают Александр Иванович и Петр Александрович и, подписав, удостоверят наши подписи, – объяснил Алексей, подходя к столику у окна, где лежал договор, стояли перья и чернильница. – Если все готовы, мы можем начать.

Развернув документ, он начал читать, наблюдая при этом за реакцией присутствующих. Катя осталась безмятежной, Алексей даже не мог поручиться, слышала ли она текст договора. Иваницкие слушали внимательно, он заметил, что отец с сыном переглянулись, когда он дочитал документ до конца.

– Екатерина Павловна, вам все понятно в договоре? – спросил Алексей, глядя на невесту. – Вы согласны?

– Да, я согласна, – ответила она сразу, – я верю – вы сделаете как лучше.

Этими словами Катя с таким доверием отдала свою судьбу в его руки, что князь обещал себе, что будет защитником этой доверчивой девушки и будет оберегать ее так же, как своих сестер.

Алексей подписал договор и протянул перо невесте. Катя подошла к столику и, не читая, подписала договор. Зато отец и сын Иваницкие внимательно прочли документ, прежде чем поставили свои подписи. Посыпав чернила песком, Алексей протянул бумагу Кате.

– Екатерина Павловна, этот договор должен храниться у вас. – Он внимательно посмотрел на нее, пытаясь оценить, понимает ли невеста важность этого документа. – Я провожу вас, чтобы вы могли убрать документ, и мы снова спустимся к гостям.

Лакеи по знаку Алексея начали расставлять на чайном столике бокалы с шампанским и фрукты.

– Господа, прошу угощаться, нам с Екатериной Павловной до венчания пить нельзя, а вас прошу выпить за подписание договора, – взяв невесту под руку и захватив бумагу, он направился в сторону ее комнаты.

У дверей спальни молодой человек передал Кате документ и сказал, что будет ждать ее здесь же через десять минут. Пройдя в свои комнаты, князь достал из кармана саквояжа бархатный мешочек с надписью красивой вязью, повторявшей надпись, сделанную на кресте. Тамара Вахтанговна давно ему сказала, что на кресте написано: «Благослови, Господи, Алексея, сына Нины, внука Ираклия». Посмотрев на бриллиант, переливающийся в центре креста, он с радостью понял, что именно этот подарок достоин его божественной невесты.

Молодой человек подошел к дверям Кати и легонько постучал. Девушка сразу вышла и, улыбнувшись, сама протянула руку, желая опереться на руку жениха.

– Милая, мы связали себя брачным договором, а через час дадим клятвы перед Богом, – с волнением сказал Алексей, – позволь мне между этими двумя событиями сделать тебе подарок уже как моей жене: этим крестом мой дед благословил мою мать, узнав о моем рождении. – Он открыл мешочек, достал крест и протянул его Кате.

– Господи, как красиво, – девушка заворожено смотрела на снопы искр, рассыпаемые огромным бриллиантом в свете свечей. – Вы думаете, что я могу это надеть? Матушка еще не позволяла мне надевать украшения, только жемчужные сережки.

Алексей надел золотую цепочку на шею невесты. Цепочка была длинной, и он завязал ее узлом на шее, укоротив до нужной длины. Крест красиво лег на белую кожу Кати над кружевной отделкой выреза платья. Алексей наклонился к лицу невесты и легко коснулся ее приоткрытых губ. Ему безумно хотелось прижаться к этим губам со всей страстью, возбуждаемой в его крови близостью к этому нежному созданию, но он боялся испугать девушку.

– Пойдем, милая, нас ждут в церкви, – взяв невесту под руку, Алексей повел ее по лестнице. Гости, уже одетые в шубы, ждали их в вестибюле. Закутав Катю в соболью шубу и одевшись сам, Алексей усадил девушек в первую тройку, во вторую посадил отца и сына Иваницких, а в третью сел сам. По его сигналу тройки понеслись по направлению к той маленькой церкви, где он в первый раз увидел свою прекрасную незнакомку.

Отец Иоанн на крыльце ждал жениха и невесту. Алексей выскочил из своих саней, быстрым шагом подошел к своей тройке, уже стоящей у крыльца церкви, и подал руку Кате, помогая ей выйти. Петр Иваницкий подал руку сестре, и маленькая процессия, следуя за отцом Иоанном, вошла внутрь храма.

Сегодня вся церковь была ярко освещена и украшена привезенными рано утром белыми розами из оранжерей Ратманова. Горничная Кати, Поленька, разговаривавшая с Алексеем в церкви в ту памятную ночь, ожидала свою хозяйку в дверях и протянула ей маленький букет из нескольких белых роз и веточек мирта. Алексей взял невесту за руку и приготовился вести ее к алтарю.

Отец Иоанн спросил у Алексея про венчальные кольца, тот вынул из жилетного кармана два кольца: одно маленькое, с изумрудом – для Кати, а широкое, с гербом Черкасских – для себя. Кольца положили на маленький серебряный поднос и понесли впереди пары.

Служба проходила торжественно. Жених и невеста трижды обменялись кольцами, а потом надели их. Отец Иоанн перекрестил Алексея венцом, дав поцеловать образ Спасителя, и возложил венец на его голову. Венец невесты с образом Девы Марии держал над головой Кати Петр Иваницкий. Отец Иоанн повел венчающихся вокруг аналоя. Алексей почувствовал, как дрогнула рука невесты под его пальцами, и испугался, что измученная девушка не выдержит длинной службы, но лицо Кати было спокойным и просветленным, и на его вопросительный взгляд она ответила ему чуть заметным кивком.

Приятное открытие, что его жена не только красива и нежна, но еще и обладает силой духа, обрадовало Алексея. И он с любопытством подумал, какие еще сюрпризы ждут его в новой семейной жизни.

Наконец длинная торжественная церемония закончилась, отец Иоанн объявил их супругами и предложил Алексею поцеловать молодую жену. Катя подняла на мужа глаза, и в них он с радостью увидел нежность и доверие. Алексей наклонился и поцеловал жену осторожным легким поцелуем. Немногочисленные гости поздравили молодоженов, и маленькая группа, рассевшись по тройкам, только уже в другом порядке: Алексей вместе с женой – в первой тройке, Лили Иваницкая вместе с отцом – во второй, а Петр Иваницкий – в третьей, отправилась в Бельцы.

В большом вестибюле в Бельцах их встречали все слуги во главе с мадам Леже, ставшей после смерти графини домоправительницей. Новобрачных осыпали лепестками роз. Алексей протянул Кате бархатный кошелек с серебряными монетами.

– В честь нашего бракосочетания, пусть у слуг в Бельцах будет добрая память, – попросил он, – раздай это людям, милая.

Пока жена раздавала деньги слугам, Алексей пригласил Иваницких пройти в гостиную, выпить по бокалу шампанского, а потом остаться на свадебный завтрак. Соседи с благодарностью приняли приглашение и направились за дворецким в голубую гостиную.

– Катюша, пойдем к батюшке, – позвал Алексей, он взял жену под руку и повел вверх по лестнице.

В спальне графа было полутемно, Катя нагнулась к изголовью отца и тихо окликнула его. Граф был в сознании.

– Я ждал, – сквозь хриплое дыхание с трудом выговорил он.

– Батюшка, мы обвенчались, и мы подписали брачный договор, как ты хотел, – рассказала Катя, взяв руку умирающего отца.

– Я отказался от приданого и любого имущества жены, кроме того, что мне перейдет как наследнику титула после вас, – вступил в разговор Алексей.

Граф устало закрыл глаза, Катя почувствовала, как он сжал ее пальцы.

– Девочка моя, – его голос звучал так слабо, что дочь была вынуждена наклониться почти к самому его лицу, – благословляю тебя, помни, что…

Больной сделал большую паузу, девушка думала, что он потерял сознание, но глаза его снова приоткрылись, и его слабый голос зашелестел снова:

– Возьми медальон под моей подушкой, носи его всегда с собой, – обессилев, он замолчал.

Катя протянула руку, нащупала под подушкой медальон и достала его. Она сразу узнала медальон своей матери с миниатюрами молодых родителей, написанными перед их свадьбой. Отец слабым жестом поманил дочь, она наклонилась к нему:

– Поезжай в Санкт-Петербург к Штерну, покажешь медальон, он все устроит, ты все поняла?

– Да, батюшка, – подтвердила девушка.

Граф устало закрыл глаза, казалось, что все последние силы он вложил в разговор с дочерью.

– Отца Иоанна пришлите, – попросил он, не открывая глаз, – а сейчас идите, празднуйте.

Алексей и Катя вышли из спальни. Видя, что на глаза жены опять навернулись слезы, Алексей взял ее правую руку, где на безымянном пальце свободно вращалось его кольцо с изумрудом, поцеловал ее и повел девушку в гостиную.

– Катюша, у нас гости, мы угостим их свадебным завтраком, а потом ты сможешь вернуться к отцу и быть с ним столько, сколько посчитаешь нужным, а я буду тебе помогать.

– Хорошо, – согласилась Катя, – нужно побыть с гостями, батюшка рад, что мы поженились, он благословил меня и медальон матушкин подарил.

Она открыла крышку золотого овального медальона и показала Алексею миниатюры родителей, еще раз взглянула сама на любимые лица, потом, собравшись с духом, захлопнула крышку и спрятала медальон в карман. Улыбнувшись мужу, Катя взяла его под руку и пошла на празднование своей свадьбы.

Гостей они нашли в голубой гостиной: мужчины, стоя у столика с бокалами, пили шампанское, а Лили, сидя в кресле у камина, с восхищением говорила об украшении, надетом невестой на свадьбу. Когда молодожены вошли в комнату, она вскочила и подбежала к подруге.

– Катя, ты никогда не говорила, что у вас есть такое изумительное украшение, – воскликнула она, рассматривая крест на груди подруги.

– Это украшение – свадебный подарок моего мужа, – объявила Катя, повернувшись к Алексею, обнимавшему ее за талию.

– Крест – фамильная драгоценность нашего рода, – пояснил князь, не вдаваясь в подробности, – мне показалось, что этот бриллиант похож на мою невесту, такой же чистый и прекрасный.

– И на него можно купить не только это имение, но еще и наше, и все другие имения этого уезда, – засмеялся Александр Иванович Иваницкий. – Щедрый подарок.

Алексей тронул Катю за руку, и она, поняв намек, пригласила гостей к столу.

Месье Жан-Жак, французский повар Бельских, превзошел самого себя. Была подана оленина в пряностях с клюквенным соусом, утка, фаршированная яблоками, грушами и ананасами, жульен из белых грибов, сливочное мороженое и фрукты, а кульминацией завтрака служил изумительной красоты и вкуса свадебный торт. Гости несколько раз поднимали тосты за здоровье молодоженов, за их счастье, долгую и счастливую семейную жизнь. Через два часа, проводив гостей, Алексей подвел Катю к спальне отца, откуда недавно ушел отец Иоанн, соборовавший графа.

– Пожалуйста, выйди к ужину в семь часов, я буду ждать тебя в столовой, – попросил он молодую жену.

– Хорошо, – согласилась Катя, улыбнулась мужу и вошла в спальню отца, тихо прикрыв за собой дверь.

Она уже более двух часов находилась в спальне, когда граф, бывший без сознания, пошевелился и позвал дочь по имени. Катя наклонилась к нему. Слова графа были почти неразличимы, и ей пришлось угадывать их, наклонившись к лицу отца.

– Доченька, ты будешь очень богата, даже если отдашь все имения мужу, – шептал ей отец, – мои деньги лежат в банках в Вене и в Лондоне, всего около пяти миллионов золотом, в медальоне номера счетов и их ключи. Штерн все для тебя устроит. Береги себя, ты последняя из нашей семьи, роди моего внука, сохрани род. Прощай, девочка моя, благослови тебя Господь и Дева Мария.

Отец слабо пожал руку Кати и закрыл глаза. Он опять впал в забытье. В комнату, тихо постучав, вошел Алексей, а за ним – седой мужчина во всем черном с квадратным саквояжем в руке и камердинер графа.

– Дорогая, это доктор Штрауф, он приехал из Москвы осмотреть Павла Петровича, – объяснил жене Алексей, – Матвей ему поможет, а мы подождем доктора внизу.

Катя поклонилась врачу, чувствуя, что в ней снова просыпается надежда, но не решилась ни о чем говорить и вышла из спальни вместе с Алексеем.

– Вы выписали доктора из Москвы, – обратилась она к мужу, – ведь все местные доктора сказали, что надежды нет.

– Я знаю этого доктора, его считают лучшим специалистом Москвы по сердечным болезням, – князь не хотел обнадеживать жену, не имея оснований, – мне просто нужно получить объективную информацию о состоянии здоровья твоего отца. Пойдем, подождем доктора в гостиной.

Доктор спустился к ним через три четверти часа.

– Ну, что вы можете сказать нам, доктор? – спросил Алексей.

– К сожалению, не могу вас ничем обрадовать, ваша светлость, – говоря так, доктор был явно расстроен, – этот пациент безнадежен, я уже не могу ему помочь, ему жить самое большее – трое суток.

Огонек надежды, затеплившийся в душе девушки, погас, она рухнула на диван и заплакала, Алексей обнял ее, утешая.

– Иди к отцу, Катюша, – предложил он, – я зайду позже.

Катя просидела в кресле около кровати отца почти всю ночь. Алексей несколько раз заходил, предлагая сменить ее, но она отказывалась. Девушка больше не плакала, а молилась, держа отца за руку. Перед рассветом граф последний раз вздохнул, сжав руку дочери, и сердце его остановилось.

Бельцы погрузились в траур. Алексей взял на себя все заботы о похоронах тестя. Гроб с телом графа поставили в той же церкви, где днем раньше венчалась его дочь. На третий день были назначены похороны, на них ожидался съезд большого количества соседей, знавших и уважавших графа Бельского. Генерал-губернатор князь Ромодановский прислал фельдъегеря с приглашением светлейшему князю Черкасскому с супругой и господам Александру Ивановичу и Петру Александровичу Иваницким прибыть в канцелярию генерал-губернатора на следующий день после похорон графа Бельского для оглашения последней воли покойного.

Похоронили графа Павла Петровича торжественно, в присутствии большого количества близких и дальних соседей, рядом с могилами его жены и сына. На поминальном обеде было сказано о покойном много теплых слов, поскольку граф Бельский пользовался уважением и непререкаемым авторитетом среди губернского дворянства и сделал много добрых дел, бескорыстно помогая ближним.

Катя, опять одетая в черное, с бледным заплаканным лицом, была похожа на тень и держалась только благодаря поддержке Алексея, не отпускавшего ее от себя ни на шаг – он все время поддерживал ее и ободрял. Наконец, тягостно длинный день похорон закончился, и Катя поднялась в свою спальню. Поленька, оберегавшая свою барышню, помогла ей раздеться, а сама легла в гардеробной на складной кровати, поставленной для нее здесь с момента смерти графа. Катя забылась тяжелым сном, как только опустила голову на подушку.

Под утро она проснулась от голоса горничной, которая трясла ее и причитала:

– Барышня, проснитесь ради Бога, что с вами?

– Что со мной? Что ты плачешь, Поля? – не поняла Катя, – говори же, что случилось?

– Вы так кричали во сне, так рыдали, – причитала Поленька, – я не могла вас разбудить. Вам, наверное, снился какой-то ужасный сон.

– Да, мне действительно что-то снилось, – согласилась Катя. Она провела рукой по щекам и почувствовала, что ее рука мокрая от слез. Девушка начала вспоминать и постепенно, как из тумана, перед ней стали проступать картины ее сна.

Она видела матушку, одетую в любимое голубое платье. Она, нежно улыбаясь, шла по широкой проселочной дороге, вившейся между зеленых лугов. Рядом с ней, взяв ее за руки, шли мальчик и девочка, лет семи-восьми, в них Катя узнала своих брата и сестру, таких, какими она их уже почти не помнила, а навстречу матушке по дороге шел ее отец, несший на руках малышку лет пяти. Отец шел к ней спиной, и она не видела его лица, хотя твердо знала, что это он, но девочку, смотревшую из-за плеча отца ей в глаза, Катя узнала. Это была она сама. Отец встретился с матерью, обнял ее, погладил по головам детей и протянул малышку матери.

– Нет, дорогая, – ответила матушка, – я очень тебя люблю, но не могу взять с собой. Сейчас ты пойдешь по дороге, не оглядывайся на нас, смело иди вперед, мы всегда будем тебе помогать. Помни, что у нас есть враг, он совсем близко, и ты должна при первой же возможности уехать очень далеко, чтобы никто не знал, где ты живешь. Тогда враг выдаст себя, его покарают, и ты сможешь жить спокойно и счастливо. Иди, моя дорогая, мы всегда с тобой.

Отец поставил ее на землю, и она сделала несколько шагов вперед. И тут девушка увидела, что родители и брат с сестрой начали становиться все прозрачнее, а потом совсем исчезли. Она осталась одна на большой дороге. Ужас накрыл ее черной волной. В этот момент ее разбудила Поленька.

Катя успокоила и отпустила Поленьку. Сама она до утра уже не спала, пытаясь понять, кто тот враг, о котором говорила матушка. Больше всего ее пугало, что этим врагом мог оказаться ее муж.

Алексей был так добр к ней, так нежен и предупредителен, что она начала привыкать к его заботе, начала стремиться в его общество, а ее сердечко радостно вздрагивало, когда он входил в комнату. К тому же он был самым красивым молодым человеком, встреченным Катей за всю ее жизнь. Воспитанная родителями в простоте русской провинции, совершенно чуждая интригам и привыкшая думать и поступать честно и по отношению к себе, и по отношению к другим людям, девушка призналась себе, что она уже влюблена в Алексея. Влюблена с первой встречи, поэтому сама мысль о том, что она может расстаться с мужем, казалась ей невыносимой.

К утру она почти убедила себя, что матушка говорила ей не об Алексее. Надеясь на это, она все-таки решила никому ничего не говорить об этом сне, но очень внимательно наблюдать за всеми людьми, находящимися вокруг нее.

Утром следующего дня к их дому подъехали сани Иваницких, молодые супруги Черкасские сели в свои санки, запряженные любимой светло-серой тройкой Алексея, Сашка, сидящий на облучке, присвистнул, и маленькая кавалькада понеслась к городу, где их ожидала встреча с генерал-губернатором.

Князь Данила Михайлович Ромодановский был генерал-губернатором последние пять лет. Высокий, статный, несмотря на давно перевалившие за пятьдесят годы, он был еще очень красив со своим благородным удлиненным лицом, голубыми глазами и темными с проседью вьющимися волосами. При этом все в губернии знали, что князь Данила Михайлович человек исключительного благородства, взяток не берет, а за казнокрадство и взяточничество карает беспощадно, ссылает в Сибирь. Многие дамы вздыхали по этому рыцарю, но он любил только свою жену, бывшую всего несколькими годами моложе его, был верным мужем и добрым отцом. Внуков своих он обожал, страшно гордился ими и их успехами.