Текст книги "Белый кафель, красный крест (сборник)"

Татьяна Соломатина
Больное сердце

«Спасибо товарищу Р. Брэдбери за наше счастливое детство».

Дети, развлекавшие себя чтением книг, лёжа в очереди на трансплантацию сердца

Павел проснулся бодрым ровно в шесть безо всякого будильника. Выполнил получасовой комплекс специально разработанных физических упражнений. Тщательнейшим образом почистил идеально ровные белоснежные зубы специальным природным составом (измельчённая древесная кора, активированный уголь, пищевая сода, поташ). Затем принял душ, энергично растирая свою гладкую, чистую, не по возрасту упругую кожу натуральным мочалом, смоченным в отваре мыльного корня. Растёр себя докрасна грубым льняным полотенцем. Расчесал блестящие густые волосы без единого проблеска седины черепаховым гребнем. Вернувшись в спальню, выходящую окнами на восток в соответствии с последними требованиями натуральной архитектуры, раскрыл шкаф из ротанга. Надел свободную домашнюю рубаху из натурального шёлка, уютные кашемировые шаровары, тапочки тончайшего плетения из высушенной на нежном осеннем солнце осоки, выросшей на естественном болоте, и по отшлифованным вручную лиственничным полам отправился на кухню. Завтрак его был изысканно прост: стакан тёплой родниковой воды с биологическим лимоном, ягоды душистой лесной земляники со сливками из молока от коров, питающихся только утренними и вечерними росными травами предгорий, и хрустящий зерновой хлебец. После чего отправился на работу. Легко преодолев двадцать ступеней лестницы, ведущей из кухни в кабинет, Павел Алексеевич открыл окно, немного посмотрел в лазурное небо, затем подошёл к массивному дубовому столу и мягким касанием оживил монитор.

Здравствуйте, Ustinov!

Уважаемый Павел Алексеевич, приглашаем вас на празднование естественного рождения, которое состоится сегодня в 20.00 по адресу Лунный проезд, 12, кв. 79.

Искренне ваши Александр и Катерина Смирновы.

Начальник отдела маркетинга фирмы UP Corporation e-mail: smirnov@unikum_people.UPplaneta

Новый продукт уже запущен на конвейер, а внятного плана мероприятий Павел ещё не видел. Конечно, человеческий фактор важен. Но не слишком ли приоритетное значение отдаётся этому пресловутому человеческому фактору в последнее время? Прекрасно, что твоя жена ждёт ребёнка. Наша команда очень рада и обеспечит всё необходимое. Но это не повод пренебрегать служебными обязанностями. Надо бы ещё поработать над этим человеческим фактором. Слишком уж человеческое лицо в последнее время приобрела компания. Какое-то неестественно человеческое лицо. Что человеку хорошо, то для биочеловека – смерть!

Он кое-что записал в ежедневник (рисовая бумага ручной работы, обложка из кожи страуса, выращенного в специальных условиях) быстрым, но чётким почерком уверенного в себе руководителя. Ни тени эмоций не отразилось на его холёном лице (маски из дикорастущих киви, массаж осколками высокогорных ледников).

Не прийти на празднование естественного рождения считалось дурным тоном. С тех пор как на планете был окончательно узаконен биомеханизм родов, посещение этого мероприятия считалось не только почётной корпоративной обязанностью, но и своеобразным team building. Конечно, раньше – много раньше – не обходилось без накладок. Родственники, друзья и почётные гости уже за накрытым столом, готовые произнести заздравные тосты, а у роженицы не всё гладко. То вторичная слабость первого периода, то проблемы с потугами, ущемление последа и, как следствие, гипотоническое кровотечение. В результате event timing не соблюдался. Исполнение священного ритуала затруднялось или вовсе становилось невозможным. То женщина скончается, то новорождённый околоплодных вод мекония и слизи из родовых путей наглотается. Травмы родовые случались. Были, были проблемы. Но с тех пор как окончательно упразднили особей в белых халатах и дефектных, некондиционных женщин с репродуктивными проблемами, узкими тазами, инфекциями, проблемами гомеостаза и свёртывающей системы крови, всё нормализовалось. Сценарий празднования естественного рождения был отработан до совершенства и в последнее десятилетие проходит без сучка и задоринки, как это и положено в любом естественном, очищенном от искусственных действий, абсолютно здоровом сообществе. Те, что были много раньше, даже сроки толком рассчитать не могли. И ведь сколько параметров для вычисления задавали! И тебе время последних mensis, и дата coitus, и первое шевеление плода. Окружности животов измеряли, высоты стояния дна маток. Бесконечные исследования проводили. И ультразвуковые, и гормонального профиля, и цервикальной слизи, и старения плаценты. Ничего не помогало. Как только выкинули эту многопараметровую дорогостоящую аналитику на свалку истории – нате, пожалуйста! Всё нормализовалось. Точное время рождения можно назвать с высочайшей степенью достоверности. Прежде какой там день, неделю угадать не могли! Так и писали в историях: «Предполагаемый срок родов». Предполагаемый! Столько техники, помещений, прочих сущностных и существенных ресурсов, чтобы на выходе иметь формулировку «предполагаемый»?! Совершенно несовершенное время было. Даже вспоминать не стоит. От долгой памяти вообще один только непоправимый вред сердечной мышце. Зато теперь, после того как окончательно минимизировали затраты и доверились биоестеству, – вуаля! В восемь вечера прибыл, в десять уже можно домой отправляться. И время дорогих гостей цело, и счастливые хозяева довольны.

Устинов работал часов шесть, не прерываясь. Делал пометки в схемах, просматривал огромные массивы документов. Он обладал невероятной работоспособностью, что, безусловно, делало ему честь. Была ли то заслуга естественного образа жизни, невероятной ли силы воли, способности к концентрации внимания или неплохой генетики, точно сказать нельзя. Скорее всего, именно совокупность перечисленного и сделала Устинова тем, кем он являлся. Хотя в отношении генетики наверняка утверждать сложно. Позднее, конечно, поправки были внесены, но…

Павел родился гораздо раньше того, как естественные роды для популяции особей, населявших эту планету, стали окончательно и узаконенно естественными. Но чуть позже эпохи, когда все до последнего специалисты искусственного родовспоможения оказались вне закона. Его мать умерла родами, а у новорожденного мальчика на голове обнаружилась зловещего вида синюшная опухоль – выяснить, что это такое, было уже некому. Отец положил малютку в кровать рядом с тем, что часом ранее было его женой – в соответствии с рекомендациями новой программы ЕБУ (Естественного Безопасного Ухаживания) вновь появившийся на свет должен был лежать в кровати именно с матерью, – и пожелал сыну перед своим отходом ко сну лёгкой смерти. Но спустя пару часов был разбужен богатырским воплем, исходившим из комнаты покойной. К удивлению отца, мальчик не только выжил, но и спустя некоторое время зловещее уродливое нечто на голове младенца рассосалось. Прошло, как и не было. Правда, производство смесей для искусственного вскармливания было остановлено за несколько лет до рождения Устинова-младшего, а остатки изъяты из оборота и отправлены в открытый космос на непилотируемом модуле. Но Устинов-папа нашёл парню на чёрном рынке нелегальную кормилицу. Тогда это было ещё возможно – гуманная смертная казнь как для реципиентов, так и для доноров любых органов и биологических жидкостей была законодательно введена позже.

Алексей Устинов назвал сына Пашкой, зарегистрировал его, где положено, хотя и не без труда. По факту осложнённого появления в этом мире мальчик считался генетически дефектным материалом. Но лабораторий, могущих это подтвердить исследованиями, уже не существовало. Были перепрофилированы. Алексей Устинов проявил нечеловеческое упорство, и Пашка получил узаконенное право жить. А после получения узаконенного права уже никто не мог сказать, что он – генетический мусор. Выросший Павел Алексеевич, после того как окончательно случилось то, что случилось, был вынужден отправить Алексея Павловича Устинова на «демонтаж». «К сожалению»… Павлу нравились анахронизмы. Он был безупречным эстетом. «К сожалению, много лет назад…» Да-да-да. Так технически более грамотно и конструктивно гармоничнее. Эмоциональные атавизмы побеждены, но чистую красоту изложения, восприятия, построенную зачастую именно на мелких деталях, никто не отменял… По правде говоря, сложный вопрос. Эстетство – тоже слишком человеческое качество и биочеловеку ни к чему. Любые сомнения вкупе с поисками истины плохо сказываются на цвете кожных покровов и состоянии сосудов глазного дна. Да и о чём сожалеть и в чём сомневаться, если есть чёткие инструкции? Характер и происхождение инструкций не важны. Важно чёткое и последовательное их исполнение.

После полудня Павел Алексеевич встал из-за стола, переоделся в безупречно хлопковый спортивный костюм, надел идеальные кроссовки из натуральных дышащих материалов и совершил ежедневную пятикилометровую пробежку. Принял душ. Пообедал естественно-снесенными перепелиными яйцами (инкубаторы давно были упразднены), цветной капустой, выращенной на чернозёмной почве, открытой солнцу, дождям и ветрам, и выпил бокал выдавленного собственными руками сока корня сельдерея. После чего работал без перерывов до семи часов вечера.

В семь часов пятнадцать минут он уже был облачён в льняной костюм цвета натурального сливочного масла. В семь тридцать выехал из гаража на своём великолепном электроджипе. Дорога от его дома на Солнечном шоссе до Лунного проезда не займёт более получаса. Не должна занять…

Совершеннейшего из обоняний коснулся странный, смутно знакомый запах. Последний раз нечто подобное маленький Пашка Устинов унюхал в бункере перед уничтожением строго секретных образцов топлива не то давнего прошлого, не то и вовсе инопланетного происхождения.

Он съехал на обочину, пружинисто выпрыгнул из машины, миновал берёзовую рощу и вышел в чисто биополе.

Стопроцентному зрению его небесно-голубых глаз открылось странное зрелище.

Изрядно покорёженный обгоревший металлический монстр ужасно портил вечерний пейзаж. Из марева от ещё не остывшего металла стопроцентное зрение Устинова выловило троих в скафандрах, какими они изображались в книгах по древней истории. Один из них держал в руках газовый анализатор. Секундой позже на безупречный слух Устинова обрушился совершенно ненормальный вопль. Один из астронавтов (в этом никто и не сомневался) закричал, срывая с себя шлем:

– Мужики! Мало того, что мы живы, так ещё в этой грёбаной атмосфере есть кислород, чтоб она была здорова!!!

– Тоже мне догада! – ответил ему второй, тоже освобождаясь от шлема. – Глаза разуй! Трава – зелёная, небо – синее, роща и та – берёзовая! Из гелиевых луж она, что ли, выросла?!

– Стёпа, гений у нас, конечно, ты, но я должен был убедиться. – Первый ещё раз глянул на прибор. – Если бы не куча парсеков и световых лет за спиной, я бы сказал – Земля! Как есть Земля! Это же просто атмосферный клон какой-то, бога-душу-мать!..

Пока Устинов наблюдал, мужчины скинули скафандры и остались в костюмах, похожих на спортивные.

Странно всё это. Странно. Но самым странным Павлу показался не запах, исходящий от искорёженной груды металла. Не то, что люди эти похожи на обычных людей. И даже не то, что они говорят на понятном языке. А вот это: «Господи, как же я люблю дышать полной грудью!!!»… Смутное воспоминание. Он уже давно забыл, что означает этот словесный оборот. Кажется, он имеет выраженную эмоциональную окраску и потому давно запрещён, как вызывающий необратимые изменения коронарных сосудов. Ещё главному инженеру UP Corporation показалось очень странным то, что из глаз так похожих на него самого созданий катятся крупные капли, в куда более обильном количестве, чем того требует увлажнение глазного яблока. Эти ненормальные давящие и стискивающие жесты. Выкрики «твою мать!» и развёрстые в уханье и аханье рты…

Это же слёзы! Но не те слёзы, которые секрет слёзных канальцев, а те, которые от радости. А ещё, кажется, они обнимаются и смеются. Нехорошо. Всё это увеличивает частоту сердечных сокращений, минутный объём и сердечный выброс!

Натискавши, нахлопавши друг друга и даже пару раз кинувшись в траву поодиночке, трое мужчин отправляются внутрь дымящегося остова и на руках выносят из его недр ещё одного.

«Почему он не идёт сам? Генетический мусор? Позже разберусь. Опаздывать на празднование естественного рождения противоестественно», – только и успел подумать Павел Алексеевич Устинов перед тем, как услышал:

– Смотрите! Смотрите! Там кто-то есть!

– Эй! Привет! Стой! – Один из четверых уже стремглав бежал к роще.

Павел без тени страха вышел к нему навстречу.

– Здравствуйте! Hello! Здоровэньки булы! Экипаж гиперпространственного звездолёта «Естественник» приветствует вас! – зачем-то на разных языках поведал ему неизвестный и принялся энергично трясти Павлу руку. Слишком энергично для принятого протоколом рукопожатия. Так ведь и кисть повредить недолго. – Рад, что планета обитаема! – буквально орал он.

За ним подбежали ещё двое. Последний, у которого с ногами не в порядке, остался лежать на траве, но энергично размахивал в направлении Павла правой рукой.

– Здравствуйте! – вежливо поприветствовал Павел, ещё не до конца проанализировав, как ему относиться к невербальной компоненте общения с незнакомцами.

– Так ты по-нашему говоришь?! – чуть не завизжали все трое хором. – Ну, ты даёшь, инопланетянин! Как называется твоя Планета?

– Эта Планета называется Земля. И я не инопланетянин. Я здесь живу. Я – землянин. Устинов Павел Алексеевич. – Паша достал из внутреннего кармана визитки и протянул инопланетянам. В том, что они действительно свалились на Землю неизвестно откуда, сомневаться не приходилось. Безусловно, они были очень похожи на него самого, но на Земле уже без малого тысячу лет никто не вёл себя подобным образом. Да и космические исследования ещё раньше отменили за ненадобностью. На планете создана идеальная биожизнь! Вот и отлично.

Троица недоумённо переглянулась.

– Земля? – переспросил тот, что подбежал первым.

– Земля. – Павел утвердительно кивнул.

– Так, ладно. С этим позже разберёмся. Я – Ключников Сергей Андреевич. Командир космического корабля, совершившего вынужденную техническую посадку. И – вы будете смеяться, Устинов, – я тоже землянин. Со мной бортинженер Иванников Степан Николаевич, бортмеханик Елизаров Семён Петрович и пилот Звягинцев Егор Владимирович. Егор ранен, слава богу, легко. Но нам в любом случае нужен врач.

– Нет, я не буду смеяться. Смех, слёзы, радость, горе – слишком неестественны. Сейчас, господа, прошу меня простить, я опаздываю на важное мероприятие. Так что с этим, – Устинов кивнул на изуродовавший безупречно естественный пейзаж корабль, – я позже разберусь. А врачей у нас, на Земле, нет уже достаточно давно. Но поломанную ногу можем поменять. Если биочеловек в остальном соответствует возрастной норме. Если нет – демонтаж рациональнее.

– Чего это её менять? Нормальная нога, просто слегка поломанная. И на что это её менять? На сало и колбасу? – удивлённо спросил Иванников. – Поломанную ногу надо лечить. У травматолога. Демонтаж – это что? Врач сказал в морг – значит, в морг? Вы что тут, совсем мышей не ловите?

– Мышей ловят коты и ястребы. Если это не забытый мною анахронизм, конечно. Врачей на Земле нет, господа.

Устинов развернулся и спокойно пошёл обратно к машине. Он и так задержался. Его безупречно естественная репутация может оказаться под угрозой, что недопустимо.

– Мужик! Ты что это… как тебя там… Устинов! И ты вот так спокойно уйдёшь от потерпевших крушение во время пересечения гиперпространства землян-инопланетян?

– Хотите, поедем со мной. У нас даже приветствуется приводить с собой знакомых на празднование естественного рождения. Мы уже знакомы, так что приглашаю. Решайте сразу, у вас две минуты. Или же я вернусь сюда в десять вечера, и мы разберёмся в вашей ситуации вместе.

Ключников даже восхитился хладнокровием этого странного Устинова.

– Степан, идём. Семён, остаёшься с Егором. – И, повернувшись к Устинову: – Мы мухой, только передатчики возьмём.

– Я жду вас в машине.

Павел лёгкой спортивной походкой направился к шоссе.

– Он ждёт нас в машине! Андреич, мы или умерли, или слишком сильно ударились об это всё… – Иванников махнул рукой в сторону бесконечно-безупречного пейзажа. – Всё это как-то слишком ненормально. Неестественно. Так не бывает, в общем. Земля. Атмосфера. Ровный, как мраморный подоконник, инопланетянин, который не смеётся, не плачет и не лечится. Точнее – не удивляется, не радуется, не боится и не задаёт вопросов. С бухты-барахты приглашает на какое-то диковинное празднование. Чего он там говорил? Естественного рождения? Это обряд инициации или что?

– Откуда я знаю? Может, самообладание у человека невероятное.

– У человека ли? – с сомнением произнёс Иванников.

– Стёп, мы можем сколько угодно размышлять на эту тему, но так ничего и не узнаем, пока не пойдём за ним. Это как-никак другая планета. Групповых осмысленных галлюцинаций не бывает. В принципе. В том принципе, который на нашей Земле. А Устинову и лечиться-то не у кого. На этой Земле врачей нет, как мы все вместе слышали на самом обыкновенном русском языке. Пошли, друг мой. У нас два пути – сотрясать атмосферу этой Земли догадками или действовать. Второй – эффективнее. Для получения разгадок. Елизаров, чини аппарат. Лови радиосигнал. Смотри за Звягинцевым. Действуй по ситуации.

– Павел Алексеевич, а почему вы не удивляетесь? – Иванников, устроившийся на заднем сиденье из натуральной тонко выделанной кожи, был неугомонен. – Инопланетяне прилетели. До чертей собачьих на вас похожие. Пару миллионов световых лет миновали на каком-то корыте, а вам – хоть бы хны. Ни спасателей, ни пожарной команды, ни спецназа, ни секретных служб каких. Карантин, может, стоило бы объявить? Может, вы от нас залетите? Ну, в смысле, с нами к вам прилетел вирус термоядерной ветрянки, и вы все вымрете, как марсиане.

Ключников чувствительно пнул товарища.

– Не залетим, – ровно ответил Устинов, и на его лице, отразившемся в зеркале заднего вида, Ключников впервые отметил некое подобие улыбки. Вернее, горькой кривой усмешки.

Машина Устинова легко скользила по идеальному дорожному покрытию. Если бы не эта идеальность и не то обстоятельство, что улицы слишком знакомого им обоим своими очертаниями города были пусты, командир и бортинженер могли бы решить, что они на Земле. На своей Земле.

– Здравствуйте, Павел Алексеевич! – Дверь открыл Смирнов. – Вы как раз вовремя.

– Саша, я не один, а со знакомыми. Ключников Сергей Андреевич и Иванников Степан Николаевич.

Мужчины обменялись сдержанными рукопожатиями.

– Проходите в гостиную.

Земляне с интересом осматривались. Хотя интересоваться, честно говоря, было особо нечем. Привычная обстановка. Ну, разве что, на первый взгляд, синтетические материалы полностью отсутствовали. Да мало ли у кого как крыша едет. Сейчас даже ночным горшком из горного хрусталя никого не удивишь. Но всё равно что-то было не так.

– Руки-то он нам пожал, но ни кто такие, ни «дорогие гости» или там «Пашины друзья – мои друзья!» не сказал, – шепнул Иванников.

– Если ты думаешь, что твоя наблюдательность наблюдательнее моей, то сильно ошибаешься. Просто заткнись! – прошипел командир.

– Это юмор?

Сергей вздрогнул.

– Просто у меня отличный слух, – пояснил Устинов. – Вот то, что вы сказали про вашу наблюдательность, которая не менее наблюдательна, чем наблюдательность господина Иванникова, – это юмор?

– Скорее тавтология. Жалкая попытка иронии. Где-то так.

– Я что-то такое смутно припоминаю… Юмор. Ирония. Жалость.

Друзья промолчали.

– Разберёмся, – сказал Устинов. – Пойдёмте. Не принято заставлять ждать. Тем более, наступает самый ответственный момент празднования естественного рождения. Сейчас мы все будем пить естественный ритуальный напиток. И не перешёптывайтесь, пожалуйста. Я всё слышу, и мне отчего-то неловко. Что для меня крайне противоестественно. У меня несанкционированно учащается сердцебиение вне специально разработанной для меня физической нагрузки. – Внимательный взгляд смог бы уловить лёгкий бриз растерянности на его лице.

– Здравствуйте! Я – пришелец-прораб! – возвестил поганец Иванников, войдя в огромную комнату, наполненную слишком красивыми людьми. – А это – скрипач! – мотнул он головой в сторону Ключникова.

Все обернулись и посмотрели на командира и бортинженера. Сергею стало не по себе. Собравшиеся были поголовно неестественно густоволосы. Неестественно стройны. Неестественно здоровы, что ли? Нет-нет, конечно, он и прежде встречал красивых высоких длинноногих натуральных блондинок с нежной кожей цвета крымского персика. И кудрявых брюнеток с полной грудью, тонкой талией, изящным изгибом спины и пухлыми коралловыми губами. И ровно-золотистых рыженьких, покрытых изысканным кружевом веснушек. Но чтобы столько и в одном месте? И мужчины! Как поразительно хороши собой мужчины! Какой там «чуть красивее обезьяны»! Бицепс в бицепс, торс в торс, ни одного пятнышка, ни одного прыща на морде. Такого в природе не бывает. Во всяком случае, с такой высокой статистической достоверностью. В любой человеческой компании всегда есть низкорослая пышка с начёсом, тощий синий чулок с тремя перьями неясного цвета, собранными в жалкий пучок, дядя с пузом, индивид с нечистой кожей и кто-нибудь с насморком или как раз к празднику выскочившим герпесом. Даже на церемонии вручения «Оскара»! И это нормально. А вот это сборище – ненормально! Даже у моделей на приёмах течёт макияж, а эти – неестественно красивы самым естественным образом. Кожа у всех матовая, ресницы загнуты вверх, губы слегка увлажнены. Кто они, чёрт возьми?! Он взглянул на Степана. Тот шутливым жестом «застегнул» рот на воображаемую «молнию».

– Прошу вас, пришелец-прораб и скрипач, – серьёзно сказала одна из неземных красавиц и подала Ключникову и Иванникову бокалы, наполненные прозрачной чуть опалесцирующей жидкостью.

Бортмеханик понюхал содержимое. Ничем особенным не пахло. Ни вином, ни чем-то неизвестным. Не пахло вообще ничем. Водой. Какой-нибудь трижды пропущенной через угольный фильтр. То есть вообще ничем.

– Наступает важный момент. И сегодня именно я прошу Павла Алексеевича Устинова открыть празднование естественного рождения, как ранее просили вы или попросите в будущем, – официальным тоном произнёс Смирнов и протянул бокал с таким же содержимым Устинову.

Тот принял, чуть поклонившись.

– Дамы и господа, вот уже в течение десятилетия я говорю одно и то же. И это замечательный показатель стабильности достигнутых результатов, – сказал Устинов и после паузы произнёс чуть громче: – За естественное рождение! За тот колоссальный прогресс, которого мы добились, следуя нашей природе. Пусть естественнорождённый будет здоров от самого первого до самого последнего его земного дня, и пусть весь его путь от истоков до исхода будет натуральным, как дождь, идущий с небес, и рациональным, как самая совершенная технология. Причастимся единственной разрешённой каждому из нас к естественному употреблению биологической жидкостью, несущей жизнь другому. – И опустошил бокал.

Вслед за ним вся компания поступила так же. Ключникову с Иванниковым ничего иного не оставалось, как пригубить.

– Павел, что это? – спросил Сергей. – На вкус – просто солёная вода.

– Это околоплодные воды, – ответил Устинов, и в его глазах на мгновение возникла вполне человеческая ехидная смешинка. Эдаким отблеском, нечаянным лучиком в тусклый день. Появилась. И тут же исчезла.

«Почудилось», – подумал Ключников.

– Где здесь гальюн?!!! – завопил Иванников и рванул прочь из роскошной гостиной.

– По коридору вторая дверь налево, – равнодушно-приятным голосом диспетчера напутствовал его Смирнов.

– Что это с ним? – спросил хозяин дома у Ключникова.

– Аллергия на околоплодные воды, – усмехнулся командир инопланетному землянину.

– Аллергия? – переспросил Смирнов. – У естественнорождённых не бывает аллергии на околоплодные воды. У естественнорождённых вообще не бывает аллергии ни на что. Степан Иванников генетический мусор? Почему его не демонтируют? – обратился он к Устинову.

– Саша, а как чувствует себя естественнородильница? – Павел Алексеевич направил разговор в другое русло.

– Естественно себя чувствует. Скоро она выйдет к нам с естественнорождённым.

Пока Иванников знакомился с устройством инопланетного санузла, Ключников разглядывал гостей. Они общались, разговаривали друг с другом. Но ни один из присутствующих не рассказывал анекдоты, не спрашивал, как дело прошло. И не потел. Он же неожиданно для себя покрылся испариной. Температура была вполне комфортная, и духоты в помещении совсем не ощущалось, несмотря на достаточно большое количество людей. Сергей Андреевич достал из кармана пачку сигарет.

– Здесь не курят, – сказал ему Устинов.

– А где курят?

– Нигде не курят. Курение на Земле запрещено. Производство запрещено, посадки табака уничтожены и более не культивируются.

Ключников хотел спросить что-то ещё, но в этот момент Смирнов заявил:

– Уважаемые гости, поприветствуем естественнорождённого и мою супругу Катерину!

В гостиную вошла ещё одна «голливудская дива», как окрестил про себя тутошних дам Ключников. На руках у неё ненатурально безмятежным сном спал слишком чистенький пупс, словно сошедший с рекламы памперсов.

– Спасибо, что посетили наше празднование естественного рождения. Мы с Александром благодарны за оказанную честь.

– Поздравляю! – Сергей решил проявить инициативу. – Мальчик? Девочка? – уточнил он, не сориентировавшись в гендерной принадлежности младенца по цвету белоснежнейших пелёнок.

– Я ещё не знаю, не смотрела, – ответила Катя Смирнова. После чего оголила прекрасную грудь и потыкала ею в рот естественнорождённому. Тот немедленно втянул сосок в себя и начал ритмичные сосательные движения.

Все присутствовавшие недолго аплодировали. Впрочем, достаточно сдержанно. Скорее как за успешно проведённую презентацию, а вовсе не как в театре на премьере или как аплодируют пилоту, удачно посадившему аварийный «боинг». Никаких выкриков, присвистов и прочих естественных проявлений обычной человеческой эмоциональности.

Вернувшийся из туалета Иванников взирал на происходящее с ужасом, хотя был известным любителем с удовольствием поглазеть на красивое женское естество или умилиться малышу. У него самого на Земле было трое. На своей нормальной Земле. Где принято шутить и улыбаться в ответ на шутку, говорить гостям «дорогие» и сразу после родов знать, что у твоего ребёнка между ног. На той Земле, где женщина рожает не в квартире, а в роддоме и после родов не выходит в вечернем платье, вращая бёдрами, как на подиуме, а лежит такая неприбранная, но такая прекрасная и из глаз её льются слёзы счастья.

– Ничего им не говорите и ничего у них не спрашивайте. Разберёмся с этим позже, – сказал Устинов, поглядев на своих окончательно растерявшихся спутников. – Не нужно портить праздник… – показалось? или в его ровный тон вкрались просительные и даже горькие нотки? – Людям, – добавил он.

– Людям?!!! Да какие же это, на хрен, люди? – прошипел Иванников. – Это какие-то…

– Стёпа. Тебя же попросили! – прервал бортинженера командир корабля. У Ключникова появилась догадка. Кажется, он стал понимать, в чём тут дело… Хотя нет. Это невозможно в принципе. Но даже если возможно, то зачем?!

– Охренеть! – говорил часом позже мятежный Степан, когда Устинов вёз их по пустынному проспекту. – Павел, я, конечно, плохо разбираюсь, что там у женщин внутри, так глубоко я никогда не проникал. – Он коротко хохотнул. – Но как отец троих детей, родившихся самым естественным, мать твою, образом, я точно знаю, что околоплодными водами от здоровой нормальной женщины такую компанию не напоить! И что это за хрень зелёная: «Я ещё не знаю, не смотрела»?!

Устинов хранил молчание. Изредка он морщил лоб, а однажды даже скривился и пожаловался пришельцам:

– В груди заныло.

– Это тебе надо к доктору. Это, Паша, сердце, – мягко сказал Ключников, внезапно перейдя на ты.

– На Земле врачей нет. И это только…

– Я не понимаю… – перебил Устинова Иванников.

– Павел Алексеевич, – вмешался командир, – на свой ритуал ты нас свозил, а теперь мы тебя на свой священный ритуал приглашаем. Знаешь, как называется натурально на наших русских языках?

– Как же?

– «Обмой новую планету», естественно! – Командир засмеялся, бортинженер загоготал, и – о чудо! – лицо главного инженера UP Corporation расплылось в улыбке.

Через поле навстречу им бежал бортмеханик Елизаров:

– Командир! Всё в порядке. Через пару часов к нам прибудет корабль «Гуманитарий». И там был трос, и там был врач… – Последние слова он почему-то пропел. И следом засмеялся:

– Отлично! Как Звягинцев?

– Молодцом. Подумаешь, нога поломана. Иммобилизация и стакан обезболивающего. Всё нормально. Вы как? Контакт установлен? – Семён покосился на Устинова.

– Ага. Сейчас продолжим устанавливать. Надеюсь, подотчётной ритуальной жидкости для протирки оптических осей было затрачено не более нормы?

– Никак нет! Я вообще оптические оси не протирал, а Егору выделил не веселья ради, а оказания медицинской помощи для.

– Оптическая ось это всего лишь воображаемая линия. На нашей Земле, – сказал Устинов. – И для её протирки никакая жидкость не требуется.

– А вот на нашей Земле мы всегда протираем оптические оси, Паш. Потому как если этого не делать, то можно потускнеть до смертельной скуки. Пойдём, и тебя сейчас научим. Петрович, закуска есть?

– Сейчас изобразим.

Компания расположилась у корабля. Елизаров раскрывал консервные банки и пластиковые упаковки.

– Я не ем ничего ненатурального. Или приготовленного по технологиям консервации.

– Мужик! Это не еда. Это натурально закуска, – сказал Павлу бортмеханик. – Так что есть тебе никто не предлагает, а вот закусывать придётся. Ритуал!

Он достал пять стаканов, на треть наполнил их спиртом и долил водой из пластиковой бутылки.

– Наступает важный момент. И сегодня я прошу Сергея Андреевича Ключникова сказать пару слов в честь контакта с внеземной земной цивилизацией, – шутливо-официальным тоном произнёс Елизаров. И протянул полный стакан с прозрачным, слегка тягучим, едко пахнущим содержимым командиру.

Тот принял, чуть поклонившись.

– Господа и господа, я говорю это впервые. И это прекрасно, – сказал Ключников и после паузы произнёс немного громче: – За контакт земной цивилизации с земной цивилизацией! За тот колоссальный прогресс, которого мы добьёмся, следуя нашим земным природам. Пусть контакт наш будет здоров! Причастимся единственной доступной нам сейчас ритуальной жидкостью, хоть она и запрещена к употреблению вовнутрь во время гиперпространственных перемещений и уж тем более во время контактов с представителями других цивилизаций. Но в любой инструкции для контактирующих есть пункт: «Действовать сообразно обстоятельствам». Вот я и действую. И к тому же, не тратить же ритуальную жидкость, в самом деле, на протирку оптических осей! Есть контакт! – И опустошил бокал.