Текст книги "Царство Флоры"

Глава 3
МИЛЫЕ БРАНЯТСЯ, ТОЛЬКО…

– И ничего страшного. Пусть отправляется на все четыре стороны. Дурь в конце концов соскочит, вернется к тебе как миленький!

Анфиса Берг погрозила пухлым кулаком. Угрозу видели плюшевый бегемот да Катя – Екатерина Сергеевна Петровская, по мужу Кравченко. Но предназначалась угроза не им.

– А то ишь чего захотел, чтобы ты собственность его была полная, чтобы под дудку его все время плясала. Вадичка то, Вадичка се, это он любит, этого терпеть не может. А может быть, ты как раз то любишь, что он не выносит? Так что же, пусть всегда он один командует? Какой командир! Подумаешь! – Анфиса подбоченилась.

Разговор происходил в Катиной квартире на Фрунзенской набережной, куда подружка Анфиса в который уж раз была вызвана в качестве скорой помощи – утешать и подбадривать. Анфиса была в курсе всего. Более того, события последних недель, приведшие к такой вот нежданной развязке, происходили у нее на глазах. То, что случилось в подмосковном Мамоново-Дальнем, затронуло и саму Анфису и заставило ее в корне поменять свое мнение о таком человеке, как начальник отдела убийств областного ГУВД Никита Колосов. После событий в Мамоново-Дальнем Анфиса всецело была на его стороне, утверждая, что он вел себя безупречно и героически. А поэтому на долю Катиного мужа, Вадима Кравченко, у нее сейчас не оставалось ничего, кроме гневных филиппик и упреков.

Результатом мамоновской эпопеи стало то, что Колосов в ходе задержания преступников получил травму и со сломанными ребрами угодил в госпиталь МВД на Октябрьском Поле. Катя, естественно, навещала его там. Однако ее визиты в госпиталь пришлись не по вкусу мужу Кати – Вадиму, именуемому на домашнем жаргоне Драгоценным В.А. Первый визит он переварил с мрачно-оскорбленным видом. После второго демонстративно укатил с закадычным другом детства Сергеем Мещерским в сауну и столь же демонстративно напился. После третьего объявил с непроницаемым лицом, что по заданию своего работодателя Чугунова уезжает в Прагу надолго, скоро не жди.

Сел на самолет, прихватив с собой все того же безотказного Мещерского, и улетел. И даже не позвонил Кате, а, наоборот, назло вырубил свой мобильный. С этого времени миновала уже неделя, и Катя… Да она места себе не находила! Честное слово, какой-то вины своей перед Драгоценным она не чувствовала. Не ее вина была и в том, что Кравченко по целому ряду причин не переваривал начальника отдела убийств. А тот, в свою очередь, никогда не звал его по имени, а только официально «твой муж». О пражском времяпрепровождении Драгоценного у Кати были самые скудные сведения – ей почти украдкой звонил Сергей Мещерский, тоже оказавшийся в этой ситуации между двух жерновов. Последний звонок был вот только что – Мещерский сообщил, что они из Праги едут в Западную Украину, в Карпаты. Голос у него был какой-то необычно тихий, тревожный.

– Я больше всего боюсь, что Вадька там попадет в какую-нибудь историю. Ему плохо будет, а он из упрямства даже не захочет со мной… – Катя жалобно глянула на Анфису. – Я чувствую, что у них там творится что-то неладное.

– Не выдумывай. Ничего не творится. Пива наглотались, теперь в горы потянуло хлопцев, – пробасила Анфиса. – Ты говоришь, его босс туда направил, ну, а босс у него тот еще жук, самому под семьдесят уже, а все девок подавай. Погуляют там, в горах, пошалят – мужики ж, – встряхнутся и… Вернется как миленький!

– Анфиса, но я…

– Да ты все правильно делала. Что ты все оправдываешься-то? А как ты должна была поступить, интересно? Никита, между прочим, вообще, по-моему глубокому убеждению, настоящий герой, а этот твой Драгоценный – эгоист, зануда капризная! Сам бы попробовал на том мамоновском кладбище один против колдовской банды… Он в теплом кресле сидел, пиво дул, футбол смотрел, а Никита в это время бился, как лев! И вообще, ты мне тут не рассказывай такого-всякого, я сама там с тобой была и все помню. И если бы ты, в угоду своему Драгоценному, в госпиталь не поехала друга и коллегу проведать, я бы… Да я бы знать тебя тогда не захотела, вот так! – Анфиса топнула ногой. – И вообще, ты бери пример с меня. Костя мой сколько мне обещал, что уж летом-то мы с ним точно куда-нибудь вдвоем махнем. А что на деле получилось? Вернулся из этого своего сводного отряда и – по путевке в Анапу со всем своим семейством. С ней, с женой, а не со мной.

У Анфисы имелась своя сердечная драма – она по уши влюбилась в Константина Лесоповалова, коллегу Кати по службе. У них завязался роман, но Лесоповалов был женат, имел маленькую дочь, престарелых родителей, которые души не чаяли в невестке своей (вот редкость, вот незадача!). Короче, о разводе он пока и не помышлял. С Анфисой встречался регулярно и расстаться, видно, тоже не мог. От проблем и сердечных коллизий он даже отправился, как Печорин на Кавказ, в горячую точку. Ну, а после возвращения оттуда на первый план вышла, конечно же, семья…

– Костя там с ней сейчас на пляже где-нибудь, – вздохнула Анфиса. – А я, видишь, ничего, даже не очень переживаю… – Она вдруг всхлипнула. – Это все потому, что я толстая. Конечно, он отвык от меня, вернулся, увидел, какая я жирная корова, и… Все, вообще теперь ничего есть не буду! Лучше с голода умереть, чем этот жир, этот целлюлит проклятый носить с собой всю жизнь, как клеймо!

Через четверть часа, успокоившись, они пили чай на кухне и ели вкуснейший клубничный торт со взбитыми сливками, привезенный Анфисой в качестве сладкого лекарства подруге.

– Никита уже вышел из больницы? – спросила она.

– Да, уже к работе приступил. – Катю в этот момент мало занимал начальник отдела убийств. Где, как там Драгоценный? С какой стати они с Серегой из Праги поехали на Украину?

– Я бы на твоем месте завтра же к нему заглянула, – посоветовала Анфиса, прожевывая кусок торта. – Назло своему капризному домостройщику.

– Хорошо, завтра проведаю, – пообещала Катя.

Она и не подозревала, прологом к каким событиям станет это ее машинальное обещание Анфисе.

Глава 4
ЗАГАДОЧНЫЕ УЛИКИ

На следующий день, солнечный, июньский, выкроив свободную минуту, Катя отправилась в управление уголовного розыска. Благо было недалеко – спуститься с четвертого этажа главковского здания, что в Никитском переулке, где располагался пресс-центр, на второй этаж в пристройку.

В отличие от прочих суматошных дней в штаб-квартире сыщиков на этот раз было тихо, благостно.

– Все на стрельбах, Екатерина Сергеевна, спортивная подготовка сегодня по графику, – сообщил Кате дежурный.

– И начальник отдела убийств тоже?

– Нет, он у себя.

Прежде в спортивный день Колосова было не застать в кабинете. А сейчас, видимо, предстояло делать скидку на недавнюю боевую травму. Катя открыла дверь. Ба! На столе – обычно пустом – горы папок, кипа бумаг. Сейф открыт. И кажется, что Никита Колосов, поглощенный его содержимым, вот-вот нырнет туда, в эти стальные недра. На стуле кокетливо раскинулся бронежилет. С полки свисает пустая кобура. Комиссар парижской полиции в исполнении незабвенного Лино Вентуры косится на вас с полинялого плаката на стене. Монитор компьютера мигает – явно что-то стряслось, завис трудяга электронный. Внезапно из сейфа что-то посыпалось: бац-бац, шлеп, шлеп! Катя подумала – патроны, оказалось – нет, дискеты и CD-диски. Колосов в недрах сейфа что-то свирепо прорычал, оглянулся, увидел Катю на пороге и…

– Никита, привет. С выходом на работу тебя сердечно поздравляю! Ура!

Дискеты продолжали сыпаться из опрокинутой коробки. «Как у него лицо меняется, когда он улыбается, – подумала Катя. – Ему надо чаще улыбаться».

– Привет. – Он сразу бросил все и направился к ней.

Катя вспомнила, как навещала его в госпитале. Драгоценный бесился и ревновал ее именно к этим визитам, а к чему, собственно, было ревновать? Она являлась, нагруженная фруктами и пакетами с соком. Фруктов Никита был не любитель, соки он пил, возможно, только в далеком детстве, и то вряд ли. Друзья и сослуживцы, которых у него тьма, привозили в госпиталь в основном пиво и коньяк. Бражничать в отделении травматологии, естественно, строжайше запрещалось. И они всей шумной компанией уходили гулять в больничный парк, где в заросшей жасмином беседке и поднимали тост за удачно раскрытое дело, увы (что ж, бывает, издержки профессии), ставшее прологом к больничной койке. Катю на медпосту каждый раз спрашивали: «Вы жена его будете?» И каждый раз, отвечая: «Нет, коллега по работе», она замечала хитрое выражение на лицах медсестер: мол, знаем, кто вы, нас на мякине не проведешь. В своей палате Колосов смотрел по маленькому переносному телевизору футбол и читал «Робинзона Крузо». Катя как-то привезла ему несколько современных детективов – Акунина, Степанову, но он детективы читать не пожелал, отдал в другие палаты, обменяв на «Пана Володыевского».

В этом польском романе речь шла, кажется, о неразделенной любви… Или Катя ошибалась? Вообще, порой ей казалось, что она там, в госпитале, – лишняя и что Колосову, закованному в гипс, не слишком-то приятно ковылять от кровати до окна у нее на глазах. О событиях в Мамоново-Дальнем, ставших всему причиной, об этом кошмаре, о котором Катя не могла вспоминать без дрожи, они не говорили[1]1
  Подробней об этом читайте в романе Т. Степановой «Рейтинг темного божества», издательство «Эксмо».


[Закрыть]. Вообще Колосов был крайне немногословен и чрезвычайно сдержан. Катя ловила на себе лишь его взгляды. И они были гораздо красноречивее слов.

Но вот и это прошло. Сломанные ребра срослись, и Колосов вышел с больничного. Здесь, в стенах розыска, в строгом официозе главка, все было совсем по-другому, чем в госпитале или же там, на темном мамоновском кладбище, которое едва не стало для сыщика последним пристанищем.

Слава богу, тогда все обошлось! О том, что спасла его, по сути, она, Катя, они тоже не говорили вслух, но…

– Чем это ты занят? – спросила Катя, кивая на сейф. Он направлялся к ней с таким видом, словно собирался поцеловать – здесь, среди всего этого набившего оскомину милицейского официоза, всерьез и страстно. – Ревизию затеял или к министерской проверке за полгода готовишься?

Улыбка на его лице… нет, она не погасла, осталась. Но словно кто-то где-то уменьшил яркость излучения.

– Здравствуй… привет… Да диск куда-то пропал. Диск с программой, вот хочу перезагрузить…

Чтобы Колосов перезагружал что-то сам в своем компьютере – это тоже была небывалая новость. Обычно для этих целей посылался SOS в информационный центр: пришлите младшего лейтенантика, юного аса программирования.

– Вообще, пора порядок навести, что на уничтожение, что в архив. А что же ты стоишь, садись, пожалуйста.

– Как ты себя чувствуешь? – спросила Катя заботливо.

– Отлично.

– Болей нет?

– Нет.

– Тебе все равно надо быть осторожным. Не делать резких движений.

– Совсем никаких? – спросил он. – Совсем-совсем?

Ну, вот что он хочет выразить этим своим «совсем»? Поди догадайся с трех раз?

– Ну, я рада, что ты выздоровел, что ты на работе. Я пойду, мы еще увидимся.

– Так торопишься от меня? А, кстати, как любимый муж? Здоров, не кашляет? Со спортом дружит? Штангу каждый день выжимает, тренируется?

– Он уехал по делам за границу.

– Ах, за границу! Ну, конечно же.

– Они с Сережей уехали, Мещерским.

Колосов помолчал – упоминание Мещерского, с которым он дружил, всегда смягчало самые острые словесные пикировки.

– Навещал Серега меня. И вроде никуда ехать не собирался.

– Так получилось, Никита.

– Может, сходим сегодня куда-нибудь после работы? В кафе посидим на Арбате?

Катя склонилась над клавиатурой компьютера.

– Нашел диск? Давай я сама тебе установлю по новой.

– Значит, нет предложению?

Катя забрала у него диск. Последующие пять минут все ее внимание поглощал монитор.

– Не будет больше сбоев, – сообщила она как ни в чем не бывало. – Слушай, а что-нибудь интересное, новенькое у вас есть?

– В смысле перерезанных глоток и раскроенных черепов?

– Да, в этом самом смысле.

– Для пресс-центра, для твоих читателей? Ну, как же, полны закрома у нас этого добра. – Колосов порывисто (слишком даже порывисто) схватил со стола груду папок. – Вот, забирай, архивная сенсация на сенсации, ты ведь только за этим и пришла, да? Сто громких тем для ста громких очерков. Журналистская премия, фильм по следам событий.

– Никита…

– Ну что, Никита?

– Никита, пожалуйста…

Он засопел. Он напоминал мальчишку – обиженного, раздосадованного первой, самой первой и самой главной в жизни неудачей. А сейчас – какой уже по счету?

– С тобой порой ужасно трудно, Никита.

– Да?

– Просто невозможно. Совершенно так же, как и с моим мужем. Если бы вы знали, как вы оба похожи!

– Я?!

– Ты. Слышал бы ты себя со стороны. Прости, это даже смешно.

– Я клоун, что ли, по-твоему? Весь вечер на манеже? – Колосов вздернул подбородок. – Ошибаешься. Унижаться не приучен. Не знаю, как там твой драгоценный муж, а я…

– Если будешь разговаривать в таком тоне, я вообще уйду.

– Уходи, пожалуйста.

– Всего хорошего, Никита.

«Что же это? – думала Катя, идя к двери. – Тот уехал, и с этим поругалась, кажется, вдрызг. Нет, ну за что, скажите? Что я такого сделала плохого?»

– Катя, подожди, постой.

Колосов преградил ей путь.

– Извини меня. Ну, извини, я…

– Ох, давай-ка лучше о делах. – Катя покачала головой. – Шеф уже что-нибудь тебе поручил или еще не успел?

– Пока ничего особого. Ты присядь, пожалуйста. – Колосов засуетился. – Пока в курс дел вхожу. Полугодие вот надо закрывать… шесть чертовых месяцев…

– И что, никаких дел интересных?

– Ничего стоящего твоего внимания. – Колосов глянул на нее в упор. – Если взять за образец наше с тобой последнее дело, то… Нет, ничего такого, даже близко.

– Никита, меня «Вестник Подмосковья» сожрет. Они же ты знаешь какие людоеды. И у них еженедельная рубрика. Ты понимаешь, что это такое? А у нас приказ начальника – сотрудничать, информировать широкую общественность о работе органов правопорядка. Ну, хоть что-то для криминальной хроники, а?

– Не знаю. Вот есть мура одна недельной давности.

– Убийство?

– Двойное.

– Двойное? – Катя оживилась. – А говоришь, ничего интересного. Два трупа, это уже полсенсации. Кто убит?

– Да в Пушкине, в Больших Глинах – есть там такой поселок, – замочили одного криминального авторитета и его водилу. Они домой возвращались на автомашине, так прямо у ворот дома их кто-то и расстрелял. – Колосов нехотя включил налаженный компьютер, отыскал нужный файл. – Я вышел, мне теперь этим и заниматься придется, расхлебывать всю эту ихнюю кашу.

– Разборка криминальная, да?

– Да вроде похоже, я так мельком вчера глянул материалы. За неделю особо никаких подвижек, кроме заключения судмедэкспертизы. Стреляли по обоим с близкого расстояния. Прямо из кустов, что у забора растут. Глины эти Большие – место так, дохлое. Не сказать, что совсем деревенская глухомань, но и не проезжая дорога. Убийство около полуночи произошло. Дом на отшибе стоит, соседи из поселка выстрелы слышали, но… Кто значения не придал, подумал, это петарды ребята на пруду запускают. А кто просто побоялся нос не в свое дело совать.

– Значит, нет свидетелей?

– Пока не установлены.

– А как фамилии потерпевших?

– Аркадий Суслов – это хозяин дома. Богатый мужик. А водителя фамилия Бойко, зовут Алексеем. У одного кличка Аркаша Козырной, у другого Арнольд.

– Выходит – бывалые люди? За что сидели?

– Суслов по молодости за грабежи, потом за сутенерство и притоносодержательство. Бойко за угон и разбойное нападение.

– Они оба входили в какую-то организованную преступную группировку, да?

– Входили, но не здесь. Оба родом из Хабаровского края. Весь их послужной список в основном сибирский и дальневосточный. В Подмосковье перебрались примерно пять лет назад. Суслов со временем бизнес себе прикупил – сеть автосервисов у него. Ну а Бойко при нем что-то вроде личника и вышибалы.

– А у нас успели засветиться? Вообще тебе лично они знакомы?

– Да не особо, Кать. – Колосов пожал плечами. – По крайней мере, имена не на слуху. В позапрошлом, что ли, году проверяли мы этого Аркашу Козырного по одному убийству. Грузина в Адлере замочили – кстати, при схожих обстоятельствах расстреляли в машине. Нам запрос пришел и отдельное поручение. Вроде бы бизнес, который Суслову теперь принадлежит, был раньше этого адлеровского. Проверяли мы, но доказательств причастности Аркаши к тому убийству не выплыло.

– Ну да, конечно, дело-то в Адлере, а вы тут, – усмехнулась Катя. – Я шучу, шучу. А то сейчас опять скажешь, что я…

– У меня такое впечатление сложилось, что Аркаша Козырной завязал, ну, в смысле, успокоился, выдохся, – сказал Колосов. – У нас в Пушкине на покое, на вольных хлебах решил пожить. Замок себе отгрохал в этих самых Больших Глинах. Женился. Пятый десяток мужику, года, как говорится, шалунью рифму гонят.

– И как думаете раскрывать все это?

– Да уж как-нибудь раскроем, ты за нас не волнуйся.

– А фото с места происшествия можно посмотреть?

– Можно. Для тебя все можно.

– А скачать? Сам понимаешь, как только раскроете, я сразу материал в «Вестник Подмосковья» – репортаж по горячим следам.

Колосов вызвал файл с фотографиями. И Катя увидела снимки с места происшествия. Черный джип у ворот с распахнутыми створками. Возле него на забетонированной площадке два трупа.

– Кто из них Аркаша Козырной, а кто Арнольд?

– Этот вот босс, а этот водила. У босса сквозное ранение в живот, несовместимое с жизнью, и в голову, в висок, – похоже на контрольный выстрел. Бойко – Арнольд – убит выстрелом в затылок.

Мертвецы на снимке были похожи, словно двое из ларца. Оба здоровенные, толстые. На Суслове были белые брюки, дорогая замшевая куртка рыжего цвета. Бойко был в черном костюме и белой рубашке с отложным воротником – все явно известных марок.

– У них что-нибудь похищено?

– Машина, как видишь, джип «Мицубиси Паджеро», на месте, ключи от дома целехоньки, и дом не вскрыт, цепи на них золотые на обоих, у Суслова «Ролекс» на руке. Ничего не взято, кое-что даже добавлено.

– Добавлено? Ой, а почему это у них в машине так много цветов? Словно на похороны.

– Суслов домой вез. У него жена родила, может, ей вез презент? А может, сажать хотел у себя на участке?

– Такие цветы никто не сажает. Они же срезаны, в букетах уже, – возразила Катя, разглядывая снимок.

Ей показалось, что на фоне рыжей замшевой куртки мертвеца что-то выделяется – желтое, как цыпленок.

– Чего это за пятно тут такое? Дефект пленки?

– Снимки цифровые, это не дефект, это вот что. – Колосов показал на мониторе новый снимок крупным планом.

– Еще цветок? Надо же. – Катя вгляделась. – Желтый?

– Желтый. Вроде как искусственный.

– Искусственный? Бумажный, что ли?

– Из пластмассы. Следователь его изъял как улику. И еще изъял вот что.

На новом снимке крупным планом на фоне белой сорочки мертвого Бойко-Арнольда было заснято что-то непонятное, похожее на кусок зеленой веревки с листьями.

– А это что за дрянь? Смотри, прямо у него на груди лежит. Это так было, да?

– Так и обнаружено. Не знаю, что это, вроде какое-то растение.

– Тоже из пластика?

– Нет, в протоколе записано, что натуральное. Живое, в общем.

– И что это, по-твоему, может означать? – спросила Катя.

– Будем разбираться. Вещи положены на трупы непосредственно сразу после убийства, так что это не что-то случайное. Смахивает на какую-то демонстрацию.

– Демонстрацию чего?

– Катя, мы будем разбираться. Я буду разбираться.

– А может, это у них какой-то мафиозный знак? Символ свершенной мести? Эти двое – они же типичная мафия. Ну, вот и получили от своих же, – с ходу нашла решение Катя. – «Цветок у него во рту».

– У кого?

– Фильм был такой про сицилийский клан. Мафиози тем, кому мстили, гвоздику засовывали в рот. Только вот не помню – красную или белую. А цвет как раз и важен. А тут у нас желтый. Как этот цветок называется?

– Понятия не имею.

– Ты про мафию сицилийскую не забудь. Наши братки сейчас их вовсю копируют. Возможно, и тут что-то слизали.

– Пули и одна стреляная гильза с места изъяты. Тебя оружие интересует или одни только гвоздики во рту?

– Что-то не так с оружием?

Ответить Колосов не успел, в кабинет заглянул дежурный.

– Владимир Федорович из прокуратуры приехал, – доложил он (Владимиром Федоровичем звали начальника управления, непосредственного шефа Колосова). – К себе в кабинет пошел, просил срочно вас найти.

– Иду. Катя, подожди меня. – Колосов показал на снимки. – Эти можешь скачать, а вот это и это пока рано. Позже, если раскроем.

«Да уж, если раскроете», – подумала Катя, глядя ему вслед.