Текст книги "Милая, хорошая"

Впечатление было такое, будто она сильно ударилась головой, только почему-то боль от удара отсутствовала.

– Извините, – сказал мужчина. – Очень глупо с моей стороны, но я не мог удержаться…

– Что?.. – прошептала Алена, продолжая плавать в ином измерении.

– Дело в том, что я здесь жил когда-то.

– Где?..

– Здесь, в этой самой квартире.

– Вы?..

– Да, я здесь жил.

У него был самый обычный, чуть глуховатый голос, но первые мгновения смысл сказанного им ускользал от Алены. А потом – словно кто-то на сеансе гипноза хлопнул у нее перед лицом в ладоши, и она разом пришла в себя. Вновь оказалась в этой реальности.

Ничего необъяснимого не было – он жил здесь когда-то, вот потому и пришел.

– И что теперь? – вздрогнув, довольно сурово спросила она.

– Ничего, – пожал он плечами. – Я же говорю – довольно глупо с моей стороны. Просто снова хотел увидеть… – он пошевелил неопределенно пальцами, – …увидеть это все.

– Зачем?

– Не знаю. Ровно год назад я уехал отсюда, и вот… Ладно, извините. – Он сделал движение назад, но Алена инстинктивно схватила его за руку. Мягкая, чуть влажная ткань пальто…

– Стойте, – сказала она. – Я поняла вас. Проходите.

В зелено-карих глазах мелькнули интерес, удивление.

– Ей-богу, я приличный человек, не бандит, не мошенник… – с улыбкой произнес он. – Правда можно войти?

– Ну конечно! – энергично подтвердила Алена.

– Спасибо.

Он вошел, медленно оглядел прихожую, словно не понимая, что делать дальше. Алена чувствовала – он теперь сам стесняется своего поступка.

– Раздевайтесь… Нет-нет, ботинки можете не снимать!

– Я могу вам свои документы показать, – сказал он, повесив пальто на вешалку.

– Ох, да перестаньте! – замахала она руками. Покойная Лидия Васильевна, мама Симы, не одобрила бы ее легкомыслия… – Я вас в окно видела. Вы ведь сюда часто приезжаете? – полувопросительно-полуутвердительно произнесла она.

– Да, точно! – снова улыбнулся он. – Тянет сюда.

– Зачем же переехали? – улыбнулась Алена.

– Пришлось… Вы одна тут живете?

– Одна. – Она почему-то сразу же посуровела. – Вообще я тут не живу, я только снимаю эту квартиру.

– А… Да, забыл представиться – меня зовут Роман. Роман Аркадьевич Селетин. – Он привычным жестом протянул Алене визитку.

Она мельком пробежала ее глазами – Роман Аркадьевич Селетин… исполнительный директор… «Стройтехпроминтекс»… столбцы цифр – номера телефонов, факсов и прочего… То, что визитер – исполнительный директор (звучит даже как-то чересчур солидно!), немного шокировало Алену, хотя она с самого начала предполагала, что он не рядовой менеджеришка – как, например, ее братец Костя.

– «Стройтехпром…» – пробормотала она. – Это что?

– Это строительная фирма. Мы дома строим.

– А-а… – многозначительно кивнула она. – Понятно.

– А вас как зовут?

– Алена, – коротко ответила она. – Пожалуйста, проходите, смотрите, ностальгируйте…

Он усмехнулся, ничего не сказал. Первым делом отправился почему-то на кухню.

– Надо же, здесь все по-старому! – воскликнул удивленно. – Вы даже не стали ничего тут менять…

– А чего мне тут менять? Это ж не моя квартира…

Мельком она взглянула на себя в зеркало, висевшее на стене, – серьезная бледная особа с распущенными темными волосами, в темно-зеленом свитере с растянутым воротом, в потертых домашних джинсах. Уж извините, Роман Аркадьевич, мы гостей не звали…

Она вдруг почувствовала некоторое раздражение к этому Роману – за то, что не могла ему понравиться. А в том, что она не может понравиться этому лощеному господину, Алена нисколько не сомневалась. И вообще, почему она должна ему нравиться? С какой стати?! Только в новогодних мелодрамах бывают подобные повороты сюжета…

Он повернул назад, в комнату.

– Ого, рояль! – произнес он весело. – И какой… Старинный, да?

– «Шредер», – коротко ответила Алена.

– Ну, я в этом не разбираюсь… Это вы играете, да?

– Я.

Он оглядел комнату, вздохнул, потом подошел к окну.

– Да, я и забыл, что тут все как на ладони… Не удивляюсь, что вы меня так спокойно впустили.

– Это точно… – Она, сложив руки на груди, встала рядом. За окном продолжал медленно падать снег. – Дивный вид.

– Дивный… – медленно повторил он. – У меня было два варианта – или вид из окна, или квартира в центре.

– А, вы в центр перебрались! – понимающе воскликнула Алена. – Конечно, в центре удобней жить… Я вот на дорогу столько времени трачу! Кстати, а как вы вошли в подъезд?

– У меня ключи, – просто ответил он. – Но вы не бойтесь – только от подъезда ключи…

– Я не боюсь.

Они замолчали, дружно глядя в окно, словно не было ничего интереснее снегопада.

– Так вот, сюда я приезжаю отдохнуть, по старой привычке, – спохватившись, продолжил Роман. – Других мест я не знаю. Дача есть, но до нее далеко добираться, да и вообще, не люблю я дачу…

Он снова замолчал, и Алена поняла – сейчас начнет прощаться. Им больше не о чем было говорить, да и сама ситуация была настолько странной, непонятной, что невольно тяготила их обоих.

– Хотите, я вам сыграю? – неожиданно предложила она.

– На рояле? – Он повернулся к ней.

– Да. Если вы, конечно, не торопитесь.

– Я никуда не тороплюсь! – В его голосе мелькнуло удивление, интерес, даже – радость (если, конечно, Алена правильно его понимала). – Я с удовольствием вас послушаю.

Это была ее стихия – сев за рояль, Алена моментально успокоилась, стала самой собой.

– Шопен. Скерцо, – тоном ведущей произнесла она. Пальцы коснулись клавиш – призывно и ярко прозвучали два аккорда вступления. Алену учили – чтобы достичь подобного эффекта, пальцы должны заранее над клавишами принять позицию этих аккордов… Теперь надо нажать педаль. Мрачное рокотание басов переходило в стремительное движение вверх. Следующий нисходящий каскад восьмых исполнила подчеркнуто ритмично. Сделала короткую паузу. И начала следующую часть скерцо – мечтательную, грустную, которая исполнялась певучим легато, отчего широкий диапазон звучания создавал впечатление пространства, воздуха…

Селетин, стоявший спиной к окну, удивленно смотрел на Алену.

«Надеюсь, господин исполнительный директор выдержит испытание классикой!..» – мелькнула насмешливая мысль.

Селетин выдержал, даже более того – удивление его постепенно перешло уже в изумление, смешанное с восхищением.

– Браво! – произнес он, когда последние ноты шопеновского скерцо растаяли в прозрачном зимнем свете. – Не ожидал…

– Благодарю, – церемонно поклонилась Алена.

– Послушайте, Алена… Вы же профессионал, да? Я угадал?

– Ага! – засмеялась она. – Раньше выступала с концертами.

– Но почему – «раньше»? А сейчас?

– Сейчас я работаю в ресторане, тапером. Развлекаю пьяную публику, как говорит моя подруга… С исполнительской деятельностью я покончила.

– Почему?

– Потому что… Вам это действительно интересно, Рома?

– Да, мне интересно. По-моему, вы талант.

– Вы разбираетесь в музыке? – быстро спросила она.

– Нет. Но такие вещи чувствуются, разве вы не согласны?

– Может быть, – пожала она плечами. – Впрочем, мне все и всегда говорили, что я талант. Только мне этого мало.

– Мало? – усмехнулся он. – Можно?

– Да, пожалуйста…

Селетин сел на диван, и Алена на вертящемся стульчике повернулась к нему. Судя по всему, в ближайшие несколько минут господин Селетин уходить не собирался – этот разговор, достаточно пустой, увлек его.

– Талантов много, Рома.

– Но это не повод уходить в таперы!

– Нет, повод! – засмеялась она. – Если я не могу быть лучшей, то пусть тогда буду никем. Я слишком люблю музыку…

– Ну так старайтесь, занимайтесь больше! – нетерпеливо воскликнул он. – В чем проблема-то?

– Что толку стараться? – пренебрежительно отмахнулась Алена. – С точки зрения техники ко мне претензий быть не может! Но по содержанию… Мне кажется, во мне словно какой-то огонь погас. И потом, надоело ездить с концертами по всей стране. Двадцать пять выступлений в месяц – был у меня такой период в жизни… Музыка вся выветрилась, стала пустой, формальной – хотя, повторяю, с профессиональной точки зрения техника у меня на высоте.

– Все, я понял, – быстро сказал Селетин. – Творческий кризис. Со мной случалось нечто подобное. А потом прошло…

– Много ли творчества в вашем этом «Стройтех…» ну, и так далее? – насмешливо спросила Алена.

– Очень много! Послушайте, не будет ли наглостью, если я попрошу у вас чая?..

– Нет, конечно.

Они перешли на кухню, и там разговор плавно продолжился.

– Вообще я окончил инженерно-строительный институт…

– О-о!.. – Алена сморщила нос, показывая, насколько это далеко от нее, непонятно и сложно.

– Да, чисто мужская специальность! – засмеялся Роман. – Потом работал инженером в тресте. Потом стал начальником участка. Был прорабом. Ну, а далее меня пригласили в мою контору на должность исполнительного директора. Творчества – хоть отбавляй!

Алена тоже засмеялась.

– Я шучу, конечно… Все то, что я делаю, бесконечно далеко от искусства. Вот вы меня восхищаете, – серьезно произнес он.

– Я?

– Да, вы! Я обычные дома строю, а вы…

– А я по клавишам стучу.

– Нет, все гораздо сложнее! – с азартом произнес Аленин гость. – Ведь музыка – это что такое? Ее ведь даже пощупать нельзя!

– Музыкальное произведение живет во времени, – важно, подражая учительскому тону, произнесла Алена. – Каждая прозвучавшая нота акустически безвозвратно исчезает, но в слуховой и эмоциональной памяти она продолжает жить…

– Вот именно! Да, можно еще чаю?..

– Конечно. Печенья?

– И печенья! И вообще, давайте на «ты»?

– Давайте на «ты», – милосердно согласилась Алена. Роман Аркадьевич Селетин вдруг показался ей давним знакомым, заглянувшим на огонек.

– Я вам… то есть я тебе, Алена, кажусь странным, да? – спросил он, вытягивая печенье из бумажного пакета.

– Не особенно, – честно ответила она. – Ты захотел снова взглянуть на то место, где жил когда-то, и ты это сделал. А ведь сколько людей ограничивают себя в подобных желаниях – только из-за боязни показаться окружающим странными!

– Но не все бы пустили незнакомого человека в дом, – возразил Селетин.

– Ты не похож на преступника! – сказала Алена. – Мне кажется, я немного разбираюсь в людях… И вообще, под Новый год что-то происходит с людьми, они становятся мягче. Снисходительней… Но я не люблю зиму.

– Почему?

– Так мало солнца… Я люблю лето.

– Я тоже люблю лето. Лето без дождя…

– А я и дождь люблю! Ночью, когда идет дождь, мне снятся какие-то невероятно правдоподобные сны, – призналась Алена. – Однажды мне приснилось, будто исчезли все люди на земле и я осталась одна. Я проснулась под утро и выглянула в окно – никого. Ни звуков, ни шорохов, какие обычно бывают в доме… И такая на меня тоска напала – ты не можешь себе представить! А потом увидела старуху с таксой – они в соседнем подъезде живут. Старуха выгуливала таксу… И поняла, что жизнь на земле еще осталась!

– Забавно, – усмехнулся Селетин. Потом помолчал, точно не решаясь – сказать или нет, а потом все-таки признался: – А вот мне в последнее время снится один и тот же сон.

– Какой? – с любопытством спросила Алена.

– Тоже невероятно правдоподобный. Мне снится кладбище… К чему бы это?

Алена с удивлением посмотрела на него. Селетин улыбнулся – но совсем невесело.

– Я не умею толковать сны, – покачала головой Алена. – Скорее всего это обычный кошмар. Людям снятся кошмары – когда они устают, когда у них неприятности, когда едят на ночь лишнее…

– Я не ем на ночь! Ладно, не будем об этом… Лучше скажи: что тебе больше всего нравится играть? – встряхнулся, распрямился гость.

– То есть какой композитор мне нравится?.. Я Моцарта люблю – он такой веселый, такой легкий… – призналась она и невольно пробежала пальцами по столу – как по клавишам. – Я его практически всего знаю – что-то лучше, что-то хуже… А вот Прокофьева совсем не могу играть, не могу найти нужного соответствия в характере звука, который заключен в нотах. Скрябин для меня тоже сложен – сколько я ни пыталась разучить его Пятую сонату, у меня ничего не вышло. Кому-то из исполнителей, по-моему, Рихтеру, – не давался Рахманинов, он говорил, что Рахманинов настолько громаден психологически, что он не в состоянии к нему подступиться! Есть нечто неуловимое, непостижимое, что прячется между нот, – может быть, душа музыки?..

– Может быть… Но я тебе говорил – я совершенно ничего не понимаю в ней. Я дикий в этом плане. Как-то пошел на оперу и заснул. Балет… – Роман вдруг поморщился. – Но вот то, как играла ты, мне очень понравилось. Я, знаешь ли, даже еще послушал бы!

– Вот спасибо… – насмешливо сказала Алена. – Ты очень любезен.

– Я серьезно!

– Ладно, пошли, я тебе одну вещичку из Малера сыграю – она коротенькая, тебя не утомит. Дивная мелодия – как будто солнце встает…

Они снова вернулись в комнату. Алена сыграла Селетину эту самую «дивную мелодию». После Селетин сказал, что она себя губит в ресторане и что ей непременно нужно снова выступать с концертами. Потом Алена потребовала, чтобы он в свою очередь объяснил, как строят дома. Селетин объяснил – Алене показалось очень интересным, правда, большую часть его повествования она не поняла…

– Нет, ты мне все-таки расскажи свой сон! – неожиданно попросила она. – Тот, про кладбище…

– Зачем сейчас о мрачном?..

– Нет, ты расскажи! Я люблю все страшное… Фильмы ужасов люблю – чтобы, знаешь, испугаться до смерти! И вообще, сны надо рассказывать – таким образом избавляешься от них.

– Хорошо, – подумав, согласился Селетин. – Представь себе старое-старое кладбище, на котором уже давно никого не хоронят. Кованая ограда, узкая калитка, церковь у входа… Некоторое время идешь по главной аллее, среди лип, пока слева не увидишь каменного ангела с крестом – ангел оплакивает какого-то купца, почившего в незабвенном тысяча девятьсот тринадцатом году. Рядом, словно в насмешку – могилка революционера, скромная такая, со звездой. А вот за ней – желтый склеп с ржавой дверью…

– Страшно как! – тихо засмеялась Алена, прижав ладони к щекам. – Ну, а дальше?

– Это все.

– Как, и это весь твой сон?

– Да.

Алена озадаченно свела брови.

– Погоди, это что ж получается… Ты заходишь в калитку, потом идешь по аллее – топ-топ-топ! – и оказываешься возле какого-то старинного склепа?

– Именно так, – спокойно сказал Селетин.

– Действительно, жуть! – пробормотала она. – Чем-то мой сон напоминает. В нем тоже все как-то чересчур реально было… Ну, а кто в том склепе или что – ты знаешь?

– Нет, – не сразу ответил гость.

– Тогда все ясно – каждый раз во сне ты пытаешься разгадать какую-то тайну.

– Что?

– Я тебя уверяю! – возбужденно воскликнула Алена. – Я, конечно, не психоаналитик, Фрейда не читала, и вообще… Но это же так просто – ты во сне пытаешься разгадать какую-то тайну, которая мучает тебя наяву!

– Может быть… – пробормотал Селетин. В этот момент у него зазвонил сотовый. – Извини. Алло? – Он замолчал, слушая. – Нет, по срокам мы успеваем… Когда? Михаил Федорович, я в курсе, что праздники десять дней! Мы сейчас электрику делаем… Вы мне лучше скажите: насколько закрыта процентовка?..

Алена отвернулась – ей вдруг стало неловко. За окнами медленно темнело. Она встала, зажгла свет.

– Извини, Алена… Мне пора. – Селетин поднялся с места.

– Да, конечно! Мне тоже пора собираться, – сказала Алена, глядя на часы.

– А, ты в этот, свой клуб?

– Ресторан, – поправила она.

– Я могу подвезти…

– Нет-нет, не стоит! Я сама…

Селетин надел пальто, потом повернулся к Алене.

– Спасибо, – серьезно сказал он.

– За что?

– За все. За чай, за музыку, за разговор.

– Боже, какая ерунда… – отмахнулась она.

– Все равно – спасибо, – твердо повторил он. Посмотрел ей в глаза в последний раз. И ушел.

Алена закрыла за ним дверь, упала на диван. Прижала ладони к пылающим щекам… Только сейчас она поняла, насколько взволновал ее приход незваного гостя. «Нет, все-таки это чудо! Пусть вполне объяснимое, но – чудо! Я столько думала о нем, об этом человеке, и вот он пришел – точно почувствовал, что я зову его… Разве я звала его? – спросила она саму себя. – Да, звала!»

Потом она стала вспоминать, какое у Селетина лицо: молодое и в то же время – нет, странно меняющееся… «Болтали о какой-то ерунде, точно дети! Рассказали друг другу свои сны… Он милый, простой и очень добрый – это ясно. Кладбище… Зачем он вспомнил про кладбище? У него наверняка какая-то тайна. Или – неприятности, которые каким-то образом трансформировались в это печальное видение…»

Алена прокручивала и прокручивала внутри себя их разговор, вспоминала лицо Романа, как он смотрел на нее, как слушал игру на рояле – всё, до мельчайших подробностей…

Роман Аркадьевич Селетин определенно нравился ей. Даже более того: еще одна встреча, еще один разговор – и она пропала.

Алена очень остро ощущала эту черту, к которой подошла вплотную – один шаг отделял ее от любви, от того, чего она боялась и избегала, что пугало ее и, как только что выяснилось, – неудержимо манило.

Она снова достала его визитку. Вот, в ее руках вереницы цифр, зашифрованные коды – по которым можно Романа найти, вновь услышать его голос. Пожалуйста, звони, если хочешь! Звони и сходи с ума, делай последний шаг, падай в эту пропасть…

«А зачем? Я и так уже пропала, испортила себе жизнь – для чего мне ломать ее окончательно?.. Ничего хорошего не выйдет – разве сможет он полюбить меня так, как я его буду любить?.. И потом, скорее всего он не один. Такие милые, такие добрые – просто так на дороге не валяются, – с усмешкой подумала Алена. – Наверняка на нем груз ответственности: жена, дети, престарелые родственники, ремонт, работа… Именно поэтому он сбегает сюда, чтобы посидеть полчаса в одиночестве возле замерзшего пруда, отдохнуть от всех забот. И переехал-то он отсюда, возможно, потому, что однокомнатная квартира оказалась маловата для его семьи!»

Алена попыталась вспомнить, было ли на руке Селетина кольцо. Кажется, было… Или нет? Да было, было! – сурово одернула она себя.

Алена медленно принялась рвать визитку – на мелкие-мелкие кусочки, очень тщательно. Рвала и чувствовала, как по щекам бегут крупные жгучие слезы.

«Ничего, зато потом плакать не придется!..»

* * *

Тридцать первого декабря Алена проснулась рано – в прекрасном настроении, гордая своим вчерашним поступком. Сбегала к Семену Владимировичу, отдала ему подзорную трубу – несмотря на то, что старик заартачился и не хотел брать свою оптику обратно.

Потом Алена позвонила Симе – и очень душевно побеседовала с ней о том, где можно купить приличные зимние сапоги и насколько глубока разница между духами и туалетной водой. О визите Романа Селетина, того самого незнакомца из парка, она сознательно не стала упоминать, как будто ничего и не было.

– Я, Аленушка, наверное, не смогу к тебе сегодня зайти, – под конец спохватилась Сима. – У меня срочный заказ – придется все праздники над ним сидеть…

– Ничего-ничего! – бодро воскликнула Алена. – У меня, знаешь ли, тоже куча дел. Костя вот обещал заглянуть…

Про Костю она соврала, конечно. Просто не хотела, чтобы Сима стала ее жалеть. Можно было поехать к родителям (всего-то четыре часа на электричке!), но стоило Алене вспомнить толпу дядюшек, тетушек, кузенов и кузин, неизменно собирающихся в их семейном гнезде под Новый год, их вечные расспросы и неизменный салат «оливье» под самогон, который гнала бездетная тетя Анфиса, – как она тут же передумала.

Алена оделась и отправилась в ближайший супермаркет, который, надо сказать, был совсем не близко (три остановки на автобусе). Купила бутылку шампанского, килограмм мандаринов и кусок севрюги в вакуумной упаковке – таким она видела свой нынешний новогодний стол.

Обратно Алена пошла пешком.

Хоть солнце надежно затянуло плотной пеленой, но было как-то нестерпимо светло, от снега на обочинах даже резало глаза. Алена старательно сохраняла в себе бодрость духа и даже принялась напевать что-то под нос, скользя по заледеневшему тротуару и щурясь.

– Алена!

Она вздрогнула и чуть не упала. Этот голос забыть невозможно, хотя Алена была уверена, что давным-давно сумела его забыть…

У подъезда ее дома стоял Борис.

Борис Бугров, ее первая любовь!

– Боря! – удивленно воскликнула Алена. – Как ты меня нашел?

– Элементарно, – ответил Борис. – Серафима дала твой адрес. Она, слава богу, никуда не переезжала.

– Боря…

«Сколько же мы не виделись? – мелькнула мысль. – Лет пятнадцать? Нет, тринадцать, двенадцать – не меньше… Господи, как быстро время летит!»

Алена подошла к нему, с неуверенной улыбкой вгляделась в его лицо. Борис Бугров, кажется, был все такой же – плакатный красавец с синими ясными глазами и набегавшей на высокий лоб прядью волос. В дубленке, имитирующей полушубок советских времен, зимней кепке… Борис притоптывал ногами – значит, довольно долго ждал Алену.

– А Серафима сказала, что ты дома!

– Я дома, просто в магазин пришлось заглянуть. Холодно, идем ко мне, Боря…

Когда Бугров разделся у нее в квартире, Алена с сожалением заметила лысину, которая до того была спрятана кепкой.

– Что, я постарел?

– Ни капельки! – милосердно ответила она, вдруг, ко всему прочему, обнаружив, что Борис из атлетического красавца превратился в просто «мужчину плотного телосложения». По крайней мере, этого пивного брюшка у него раньше не было.

– Ты тоже, – вздохнул он. – Хотя вру – ты стала еще лучше. Серафима сказала, что ты больше не концертируешь?

– Да, бросила… – легко согласилась она. – Надоело. А ты что делаешь?

– Я в одной фирме работаю, спец по рекламе… – рассеянно ответил он. – Ты одна?

– Да.

– Развелась, значит… – глубокомысленно констатировал он.

– Ну, официально еще нет. Надо как-нибудь заняться этим в свободное время. Чай будешь?

– Кофе, если можно.

– У меня только растворимый.

– Ничего, пусть будет растворимый…

Он прошел за ней на кухню, огляделся.

– Ничего так квартирка… Съемная? Сколько за нее платишь?

– Секрет фирмы… – отмахнулась Алена, расставляя чашки. – Как там Калерия Львовна? Работает? Сколько ей сейчас, я забыла?..

– У мамы все в порядке, до сих пор работает, хотя могла бы уйти на пенсию. Ей пятьдесят семь. Ты бы зашла к нам, что ли…

От неожиданности Алена едва не выронила банку с кофе.

– Что?

– Я говорю – зашла бы к нам, что ли. Мама о тебе вспоминала…

Алена села напротив Бориса, посмотрела в его ясные синие глаза.

– Калерия Львовна обо мне вспоминала? – медленно повторила она. – Господи, Боря, не смеши меня!

– Я серьезно! – Борис даже как будто немного обиделся. – Она, знаешь ли, тут недавно заявила, что ты была единственной женщиной, которую она хотела бы видеть своей невесткой.

Алена сначала онемела на некоторое время, а потом принялась безудержно хохотать. Калерия Львовна хотела видеть ее своей невесткой!..

– Алена… – Борис взял ее за руку. – Алена, перестань. Все в этом мире меняется… Мама тоже изменилась.

– А ты? – неожиданно спросила Алена, с трудом успокоившись.

– Я тоже изменился, – тихо произнес Борис, не выпуская ее руки. – Правда – так и не смог забыть тебя. Знаешь, я тоже думаю, что ты – это самое лучшее, что было в моей жизни.

– Потому и пришел? – тоже тихо спросила она.

– Ага. Такой день… – Он поднес ее ладонь к губам, нежно поцеловал. Борис Бугров всегда отличался исключительной нежностью. Когда-то Алена плавилась в его объятиях, точно воск. Или как масло на раскаленной сковородке…

– Боря… – с тоской пробормотала она, не понимая, заплакать ей или снова начать смеяться.

– Молчи, пожалуйста, ничего не говори пока! Я… Господи, если бы ты знала, как я бездарно прожил эти годы, бездарно и глупо… Два раза был женат. Одна – стерва, дрянь, ни стыда, ни совести – ушла к моему другу, Вовке Козлову… Ты ведь помнишь его?

– Немного, – выдавила из себя Алена.

– А вторая, Олеся, поначалу казалась таким ангелом – сама невинность! Мама была от нее в восторге: «Олесенька, профессорская дочка, московская принцесса, ангел, святая, иже херувимы…» – передразнил он с горечью. – Дочку мне родила, тоже Олесей назвали.

– И что?..

– Ангел переродился в демона. Женщина сухая, жесткая, жестокая, властная, не терпящая никаких возражений, иначе – смерть! Вот какой оказалась моя Олеся… С дочерью не дает встречаться – ни мне, ни маме, квартиру пыталась отсудить, но тут уж мама прибегла к своим связям, ничего у женушки не получилось. Теперь мы с ней судимся, чтобы хоть иногда была возможность видеть малышку!

– Ужасно…

Борис залпом выпил кофе.

– Я дорого заплатил за свою ошибку, – продолжил он с новыми силами. – Расстался с тобой, боясь каких-то жалких трудностей… Если бы можно было вернуть все назад! А ты была так бескорыстна, чиста, отважна… Ты бы никогда со мной не поступила подобным образом!

– Что уж теперь вспоминать! – Алена попыталась улыбнуться. История Бориса ее взволновала. – Сколько девочке?

– Четыре годика… Она меня уже тоже ненавидит, понимаешь?..

– Ужасно, – мрачно повторила Алена. – Мне очень жаль тебя, Боря. Тебя и твою дочь.

Борис заморгал быстро-быстро, а потом опять схватил Алену за руку.

– Послушай… Мы ведь можем все исправить, да?.. Ты одна, я тоже один. И мама теперь смотрит на жизнь по-другому! Ты веришь в чудеса? – с подъемом воскликнул он. – Я этим утром проснулся и понял – мне нужна ты. Только ты. Собирайся…

– Куда? – опешила Алена.

– Ко мне, куда же еще! – засмеялся Борис. – Мама ждет, столько всего наготовила…

На Алену напала тоска – ко всему прочему, ей стало жаль и Калерию Львовну, своего давнего недруга.

– Боря… – нахмурилась Алена. – Я… я даже не знаю, что мне делать.

– Господи, ты еще сомневаешься! – Борис вдруг вскочил, обнял ее, принялся лихорадочно целовать – в нос, в глаза, в уши, куда попало – поскольку Алена инстинктивно начала отворачиваться от него. Такого напора она никак не ожидала.

– Боря… – пискнула она, но Борис ее не слышал. Он держал ее крепко, от его губ невозможно было спрятаться.

– Милая… самая хорошая… солнышко…

В этот момент раздалась трель домофона.

– Кто это? – быстро спросил Борис, замерев.

– Не знаю… – Алена наконец вырвалась из его объятий.

– Ты ждешь кого-то?

– Никого я не жду! Симка, может быть, или Костя… – Алена выбежала в коридор и сняла трубку переговорного устройства. Борис незамедлительно последовал за ней. – Кто там?

В трубке гудела объемная тишина.

– Кто? – шепотом спросил Борис.

– Неизвестно! – тоже шепотом ответила Алена. – Наверное, мальчишки балуются… Кто там? – снова громко спросила она.

– Алена, это я, – отозвалась трубка голосом, который тоже невозможно было забыть. – Открой мне, пожалуйста.

Алена машинально нажала на кнопку, открывающую внизу дверь.

– Ну, кто это? – нетерпеливо спросил Борис.

– Алеша… – упавшим голосом произнесла она.

– Алеша?

– Ну да, мой муж… Бывший то есть.

Борис моментально подобрался.

– Что ему надо? – строго спросил он.

– Откуда я знаю! – закричала Алена. – Наверное, насчет развода пришел поговорить… Боря, я тебя прошу – посиди пока на кухне, а? Я с ним быстренько разберусь.

– Понял. Если что, то я…

– Я сама, я сама с ним разберусь! – Алена чуть ли не силой затолкала Бориса обратно на кухню.

Через минуту в дверь вошел Алеша. Они не виделись год, а разговаривали в последний раз весной, уже и не вспомнить, по какому поводу…

– Привет! – сказала Алена, изо всех сил стараясь выглядеть естественно.

– Привет, – тихо ответил муж, почти бывший. Быстро разделся у вешалки, прошел в комнату – в джинсах и свитере, которые Алена помнила еще по прошлой с ним жизни. – Вот ты как, значит, тут живешь… О, старый знакомый! – увидел он рояль. Потом повернулся к Алене.

Алеша, он же Алексей Алексеевич Голубев, тридцати трех лет (на год младше ее), выглядел точно так же, как и год назад. На миг Алене даже показалось, что они и не расставались… Пепельного оттенка мягкие волосы, довольно длинные, заложены за уши, внимательный взгляд светло-карих глаз, маленькая родинка на щеке – это был он, ее муж.

– Алена… Вот что, Алена, нам с тобой надо очень серьезно поговорить.

– Да, Леша? – терпеливо отозвалась она.

– Я дурак, – сказал он. – Ты знала, что я дурак?

– Почему ты так говоришь?

Алеша нервно засмеялся, потом подошел к окну – начинались сумерки, лиловые тени бежали по снегу. И – никого, кроме старухи с таксой. Наверное, весь остальной народ усиленно готовился к Новому году…

– Прекрасный вид. Послушай… – Он постучал ногтями по стеклу и спросил, не поворачиваясь: – …Послушай, ты меня еще любишь?

Алена молчала.

– Алена!

«В самом деле, люблю ли я его? – подумала она. – И почему он спрашивает? Неужели тоже, как и Боря, мечтает вернуть прошлое? Вот дела…»

– Не хочешь отвечать? Что ж, я тебя понимаю… – неловко засмеялся тот. – А вот я тебя люблю. До сих пор люблю.

– Любишь? – растерянно переспросила она, чувствуя в горле комок. – Но это жестоко… Жестоко вот так прийти – год спустя – и говорить об этом!

– Понимаю. Но тогда наш брак переживал переходный период.

– У тебя ведь есть женщина? – тихо спросила Алена. – Ты к ней ушел, да? Вы с ней теперь поссорились?

Алеша помолчал.

– Ладно… Если я сейчас совру, будет только хуже, – мрачно произнес он. – Да, была женщина. Увлекся. Но теперь с этим покончено.

До этого момента Алена могла только предполагать о существовании у нее соперницы, но признание Алеши ее поразило, хотя ничего неожиданного в нем не было. В самом деле, не расходятся же люди только потому, что «не сошлись характерами»!

– Как ты мог… – прошептала она. – Нет, ну надо же!

– Алена, прости.

– Как ты мог…

– Алена!

Кажется, она ударила его. Или, может быть, только хотела?.. В эти мгновения Алена мало что понимала – ревность, запоздалая ревность охватила ее.

– Ты… Ты знаешь кто?!

– Знаю. – Алеша схватил ее за руки. – Знаю, я скотина. Но я тебе честно во всем признался, я собираюсь все исправить…

– Да поздно, понимаешь, поздно! – закричала она, пытаясь вырваться.

– Ничего не поздно…

– Нет!.. Все разбито, сломано, изуродовано, растоптано… Ты убил меня!

Они кричали и бегали вокруг друг друга, но в самый апогей их схватки в комнату неожиданно ворвался Борис:

– Алена, я здесь! Что он от тебя хочет?.. Эй, товарищ, потише на поворотах…

Алеша остолбенел.

Широко раскрыв глаза, он смотрел на Бориса и молчал.

Алена отскочила в другой угол комнаты и принялась поправлять свитер, потом дрожащими руками стала закалывать на затылке волосы – ничего не получилось, заколка упала на пол…

– Кто это? – с недоумением и ужасом спросил Алеша. – Алена, кто этот человек? Ты ничего не сказала…

– Это Борис. Борис Бугров, – быстро произнесла она. – Боря, все в порядке…

– А ты – бывший муж, значит, да? – осуждающе нахмурился Борис. – Послушай, товарищ…

– Я вам не товарищ! – перебил его Алеша с неприязнью. – Алена, это твой новый… бойфренд, я так понимаю?

– Не новый, а старый, – машинально поправила она. – Мы с Борей познакомились, когда я еще в консерватории училась…