Текст книги "Люблю, убью, умру..."

– Что ты делаешь? – с тихим испугом воскликнула Дуся. – Нет, пожалуйста, это уже чересчур!

– Ладно, не буду, – поспешно отстранился он. Он и сам устрашился своего порыва – ощущение счастья было настолько сильным, что, показалось, могло просто убить его. – Я нечаянно.

– Андрюша, голубчик, какой ты смешной!

– Господи, а ты такая красивая, не могу насмотреться… И не насытится око зрением…

– А знаешь, ты тоже красивый! – вдруг произнесла Дуся с каким-то веселым удивлением.

– Большое вам мерси! – поклонился Андрей. – Наконец меня заметили.

– Нет, правда… То есть это глупо, наверное, но раньше мне было все равно, как ты выглядишь. Ты мог быть хоть Квазимодой – я все равно бы любила тебя… Ну что ты смеешься, глупый! Я вполне серьезно рассуждаю… А теперь я вижу, что ты вполне взрослый, интересный мужчина. Нет, надо быть еще взрослее! – быстро добавила она.

– Тебе нравятся старики?

– Да ну тебя! Совершенно невозможно говорить… Кстати, помнишь Танечку Ольшанскую? Она все время спрашивает про тебя…

– Танечка? – Холодок пробежал у Андрея между лопаток. – Танечка меня совершенно не интересует.

– И слава богу, потому что она, мне кажется, влюблена в тебя по самые уши. Очень непорядочно с ее стороны – любить чужого жениха, но не могу же я ей признаться!

– Как Мария Ивановна? – перевел Андрей разговор в другое русло.

– Очень хорошо. Ты приходи, она все время о тебе спрашивает…

Через два дня Андрей явился к Померанцевым с визитом. По четвергам они принимали гостей. Как всегда, было много людей, знаменитых и не очень, и среди прочих присутствовал художник Карасев».

* * *

…В конце ноября, когда я совершала свой свадебный шопинг, магазины уже вовсю готовились к новогодним распродажам. У входов бродили Деды Морозы, раздавая рекламные листовки, внутри все было украшено гирляндами и воздушными шарами, везде стояли искусственные елки, прилавки были завалены игрушками и сувенирами на новогоднюю тему. Обстановка праздничная и несколько нервная – возникало ощущение, что всем может товара не хватить или все самое лучшее успеют разобрать (глубоко, кстати, ложное ощущение!).

Размечтавшаяся и взволнованная, я вплыла в новый универмаг, где все блестело и сияло, в центре ползал вверх-вниз стеклянный лифт, а рядом журчали фонтаны. По залам ходили нарядные, веселые люди, и вдруг я чуть не споткнулась на гладком полу – мне показалось, что в толпе мелькнуло знакомое лицо. Лицо из моего прошлого. Неужели? Да нет, показалось… Случайные встречи в Москве маловероятны. В городе одиннадцать миллионов – и чтобы именно здесь, именно сейчас… Невозможно.

Отдел тканей оказался на третьем этаже, и выбор был в самом деле замечательным. Я шла по залу, смотрела, трогала образцы – вот белоснежный цвет, вот молочный, бежевый, нежно-персиковый, вот цвет шампанского…

Неожиданно у меня в руках оказалась блестящая мягкая ткань, напоминавшая морозные узоры на окнах, – светлая, почти белая. Узор переливался жемчужным сиянием, но появлялись в нем и оттенки золотистого, серо-голубого, кое-где переходящего в бледный индиго… В ткани не было ничего особенного, вызывающего, но вместе с тем она завораживала.

И я купила ее, а потом забежала в обувной отдел рядом, где обнаружила замечательные, в той же перламутровой переливающейся гамме, туфельки. Побегав немного по этажам, нашла и подходящую маленькую сумочку.

Очень довольная, я отправилась к эскалатору. И на противоположной стороне галереи увидела человека, встреча с которым совсем недавно представлялась мне невозможной. Это был точно он.

Пока он меня не заметил – он разглядывал галстуки в витрине, – я шмыгнула в соседний магазинчик, где шла бойкая распродажа шампуней от перхоти по необычайно низким ценам, а вышла из него с противоположной стороны и оказалась на другой галерее.

«В общем, ничего бы страшного не произошло, если бы мы даже столкнулись с ним нос к носу, – подумала я. – В конце концов, мы расстались довольно дружески, по обоюдному согласию! Могли бы даже посидеть полчасика в одном из здешних кафе. Я бы ему сказала, что выхожу замуж. Он бы сдержанно поздравил меня и, может быть, тоже немного рассказал о своей личной жизни…»

Я не боялась его. Я не боялась того, что при виде этого человека меня охватят ностальгические воспоминания о прошлом. Я любила Сашу. Но именно поэтому я сейчас не хотела видеть свою давно прошедшую любовь!

Я поспешила вдоль ряда, где продавались новогодние украшения, к выходу.

– Лис! – услышала я оклик за спиной.

Сделав вид, что ничего не слышала, я нырнула в проход из роскошных канадских искусственных елок, а за елками находился отдел постельных принадлежностей, где в живописном порядке на небольших возвышениях были разложены подушки и одеяла, матрасы и покрывала… Пригибаясь и прижимая к себе свои свертки, я ловко проскочила между ними в другой отдел, с посудой, и спряталась за стеллажом, на котором сиял богемский хрусталь. Человек из моего прошлого проплыл мимо, искаженный полупрозрачной стеной.

С досадой подумала я о стечении обстоятельств и о теории вероятностей, а потом стала пробираться назад. С одной галереи перешла на другую, встала на эскалатор, едущий вниз. Я была уверена, что опять пройдут годы и годы, прежде чем мы снова встретимся с тем человеком. Или же мы вообще никогда больше не встретимся – Москва большая, второй случайности быть не может.

– Лис…

Он стоял внизу у эскалатора, засунув руки в карманы широкого черного пальто, чуть расставив ноги, наклонив голову. Мимо такого не пройдешь. Краем глаза я привычно отметила, что на него заглядываются женщины.

– О, Денис! – преувеличенно обрадовалась я. – Какая неожиданная встреча! Привет, как дела? У меня все хорошо. Ладно, я побежала – очень тороплюсь…

– Куда? – неуловимым движением он перехватил меня, заставив смотреть ему прямо в глаза.

– Куда? Домой, конечно! Я, понимаешь, пишу сейчас одну научную работу…

Я говорила всякую ерунду, прекрасно понимая, что от Дениса так просто не избавиться. Он явно чего-то хотел, раз гонялся за мной по этому торговому Вавилону…

– Ты не хочешь меня видеть? – серьезно спросил он.

– Нет, – честно ответила я. Что ж, лучшая дипломатия – отсутствие всяческой дипломатии.

– Разве я чем-то обидел тебя?

– Нет.

– Тогда почему…

– Я не в настроении, – сварливо заявила я. – Не хочу – и все. Отстань.

– Нет, Лис, так нельзя… – мягко произнес он. – Идем-ка, посидим вон в том кафе. Всего полчасика! Поболтаем…

– Ладно, – после короткой паузы согласилась я и пошла за ним. У него была все та же походка, которую когда-то я называла плейбойской, – он двигался, чуть разбрасывая ноги в стороны, уверенно впечатывая в пол каблуки.

Чуть в стороне, на большой застекленной веранде, откуда хорошо просматривался вечерний город, расположилось небольшое кафе. Денис, не спрашивая, взял мне апельсиновый сок и фисташковое мороженое – он прекрасно помнил о моих пристрастиях.

Первую минуту мы молчали, разглядывая друг друга. Он машинально помешивал ложечкой свой кофе.

– Ты изменилась, – наконец произнес он. – Ты очень изменилась.

– Что, так заметно?

– Да. Ты совсем другая.

– Мне все равно – нравлюсь я тебе или нет, – холодно сказала я. – Оставь свои замечания при себе.

– У тебя к тому же и характер изменился, – улыбнулся он. – Ты решила стать врединой? Нет, Лис, я не собирался делать замечания, я просто хотел сказать, что теперь ты стала совсем другой. Лучше.

– Ну, спасибо…

– Оставь иронию, я не стремлюсь тебя обидеть или чем-то поддеть. Разве ты не видишь, что я очень рад тебе?

Я посмотрела на него. Все тот же холеный красавец. Элегантное пальто, под ним серый костюм, галстук (тоже неброский, но наверняка недешевый, уж я-то помню, как он помешан на галстуках), платиновая заколка на нем. Небрежная стрижка до плеч – темные волосы словно слегка растрепал ветер, но можно догадаться, что над этой небрежностью долго трудился мастер в дорогом салоне. Небольшая щетина на щеках – он не любил бриться. Мачо. Амиго. Беллиссимо…

– Вижу, – сказала я.

– Лис… Нет, ты уже не Лис. Где твои рыжие кудри? Впрочем, бог с ними – так тебе гораздо лучше. Ты похожа на мальчика, на пажа. Эти огромные светлые глазищи… Лис, ты побывала в какой-нибудь имидж-лаборатории? Дай мне адрес…

Похоже, он немного шутил. Впрочем, совсем не обидно.

У него зазвонил сотовый. Как всегда. Денис приложил трубку к уху.

– Нет, я все еще здесь… Слушай, иди к черту! Сидишь там и сиди – печка работает. А когда я буду – не твое дело…

Денис с раздражением выключил телефон.

– Только с одним человеком ты можешь так говорить. Рома Пеньков? – усмехнулась я.

– Да, сидит внизу в машине, ждет меня… Собака! Вечно звонит не вовремя… – буркнул Денис и ворчливо добавил: – Только под вечер выяснил, что банк не перечислил деньги на счет поставщика!

Денис был владельцем автосалона и вечно решал какие-то производственные проблемы.

– Послушай, сколько помню, ты всегда ругаешь его почем зря. Может быть, стоит найти другого помощника?

– Нет, я привык к этому дураку… Лис, Лис, мы совсем не о том!

Он допил кофе и накрыл мою руку своей ладонью. Я вздрогнула – вот уж не подозревала, что он когда-нибудь еще прикоснется ко мне! Это не было неприятно, это не было приятно, это было как-то… «Как не похожи на объятья прикосновенья этих рук…» – пробормотала я.

– Что? Лис, я… Ты можешь мне не поверить, но я очень много думал о тебе. О нас с тобой. Я хотел позвонить тебе…

– Вот видишь, мы очень удачно встретились – тебе не придется мне звонить, – рассудительно произнесла я.

За прозрачным стеклом окна падал снег. Внизу мчались машины, напротив горело огнями какое-то казино – уже наступил вечер.

– Лис…

– Что?

– Лис и Денис. Денис и Лис… – Он улыбнулся – и мне вдруг стало не по себе от его улыбки. Он был рад мне больше, чем я могла ожидать. – Ты очень изменилась, но я сразу тебя узнал. Тебя ни с кем не спутаешь, ты одна такая – взгляд сразу ловит тебя в толпе. Знаешь, в последнее время я слишком часто оглядывался по сторонам, как будто искал кого-то – только сам не понимал кого. А теперь понял – тебя.

– Я не хочу об этом говорить.

– Ты меня ревнуешь, да? Напрасно. За то время, что мы не встречались, у меня никого не было, ничего серьезного. И вообще, я чуть ли не полгода ездил по разным заграницам…

– Я не ревную тебя, просто не хочу говорить о чувствах, – терпеливо повторила я.

– Лис! – Он сжал голову руками. – Черт возьми, я сам не ожидал…

Он попытался взять меня за руку, но я убрала ее под стол.

– Денис, мне правда некогда.

– Подожди… Я тебе не сказал самого главного!

– Ну?

– Я хотел тебе предложить… Я серьезно! Давай опять встречаться. Будем снова вместе! Честное слово, я изменился, я теперь другой…

Фисташковое мороженое вдруг показалось мне горьким.

– Я не…

– Лис, не торопись возражать. Знаю, я был довольно мерзким типом, часто придирался к тебе без всякого повода… Но теперь все будет по-другому.

Я молчала, ошеломленная, а он, видимо, принял мое молчание за согласие.

– Ты такая лапочка, такой ангел… Вот, послушай сердце – как оно бьется! Нет, не вырывай руку, я так соскучился… Лис, ты мне не веришь! – с негодованием произнес он. – Тогда вот что…

Он вдруг сразу подтянулся, стал решительным, в глазах появился стальной блеск. Я вспомнила, что Денис иногда бывал ужасно упрямым.

– Тогда вот что… Давай поженимся.

Я растерянно засмеялась:

– Ты шутишь?

– Ни капли, – мрачно произнес он. – Я делаю тебе официальное предложение. Ты согласна?

– Нет.

Он пропустил мое «нет» мимо ушей.

– Ты согласна, Лис, ты же не дурочка. Чего еще надо женщине? Я не урод, не дурак, не пью, довольно обеспечен по нынешним меркам, у меня свое дело… Лис, я перспективный жених! Я не жадина, что тоже существенно…

Он бросил взгляд на пакеты, за которыми я было потянулась, и вдруг заинтересовался моими покупками.

– Что там у тебя?

– Не твое дело.

– Лис, три пакета с красивыми вещами – мало для такой женщины, как ты. Вот что, – Денис воодушевился, – пойдем заглянем в кое-какие отделы, и все, на что укажет твой хорошенький пальчик…

Он заглянул в пакет, бесцеремонно отогнул упаковку и увидел сияющий блеск жемчужной ткани.

– Что это? – с веселым удивлением спросил он. – Ночная рубашка? Нет, не похоже…

Внезапно улыбка исчезла с его лица, как будто ее стерли губкой. Никакого намека на веселье.

– Лис, это что? – холодно спросил он. – Это… свадебное платье?

– Не совсем. Ткань для него.

Денис закрыл глаза. Потом встряхнул головой и, повернув голову, уставился в окно.

– У тебя кто-то есть? – равнодушно спросил он, не поворачивая головы.

– Да.

– Почему ты не сказала сразу? Почему ты заставила меня унижаться? Тебе что, доставляет удовольствие унижать людей? Прежде я не замечал за тобой такого. Похоже, ты действительно здорово изменилась…

– Прости, – кротко сказала я, – но ты меня не спрашивал.

Я очень не любила это выражение холодной ярости на его лице – оно означало, что сейчас он заведется надолго. Будет отчитывать меня – зло, остроумно, не слушая никаких возражений. На миг я ощутила отчаяние – словно прошлое вернулось. А потом, очень быстро, меня отпустило. Поздно, голубчик. Мы уже никто. Ты уже не испортишь мне настроения. Сейчас я уйду, а ты можешь сколько угодно отыгрываться на Роме Пенькове – для того ты его и держишь…

– Лис, это ты прости, – неожиданно произнес Денис. – Я сорвался… Я дурак… Забыл – ведь именно поэтому ты меня и бросила. Но видишь – я справился. Кто он, Лис?

– Разве это важно? Я же тебя ни о чем таком не спрашиваю…

– Можешь спросить! У меня никого нет.

– Денис, я хочу уйти! – взмолилась я.

– Еще минутку… Лис, он кто? Лис, ты подумай – возможно, ты совершаешь ошибку. Мы пять лет были вместе, ты меня знаешь вдоль и поперек… Я знаю, Лис, ты выходишь замуж назло мне.

– Я выхожу замуж, потому что люблю.

Лицо у Дениса исказилось гримасой отвращения.

– Любишь… Хотел бы я увидеть этого типа! Лис, ты слишком нежное создание, тебе будет с ним плохо.

– Это с тобой мне было плохо! И тебе со мной… И вообще, разве можно судить вот так о людях? Ты же не знаешь его…

– Зато я знаю тебя, – быстро перебил меня Денис. – Лис, я не могу позволить тебе совершить эту глупость…

– Как это ты мне не позволишь? – возмутилась я. – Все, мне надоело!

Я вскочила, едва не опрокинув стул.

– Я провожу тебя, – сдержанно произнес он.

– Не надо меня провожать, – сердито сказала я, пробираясь сквозь толпу к выходу. – Я не маленькая…

– Лис, я знаю правила хорошего тона. Хотя бы из вежливости я должен тебя проводить.

Двери распахнулись, и мы оказались на улице. Медленно падал снег. Как будто стало теплее – значит, он скоро растает…

– Ты к метро? Лис, ну не будь ребенком – я на машине, подвезу тебя…

Мне очень хотелось поскорее отвязаться от Дениса, и поэтому я ответила:

– Ладно. Черт с тобой!

Машина у Дениса была новая – впрочем, он часто менял их.

Из серебристой красавицы вылез Рома Пеньков и, осклабясь, протянул своим гнусавым голосом:

– Какая встреча, Елизавета Аркадьевна! Давненько не виделись…

Выглядел Рома, как всегда, пугающе – длинные руки, короткий ежик на голове, лицо… Впрочем, он был довольно безобидным существом, я к нему всегда хорошо относилась.

– Так вот ты чего задержался, Дэн! – К своему хозяину Рома обращался несколько фамильярно. – А я-то думал, где ты застрял… Что, поехали? Кстати, только что Николаев звонил – завод-изготовитель не передал ПТС на несколько автомобилей, за которые покупатели уже заплатили.

– Пошел к черту, – недовольно отмахнулся Денис. – Надо Елизавету Аркадьевну проводить…

– Что такое ПТС? – машинально спросила я.

– Паспорт транспортного средства…

За руль сел Денис. Я и забыла, что он любитель быстрой езды – на первом же перекрестке у меня нехорошо сжалось сердце.

– Торопишься? – стараясь выглядеть так, будто мне все нипочем, спросила я. – Между прочим, я не просила меня подвозить…

Он тут же сбросил скорость.

– А мне-то каково? – развязно подал голос сзади Рома. – Иной раз еду с Дэном и думаю – ну все, это, как пить дать, наш последний маршрут… А у меня, между прочим, мать – инвалид первой группы. За ней сеструха смотрит. Сеструхе сорок пять, и она не замужем. Я у них, без ложной скромности, главный кормилец.

– Заткнись… – пробормотал Денис. – Лис, ты все там же живешь?

– Да.

Через пять минут мы были у моего дома.

Он вышел, открыл передо мной дверцу, но разговор при Пенькове продолжить не захотел:

– Вот что, ты позвони мне, Лис. Номер ты знаешь…

– Нет, я не стану звонить тебе.

– Ладно, ладно… – Он с раздражением оглянулся. – Я тогда сам… Послушай, Лис, – зашептал он, склонившись к моему уху, – ты подумай над моими словами. Я ведь серьезно говорил…

Когда он наконец сел в машину и уехал, я почувствовала необычайное облегчение.

Саша ждал меня дома.

– Ты где была? Ну где ты была так долго! – бросился он ко мне, едва я открыла дверь. – Я жду, жду…

Я быстро разделась и подошла к зеркалу, прижала ладони к ледяным щекам.

– Саша, я красивая?

– Ты? Очень!

– Нет, я серьезно…

– Я тоже серьезно!

– А можно ли от любви ко мне сойти с ума?

– Легко! Разве ты по мне не замечала…

– Нет, с тобой невозможно говорить серьезно!

Он схватил меня, закружил по комнате. Запел фальцетом:

– «О любви не говори – о ней все сказано!» Ах, Лиза, я действительно спятил – все время думаю только о тебе. Всегда. Даже во сне.

– Ты знаешь, и я!

– Вот вчера утром шел по городу… Мимо люди идут, а я по сторонам смотрю, ищу тебя взглядом. Знаю, что ты в это время в институте своем, но все равно ищу… Ты лучше всех, ты выделяешься среди прочих. И когда я на самом деле вижу тебя, то вздрагиваю, и мне становится так радостно! Ты как будто не веришь?

– Нет, верю…

Странно, но он говорил совершенно как Денис. Правда, когда я сегодня услышала эти слова от Дениса, они вызвали во мне неприязнь и отторжение.

– Ты лучше всех, Саша, – сказала я.

– Разве ты меня с кем-то сравниваешь?

– Нет, ты вне конкуренции, но…

– Что?

– Иногда мне становится страшно. Мне так хорошо, что даже страшно. Может быть, у меня что-то с головой?

Саша сел и посадил меня к себе на колени.

– Мне тоже страшно, – спокойно произнес он. – Наверное, это нормально. Потому что счастливый человек всегда боится потерять свое счастье. Если ты уйдешь от меня, я умру.

– Ну, здрасте – начали за здравие, а кончили за упокой! – недовольно пробормотала я. – И каким же образом ты умрешь, позвольте спросить?

– Очень просто – как чудовище из сказки про Аленький цветочек. Оно ждало-ждало свою любимую, а потом от горя того… преставилось.

– М-да, вот кто в нашей семье будет читать детям сказки… – задумчиво произнесла я.

Остаток вечера я была немного не в себе. Я не считала себя большим специалистом в области психологии, но странная мысль посетила меня – мысль о том, что Денис, наверное, действительно до сих пор неравнодушен ко мне. Прошло время, и я в его воспоминаниях приобрела некие идеальные черты – тем более если никаких других серьезных отношений в его жизни после нашего расставания не было.

Это плохо.

Это очень плохо. Потому что, насколько я знала Дениса, он страшно упрям. Он привык добиваться своего.

Вероятно, стоило рассказать Саше о моей сегодняшней случайной встрече, как-то предупредить его… Но мне так не хотелось беспокоить его! И я не стала ничего говорить. А вскоре и сама успокоилась – ничего такого не происходило, все было тихо и спокойно, никто не звонил мне, не подстерегал меня на улице, затаившись в машине…

– Обещаю, будет очень весело, – серьезно произнесла Оля Арутюнова, хлопая светлыми ресницами. – Новый год – праздник семейный, тут уж мы, как говорится, и не покушаемся, но собраться в конце декабря и немного повеселиться…

– Нет-нет, я не отказываюсь, Оленька! – остановила ее я. – А кто еще будет?

– Ну, вы с Сашей, мы с Колей, Альберт обязательно, Мишель обещался – тот повар-француз, помнишь?

– О да!

– Может быть, еще кто-нибудь из наших присоединится. Это очень милый домик – мы его каждый раз снимаем на праздники… Тебе понравится!

Разговор имел своим следствием то, что в ближайшие выходные мы с Сашей отправились за город. После очередного потепления, растопившего весь снег на улицах, в городе находиться было довольно тоскливо. Но стоило нам выбраться за его пределы, как перед глазами открылась совсем другая картина: за окнами машины открылся настоящий зимний пейзаж…

Ехали мы долго – я даже успела задремать. «Подумай над моими словами, Лис, подумай…» – звучал в моей голове голос. «А чего думать? – лениво отвечала я ему. – Я не люблю тебя». – «Глупая Лис, с чего ты взяла, что все в этой жизни решается только любовью?..»

– Приехали! – затормошил меня Саша. – Вот он, наш отель.

– Отель? – пробормотала я, ничего не понимая спросонья. – Оля же говорила, что это обычный деревенский домик…

– А это и есть обычный домик, который сдает одна милая старушка. Просто его так когда-то назвал Альберт…

Я вышла из машины. Над высокими воротами висела широкая деревянная доска, на которой красной краской было написано – «Отель Билив».

– Что за «билив» такой? – с удивлением спросила я.

– Альберт не очень силен в английском, хотя болтает на нем довольно бойко – профессия обязывает. Вот он и решил написать это слово по-русски, а не на английском, но с ошибками…

– Хм, что ж, – пробормотала я, – посмотрим, соответствует ли отель своему названию.

Очень скоро я поняла, чем привлекал этот домик Сашу и его друзей, – он стоял на горе, с трех сторон окруженный еловым лесом, а впереди открывался чудесный вид на белоснежное просторное поле, в дальнем конце которого приютилась небольшая деревенька, на церковь на соседнем холме. Дорога вилась между холмами серпантином, и, стоя на веранде, можно было видеть, кто по ней ехал.

Мы были первыми, и перед нами лежал засыпанный нетронутым снегом двор. Мы проложили дорожку следов ко входу – ключ висел у двери, и Саша открыл ее. Внутри было холодно и как-то пусто.

– Сейчас растопим печь…

Пока он возился с дровами, я обошла дом – обстановка довольно скудная, но все искупал вид из окон.

– Едут! – крикнула я Саше. – Я вижу – вон они, едут по дороге!

По темной дороге медленно карабкались вверх две машины.

Первым в доме появился Альберт – он был в мохнатом черном полушубке, похожий на огромного медведя.

– Лиза, как я рад! – заорал он и хотел обнять меня, но в последний момент почему-то смутился и ограничился тем, что поцеловал мне руку. – Сашка, ты сейчас невесту заморозишь – кто же так печку растапливает!

– Уступаю место истопника тебе.

Коля и Оля втащили в дом кучу свертков.

– Мишель отказался стряпать, – объяснила Оля. – Он считает, что в свободное время делать это не обязан…

– Если он будет критиковать наш оливье, мы его побьем, – весело заявил ее муж. – Лиза, как тебе здесь?

– Красиво, – сказала я. – И компания подходящая… О, сколько у вас спиртного! Надеюсь, мы не закончим вечер, упав лицом в ваш оливье.

– Разве ж это много? – замахал руками Альберт, отирая с лица сажу. – Это ж так, чтобы только не замерзнуть…

– Посмотрим-посмотрим, – язвительно сказала Оля, сразу же принимая мою сторону. – А кого прошлый раз пришлось на руках в машину тащить? Нет, проблем бы не было, если бы не твои сто сорок килограммов, Альбертик…

– Какой наглый поклеп! – возопил Альберт, ужасно возмущенный. – Лиза, не слушай ее – я вешу всего девяносто девять…

– Хорошего человека должно быть много! – крикнул Саша, разбирая свертки. – А где наш француз, неужели потерялся среди российских снегов?

Француз появился через пять минут, возбужденный и энергичный.

– О, какая зима! – закричал он, топая у порога ногами. – Я никак не привык… Саша, где твоя невеста? О, вот она…

Он подбежал, обнял меня и целовал гораздо дольше, чем принято целовать чужую невесту.

– Элизе, как я завидоваль своему другу… Элизе, нет ли у тебя сестры, похож на тебя?

Я ему ответила, что у меня нет близких родственников. Он был очень шумный, этот Мишель, и с его появлением показалось, что в комнате гораздо больше народу, чем на самом деле.

– Я хотель поехать на Рождество домой… О, мой Прованс! Я живу в Дине. Динь – это мой город… Но у меня тоже нет родствен… родственникофф. И я сказаль – зачем ехать, когда можно тут отметить Рождество…

– У нас Рождество седьмого, – напомнил Альберт, которому наконец удалось справиться с печкой. Дрова весело трещали в очаге, и сразу же стало тепло.

Мишель привез с собой еще вина в каких-то странных пузатых бутылках, больше напоминающих греческие амфоры. Он объяснил, что именно в такие бутылки разливают вино в его Провансе, и возбужденно кричал что-то еще, мешая русские и французские слова. В общем, как я поняла, что-то насчет того, что надо поскорее выпить. Мы это и сделали, усевшись за широким деревянным столом.

– Мишель, а шашлык? Барбекю то есть, – осторожно намекнул Коля. – Между прочим, я захватил с собой… Ты что, хочешь, чтобы такое роскошное мясо пропало?

Но тот сразу же стал возмущаться, что его эксплуатируют.

– Ни за шьто, ни за шьто! Мерд! К черту барбекю…

– Это он всегда так, – шепнул мне на ухо Коля Арутюнов, трепеща своими девичьими ресницами. – Сначала ругается, а потом все равно делает.

Саша в пестром шерстяном свитере сидел рядом, прядь темных волос падала ему на лоб – он был какой-то новый, незнакомый и ужасно милый. Он все время улыбался и смотрел на меня.

– Друзья! – торжественно произнес Альберт. – Предлагаю выпить за Лизу и нашего Сашку. Вы только посмотрите на них…

– Да! Сидят себе, как голубки, друг на дружку не налюбуются! – засмеялась Оля.

Саша взял меня за руку и прижал ее к своему лицу.

– Горкий! – заорал Мишель. – Горкий…

Я сначала не поняла, причем тут наш пролетарский писатель, а потом догадалась, когда и остальные присоединились к его воплям.

Мы с Сашей быстро поцеловались, а потом все чокнулись стаканами.

– За ребят! За Сашу и Лизу!

– Пусть это будет генеральная репетиция…

– Альберт, почему ты так назвал это место – отель «Билив»?

– Я кино в детстве смотрел. Там был такой отель… ну, вроде того, что там сбываются все мечты. Место, где хочется надеяться и верить.

– Верить, что все будет хорошо, – подхватил Коля Арутюнов. – Хотя, Бертик, это очень непатриотично. Назвал бы ты эту избу как-нибудь…

– А-ля рюс… – подсказал Мишель.

Скоро нам всем стало так жарко, что мы гурьбой высыпали во двор. Был уже вечер – небо совсем потемнело, и только вдали, на западе, догорала узкая розовая полоса.

– Какой здесь воздух! – всей грудью вдохнула я. – Не то что в Москве…

– Люблю зиму, – сказала Оля. – Все говорят – лето, лето… А что лето? Зимой лучше…

– Можно в снежки поиграть. – Коля незаметно слепил снежок и кинул в нее.

– Ах ты… – не осталась она в долгу.

Через минуту мы уже все кидались снежками. Мишель орал что-то совершенно неразборчивое, потом упал в сугроб и с неподвижной, блаженной улыбкой стал смотреть в вечернее небо.

– Спятил… – Альберт попытался его поднять. – Замерзнешь, как цуцик, ты, дитя Прованса…

– Что такое цу-цик? – лопотал Мишель.

– Немедленно вставай! – потянула его за другую руку Оля.

– Вон, вон… – повар тыкал пальцем в небо. – Я вижу… Он там!

– Кто?

Мы стояли вместе и зачарованно глядели в небо. По нему в свите прозрачных облаков плыла круглая луна.

– Ты видишь луну, да, Мишель? – спросила Оля.

– Нет, не луна… Вон он, анж… анжел. Летит!

– Ангел летит?

Саша подошел ко мне сзади, обнял.

– Ты тоже видишь ангела? – шепотом спросил он. – Я вижу его перед собой…

Возле дома был небольшой навес – под ним снега почти не было и стоял железный мангал. Альберт развел в нем огонь, и он запылал ярко, освещая пространство перед домом.

– Всем назло буду стряпать барбекю… – проворчал он.

Мишель некоторое время с беспокойством наблюдал за ним, потом, когда огонь стал меньше, решительно отодвинул друга в сторону. Скоро в морозном воздухе поплыл восхитительный запах жареного мяса.

– Как хотите, а мне ваше вино надоело… – В руках у Альберта появилась бутылка водки. – Божоле, каберне, совиньон, семильон… – передразнил он. – Несерьезно, братцы!

Мы перетащили готовое мясо в дом.

Мы с Сашей еще раз чокнулись, глядя друг другу в глаза.

– Саша, спой про мой город, – попросил Мишель.

– Ты поешь по-французски? – удивилась я.

– Нет, ты сейчас поймешь, о чем он, – засмеялся Саша, доставая гитару. – «В лунном сиянье снег серебрится, вдоль по дороге троечка мчится…» – запел он мой любимый романс.

– «Динь-динь-динь! – подхватили все хором, дружно. – Колокольчик звенит…»

Ах, да, точно, Мишель сказал, что его родной город – Динь…

Ночью мы снова вышли во двор. Луна светила так ярко, что было светло как днем. Вдалеке, под горой, мерцал бриллиантовым блеском снег.

Оказывается, Альберт привез с собой большой запас петард и фейерверков.

Темно-синее ночное небо разорвали яркие огни.

Закрыв уши, я смотрела, как летят вверх разноцветные ракеты, с шумом взрываются… Вдалеке, в деревне, залаяли собаки – грохот нашего салюта донесся и туда.

Нам с Сашей выделили самую большую комнату, где вовсю пылал огонь в печке. Друзьями руководили самые лучшие побуждения, но зато здесь было жарко, словно в Африке. На широком топчане было постелено цветастое белье. Но я сразу же скинула с себя одеяло – жарко, жарко…

Сверху, на чердаке, что-то загрохотало.

– Что такое…

– Это Альберт. Там логово Альберта…

– Он славный… – сказала я, прикасаясь к Сашиному плечу. – Саша, а почему Мишель один? У него есть девушка?

– Была. Но она ушла от него. Бросила. Совсем недавно… Но я не думаю, что он долго будет один.

– Какая глупая девушка… Ты знаешь, что в Провансе жили трубадуры? Она русская?

– Да. Нашла очень богатого человека. У него нефтяной бизнес.

– Как это глупо… – пробормотала я, закрывая глаза.

– Я тоже не богат, – засмеялся Саша. – А вдруг ты тоже найдешь какого-нибудь нефтяного магната?

– Опять?

– Я дурак. Больше не буду…

Он засмеялся и прижался ко мне всем телом. И мне показалось, что я лечу над землей.

Утром пошел настоящий снегопад. Мы возвращались долго, колеса буксовали в снегу.

– «Еще не царствует река, но синий лед она уж топит; еще не тают облака, но снежный кубок солнцем допит. Через притворенную дверь ты сердце шелестом тревожишь… Еще не любишь ты, но верь: не полюбить уже не можешь…» – продекламировала я, глядя в мутное из-за летящего за ним густого снега окно.

– Анненский, да? Я угадал?

– Саша, смотри на дорогу!

Вечером он ушел в клуб, а я достала ткань для платья, разложила ее на столе.

Пощелкала ножницами – кажется, годятся. И в этот момент зазвонил телефон. Я уронила ножницы на пол, чертыхнулась, сердце неприятно забилось… Звонить мог кто угодно, но в первый момент я подумала именно о нем. О том, кого давным-давно надо было забыть…