Текст книги "Земное притяжение. Селфи с судьбой"

На прощание красотка его поцеловала.

Когда он выволок из багажника её самокат, она трогательным движением заправила за уши белые гладкие волосы, улыбнулась, глядя ему в глаза, чмокнула в щёку и умчалась под шикарные своды «Тамбов-Паласа».

– Яка гарна дывчина, – обиженно сказал сержант, которого не поцеловали и вообще не обращали на него внимания. Он родился в Харькове и время от времени выражался по-харьковски.

Лейтенант потрогал щёку и понюхал ладонь – пахло духами, тонко-тонко.

…Таких девушек показывают в сериалах про несуществующую, выдуманную жизнь. Там в полиции служат дети богатеев, деревенские дурнушки получают в мужья миллионеров, лейтенанты ведут допросы в комнатах с зеркальными стенами, а врачи живут в квартирах с кирпичными нишами и хрустальными каминами!.. Там все работают «удалённо» – лёжа на кроватях в немыслимых интерьерах или на пляжах с золотым песком, и работа состоит в ленивом тыканье в компьютерные клавиши. Там все озабочены «стартапами» и «лайфхаками». Там юнцы независимо от профессии и общественного положения носят бороды, узкие брючки и цветастые носки, а девушки… Девушки именно такие, как эта, умчавшаяся в «Тамбов-Палас»! Они красивы несуществующей, выдуманной красотой – сияющая кожа, длинные волосы, совершенные формы. Понятно, что они сказочные существа, миф, придумка!.. Их нельзя потрогать – они моментально испарятся, как сгусток тумана! В детстве лейтенант читал разнообразное фэнтези и всё понимал в сгустках тумана!.. Девушки из сериалов озабочены такими же несуществующими, как они сами, проблемами – недопониманием с состоятельными отцами или женихами, ссорами с подругами-феями, конфликтами с начальниками-злодеями, если у них бывает начальство!..

До сегодняшнего ДТП с усатым газелистом лейтенант был уверен, что волшебные девушки не могут перепрыгнуть из телевизора в реальность, а уж тем более на проезжую часть!.. Не могут просто потому, что их нет, а они, оказывается, существуют…

Вопрос, зачем волшебнице понадобились мотоциклы с номерами У 556 АН и Р463 КС, даже не пришёл лейтенанту в голову!

В холле «Тамбов-Паласа» Даша любовно разгладила дизайнерскую дырку на джинсах – она обожала дырявые джинсы, курточки-бомберы, белые рубахи и крохотные сумочки на широких солдатских ремнях, – пристроила самокат в угол под пальму, уселась за столик и спросила кофе и воду. Местные тамбовские бизнесмены, избравшие холл «Паласа» для деловых встреч – «я тебе полтора центнера подброшу и с поставщиками сам договорюсь, заимообразно, а ты мне своего закупщика подгони!» – по очереди оборачивались и подолгу на неё смотрели. Даша закинула ноги на соседнее кресло – чтоб им уж точно было на что посмотреть – и занималась своим телефоном.

Администратор Никита, который сто раз давал себе слово, что не посмотрит в её сторону и которого она притягивала как магнит, подошёл поздороваться.

– Приве-ет, – протянула Даша, едва взглянув на него, и снова уставилась в телефон. – Самокат себе купил?

– Добрый день, – вежливо сказал Никита. – Что-нибудь принести?

– Например, что?

Никита смешался.

– Журналы.

– Все журналы есть в Сети, – объявила Даша. – Слушай, ты в кино любишь ходить?

– Ну… хожу иногда.

– А чего у вас показывают?

Никита пожал плечами:

– То же, что и у вас. На прошлой неделе «Время первых» показывали, про космонавтов. Они там в космос выходили, и один вроде застрял.

– Смотрел?

Никита кивнул.

– Что-то скучно мне в Тамбове, – заявила Даша. – Работать нужно, этюды писать, а мне неохота! Так неохота!.. Может, в кино сходить?..

Никита посмотрел на неё с подозрением. Она приглашает его в кино, или он всё не так понимает?.. Может, опять издевается?..

Даша сняла ноги с дивана и великодушно разрешила:

– Садись.

Никита оглянулся на конторку, где в одиночестве маялась Алина.

– Нам не положено…

– Да ладно! – не поверила Даша. – Персоналу не положено выполнять просьбы гостей?! Дайте жалобную книгу! Садись давай.

Никита опустился на диван напротив неё.

Хорошо бы управляющий не нагрянул, объясняй ему потом про жалобную книгу и просьбы гостей!

– Слушай, ты мне расскажи, как вы вообще тут живёте, – начала Даша. – Я же художник! Как я напишу правдивую картину из жизни русской провинции, если я ничего не знаю! Вот ты. Ты что делаешь? Ну, на работу ходишь, стоишь за прилавком своим, как дурак, а ещё что делаешь?..

– Почему как дурак-то? – тихо спросил Никита, доверчивый маленький зайчик. – Между прочим, хорошая работа, такую трудно найти, особенно у нас. А я нашёл! У меня английский, я в спецшколе учился.

– Ну ладно, не как дурак! А ещё что делаешь? Кино про космонавтов смотришь? Может, в библиотеку записан?

…Она была очень хорошо подготовлена и уловила, почуяла секунду, когда он дрогнул. То ли испугался, то ли изумился. Внешне это никак не выразилось, он по-прежнему сидел на краешке дивана и смотрел на неё, но что-то изменилось.

Даша обращала внимание на свою интуицию и никогда её не игнорировала.

– Записан, – сказал Никита. – Ну и что? Нельзя?

– Да ладно тебе, я просто так, – быстро ответила Даша. – А что, у вас хорошая библиотека?

Он пожал плечами и поднялся:

– Обычная.

– Стой, стой, куда помчался-то! – Даша потянула его за рукав. – Давай вместе сходим!

– Куда? – не понял Никита.

– Ну, в эту библиотеку твою! А что такое? Я посмотрю, какие люди там работают, кто за книжками приходит, а потом напишу картину «Будни тамбовской библиотеки»! А?..

Он молчал.

– Или ты просто так сказал, что записан, а сам не ходишь? В последний раз был, когда в школе учился?

– Недавно был, – возразил Никита. – Там директор помер, я с тех пор не ходил.

– Да ладно! А отчего он помер? От старости? Слушай, ну, давай правда сходим!.. Я себя буду прелестно вести, вот увидишь, а ты потом всем расскажешь, что я тебя на свидание пригласила!

И она засмеялась, а Никита тяжело покраснел.

– Когда двинем? Ты сегодня работаешь, тогда завтра, да? Да?! Часов в одиннадцать заходи за мной!

Никита кивнул и вернулся за конторку.

– Что ей нужно? – не поднимая головы от бумаг, спросила Алина.

Никита покосился на неё:

– В библиотеку. Она хочет, чтоб я сходил с ней в библиотеку.

– Странно, – прошелестела Алина и больше ничего не добавила, потому что столичная художница выбралась из кресла и подошла к конторке.

– Слушайте, ребята. – Она понизила голос. – А эти ваши немцы на мотоциклах съехали, что ли, я не поняла?.. Я же хотела с ними покататься!

– Здесь они, не съехали, – сказал Никита. – Они за городом на полигоне гоняют. Там специальная трасса для мотоциклистов проложена, горки всякие, препятствия!.. Вечером возвращаются.

Вчера, доставив Пашу-Суету в какую-то бандитскую «малину», как Даша определила для себя дом-развалюху в близлежащем селе, она вернулась в гостиницу, и никаких мотоциклов не было на стоянке. Получается, немцы гоняют на полигоне до поздней ночи и в полной темноте, что ли?

…Не сходится.

Или Никита, маленький милый зайчик, что-то скрывает?

Нужно было сообщить информацию о владельцах тех мотоциклов, что Хабаров видел возле церкви и которых Даша установила, свалившись под колёса «Газели» – хорошо, что джинсы уберегла, они были совсем новые, дорогие!

Из номера она позвонила в библиотеку имени Новикова-Прибоя, представилась секретаршей хозяйственного управления Минкульта и спросила Алексея Ильича. Когда того позвали, она сказала: «В почтовом ящике у ворот, минут через пятнадцать», – и положила трубку.

Через пятнадцать минут она притормозила возле библиотечного забора, кинула в зелёный, изъеденный ржавчиной ящик с надписью «Почта» сложенный вчетверо листок, вскочила на самокат и помчалась дальше, напевая себе под нос:

– Мы рождены, чтоб сказку сделать былью…

Хабарова повеселило, что горшка с геранью не было на библиотечном крыльце, должно быть, Светлана Ивановна всё-таки «приняла» его от греха подальше. Дверь была подпёрта старинным чугунным утюгом, в который для разогрева надо насыпать угли.

Хабаров полюбовался на утюг и решил, что сбрасывать его с крыльца не станет.

– Девушки! – позвал он, проскрипев дверью. – Это я!..

По раннему времени в библиотеке было пусто, а «девушки» чаёвничали на вчерашнем месте, и писатель Мурашов-Белкин при них, как будто и не расходились!..

– Мы вот с Юрием Григорьевичем план на лето согласовываем, – с ходу начала Светлана Ивановна, чтобы московский проверяльщик не заподозрил их в тунеядстве. – Летом работу проводить трудно, дети кто на участках, кто в лагерях, и взрослых не собрать. У нас всегда эти вопросы Петя решал, Пётр Сергеевич, а теперь вот самим приходится.

– Садитесь, Алексей Ильич, – сияя, пригласила Галя. – Вам чайку чёрного или зелёного? Или, может, кофе? Вон печенье есть, и запеканка творожная, я сама пекла…

Хабаров выбрал чай зелёный, сунул в кружку пакетик, намотал нитку на ручку, и Галя налила кипятку. Пакетик всплыл, нитка размоталась, и картонный хвостик оказался в чае. Хабаров стал его вытаскивать – сначала мизинцем, но было слишком горячо, и он схватил ложку. Галя ахала и сокрушалась, говорила, что она во всём виновата. Настя Хмелёва улыбалась, писатель молча жевал запеканку, Светлана Ивановна вздыхала.

Хабаров выловил пакетик, как следует отжал его в чашку – чтоб ни капли заварки не пропало – и объявил, что работа почти закончена и он вскоре поедет в Москву.

– А директорствовать кто у нас будет?

Хабаров сказал, что не знает, хозяйственное управление, мол, директоров не назначает.

– Хоть бы Светланочку Ивановну оставили, – сказала Галя и стрельнула в Хабарова глазами. – А то ведь назначат… невежду, как вон в ТЮЗ назначили!.. Теперь одни водевили ставят, а раньше какие спектакли были!..

– Истребляют потихоньку культуру, – подал голос писатель. – И ведь как взялись! По всем фронтам. Со школьников начали, сочинения отменили, экзамены отменили, тесты какие-то назначили! Потом театры, библиотеки под нож пошли, скоро до музеев доберутся. Картины все распродадут за границу, а помещения под супермаркеты пустят. Десяток-другой лет, и всё, вымрет великая Россия. Вон Моршанск уж почти вымер, я оттуда родом, всё детство там прошло. А сейчас гляньте, что там творится! Алкоголизм, безработица, наркоманы!

– Что-то уж больно мрачно, – заметила Светлана Ивановна.

– Да не закроют нашу библиотеку, – пробормотала Галя. – Что вы, сколько народу к нам ходит… Как вы думаете, Алексей Ильич?

– Вот я в московском ТЮЗе «По щучьему веленью» смотрел, до сих пор помню!.. Это сколько ж мне тогда было? Ну, девять, не больше!.. А помнится же!.. Нас родители из Калача на экскурсию привозили. Там Третьяковка всякая, Царь-пушка, пятое-двадцатое. И в театр ходили! Ох, сильная вещь была!..

Настя засмеялась.

– Вот «По щучьему веленью» всё теперь и выходит, – распалился писатель. – Емеля на печи лежит, а печь его везёт, и куда привезёт – большой вопрос.

– Так ведь искусство! – возразил Хабаров. – Вас в детстве в театр водили, товарищ писатель? Нравилось вам?

– В Москве бывать не приходилось, мать одна меня тянула, не разгуляешься. А тут, в Тамбове, ходили с классом, конечно…

– Сказки смотрели? – привязался Хабаров.

– Ну, и сказки тоже.

– А какие, какие?

Писатель вздохнул, вспоминая.

– Про кота в сапогах, – признался он. – Такой был кот роскошный, а усищи!.. Я тогда по малолетству думал, что он настоящий. И на двух ногах ходит, и разговаривает человеческим голосом.

– Ну вот и выходит, хорошо, что сказки ставят! Или плохо?

– Да я про другое говорю! Галя, положи мне ещё запеканочки. Я про то, что гибнет культура и вскоре совсем погибнет!..

– Да нууу, – протянул Хабаров. – Вот Светлана Ивановна и девочки не дадут ей пропасть. А? Не дадите?

Настя опять засмеялась. А Галя вздохнула – уж больно ей нравился московский проверяльщик. Руки какие – сильные, красивые! А волосы – густые, чистые, как будто золотые искры переливаются, или, может, выгорели так! И глаза – ясные, весёлые, а уж как улыбнётся, пиши пропало. Ему бы артистом быть, чтоб по телевизору показывали, а он в хозяйственном управлении!..

– Я в пол-одиннадцатого, – сказал Хабаров Светлане Ивановне, – отойду ненадолго по делу. Может, Настя с Галей за меня продолжат? Вы уж сделайте милость, помогите, девушки. А я вернусь и подключусь.

– Я с удовольствием! – пискнула Галя.

Светлана Ивановна пожала плечами:

– Да, пожалуйста. Всегда рады.

– Что же запеканки-то не покушали, Алексей Ильич? Я пекла, старалась. Пётр Сергеевич мою запеканку очень любил.

– Он же один жил, да? – спросил Хабаров. – Сам себе и готовил, и стирал, и убирал?

– Ох, вы, мужчины, все как под копирку, – сказала Настя со вздохом. – Вам самое главное, чтоб за вами стирали и убирали!..

– Всё правильно, – поддержал Мурашов-Белкин. – Женщина как была в средневековом рабстве, так и осталась. Домашняя прислуга, и больше ничего.

– Как же ничего? – удивился простодушный проверяльщик. – Вот наши девушки! На работу ходят, по домам не сидят.

– Да то-то и оно-то, что теперь женщина ещё и на жизнь должна заработать! Не только подать-убрать-постирать, но и зарплату принести! Рабство и есть.

– Эмансипация, – поправил проверяльщик. – Равенство полов. Все одинаково работают и зарабатывают.

– Не больно-то мужчины разбежались с нами одинаково работать!.. – вдруг вспылила Светлана Ивановна. – Мы отсюда, из библиотеки, сразу в магазин бежим, потом домой, а там вторая смена – обед поставь, посуду помой, у кого детки, уроки проверь! А тут и третья – в огороде тоже само ничего не вырастет! Вон наш Петя, такой понимающий мужик был, такой душевный, а попросишь, к примеру, грядку вскопать, ни за что не станет!.. Сто причин найдёт для отказа!.. Не любите вы, современные мужчины, работать! Разучились совсем.

– А жена? – задал вопрос Хабаров. – Ушла от него, что ли? Из-за грядок?

– Какая жена? – не поняла Светлана Ивановна. – Ах, да не было у него никакой жены, может, по молодости только, но он не рассказывал, а я не расспрашивала. Один он жил, одинёшенек.

– Да вроде не старый ещё, – удивился Алексей Ильич.

Светлана Ивановна махнула рукой:

– Должно быть, нагулялся! Помню, говорил он мне, что, мол, все свои обязательства выполнил, и новых ему не хочется. Для себя пожить хотел человек. Любимым делом занимался – любил он библиотеку нашу, от души любил!.. А ещё мечтал антоновку восстановить, какой она раньше была – каждое яблоко с кулак величиной, жёлтое, на свету прозрачное, надкусишь, сразу сок брызнет!.. Нет сейчас такой антоновки…

Зазвонил телефон.

Светлана Ивановна сняла трубку и позвала Хабарова.

– Кто там? – спросила Галя у Светланы Ивановны, когда тот отошёл к телефону.

Та рассердилась:

– Господи, ещё ты встреваешь! Выдумала себе чепуху какую-то! – Но Галя смотрела так жалобно, что Светлана Ивановна продолжила, понизив голос: – Ну, девица какая-то, из управления, секретарша вроде!

Секретарше Галя обрадовалась – хорошо, что не жена. Впрочем, не может быть, чтоб такой мужчина жил бобылём на манер Петра Сергеевича!..

Хотя и директор бобылём не был, это Галя точно знала…

Светланочка Ивановна с писателем принялись за свои бумаги, Хабаров с Настей за опись, а Галя вернулась в читальный зал, развернула карамельку, сунула за щёку, вздохнула и стала рисовать на бумажке и мечтать.

…Вот бы москвич в неё влюбился, сделал предложение и забрал с собой. А что, так бывает, по телевизору то и дело показывают!.. Приезжает столичный житель в провинцию, влюбляется в простую девушку и увозит её, и там, в столице, у неё начинается совсем другая, увлекательная жизнь! Свадьбу они, конечно, здесь сыграют, в Тамбове. Чтоб все видели. Чтоб все знали!.. Светлану Ивановну пригласят, Настю, всех родственников и соседей. Соседки, материны подруги и врагини, станут качать головами – надо же, какого жениха Галька-то отхватила!.. Видный, достойный, да ещё из Москвы!.. Сидела-сидела, никто не брал, и вон как жизнь повернулась!.. А она, Галя, такой хорошей женой будет, самой лучшей! Она же всё, всё умеет, о чём он там говорил, – и готовить, и стирать, и уют наводить! Борщ у неё даже лучше, чем у матери! А в отпуск сюда, в Тамбов, они на машине приедут, на джипе. Наверняка у такого мужчины джип. Галя представила себе, как она на джипе подкатывает к материной хрущёвке, и во дворе всё замирает, все смотрят, как она выходит – туфли на шпильке, платье с корсажем, а сама загорелая, только с заграничного курорта!.. А муж ей ручку подаёт – ну, как в кино, как в кино. И подарки всякие, сюрпризы то и дело. Галя в журналах читала, что правильные мужчины своим жёнам разные приятные сюрпризы делают. И работать он её устроит не в библиотеку, а в министерство, непременно в министерство! Там, должно быть, красиво и богато, кругом ковры, компьютеры, кондиционеры разные, кофемашины…

Галя вздохнула, перевернула листок и продолжила рисовать.

…Хоть бы раз с таким мужчиной по улице пройтись. Вот все обзавидуются, оглядываться будут, перешёптываться наверняка.

Тут она сообразила, что это можно устроить. Вполне можно!..

Она посмотрела на часы, достала из ящика круглое зеркальце в розовых пластмассовых завитушках, пригладила щёткой волосы и намазала губы липким перламутровым блеском. Вскочила, одёрнула юбку и подхватила сумку.

– Светланочка Ивановна, я сбегаю домой, – умоляющим голосом сказала она, заглянув за перегородку. – Я кота забыла утром впустить, представляете?

Начальница зацокала языком, понимая, что случилась почти трагедия:

– Беги, конечно! Если народ придёт, я тебя подменю! Вот бестолковая, как это ты так? Выпустить выпустила, а обратно не пустила?

– Сама не знаю как.

– Ну, беги, беги!..

Галя выскочила за калитку, немного отбежала, снова посмотрела на часы, поминутно оглядываясь, перешла улицу и стала разглядывать разложенные на пластмассовом столе у тётки-торговки носки, гольфы и лифчики.

– Любой размер есть, – равнодушно сказал тётка, скользнув по Гале взглядом.

– Хорошо, хорошо.

Хабаров долго не появлялся, и Галя замучилась с этими лифчиками и носками, да и тётка смотрела всё подозрительней.

– Выбрали чего, девушка?..

Галя купила капроновые носки за пятьдесят рублей, рассудив, что впереди лето и носочки всегда пригодятся, и тут только увидела Хабарова. Он быстро шёл по той стороне улицы.

– Алексей Ильич! – закричала Галя и замахала носками. – Подождите, Алексей Ильич!

Тот оглянулся и приостановился. Галя подбежала.

– А я кота забыла впустить, – заговорила она на ходу. – Он у нас самостоятельный, сам гуляет! Его только из подъезда нужно выпустить, а потом обратно забрать! А я забыла!

– Бывает, – сказал Хабаров, несколько растерявшись. – Вам в какую сторону?

– А? Да мне туда, туда, – и она махнула рукой. – Пойдёмте?

Она взяла Алексея Ильича под руку, и они пошли.

– Нравится вам у нас в городе? – спрашивала Галя. – Или в Москве лучше? У нас хорошо, особенно летом! Тепло, яблоки! В Москве, конечно, лучше, я понимаю!.. А вы там где живёте, в центре или на окраине? У нас в центре красиво, зато на окраине участки большие. У вас участок есть?

Она твёрдо держала Хабарова под руку и шла всё медленней, то и дело стреляя по сторонам глазами.

– Вы к нам в отпуск приезжайте! Непременно! – Тут она заглянула ему в лицо. – С женой и с детками! У вас жена и детки есть?

– Как не быть, – улыбнулся Хабаров. – Марфе тринадцать, а Тёмочке на той неделе два стукнуло. Такой бутуз! Да я вам фотографии покажу, хотите?..

Галя пала духом.

…Марфа, да ещё Тёмочка двух лет!..

Не женится на ней столичный проверяльщик, не заберёт в Москву, не повезёт на курорт. Моментально она почувствовала себя рядом с ним несуразной, плохо одетой, слишком навязчивой. И правда – что привязалась к человеку!.. Зачем ты ему нужна? У него вон… бутуз.

– Это хорошо, когда детки есть, – упавшим голосом молвила Галя и вытащила руку у Хабарова из-под локтя. – Не скучно.

– Не скучно, – согласился Алексей с сочувствием. Он всё понимал, но ему нечем было ей помочь.

– Вон наш Пётр Сергеевич! – продолжала Галя. – Умер, а близких никого нету, и деток нет.

– Он всегда один жил?

– Пётр Сергеевич? Один-одинёшенек.

– Не скучал? – поинтересовался московский проверяльщик.

Галя покачала головой.

– Он книги очень любил, всё время читал. Сады любил. Огород не признавал, а вот сады – да. Гулял много. Бывало, идёшь мимо театра, обязательно его встретишь. У нас в центре красиво, – уныло добавила она.

– Книги и сады – это прекрасно, – согласился Хабаров. – Я бы тоже так пожил, в спокойствии. И что, ни за кем не ухаживал Пётр Сергеевич-то ваш? Прямо святой!..

Галя вздохнула, опять взяла Хабарова под руку и посмотрела на него с некоторой, как ему показалось, надеждой.

– Никто не святой, – и она опять вздохнула. – Хотя он прекрасный человек!.. Он за Настей ухаживал, – шепнула она, дотянувшись до уха Алексея Ильича. – За нашей Настей!.. Не верите? Честное слово! Сама видела!..

– Настя симпатичная, – промолвил Хабаров осторожно.

…Значит, Джо была права. Мы исключаем сбой любого рода, сказала она. По привычке и по правилам мы учитываем только логические и выверенные поступки, а человек, как бы он ни был собран и подготовлен, иногда поступает против всякой логики!..

…Значит, Настя? Которая вернулась из отпуска, когда ей позвонила Светлана Ивановна и рассказала о смерти директора!.. Вернулась, потому что случилось несчастье, но нельзя сказать, что она страдает, как люди, внезапно потерявшие близкого человека. Огорчена – и только.

…Или Галя ошибается? Ей хочется чего-нибудь романтического, и она придумала Петру Сергеевичу тайное увлечение?..

– А Светлана Ивановна говорит, не было у директора никого…

– Да она не знает, – пылко сказала Галя. – И никто не знает!.. У нас все на виду, если б он за ней ходил, весь город знал бы! А они потихонечку встречались.

– Это как же? – не понял москвич.

– Я однажды на электричке ехала из Раздолья, у меня там тётя, смотрю – наши! Рядышком сидят, говорят о чем-то тихонечко. Я хотела подойти, поздороваться как положено, а потом вижу – он её за ручку взял, нежно так, как мальчик!.. Я и не полезла к ним. Зачем, думаю, людям мешать?.. Может, у них тайна!

– Да какая ж тайна? – удивился москвич. – Что тут особенного-то? Или у вашей Насти муж ревнивый?

– Да нету у неё мужа никакого! Был в военной части офицерик, так разбежались они давно, она о нём и не вспоминает!.. А вот с Петром Сергеевичем встречались тайно. Может, нравилось им так.

– Может, и так, – согласился Хабаров.

– Вы только не рассказывайте у нас. – Галя махнула рукой в сторону библиотеки. – Я никому не говорила, и вы тоже не говорите. Чего старое ворошить, человека-то не вернёшь…

– Не стану, – пообещал Хабаров.

Они ещё какое-то время шли под руку, а потом Алексей Ильич сказал, что ему нужно к торговым рядам.

– Гостинцев хотите купить? – спросила догадливая Галя. – Это правильно. Там на втором этаже бутик есть, называется «Сувениры Черноземья». Зайдите, поглядите! Выбор большой.

И они расстались.

Бар «Тамбовчанка» был обычным питейным заведением – не слишком чистым, не слишком новым, но, как видно, популярным среди желающих начать возлияния пораньше, чтоб время зря не терять.

Алексей Ильич вначале зашёл в гастроном напротив и долго топтался у автомата с соками и газированной водой. Автомат стоял у окна, и Хабаров изучил подъезды, подходы, заплёванный пятачок стоянки, поворот дороги, автобусную остановку чуть пониже, немытые с зимы окна почти вровень с мостовой. В окнах мигала на разные лады гирлянда, почти не видимая в солнечных плотных лучах, и надпись «Бар», криво выведенная светящейся проволокой.

Бутик «Сувениры Черноземья», так сказать!..

Хабаров купил бутылку воды, сунул её в портфель и, не торопясь, перешёл улицу.

В «Тамбовчанке» громыхал шансон – «Ты скажи мне, мама, долго ль ещё ждать, долго ль мне на нарах время коротать, если бы не сука, сука-адвокат, я б уже вернулся в дом родной назад», – пахло горелым маслом, дезинфекцией и чем-то кислым. С левой стороны на пластмассовых столах ногами вверх торчали стулья, а с правой стулья стояли, как положено, на полу.

– Проходите тудой, – предложила Хабарову дородная тётка в чёрной залоснившейся юбке и белой кофте с пятном на воротнике. И юбка, и кофта были ей маловаты. – Где открыто. На бизнес-ланч только там посадка. Вам чего? Меню? Или пивка сразу?

Хабаров сказал, что пивка, но меню он тоже посмотрит.

…У него не было никаких иллюзий. Разумеется, человек на мотоцикле, заплативший гопникам за то, чтобы они пытали старика с собакой, знает его в лицо, и вряд ли им придётся мирно побеседовать. Разумеется, у Хабарова на всё про всё будет несколько секунд. Разумеется, никто не станет стрелять – среди бела дня в баре города Тамбова!

Но шанс есть.

Есть несколько секунд, и если всё пойдёт по плану, он увидит противника – а это уже немало.

Хабаров сел лицом ко входу, но так, чтобы его слегка – на несколько секунд! – загораживала от входящих барная стойка с пивными кранами и остовами кальянов.

С пивом кальян хорошо, подумал Хабаров. Да под шансон!..

…Долго ль мне на нарах время коротать!..

Три столика были заняты. За одним сидели подростки в широченных штанах и толстовках с иностранными словами. Мода на короткие и узкие брючки с узорами до «Тамбовчанки» ещё не дошла. Они матерились и хохотали.

За другим возрастная тётка с грубым лицом и ярко-красными губами говорила по телефону, сильно подавшись вперёд, так что стол подпирал её и без того невозможное декольте. Время от времени она восклицала басом:

– Да что ты говоришь?! – И возмущённо взбивала свободной рукой волосы.

За третьим сидели два мужичка, как видно командированные. Пиджаки – коричневый и синий – висели рядом на стене, мужички, одинаково закатав рукава, чистили креветки и тянули пиво, наклоняясь к стаканам, чтобы не брать их креветочными пальцами.

Хабаров заказал луковые кольца, чесночные гренки и скумбрию – бизнес-ланч.

– Что-то народу у вас немного, – сказал он официантке с пятном на воротнике. – Дорого берёте, что ли?

Та фыркнула.

– А сам читать не умеешь?! В меню всё написано, дорого или дёшево!..

Она оглядела зал и вздохнула:

– Щас ещё ничего, под вечер набегут, вот тогда самое веселье начнётся. Щас все приличные, обедающие.

Время приближалось к одиннадцати.

Хабаров глотнул кислого пива.

Дверь распахнулась, сверкнув на солнце пыльным стеклом, и в «Тамбовчанку» вошёл Никита Новиков, администратор из «Паласа». Дашка называет его – «маленький зайчик».

Хабаров ещё глотнул.

Никита устроился за столиком у окна, подпёр рукой щёку и принялся читать меню.

…Никита Новиков был записан в директорскую картотеку. Приходил в библиотеку за несколько дней до убийства. Работает в гостинице, знает обо всех передвижениях постояльцев.

…Он?

Дверь вновь распахнулась, и к Никите за стол подсел какой-то парень, Хабаров раньше его никогда не видел. Он спросил пива, оглянулся по сторонам и стал что-то втолковывать Никите.

…Или не он?..

Тётка с грубым лицом и алыми губами перестала повторять: «Да что ты говоришь?!» – кинула телефон в сумку и взбила волосы обеими руками, глядя на себя в пластмассовую стенную обивку.

Хабаров изо всех сил прислушивался, надеясь расслышать мотоцикл, но за грохотом шансона невозможно было ничего услышать.

Командированные допили пиво и замахали руками, чтобы несли ещё. Гора креветочной шелухи почти загораживала их друг от друга.

Подростки показывали друг другу какое-то видео, толкались локтями, ржали и орали, добавляя децибелов в общий шум. Пиво действовало на них безотказно!..

Тётка стала выбираться из-за стола, сильно отклячив задницу, обтянутую джинсами с вышитыми на обеих половинках цветами. Выбравшись, она уверенным шагом двинула в сторону выхода – очевидно, там был туалет. В дверях она столкнулась с человеком в кожаной куртке и камуфляжных штанах так, что тот покачнулся и чуть не упал. Она сказала ему нечто неслышное, а он в ответ покрутил пальцем у виска и зашёл внутрь.

…Он?

Хабаров посмотрел в сторону, а потом, не торопясь, перевёл взгляд на вошедшего.

Тот огляделся, и тут его отвлёк Никита Новиков, который помахал ему рукой, заулыбался и что-то сказал своему соседу.

…Они знакомы?.. Случайно встретились в баре «Тамбовчанка»?..

Человек в кожаной куртке похлопал Никиту по плечу, повернулся и увидел Хабарова.

Хабаров секунду смотрел ему в глаза, а потом равнодушно отвернулся и глотнул пива.

…Алексей знал это состояние мгновенного ожидания – дрогнет противник или нет. На это уходит меньше секунды. Он не готов к тому, что я здесь. Это значит, тип в кожаной куртке что-то упустил, неправильно оценил. Он должен сейчас, сию секунду, принять единственно правильное решение.

…Принять его очень сложно, это Хабаров знал по себе. Требуется огромная выдержка и годами выработанный автоматизм, чтобы не сплоховать.

Человек в кожаной куртке сплоховал. Он помедлил посреди зала, а потом быстрым шагом пошёл, почти побежал прочь.

Никита Новиков что-то закричал ему вслед.

Хабаров бросил на стол деньги – чтобы не было погони в лице официантки! – и выскочил на улицу.

Человек в кожаной куртке дёргал стартёр мотоцикла, пытаясь его завести, тот фыркал и не заводился. Парень оглядывался на дверь, скалил зубы и всё отчаяннее дёргал стартёр.

Хабаров стремительно приближался.

По мощёной улице прогрохотал грузовичок. Маршрутка притормозила, из неё выскочил мальчишка и побежал, подпрыгивая, как заяц, рюкзак скакал у него на спине. Пожилая женщина одной рукой катила коляску, другой совала младенцу соску. Девицы щебетали на автобусной остановке. Солнце отражалось от золочёного купола храма. В кустах возились воробьи, и жирный голубь, треща крыльями, взлетел на подоконник второго этажа.

Всё это Хабаров увидел как будто одним взглядом.

До мотоцикла оставалась пара шагов.

Человек в кожаной куртке зарычал, с силой толкнул мотоцикл на Хабарова и побежал.

Хабаров перескочил через упавший мотоцикл и помчался за ним.

Парень в кожаной куртке перебежал дорогу перед фурой, которая громко и обиженно заревела, а Хабаров не успел. Он переждал, когда фура проедет, и увидел бегущего уже довольно далеко впереди.

…На бегу он не станет стрелять! Нельзя дать ему остановиться и прицелиться.

…Вся надежда на Джахан.

Она выскочила из подворотни наперерез бегущему, он сделал обманное движение, Хабарову показалось, что он чем-то её задел. Она упала на колени, и бабуся с палочкой, неторопливо шествовавшая по тротуару, стала растерянно тащить её под локоть.

Когда Хабаров подбежал, Джахан уже поднялась, и они ринулись оба – догонять.

Парень в кожаной куртке свернул в синие гофрированные ворота, за которыми гудел экскаватор и с силой колотил в грунт чугунный молот копёра. Земля вздрагивала и двигалась под ногами.