Текст книги "Мой шикарный босс"

Глава 3
Девочка для битья

Менять явки и пароли, а также путать следы я была не большая мастерица. Я совершенно не умею врать, а если пробую, моментально краснею, бледнею (попеременно) и выдаю все страшные тайны. Я могу поставить себя в самое нелепое положение, если попытаюсь приврать. Сколько раз так было! Не сосчитать. Поэтому я стараюсь оставаться честной, как тест на беременность, хотя это совершенно не спасает меня от идиотских ситуаций. Можете мне верить, ведь это говорит женщина, которая умудрилась собственного мужа поймать в постели с кассиршей из супермаркета.

Если вдуматься, я все пять лет чувствовала, что замужем за человеком, который вполне способен закадрить кассиршу. И даже не задуматься на минуточку, что это может быть как-то неприятно его жене. Мужчина, который ощущает прилив неземного блаженства, если ему удается слопать втихаря в «Ашане» шоколадный батончик, – такой мужчина способен на все. Все пять лет нашего брака я старательно закрывала глаза на его недостатки, потому что мне так хотелось кого-то любить. И я бы предпочла любить человека, который изменил мне только после долгих мучительных раздумий, изменил бы из-за большого, сильного чувства, с которым он не смог бы совладать. Но я жила с мужчиной, который изменил мне, потому что хата оказалась пустой, а кассирша – симпатичной и без запросов. Именно так Кирилл объяснял свой поступок, пока я стояла посреди собственной спальни:

– Пойми, я пытаюсь спасти наш брак!

– Надень штаны, – морщилась я.

– Она ничего для меня не значит. Посмотри на нее, разве ты не видишь – это просто так. – Он развел руками.

Я против воли перевела взгляд на кассиршу. Да, действительно, – она была именно «просто так». Даже в этот безобразный момент она жевала жвачку и не без некоторого торжества поглядывала на меня.

– Это-то и плохо, что она – просто так! – крикнула я, прежде чем швырнуть в Кирилла бокалом. Одним из двух хрустальных бокалов, что стояли на столе рядом с коробкой шоколадных конфет. Угощение для кассирши.

– Ты психичка! Я нормальный мужик! Надо было позвонить, что придешь раньше! – кричал муж, отбиваясь от меня. Я пыталась вырвать ему волосы. Вообще-то я мирная, белая и пушистая. Вернее, рыжая и пушистая. Но в тот день я очень разозлилась. Прежде всего на саму себя – за то, что действительно не позвонила раньше. И за то, что не хотела замечать рядом человека, живущего исключительно для себя. И я натурально лезла в драку.

В общем, мы тогда «зажгли». Я заехала Кириллу бутылкой из-под их красного вина по голове, он поставил мне фингал, а кассирша убегала из моего дома в одном белье. С тех пор, как я уже говорила, я отовариваюсь в другом магазине, хотя этот по-прежнему стоит прямо под моим домом. Кирилл живет у матери. Кассиршу я иногда вижу, проезжая мимо нашей автобусной остановки. Когда я ее вижу, то радуюсь, что у меня в машине тонированные стекла, хотя из-за этого у меня масса проблем с ГИБДД. Они все время останавливают меня в надежде, что я – лицо кавказской национальности без московской регистрации.

Наш комфортный и удобный для всех пятилетний брак накрылся звездой. Зато теперь я свободна и одинока, сама себе хозяйка. И мне никого не надо предупреждать, что я приеду пораньше домой.

– Надь, ты чего, не слышишь? У тебя телефон надрывается! – ткнула меня в бок Аленка. Я стряхнула воспоминания и оглянулась. На моем столе разрывался от трели рабочий аппарат. Надо же, а ведь задумалась я всего лишь над тем, что машину надо бы переставить на другое место, чтобы Шувалов Станислав Сергеевич как-то ненароком не наткнулся на нее в гараже. Почему же я опять думала про моего бывшего?

– Алло? Ника? Ты чего мне на работу звонишь? – рассеянно спросила я, услышав в трубке знакомый голос.

– Где твой мобильник? – вопросом на вопрос ответила дочь. Я хотела было сказать ей, что это невежливо, но вспомнила, что забыла мобильник в машине.

– Где ему и положено быть, у меня в сумке. Только он выключен, потому что я работаю. РАБОТАЮ – если ты не расслышала. Деньги зарабатываю.

– Вся ясно, ты забыла его в машине, – хмыкнула Ника.

– Детка, я очень спешила сегодня утром. У нас тут такой кавардак, голова идет кругом. Начальство новое, все на ушах, – принялась оправдываться я. Что я вам говорила насчет вранья. Мое вранье вычисляется на раз!

– У меня сегодня спектакль, ты помнишь? Але! – напомнила о себе Ника.

– Ой, Никочка, да. Конечно, я помню, – заюлила я. Господи, как я могла забыть! И почему, в самом деле, наш новый начальник явился в офис именно в тот день, когда у моей дочери премьера?

– Значит, ты приедешь? – переспросила она.

– Ну, конечно. Я же обещала.

– Вот именно! Я жду тебя в пять около школы! – менторским тоном заявила дочь. Я повесила трубку, посмотрела на часы и в ужасе прикрыла рот рукой. Было около трех часов, обычно мы работали до половины шестого, хотя рабочий день у нас до шести. Однако сегодня надо было стоять до конца.

Прошло всего несколько часов правления Шувалова, а уже имелись раненые и убитые. Убитых было двое. Шувалов умудрился прицельным ударом выбить десять из десяти возможных очков и уволил начальника склада и его заместителя. Все, кто до этого самоуверенно ходил по офису, теперь уставились в мониторы и молились. Дело в том, что начальник склада и его подручный казались непотопляемыми, как «Титаник». Однако утонули они быстро и безвозвратно. А ведь до этого они пережили уже несколько проверок со стороны учредителей. Они, как Штирлиц, могли вытворять что угодно, но никому не удавалось поймать их с поличным. Не помогали ни пачки (даже тонны) жалоб со стороны разгневанных клиентов, ни даже введение систем видеонаблюдения в помещении склада и штрих-кодов на накладных. Очереди за коробками стояли по многу часов, оборудование пропадало или странным образом трансформировалось из одной модели в другую, инвентаризация захлебывалась еще на стадии назначения.

И вдруг, не тратя времени на объяснения, новый начальник произвел один точный выстрел в голову, которым сразил обоих. Он просто взял и уволил их безо всякого объяснения причин. Вызвал в свой кабинет, а там, не закрывая двери, чтобы было слышно (и видно) нашему секретарю Лизочке, громко сказал:

– Господа, с завтрашнего дня вы здесь больше не работаете. Можете приступать к ревизии. Подпишете с новым начальником ревизионный лист и можете получить расчет.

– А как же две недели, по закону же… – промямлили те.

– Они тоже будут вам оплачены. Хорошего дня!

И, как рассказывает Лизочка, Шувалов улыбнулся уже бывшему начальнику склада своей фирменной доброй улыбкой. После этого Станислав Сергеевич начал по одному вызывать к себе менеджеров, а у нас в офисе воцарилась напряженная рабочая тишина, нарушаемая только клацаньем клавиатуры.

Аленка напряженно думала о том, как бы ей все-таки уехать в свою Турцию. Ольга Хрюнина обзванивала всех своих клиентов. Она бурно выражала им благодарность за сотрудничество и обещала держать их в курсе всех наших скидочных программ в обмен на маленькую любезность… Таким подхалимским способом ей уже удалось получить четыре рекомендательных письма, которые она, конечно же, понесет потом предъявлять в «гестапо» – в дирекцию к Шувалову. Я же занималась тем, что реанимировала отчетность, а также витала в облаках и вспоминала свой неудачный брак.

– Вот сучка эта Хрюнина! – завистливо скривилась Аленка. – Всегда вывернется. Как бы мне в отпуск-то попасть? Неужели сгорит тур? Такой тур хороший.

– Ален, а мне надо уйти пораньше, – вставила я.

– Нет, только не начинай. Ты что, рехнулась? Пойди тогда и сама заявление об уходе напиши.

– Мне правда очень надо. У моей Ники сегодня премьера. Я не могу не пойти.

– Да? – подняла брови она. – Пойди и отпросись у САМОГО. Заодно мы все посмотрим, что он с тобой сделает!

– Может, отпустит? – пожала плечами я. В конце концов, неужели у него нет сердца? Не так часто у ребенка в театральной студии премьеры. Впрочем, идти и отпрашиваться мне совершенно не хотелось. Вдруг он не знает, что у людей бывают дети. Нет, судя по его виду, он прекрасно знает, по крайней мере, как они делаются. Но мне это вряд ли поможет, тем более что все, кто уже побывал в вышеуказанной пыточной, выходили оттуда задумчивыми и погруженными в себя.

– Епифанцева, зайдите к директору, – сообщила по громкой связи Лизочка.

– Надька, блин, теперь я! – Алена прикусила от напряжения красиво накрашенную губу.

– У тебя все будет хорошо, – заверила ее я. – Только не волнуйся и не комплексуй. Ты ценный сотрудник!

– Да, – она помахала перед собой кулаками, чтобы приободриться, потом ущипнула себя за щеки и скрылась в коридоре.

– Я буду держать за тебя кулаки, – пообещала я. И пыталась сосредоточиться на работе, но глаза сами собой сползали на часы. Время уходило. Если я не приду на ее премьеру, Ника будет очень сильно переживать. Она, конечно, начнет меня успокаивать. Скажет, что это было совершенно неважно. Но я просто не могла, совершенно не могла с ней так поступить.

Алена не задержалась в обществе нового руководителя надолго. Лицо ее, не в пример остальным, задумчивее не стало. Наоборот, глаза метали молнии, она напряженно дышала и была полна энергии.

– Это просто бесчувственная скотина, – прошипела сквозь зубы она, стряхивая со своего рукава невидимую соринку. Лицо ее побагровело, румянца на нем было значительно больше, чем надо.

– Что случилось? – переключилась со своих мыслей я.

– Да, черт возьми, случилось! – Алена схватила сигареты и пошла к туалетам.

Я посеменила за ней.

– Что? Неужели он тебя уволил? – ахнула я.

Алена уселась на край унитаза и прикурила. Сначала она просто выдыхала дым, потом посмотрела на меня.

– Если ты хочешь попасть к Нике на спектакль – у тебя только один путь. Спасаться бегством. Эта скотина тебя никуда не отпустит.

– Да? – окончательно загрустила я.

– Ага. Я ему принесла все отчеты. Показатели у меня хорошие, улыбалась я ему, как родному. А он мне – вы свой отпуск уже отгуляли. Так что приходите за отпуском не раньше чем через три месяца!

– Вот блин, – сочувственно кивнула я. – Не пустил? А ты сказала, что вы тур уже оплатили?

– Я все сказала! Я даже сказала, что прошлый начальник меня клятвенно заверил, что все будет нормально. В конце концов я пообещала, что возьму одну неделю из двух за свой счет. Это вообще как?

– Ну, а он? – заинтересовалась я.

– А он сказал, что если меня в принципе волнует мое место, то я буду улыбаться не ему, а клиентам. Нет, ты представляешь? И так еще ехидно посмотрел на меня, если бы ты только знала! Это не мужик!

– Да, если он не среагировал на тебя, значит он из железа, – согласилась я. На Аленку реагировали всегда и все. Особенно остро это задевало ее мужа.

– Говорю тебе, он голубой. Так что ни о чем не думай, он никуда тебя не отпустит. Это же целый час рабочего времени, иди и займись своими обязанностями! – Она спародировала презрительный, вежливо-холодный тон нового босса.

– Так и сказал?

– Вот именно! – Алена швырнула окурок в унитаз и вышла.

Я осталась в кабинке. Мне надо было обдумать сложившееся положение. На часах было почти четыре. До точки принятия решения оставалось пятьдесят минут. Если меня за эти пятьдесят минут не вызовут – кошмар. Придется сбегать на свой страх и риск.

Ника поступила в театральную студию больше года назад. До этого она последовательно сменила секцию карате, где прозанималась около месяца, пока не получила реальный удар в живот. До карате была изостудия, и в течение полугода все в моем доме было перепачкано гуашью и красками. Перед этим она занималась бальными танцами, ходила на дополнительный английский, пела в школьном хоре… Ника всегда была девочкой активной, но непостоянной. А тут, с этой студией, как с ума сошла. Вот уже год как она не думала больше ни о чем. Только об этих бесконечных репетициях, постановочных занятиях, упражнениях по актерскому мастерству. У них очень хороший режиссер, он же по совместительству учитель музыки.

– Душевнейший кадр! – так отрекомендовала его Ника. И этот спектакль – результат их почти полугодовой работы – поставлен по роману Рэя Брэдбери «451° по Фаренгейту». А Ника, моя краса и гордость, играет там одну из главных ролей – любительницы книг, которую сжигают заживо в собственном доме. Она очень трогательно и пронзительно поет песню, пока вокруг нее бегают статисты в красных балахонах с бахромой и изображают пламя. А потом Ника душераздирающе падает на пол, и ее прямо так, с запрокинутой головой, поднимают на каких-то цепях в небо (в смысле, под потолок). Неужели же я могла такое пропустить? Ни за что!

– Аленка, я решила, я убегу, – твердо заявила я.

– Смотри. Вроде бы он перестал вызывать, слышала? Тишина. Может, Лизу спросить? – предложила Аленка.

– Нет, я в сторону дирекции ни ногой, – я замотала головой. – Будь что будет, а я огородами.

– Ну, удачи, – кивнула Епифанцева и смахнула слезу.

Я ее прекрасно понимала. Что если вы уже мысленно лежите на турецком пляже под ласковыми лучами солнышка, и тут один холеный отмороженный тип заявляет, что вам придется остаться под моросящим московским дождем. И что солнце ваше в лучшем случае находится в ближайшем солярии.

Потихоньку я сгребла все свои пожитки – карандаши-ручки, косметичку и пачку сигарет – в сумку. Тихо, стараясь не дышать, прокралась мимо дирекции и свернула к лифту, и только там смогла немного выдохнуть. Да, думать о том, какие для меня все это будет иметь последствия, совершенно не хотелось. А вдруг никаких? Как было бы хорошо, если бы наш дорогой новенький начальничек устал, решил отдохнуть и больше сегодня никого не мучил. Поехал бы домой пораньше, почитал бы газетку. Сходил бы с любовницей в ресторан, в конце концов. Зачем допрашивать несчастных менеджеров, чья вина только в том, что им нужна эта (или какая-то подобная) работа, чтобы выжить?

– Как ваша фамилия? – вдруг раздался голос за моей спиной.

От неожиданности я подпрыгнула на месте и резко повернулась. Слишком резко, потому что локтем выбила из рук Станислава Сергеевича (О господи, за что?) какие-то бумаги.

– Я… я… я, – лепетала я, внезапно потеряв дар речи.

Шувалов пристально смотрел на меня, словно пытаясь что-то вспомнить. Перед моим мысленным взором пронеслась вся утренняя картина и вот это же самое, вполне красивое, между прочим, лицо – только за рулем черного «БМВ».

– Да, вы. Вы ответите или нет? – холодно улыбнулся он.

Никогда не думала, что улыбка может быть такой пугающей.

– Я Митрофанова Н.В.

– Понятно, – хмыкнул Шувалов. – Митрофанова Н.В., зайдите ко мне.

– Сейчас? – помрачнела я.

– Вас что-то не устраивает? – заинтересовался он, все более внимательно вглядываясь в мое лицо.

– Нет-нет, все в полном порядке. Конечно, я иду. – Я отвернулась и постаралась идти вполоборота от него. Пришлось делать вид, что я смотрю на развешанные по стене картинки и постеры.

– А куда вы, собственно, направлялись? В гараж? – поинтересовался он. В моей голове билась одна-единственная мысль: узнал – не узнал. Узнал – не узнал. Мне бы сейчас ромашечку, чтобы погадать.

– Мне только надо было кое-что положить в машину, – привычно отмазалась я и тут же об этом пожалела. Надо было сказать, что я вообще без машины. Чтобы он ничего не заподозрил. Дура!

– Понятно. – Он внимательно осмотрел мой готовый к старту вид. Сумочка, плащ, зонтик – ведь именно в таком виде ходят на крытую стоянку, чтобы просто «кое-что положить в машину».

Мы зашли в его кабинет, я кое-как стащила с себя плащ и спрятала зонтик за спину, чтобы не отсвечивал. Все было очень плохо, потому что на губах Шувалова блуждала саркастическая улыбка. Вообще, наш новый начальник имел в арсенале массу разного рода улыбок, но ни одна из них не излучала веселья. Все было, как в фильме ужасов, где симпатичный мужчина оказывается маньяком и, ласково улыбаясь, идет на тебя с лопатой наперевес.

– Значит, вы Митрофанова Н.В. И что, ваше Н.В. как-то расшифровывается?

– Надежда Владимировна, – жалобно пискнула я.

– Скажите, Надежда Владимировна, вы имеете намерения работать в нашей компании? – Шувалов сел за свой большой стол и принялся выискивать в пачке «дел» мое.

– Да, конечно, – закивала я. – Конечно.

– Что конечно?

– Что? – мысли мои путались.

– Значит, намерения вы имеете, – сбавил обороты Шувалов.

– Ага.

– У вас много опозданий. Это очень плохо. Недопустимо! – повысил он тон.

Я помолчала, думая о том, что мне уже совсем пора бежать. Потом пробормотала:

– Этого больше не повторится.

– Знаете, сколько раз я это сегодня слышал? – спросил Шувалов.

Я не стала отвечать, резонно полагая, что вопрос риторический.

– Много. И до этого раза тоже много, в других фирмах. И знаете, сколько раз люди действительно брались за ум и переставали опаздывать? – Он подержал паузу. – Ни разу. И поэтому мой опыт мне подсказывает, что вы как опаздывали, так и будете опаздывать.

– Ни в коем разе! – не согласилась я.

– В смысле? То есть, вы хотите сказать, что я ошибаюсь?

– Нет, ну что вы, – сдала я назад. Нить разговора ускользала от меня, как гадюка в траве. Ника небось уже названивает мне на мобильник.

– Ладно, прекратим этот бессмысленный разговор. Давайте так. Я не буду увольнять вас прямо сейчас и дам вам двухнедельный испытательный срок. Если за это время вы проявите себя с лучшей стороны, то останетесь здесь. Если нет…

– То вы меня уволите, – закончила я за него. Волнение охватывало меня все больше.

– Вы куда-то спешите? – нахмурился он.

– Нет, ну что вы! – с преувеличенной убедительностью заверила я его.

Он с некоторым сомнением пожал плечами и кивнул.

– Теперь давайте разберем ваши отчеты. Мне кажется, что и в этом вы недостаточно внимательны. Отчеты делаются не для того, чтобы начальство от вас отстало, а чтобы вы сами могли в любой момент проанализировать поведение и покупательскую активность ваших клиентов. Надо подключать образное мышление…

– Да-да, конечно, – против воли в моем голосе сквозило нетерпение.

– Вы определенно куда-то спешите. Вам, Митрофанова Н.В., видимо, не до моих замечаний. Что ж, не буду задерживать. – Он резко отложил мое «дело» в сторону и зло посмотрел мне прямо в глаза. – Идите.

– Я обязательно все проанализирую, – запаниковала я. – Мне очень нравится работать в этой компании, я сделаю все, чтобы тут остаться. Пожалуйста!

– Что пожалуйста? – нахмурился он.

– Не увольняйте меня, – попросила я. И попыталась обольстительно улыбнуться. Может, хоть это его разжалобит. О том, чтобы ему понравиться, я даже и не мечтала. Если ему не понравилась Аленка, то куда уж…

– Хорошего дня, – коротко отрезал Шувалов и отвернулся.

Чурбан! Все, теперь меня уволят! Я бочком выбралась из его кабинета и побежала к лифту. Слезы лились из глаз, но сейчас я не могла об этом думать. Я из машины позвонила Нике и сказала, что задерживаюсь. На часах было уже почти полшестого, и это самый пробочный час. Хорошо, что я работаю рядом с домом. Иногда даже, чтобы просто протолкаться через МКАД, я трачу до сорока минут. Что бы было, если б я работала в каком-то другом месте?

«Скоро все так и будет. Будешь ездить на работу по три часа, дочь будет заброшена и предоставлена сама себе, а мать тебя со свету сживет. И будет твоя жизнь сера и беспросветна!» Я обиженно поджала губы и подумала, что это так несправедливо! И почему премьера, которая ждала вот уже полгода, не смогла подождать хотя бы один день?!

Я подлетела к школе в седьмом часу и вдобавок ко всему получила обиженный, сердитый взгляд Ники.

– На тебя никогда нельзя положиться.

– Если бы ты только знала, чего мне стоило сюда попасть, – заюлила я.

– Ты всегда так говоришь. – Ника отводила взгляд. Еще бы, ей-то что, она всего лишь подросток. Разве ей до моих проблем?

– Господи, научи меня раздваиваться! – в сердцах вырвалось у меня.

– Это тебе не поможет, – заверила меня дочь. – И вообще, пожалуйста, не забывай больше свой телефон.

– Хорошо, не буду, – кивнула я.

– А то мне тут вместо тебя все мозги проели.

– Кто? – опешила я.

– Кто-кто, дед Пихто. Дядя Кирилл твой, вот кто! – развела руками Ника. – Просил передать тебе, чтоб ты не дурила.

– Сегодня просто такой день, – устало выдохнула я.

Глава 4
«Чтоб вам жить во время перемен… начальства». Страшное офисное проклятие

Как я уже говорила, мужчины всегда приносили мне одни несчастья. Вернее, не совсем так. Мужчины приносили мне самые разные несчастья. Я могла бы уже стать коллекционером всевозможных проблем и сложностей, которые были мне преподнесены вместе с любовью. А иногда и без нее. В общем, если составлять каталог мужских подлянок, то первым пунктом в нем окажется моя дочка Вероника. Хотя теперь мы с ней и живем душа в душу, но когда-то ее появление на свет резко изменило всю мою жизнь. Из беззаботной девицы, влюбленной в радости бытия, я превратилась в прачечно-укачивающий комплекс, обслуживающий младенца. И все это под улюлюканье мамочки:

– Я тебя не просила приносить в подоле, теперь сама и расхлебывай. Я сидеть с ребенком не буду, и так всю жизнь из-за вас угробила! – Это она о нас с папой.

Мама всегда считала, что, если бы не мы с отцом, она стала бы выдающейся личностью. Например, великим художником. К слову, она действительно всегда неплохо рисовала, но… но это же не означает, что мы сломали ей жизнь.

– Вы отняли у меня лучшие годы! – восклицала мама, в то время как я укачивала Нику. Мама не переносила шума. Впрочем, мама много чего не переносила. На стирку и уборку у нее была аллергия, от общения с папой у нее начиналась мигрень, от детского плача поднималось давление. Самым невыносимым был, конечно, мой несостоявшийся муж Леня. Собственно, он у нас и не задержался. Однако и это не помогло. Когда Нике исполнилось пять лет, мама с папой развелись. Видимо, у мамы началась аллергия на личную жизнь. Почти сразу после развода мы разъехались.

– Наконец-то я смогу пожить по-человечески! – говорила мама, переселяясь в Северное Бутово. Тот факт, что мы с папой и Никой втроем будем жить в квартире, меньшей по площади, чем та, что досталась ей, ее совершенно не смущал. Она так «настрадалась», пока была женой и матерью, что это было самым меньшим, что мы с папой могли для нее сделать.

– Ничего, дочь, мы с тобой не должны обижаться на маму. Она человек с тонкой психикой, – успокаивал меня папа.

– Ага, – возмущалась я. – А где тонко, там и рвется.

– Не надо так, – огорчался он. – Она же все-таки твоя мать.

– Климакс меняет людей до неузнаваемости, – злилась я, но перечить мамочке не пыталась.

Так, по мановению волшебной палочки, мы с папой и Никой оказались в Южном Бутове, где выходные проходили без аккомпанемента в виде маминого крика. Это было здорово. Минусы отошли на второй план. Подумаешь, полчаса до метро. Зато, пока был жив папа, дома было уютно и тепло. А потом… Потом подросла Ника и как-то неожиданно стала центром нашего маленького мира. Или, вернее, его главой. Характером она пошла в дедушку. Такая же спокойная и терпеливая. Так что можно сказать, что от первого моего «прокола» мне в итоге была одна только польза. Леня действительно почти не оставил после себя плохих воспоминаний.

После Лени был Сергей, это еще до переезда. Мы познакомились на Таганской площади, он был весел и нетрезв и приглашал всех девушек, проходящих мимо, пойти с ним вместе в Театр на Таганке. У него каким-то образом завалялся лишний билетик. То ли друг должен был пойти, но не пошел, то ли еще что. Я согласилась. А что? Мне было страшно одиноко, а другие девушки в испуге мотали головами и убегали в сторону метро. Если это и была любовь, то какая-то «небольшая». Сергей звонил мне редко, как правило, если был выпивши. Он любил ходить в ночные клубы, «клубиться». И, как мне теперь кажется, брал с собой меня, если не было никакой другой кандидатуры. Я же, измотанная метанием между детским садиком, продуктовым магазином и секретарской работой в какой-то маловыразительной фирмочке, была готова на все ради веселого вечера. Я его почти не запомнила, а через пару месяцев он как-то сам собой сошел на нет, оставив после себя неопасное, но неприятное венерическое заболевание. В мой каталог проблем он вошел с индексом 0,03. Мелковато.

Дальше был Коля, который был женат и все время дергался из-за возможного конспиративного провала. Он настолько много говорил о жене, что становилось неприятно.

– Она совсем меня не понимает. Не ценит своего счастья.

– Да, конечно. Ты замечательный. Посмотри, тебе нравится моя прическа?

– У нее один интерес – трепаться со своими подругами. А подруги эти все ее поголовно ненавидят, потому что она замужем.

– Прическа-то как, а?

– Почему она может часами выслушивать этот бред про самопознание, но не выносит новостей? Нам с ней не о чем говорить!

– Слушай, может, тебе обратиться к психологу? – однажды не выдержала и предложила я.

Коля с таким удивлением посмотрел на меня, словно только что обнаружил, что я тут, рядом, лежу и чего-то жду. Он был помешан на жене. На ее вздорном характере, на ее манере воспитывать их детей, на ее требовательности… и еще на тысяче других ее особенностей, что я всерьез начала подозревать, что он ее любит. А что же тогда он делал рядом со мной? Скажу вам честно, что бы это ни было, к любви это тоже не имело никакого отношения. Скорее эдакий психотерапевтический обоюдный обмен. Совместный поход в ресторан. Или просто пара комплиментов, брошенных друг другу.

Я понимала, что все это – полный бред, но радовалась, что есть хоть что-то. Наши отношения прекратились сами собой, когда я переехала. Моих женских чар оказалось недостаточно, чтобы мой женатый герой преодолевал ради них расстояние между Таганкой и Южным Бутовом. В моем каталоге Коля значится как «роман, за который мне мучительно стыдно».

После Коли были Миша и еще один Сергей, и еще кто-то, кого я плохо помню. Они не были плохи или хороши, они просто пролетали мимо меня, оставляя чувство мучительной пустоты, похожее на похмелье. В общем-то, это был просто секс. Эдакий полуфабрикат любви, который я размораживала время от времени, потому что не было ни сил, ни желания готовить что-то более вкусное. Пока они были, вроде все шло не так плохо, но когда отношения заканчивались, не становилось даже грустно. Так, чуть-чуть жаль потраченного времени, и все.

Это понимали все – и они, и я. И даже папа, который только вздыхал и гладил меня по голове. Когда он умер, я была так потрясена, что долгое время вообще не хотела больше никого видеть. Папа был моим якорем, он держал меня на земле, не давая катиться по миру былинкой. И вдруг я поняла, что осталась совсем одна. И эти Миши, Сережи, Паши, Саши – я вдруг захотела, чтобы это прекратилось навсегда. Я искала Настоящей Любви, но сделать красивую птицу из обычного таракана у меня так и не получилось. Наверное, не хватило усидчивости. После смерти папы я была очень одинока.

А потом случился Кирилл. То есть до него были и еще мужчины, с которыми я встречалась случайно, одноразово. Мы сталкивались и разлетались, как атомы. Мы не имели друг к другу никакого отношения, но сходились, чтобы убедиться в этом наверняка. Целовались на офисных вечеринках, а потом ругались на совещаниях. Обнимались в курилке, выпив на Новый год, чтобы потом, на Старый Новый год, не встречаться друг с другом взглядами. Все это было очень странно. Как в неправильной сказке, где сильно удивленный Колобок дожевывает Лису.

И вот появился Кирилл. Спокойный, уверенный в себе, приземленный. Мужчина без каких-то несбыточных желаний, без амбиций. Охранник из нового торгового центра, работа по двенадцать часов два через два. Никакой романтики, все очень прозаично. Зарплата чуть меньше моей, рациональность в три раза больше. В общем, и дело-то все было не в любви. Просто впервые за почти десять лет, что я родила Нику, я услышала заветные слова: «Выходи за меня замуж». И что я должна была делать? Сказать, что я жду неземной любви? Что мне нужен ресторан, теплый рассеянный свет, цветы и взгляд, полный любви? Что я хочу при всем честном народе получить красивое кольцо в бархатной коробочке и под умиленные взгляды публики громко сказать «да»?

Все получилось иначе. Кирюша лежал на нашем диване, смотрел какой-то матч, потягивая «Балтику-7», а я сидела рядом и гладила вещи. Мы встречались около полугода, но по нас можно было сказать, что мы уже женаты, причем лет десять. Так вот, он поставил бутылку на журнальный столик, потянулся, улыбнулся, притянул меня к себе и промурлыкал:

– Хочешь, давай поженимся?

– Что? – удивилась я.

– Ну, если хочешь, давай устроим свадьбу. Ты мне нравишься и все такое… – прибавил он, как бы спохватившись.

Я пожала плечами и кивнула. В конце концов, за последние десять лет я услышала это впервые. Естественно, мы поженились. И наша семья была вполне крепкой. До моего визита домой в неурочное время. В моем каталоге Кира значится с индексом 100 баллов и пометкой «самый сильный удар по самолюбию». Сначала я подумала, что он разбил мне сердце, но нет. Только задел самолюбие.

Конечно, подобный каталог есть у любой женщины за тридцать. Ничего эксклюзивного, на основе чего можно было бы снять красивый фильм. Или хотя бы умилительный сериал. Как-то так получается, что те мужчины, которые мне попадались, не тянули на то, чтобы разбить мне сердце. Каждый раз, видит бог, я пыталась влюбиться по полной. И поверить, что вот, наконец, оно – Большое и Светлое. Но ни один Гадкий Утенок не превратился в Белого Лебедя. Я каждый раз получала Большую Гадкую Утку. Особенно большой и особенно гадкой уткой был, естественно, Кирилл.

– Все мужики – козлы! – записала я в своем каталоге после того, как развелась. И наконец успокоилась. Что дергаться, если все равно все будет плохо? Вот только одиночество, с ним справляться было тяжелее. Когда кто-то рядом, даже если этот кто-то в чем-то плох, это все же лучше, чем ничего. Одиночество – это очень трудно. Со временем это всем становится понятно.

Всю неделю мой телефон трясло от звонков Кирилла. В силу основательности своего характера он привык обязательно добиваться поставленных целей, особенно если они были полезны ему, любимому. А Кирилл решил, что возвращение ко мне – это очень полезно для его здоровья. И материального благополучия.

– Послушай, сколько можно звонить? Если тебе не с кем поговорить, поговори со своей мамой. Она тебя выслушает и пожалеет. Но при чем тут я? – кричала я. Я не могла выключать телефон, потому что мне по нему звонили клиенты.

– Надь, не надо строить из себя стерву, тебе не идет, – примирительно бормотал Кирилл. Он был уверен, что я просто «ломаюсь».