Текст книги "Измена в рамках приличий"

– Да это ты живешь, слова мне не скажешь! – кричала я.

К сожалению, когда двое кричат, смысл их речей теряется, остается только сам крик. Если бы мы поговорили спокойно, возможно, слова были бы другими. Но мы кричали. Оба. И я, и он. Поэтому никакого понимания мы не нашли.

– Хватит кормить меня сказками! – отвернулся от меня муж. Его рука нервно теребила брелок ключей, а красивое лицо было перекошено яростью. Я испугалась.

– Клянусь, между нами не было даже слова сказано. Надо же мне хоть с кем-то общаться. Тебе до меня и дела нет…

– Как же вы, дамы, легко оправдываете свое пустоголовое поведение.

– Что? Да ты меня вообще слышишь? Я тебе не повод обобщать и анализировать! Ты хоть понимаешь, что мне с ним просто хорошо. А с тобой плохо! – заорала я. Меня трясло, как в ознобе.

– Плохо? А мне наплевать, с кем тебе хорошо, а с кем плохо. Мне надо, чтобы ты меня не позорила, – выдохнул Костя и вышел на кухню.

Я осталась стоять, как парализованная. Позорить?

– Позорить? И это все, что тебя волнует? Чтобы я вела себя прилично? А тебя не интересует, люблю ли я тебя? – давилась я слезами.

– Да какая у тебя может быть любовь? Поманили тебя пальчиком, ты и побежала, – презрительно выдавил из себя мой дорогой любимый принц, который когда-то обещал беречь меня и заботиться обо мне всю жизнь.

– Хватит, – еле-еле шепнула я.

– Да ради бога. В общем, имей в виду, что эти твои приходы домой в двенадцать ночи я не потерплю. Будь любезна возвращаться в пристойное время. И, пожалуйста, сотри с лица это влюбленное выражение, – лаконично и исчерпывающе выдал рекомендации он.

Я уткнулась в ладони. Это же надо!

– Это все, чего ты от меня хочешь?

– Это минимум. О максимуме я уже и не говорю. Я надеюсь, что ты не опустишься окончательно и не забудешь, что ты все-таки замужняя женщина.

– Знаешь, рядом с тобой у меня совершенно пропадает ощущение замужней женщины, – устало высказалась я. Потом развернулась, схватила сумку и побежала прочь, сама не зная куда. Не выбирая направления, не думая ни о чем, кроме того, что мужчина, с которым, как я думала, меня связывают семейные узы, хочет только, чтобы я вела себя прилично и не выпячивала чувства наружу. Чтобы соблюдала приличия и вовремя приходила домой. Неважно откуда.

– Алло, Динка? – судорожно набрала я номер на все случаи жизни.

– Абонент временно недоступен.

– Почему, почему, почему? – Я чувствовала, что еще немного, и у меня начнется истерика.

– Алло, Денис? – попытавшись скрыть слезы, спросила я. Я позвонила ему, потому что на всем свете было только два человека, с которыми я могла говорить о том, что чувствовала. И первый в списке оказался недоступен.

– Поля? Ты где? Почему у тебя такой голос?! – моментально вычислил меня Денис. Забавно, а Костик бы не заметил, даже если бы я рыдала у него под носом. Решил бы, что у меня аллергия.

– Скажи, ты можешь со мной поговорить? – не отвечая на вопрос, спросила я. Он замолчал, видимо, поняв, что произошло что-то… что-то произошло.

– Где ты? – посерьезнев, уточнил он. Через час мы сидели на Тверском бульваре и молчали, пиная ногами гальку. Я совершенно не представляла, что делать и говорить в такой ситуации. Единственное, что пришло мне в голову, что как ни крути, а надо поставить во всем этом точки над «i». Как настоящая представительница слабого пола, я выбрала нетипичный способ излить наболевшее.

– Я думаю, нам лучше не встречаться, – сказала я после долгой паузы. – Мой муж все это неправильно понимает.

– Я не знаю, что сказать, – растерялся Денис. – Что он понимает? Чего мы делаем предосудительного?

– Я поздно прихожу домой. Я сама не своя. Он строит неверные предположения.

– Мне очень жаль, но я-то чем виноват? Я не хотел бы тебя потерять. Со мной не было ничего такого вот уже много лет, – взъерошил волосы Денис.

Все-таки как он красив, уму непостижимо!

– Со мной тоже. И я не хочу тебя терять, но что делать? Я очень сильно страдаю из-за всего этого. – Я посмотрела на Дениса.

Он был смущен, подавлен. Я рассказала ему о неприличной сцене, устроенной мне мужем. Я ждала реакции. Конечно, я тоже не хотела, чтобы все кончилось вот так.

– Я думаю, что твой муж прав. Он все понял правильно, – кивнул самому себе, будто определившись в чем-то, Денис и поднял на меня свои синие глаза.

– Тогда нам тем более нельзя больше видеться, – продолжила я, а сама затрепетала. Интересно, как порой отличается то, что мы говорим, от того, что хотим сказать. Я говорила правильные слова, но чувствовала только огонь в сердце и желание прикоснуться к Денисовым рукам, губам. В его глазах была та томительная слабость, которая появляется только у мужчины, помешанного на женщине. Слабость, дающая женщине власть. Слабость, которой уже не было в Костиных глазах.

– Ну уж нет, – покачал он головой. И пристально посмотрел на меня, пытаясь угадать мои истинные мотивы. Действительно, их сложно было распознать. Ведь они сплелись из желания отомстить и просто желания быть женщиной, на которую смотрят ТАК.

– Что ты имеешь в виду? – сделала я вид, что не понимаю, о чем он.

– Ты знаешь.

– Нет.

– Да.

– Нет.

– Да. – Он прикоснулся к моей руке.

Я задрожала. Потому что вдруг поняла, что именно для этого я и позвала его сегодня. А вовсе не для того, чтобы сообщить, что мы не будем больше видеться. Да-да. Именно для того, чтобы он прикоснулся ко мне, а я прикоснулась к нему. И как только я могла обходиться без этого столько времени! Возможно, единственное, что меня держало, – это страх потерять мужа. А теперь, после всего того, что Костя мне наговорил, после того, как он фактически сказал, чтобы я делала что пожелаю, только потихоньку, аккуратненько, у меня отказали все тормоза.

– Почему все так? – ахнула я, пытаясь сохранить хоть немного трезвости.

– Как «так»? – тихо шептал Денис, целуя меня в шею.

– Почему любовь уходит? – всхлипнула я.

– Почему уходит? – еле слышно засмеялся Денис. – Приходит. По-моему, так.

– Это неправильно, – отозвалась я и замерла от восторга, когда мои глаза встречались с горящей синевой его глаз. – Получается, что он, мой муж, прав и все именно так, как он сказал.

– Он не прав уже потому, что сидит и разглагольствует там, в то время как ты сидишь здесь, со мной. Но в таком случае я рад, что он не прав, – сказал Денис и жестом собственника притянул меня к себе.

И, глядя в его красивые влюбленные глаза, я поняла, что у меня нет ни шанса. Он хочет меня, это да. Но и я хочу его до дрожи. Так, словно передо мной сидит мой последний шанс. Хочу именно потому, что с первым же его поцелуем разорвется весь этот замкнутый круг, по которому я, как белка в колесе, бегу уже много лет.

– Я тоже… тоже рада, – прошептала я. Денис улыбнулся и приблизил свои губы к моим.

Я не возражала. Возбуждение, такое, какого я не испытывала уже целую вечность, охватило меня, и мы поцеловались. У него были теплые мягкие губы. Я была удивлена тем, как странно ощущать на своих губах чьи-то еще губы. Оказывается, я вообще забыла, что такое поцелуй. Что это такое, когда мужчина смотрит на тебя, на твои губы, как на вожделенный приз. Мы с Костей не целовались уже много месяцев, лет. Зачем? Мы же и так спали вместе и были друг для друга абсолютно доступны. Брачные удовольствия напоминали деревенскую еду. Очень сытно. Никаких изысков. А ведь в поцелуях кроется столько чувств, что очень быстро я забыла обо всем и погрузилась в страсть, как пловец в темную гладь быстрой горной реки. Вода приняла меня в себя и понесла туда, где я не была и о чем не имела ни малейшего представления. И после этого я вдруг почувствовала, что снова живу.

– Как же хорошо, что я тебя встретил, – ласково поправляя выбившуюся прядку, сказал Денис, глядя на меня. Да, именно ради таких взглядов женщина и живет.

– Что же дальше? – спросила я.

– Дальше? А что бы ты хотела? – оторвался от меня на секунду Денис.

– Не знаю. Мне кажется, это прекрасно, сидеть на лавочке и целоваться, словно мы студенты. Давай вообще отсюда не уйдем? – улыбнулась я.

– Давай, – легко согласился он. – Правда, в августе ночи значительно холоднее, и это станет не так приятно, но если ты хочешь…

– Да ну тебя. – Я махнула на него рукой и встала.

Денис поднял сумку, которая упала на землю, и встал рядом со мной. Впереди был весь день, суббота. Угораздило же меня полезть к Косте с разговорами именно в субботу. Хотя, с другой стороны, а когда еще. В будни у моего умного и занятого супруга расписана каждая минута драгоценного времени. Зато теперь не надо ждать понедельника, чтобы услышать голос Дениса.

– Может, пойдем в кино? – предложил Денис.

На его лице также было написано раздумье. Куда нам деваться теперь, когда все признания сделаны и уже нет смысла ходить по улицам, целомудренно держась за руки. Мне внезапно стало интересно, как Денис объяснит нашу субботнюю прогулку супруге. Я не была ребенком и понимала, что мужчина, который столь яростно любит меня в этот солнечный день, женат. И что обстоятельства, которые свели нас вместе, вовсе не означают долгого безоблачного счастья на всю жизнь. И меня, как ни странно, это очень даже устраивало.

– Пойдем. Скажи, а что думает обо всем этом твоя жена?

– Она ничего не думает, – буркнул Денис.

– Лопотомия? – съехидничала я.

– Она уехала с подругами на пикник. У нее бурная жизнь, в которую она не считает нужным задействовать меня.

– Почему? – удивилась я. – Если бы у меня был такой красивый синеглазый муж, я бы повсюду таскала его с собой.

– Она так не считает, – угрюмо ответил Денис.

У меня возникло ощущение, что ему не хочется продолжать разговор о жене. Я же не настаивала. Интересное чувство охватило меня. Наверное, такое бывает только в зрелом возрасте, потому что, когда влюбляешься в двадцать, ты любишь всей своей натурой, всей душой, и кажется, что будущее имеет только один сияющий всеми красками счастья вариант. Но в тридцать лет где-то в глубине сохраняется кто-то равнодушный, трезвый. Этот кто-то наблюдает за твоими безумствами и ведет им счет, зная, что все когда-нибудь кончится и не имеет по большому счету такого уж значения.

– Знаешь, я все-таки не хочу в кино, – уверенно сказала я.

– Да? А чего ты хочешь?

– Тебя, – исчерпывающе продекламировала я одними губами.

Денис замер, потом медленно обвел меня обжигающим мужским взглядом «сверху вниз и обратно», уверенно взял за талию, и мы молча, как заговорщики, произнесшие пароль «славянский шкаф», пошли вниз по бульвару.

Глава 5
Маскарад

С тех пор как Советский Союз приказал долго жить, все граждане нашего поменявшего курс государства так или иначе стали думать о выгоде. А как же еще, ведь мы теперь капиталисты. Есть богачи-олигархи, которых никто в глаза не видел (кроме, конечно, Ходорковского, но его пример скорее печален). Есть гордые бедняки, составляющие абсолютное большинство населения, но об этом никто не говорит вслух, потому что вслух аналитики любят говорить о формирующемся среднем классе. Это хорошо для рейтинга. Аналитика никогда не пересекает границ Подмосковья. Так она и сидит в стольном граде Москве и удивляется, что это народ все недоволен и недоволен? И парки у них, и магазины, и зарплаты. И казино, чтобы было где зарплаты оставить. Чего же им еще нужно? Но Москва, как ни крути, это государство в государстве. Как китайский Гонконг. Там у нормального китайца, привыкшего сидеть голым под бамбуковым навесом, есть с ладони рис и молиться Будде, сразу и безвозвратно срывает крышу. И уносит в даль порывами техногенного ветра. Примерно так же житель, скажем, моего родного города Петушки реагирует на МКАД. Клянусь вам, один друг детства рассказывал мне, что каждый месяц он преодолевает барьер в сто двадцать километров, чтобы попасть к нам, в ночную в Москву. Когда-то мы с ним вместе воровали клубнику у наивных, как детская слеза, дачников, а теперь мой дружок крадучись въезжает на наш МКАД и под покровом темноты выжимает из своей видавшей виды девятки все, на что она способна.

– Ты не представляешь, какой это кайф! – взахлеб рассказывает он. – Пустая широкая трасса, освещенная, как елка на Новый год. И на ней я – Шумахер на «Формуле-1». Мотор ревет. Я молниеносно планирую с полосы на полосу. Обхожу одного, второго, третьего. Вот уже все остались далеко позади – я лечу один… Да я, можно сказать, ради этого и живу!

– А как на все это смотрит ГИБДД, – интересуюсь я. Потому что если вспомнить, с какой лихостью мой дружок в свое время перемахивал деревенские заборы, то не приходится сомневаться, что на дорогах Москвы он производит несомненный фурор.

– ГИБДД? – грустно переспрашивает он и рефлекторно хватается за кошелек. А в кошельке у него плачут мыши, потому что, как я уже сказала, за пределами этой самой МКАД начинается совсем другая Россия.

А уж если заехать в какую-нибудь другую область – Владимирскую или, к примеру, Брянскую, то понимаешь, что натуральный обмен, общинный строй и дома с земляным полом – отнюдь не только программа из учебников по истории Древней Руси. Во многих деревнях, например, вообще отсутствует такое понятие, как зарплата. А когда пенсионеры там получают пенсию, то долго всей деревней прикидывают, на что потратить неожиданно обрушившееся на них богатство. Так что с классом гордых бедняков у нас, в стране строящегося капитализма, все в порядке. Впрочем, нищих, потерявших гордость, здесь тоже хватает. Стоят, как почетный караул, на всех вокзалах, во всех переходах. Печальные обломки лучшей жизни, не сумевшие вычислить этой своей выгоды. Каждый из них несет за плечами Трагедию, которая столь банальна, что, если спросить, он уже и не вспомнит, что это была за Трагедия и с чего, собственно, все началось. Зато теперь для них все закончилось, так что сидят они с безмятежными лицами ангелов, а людской поток проходит сквозь них, никого не замечая. Но самые лучшие, самые удачливые у нас представлены в так называемом среднем классе. Говорят, что средний класс – опора общества, киты, на которых держится экономика.

– Это так и есть, потому что я, например, ежедневно делаю огромные вливания в экономику хотя бы путем покупки этих дорогущих колготок, которые все равно рвутся, – с досадой говорила Дудикова, замазывая в очередной раз «поехавшую стрелку» лаком.

– Тебе надо надевать на ногти чехлы! – рассмеялась я.

– Может, мне и на морду нацепить железную маску?

– Зачем? – удивилась я.

– Буду человек в железной маске! Ему уж точно колготки не нужны. А вообще, средний класс – это еще и постоянный объект для кидалова, – продолжила мои теории подруга. – Олигархов УЖЕ не кинешь, а всех этих гордых бедняков ЕЩЕ не кинешь. Что с них взять? Мешок картошки?

– А мы – средний класс – все время ищем, где бы погреть руки, – кивнула я, допивая свой обеденный кофе.

Официанты давно привыкли к нашим расслабленным разговорам, при которых мы могли закрашивать лаком колготки, ногти, делать прическу на скорую руку перед свиданием или просто громко гоготать, привлекая возмущенные взгляды мирных кофеманов. Это было наше кафе, мы творили здесь что хотели.

Самое главное, на мой взгляд, достижение капитализма как раз и заключено вот в этом праве каждого попить ароматный кофе за бешеные деньги, болтая с подругой по телефону или просто читая какую-нибудь модную книжку той же Робски, поражаясь тому, что, оказывается, и на Рублевке люди живут. И у них есть проблемы. Только проблемы их куда круче наших простых мещанских «где бы перехватить денег» и «как бы выбить отпуск». Читаешь – а на душе легче, легче, легче… Впрочем, даже если я знаю, что деньги – зло и от них все беды, мне все равно хочется каким-нибудь образом их к себе приманить.

– А многим, между прочим, удается! – воскликнула Динка. – Мне тут рассказали, что сейчас такой у нас рост экономики, что можно просто правильно вложит деньги и стричь купоны! По пятьдесят процентов в год, каково?

– Мне кажется, что все это уже было, – с сомнением отреагировала я, потому что знала, как легко Динку заносит на поворотах. В моей памяти все еще хранились файлы про МММ, Властелину и ГКО, поэтому при слове пятьдесят процентов годовых меня как отрубало.

– Ты не понимаешь. Сейчас идеальный момент! Нефть растет, недвижимость растет, промышленность на подъеме! Почти никакого риска для инвестиционного портфеля.

– Для чего? – поперхнулась я кофе. Все-таки не так часто я слышала слова «инвестиционный портфель» из уст моей подруги. Хотя что странного, она все-таки бухгалтер.

– Для того, – щелкнула меня по носу она. – Ты, как всегда, все проспишь, и, пока другие будут квартиры покупать, так и останешься сидеть на своей съемной.

– Я бы попросила ниже пояса не бить! Мне и так тяжело, – обиделась я. – А между прочим, жадность наказуема.

– Ага. Для тех, кто не умеет все рассчитать.

– Вот и мой НН думал, что умеет все рассчитать, – закинула я удочку. Единственный способ отвлечь Динку – это чем-то ее увлечь.

Динка встрепенулась:

– А что такое?

– А то, что недавно он рассчитал, что доставлять путевки на дом отдыхающим через крупную курьерскую службу – это дорого и невыгодно.

– И? – заинтересовалась Динка, потому что истории про НН уже много раз развлекали всех, кто имел счастье их услышать.

– И вот однажды в целях строжайшей экономии НН решил нанять курьера на оклад.

– Да что ты! – причмокнула Динка. – И на большой оклад?

– Смотря в чем. Если в рублях, то не очень. Но если взять в юанях, то неплохо. Там у людей тридцать долларов в месяц считается зарплатой топ-менеджера.

– В общем, не поскупился, как всегда, – подытожила подруга.

– Ага. Сначала он, правда, честно пытался заставить менеджеров самих развозить проданные путевки, но мы пригрозили, что организуем профсоюз. Тогда он привел откуда-то патлатого студента…

– Красивого? – облизнулась Динка.

– Чистый Тарзан, – усмехнулась я. – Только волосики жидкие и серого цвета. Он их моет, наверное, раз в месяц, случайно. Сам тонкий, в нелепых армейских ботинках. И кожаная куртка с кучей «молний». В общем, самое для тебя оно.

– Фу, – сморщилась Динка. – И как только вам не противно.

– А нам и не противно, потому что он уже уволен.

– Да?

– Да. Он с неделю поездил с турами счастья, развозил Египет и Турцию. Сама понимаешь, что, мотаясь с «Университета», например, на «Пражскую», с «Пражской» в Строгино, а оттуда опять к нам, парень несколько притомился.

– Еще бы! Я бы посмотрела на тебя, – кивнула Динка.

– На меня можешь не смотреть, я бы на своих каблуках не доехала даже до «Пражской».

– И нечего там делать, – согласилась подруга.

– А потом как-то мы продали групповой тур в Доминиканскую Республику. Там группа состояла из семи человек. Стоимость, как ты понимаешь, не маленькая. Даже с учетом сделанной ранее предоплаты, студенту предстояло получить тысячи три баксов.

– Украл? – ахнула Динка.

– Что ты, если бы, – вздохнула я. – Все же надо было отдать должное студенту, он оказался умным малым и приехал в офис с радостной новостью, что его обокрали.

– Его?

– Ага. И даже продемонстрировал какую-то косую ссадину на кулаке и порванную сумку. В общем, бил себя пяткой в грудь и требовал вызова милиции.

– Вызвали? – поинтересовалась Динка. – Не думаю, чтобы этот пресловутый твой НН любит милицию.

– Вызвали, как же. НН орал целый час, грозил всеми карами небесными, вплоть до Страшного суда, а также бандитами и прочей лесной нечистью. Парень стоял, как перед последней битвой. Он, видать, прикинул, сколько времени у него уйдет, чтобы заработать эти три штуки, потея в качестве курьера.

– Выходило примерно к пенсии? – хохотнула Дина.

– Примерно, – согласилась я. – Так что теперь НН снова сотрудничает с крупной курьерской службой и грозится, что все равно выведет поганца на чистую воду.

– И к чему ты расстаралась и все это мне вывалила? – нахмурилась Динка.

– К тому, – выразительно вытаращила я глаза. – Все эти твои инвестиционные портфели – та же попытка нанять в курьеры студента. Кто бы это захотел дать тебе просто так, за красивые глаза, кучу денег?

– Не просто так, – обиделась Динка. – А это называется инвестиции.

– И что? Ты лично купишь хоть одну акцию? – пристрастно спрашивала я.

– Я лично не куплю, но это за меня сделают более опытные профессионалы, – отбивалась от меня подруга.

– Ага. Ты прямо говоришь, как рекламный ролик! – поймала я ее на слове.

– Так! Отстань. Лучше расскажи, что у тебя происходит с Денисом, – спросила Динка, зная, что этот вопрос вышибет меня из седла и тут же переключит с неприятного ей вопросца на другой канал вещания. Действительно, сказать, что у меня происходит с Денисом, было довольно непросто. Хотя ничего сложного не было.

«Я тебя люблю», – сказал он мне, а я ему ответила взаимностью. Эка невидаль. Дальше был собственно адюльтер, который должен был меня сильно осчастливить и скрасить мое томительное внутрибрачное существование. Синие глаза, мужественные руки, разговоры при луне. С момента памятной прогулки по Тверскому бульвару прошло около полугода, в течение которых сначала я сама пыталась себя уговорить, что действительно люблю Дениса, а Константина больше не люблю, а потом ко мне присоединилась Динка. Ей очень нравился Денис и его отношение ко мне. Однако со мной происходило что-то странное. Я никак не могла принять стандартную схему, в которой один участник (видимо, Константин) – стопроцентный негодяй, корень всех зол и причина всех моих негодяйских поступков. Второй (Денис) – порядочный человек, спасший меня от рук негодяя (Константина). А я соответственно принцесса, несправедливо обиженная жизнью. Но что-то не заклеилось с самого начала, хотя с виду все было именно так, как описано в предложенной выше схеме. После прогулки по бульвару Денис повел меня в приятно меблированный гостиничный номер, в который мы вошли пунцовыми от красноречивых взглядов администраторши. Далее были и цветы, и красное вино, и свечи, и страстные поцелуи, и слова любви и нежности. Денис был словно картинка из глянцевого журнала. Мужчина с внешностью Алека Болдуина, психологией женщины и языком писателя.

– Тебе хорошо? – волновался он.

Надо отдать должное, в той ситуации мне действительно было хорошо. И даже очень. Все эти волнующие моменты, первые прикосновения, узнать, что будет дальше. И гормоны, которые, как это ни прискорбно, полностью отбили у меня то, что именуется «здравым рассудком». Да, с Денисом мне было хорошо. Но самое интересное началось вечером, когда мы с ним, словно два заговорщика, расстались за несколько кварталов от моего дома.

– Это ты? – крикнул из комнаты Костя будничным тоном, когда я осторожно повернула ключ в замке. Можно подумать, нашу дверь мог открыть кто-то другой.

– Да, – таким же будничным тоном крикнула я в ответ, в то время как в голове юлой крутилась мысль, изводившая меня всю дорогу: поймет он или не поймет? Догадается? А если догадается, что сделает?

– Прости, пожалуйста, малыш. – Костя вышел из комнаты и встал, оперевшись на дверной косяк.

Он был расстроен, взволнован, нерешительно и даже местами виновато смотрел на меня. Такого выражения лица я не видела у него очень давно.

– За что? – спросила я. Такого выражения лица, слов и вообще поведения в целом я ожидала от него меньше всего. Скорее я готовилась к тому, что он устроит какую-нибудь безобразную сцену.

– Я вспылил. Конечно, я не какой-то ревнивый дурак, который станет привязывать жену к батарее и запрещать ей ходить в театр, – высказался супруг и попытался легонько потрепать меня по щечке.

– Да? – удивилась я. И даже как-то расстроилась. Я бы предпочла, если бы он оказался именно ревнивым дураком. И именно привязал меня к батарее или к самому себе.

– Да. Просто я люблю тебя, вот и дергаюсь. – Костя улыбнулся и обнял меня за плечи.

– Я тоже тебя люблю, – совершенно честно ответила я, но у самой внутри все сжалось, потому что я вдруг почувствовала: что-то изменилось. Может, какая-то биохимическая реакция? Может, пресловутый мужской гормон? Но вдруг то, что было между мной и моим мужем, исчезло.

– Вот и славно, – напряженно кивнул Константин. Он или в самом деле ничего не понял, не заметил, или очень достоверно сделал такой вид. С облегчением потрепал меня по щеке, еще раз на всякий случай назвал малышом и отбыл дальше читать свою газету. Я пошла делать ужин. Ночью мы пытались вспомнить, что такое любовь. Но оказалось, что все неожиданно разладилось, и мы не смогли найти общего знаменателя. Как будто Денис незаметным образом перенастроил меня, перепрограммировал.

– Что с тобой?

– Просто устала, – отвернулась я.

– Ну что, спать? – неуверенно спросил Костя.

Я закрыла глаза. У меня вдруг мелькнула нехорошая мысль, что он все же понял, что произошло. Но предпочитает ничего не видеть, не знать. Наутро мы все же подтвердили, что супруги не только на бумаге, однако это не решило абсолютно ничего. Он прижимал меня к себе, словно я – остров посредине бушующего океана. Он пытался заполучить меня целиком, досадуя, что невозможно и в самом деле нам стать единым организмом больше чем на какие-то жалкие несколько минут. И даже на эти самые минуты, потому что теперь в моей жизни было двое мужчин, Костя и Денис. Он об этом не знал (или не должен был знать), но в соответствии с этим фактором все претерпевало изменения.

Так мы прожили полгода, за которые я извелась так, что сама начала закатывать Константину истерики. Меня все раздражало. И наш дом, и цвет обоев, и звонки Костиных коллег с криками: «У нас застрял груз во Франкфурте». И, конечно, его терпение, с которым он пытался сносить мои выкрутасы. Глядя на его кроткое выражение лица, я чувствовала себя такой лицемерной стервой, что хотелось тут же во всем ему признаться.

– Ты не представляешь, как мне надоело врать! – жаловалась я Динке.

– Ну, так уйди от мужа, – возмущалась она. – Денис уж точно не станет относиться к тебе, как к привидению.

– Знаешь, действительно, я будто привидение. Мы можем просидеть дома целый день, не перебросившись и парой слов. И старательно улыбаемся, делая вид, что все не просто в шоколаде, а покрыто толстым-толстым слоем шоколада. Я думаю о Денисе, Костя – о работе. А может, тоже о ком-то другом? О женщине?

– Ты думаешь? – усомнилась Динка. – На него это не похоже.

– А на меня? На меня это похоже? – возмутилась я.

– Да что?

– Все эти поездки якобы к тебе. Этот страх, что меня вычислят. Знаешь, иногда мне хочется, чтобы Костя узнал, что происходит.

– Зачем? Тебе что, жить надоело? – удивилась Дудикова. Ее последовательной расчетливой натуре были чужды сомнения такого ненадежного, этического толка. Но мне настолько невыносимо было сидеть рядом с когда-то таким близким, таким нужным мне человеком и говорить о погоде, что мысль о разоблачении уже не пугала, а манила, как опасная, вожделенная мечта.

– Мне интересно посмотреть, что он сделает.

– Соберет свои вещи и уйдет? – предположила Динка.

Я с сомнением покачала головой:

– Думаю, его парализует. Но не оттого, что это будет для него такой уж ошеломляющей новостью.

– Почему? – не поняла подруга.

Я и сама не очень понимала. Просто по тому, как Костя ко мне относился, как смотрел, как жевал свой утренний бутерброд, мне казалось, что он все знает. Это на уровне интуиции. Женская интуиция – действительно уникальное явление. Она может с одинаковой точностью предсказать, на какую из двух автобусных остановок, расположенных в разных концах от метро, автобус придет раньше и то, о чем думает любимый человек. Женская интуиция, если только она по-настоящему развита и если ее не пытаются использовать в корыстных целях, практически никогда не ошибается. Вот только для извлечения прибыли она непригодна.

– Слушай, а может, и правда все ему сказать? – прикинула я.

– Тебя так и подмывает? – прищурилась Динка.

– Полгода. Ты понимаешь – полгода! Я просто не понимаю, к чему меня все это может привести, – пожаловалась я. – И потом, я негодяйка!

– Ты? Почему?

– Я изменяю мужу! – ударила я себя кулаком в грудь.

Глядя на такую патетику, Динка хихикнула:

– Ладно, совестливая ты моя. Допустим, ты все вывалила. И что? Ты так мечтаешь остаться одна?

– Почему одна? А вдруг он меня простит и мы станем жить, как раньше? – предположила я.

– Наивная. И что от этого изменится? Может, ты вообще не в ту сторону смотришь? – спросила она меня, выразительно кося глазом.

– Что ты имеешь в виду?

– А то, что рядом с тобой находится хороший, нежный, любящий, местами просто уникальный субъект, а ты все думаешь о том, что сказать мужу.

– Это ты о ком? – запнулась я, но сразу же поняла, что речь идет о Денисе.

– Вот видишь! Ты с ним спишь, встречаешься. У вас любовь, а ты даже не понимаешь, о ком речь.

– Я понимаю, – кивнула я. Плечи поникли. – Не знаю, почему, но он какой-то не такой.

– Это просто ты не такая! – уверенно пояснила она. – Дура набитая. Зачем тебе этот брюзга. Денис тебя на руках носит.

– Но он же тоже не всю жизнь это будет делать! – возразила я. Перспектива уйти в любвеобильное ведение Дениса меня совершенно не впечатляла. Он действительно был всегда рядом и оказывал мне столько внимания, что иногда я была бы не против, чтобы его было поменьше.

– А еще говорят, что во всем виноваты мужики, – всплеснула руками Динка.

– Да, он хороший, красивый, нежный, но… Он какой-то, ну, не очень-то настоящий.

– В каком смысле? – удивилась Динка.

И в самом деле, как я могла ей объяснить, что наши с Денисом отношения, весь этот прекрасный, насыщенный комплиментами и изысками секс, все это внимание казались мне словно сделанными из папье-маше. Словно на самом деле я понятия не имела, что за человек такой – Денис. Словно рядом со мной постоянно разыгрывался спектакль под названием «настоящий мужчина» или «идеальный любовник», где согласно роли он вовремя произносил какие-то фразы, делал какие-то приятные вещи.

– Понимаешь, меня не оставляет чувство, что у всех живых людей обязательно должны быть недостатки. Непременно. Ну, Костя, например, ворчун, брюзга. Местами невыносимый тип. Но если уж он меня целует, то я уверена, что он делает именно это.

– А Денис что, на самом деле кусается? – схохмила Динуля.

Я улыбнулась. Нет, конечно, Денис целовался прекрасно. Но все-таки мне совершенно не хотелось к нему уходить.

– Знаешь, наверное, он просто слишком прекрасен для меня! – отмазалась я.

– Ага, значит, ты столько мечтала об идеале, а теперь он тебе не подходит? – ехидно уточнила Динка. – «Фу, какое все тут идеальное»? Дожили!

– Да нет же. Просто я не верю, что это тот самый Денис, который есть на самом деле.

– Что, засланный казачок? – ухмыльнулась подруга.

Нет, ее не переубедишь. Да и как объяснить, что Денис словно специально выучил в глянцевых журналах, каким дамы хотят видеть мужчину своей мечты, и старательно изображает принца на белом коне.