Текст книги "Научение через опыт переживания"

Глава 3

1. Переживание возникающего во сне эмоционального опыта, выбранного мною по причине, которая скоро станет ясной, ничем не отличается от эмоционального опыта, возникающего при бодрствовании, когда восприятия эмоционального опыта, полученного в обоих состояниях, должны быть переработаны альфа-функцией прежде, чем их можно будет использовать в мыслях сновидения.

2. Альфа-функция воздействует на осознаваемые пациентом чувственные впечатления и эмоции, чем бы они ни являлись. В ходе успешного действия альфа-функции формируются альфа-элементы; эти элементы запоминаются и становятся необходимым условием возникновения мыслей сновидения. Если альфа-функция нарушена, и потому недейственна, осознаваемые пациентом чувственные впечатления и переживаемые им эмоции остаются неизменными. Я буду называть их бета-элементами. В отличие от альфа-элементов, бета-элементы воспринимаются не как явления¹, а как вещи-в-себе². Эмоции также являются объектами восприятия. Мы, таким образом, оказываемся в состоянии прямо противоположном состоянию ученого, который знает, что имеет дело с явлениями, но не уверен, что этим явлениям соответствуют вещи-в-себе.

3. Бета-элементы невозможно использовать в мыслях сновидения, но они подходят для проективной идентификации. Они играют решающую роль при отыгрывании. Они являются объектами, которые можно отторгнуть или использовать в мышлении, оперирующем тем, что ощущается как вещь-в-себе: слова или идеи заменяются манипуляцией. Например, человек может убить своих родителей и таким образом ощутить свободу любить, потому что данный акт предполагает устранение настроенных против сексуальности внутренних родителей. Такой акт необходим «для освобождения психики от добавочного раздражения (accretion of stimuli)». Бета-элементы запоминаются, но иначе чем альфа-элементы: как неусвоенные факты они занимают не так много памяти, по сравнению с альфа-элементами, усвоение которых происходит посредством альфа-функции, что делает их доступными для мышления. Важно различать воспоминания и неусвоенные факты – бета-элементы. (Использование терминов «усвоенный» и «неусвоенный» будет разобрано ниже.)

4. Если пациент не может преобразовать свой эмоциональный опыт в альфа-элементы, то он не может грезить. Альфа-функция преобразует усвоенные восприятия в альфа-элементы, которые похожи (а на деле могут быть идентичны) на зрительные образы, знакомые нам по сновидениям, т. е. в те элементы, которые Фрейд рассматривал как производные от их латентного содержания при интерпретации аналитиком. Фрейд показал, что одной из функций сновидения является сохранение сна. Крушение альфа-функции приводит к тому, что пациент не может видеть сны и поэтому не может спать. Так как альфа-функция делает чувственное восприятие эмоционального опыта доступным для сознания и сновидческого мышления, то пациент, который не способен видеть сны, не может ни заснуть, ни проснуться. Следовательно, когда психотический пациент ведет себя так, словно он находится именно в таком состоянии, в клинике наблюдается специфическая картина.

Глава 4

1. Эмоциональный опыт необходимо теперь рассмотреть в целом, а не только процесс его возникновения во сне. Особо хочу подчеркнуть уже сказанное мною, для чего подвергну пересмотру известную теорию ночных кошмаров. В свое время этой теорией пользовались, чтобы показать, что человек видит ночной кошмар по причине несварения и что именно несварение является причиной его панического пробуждения. Моя версия такова: спящий человек впадает в панику; поскольку он не может видеть ночной кошмар, он не может ни пробудиться, ни уснуть; прежде всего он страдает умственным несварением.

2. Более общая теоретическая формулировка состоит в следующем: чтобы опыт был усвоен, альфа-функция должна применяться в процессе осознания эмоционального опыта; альфа-элементы продуцируются на основе восприятия опыта; в результате они запоминаются и становятся доступными для мыслей сновидения, а также для бессознательных мыслей в состоянии бодрствования. Обретение ребенком такого эмоционального опыта, как обучение ходьбе, возможно благодаря действию альфа-функции, сохраняющей этот опыт. Мысли, которые первоначально были сознательными, становятся бессознательными, и таким образом ребенок может проделывать все необходимые для ходьбы мыслительные процедуры без дальнейшего осознания их всех. Альфа-функция необходима для сознательного рассуждения и аргументации, а также для перевода процесса раздумий в бессознательное, когда необходимо разгрузить сознание от мыслей в ходе обретения навыка.

3. Если имеют место только бета-элементы, которые не могут стать бессознательным, то невозможны ни вытеснение, ни подавление, ни обучение. Создается впечатление, что пациент не способен устанавливать различия. Он не может не замечать все отдельные чувственные стимулы: однако такая гиперчувствительность еще не означает контакта с реальностью.

4. Атаки на альфа-функцию, стимулируемые ненавистью или завистью, разрушают возможность контакта сознания пациента с ним самим или с другими людьми как с живыми объектами. Соответственно, мы слышим неживые объекты, или даже какие-то места, когда мы нормально ожидаем услышать человека. Пациент чувствует, что все это, хотя и описывается словесно, должно существовать материально, а не только обозначаться своими именами. Такое положение противоположно анимизму в том смысле, что живые объекты человек наделяет качествами, которые присущи неживому.

Глава 5

1. Теперь мы должны исследовать вынужденное расщепление, связанное с нарушением взаимоотношений с грудью или ее заменителями. От груди младенец получает молоко и прочие человеческие блага: любовь, понимание, утешение. Допустим, что его побуждению препятствует страх агрессии (собственной или исходящей от других). Если эмоция достаточно сильна, то она налагает запрет на импульсы младенца получить поддержку.

Чувство любви у младенца или у матери, или у них обоих, скорее укрепляет преграду между ними, нежели ослабляет ее, – отчасти из-за того, что любовь неотличима от зависти¹ к столь любимому объекту; отчасти же из-за того, что она возбуждает зависть и подозрение у третьего объекта, который исключен. Роль, которую играет любовь, может быть незаметна, поскольку зависть, соперничество и ненависть затмевают ее (хотя, когда нет любви, нет и ненависти). Неистовость эмоции усиливает препятствие, потому что ярость неотличима от деструктивности и последующего чувства вины и депрессии. Страх смерти от того, что его лишат самого необходимого, заставляет ребенка возобновить сосание. Развивается расщепление между материальным и психическим удовлетворением.

2. Страх, ненависть и зависть настолько сильны, что заставляют предпринимать шаги по разрушению процесса осознания вообще любых чувств, хотя это и неотличимо от принятия жизни как таковой¹. В то время как чувство реальности – достаточно сильное, чтобы не затопляться эмоциями, – заставляет младенца возобновить сосание, невыносимые зависть и ненависть в ситуациях, которые способствуют возникновению чувства любви и благодарности, приводят к расщеплению, отличающемуся от расщепления, направленного на устранение депрессии. Отличие его от расщепления, вызванного садистическими импульсами, состоит в том, что оно помогает младенцу получить то, что позже в его жизни будет называться материальными благами, но при этом не признавать живой объект, от которого эти блага зависят. Зависть, возбуждаемая грудью, дающей любовь, понимание, опыт и мудрость, создает проблему, которая разрешается путем разрушения альфа-функции. В результате, грудь и младенец выглядят как неживые с вытекающими отсюда виной, страхом самоубийства и страхом убийства, боязнью прошлого, настоящего и будущего. Потребности в любви, понимании и умственном развитии теперь отклоняются, так как их невозможно удовлетворить в погоне за материальными благами. Так как мечты о материальных благах усиливаются, то страстное желание любви остается неудовлетворенным и превращается в высокомерие и ничем не оправданную жадность.

3. Этот раскол, навязанный голодом и страхом смерти от голода, с одной стороны, и любовью и страхом связанной с ней убийственной зависти и ненависти, с другой, вызывает такое душевное состояние, в котором пациент жадно преследует материальные блага в любой их форме; он ненасытен и неумолим в своей погоне за насыщением. Так как это состояние исходит из потребности освободиться от эмоциональных сложностей, связанных с осознанием жизни, а также от взаимоотношений с живыми объектами, то пациент, по-видимому, неспособен испытывать благодарность или заботиться о себе или других. В этом состоянии искренность теряет свою ценность. Так как эти механизмы не позволяют пациенту освободиться от страданий, которые, как он думает, вызваны тем, что ему чего-то недостает, поиск заботы приобретает форму поиска потерянного объекта и заканчивается еще большей зависимостью от материальных благ; и главным для него, должно быть, является не качество, а количество. В результате он окружает себя какими-то странными объектами¹, однако материальный комфорт не доставляет ему радости и не способен удовлетворить его потребности. Ему не достает аппарата (альфа-функции), посредством которого он мог бы понять свое затруднительное положение. Пациент с жадностью и ужасом берет один бета-элемент за другим и не может представить себе иной деятельности, кроме интроецирования все новых и новых бета-элементов. Изучать в анализе такие проявления – значит ощущать, что пациент никогда не откажется от своего стремления к действию, о бесполезности которого, как можно думать, он никоим образом не может знать. Он думает, что все интерпретации без исключения являются плохими, и тем не менее ему требуются все новые и новые интерпретации. При этом пациент не чувствует, что интерпретации ему требуются для того, чтобы установить с аналитиком такие же отношения, которые были у младенца с материнской грудью, дававшей ощутимую поддержку, мудрость и любовь. Он чувствует, что способен установить только такие отношения, в которых поддержка будет аналогична той, что могут дать неживые объекты; он может воспринимать интерпретации аналитика (которые, как он чувствует, должны быть либо претенциозными, либо содействующими) скорее как то, чем они не являются. Тот факт, что пациент использует для установления контакта с самим собой средства, пригодные лишь для контакта с неживым объектом, помогает объяснить затруднение, вызываемое осознанием пациентом того, что в действительности он является живым². Хотя пациент понимает, что окружение и интерпретации аналитика лишены для него привлекательных черт и что его собственных средств недостаточно для обучения на опыте, в конечном счете ему удается ухватить некоторый смысл того, что ему говорится.

Глава 6

1. О реакциях пациента на материальный комфорт можно судить по его реакциями на материальные удобства (кушетку и другие прелести) консультационной комнаты. Почему он должен иметь больше или меньше «удобств»? Отчасти ответ лежит в расщеплении, понимаемом (в силу усиления разобщенности материальных и психических удобств) как спасение от страха зависти – своей собственной или чужой.

2. Стремление избежать переживания контакта с живыми объектами путем разрушения альфа-функции приводит к тому, что личность оказывается способна строить взаимоотношения лишь с такими аспектами себя, которые имеют сходство с автоматом. Какая бы активность ни заменяла собой мышление, в своем распоряжении она имеет лишь бета-элементы. Бета-элементы годятся только для разрядки (возможно, посредством проективной идентификации). Бета-элементы задействуются процессом разрядки (похожим на мускульные движения, изменения выражения лица и пр.) – тем самым процессом, который, по Фрейду, освобождает личность от накапливающегося напряжения и позволяет не производить изменений в окружении; мускульное движение (например, улыбка) должно иметь иное толкование, нежели улыбка психотической личности. Явления, возникающие в анализе, не соответствуют описанному Фрейдом механизму разрядки напряжения, когда ведущую роль играет принцип удовольствия. Это описание относится к личности, которая в определенной мере является нормальной; личность же, которую описываю я, – в высшей степени ненормальна. Когда ведущую роль играет принцип реальности, а не принцип удовольствия, освобождение личности от добавочного напряжения происходит путем изгнания нежелательных бета-элементов.

Улыбку или какие-то высказываемые слова необходимо толковать как освобождающие мускульное движение, а не как передачу чувств.

Ученый, исследующий живой материал, обнаруживает, что оказывается в положении, аналогичном положению описываемых мною пациентов. Поломка механизма мышления пациента приводит к тому, что его психическое пространство заселяется неживыми объектами. Способность размышлять у всех нас находится в зачаточном состоянии. Поэтому неспособность даже наиболее продвинутых из нас воспользоваться своим мышлением означает, что сфера исследования (все исследования являются в конечном счете научными) ограничивается – вследствие человеческого несовершенства – явлениями, которые обладают свойствами неживого. Мы полагаем, что ограниченность психотического пациента вызвана болезнью, ограниченность же ученого имеет другие причины. Исследование этого предположения проливает свет на болезнь, с одной стороны, и на научный метод – с другой. Ясно, что наши элементарные средства для «думанья» мыслей годятся лишь в тех случаях, когда проблема связана с неживым, однако, когда объектом исследования выступает явление самой жизни, они оказываются непригодными. Столкнувшись со сложностью человеческой психики, аналитик с осторожностью должен использовать даже признанный научный метод; последний может оказаться столь же уязвимым, как и психотическое мышление, несмотря на тщательность разработки этого метода.

Глава 7

1. Если человек переживает эмоциональный опыт во сне или в бодрствующем состоянии и способен преобразовать его в альфа-элементы, то он может либо оставить этот эмоциональный опыт в бессознательном, либо сделать его сознательным. Во сне человек переживает эмоциональный опыт, преобразует его в альфа-элементы и таким образом становится способен мыслить во сне. Тем самым он волен осознать (то есть пробудиться) и описать эмоциональный опыт посредством рассказа, обычно называемого сновидением.

2. Когда человек рассказывает другу свой сон, он преобразует чувственные впечатления от этого эмоционального опыта в альфа-элементы, проявляя тем самым способность к сновидческому мышлению, а значит – к пониманию того, являются ли факты событиями, в которых он участвует, или же они являются его чувствами по отношению к этим событиям, или же и тем, и другим вместе. Он может оставить «спящими» или бессознательными некоторые элементы, которые не могут преодолеть барьер его «сна». Благодаря этому «сну», он может продолжать оставаться бодрствующим, то есть ясно понимать тот факт, что он разговаривает со своим другом, но спящим по отношению к элементам (обычно бессознательным идеям и эмоциям), которые – преодолей они барьер «сна» – захватили бы власть над сознанием.

Сон создает барьер для тех психических явлений, которые могут лишить пациента осознания того, что он разговаривает со своим другом, и в то же время делает невозможным осознание того, что он говорит со своим другом ради овладения своими фантазиями. Попытка психотического пациента отличить одно от другого приводит к рациональной мысли, характеризующейся недостаточной «резонансностью». Ясное и членораздельное выражение оказывается слишком упрощенным. Оно не имеет обертонов или полутонов смыслов. Это подталкивает слушателя к тому, чтобы сказать: «Ну и что?» Оно не способно пробудить поток мыслей.

3. «Сон» выполняет многие функции цензуры и сопротивления. Эти функции являются не продуктом бессознательного, а инструментами, посредством которых «сон» создает сознание и обособляет его от бессознательного.

Итак, «сон» вместе с альфа-функцией, делающей сон возможным, занимает центральное место в деятельности сознания и бессознательного. От этой деятельности зависит упорядоченность мышления. Теория «сна», основанная на альфа-функции, имеет некоторое сходство с классической психоаналитической теорией сновидения, в которой говорится о цензуре и сопротивлении. Однако в теории альфа-функции цензура и сопротивление необходимы для обособления сознательного и бессознательного, а также для сохранения различия между ними. Это различие является результатом работы «сна», который представляет собой последовательность мыслей сновидения, в свою очередь образованных последовательностью альфа-элементов. Согласно этой теории, способность ко «сну» защищает личность от того, что фактически является психотическим состоянием. Это позволяет объяснить ту настойчивость, с которой сновидение, согласно классической теории, защищает себя от попыток сделать бессознательное сознательным. Внешне такие попытки не отличимы от разрушения способности ко сну в той мере, в какой эта способность связана с различением сознания и бессознательного¹ и с сохранением установленных различий.

Глава 8

1. Теперь я перенесу все, что говорил о структуре сознания и бессознательного, а также о существующем между ними барьере, на некую реальную основу, названную мною «контактным барьером»; Фрейд использовал этот термин для описания нейрофизиологической сущности, впоследствии названной синапсом. В соответствии с этим мое утверждение, что человек должен «снить» себе свой текущий эмоциональный опыт (независимо от того, переживается ли этот опыт во сне или в состоянии бодрствования), переформулируется следующим образом: альфа-функция человека – во сне ли или наяву – преобразует связанные с эмоциональным опытом чувственные восприятия в альфа-элементы, которые объединяются и действуют совместно, принимая форму контактного барьера. Таким образом, этот контактный барьер непрерывно в процессе своего формирования фиксирует моменты контакта и разделения сознательных и бессознательных элементов, а также проводит между ними различие. Природа контактного барьера будет определяться природой источника альфа-элементов и формой их взаимоотношений друг с другом. Они могут действовать согласованно. Они могут собираться вместе. Они могут выстраиваться последовательно, становясь похожими на повествование (по крайней мере в той форме, в какой контактный барьер может обнаруживать себя в сновидении). Они могут организовываться логически. Они могут выстраиваться геометрически.

2. Термин «контактный барьер» обозначает установление контакта между сознанием и бессознательным, а также выборочный переход элементов из одного в другое. От характера контактного барьера будет зависеть переход элементов из сознания в бессознательное и наоборот. К исследованию сновидений мы можем обращаться непосредственно, поэтому сегодня (как и во времена Фрейда) они сохраняют свое первостепенное значение в психоанализе.

Характер перехода из сознания в бессознательное и наоборот, а значит и характер контактного барьера и составляющих его альфа-элементов определяет память и свойства любого конкретного воспоминания.

3. На практике теория функций и теория альфа-функции позволяют делать интерпретации, которые наглядно демонстрируют, что пациент ощущает наличие чувств, но не может извлечь из них урок; имеет ощущения, некоторые из которых чрезвычайно слабые, но не может извлечь урок также и из них. Стремление избежать каких-то переживаний, как можно увидеть, сосуществует с неспособностью отвергнуть или проигнорировать стимулы. Чувственные восприятия имеют определенное значение, но пациент не способен понять, в чем оно состоит.

4. Интерпретации, строящиеся на основе этих теорий, по-видимому, влияют на способность пациента к размышлению и, следовательно, к пониманию. Такая реакция сама по себе является весьма специфической (принимая во внимание исследуемые явления), чтобы требовать объяснения. Прежде всего может показаться, что природа трудностей, если их действительно тщательно описать, исключает возможность того, что пациент сможет постичь описание. Это затруднение можно преодолеть путем прояснения различных степеней бессилия. С точки зрения техники было бы заманчиво, если бы реакция пациента на интерпретации, основанные на использовании теории функций, альфа-функции и контактного барьера, несла в себе некоторые элементы доказательства того, что эмоциональное переживание (реализация) приближается к этим теоретическим концепциям. С научной точки зрения, валидность теории могла бы быть затем подтверждена корреляцией между свидетельством того, что способность к размышлению усиливалась благодаря анализу, и свидетельством в пользу существования реализации, соответствующей абстрактному теоретическому построению. На деле, когда предлагается интерпретация, то имеет место «эхо»-эффект, который подкрепляет идею о том, что теоретическое понятие контактного барьера имеет соответствующую реализацию. Обсуждение этого вопроса лежит вне рамок разбираемой темы, и я оставляю его до следующего раза.

В главах 3–8 я воспользовался понятием альфа-функции, чтобы заполнить брешь в моем понимании того состояния сознания, с которым встречаешься в клинической практике и которое я хотел описать. Таким образом я смог продвинуться в своих рассуждениях дальше, не дожидаясь открытия неизвестных фактов и не делая утверждений, которые могли бы создать впечатление, что факты эти уже известны.

Теперь я должен продемонстрировать, как теория функций используется в качестве инструмента в аналитической работе. Я приведу примеры основных реализаций, на основе которых была построена теория, и перейду к примерам реализаций, которые были неизвестны в период построения теории, но впоследствии обнаружили свою близость к ней. К сожалению, при такой логике объяснения материал невозможно использовать так, чтобы не искажать при этом фактов. В следующей главе акцентируется базовый эмоциональный опыт, на основе которого строилась теория. Описываются элементы, которые легли в основу абстракций, однако они настолько смешаны с множеством других, что мы не можем требовать от описания качеств, которые присущи продукту научной деятельности.