Текст книги "Деньги миледи"

Глава VI

В течение четверти часа гостиная оставалась пустою. По прошествии этого времени совещание в будуаре окончилось. Леди Лидиард возвратилась в гостиную сопровождаемая мистером Гардиманом, Изабелла осталась смотреть за собакой. Прежде чем дверь затворилась за ним, Гардиман повернулся, чтобы повторить свои последние медицинские указания – или, говоря правду, чтобы взглянуть еще раз на Изабеллу.

– Давайте ей пить побольше воды, мисс Изабелла, и маленький кусочек хлеба или сухарик, если она захочет есть. Пожалуйста, ничего больше, пока я завтра не посмотрю ее.

– Благодарю вас, сэр, я буду заботиться…

На этом месте леди Лидиард прервала обмен инструкций и вежливостей.

– Затворите, пожалуйста, дверь, мистер Гардиман. Мне дует. Благодарю вас. Не нахожу слов выразить вам мою признательность за вашу доброту. Если бы не вы, бедная моя собачка была бы теперь уже мертвая.

Гардиман отвечал спокойным, меланхолически-монотонным голосом.

– Вам нечего больше беспокоиться, миледи, о собаке. Старайтесь только не обкормить ее. Ей будет хорошо под присмотром мисс Изабеллы. Кстати, ее фамилия Миллер, не правда ли? Не в родстве ли она с Ворвикширскими Миллерами из Дексборо-Хауза?

Леди Лидиард взглянула на него с выражением насмешливого изумления.

– Мистер Гардиман, – сказала она, – это уже четвертый раз, что вы опрашиваете меня об Изабелле. Вы, кажется, очень интересуетесь моею маленькою компаньонкой. Пожалуйста, не извиняйтесь! Вы делаете ей комплимент, а так как я очень люблю ее, то я, понятно, очень благодарна, когда вижу, что ею восхищаются. В то же время, – добавила она, по обыкновению быстро переходя в другой тон, – и поглядывала на вас и на нее, когда вы разговаривали в соседней комнате, и я не позволю вам одурачить девушку. Она не принадлежит к вашему обществу, и чем скорее вы это узнаете, тем лучше. Вы смешите меня, когда спрашиваете, не в родстве ли она со знатными фамилиями. Она сирота, дочь провинциального аптекаря. У родных ее нет ни гроша, кроме одной тетки, которая живет в деревне и имеет двести или триста фунтов в год. Я узнала о девушке случайно. Когда у нее умерли отец с матерью, тетка предложила взять ее к себе. Изабелла сказала: «Нет, благодарю вас, я не хочу быть в тягость родным, которые сами едва могут жить. Всякая девушка может честным трудом заработать себе хлеб, если захочет, и я хочу попробовать устроиться сама». Вот что она сказала. Мне понравилась такая независимость, – продолжала леди Лидиард, возвращаясь к более высокому порядку мыслей и выражений. – В то же время с выходом замуж моей племянницы я оставалась одна в этом большом доме. Я предложила Изабелле поступить ко мне в качестве компаньонки и лектрисы[5]5
  Женщина, профессионально занимающаяся чтением вслух, чтица.


[Закрыть] сначала на несколько недель и потом решить самой, нравится ей такая жизнь или нет. С того времени мы не разлучались. Я бы не могла любить ее больше, если б она была моею родною дочерью, со своей стороны она привязалась ко мне всем сердцем. Она обладает прекрасными качествами – скромна, весела, добронравна, настолько умна, что понимает свое место в свете, не увлекаясь моим расположением к ней. Для ее пользы я постаралась, чтобы в этом вопросе не было сомнений. Было бы жестоко оставлять ее в заблуждении на этот счет в виду будущего ее замужества. Я буду заботиться, чтоб ее будущий муж занимал одинаковое с нею общественное положение. Мне хорошо известно, по одному случаю в нашем родстве, к каким несчастиям ведут неравные браки. Простите, что я так долго беспокоила вас моими домашними делами. Я очень люблю Изабеллу, а девушке так не трудно вскружить голову. Теперь, когда вы знаете ее настоящее положение, вы будете также знать, насколько может простираться ваш интерес к ней. Я уверена, что мы поняли друг друга, и не буду говорить больше.

Гардиман слушал эту длинную речь с неподвижною важностью, бывшею принадлежностью его характера и изменившей ему только, когда Изабелла застала его врасплох. Когда леди Лидиард дала ему возможность говорит, он имел сказать немногое, и это немногое обнаружило, что он не извлек для себя пользы из того, что только что выслушал. Мысли его были исключительно заняты Изабеллой, когда леди Лидиард начала говорить, они продолжали быть заняты ею также и теперь, когда леди Лидиард кончила свою речь.

– Да, – заметил он спокойно, – мисс Изабелла замечательно прекрасная девушка, как вы говорите. Очень красивая, с таким простым, безыскусственным обращением. Не отрицаю, что она очень заинтересовала меня. Светские девушки мне не по нраву. Но мисс Изабелла мне нравится.

Лицо леди Лидиард выразило полнейшее удивление.

– Боюсь, что мне не удалось понятно выразить вам то, что я желала.

Гардиман как нельзя более серьезно объявил, что он вполне понял ее.

– Прекрасно! – повторил он со своим непреодолимым упрямством. – Вы вполне точно передали, миледи, мое мнение о мисс Изабелле. Скромная, веселая и добронравная, как вы говорите – все эти качества для меня в высшей степени привлекательны в женщине. Кроме того, красива, разумеется, красива. Она будет истинным сокровищем (как вы только что заметили) для человека, который женится на ней. Я, кажется, имею право судить об этом. Два раза я сам едва избегнул женитьбы, и хотя я не могу в точности объяснить почему, но с тех пор женщине нелегко мне понравиться. Но мисс Изабелла нравится мне. Мне кажется, я уже прежде говорил вам это? Простите, что я повторяюсь. Я зайду посмотреть на собаку завтра в одиннадцать часов утра, если вы позволите. Позже этого времени я должен отправиться во Францию присутствовать при продаже лошадей. Очень рад, что мог быть чем-нибудь полезен вам, миледи. Прощайте.

«Он или очень ограниченный человек вне сферы своих конюшен, – подумала она, – или с умыслом отказывается понимать, когда ему делают ясные намеки. Ради Томми я не могу порвать с ним знакомства. Остается только держать Изабеллу подальше от него. Моя милая девочка не будет поставлена в ложное положение, пока я жива и могу уберечь ее. Когда мистер Гардиман пожалует завтра, она уйдет по моим поручениям. Когда он придет по возвращении из своей поездки, она будет наверху с головною болью. Если же он попытается явиться еще раз, она будет в деревне. Если он будет делать какие-нибудь замечания по поводу ее отсутствия, он увидит, что я могу быть так же бестолкова как он, когда это нужно».

Придя к такому удовлетворительному разрешению затруднения, леди Лидиард почувствовала непреодолимое желание позвать Изабеллу и приласкать ее. Это была неизбежная реакция горячо любящей женщины после того, как ее тревога о судьбе девушки успокоилась вследствие принятого ею решения. Она быстро отворила дверь и неожиданно вошла в будуар. Даже в выражениях горячей привязанности у леди Лидиард проявлялась резкость манеры, свойственная ей во всех житейских отношениях.

– Поцеловала я вас сегодня утром? – спросила она, когда Изабелла встала ей на встречу.

– Да, миледи, – отвечала девушка с очаровательною улыбкой.

– Так подойди и поцелуй меня также. Любишь ли ты меня? Хорошо, в таком случае считай меня своею матерью. Не называй меня больше миледи. Обними меня покрепче.

Что-то в этих простых словах или во взгляде, их сопровождавшем, пробудило нежность Изабеллы, которая проявлялась не часто. Улыбающиеся губы ее дрожали, слезы заблестели у нее в глазах.

– Вы так добры ко мне, – прошептала она, склоняя голову на грудь леди Лидиард, – могу ли я достойно отплатить вам моею любовью?

Леди Лидиард погладила красивую головку, прижавшуюся к ней с такою детскою нежностью.

– Хорошо, хорошо! – проговорила она. – Ступай и играй с Томми, друг мой. Мы можем сколько угодно любить друг друга, но зачем же плакать? Господь с тобой. Ступай, ступай!

Она быстро отвернулась, ее глаза были также влажны, но было бы несогласно с ее характером выказать это пред Изабеллой.

«К чему я делаю глупости? – думала она, направляясь к двери гостиной. – Впрочем, все равно. Я стала не хуже от этого, а лучше. Странно, этот мистер Гардиман заставил меня почувствовать к Изабелле более нежности, чем когда-нибудь».

С такими размышлениями она вошла в гостиную и невольно вздрогнула.

– Боже мой! – воскликнула она раздражительно. – Как вы испугали меня! Почему мне не сказали что вы здесь?

Оставив гостиную пустою, леди Лидиард по возвращении нашла в ней джентльмена, таинственно появившегося в ее отсутствие на предкаминном коврике. Нового посетителя можно было назвать совершенно серым. У него были серые волосы, брови и бакенбарды, на нем были серые сюртук, брюки, жилет и серые перчатки. Наружность его свидетельствовала о совершенном здоровье и респектабельности, и на этот раз наружность не была обманчива. Серый человек был ни кто иной, как юрист леди Лидиард, мистер Трой.

– Я очень сожалею, миледи, что имел несчастие испугать вас, – сказал он с резко выраженным замешательством. – Я имел честь передать вам чрез мистера Муди, что буду в этот час по делу, касающемуся вашего дома, миледи. Я надеялся, что вы ожидали встретить меня здесь, ожидающего чести…

До сих леди Лидиард слушала своего юриста, устремив на него глаза с выражением свойственной ей прямоты. Теперь она остановила его на средине речи переменой в выражении лица, которое ясно выразило тревогу.

– Не извиняйтесь, мистер Трой, – сказала она. – Я виновата, что забыла ваше предупреждение и не сумела сдержать своих нервов, как бы следовало, – она остановилась на минуту и села прежде, нежели проговорила следующие слова. – Могу ли спросить, – начала она опять, – есть что-нибудь неприятное в том деле, которое привело вас сюда?

– Решительно ничего, миледи, дело простой формальности. Если желаете, можно отложить его до завтра или до другого дня.

Леди Лидиард нетерпеливо забарабанила пальцами по столу.

– Вы знаете меня довольно долго, мистер Трой, и можете знать, что я не терплю отсрочек. Вы имеете что-то неприятное сообщить мне.

Юрист почтительно протестовал.

– Уверяю вас, леди Лидиард… – начал он.

– Так не годится, мистер Трой! Я знаю, как вы смотрите при обыкновенных обстоятельствах, и вижу, как вы смотрите на меня теперь. Вы очень ловкий юрист, но, к счастью для интересов, порученных вашей заботливости, вы, в то же время, вполне честный человек. После двадцатилетнего знакомства со мною вы не можете обмануть меня. Вы принесли мне дурные вести. Говорите сразу, сэр, и говорите откровенно.

Мистер Трой уступил, но постепенно, шаг за шагом.

– Боюсь, что известия мои могут наскучить вам, миледи, – он остановился и потом сделал еще шаг. – Это новость, которую я сам узнал, только войдя в ваш дом. – Он опять остановился и подвинулся еще на шаг. – Я случайно встретил в сенях вашего управляющего, мистера Муди…

– Где он? – прервала сердито леди Лидиард. – Его я могу заставить говорить и заставлю. Пошлите его сюда сейчас же.

Юрист сделал последнее усилие несколько замедлить приближавшееся разъяснение.

– Мистер Муди сейчас придет сюда. Мистер Муди просил меня приготовить вас, миледи…

– Позвоните вы в колокольчик, мистер Трой, или я сама должна сделать это?

Муди очевидно ожидал за дверями, пока юрист говорил за него. Он избавил мастера Троя от труда позвонить и сам вошел в гостиную. Леди Лидиард внимательно осмотрела его. Лицо ее мгновенно побледнело. Она не произнесла ни слова. Она смотрела и ждала.

Муди также молча положил на стол развернутый лист бумаги. Бумага дрожала в его руке.

Леди Лидиард первая пришла в себя.

– Это ко мне? – спросила она.

– Точно так, миледи.

Без минутного колебания она взяла бумагу. Оба присутствовавшие тревожно следили за ней, пока она читала.

Почерк был незнакомый. Письмо было следующего содержания:

«Я, нижеподписавшийся, удостоверяю, что податель этой записки, Роберт Муди, передал мне письмо, которое ему поручено было доставить, с адресом на мое имя и с нетронутою печатью. С сожалением должен прибавить, что тут вышла, по меньшей мере, какая-нибудь ошибка. Вложение, о котором упоминает неизвестный автор письма, подписавшийся „друг в нужде“, не дошло до меня. В письме, когда я вскрыл его, не было никакого банкового билета в пятьсот фунтов. Моя жена присутствовала при том, как я сломал печать и может, если нужно, подтвердить настоящее заявление. Не зная, кто такой мой благотворительный корреспондент (мистер Муди не имел разрешения сообщить мне о нем какие бы то ни было сведения), я могу только путем настоящего заявления передать о положении дела и предоставить себя в распоряжение писавшего письмо. Адрес моей квартиры помечен вверху письма. Самуил Брадсток, ректор церкви Св. Анны. Двинсбери, Лондон».

Леди Лидиард уронила бумагу на стол. В настоящую минуту, несмотря на ясность, с какою изложено было заявление ректора, она, по-видимому, неспособна была понять его.

– Ради Бога, что это значит? – спросила она.

Юрист и управляющий взглянули друг на друга. Кому из них следовало начать говорить? Леди Лидиард не дала им времени решить.

– Муди, – сказала она сурово, – вам было поручено письмо. Я жду от вас объяснения.

Черные глаза Муди заблистели. Он отвечал леди Лидиард, не думая скрывать, что не одобряет тона обращенного к нему вопроса.

– Я взялся доставить письмо по адресу, – сказал он. – Я нашел его запечатанным на столе. Вы имеете, миледи, письменное удостоверение священника, что я доставил ему письмо с неповрежденною печатью. Я исполнил то, что должен был сделать и не имею представить никаких объяснений.

Прежде чем леди Лидиард могла возразить, мистер Трой скромно вмешался. Он ясно видел, что требовалась его опытность, чтобы направить исследование на настоящий путь.

– Простите меня, миледи, – сказал он с тем счастливым соединением настойчивости и вежливости, тайной коего владеют только юристы. – Есть только один способ добраться до истины в прискорбных делах, подобных настоящему. Следует начать с начала. Смею ли я предложить вам один вопрос, миледи?

Леди Лидиард почувствовала успокаивающее влияние мистера Трой.

– Я к вашим услугам, сэр, – проговорила она спокойно.

– Вполне ли вы уверены, что вложили банковый билет в письмо? – спросил юрист.

– Я, конечно, думаю, что вложила его, – отвечала леди Лидиард. – Но, в то время, я была так расстроена внезапною болезнью моей собаки, что едва ли имею право говорить утвердительно.

– Был кто-нибудь в комнате кроме вас, миледи, в то время как вы вкладывали билет в письмо?

– Я был в комнате, – сказал Муди, – и могу клятвенно утверждать, что видел, как миледи вложила билет в письмо и письмо положила в конверт.

– И запечатала его? – спросил мистер Трой.

– Нет, сэр. Миледи позвали в другую комнату к собаке, прежде чем она успела запечатать письмо.

Мистер Трой опять обратился к леди Лидиард.

– Взяли вы, миледи, письмо с собою в другую комнату?

– Я была слишком расстроена, чтобы думать об этом, мистер Трой. Я оставила его здесь на столе.

– В открытом конверте?

– Да.

– Как долго пробыли вы в другой комнате?

– Полчаса или больше.

– Гм! – сказал мастер Трой сам с собою. – Это несколько усложняет дело. – Он подумал несколько минут и потом снова обратился к мистеру Муди. – Знал ли кто-нибудь из слуг о нахождении у миледи этого банкового билета?

– Никто, – отвечал Муди.

– Подозреваете ли вы кого-нибудь из слуг?

– Конечно, нет, сэр.

– Есть ли в доме посторонние рабочие?

– Нет, сэр.

– Не имел ли кто-нибудь доступа в комнату во время отсутствия леди Лидиард?

– Здесь были двое гостей, сэр.

– Кто такие?

– Племянник миледи, мистер Феликс Свитсэр, и досточтимый Алфред Гардиман.

Мистер Трой раздражительно покачал головой.

– Я не говорю о джентльменах с высоким положением и репутацией, – сказал он. – Нелепо даже упоминать мистера Свитсэра и мистера Гардимана. Мой вопрос относился к посторонним, которые могли получить доступ в гостиную, являясь например, с согласия миледи, по поводу благотворительных подписок, или принося платья или какие-нибудь вещи для миледи.

– Подобных лиц, сколько мне известно, не было в доме, – был ответ мистера Муди.

Мистер Трой перестал расспрашивать и задумчиво прошелся по комнате. Теория, на которой он основывал свое исследование, не привела ни к какому результату. Опытность его подсказала ему, что не следовало долее терять время в этом направлении, а нужно было вернуться к исходному пункту, то есть к письму. Изменив точку зрения, он опять обратился к леди Лидиард и направил свои вопросы в другую сторону.

– Мистер Муди только что упомянул, – сказал он, – что вы, миледи, были отозваны в другую комнату, прежде чем успели запечатать письмо?

– Я была занята собакой, – отвечала леди Лидиард. – Изабелла Миллер ни для чего не была нужна в будуаре. Я поручила ей запечатать письмо.

Мистер Трой встрепенулся. Новое направление, которое он дал своему исследованию, начинало уже казаться правильным.

– Мне кажется, мисс Изабелла Миллер недавно живет у вас в доме?

– Около двух лет, мистер Трой.

– В качестве вашей компаньонки и лектрисы, миледи?

– В качестве моей приемной дочери, – отвечала леди Лидиард с заметным ударением.

Благоразумный мистер Трой правильно понял ударение в смысле предостережения прекратить дальнейшие расспросы леди Лидиард и обращаться с имевшими последовать более серьезными вопросами к мистеру Муди.

– Кто-нибудь передал вам письмо пред тем как вы вышли с ним из дома, – спросил он управляющего, – или же вы сами взяли его?

– Я взял его сам вот здесь, на столе.

– Было оно запечатано?

– Да.

– Присутствовал ли кто-нибудь при том, как вы брали письмо со стола?

– Мисс Изабелла Миллер была здесь.

– Застали вы ее одну в комнате?

– Да, сэр.

Леди Лидиард открыла было рот, чтобы говорить, но остановилась. Мистер Трой, расчистив пред собою почву, задал роковой вопрос.

– Мистер Муди, – сказал он, – когда мисс Изабелла Миллер получила поручение запечатать письмо, знала ли она, что в него вложен банковый билет?

Вместо ответа мистер Муди со взглядом ужаса отступил от юриста. Леди Лидиард встала со своего места, опять собралась говорить и опять остановилась.

– Отвечайте ему, Муди, – сказала она, делая над собою величайшее усилие.

Роберт отвечал очень неохотно.

– Я взял смелость напомнить вам, миледи, что вы оставили письмо незапечатанным, – сказал он. – И в извинение мое упомянул, – он остановился и поправился, – кажется упомянул, что в письме есть ценное вложение.

– Вам кажется? – повторил мистер Трой. – Не можете ли вы говорить положительно?

– Я могу отвечать положительно, – сказала леди Лидиард, устремив глаза на юриста. – Муди упомянул о вложении, бывшем в письме, в присутствии Изабеллы Миллер и моем. – Она остановилась, внимательно следя за собою. – Что же из этого, мистер Трой? – прибавила она очень спокойно и твердо.

Мистер Трой отвечал также спокойно и твердо.

– Удивляюсь, что вы, миледи, предлагаете мне этот вопрос, – сказал он.

– Я настоятельно повторяю мой вопрос, – сказала леди Лидиард. – Я говорю, что Изабелла Миллер знала о вложении в письме, и спрашиваю – что же из этого?

– Отвечаю, – сказал невозмутимый юрист, – что подозрение в покраже падает на вашу приемную дочь, миледи, и ни на кого более.

– Это ложь! – воскликнул Роберт в порыве благородного негодования. – Клянусь Богом, я желал бы никогда не говорить вам ни слова о пропаже банкового балета! О, миледи, миледи! Не позволяйте ему расстраивать вас! Что знает он в этом деле?

– Тшш, – сказала леди Лидиард. – Успокойтесь и выслушайте, что он имеет сказать.

Она положила руку на плечо Муди, отчасти чтоб успокоить его, отчасти чтобы самой удержаться, и, снова устремив взгляд на мистера Троя, повторила его последние слова:

– Подозрение падает на мою приемную дочь и ни на кого более. Почему ни на кого более?

– Готовы ли вы, миледи, подозревать ректора церкви Св. Анны в утайке, или же ваших родственников и людей равного с вами общественного положения в краже? – спросил мистер Трой. – Падает ли хотя тень подозрения на слуг? Нет, если верить свидетельству мистера Муди. Кто, как нам достоверно известно, имел доступ к письму, пока оно было не запечатано? Кто оставался один в комнате, где оно лежало? Кто знал о бывшем в нем вложении? Предоставляю вам самим дать ответ, миледи.

– Изабелла Миллер так же мало способна совершать кражу, как я сама. Вот мой ответ, мистер Трой.

Юрист поклонился с видом покорности и направился к двери.

– Должен ли я считать ваше великодушное утверждение, миледи, окончательным ответом в вопросе о пропавшем банковом билете? – спросил он.

Леди Лидиард без колебания приняла вызов.

– Нет, – сказала она. – Пропажа балета известна не только в моем доме. Другие люди могут подозревать невинную девушку, как вы подозреваете ее. Для репутации Изабеллы, для ее незапятнанной репутации, мистер Трой, необходимо чтоб она узнала о том, что случалось, и имела случай защитить себя. Она в комнате рядом, Муди. Позовите ее сюда.

Мужество Роберта оставило его, он содрогался от одной мысли подвергнуть Изабеллу ужасному испытанию, которое ожидало ее.

– О, миледи! – сказал он умоляющим голосом. – Подумайте еще раз, прежде чем вы решитесь сказать бедной девушке, что ее подозревают в воровстве. Пусть это останется тайной от нее – сердце ее разобьется от стыда!

– Оставить в тайне, – сказала леди Лидиард, – когда и ректор, и его жена знают об этом! Думаете ли вы, что они оставят дело так, как оно есть, даже если б я могла согласиться замять его? Я должна написать им и после того, что случилось, я не могу писать без имени. Поставьте себя на место Изабеллы и скажите – были ли бы вы благодарны тем, кто, зная, что вас невинно подозревают, скрыли бы это от вас? Идите, Муди. Чем долее откладывать, тем это становится тяжелее.

С опущенною на грудь головой, со страданием, написанным в каждой черте лица, Муди повиновался. Пройдя медленно короткий коридор, разделявший две комнаты, и продолжая с ужасом думать о возложенном на него поручении, он остановился, смотря чрез портьеру, которою завешана была дверь в будуар.