Текст книги "Лунный камень"

– Мне все равно, – ответила она. – Сегодня я не потревожу мистера Франклина.

– Почему бы тогда не поговорить с миледи? – предложил я. – Вас успокоит беседа с милосердной, добродетельной хозяйкой, которая всегда была к вам добра.

Секунду она смотрела на меня со спокойным, серьезным вниманием, как будто обдумывала мои слова, потом взяла из моих рук щеку и отошла с нею немного дальше по коридору.

– Нет, – промолвила она, начиная мести пол, и прибавила, точно подумала вслух: – Я знаю лучший способ успокоить себя.

– Какой же?

– Пожалуйста, позвольте мне продолжить работу.

Пенелопа подошла к ней и предложила помощь. Та ответила:

– Нет. Я просто хочу выполнить свою работу. Спасибо, Пенелопа. – Она оглянулась на меня. – Спасибо, мистер Беттередж.

Ничто не могло ее тронуть, сказать мне было больше нечего. Я подал знак Пенелопе следовать за мной. Оставили мы ее, как нашли, метущей пол, точно во сне.

– Этим должен заняться доктор, – заметил я. – Я ничего не смогу сделать.

Дочь напомнила мне, что мистер Кэнди нездоров из-за (как вы помните) простуды, которую он подхватил после званого обеда у нас. К нашим услугам, разумеется, был его помощник, некто мистер Эзра Дженнингс, но в наших краях его мало знали. Мистер Кэнди взял его к себе при довольно необычных обстоятельствах, никому из нас он не нравился и доверия к нему мы не питали. Во Фризинголле можно было найти других докторов. Но в нашем доме никто из них ни разу не бывал, и Пенелопа побаивалась, что Розанне в ее нынешнем состоянии незнакомые люди могут принести больше вреда, чем пользы.

Я решил поговорить с миледи, но, вспомнив, какой груз тревоги она уже несет, заколебался, стоит ли добавлять ко всем волнениям еще и эту новую заботу. Однако что-то предпринять было необходимо. Состояние девушки, на мой взгляд, вызывало серьезные опасения, и миледи нельзя было об этом не сообщить. Неохотно я все же отправился в ее гостиную. Там никого не оказалось. Миледи закрылась с мисс Рейчел. Поговорить с ней было возможно, только когда она выйдет.

Я ждал напрасно, пока часы на парадной лестнице не пробили без четверти двенадцать. Спустя пять минут на дорожке перед домом выкрикнули мое имя. Голос я узнал сразу. Сержант Кафф вернулся из Фризинголла.

Глава XVIII

Спустившись к двери, я встретил сержанта на лестнице. После того, что между нами произошло, я очень не хотел показывать своего интереса к тому, чем он занимался. Но, как я ни старался, любопытство оказалось сильнее, и у меня вырвалось:

– Какие новости во Фризинголле?

– Я видел индусов, – ответил сержант Кафф. – И узнал, что Розанна тайно покупала в городе на прошлой неделе в среду. Ни у меня, ни у мистера Мертуэта нет ни малейшего сомнения в том, что они приходили сюда, чтобы выкрасть Лунный камень. Все их расчеты, разумеется, пошли насмарку после того, что случилось в доме в среду вечером, и к тому, что алмаз действительно пропал, они имеют отношение не больше, чем вы. Но я могу сказать одно, мистер Беттередж: если Лунный камень не найдем мы, его найдут они. Мы еще услышим о трех фокусниках.

Мистер Франклин вернулся с прогулки сразу после того, как сержант произнес эти поразительные слова. Справившись со своим любопытством лучше, чем я со своим, он молча прошествовал мимо нас и вошел в дом.

Что до меня, то я решил: раз уж я поступился своей гордостью, нужно использовать эту жертву в полной мере.

– Что ж, с индусами понятно, – сказал я. – А что Розанна?

Сержант Кафф покачал головой.

– Здесь мрак как никогда непроницаем, – ответил он. – Во Фризинголле я проследил за ней до лавки торговца тканями по имени Малтби. В других лавках она ничего не покупала, ни у мануфактурщиков, ни у модисток, ни у портних, да и у Малтби она не купила ничего, кроме длинного отреза полотна. Она очень тщательно подбирала определенное качество ткани. А что до количества, то она купила достаточно, чтобы сшить ночную сорочку.

– Для кого? – спросил я.

– Для себя самой, разумеется. В четверг утром, где-то между полуночью и тремя часами, когда вы все спали, она, вероятно, незаметно пробралась в комнату вашей молодой хозяйки, чтобы договориться, куда спрятать Лунный камень. Когда она возвращалась к себе, коснулась ночной рубашкой свежей краски на двери. Она не могла ни смыть пятно, ни уничтожить его, не раздобыв предварительно замену, чтобы набор ее белья был полным.

– Есть доказательства того, что это была ночная рубашка Розанны? – осведомился я.

– Хотя бы ткань, которую она купила, чтобы пошить замену, – ответил сержант. – Если бы речь шла о ночной рубашке мисс Вериндер, ей бы пришлось покупать кружева, оборки и еще бог знает что, к тому же она бы не успела сшить ее за одну ночь. Длинный отрез простой ткани подойдет для простой ночной рубашки служанки. Нет-нет, мистер Беттередж, это достаточно очевидно. Вопрос в другом: почему, обзаведясь новой ночной рубашкой, старую она не уничтожила, а спрятала? Если девушка сама не заговорит, есть только один способ решить этот вопрос. Нужно найти ее тайник на Зыбучих песках – там мы узнаем истинную суть дела.

– Как вы собираетесь его искать? – спросил я.

– Не хочу вас разочаровывать, – сказал сержант, – но я бы предпочел оставить это в тайне.

(Чтобы не мучить ваше любопытство, как он мучил мое, я могу прямо сейчас сообщить вам, что из Фризинголла он вернулся с ордером на обыск. Его опыт в делах подобного рода подсказал ему, что Розанна, скорее всего, носила с собой какую-нибудь схему или карту того места, чтобы обратиться к ней, если придется вернуться туда в изменившихся обстоятельствах и через продолжительное время. Завладев этой картой, сержант получил бы все, что ему нужно.)

– А теперь, мистер Беттередж, – продолжил он, – я предлагаю оставить предположения, и займемся делом. Я велел Джойсу присматривать за Розанной. Где Джойс?

Джойс – это фризинголлский полицейский, которого оставил старший инспектор Сигрейв в распоряжение сержанта Каффа. Едва он произнес этот вопрос, часы пробили два, и ровно в назначенное время к двери подъехала карета, чтобы отвезти мисс Рейчел к тетушке.

– Давайте по порядку, – сказал сержант, останавливая меня, когда я собрался послать за Джойсом. – Сначала я должен проводить мисс Рейчел.

Поскольку небо все еще было угрожающе затянуто тучами, мисс Рейчел для поездки во Фризинголл подали крытую карету. Сержант Кафф подал знак Сэмюэлю спуститься к нему с запяток.

– Один мой друг ждет вас среди деревьев с этой стороны ворот, – сообщил он ему. – Мой друг, не останавливая кареты, запрыгнет к вам на запятки. От вас требуется одно: придержать язык и закрыть на это глаза. Иначе у вас будут неприятности.

С этими словами он отправил лакея на его место. Что подумал Сэмюэль, я не знаю, но мне было очевидно, что за мисс Рейчел будет вестись тайная слежка с той минуты, когда она покинет наш дом… Если она его покинет. Слежка за моей молодой хозяйкой! Шпион прямо у нее за спиной на запятках кареты ее матери! Я бы отрезал себе язык, если бы после этого заговорил с сержантом Каффом!

Первым, кто вышел из дома, была миледи. Она остановилась на верхней ступени посмотреть, что происходит. Ни мне, ни сержанту она не сказала ни слова. С сомкнутыми устами, с руками, сложенными на легком плаще, который она накинула на себя перед выходом, она стояла неподвижно, как статуя, дожидаясь, когда выйдет дочь.

Спустя минуту или чуть больше спустилась мисс Рейчел в очень элегантном наряде из легкой желтой ткани, который шел к ее смуглому лицу. Стан ее плотно облегал жакет, голову венчала кокетливая соломенная шляпка с поднятой белой вуалью, а руки были затянуты в лимонного цвета лайковые перчатки. Из-под шляпки выглядывали гладкие, как атлас, черные волосы, с каждого маленького, напоминающего розовую раковину ушка, свисала жемчужина. Прямая, как лилия на стебле, она быстро подошла к нам, каждым движением излучая гибкость и грацию молодой кошки. На ее хорошеньком личике изменений я не приметил, лишь глаза горели ярче и яростней, чем мне хотелось бы видеть, а губы казались такими бледными и неулыбчивыми, что я с трудом узнавал их. Она торопливо поцеловала мать в щеку, промолвила: «Попытайтесь простить меня, мама», – после чего так решительно опустила на лицо вуаль, что та надорвалась. В следующий миг она сбежала по ступеням и нырнула в карету, точно хотела в ней спрятаться.

Сержант оказался не менее шустрым. Он отодвинул Сэмюэля в сторону и, как только мисс Рейчел заняла свое место, занял его место, держась рукой за открытую дверь.

– Что вам нужно? – спросила мисс Рейчел из-под вуали.

– Прежде чем вы уедете, хочу сказать вам одно слово, мисс, – ответил сержант. – Я не смею запретить вам навестить тетю, но могу сказать, что ваш отъезд сейчас, при нынешнем положении вещей, становится препятствием для поиска вашего алмаза. Прошу вас это понять. А теперь решите сами, ехать или остаться.

Мисс Рейчел не удостоила его ответом.

– Трогайте, Джеймс! – крикнула она кучеру.

Сержант, не произнося более ни слова, захлопнул дверь. Как только дверь закрылась, по ступенькам сбежал мистер Франклин.

– Прощайте, Рейчел! – крикнул он, выбросив вперед руку.

– Трогайте! – еще громче крикнула мисс Рейчел, обращая на мистера Франклина внимания не больше, чем на сержанта Каффа.

Мистер Франклин, словно громом пораженный, отпрянул назад. Кучер, не зная, как поступить, посмотрел на миледи, продолжавшую неподвижно стоять на верхней ступени лестницы. Миледи, на лице которой боролись гнев, сожаление и стыд, подала ему знак трогать, после чего стремительно развернулась к двери. Мистер Франклин, к которому вернулась речь, крикнул ей вслед, когда карета отъехала:

– Тетя! Вы были правы. Примите от меня благодарность за вашу доброту и… отпустите меня.

Миледи повернулась, как будто чтобы поговорить с ним. Потом, точно засомневавшись в себе, просто махнула ему рукой.

– Франклин, прежде чем вы покинете нас, зайдите ко мне, – промолвила она срывающимся голосом и пошла к себе.

– Окажите мне последнюю милость, Беттередж, – сказал мистер Франклин, посмотрев на меня полными слез глазами. – Отвезите меня на станцию как можно раньше.

И он тоже ушел в дом. Поведение мисс Рейчел сломало его. Как же он любил ее!

Мы с сержантом Каффом остались одни внизу лестницы. Сержант стоял, повернувшись лицом в сторону просеки между деревьев, за которой был виден один из поворотов уходящей от дома дороги. Держа руки в карманах, он тихонько насвистывал «Последнюю розу лета».

– Всему свое время, – свирепо произнес я. – Сейчас не время свистеть.

В этот миг в просеке показалась карета, ехавшая к воротам. На запятках рядом с Сэмюэлем был хорошо виден другой человек.

– Хорошо! – промолвил сержант и повернулся ко мне. – Сейчас не время свистеть, как вы говорите, мистер Беттередж. Пришло время взять это дело в свои руки, не щадя никого. Начнем с Розанны Спирман. Где Джойс?

Мы оба позвали Джойса и не получили ответа. Я послал одного из помощников конюха его найти.

– Вы слышали, что я сказал мисс Вериндер? – спросил сержант, пока мы дожидались. – И видели, как она это восприняла? Я ей прямым текстом сказал: ваш отъезд помешает найти алмаз, и она, несмотря ни на что, уехала. В этой карете матери с юной леди едет попутчик, мистер Беттередж, и зовут его Лунный камень.

Я ничего не ответил. Я лишь твердо держался своей веры в мисс Рейчел.

Вернулся помощник конюха, за ним, как мне показалось, очень неохотно плелся Джойс.

– Где Розанна Спирман? – спросил сержант Кафф.

– Не знаю, как это произошло, сэр, – начал Джойс. – Мне стыдно, но каким-то образом…

– До отъезда во Фризинголл, – прервал его сержант, – я велел вам незаметно наблюдать за Розанной Спирман. Вы хотите сказать, что она вас провела?

– Боюсь, сэр, – Джойс начал дрожать, – что я слишком старался быть незаметным. В нижней части дома столько коридоров…

– Как давно вы ее упустили?

– Почти час, сэр.

– Возвращайтесь во Фризинголл заниматься своими обычными обязанностями. – Сержант говорил сдержанно, своим всегдашним спокойным, грустным голосом. – Не думаю, что ваши таланты могут нам пригодиться, мистер Джойс. Вы занимаетесь не своим делом. Прощайте.

Полицейского как ветром сдуло. Мне трудно передать, какие чувства родило во мне известие об исчезновении Розанны Спирман. В моей голове поднялся целый вихрь беспорядочных мыслей, и я вытаращил на сержанта глаза, не в силах вымолвить ни слова.

– Нет, мистер Беттередж, – сказал сержант, как будто прочитал мою самую главную мысль и решил ответить на нее в первую очередь. – Ваш друг Розанна не ускользнет от меня так легко, как вы думаете. Покуда я знаю, где находится мисс Вериндер, у меня есть средство выследить сообщницу мисс Вериндер. Ночью я помешал им встретиться. Прекрасно. Они встретятся не здесь, а во Фризинголле. Нынешнее расследование просто придется перенести из этого дома в тот дом, где будет гостить мисс Вериндер, хоть это и случится намного раньше, чем я ожидал. А пока, боюсь, мне снова придется попросить вас собрать слуг.

В людскую мы пошли вместе. Признаваться в этом стыдно, но меня опять охватила сыскная лихорадка, когда я услышал его последние слова. Позабыв о своей ненависти к сержанту Каффу, я доверительно взял его под руку и взмолился:

– Ради всего святого, скажите, зачем вам сейчас слуги понадобились?

Великий Кафф остановился и с каким-то грустным восторгом заговорил, отстраненно глядя прямо перед собою.

– Если бы этот человек, – сказал сержант, очевидно имея в виду меня, – разбирался в разведении роз, он был бы самым совершенным существом во всем мироздании!

После этого сильного выражения чувств он вздохнул и взял меня под руку.

– Вот что мы имеем, – снова заговорил он о деле. – Розанна сделала одно из двух: либо отправилась прямиком во Фризинголл (таким образом опередив меня), либо сперва наведалась к своему тайнику в Зыбучих песках. Нам для начала нужно узнать у слуг, кто последний видел ее перед тем, как она ушла из дома.

Когда вопрос был оглашен в людской, выяснилось, что последней Розанну видела Нэнси, судомойка. Нэнси видела, как она выскользнула с каким-то письмом в руке и остановила посыльного мясника, который разгружал мясо у черного хода. Нэнси слышала, что Розанна попросила его отправить письмо, когда он вернется во Фризинголл. Мужчина посмотрел на адрес и сказал, что странно отправлять письмо в Коббс-Хоул из Фризинголла, тем более в субботу, потому что письмо попадет к адресату не раньше утра понедельника, на что Розанна ответила, что задержка доставки письма до понедельника не имеет значения, она только хотела, чтобы он исполнил ее просьбу. Он обещал сделать это и уехал. Нэнси позвали обратно на кухню, и после этого никто не видел Розанну Спирман.

– Что дальше? – спросил я, когда мы остались одни.

– Дальше, – ответил сержант, – я должен ехать во Фризинголл.

– Это из-за письма, сэр?

– Да, в этом письме указано месторасположение тайника. Я должен увидеть адрес в почтовом отделении. Если там окажется тот адрес, который я подозреваю, в понедельник мне придется снова навестить нашего друга миссис Йолланд.

Мы пошли в конюшню велеть закладывать экипаж и на конюшенном дворе получили известие, которое пролило новый свет на исчезновение девушки.

Глава XIX

Слухи о пропавшей девушке, похоже, распространились среди всей дворни. Слуги провели свое собственное расследование и перед самым нашим приходом нашли одного бойкого мальчонку по прозвищу Даффи, которого иногда нанимали засеивать огород и который видел Розанну всего полчаса назад. Даффи утверждал, что девушка прошла мимо него в сосновой роще, точнее, не прошла, а пробежала в сторону морского берега.

– Мальчик знает здешний берег? – спросил сержант Кафф.

– Да он там родился и вырос, – ответил я.

– Даффи, – обратился сержант к мальчику, – хочешь заработать шиллинг? Если хочешь, давай с нами. Держите экипаж наготове, мистер Беттередж, пока я не вернусь.

Он зашагал к Зыбучим пескам, да с такой скоростью, что я на своих ногах (хоть и вполне неплохо сохранившихся для моего возраста) ни за что бы за ним не поспел. Малыш Даффи, как делают в наших краях маленькие дикари, издал радостный крик и затрусил за сыщиком.

И снова я чувствую, что не смогу четко описать, что творилось у меня в голове, пока я ждал сержанта Каффа. Мной овладела какая-то странная, притупляющая чувства тревога. Я сделал десяток совершенно ненужных и бесполезных вещей по дому и во дворе, которых сейчас даже не вспомню. Я даже не помню, через какое время после ухода сержанта ко мне прибежал Даффи с запиской от него. Мальчик принес лист, вырванный из его записной книжки, на котором карандашом было написано: «Пришлите мне ботинок Розанны, и побыстрее».

Я отправил первую же служанку, которую нашел, в комнату Розанны и послал мальчика обратно с сообщением о том, что я сам принесу ботинок.

Я, конечно, прекрасно понимаю, это был не самый быстрый способ выполнить полученное поручение, но я решил, что должен увидеть своими глазами, зачем понадобился ботинок Розанны, прежде чем передать этот предмет сержанту. Прежнее стремление защитить девушку вернулось ко мне, и это чувство (не говоря уже о сыскной лихорадке), как только ботинок попал мне в руки, заставило меня поспешить, насколько может спешить человек, разменявший восьмой десяток.

Когда я уже был рядом с берегом, тучи на небе окончательно почернели и дождь обрушился сплошной белой стеной, раздуваемой ветром. Я услышал грохот моря, разбивающегося о песчаный берег залива. Чуть дальше я миновал дюны, под защитой которых, скрючившись, прятался от дождя мальчишка. Потом я увидел бушующее море; волны, бьющие в песчаные склоны; пелену ливня над водой и пустую желтую полосу берега с одинокой черной фигурой на ней, фигурой сержанта Каффа.

Заметив меня, он махнул рукой на север.

– Держитесь этой стороны! – крикнул он мне. – И спускайтесь ко мне!

Задыхаясь, я начал спускаться, и, когда оказался внизу, сердце у меня билось так, будто хотело выпрыгнуть из груди. Говорить я не мог. Мне хотелось задать ему сотню вопросов, но ни один из них не слетел у меня с уст. Его лицо испугало меня. В его глазах я увидел ужас. Выхватив у меня из рук ботинок, он приставил его к одному из цепочки следов на песке, уходящей от нас на юг и ведущей к каменному выступу, имеющему название Южная Коса. Дождь еще не успел размыть отпечатки, и ботинок девушки совпал с ним один в один.

Не говоря ни слова, сержант указал на стоящий на песке ботинок.

Я схватил его за руку и попытался заговорить, но не смог, так же, как не смог, когда пытался до этого. Он пошел вдоль следов к тому месту, где песок встречался с камнем. Южную Косу уже начинало заливать волнами, вода кипела на скрытой поверхности Зыбучих песков. И так, и сяк, с упрямым упорством, наблюдать которое было жутко, сержант прикладывал ботинок к следам, и всякий раз они указывали прямо на камни. Как он ни присматривался, как ни искал, нигде не было видно следов, ведущих в обратном направлении.

Наконец он сдался. Продолжая хранить молчание, сержант посмотрел на меня, а потом на воду перед нами, поднимающуюся над Зыбучими песками все выше и выше. Я проследил за его взглядом и понял, о чем он думал. По всему моему телу вдруг прошла мелкая дрожь. Я упал на колени на песок.

– Она вернулась к тайнику, – услышал я голос сержанта. – На этих камнях случилось какое-то ужасное несчастье.

Странные слова и вид девушки, оцепенение, с которым она слушала меня и обращалась ко мне, когда я нашел ее подметающей коридор всего несколько часов назад, вдруг всплыли у меня в памяти. Сержант еще не договорил, а я уже понял, что его предположение не далеко от ужасной истины. Я попытался рассказать ему о сковавшем меня страхе. Я хотел произнести: «Она сама искала смерть, сержант, и нашла ее». Нет! Слова застревали в горле, трепет сводил челюсти и приковывал к месту. Я не чувствовал проливного дождя. Я не видел поднимающегося прилива. Точно во сне несчастное создание явилось мне, и я увидел ее такой, какой видел прежде… в то утро, когда пришел отвести ее в дом. Я снова услышал, как она рассказывает мне о Зыбучих песках, которые манят ее против воли, и спрашивает себя, не здесь ли ее ждет могила. Ужас этого каким-то невообразимым образом навел меня на мысль о моем собственном ребенке. Моя девочка была с ней примерно одного возраста. Пройди моя девочка через подобные испытания, она могла прожить такую же несчастную жизнь и умереть такой же страшной смертью.

Сержант бережно поднял меня на ноги и отвернул от места, где погибла Розанна.

Почувствовав благодаря этому облегчение, я задышал спокойнее и начал замечать окружавшие меня вещи. Посмотрев на дюны, я увидел слуг из нашего двора и рыбака Йолланда, бежавших к нам узнать, нашлась ли девушка. В нескольких словах сержант объяснил им значение следов на песке и сказал, что, вероятно, на камнях с ней произошел ужасный несчастный случай. Потом он подошел к рыбаку, обернулся вместе с ним к морю с вопросом:

– Скажите, могла ли какая-нибудь лодка в такую погоду забрать ее с того утеса, у которого заканчиваются следы?

Рыбак указал на волны, которые перекатывались по берегу и разбивались о камни, разлетаясь клочьями пены, по обеим сторонам от нас.

– Сквозь такое, – сказал он, – не пройдет ни одна построенная человеческими руками лодка.

Сержант Кафф последний раз посмотрел на следы на песке, уже почти размытые дождем, и сказал:

– Вот доказательство того, что она не могла уйти оттуда посуху. И вот, – он посмотрел на рыбака, – доказательство того, что она не могла уплыть по морю. – Он замолчал и задумался на минуту. – Ее видели, когда она бежала к этому месту, за полчаса до того, как я пришел сюда из дома, – сказал он Йолланду. – После этого прошло еще какое-то время. Итого, скажем, около часа. Как высоко стояла вода час назад на этой стороне скал? – Он указал на южную сторону, то есть ту, где не было Зыбучих песков.

– При сегодняшнем приливе, – сказал рыбак, – час назад на этой стороне косы воды было столько, что и котенок бы не утонул.

Сержант Кафф повернулся на север, к Зыбучим пескам.

– А на этой стороне?

– И того меньше, – ответил Йолланд. – Песок был просто накрыт водой, не больше.

Сержант повернулся ко мне и сказал, что несчастье, должно быть, случилось на краю Зыбучих песков. Это развязало мне язык.

– Это не был несчастный случай, – сказал я сержанту. – Она пришла сюда, устав от жизни, чтобы покончить с нею здесь.

Он отшатнулся от меня.

– Откуда вы знаете?

Остальные сгрудились вокруг нас, но сержант быстро пришел в себя. Он оттеснил их от меня, сказал, что я старик, что страшное известие потрясло меня, распорядился: «Отойдите от него». Потом повернулся к Йолланду и спросил:

– Сможем ли мы найти ее, когда вода отступит?

Йолланд ответил:

– Нет. Что попадает в эти пески, остается в песках навсегда. – После этого шагнул вперед и обратился ко мне: – Мистер Беттередж, я должен вам кое-что сказать о смерти девушки. В четырех футах от косы по всей ее ширине на глубине примерно в половину фатома под песком проходит каменный выступ. Вопрос: почему она не воспользовалась им? Если она случайно соскользнула с косы, то должна была упасть на место, где под песком есть опора для ног. Если бы она встала на камень, песок едва ли доходил бы ей до пояса. Она, должно быть, прошла дальше на глубину или прыгнула туда, иначе сейчас бы мы ее не искали. Нет, сэр, это не был несчастный случай! Пески забрали ее. И она сама захотела этого.

Услышав свидетельства человека, познаниям которого можно было доверять, сержант замолчал. Остальные, подобно ему, хранили молчание. Все вместе мы повернули назад и поднялись по песчаному склону берега.

В дюнах нас встретил помощник конюха, прибежавший из дома. Это был славный парень, питавший ко мне искреннее уважение. Со скорбным видом он протянул мне записку.

– Пенелопа отправила меня к вам с этим, мистер Беттередж, – сказал он. – Она нашла это в комнате Розанны.

Это были ее прощальные слова к старику, который старался изо всех сил – слава богу, всегда старался – стать ей другом.

«Мистер Беттередж, вы всегда меня прощали. Когда вы в следующий раз увидите Зыбучие пески, попытайтесь простить меня еще раз. Я нашла свою могилу там, где она ждала меня. Я жила и умерла, сэр, чувствуя благодарность за вашу доброту».

И больше ни слова. Какой короткой ни была эта записка, у меня не хватило мужества сдержать чувства. Слезы легко льются, когда вы малы и только начинаете свой путь в этом мире. И так же легко они льются, когда вы стары и этот мир покидаете. Я расплакался.

Сержант Кафф ступил ко мне, с добрыми намерениями, не сомневаюсь. Я отшатнулся.

– Не прикасайтесь ко мне, – сказал я. – Это страх перед вами довел ее до такого.

– Вы ошибаетесь, мистер Беттередж, – негромко ответил он. – Но у нас будет достаточно времени поговорить об этом, когда мы вернемся в дом.

Я пошел за ними, опираясь на руку помощника конюха. Мы шли под проливным дождем к дому, где нас ждали тревога и страх.