Текст книги "Эпикуреизм"

Таким образом, в этих сектах присутствует приятный семейный и домашний характер, который контрастирует с суровой практикой стоиков.

Таким образом, мы видим, что философия была одаренной задолго до того, как император привлек ее к покровительству государства. Действительно, можно предположить, что государственная поддержка была последним, на что мог рассчитывать Эпикур. Когда упоминаются лекции, которые посещали эфебы, или молодые афинские коллеги, среди прочих не встречается упоминания о школах эпикурейцев.7272
  Dur. ont, EpJubic Attiqtte, ii. 152.


[Закрыть] Похоже, что они всегда были мало связаны с образовательным механизмом, признанным государством, и образовали секту отдельно от своих научных и литературных соперников, и вряд ли можно отталкиваться от последнего к первому. Молодые студенты, предназначенные стать будущими гражданами, в садах Эпикура могли почерпнуть мало полезного для общественной жизни, для адвокатуры или сената.

Наставления Эпикура, похоже, во всех пунктах добросовестно выполнялись его душеприказчиками и преемниками. На его месте сидела непрерывная череда учителей: Гермарх, Полистрат, Дионисий, Василид и Аполлодор, прозванный «принцем сада», были пятью его непосредственными последователями в руководстве школой. Как определялась преемственность главы школы, мы не можем сказать с абсолютной уверенностью, но весьма вероятно, что уходящий вождь назвал своим преемником человека, которого общественное мнение общества наметило на этот пост. Мы не слышали ни о ссорах по поводу преемственности, ни о попытках амбициозных молодых людей опередить свое время и претендовать на пост, предназначенный для зрелого опыта.

День рождения Эпикура продолжал регулярно отмечаться его последователями как ежегодный праздник, а ежемесячные собрания 20-го числа (эйка) стали настолько заметной чертой секты в глазах всего мира, что эпикурейцев прозвали эйкадистами (или людьми двадцатого числа)7373
  Athenaeus, vil. 29S; cf. Cicero, De Finibus, 11. 163. Some lines of Philodemus in the Creek Anthologia (XI. 44) allude to one of these simple meals.


[Закрыть] Изображения Эпикура находили в комнатах и спальнях эпикурейцев, даже на их кольцах и тарелках7474
  Cicero, De Finibus, v. 5; Pliny, Nat. Hist., XXXV. 5-


[Закрыть].

Представители школы преданно следовали доктринам своего учителя. Он сам составлял краткие конспекты, чтобы сохранить в памяти основные контуры системы. Во второй половине II века н. э. один пифагорейский философ противопоставляет отклонение поздней Академии от учения Платона и разнообразие мнений среди стоиков непоколебимой приверженности эпикурейцев догмам своего учителя. «Новаторство, – говорит он, – осуждается ими как преступление или, скорее, нечестие. Школа Эпикура похожа на истинное содружество, свободное от гражданских войн, демонстрирующее единый разум и единое мнение». 7575
  Numenius, quoted by Eusebius, Pnrpar. Evangel., xiv. v. 3.


[Закрыть]В аналогичных выражениях Сенека в I веке н. э. говорит о почтении секты к диктам мастера, а за столетие до его времени Цицерон рассказывает ту же историю.

Язык, на котором эпикурейцы говорят о своем учителе, совершенно не похож на тот, которым любая другая философская школа называет своего основателя.

Когда стоика просят указать исторический тип его идеального мудреца, он признает недостатки даже Зенона и не желает утверждать, что Сократ или киник Диоген выдержат испытание и предстанут воплощенным образцом добра и мудрости.

Но даже при жизни Эпикура мы видим почти божественное поклонение, объектом которого он был. Колотес падает к его ногам и оказывает ему благоговение – хотя, правда, Эпикур мягко возвращает комплимент и укоряет своего экстравагантного поклонника. Метродор говорит о поистине богооткровенных таинствах (prgia) Эпикура.7676
  Plutarch, Adv. Colotem., I117B.


[Закрыть] Римскому поэту-эпикурейцу его учитель кажется более великим и благодетельным существом, чем любой из богов, которых почитали его соотечественники: его слова – золотые слова, достойнейшие бесконечной жизни.7777
  Lucretius, Hi. 13; v. 8.


[Закрыть] И язык ораторов эпикурейской стороны в произведениях Цицерона в том же духе: Эпикур – единственный человек, который прозрел истину, освободил умы людей от величайших заблуждений и научил всему, что необходимо для хорошей и счастливой жизни: он открыватель истины и архитектор блаженства: его правила поведения, как бы,

спустился с небес, чтобы дать знания всему человечеству.7878
  Cicero, De Finibus, I. 32; I. 64; I. 14.


[Закрыть] Набожность школы и ее квазирелигиозные обряды, по сути, стали излюбленным предметом шуток для всего мира.

Глава IV. документальные источники

Изучение эпикурейства находится в крайне невыгодном положении по сравнению с изучением других школ античной философии. Историки платонизма и аристотелизма располагают обширным собранием трудов Платона и Аристотеля, на которых они могут основывать свои изложения. В их случае недостаток подлинных документов дает о себе знать только тогда, когда делается попытка проследить исторический путь обеих систем. Несомненно, также существует текстовая трудность, которую необходимо преодолеть. Необходимо ответить на вопросы о нескольких частях их известных произведений – о подлинности отдельных диалогов Платона или трактатов Аристотеля, а также о соотношении одной части системы с другой. В случае со стоицизмом и эпикурейством дело обстоит совсем иначе. Труды основателей этих школ и их ранних учеников почти полностью исчезли, и мы зависим от высказываний авторов, живших более чем через два столетия после организации системы. Но даже здесь стоицизм находится в лучшем положении, чем эпикурейство. В работах Сенеки, Эпиктета и Марка Аврелия в общих чертах и в разнообразном окружении представлены основные догмы этического вероучения Порха, как оно понималось и практиковалось в первом и втором веках н. э. Мы улавливаем общий дух стоицизма таким образом гораздо более ощутимо, чем это можно сделать, рассматривая ряд отдельных афоризмов.

И все же у эпикурейства есть один писатель, в котором дух системы нашел широкое выражение, окрашенный, возможно, римским утилитарным и дидактическим духом, римским чувством достоинства и отмеченный искренностью человека. Лукреций в своей поэме о природе вещей "De Natura Rerum" дал латинское изложение эпикурейского вероучения, которое следует признать в целом точным и верным. Но поэма, отредактированная посмертно, не получила последних штрихов руки ее автора. Она полна случайных или неумелых стыков и лишена непрерывности; в ней подчеркиваются одни стороны системы в ущерб другим, и она слишком обременена требованиями стиха, чтобы можно было свободно следить за тонкостями аргументации. Тем не менее, как единственное изложение эпикурейства, сделанное ревностным приверженцем его вероучения, оно претендует на уникальную ценность среди авторитетов по этому вопросу.

В некоторых отношениях, однако, стандартным и главным авторитетом для системы, а также для истории, которую другие могут дополнять и исправлять, но не могут полностью заменить, является десятая книга истории жизни и мнений древних философов Диогена Лаэрция. Эта книга, которую «История философии» Томаса Стэнли7979
  First edition, London, 1655.


[Закрыть] практически может рассматриваться английскими читателями как пересказ, представляет собой крайне неудовлетворительное и дразнящее представление. Она представляет собой компиляцию, составленную в III веке н. э. из содержания большого количества работ по истории нескольких сект античной философии – работ, которые до нас не дошли.

В ней смешаны самые несущественные вещи, она в значительной степени потворствует сплетням, скандалам, шуткам и анекдотам и почти лишена попыток художественного или критического изложения. Противоречивые утверждения разных авторитетов беспристрастно помещены рядом, и вам остается выбрать из этой кучи материал для гармоничной и понятной картины. Конечно, иметь такое разнообразие аспектов бесценно; но при отсутствии некоего центра, вокруг которого можно было бы сгруппировать вариации, и при нашем незнании ценности многих из этих авторитетов, задача историка-критика становится обременительной, а во многих случаях и безнадежно невыполнимой. В десятой книге, которая полностью посвящена Эпикуру, эти недостатки не так заметны, как в других частях работы. Предполагается, что Диоген (из Лаэрта, небольшого местечка на побережье скалистой Киликии)8080
  Strabo, p. 669.


[Закрыть] был либо приверженцем, либо поклонником эпикурейства. Это, по меньшей мере, сомнительно; но в любом случае он в значительной степени пользовался источниками, в которых преобладали эпикурейские симпатии8181
  Diogenes is eclectic without choice, and rather chameleonlike in his sympathies. The “ Sceptical ” sect he carries as far as 220 a.d. or thereabouts (Diog. ix. 12).


[Закрыть].

После подробного изложения историй, порочащих Эпикура, он начинает опровергать их категорическими словами: «Но эти люди безумны: ведь о прекрасной честности Эпикура по отношению ко всем людям есть много свидетелей?». Кроме копии завещания Эпикура, в его книге содержатся три послания, якобы написанные философом трем своим ученикам. Первое из них, адресованное некоему Геродоту, содержит изложение основных принципов, с помощью которых эпикурейство объясняло устройство Вселенной и процесс познания; иными словами, его натурфилософию. Второе послание, адресованное Пифоклу, посвящено принципам, используемым для объяснения явлений астрономии и метеорологии. В третьем письме к Менесею кратко излагается моральное учение школы, дополненное цитатами из Устава (Κύριαι δοξαι).8282
  These seem to be given completely.


[Закрыть] Насколько эти письма, которые в своем нынешнем виде представляют собой несколько сложный и явно испорченный текст, действительно были написаны Эпикуром, – вопрос, который, учитывая соблазн подделки писем в античности, естественно, был поднят. О подлинности второго письма, письма к Пифоклу, мы знаем, что сомнения возникали еще в I веке н. э8383
  Voll. Herculan., Coll. Alt., vol. 1. p. 152.


[Закрыть]. Однако мы также знаем, что оно соответствует эпикурейской доктрине той эпохи, если судить по совпадению между ним и пятой и шестой книгами Лукреция. То же самое можно сказать и о двух других письмах, подлинность которых

в подлинности которых необоснованно сомневались Бюле и другие. Насколько мы можем судить, они не могли служить никакой другой цели, кроме как воплотить и сделать доступными для верующих основные взгляды Эпикура. Если они и не подлинные, то, по крайней мере, кажутся достоверными. Никаких личных или полемических мотивов не прослеживается в первой и третьей книгах, а полемика второй не влечет за собой никаких имен.

Из других источников по эпикурейству основными являются Цицерон, Сенека, Плутарх, Стобей и Афиней. Иоанн Стобей, византийский писатель VI века н. э., а также первоначальный составитель трактата о мнениях философов, условно приписываемого Плутарху, содержат несколько, не особенно умных, заявлений о взглядах эпикурейцев на различные темы физики и время от времени цитируют фразеологизмы, выдаваемые за эпикурейские. Плутарх, помимо случайных ссылок, разбросанных по его подлинным сочинениям, посвятил два своих сочинения острой критике эпикурейских взглядов, в ходе которой он ссылается на многие моменты в истории секты, чтобы показать, что материал на эту тему был в его время в изобилии. Два трактата называются: «О невозможности даже приятной жизни для того, кто принимает принципы Эпикура» и «Против Колотеса» (эпикурейца). Конечно, принимая его высказывания, необходимо – насколько это возможно – отбросить предвзятость его точки зрения, которая склонялась в сторону религиозного и мистического платонизма. Что касается Афинея, который писал примерно через столетие после Плутарха, ближе к концу II века н. э., то его «Деипнософисты» – слишком скандальный хроникер и слишком склонный к послеобеденным возлияниям, чтобы иметь более чем подчиненное значение как исторический документ.

Цицерон и Сенека многое рассказывают нам об эпикурействе, но в отрывочной форме. В своих "De Finibus", "De Natura Deorum" и "Tuscu– lan Questions" Цицерон представляет эпикурейскую доктрину, которую поддерживают и излагают Торкват и Веллеус в первой и второй частях этих работ соответственно. Цицерон, по-видимому, честно и добросовестно излагает то, что понимает, но его метод сочинения, заключающийся в вольном переводе и конденсировании некоторых сторонников излагаемых им систем, не способствует ни глубине понимания, ни гармонии изложения. В "Тускуланских диспутах" есть места, где он, кажется, забывает себя и кратко излагает эпикурейство, не замечая противоречия с предыдущими высказываниями. Его информация в основном ограничивается этическими разделами эпикурейства, и даже там она оставляет впечатление неточности и отсутствия контакта с оригинальными идеями, на которые он смотрит слишком исключительно через литературную среду. Цицерон также никогда не проявлял подлинного интереса к философии, кроме как в качестве интересной темы для обсуждения; и философия, которая так полностью игнорировала практическую и политическую жизнь, вряд ли могла найти у него очень сочувственного интерпретатора. Тем не менее, как современник Лукреция, его оценки эпикурейства в Риме полны интереса.

Сенека, стоический наставник Нерона, часто цитирует эпикурейские настроения. В своих «Нравственных письмах», где он выступает в роли духовного наставника Луцилия, он завершает многие из этих посланий короткими изречениями Эпикура, как моральный урок для своего друга, над которым тот должен задуматься и применить на практике. В других своих сочинениях он также демонстрирует большее, чем Цицерон, знакомство с физическими доктринами школы Эпикура. Как и Плутарх, он, по-видимому, был близко знаком с письмами Эпикура, Метродора и братьев, которые, очевидно, расположенные в хронологическом порядке, составляют большую часть эпикурейской литературы8484
  Seneca, Epp. iS, 21, 79, 98, 99: cf. Philodem. de Pietate (Gomperz), pp. 105, 127.


[Закрыть].

Сам Эпикур был объемным автором, соперничая со стоиком Хрисиппом по количеству своих работ и значительно превосходя его, если учесть, что он, подобно последнему, не заполнял свои книги цитатами из других авторов. Триста томов или свитков – такова приблизительная оценка его литературных трудов, данная его биографом.8585
  Diogenes Laertius, x. 17.


[Закрыть] О его стиле мы можем судить лишь по сообщениям и нескольким образцам. Он совершенно лишен риторического изящества, не отличается разнообразием и несколько лишен логической симметрии. У него есть своя собственная манера, не созданная по классическим образцам, но стремящаяся, не всегда удачно, к наиболее прямому и характерному выражению своих мыслей.

Единственный принцип его высказываний – быть ясным, понятным. Однако он часто увлекается и не избегает повторений. Итерациями фраз он вновь и вновь возвращается к основным чертам своей системы.8686
  An energetic attack on his style is macle by Cleomedcs, Cyclic. Thcor. Meteor. t II. i., §§91—92.


[Закрыть] Индивидуальность его стиля распространяется даже на формулы социального общения, которым он стремился придать значимость. Древние заметили, что вместо обычного пожелания «радости» получателю письма он заменил его пожеланием «благополучия» или «хорошей жизни». Другие возражали против излишней экспансивности его стиля и многословия, которым он обозначал простые вещи.

Из этих трехсот свитков многие, несомненно, были пустяковыми по объему. Список наиболее важных из них, приведенный Диогеном, начинается с труда «О природе» в тридцати семи книгах и заканчивается «Письмами»; в него входят, в частности, сочинения на следующие темы: Об атомах и пустоте; О любви; О критерии, или каноне; О богах; О благочестии; О жизни; Симпозиум; О зрении; Об осязании; О судьбе; О музыке; Мнения о болезнях; О монархии и т. д. И из всего этого до середины прошлого века было известно не более тех произведений, которые цитируются Диогеном и другими вышеупомянутыми авторами.

В начале XVIII века на месте городов, погибших при извержении Везувия в 79 году н. э., проводились различные раскопки. Примерно в 1752 году, когда уже некоторое время велись исследования в районе древнего Геркуланума, наши знания об эпикурействе значительно пополнились.

Житель крестьянской деревни Ресина, пробивая колодец в лаве, засыпавшей старый город, наткнулся на остатки древней виллы значительной площади и хорошей сохранности.8787
  См. «Philo. Trans, of the Royal Society» того времени.


[Закрыть] Ее обитатель, очевидно, был человеком со вкусом и достатком, поскольку на открытых пространствах находились прекрасные произведения античного искусства. В одном месте виллы стояли бюсты Эпикура, Гермарха, Зенона Сидонского и Демосфена; три головы эпикурейцев, рядом с великим оратором. Среди прочих были два бюста, которые современные исследователи, сопоставив их с орацией Цицерона против Пизона, предположили, что это, по всей вероятности, бюсты Пизона и Габиния.8888
  Comparetti in «Pompei e la Regione Sotterrata dal Vesuvio nell’ anno LXX1X.» Napoli, 1879.


[Закрыть]

Но главным открытием стала комната, содержащая большое количество рулонов папируса. Поначалу их сочли бесполезными. Обугленные и почерневшие от огня, они казались чем угодно, только не вместилищем литературных сокровищ. Когда же до исследователей дошел характер находки, оказалось, что с ними уже ничего нельзя сделать: под действием огня они настолько затвердели в единую черную массу, что размотать их было невозможно; не помогли и попытки сэра Хамфри Дэви применить средства химии.

Метод, впервые предложенный и примененный монахом из Северной Италии,8989
  Father Antonio Piaggi, a Genoese.


[Закрыть] чтобы открыть папирусы, прикрепив кожу золотой колотушки к внешнему краю рукописи, а затем медленно разматывая ее с помощью винтов, является единственным методом, который оказался вполне осуществимым. Таким способом до настоящего времени удалось размотать около 341 папируса из 1800, найденных в библиотеке геркуланской виллы; из них 195 были опубликованы. Когда по Европе впервые разнеслась весть о том, что целая библиотека древних манускриптов была разрыта, надежды ученых свободно играли на возможных проблемах. Среди ожидаемых сокровищ были потерянные книги Ливия или Тацита, пьесы Менандра и другие желанные произведения античной литературы. Но филологов ждало большое разочарование. Когда один за другим ветхие свитки были медленно расшифрованы, а надписи скопированы, выяснилось, что почти все они представляют собой трактаты эпикурейской философии. Из тех работ, к которым можно отнести имена авторов, до сегодняшнего дня было опубликовано шестьдесят пять. Из них одиннадцать рукописей содержат работы Эпикура, но почти все они относятся к его труду «О природе.9090
  In the A’ivista di Filologia e d’Istruzione Classica for 1879, p. 400, Comparetti argues that a papyrus, published in Voll. Here. C. A., vol. xi., is the work by Epicurus «On Choices and Avoidances.


[Закрыть]

Они были отредактированы, но за исключением отдельных удачных отрывков, где предположение легко и почти наверняка, они представляют собой лишь обломки фрагментов. Несколько других принадлежат известным именам эпикурейской школы, таким как Полистрат и Колотес. Но большая часть этих папирусов, около сорока пяти, состоит из сочинений Филодема, современника Цицерона. Из них тридцать свитков содержат, по-видимому, либо части, либо измененные и исправленные версии трактата по риторике. Кроме того, среди его сочинений есть работы на множество тем, показывающие, что, по крайней мере, в его случае эпикуреец не был праздным и занимался не только этическими вопросами. Мы находим трактаты о добродетелях и пороках, о богах, о благочестии, о гневе, о смерти, о богатстве, об экономике, о поэзии, о музыке, об индуктивной логике, а также ряд сборников, посвященных истории секты, и разнообразные заметки, которые Филодем взял из лекций Зенона, «корифея эпикурейцев» в I веке до нашей эры.

Вряд ли можно устоять перед предоставленными доказательствами того, что комната, в которой хранились эти рукописи, была библиотекой или кабинетом Филодема; во всяком случае, она была вместилищем всех его опубликованных и неопубликованных работ. Там, через столетие после его смерти, они были уничтожены извержением 79 года н.э. и погребены почти на семнадцать веков. Не менее очевиден вывод о том, что вилла, о которой идет речь, принадлежала человеку, который был особенно привязан к Филодему, – автору, о прозаических произведениях которого мы больше нигде не слышим. Мы знаем, что Кальпурний Пизон Кцесонин, тесть Ктесара, предоставил жилье Филодему, который оказывал ему литературные и профессиональные услуги; поэтому кажется, что вилла, обнаруженная в Геркулануме, была приморской резиденцией Пизона. Но так это или нет, ценность открытия для истории античной философии от этого не уменьшается. В этом отношении, действительно, легко лелеять экстравагантные надежды. Состояние, в котором были найдены папирусы, было крайне удручающим и озадачивающим. Едва ли хоть одна строка может быть абсолютно полной. Даже когда несколько последовательных строк настолько совершенны, что при небольшой изобретательности можно восполнить недостающие буквы или слоги, внезапно возникает большой пробел, который полностью закрывает путь к пониманию содержания. В таких обстоятельствах некоторые из ранних редакторов давали волю конструктивному воображению и превращали загадку в нечто понятное, но в конечном счете лишь предположительное. Пройдет некоторое время, и потребуется большое усердие в сочетании с ученой изобретательностью, прежде чем будут получены все плоды, в лучшем случае несколько тусклые, этих новых документов. Уже сейчас Теодор Гомперц из Вены и другие немецкие ученые9191
  Biicheler, Bahnsch, Spengel.


[Закрыть], а также Доменико Компаретти из Флоренции сделали многое в этой работе – особенно первый из них.

Сами папирусы, насколько они не были уничтожены, как это часто случалось при первых попытках открыть их, хранятся в Офисина деи Папири в Неаполе. Под эгидой неаполитанского правительства несколько из них были отредактированы, с обширными комментариями и диссертацией, примерно в десяти томах фолио в период между 1795 и 1855 годами.

В 1861 году была начата новая серия этих «Геркуланских объемов» (Volumina Herculanensia), которая медленно продолжается до сих пор. Эта коллекция представляет собой литографическое воспроизведение с копий, снятых при разворачивании рукописей, и не содержит примечаний и комментариев. В Англии Бодлианская библиотека радуется тому, что обладает превосходными копиями большого количества манускриптов в виде очень точных карандашных набросков на бумаге, сделанных на месте и подаренных Оксфордскому университету Георгом IV. Из них была сделана подборка, продиктованная, по крайней мере, в некоторой степени разборчивостью манускриптов и, очевидно, не связанная с интересом к их содержанию, была сделана литография и опубликована в 1824 году9292
  Четыре образца обугленных рукописей (еще не развернутых) можно увидеть в Бодлианской библиотеке.


[Закрыть]