Текст книги "Хлеба и зрелищ"

5

Все это прекрасно, но послушайте-ка профессора Джельспара, знаменитого социолога. О профессоре Джельспаре говорят, что он может нырнуть глубже, пробыть под водой дольше и выбраться на берег ловчее, чем любой профессор американского университета.

«Характернейшие для м-ра Уэбба рассуждения, – пишет профессор в своей интересной критической статье, – мы находим в главе, носящей несколько туманное название: «Как примириться с судьбой, если обстоятельства вам не благоприятствуют?» «В этой главе м-р Уэбб с прозорливостью ума зрелого и практичного намечает линию поведения, необходимую для того, чтобы вы чувствовали себя удовлетворенным (в тех случаях, когда нет никаких оснований быть довольным собой).

«Его анализ всегда глубок. Его рассуждения всегда телеологичны. Несомненно, он находится под влиянием Гегеля, что особенно сказывается в той части, где м-р Уэбб касается вопроса о феноменологии духа».

«В общем эта книга является продуктом ума высокого и практичного, но критик не может не отметить некоторых недостатков. Vitus nemo sine nascitur!»

«Одним из ее недостатков является неуместная шутливость, возникшая, несомненно, вследствие печальной тенденции автора прибегать к юмору, дабы в наиболее легкой форме подать читателю проблему великой важности.»

Прекрасный отзыв, несмотря на то, что статья заканчивается едкой придиркой критика! Сенатор Лимэн, Демосфен Среднего Запада, более чистосердечно высказал свое одобрение. Его замечания менее глубокомысленны, чем анализ профессора Джельспара, но зато бьют в самую точку.

На собрании фабрикантов лака и масляных красок сенатор произнес речь на тему «Американские идеалы» и характеризовал книгу «Как важно быть второсортным». Приводим отрывок из его речи:

«Меньше всего склонен я умалять значение литературы. Подобно тому, как женщина-прекраснейшее творение божие-должна быть спутницей мужчины, его помощницей и утешительницей, так литература и искусство даны нам для того, чтобы развлекать нас в часы досуга, пробуждать в человеческом сердце чувства высокие и благородные, дарить отдых после серьезной дневной работы.

«Вряд ли кто относится к литературе с большим уважением, чем я. Вряд ли кто с большей радостью возложит лавровый венок на чело гения.

«Не допустим, чтобы рука вандала коснулась увитого гирляндами храма поэзии! Не допустим, чтобы дерзновенный хулитель оскорбил Клио, суровую музу истории, восседающую на троне в мавзолее славного прошлого!»

(Одобрительные возгласы.)

«Но трактат «Как важно быть второсортным» – не только литература, – это нечто большее. И не простая книга! Это-голос эпохи, обращающейся не только к живым людям, но и к поколениям еще не родившимся.»

«Устами одного человека говорит нация, как некогда бог говорил устами младенцев. Дадим же клятву перед лицом этого национального пророка стать отныне второсортными! Ибо быть второсортным, значит выявлять в практической жизни самую сущность демократии.» (Аплодисменты.)

«Что же касается меня, то я чистосердечно могу признаться-и готов это подтвердить перед властителями моей судьбы-перед избирателями моего штата, что я являюсь человеком второсортным, всегда им был и всегда им буду.

«Мои политические враги, защитники вульгарных интересов, эгоисты, грабители, наемники желтой прессы, – эти люди не остановились перед клеветой, перед искажением фактов и гнусным злословием. Но даже и они не посмели оспаривать мою второсортность! Да, друзья мои, есть бог на небе и есть вечная истина. И этого не могут отрицать даже самые подлые субъекты!

(Громкие аплодисменты.)

«Великую книгу Майкла Уэбба можно сравнить с пером, которое обронил парящий орел. «Пока солнце сияет на синем небе и заливает светом эту свободную и плодородную страну, книга «Как важно быть второсортным» не перестанет волновать умы и сердца и пробуждать энергию людей.»

Глава вторая

1

Снова открыв контору, Майкл Уэбб разослал циркуляр представителям Финансовой аристократии. Результат был поразительный. Подобно многим рекламам, циркуляр начинался с вопроса наглого и эпатажного:

«Чего у вас больше-денег или мозгов?»

В таком дерзко-дружелюбном тоне выдержано было все послание. Говорилось о том, что если денег у вас больше, чем мозгов, то вы должны, во что бы то ни стало, заглянуть в контору Майкла Уэбба; там будут за вас думать, а вам остается только договориться об условиях.

Это предприятие увенчалось блестящим успехом. Контора Майкла была битком набита хорошо одетыми клиентами; секретари назначали дни консультаций; случалось, что советы давались заочно. Все это может показаться удивительным, если мы не учтем того, в каком состоянии находились господствующие классы в начале двадцатых годов нашего века. Интеллектуальная жизнь состоятельных классов едва тлела; оскудение духовное привело к анемии эстетической и полному упадку морали. Кое-где на павианов взирали с восхищением и завистью. Люди с тусклыми глазами, увязшие в духовной тине, перелистывали день за днем свои чековые книжки и тщетно пытались с помощью этих нелепых клочков бумаги противостоять натиску сил экономических и социальных. Не удивительно, что они бросились к Майклу Уэббу! Они готовы были иметь дело с каждым, кто бы предложил за деньги снабжать их мыслями.

Люди, которые в течение всей своей жизни ни о чем не думали, имели теперь возможность щегольнуть идеями. В распоряжении Майкла был многочисленный штат служащих. Открылись отделения в Цинциннати, Чикаго и Лос-Анжелесе. Николас Мюррэй Бётлер, страж духовной жизни Америки, финансировал предприятие Майкла Уэбба. Внимание всей Америки сосредоточилось на этом предприятии; заинтересовалось им даже брюзгливое общество «Долой мысль». Эта ассоциация готова была скрестить оружие с Майклом на том основании, что Майкл несет гибель американским идеалам. Выяснилось, однако, что многие патроны Майкла Уэбба являются в то же время членами общества «Долой мысль», и потому недоразумение было улажено.

Были у Майкла и кой-какие затруднения; так, например, его клиенты находили, что он думает слишком быстро, а консультации отнимают слишком мало времени. Вначале кой-кому казалось, что они переплачивают. Многие чувствовали себя так, словно их все время то гонят и понукают; при такой спешке они едва могли устоять на ногах. Клиенты привыкли к более деликатному обращению.

От этого недостатка Майкла вскоре избавился и приучился говорить медленно. Когда ему задавали самый простой вопрос, он задумчиво поглаживал рукой подбородок и выжидал, раньше, чем ответить. Ему даже пришла в голову мысль отрастить длинную бороду, но, поразмыслив, он решил, что можно обойтись и без бороды.

Предприятие так разрослось, что одному человеку не под силу было им руководить, и Майкл сделал жест, достойный Наполеона, организовал «Мыслящую корпорацию Америки». Когда акции новой компании были брошены на рынок, газеты отметили, что публика приняла их с энтузиазмом… Акции быстро раскупались… Миллионы акций. Проспект компании был составлен блестяще. Доводилось до сведения публики, что компания не только поставляет мысли на день или на неделю, но и готова снабжать клиентов идеями, заимствованными у великих людей. Допустим, вы хотите подражать историку Гиббону. В таком случае компания охотно познакомит вас с исторической перспективой и латинской культурой и научит говорить и писать в стиле Гиббона. После этого вы приступите к писанию исторического трактата и можете быть уверены, что ваши читатели признают вас не имитатором, но учеником Гиббона, унаследовавшим его стиль.

Скажем, далее, вы предпочитаете мысли Ринга Лардпера, – мысли легкие и веселые. Ну, что, компания придет вам на помощь… Вы даже можете купить умственный багаж Франка Менсэя и отныне произносить глубокомысленные, своеобразно построенные фразы.

Что же касается материального благополучия, то, по мнению Майкла, он сделал все, чего можно требовать от человека. «Мыслящая корпорация Америки» была поставлена на рельсы, загребала деньги и работала лихорадочно и бестолково, подобно всем крупным предприятиям. Через некоторое время Майкл Уэбб решил удалиться от дел… Было ему только сорок лет, и тем не менее он отказался от своего поста, продал свои акции и уехал, напутствуемый наилучшими пожеланиями.

2

Подобно очень многим людям, которые работали упорно и энергично, Майкл Уэбб воображал, что счастье можно обрести, лишь прогуливаясь по тропе праздности, а неувядаемую радость дарит нам только безделье. Разочарование не заставило себя ждать.

Быть может, на свете нет ничего более раздражающего, чем невозможность использовать праздные мысли. Представьте себе такую картину: штук двадцать или тридцать неугомонных ирландских терьеров бегают по всему дому, кладут лапы на стол, хватают людей за ляжки, заливаются лаем в ванной, рвут газеты, охотятся за курами, тащат съестное из кухни. Теперь представьте себе вместо этих терьеров мысли человеческие, и вы поймете, что происходило в голове Майкла Уэбба.

Чтобы убить время, он снова стал изучать искусство здравого смысла и прежде всего постарался избавиться от всех интеллектуальных фетишей. Культ здравого смысла далеко не так прост, как кажется, хотя на товарном рынке здравый смысл расценивается низко. Положение Майкла было в высшей степени затруднительным, ибо он слишком долго находился в контакте с представителями финансового мира и утратил чуть ли не последнюю крошку здравого смысла. Впрочем, Майкл имел возможность практиковаться в этом искусстве, сколько его душе было угодно, ибо в дом его в Нью-Йорке стекались интеллектуальные люди и прочие фантазеры.

Людей он любил и всегда был ими окружен. Он любил книги и идеи, но меньше, чем людей. Однажды он сделал открытие: идея не имеет самостоятельного бытия. Мало того: мы не можем понять идею во всей ее полноте, если не исследуем ее происхождения и роста. Вот почему так называемые историки ограничиваются нагромождением голых и мертвых фактов. Идею порождают обстоятельства, а человеческий интеллект играет роль неведомого фактора. Идея живет и растет в человеке, как дерево, посаженное в землю.

Каждый год, весной и летом, Майкл Уэбб проводил четыре или пять месяцев в гостинице «Горное Эхо», расположенной среди Коннектикутских холмов, неподалеку от деревни Старый Хэмпден. Своей собственной виллы он не имел и предпочитал останавливаться в гостинице, ибо здесь он встречался с самыми разнообразными людьми. Все случайное его привлекало, а встречи в гостинице почти всегда бывали случайными.

Там, где появляется философ, обычно завязываются бесконечные разговоры, если этот философ не принадлежит к категории мудрецов, которые большей частью ворчат и любят жить в неудобных пещерах. Майкл был философом, но не мудрецом, и в гостинице «Горное Эхо» люди спорили с воодушевлением.

Те, что обычно проводят лето в загородных отелях почти никогда не посещали гостиницы «Горное Эхо». Здесь не было усталых фабрикантов кофе, которые, прикрыв лицо воскресным номером газеты, дремлют в гамаках; не видно было и старых дев, молчаливо подавивших томление плоти и агонизирующих над рукоделием; не было никаких толстых мамаш и людей вялых и брюзгливых.

Очень многие из тех, что приезжали в «Горное Эхо» столько видели на своем веку, столько прочли и столько планов привели в исполнение, что были как бы ошеломлены бесконечным разнообразием жизни и только об этом и могли говорить. Либо они ощущали такую усталость и скуку, что по целым часам толковали со всеми, кто соглашался их слушать, о том, как они устали и как им скучно.

Гостиница была невелика. Жить в ней могли только двадцать шесть человек, но этого было вполне достаточно. С течением времени Майкл, изучавший здравый смысл, привык практиковаться на обитателях гостиницы и на тех, что жили по соседству; так молодой врач, приготовляя микстуры и препараты, практикуется на членах своей собственной семьи.

3

Любопытен случай с Вильямом Бриллем, жившим по соседству. Этот здоровый, голубоглазый, развязный юноша часто приходил в гостиницу «Горное Эхо» поиграть в теннис на прекрасном корте. По-видимому, Вильям Брилль смотрел на Майкла, как на глубокого старца, и долгое время Майкл не понимал, притворяется ли юноша или и в самом деле считает сорок два года почтенным возрастом.

Обутый в теннисные туфли без каблуков, Вильям входил во двор и, размахивая над головой ракетой, кричал Майклу, сидящему на веранде:

– А, здравствуйте! Ну, как себя чувствует сегодня великий философ?

Майкл, наклонившись вперед, прикладывал правую руку к уху и нетвердым старческим голосом говорил:

– A? Что? Н-не с-слышу.

Вильям повышал голос, и Майкл обычно отвечал, что чувствует себя недурно, вот только поясницу ломит, и ревматизм одолел! В присутствии Вильяма Брилля он часто бродил, опираясь на палку и волоча ноги. Ему нравилось играть, ибо в душе его таились семена не рождённых поэм. Поэмы, обреченные не увидеть света, препятствуют людям стать взрослыми, и человек до конца дней своих остается ребенком.

Вильям Брилль был так красив и так жизнерадостен, что умные молодые женщины, часто останавливавшиеся в гостинице, дорожили его обществом, хотя он сам был отнюдь не умен… Майкл, который хорошо знал людей, чувствовал, что жизнерадостность Вильяма объясняется только его молодостью. В этом смеющемся молодом человеке были заложены семена грубости и жестокости, и достаточно было лишь слегка удобрить почву, чтобы семена проросли. Но на отношение Майкла к Вильяму эти соображения нисколько не повлияли…. Нужно принимать человека таким, каков он есть.

Когда Вильям Брилль играл в теннис, юные леди испытывали какую-то волнующую радость. В этом они бы не признались даже самим себе, но Майкл замечал, что в присутствии Вильяма Брилля молодые леди склонны были к болтливости, повышались их звонкие голоса, а на щеках выступал яркий румянец. Вильям был словно окутан сексуальной аурой; когда такой человек входил в комнату, женщины вспоминают об Эросе.

Однажды Майкл вошел в свой кабинет, находившийся на втором этаже, подсел к столу и, занятый своими мыслями, раскрыл книгу; тогда только заметил он Вильяма Брилля, сидевшего в углу. Вильям молчал и, рассеянно помахивая ракетой, смотрел на Майкла Уэбба; вид у него был хмурый, и Майкл невольно представил себе человека, посаженного в бутылку, которую кто-то наполняет меланхолией.

– Ну-с, молодой человек…-весело заговорил Майкл, забыв о своей роли восьмидесятилетнего старца.

– М-р Уэбб, – начал Вильям с несвойственной ему серьезностью, – мне нужно с вами поговорить… Я думал…

Он замялся и на секунду умолк.

– Вопрос очень серьезный… то есть, я хочу сказать, что для меня он очень серьезен… Вот я и решил поговорить с вами … попросить у вас совета. Мне бы не хотелось злоупотреблять вашей любезностью, но я слыхал, что вы снабжаете людей здравым смыслом. И хочу получить хоть немного здравого смысла, если это вас не…

– Нет, нет, нисколько, Вильям, – поспешил успокоить его Майкл, – здравым смыслом я снабжаю только своих, но вас я, конечно, считаю другом. Выкладывайте, что у вас на уме. Но не просите у меня глубокомысленных рассуждений; за них я всегда требую платы.

– О, нет, м-р Уэбб, – ответил молодой человек, – никаких глубокомысленных рассуждений мне не нужно; в сущности, я не знаю даже, что это такое. Я прошу у вас хоть крупицу самого обыкновенного здравого смысла.

– Отлично, – ободрил его Майкл, – с такими просьбами ко мне не раз обращались.

– Да, должно быть, – согласился Вильям, – но видите ли, если случается о чем-нибудь подумать, я всегда впадаю в уныние, и…

– Не падайте духом… Вряд ли вы вынуждены будете предаваться размышлениям.

Майкл взял папиросу из серебряного ящика и протянул ящик своему гостю:

– Курить хотите?

– Да, благодарю вас. Положение дел таково: мне двадцать один год, я получил образование-окончил колледж. Теперь я должен завоевать себе положение, найти работу. Вот я и подумал: вы, человек опытный, можете посоветовать, как мне за это дело взяться.

Майкл улыбнулся.

– И это все? – заметил он. – Да ведь для такого здорового молодца, как вы, работы сколько угодно.

– Дело в сущности не в этом, – прервал его Вильям. Простите, м-р Уэбб, что я вас перебиваю. Конечно, работу я могу получить. На днях м-р Блекфорд из деревни Старый Хэмпден предложил мне место в своей конторе по продаже недвижимого имущества. А мой дядя, мировой судья в Уинстеде, хочет, чтобы я пошел по юридической части. Но хорошим юристом я никогда не сделаюсь.

Он снова приостановился и задумался; вид у него был страдальческий.

– Дело вот в чем: мне нужно такое место, где бы я мог заработать много денег в короткий срок… ну, скажем, в два года… Эта мысль не дает мне покоя… Очень много денег. А ведь обычно работа оплачивается плохо, и нужно работать много лет, чтобы продвинуться.

– О, понимаю, сухо сказал Майкл.

Он задумчиво потирал правой рукой подбородок; эта привычка сохранилась у него с тех пор, как он работал в «Мыслящей Корпорации».

– Мы должны разрешить проблему быстрого обогащения. Но к чему такая спешка, Вильям? Молодой человек секунду помолчал.

– Я вам объясню, м-р Уэбб, – сказал он с необычной для него торжественностью. – Я должен помогать матери и сестрам. Быть может, вам известно, как обстоит дело. Ведь мы-люди небогатые. Не знаю, известно ли это вам?

Майкл кивнул головой. Ему это было хорошо известно. Уэббы были знакомы с матерью Вильяма – увядшей нервной вдовой, измученной будничными заботами и нуждой.

– Большого труда ей стоило поместить меня в колледж, и иногда мне становится стыдно при мысли, как долго я учился. Только этим летом я узнал, что наша земля заложена и матери пришлось делать долги, чтобы платить за меня в колледж. Теперь вы понимаете, м-р Уэбб, каково мое положение. Деньги – великая сила, быть может, вы знаете, что должен делать молодой человек, который хочет быстро разбогатеть? Я было подумал о спекуляции, об Уолл-стрит. Как вы думаете, могу я таким путем нажить состояние?

Через секунду он добавил сконфуженным тоном:

– Конечно, я понятия не имею о биржевых сделках, но могу научиться.

– Нет, – ответил Майкл, – на вашем месте я бы этого делать не стал.

– Хорошо, не буду, – поспешил согласиться покорный Вильям. Но что же вы мне посоветуете, сэр?

– Мы этот вопрос обсудим и что-нибудь придумаем, Вильям, – сказал философ, небрежно затягиваясь папиросой. – Посмотрим, к чему у вас есть способности. Какие таланты проявились у вас, когда вы были в колледже?

– Никаких, откровенно признался честолюбивый молодой человек.

– Ну, а чем вы любите заниматься? Ведь есть же у вас какой-нибудь талант!

У Вильяма вид был испуганный. Он выпрямился и погрузился в размышления, а Майкл понял, что этому молодому человеку еще ни разу не приходилось размышлять о своих талантах и способностях.

– Никакого таланта у меня нет, – медленно произнес он наконец. – Ни одного таланта, м-р Уэбб! Приходится говорить откровенно.

– Пустяки, Вильям, не может этого быть, возразил Майкл. Наверное, вы хоть что-нибудь умеете делать.

– Нет, сэр, решительно ничего.

– Ну, знаете ли, это совершенно исключительный случай. Я ни разу не встречал человека, который бы не считал себя специалистом в какой-нибудь области. Послушайте… конечно, вы заблуждаетесь! Вы хорошо играете в теннис и прекрасно танцуете…

Унылая физиономия Вильяма осветилась улыбкой.

– Ну, еще бы! На это я мастер. Я не знал, что вы шутите… Но право же, м-р Уэбб, для меня это вопрос чрезвычайно серьезный.

– Понимаю. Я тоже говорю совершенно серьезно. Кроме того, я заметил, что вы пользуетесь успехом у женщин.

«Шутки… неуместные шутки», – так думал Вильям, слушая Майкла. В ответ он только усмехнулся при упоминании о женщинах.

– Мать хочет, – продолжал он, – чтобы я поступил в банк. Не в маленький банк, вроде здешнего деревенского, но в большой нью-йоркский, где есть возможность продвинуться.

– Понимаю. Ну а вы как на это дело смотрите?

– Сказать по правде, м-р Уэбб, мне это не нравится. Во-первых, меня не привлекает работа клерка, а во-вторых… видите ли, служить в банке не так уж плохо, но ведь мне придется начинать с низших должностей, и одному богу известно, когда я выдвинусь.

Майкл покачал головой и вздохнул.

– Да, сказал он, – это не годится. Не имеет смысла начинать с низших должностей… Но ведь вы бы ничего не имели против банковских операций, если бы могли сразу занять высокий пост?

– Ну, еще бы! Но ведь об этом и речи быть не может. Никто меня не назначит директором банка.

– Ну, это еще неизвестно, – ободрил его Майкл. Разные бывают пути и средства.

– Я ничего не смыслю в банковских операциях, м-р Уэбб, решительно ничего!

Через секунду он добавил:

– Мне кажется, это интересное дело.

Майкл улыбнулся и посмотрел на своего гостя. «Красивый профиль, подумал он. – Здоровый сильный юноша. Пожалуй, он может сделать блестящую карьеру в кино. Белокурый герой… смельчак… прыгает через пропасти… спасает девушек… Нет, занимаясь этой профессией, разбогатеешь нескоро… Кроме того, это рискованно: он может потерпеть неудачу… Ага! Нашел! и Майкл с такой силой ударил кулаком по столу, что Вильям подскочил на стуле.

– Вильям, слыхали ли вы когда-нибудь о почтенном китайском философе Каи-Лунге? Вильям Брилль стал припоминать, уставившись в потолок.

– Нет, сэр, – сказал он, наконец, – кажется, не слыхал. В колледже мы проходили Аристотеля и. и… еще кого-то… ах, да!.. Локка. Аристотеля и Локка.

– А я говорю о Каи-Лунге. Его мудрые изречения собраны в книге, озаглавленной «Золотые часы Каи-Лунга». Мне кажется, один из его афоризмов можно применить к данному случаю. Каи-Лунг говорит: «Только одни ворота открыты в Шен-Фее, но много дорог ведет к этим воротам». Говоря простыми словами: если человек имеет в виду какую-нибудь цель, есть много способов ее достигнуть.

– Да, сэр, согласился озадаченный Вильям.

– Мы обсуждаем вопрос, как вам быстро разбогатеть. Вот наша конечная цель, не так ли?

– Совершенно верно-подтвердил Вильям.

– И мы должны нащупать правильный метод, дабы в самом непродолжительном времени достичь цели. При этом следует принять во внимание ваши индивидуальные особенности. Майкл приостановился и неожиданно спросил:

– Кстати, вы умеете управлять автомобилем?

– О, да, конечно… Я прекрасно справляюсь с машиной, – заявил Вильям.

– Отлично, – сказал Майкл. – А теперь запомните мой мальчик: все зависит от вас. Решительно все! Все мы строим свою жизнь… каждый из нас… хотя я и могу вам сказать, что нужно делать, но мой совет ничего не стоит, если вы окажетесь неспособны ему следовать. И…

– О, конечно! Я понимаю, м-р Уэбб. Я буду стараться.

– Отлично, – отозвался философ. Мой совет: сделайтесь шофером.

– У молодого человека вытянулась физиономия.

– Шофером! – заикаясь, повторил он. – Черт возьми! Да ведь шоферы зарабатывают очень мало. Я…

Очевидно, он был глубоко разочарован.

– А, понимаю! – воскликнул он через секунду. – Вы хотите, чтобы я начал с шофера, а затем вошел в какое-нибудь автомобильное дело!

– Нет, не беритесь за автомобильное дело, – возразил Майкл. – Получите место шофера в самой богатой семье, какую только можно найти. Но не забудьте, что в этой семье должна быть дочь – красивая, жизнерадостная и незамужняя. Раньше, чем поступить на место, вы должны навести справки… а затем положитесь на волю судьбы.

Вильям был не так туп, как большинство красивых молодых людей. В разговоре с Майклом он, казалось, соображал туго, но это объясняется тем, что он стеснялся открывать великому философу свои планы. Предложение Майкла он понял моментально и громко захохотал.

– Хо-хо-хо! Вот это здорово, м-р Уэбб! Я вас понял. Стать шофером и жениться на дочери хозяина.

– Вот именно, – подтвердил Майкл, вставая из-за стола и опираясь на палку. – Вот именно.

– Но, послушайте, мне не очень-то хочется продавать себя.

У Вильяма вид был обиженный, словно он вспомнил, наконец, о чувстве собственного достоинства.

– У меня есть гордость!

– Продавать себя! Да разве вы себя не продаете, когда поступаете в банк или в железнодорожную контору? Не говорите глупости, мой мальчик… Конечно, вы будете влюблены в девушку, когда вы на ней женитесь. Ну, еще бы! Здоровый молодой человек может моментально влюбиться в каждую хорошенькую девушку.

У Вильяма засверкали глаза. Идея показалась ему ослепительной, и он, словно зачарованный, тщательно ее обдумывал.

– Мне кажется, человек может по-настоящему любить богатую девушку… точно так же, как любил бы бедную? – осведомился он.

– Конечно, – лаконично ответил Майкл и, взяв шляпу, направился к выходу.

– Послушайте, м-р Уэбб, – продолжал молодой человек, следуя за Майклом, – представится ли мне случай заговорить с девушкой? Ведь на шоферов не обращают внимания.

Майкл взглянул на юношу и горестно покачал головой.

– Вильям, Вильям, не глупите! – укоризненно произнес он. – Можно ли задавать такие вопросы? Если такой красивый молодой человек, как вы, не может познакомиться с девушкой, у которой служит шофером ему остается только умереть… Спасите ее от бродяги свирепого бродяги! Вот один из способов.

– Эх, бродяги теперь ни на кого не нападают, – возразил циник Вильям.

– Неужели? Боюсь, что вы не в курсе дела. В кино тысячи девушек ежедневно подвергаются нападению бродяг… Но вам даже этого не нужно. Вы можете повезти ее одну на прогулку, и где-нибудь в пустынной местности, в пяти милях от человеческого жилья, мотор откажется работать. Но выберите для такой прогулки ясный день… – И Майкл предостерегающе поднял палец… – ясный день, когда на небе сияет солнце, а ветерок колышет траву… Но напрасно я это говорю. Почтенный мудрец, Каи-Лунг, которого я только что цитировал…

– Да, Каи-Лунг…-прошептал Вильям.

– Каи-Лунг сказал, что «однажды лягушка повредила себе голосовые связки, стараясь научить орла искусству летать». В данном случае, когда речь зашла о том, как познакомиться с юной леди, уважаемой дочерью вашего будущего хозяина, лягушкой являюсь я, а вы – орлом.

– Благодарю вас, сэр, – любезно ответил Вильям.

Результаты этой беседы оказались в высшей степени удовлетворительными. В течение года Майкл не видел Вильяма Брилля и слышал о нем только от его матери и сестер. Как-то утром, просматривая нью-йоркские газеты, Майкл прочел о переполохе, имевшем место в Тукседо, в колонии миллионеров. Скандал был вызван тем, что дочь крупного банкира Пемпля вышла замуж за шофера своего отца. Газеты утверждали, что-то был настоящий брак по любви, и девушка убежала из родительского дома. М-с Пемпль, мать новобрачной, сидела, увешанная бриллиантами, в кресле обитом роскошной материей и заливалась слезами; горничная подавала ей нюхательную соль.

– Этот человек имел какую-то странную власть над моей дочерью, рыдая, говорила она выстроившимся перед ней репортерам. – Кажется, она даже имени его не знала. Нет, Мод слишком хорошо воспитана и не способна на такую выходку. Несомненно, он ее загипнотизировал!