Текст книги "Вторая мировая война"

Рано утром 26 мая Горт и Бланшар составили свой план отхода к побережью. Поскольку французской 1-й армии нужно было пройти больше, чем английским войскам, арьергарды английских 1-го и 2-го корпусов должны были оставаться на линии пограничных укреплений до ночи на 28 мая. Во всем этом Горт действовал на свою собственную ответственность. Однако к этому времени и мы в Англии, располагая несколько иной информацией, уже пришли к таким же заключениям. 26 мая телеграмма военного министерства одобряла поведение Горта и разрешала ему «пробиваться в направлении побережья во взаимодействии с французскими и бельгийскими армиями». Чрезвычайная и очень широкая мобилизация морских судов всех видов и размеров уже шла полным ходом.

Теперь читатель должен взглянуть на схему, которая показывает районы, удерживавшиеся в ночь на 26 мая английскими дивизиями.

В течение 26 мая положение на западном фланге коридора, ведущего к морю, оставалось в основном без изменений.

В то же время вокруг Дюнкерка шла работа по созданию плацдарма. Французы должны были держать фронт от Гравлина до Берга, а англичане – от Берга по каналу около Фюрне и до моря. На защиту этой линии ставились также различные части всех родов войск, которые прибывали с обоих направлений. В подтверждение приказов от 26 мая лорд Горт получил телеграмму из военного министерства, отправленную в 1 час дня 27 мая, в которой говорилось, что впредь его задача заключается в том, чтобы «эвакуировать максимально возможное количество войск». За день до этого я информировал Рейно о том, что мы намерены эвакуировать английский экспедиционный корпус, и просил его отдать соответствующие приказы. Но связь была настолько нарушена, что в 2 часа дня 27 мая командующий французской 1-й армией издал следующий приказ по своим войскам: сражение будет дано, причем нельзя допускать и мысли об отступлении на линию реки Лис.

Четырем английским дивизиям и всей французской 1-й армии грозила теперь страшная опасность быть отрезанными у Лилля. Оба фланга немецкого охватывающего движения рвались вперед, чтобы сомкнуть клещи за спиной французских и английских войск. Это был, однако, один из тех редких, но решающих моментов, когда моторизованный транспорт вступает в свои права.

Когда Горт отдал свой приказ, все эти четыре дивизии вернулись обратно с удивительной быстротой – почти за одну ночь. Тем временем остальная часть английской армии в жестоких боях по обеим сторонам коридора держала открытым проход к морю. Клещи, которые были задержаны 2-й дивизией и в течение трех дней сдерживались 5-й дивизией, в конце концов сомкнулись в ночь на 29 мая, причем эта операция походила на великую русскую операцию у Сталинграда в 1942 году. Понадобилось два с половиной дня для того, чтобы закрыть ловушку, и в течение этого времени четыре английские дивизии и большая часть французской 1-й армии, кроме разбитого 5-го корпуса, в хорошем состоянии вышли из окружения через эту отдушину, хотя французы располагали только гужевым транспортом. Главная дорога на Дюнкерк была уже перерезана, а второстепенные дороги были забиты отступавшими войсками, длинными колоннами транспорта и многими тысячами беженцев.

* * *

Теперь я официально поставил перед нашими военными советниками вопрос о нашей способности продолжать войну в одиночестве, который я десять дней назад просил Чемберлена обсудить вместе с другими министрами.

Внутри страны я издал следующую общую директиву:

Совершенно секретно

28 мая 1940 года

В эти тяжелые дни премьер-министр будет весьма признателен своим коллегам в правительстве, а также ответственным должностным лицам за поддержание высокого морального состояния лиц, их окружающих, не преуменьшая серьезности событий, но выказывая уверенность в нашей способности и непреклонной решимости продолжать войну до тех пор, пока мы не сокрушим волю врага, желающего стать властелином всей Европы.

Нельзя допускать и мысли о том, что Франция заключит сепаратный мир; однако, что бы ни случилось на континенте, мы не можем сомневаться в нашем долге и мы непременно должны использовать все наши силы для защиты нашего острова, империи и нашего дела.

Утром 28 мая лорд Горт снова встретился с генералом Бланшаром. Я признателен генералу Поунэллу, начальнику штаба Горта, за следующую запись, сделанную им в то время:

«Энтузиазм, проявленный Бланшаром во время совещания в Касселе, уже улетучился к моменту его приезда к нам сегодня. Он не располагал ни конструктивными предложениями, ни планами. Мы зачитали ему телеграмму, согласно которой нам предписывалось отходить к побережью, имея в виду эвакуацию на судах. Он пришел в ужас. Затем мы сказали, что мы, так же как и он, хотели, чтобы английская и французская 1-я армии находились вместе в этой их последней фазе сражения. Поэтому французской 1-й армии, по-видимому, следует продолжать отступление сегодня вечером, держась с нами рядом. Здесь он совершенно разгорячился, заявив, что это невозможно.

Затем прибыл связной от генерала Приу, командовавшего теперь 1-й армией. Этот офицер сообщил Бланшару, что Приу решил, что он не может сегодня вечером дальше отходить и поэтому намерен остаться в четырехугольнике каналов, северо-восточным углом которого является Армантьер, а юго-западным углом – Бетюн. Это сообщение решило сомнения Бланшара в пользу отказа от отступления. Мы упрашивали его во имя французской 1-й армии и дела союзников приказать Приу отвести по крайней мере часть его армии и поставить ее рядом с нами. Он заявил, что эвакуация с берега невозможна – английское морское министерство, несомненно, сумело ее подготовить для английских экспедиционных сил, но французский флот никогда не сможет этого сделать для французских солдат. Поэтому бесполезно пытаться – игра не стоит свеч.

После этого Бланшар в свою очередь задал вопрос, собирается ли Горт в свете заявленного отходить сегодня на линию Ипр – Поперинге – Кассель или нет, так как, поступая подобным образом, Горт вынужден будет идти без французской 1-й армии. Горт ответил, что он будет отходить. Прежде всего он имеет приказ посадить войска на суда, а для этого их необходимо немедленно отводить. Прождав еще сутки, он не сможет выполнить приказ, так как войска будут отрезаны. Затем, если даже не принимать во внимание необходимость формального подчинения приказам, оставлять войска впереди на их нынешних открытых позициях – безумие. В этом положении они скоро будут раздавлены. Поэтому в силу изложенных причин и с великим сожалением английские экспедиционные силы должны отойти даже в том случае, если французская 1-я армия этого не сделает…»

* * *

Рано утром 28 мая бельгийская армия капитулировала. Лорду Горту сообщили об этом лишь за час до события, но крах был предопределен еще за три дня до этого.

«В последний момент, когда Бельгия уже подверглась нашествию, король Леопольд обратился к нам с просьбой оказать ему помощь, и мы это сделали даже в последний момент. Его храбрая, сильная армия, численностью почти полмиллиона человек, обеспечивала наш левый фланг и тем самым держала открытым наш единственный путь отхода к морю. Вдруг, без предварительной консультации, с наикратчайшим сроком уведомления, не посоветовавшись со своими министрами и действуя целиком от своего имени, он послал представителя к германскому командованию, сдал свою армию и поставил под удар наш фланг и линию отхода»[53]53
  Записи генерала Поунелла.


[Закрыть].

* * *

Весь день 28 мая возможность спасения английской армии висела на волоске. На фронте от Комина до Ипра и до моря, развернувшись на восток и пытаясь прикрыть бельгийскую брешь, превосходно сражался генерал Брук со своим 2-м корпусом. В течение двух предыдущих дней 5-я дивизия удерживала Комин, однако с отходом бельгийцев на север, где они впоследствии капитулировали, брешь стала слишком велика, чтобы ее можно было прикрыть. Теперь задачей дивизии стала защита фланга английских экспедиционных сил. Сначала подошла 50-я дивизия, чтобы удлинить фронт, затем только что снятые с позиций к востоку от Лилля 3-я и 4-я дивизии спешно подошли на автомашинах, чтобы обеспечить сохранение жизненно важного коридора, ведущего к Дюнкерку. Проникновение немецкого клина между английскими и бельгийскими войсками нельзя было предотвратить, но его гибельные последствия – внутренний прорыв через Изер, который вывел бы противника на побережье за линию нашей обороны, – были заранее взвешены, и враг был повсеместно остановлен.

Немцы понесли очень тяжелые потери. Английской артиллерии был дан приказ расстрелять по врагу весь ее боезапас, и ужасный огонь во многом способствовал подавлению противника. А всего лишь в четырех милях позади огневого фронта Брука непрестанно двигались массы транспортных средств и войск, которые вливались на плацдарм у Дюнкерка, где, умело импровизируя, их включали в оборону. Более того, в пределах самого дюнкеркского плацдарма главная дорога с востока на запад была одно время полностью забита средствами передвижения, и односторонний путь по ней был расчищен лишь бульдозерами, которые сбросили машины в канавы по обеим сторонам дороги.

Днем 28 мая Горт дал приказ об общем отступлении на плацдарм, который теперь проходил по линии Гравлин – Берг – Фюрне – Ньивпорт. На этом фронте английские дивизии стояли справа налево от Берга к морю у Ньивпорта в следующем порядке: 46, 42, 1, 50, 3 и 4-я. Основная часть английских экспедиционных сил к 29 мая находилась внутри плацдарма, и к этому времени операции военно-морского флота по эвакуации начали развертываться в полную силу. 30 мая штаб Горта сообщил, что все английские дивизии или остатки таковых сил втянулись внутрь плацдарма.

Более половины французской 1-й армии прорвалось в Дюнкерк, где подавляющее большинство людей было успешно погружено на суда. Но путь отступления по крайней мере пяти дивизий был перерезан немецкими клещами к западу от Лилля. 28 мая они попытались прорваться на запад, но безуспешно: противник теснил их со всех сторон. На протяжении всех трех последующих дней французы в Лилле сражались на постепенно сокращающемся фронте против врага, увеличивающего нажим, пока наконец вечером 31 мая, не имея ни продовольствия, ни боеприпасов, они не были вынуждены сдаться. Таким образом, немцы захватили около 50 тысяч человек. Эти французы под руководством храброго генерала Молинье в течение четырех дней сдерживали натиск не менее семи немецких дивизий, которые в ином случае могли бы присоединиться к немцам, наступавшим на дюнкеркский плацдарм. Это был прекрасный вклад в дело спасения их более счастливых товарищей и английских экспедиционных сил.

* * *

Нет никакого сомнения в том, что, продолжая со всей лояльностью упорно выполнять вейгановский план отступления на Сомму, мы только увеличивали бы грозившую нам уже очень серьезную опасность. Но решение Горта, к которому мы незамедлительно присоединились, отказаться от плана Вейгана и идти к морю было выполнено им и его штабом с мастерским умением и всегда будет считаться одним из блестящих эпизодов в военной истории Англии.

С момента образования правительства я, за отдельными исключениями, не видел многих моих коллег вне военного кабинета и счел целесообразным созвать в моем кабинете в палате общин заседание всех министров, не входивших в состав военного кабинета. Нас собралось, пожалуй, человек 25. Я охарактеризовал ход событий и ясно показал им, каково наше положение и все, что поставлено на карту. Затем я совершенно непреднамеренно и не придавая особого значения этим словам заметил:

«Конечно, мы будем продолжать сражаться, независимо от того, что произойдет в Дюнкерке».

Мое заявление вызвало бурную реакцию, которая, учитывая состав присутствовавших на заседании – 25 опытных политических и парламентских деятелей, представлявших до войны различные точки зрения, будь они правильные или неправильные, – поразила меня. Многие из них, вскочив со своих мест, подбежали ко мне с возгласами похвалы по моему адресу. Нет никакого сомнения, что, если бы я в этот момент проявил колебания в руководстве страной, меня вышвырнули бы из правительства. Я был уверен, что каждый министр готов скорее быть убитым и потерять всю свою семью и имущество, чем сдаться. В этом отношении они представляли палату общин и почти весь народ. В предстоявшие дни и месяцы на мою долю выпало выражать в соответствующих случаях их настроения. Я был в состоянии это делать потому, что таковы же были и мои настроения. Весь наш остров был охвачен грандиозным порывом.

* * *

Об эвакуации английской и французской армий из Дюнкерка написаны обстоятельные и превосходные отчеты. Начиная с 20 мая под контролем адмирала Рамсея, командовавшего в Дувре, происходило сосредоточение кораблей и мелких судов. Вечером 26 мая (в 6 часов 57 минут) по сигналу военно-морского министерства началась операция «Динамо», и в ту же ночь в Англию были доставлены первые войска. После потери Булони и Кале в наших руках находилась только часть порта Дюнкерка и открытого побережья вблизи бельгийской границы. В то время предполагали, что мы сможем спасти за два дня максимум 45 тысяч человек.

Рано утром следующего дня, 27 мая, были приняты чрезвычайные меры, чтобы найти дополнительное количество мелких судов «для специальных заданий». Под этим подразумевалась ни больше ни меньше как полная эвакуация английской экспедиционной армии. Было ясно, что для действий у побережья потребуется большое количество таких судов в дополнение к более крупным кораблям, которые могли грузиться в дюнкеркской гавани. По предложению X.С. Риггса из министерства судоходства различные лодочные пристани от Теддингтона до Брайтлингси были обследованы офицерами военно-морского министерства; это дало свыше 40 находившихся в годном состоянии моторных лодок и баркасов, которые на следующий день были собраны в Ширнессе. В то же время были мобилизованы спасательные лодки с океанских пассажирских пароходов в лондонских доках, буксиры с Темзы, яхты, рыболовные суда, лихтеры, баржи и пассажирские катера – словом, все, что могло быть использовано вдоль побережья. К ночи 27 мая великое множество мелких судов вышло в море, сначала в наши порты в проливе, а затем к побережью Дюнкерка и к нашей любимой армии.

Военно-морское министерство не колеблясь предоставило полную свободу стихийному движению, охватившему моряков, проживавших на нашем южном и юго-восточном побережье. Каждый владелец судна любого типа, парового или парусного, выходил в море и направлялся в Дюнкерк; приготовлениям, к счастью, начатым неделей ранее, сейчас помогала блестящая импровизация добровольцев, достигавшая замечательного размаха. 29 мая прибыло мало судов, но они были предвестниками примерно 400 мелких судов, которым с 31 мая было суждено сыграть исключительно важную роль в перевозке почти 100 тысяч человек от побережья до кораблей, стоявших на якоре. В общей сложности в спасении армии под непрерывной неприятельской воздушной бомбардировкой участвовало около 860 судов, из которых почти 700 были английские, а остальные принадлежали союзникам.

Тем временем занятие плацдарма вокруг Дюнкерка проводилось с большой точностью. Войска прибывали из хаоса и располагались вдоль укреплений, которые даже возросли за эти два дня. Части, находившиеся в наилучшем состоянии, были включены в боевой порядок. Наиболее пострадавшие дивизии, такие как 2-я и 5-я, оставались в резерве на побережье и вскоре были погружены на корабли. По первоначальным расчетам на фронте должны были быть три корпуса, но к 29 мая выяснилось, что достаточно двух корпусов, поскольку французы приняли в обороне большое участие. Противник преследовал отступающих по пятам, и все время происходили ожесточенные бои, в особенности на флангах, вблизи Ньивпорт и Берга. В ходе эвакуации постоянное уменьшение численности войск, как английских, так и французских, сопровождалось соответствующим сужением фронта обороны. На побережье, среди песчаных дюн, десятки тысяч солдат находились по 3, 4 или 5 дней под неослабевающими воздушными налетами.

Убеждение Гитлера, что германская авиация сделает спасение войск невозможным и что поэтому ему следует сохранить свои танковые соединения для завершающего удара в этой кампании, было ошибочным, но не совсем безосновательным.

Его расчеты оказались ложными вследствие трех факторов. Во-первых, непрерывная воздушная бомбардировка войсковых масс, расположившихся вдоль побережья, причинила им незначительный ущерб. Бомбы увязали в мягком песке, который уменьшал силу взрыва.

Второй фактор, которого Гитлер не предвидел, это истребление его летчиков. Происходила настоящая проверка летного искусства англичан и немцев. Напрягая все силы, истребительная авиация успешно патрулировала весь район и развернула решительные действия против неприятеля. Час за часом наши истребители врывались в строй эскадрилий немецких истребителей и бомбардировщиков, наносили им тяжелые потери, рассеивали и отгоняли их.

Это продолжалось день за днем, пока английские военно-воздушные силы не завоевали славную победу. Везде, где появлялись немецкие самолеты, иногда в количестве 40 или 50 машин, они сразу же подвергались атакам, зачастую предпринятым отдельными эскадрильями или еще меньшим количеством самолетов; десятки немецких самолетов, превращавшиеся затем в сотни, оказывались сбитыми. В дело была пущена вся авиация метрополии – наш последний драгоценный резерв. Иногда летчики-истребители совершали по четыре вылета в день. Результат не оставлял никаких сомнений. Превосходящий по численности противник терпел поражение или оказывался уничтоженным; несмотря на все мужество немцев, с ними справлялись и даже терроризировали их. Это столкновение имело решающее значение.

Но вся помощь от песка и доблесть в воздухе оказались бы напрасными, если бы не было моря. Под давлением событий и вызванных ими чувств распоряжения, данные 10–12 дней назад, принесли изумительные плоды. На берегу и на воде царила отличная дисциплина. Море было спокойно. Между побережьем и кораблями сновали мелкие суда, принимая солдат с побережья и подбирая их на воде, не обращая никакого внимания на воздушную бомбардировку, часто искавшую для себя жертв. Сама по себе численность этих судов представляла препятствие для нападения с воздуха. Москитную армаду как целое потопить было нельзя.

Самое тяжелое бремя пало на корабли, следовавшие из дюнкеркской гавани, где были взяты на борт две трети всех солдат. Как показывает список потерь, эсминцы играли преобладающую роль. Нельзя также не отметить большую долю, павшую на транспортные корабли с их экипажами из торговых моряков.

* * *

Военно-морские планы осуществлялись, несмотря на тяжелые потери, понесенные 29 мая, когда были потоплены три эсминца и еще 21 судно, а многим другим судам причинены повреждения.

Никогда не возникал вопрос об оставлении французов на произвол судьбы. Вот мой приказ, изданный до того, как от французов были получены какие-либо требования или жалобы.

Премьер-министр – военному министру, начальнику имперского генерального штаба генералу Исмею (оригинал – начальнику имперского генерального штаба)

29 мая 1940 года

Крайне важно, чтобы французы по возможности были включены в эвакуацию из Дюнкерка. Их эвакуация не должна зависеть только от их собственного морского тоннажа. Приготовления следует немедленно согласовать с французскими миссиями в Англии или в случае необходимости с французским правительством, с тем чтобы не было никаких упреков или чтобы их было как можно меньше. Пожалуй, было бы хорошо, если бы мы эвакуировали две французские дивизии из Дюнкерка и временно заменили их нашими собственными войсками, упростив таким образом командование. Представьте мне наилучшие возможные предложения и сообщите, какие меры следовало бы предпринять мне.

30 мая я созвал в военно-морском министерстве совещание трех министров вооруженных сил и начальников штабов. Мы обсудили обстановку на бельгийском побережье. Общее количество вывезенных войск возросло до 120 тысяч, в том числе только 6 тысяч французов; в операции принимали участие 860 судов всех видов. В донесении адмирала Уэйка-Уокера из Дюнкерка указывалось, что, несмотря на усиленную бомбардировку и воздушные налеты, в предшествовавший совещанию час было погружено на суда 4 тысячи человек. Уокер считал, что начиная с завтрашнего дня Дюнкерк, вероятно, уже нельзя будет удерживать. Я подчеркнул, что совершенно необходимо вывезти больше французских войск. Не сделать этого означает нанести непоправимый ущерб отношениям между нами и нашим союзником. Я также сказал, что, когда английских войск останется не больше корпуса, нам нужно будет предложить лорду Горту сесть на корабль и вернуться в Англию, оставив вместо себя командира корпуса. Английская армия должна будет держаться возможно дольше, с тем чтобы эвакуация французов могла продолжаться.

* * *

30 мая офицеры штаба лорда Горта, совещавшиеся с адмиралом Рамсеем в Дувре, сообщили ему, что восточную часть плацдарма можно удерживать только до 1 июня. Эвакуация была максимально усилена, чтобы оставить на берегу, если это возможно, английский арьергард численностью не более четырех тысяч человек. Позднее выяснилось, что такой арьергард недостаточен для обороны последних позиций прикрытия, и было решено удерживать английский сектор до полуночи 2 июня, проводя тем временем эвакуацию французских и английских войск на основе полного равенства.

Таково было положение, когда вечером 31 мая лорд Горт в соответствии с полученными им приказами передал командование генерал-майору Александеру и возвратился в Англию.

* * *

Во избежание недоразумений и с целью поддержания личного контакта мне необходимо было вылететь в Париж 31 мая на заседание союзнического верховного военного совета. В самолете со мной находились Эттли, генералы Дилл и Исмей. Я взял с собой также генерала Спирса, прилетевшего 30 мая с последними известиями из Парижа.

Рейно и маршал Петэн были единственными французскими министрами, встретившими меня и Эттли. Петэн, теперь заместитель премьер-министра, впервые присутствовал на совещании с нами. Он был в штатском. С нами были наш посол, Дилл, Исмей и Спирс, а с французской стороны – Вейган и Дарлан, начальник личной канцелярии Рейно капитан де Маржери и Бодуэн из секретариата.

Первым вопросом было положение в Норвегии. Я сказал, что английское правительство пришло к выводу, что район Нарвика следует эвакуировать немедленно. Находящиеся там наши войска, а также эсминцы и сотня зенитных орудий крайне нужны в других местах. Поэтому мы предлагаем начать эвакуацию 2 июня.

Я перешел затем к вопросу о Дюнкерке. О северных армиях французы, по-видимому, знали не больше, чем мы о положении на главном французском фронте. Они были поражены, когда я сообщил им, что вывезено 165 тысяч человек, в том числе 15 тысяч французов. Их внимание, естественно, привлекло то обстоятельство, что англичан эвакуировано значительно больше, чем французов. Я объяснил, что это вызвано главным образом тем фактом, что в тыловом районе имелось много английских административно-хозяйственных подразделений, которые смогли погрузиться до прибытия боевых частей. К тому же французы до сих пор не получили приказов об эвакуации. Одной из главных причин моего приезда в Париж является стремление добиться того, чтобы французским войскам был отдан такой же приказ, как и английским. Три английские дивизии, удерживающие центр, будут прикрывать эвакуацию всех союзных войск. Мы обсудили вопрос о том, что можно было бы сделать для воссоздания английских сил во Франции.

Затем разговор перешел на Италию. Я выразил английскую точку зрения, что, если Италия вступит в войну, нам нужно будет немедленно ударить по ней самым действенным образом. Я предложил, чтобы мы нанесли удар посредством воздушной бомбардировки по северо-западному индустриальному треугольнику, образуемому городами Милан, Турин и Генуя. Рейно согласился, что союзники должны ударить сразу же; адмирал Дарлан сказал, что у него наготове план бомбардировки флотом и авиацией нефтяных запасов Италии, которые хранятся главным образом вдоль побережья между границей и Неаполем. Мы договорились о необходимом техническом обсуждении этого плана.

Коснувшись вопроса о Танжере и о том, как важно держать Испанию вне войны, я перешел потом к общей перспективе.

Я сказал:

«Союзники должны сохранять нерушимый фронт против всех своих врагов… Соединенные Штаты возбуждены последними событиями и, хотя они не вступили в войну, вскоре будут готовы оказывать нам огромную помощь.

Вторжение в Англию, если оно будет предпринято, произведет еще более глубокое впечатление на Соединенные Штаты. Англия не боится вторжения, она будет сопротивляться ему самым ожесточенным образом в каждом поселке, в каждой деревушке. Только после того, как будут удовлетворены все важнейшие потребности в войсках, остаток ее вооруженных сил сможет быть предоставлен в распоряжение французского союзника… Я абсолютно убежден, что для достижения победы нам нужно лишь продолжать сражаться. Если даже один из нас будет побит, то другой не должен отказываться от борьбы. Английское правительство готово вести войну из Нового Света, если в результате какой-либо катастрофы Англия будет опустошена. Если Германия победит одного из союзников или обоих, она будет беспощадна, нас низведут до положения вечных вассалов и рабов. Будет гораздо лучше, если цивилизация Западной Европы со всеми ее достижениями испытает свой трагический, но блестящий конец, нежели допустить, чтобы две великие демократии медленно умирали, лишенные всего того, что делает жизнь достойной».

Когда мы встали из-за стола, некоторые из главных участников совещания завязали у окна беседу, проходившую в несколько иной атмосфере. Центральной фигурой среди французов был маршал Петэн. Со мной был Спирс, помогавший мне говорить по-французски и сам принимавший участие в беседе. Молодой француз капитан де Маржери уже высказал мнение о необходимости сражаться в Африке. Но от позиции маршала Петэна, отчужденной и мрачной, у меня осталось впечатление, что он пойдет на сепаратный мир. Ночью опять происходили небольшие налеты, а утром мы покинули Париж.

31 мая и 1 июня наступил кульминационный момент, хотя это не был еще конец Дюнкерка. В эти два дня в Англию было благополучно доставлено свыше 132 тысяч человек, причем примерно одна треть была вывезена с побережья на небольших судах в условиях ожесточенных воздушных налетов и артиллерийского огня. 1 июня начиная с самого рассвета неприятельские бомбардировщики прилагали все усилия, зачастую приуроченные к тому моменту, когда наши истребители улетали для пополнения горючим. Эти налеты влекли за собой большие потери среди сгрудившихся судов, и они пострадали не меньше, чем за всю предыдущую неделю. Только в этот день наши потери от воздушных налетов, мин, торпедных катеров и от других злополучных причин составили 31 потопленное судно и 11 поврежденных судов.

Конечная фаза была завершена с большим искусством и точностью. Впервые оказалось возможным составлять планы на ближайший отрезок времени вместо того, чтобы полагаться на ежечасные импровизации. На рассвете 2 июня со значительными французскими войсками, удерживавшими сужавшийся участок обороны Дюнкерка, оставалось примерно 4 тысячи англичан с 7 зенитными орудиями и 12 противотанковыми пушками.

Теперь эвакуация была возможна только в темноте, и адмирал Рамсей решил сделать в эту ночь массированную высадку в гавань всеми имеющимися в его распоряжении ресурсами. Помимо буксира и мелких судов, в этот вечер из Англии были отправлены 44 корабля, включая 11 эсминцев и 14 минных тральщиков. Участвовали также 40 французских и бельгийских судов. Английский арьергард был посажен на суда до полуночи.

Однако это не означало конца дюнкеркской истории. Мы готовы были в ту ночь погрузить значительно большее количество французов, чем они сами это предлагали. В результате, когда нашим кораблям, многие из которых были еще пустые, пришлось сняться с якоря на рассвете, большое количество французских войск, значительная часть которых находилась в соприкосновении с противником, осталось на берегу. Необходимо было предпринять еще одно усилие. Команды кораблей, несмотря на изнеможение после многосуточного напряжения без отдыха и передышки, откликнулись на призыв. 4 июня в Англии было высажено 26 175 французов, причем свыше 21 тысячи прибыли на английских кораблях и судах.

Численность английских и союзных войск, высадившихся в Англии[54]54
  Эти цифры взяты из окончательных данных военно-морского министерства. По данным военного министерства, в Англии было высажено 336 427 человек. – Прим. авт.


[Закрыть]

Наконец в 2 часа 23 минуты пополудни в этот день военно-морское министерство в согласии с французами объявило, что операция «Динамо» сейчас завершена. К сожалению, на берегу осталось несколько тысяч человек, доблестно прикрывавших эвакуацию своих товарищей.

* * *

4 июня собрался парламент; я обязан был полностью рассказать ему обо всем как на открытом, так и на закрытом заседаниях. Для изложения событий требуется привести только несколько выдержек из моей речи, текст которой сохранился.

«Нам нужно весьма остерегаться того, чтобы не приписывать этому избавлению атрибутов победы. Эвакуациями войны не выигрывают. Но в самом этом избавлении заключается победа, которую следует отметить. Она была завоевана военно-воздушными силами.

Это было великое испытание сил английской и германской авиации. В состоянии ли вы представить себе, чтобы у немцев была в воздухе более важная задача, чем сделать невозможной эвакуацию наших войск с побережья и потопить все корабли и суда, которые скапливались там чуть ли не тысячами? Могла ли стоять задача большей военной важности и значения для всего хода войны? Они делали все возможное, но потерпели провал; выполнение этой задачи было сорвано. Мы вывезли армию; и они заплатили в четырехкратном размере за нанесенные нам потери… Все наши самолеты и пилоты показали свое превосходство над противником.

Если принять во внимание, что это преимущество нашей авиации проявится в еще большей степени при обороне с воздуха нашего острова от заморского нападения, я должен сказать, что считаю эти факты надежной основой для практических и успокаивающих мыслей. Я считаю необходимым воздать должное нашим молодым летчикам. Разве не может случиться так, что и дело цивилизации будет защищено мастерством и преданностью нескольких тысяч летчиков?

Нам говорят, что Гитлер имеет план вторжения на Британские острова. Об этом часто думали и раньше.