Текст книги "P.S. I Hate You"

– Ты такой… твердый, – говорит она, наклоняясь вперед и отводя пальцем татуировку над моим сердцем. – А что она значит?

– Ничего, – отвечаю я, запуская пальцы под пояс ее шортиков. – Она ничего не значит.

Стянув их на бедра и вдохнув запах ее возбуждения, я меняюсь с нею местами, уложив ее на диван, достаю из бумажника презерватив и расстегиваю джинсы.

– Фигассе, – говорит она, когда видит мое «орудие».

Я гордо ухмыляюсь. Такая реакция никогда не надоедает, сколько бы раз я ее ни видел.

Сев прямо, Марица обхватывает мой член ладонью и начинает двигать рукой туда-сюда, пытаясь сомкнуть на нем мягкие пальцы. Потом тянется к нему губами и забирает в рот столько, сколько может вместить, ее язык обводит кончик члена, потом начинает выписывать спирали под головкой.

Она наслаждается происходящим и не спешит, как некоторые другие девушки.

Ее это возбуждает, время от времени она стонет и делает паузы, чтобы поднять на меня взгляд, игриво вытирает уголок рта и позволяет мне взглянуть, как она сглатывает мой предэякулят, и возвращается за новой порцией.

Зажав в кулаке ее шелковистые волосы, я ввожу член еще глубже в ее рот, пока не ощущаю тугую тяжесть, которую изо всех сил стараюсь игнорировать.

– Твоя очередь, – говорю я, опускаясь между ее бедрами. Она шире разводит ноги и забрасывает их мне на плечи.

Проведя пальцем по ее промежности, я щекочу клитор и пускаю в ход язык. Я наслаждаюсь ее сладким вкусом, мой член пульсирует в такт ее стонам, вздохам и судорожным движениям бедер.

Достаточно возбудившись, она тянется ко мне, заставляет лечь поверх нее и сцеловывает с моих губ свой собственный вкус.

Схватив золотистый фольгированный пакетик, лежащий на диване рядом с нами, я надеваю презерватив, потом снова запускаю пальцы между шелковистыми складками ее кожи.

– На колени, – говорю я, помогая ей принять нужное положение и наслаждаясь видом ее идеальных округлых ягодиц.

Проводя кончиком члена вдоль ее скользкой промежности, я распаляю ее еще больше, прежде чем одним резким движением войти в нее. Она ахает, и я обхватываю ее руками, привлекая ближе к себе, в то время как мои бедра движутся все сильнее и быстрее, ища идеальный ритм.

Обхватив ладонями ее груди и заполнив ее до предела, я зажмуриваюсь и растворяюсь в этом мгновении, наслаждаясь тем, как ее тело прижимается к моему и повинуется каждому моему безмолвному приказу. Мы словно бы наконец-то говорим на одном и том же языке, даже если этот язык состоит из беззвучных вскриков и едва слышных матерных слов, которые звучат, как комплименты.

– Не останавливайся, – молит она, заводя руки назад и хватая меня за волосы.

Смахнув в сторону ее темную гриву, я целую боковую часть ее шеи.

– Не остановлюсь.

Я могу заниматься этим всю ночь напролет.

* * *

Мой телефон вибрирует, вырывая меня из глубокого сна, спровоцированного сексуальным изнеможением. Нагое тело Марицы лежит поверх меня, в гостиной все еще темно, хотя сквозь шторы проглядывает слабый намек на близящийся рассвет.

Аккуратно сдвинув ее вбок, я выскальзываю из-под нее и прикрываю ее одеялом, которое мы делили в последние несколько часов. Я влезаю в джинсы, застегиваю молнию и обшариваю комнату взглядом в поисках своей футболки.

– Сколько времени? – нарушает тишину сонный голос Марицы. – Ты чего подорвался?

– Мне нужно идти, – говорю я, вкладывая в голос извиняющиеся интонации – однако они искренние. Секс с Марицей был великолепен. Реально великолепен. Настолько, что мне хочется нарушить свое правило «разок – и хватит» и пойти на второй заход, но маме нужна утренняя порция лекарств и кофе, и если я задержусь слишком надолго, Марица, возможно, предложит мне завтрак, а я не хочу всей этой рутины «наутро после секса». Я сыт этим на всю оставшуюся жизнь.

– Ты уезжаешь на следующей неделе, да? – Она садится и отбрасывает темные волосы с лица.

– Угу.

– А что ты делаешь до тех пор?

Я замечаю свою футболку, висящую на спинке кресла, и натягиваю через голову, пытаясь выиграть время и придумать наилучший способ намекнуть, что продолжения не будет.

– Нам нужно погулять вместе. – Она садится и протягивает руку к лампе, щелкнув выключателем. Мягкий свет озаряет комнату, и Марица предупреждающе поднимает руку. – Прежде чем ты сделаешь выводы – я не имею в виду погулять так. И я предлагаю это не из-за того, что было ночью. Я просто хочу сказать… с тобой мне было весело. И тебе тоже следовало бы повеселиться перед отъездом. Можно… ну, я не знаю… устроить неделю суббот, что ли.

– Неделю суббот?

– Да. Неделю, когда мы будем каждый день проводить так, словно это суббота, и можно гулять по городу и делать всякие веселые глупости. Никаких свиданий. Никакой романтики. Просто как двое… если можно так сказать, друзей.

Я ухмыляюсь, заправляя футболку в джинсы.

– Не знаю.

Довольно трудно дружить с женщиной и еще труднее – дружить с женщиной, которую ты трахал.

Марица встает, заворачивается в одеяло, скрывая наготу, и идет ко мне.

– Я не хочу ходить с тобой на свидания, Исайя, если ты этого боишься. Во-первых, ты не мой тип парня, а во-вторых, мне действительно очень нравится быть одной.

Я сую телефон и ключи в карман и смотрю на дверь.

– Так что скажешь? – настаивает она. – Одна неделя. Никакой романтики. Никакой лжи, вранья и игр. Просто два человека, которые гуляют и веселятся.

Должен признать, в постели она – просто бомба, и, может быть, «повеселиться» с ней вот так еще несколько раз до отъезда было бы лучше, чем клеить каких-нибудь развязных торопливых девиц в спортбаре поблизости от маминого дома, но я не знаю…

Как только ты с кем-то несколько раз переспал и узнал его получше, многое меняется, и иногда ты не можешь повлиять на то, как оно меняется – к лучшему или к худшему, к сложному или вообще к чему-то такому, от чего ты потом будешь оправляться всю свою жизнь.

Я склоняюсь к выводу, что из подобных вещей вряд ли может получиться что-то хорошее. Вдруг у кого-то из нас это чувство станет настоящим, а потом болезненным – и вряд ли это буду я.

– Не знаю, насколько это хорошая идея, – говорю я.

Лицо ее непреклонно.

– Я не принимаю ответа «нет».

Я вздыхаю. Я просто хочу убраться отсюда, как-то провести остаток недели и улететь ко всем чертям туда, где мне надлежит быть.

– Я могу на эту неделю найти себе замену, – говорит она, подходя ближе и запахиваясь в одеяло так туго, что грудь едва не переваливается через край. Это молчаливая взятка, я чертовски хорошо знаю такие трюки. – Давай, будет весело.

– Никакой романтики или свиданий? – уточняю я.

– Никакой. – Она чертит на груди крест.

– Никакой лжи или игр? – спрашиваю я.

Поверить не могу, что я вообще размышляю об этом. Должно быть, дело в ее глазах – огромных карих глазах. Она заманивает меня, накладывает какое-то заклятье или что-то вроде того. Не знаю. По какой-то причине я чувствую себя почти беспомощным перед нею. Или, может быть, это всего лишь любопытство и отходняк после потрясающего секса, который заставляет меня желать чего-то еще.

– По нулям. – Уголки ее полных губ приподнимаются, словно у девочки, которая знает, что сейчас добьется того, чего хочет.

Проведя рукой по своим взлохмаченным волосам, я выдыхаю и смотрю ей в глаза.

– Отлично.

Это первый раз за последние десять лет, когда я капитулирую перед женщиной, когда я отпускаю контроль над ситуацией, хотя каждый мой нерв кричит о том, что нужно уйти, сказать «нет», пока еще можно, пока не настал полный хаос.

Она обнимает меня за плечи, подпрыгивает и прижимается ко мне.

– Поезжай домой и поспи. Суббота номер один будет завтра.

Я лишь надеюсь, что не пожалею об этом.

И надеюсь, что она тоже не пожалеет.

Глава 5. Марица

Суббота № 1

– Никогда не осознавала, насколько маленькая Майли Сайрус, – говорю я в воскресное утро, подводя Исайю к ее восковому изображению. – Кажется, я была такого роста лет в двенадцать.

Исайю это, похоже, ничуть не забавляет, да и вообще не интересует.

– Эй, смотри, ты такого же роста, как Райан Гослинг, – указываю я.

Вчера утром, около семи часов, курьер из «Минтца» принес мой телефон; насколько я понимаю, это устроил Исайя.

Сегодня утром я сразу же, как проснулась, набрала ему сообщение, что мы встречаемся в половине десятого по адресу Голливудский бульвар, 6993, – возле «Аллеи славы». Я встретила его с двумя стаканчиками кофе в руках, в его стакан я положила две порции сливок и полпакетика сахара – каким-то образом я запомнила, как он пьет кофе.

– Тебе это все не кажется жутким? – спрашивает он.

– Мне кажется, что настоящие знаменитости страшнее, чем их восковые фигуры. – Я отпиваю глоток кофе. – Они такие… непонятные. Никогда не знаешь, окажутся ли они добрыми или грубыми, в хорошем или в плохом настроении, они могут быть совсем не похожи на те пятнадцать ролей, которые сыграли в кино. Эти восковые изображения более подлинны, чем любая знаменитость, и я говорю это исходя из собственного опыта.

Он не спрашивает, откуда у меня такой опыт, да ему и не нужно. Если ты живешь в Лос-Анджелесе, люди предполагают, что ты каждый день натыкаешься на знаменитостей. Иногда так и получается. Зависит от того, где ты работаешь или где проводишь основную часть времени.

Сейчас, обитая в гостевом доме бабушки в ее брентвудском особняке, на той же самой улице, где испустила свой предсмертный вздох Мэрилин Монро, я не так часто вижу их. Большинство живущих в Брентвуде предпочитают уединение, а более публичные звезды выбирают Беверли-Хиллз или другие подобные места. Некоторые актеры, снимавшиеся в фильмах пошибом пониже, вроде как ушли в отставку и обзавелись семьями, а потом перебрались в Энсинитас и Темекулу. По большей части я вижу кого-нибудь из тех, кого знаю по телевизионным показам, мо-о-о-ожет быть, раз в месяц.

– Кстати, о подлинности: хочу кое в чем признаться, – говорю я, кладя руку ему на локоть и глядя, как он изучает бюст восковой Джей Ло. – Мы вчера говорили о том, что между нами не будет никакой фальши и всего такого?

– Ну да, а что?

– Мои сиськи – фальшивые. Говорю это только ради полной честности. В рамках нашего соглашения.

Он коротко ухмыляется, сверкая зубами, и устремляет свои янтарные глаза на мою грудь.

– Это не было приглашением проверить их, – говорю я, наставляя на него два пальца, а потом указывая ими на свои глаза. – Смотреть надо сюда, капрал.

– Откуда ты знаешь, что я капрал? – спрашивает он.

– Рейчел сказала в тот день в кафе. Я ничего не забываю. – Я указываю на свою голову и подмигиваю. Он фыркает, делая вид, что впечатлился.

– В общем, это был природный рефлекс. Прошу прощения.

– Прощение дано, – говорю я, прижимая ладони к чашечкам своего лифчика – третьего размера. – Я сделала их сразу же после того, как мне исполнилось восемнадцать. В то время все мои подружки хотели новые сиськи в подарок на выпускной. А отец моей подруги был пластическим хирургом, и она предложила всем своим приятельницам акцию «купи один имплант и получи второй в подарок». Сейчас мне кажется, что оперироваться вот так у отца подруги – это жутковато, но тогда я думала только о том, как круто наконец что-то иметь в лифчике, впервые за всю мою жизнь.

– Вот они, приоритеты восемнадцатилетки.

– Именно. – Я ухмыляюсь и толкаю его плечом. – Вот видишь, ты понял.

Мы переходим в следующий зал, который обстановкой напоминает шикарный ночной клуб. Уилл Смит примостился на каком-то сиденье футуристического вида, Джада стоит рядом с ним. Напротив небрежно развалился Эдвард Нортон, а дальше, конечно же, Брэд и Анджелина.

– Тому, кто заправляет этим местом, неплохо бы читать «Us Weekly». Бранджелина развелись где-то с год назад.

– Кто?

– Неважно.

Он сует руки в карманы джинсов, и я смотрю на то, как слегка напрягаются его трицепсы, а потом прослеживаю их до крутого изгиба плеча. Исайя – сплошные мышцы. Твердые, стальные мышцы.

Мотнув головой, я прогоняю эти мысли.

– Тебя же не интересуют все эти знаменитости? – спрашиваю я. – Ты, похоже, скучаешь, если говорить честно. А я говорю честно – всегда.

Он проводит рукой по губам.

– Да. Это совсем не мое.

– Тогда почему ты живешь в Лос-Анджелесе?

– А я и не живу. Здесь живет моя мама. А я останавливаюсь у нее между командировками.

– Тогда где твой дом? – спрашиваю я. Исайя пожимает плечами.

– Нигде.

Я иду за ним в следующий зал, где выставлены изображения таких исторических личностей, как Бенджамин Франклин и Джордж Вашингтон. Здесь Исайя задерживается несколько дольше. Может быть, история больше интересует его?

– Мой кузен, Эли, большой фанат истории, – говорю я. – Он тоже военный. Мне кажется, отчасти именно поэтому он завербовался в армию. Эли хотел командовать, хотел быть лидером, но еще больше он хотел, чтобы его имя попало в учебники истории. Честное слово.

Исайя качает головой.

– Да, я встречал много таких.

– Ты можешь поверить, что я всю жизнь прожила в Лос-Анджелесе, но впервые оказалась здесь? – хмыкаю я. – Слушай, сфотографируй меня рядом с этим чуваком, мне нравится его прическа.

– С Томасом Эдисоном? – Исайя поднимает брови.

– Угу. – Я становлюсь в позу, изображая «мир-дружба», и высовываю кончик языка из уголка рта, как это делала Майли. К черту попытки выглядеть круто. Лучше я буду запоминающейся, пусть даже при этом буду смотреться по-дурацки.

Исайя поднимает свой телефон и делает снимок, через секунду пересылает его мне, и мы направляемся к выходу.

– Слушай, это… Я не знала, что ты не любишь эту тему, поэтому вроде как забронировала нам обзорную экскурсию к домам знаменитостей. – Я вздрагиваю, щурюсь и пожимаю плечами. – Но нам необязательно ехать.

Несмотря на то что я уже заплатила восемьдесят баксов за места…

– Не, все отлично, – отзывается он, глядя вдаль. – Все надо попробовать хотя бы раз.

– Просто не особо надейся, ладно? Мне показалось, ты предпочитаешь адреналиновые развлечения, а это скорее тур для туристов со Среднего Запада и старушек, вопрошающих, где когда-то жил Кларк Гейбл.

Я беру Исайю под локоть, поскольку я тактильная наркоманка, и веду его к бульвару Сансет, где нас должен подобрать ярко-розовый автобус без крыши с надписью «CELEB VIP TOURS» по обоим бортам.

К тому времени, как мы выходим из-за угла, этот автобус как раз подруливает к зарезервированной для него стоянке, и в него начинает загружаться толпа старушек.

– Ты уверен, что хочешь этого? – спрашиваю я. – В последний раз предлагаю передумать, так что если хочешь отказаться – откажись сейчас.

– Я же сказал, что хочу попробовать все хоть раз, – отвечает он.

– Хорошо. Потому что я не хочу, чтобы ты нарушил правило номер один в первый же наш день.

– В первый день или на первом свидании? – уточняет он, морщась.

– В первый ДЕНЬ, – повторяю я громко и отчетливо, выделяя каждый звук.

– Ладно, я просто проверял.

При посадке в автобус я толкаю его локтем в бок и тихонько произношу:

– Ты везунчик.

И могу поклясться, что он с трудом сдерживает ухмылку.

Достав свой телефон, я нахожу в электронной почте наши билеты, и водитель сканирует штрих-коды. Мы находим места в заднем ряду по левой стороне, и Исайя уступает мне место у окна, откуда, несомненно, видно будет лучше.

– Итак, вы готовы к туру «Дома звезд»? – говорит в микрофон водитель-экскурсовод, его энтузиазм слишком зашкаливает для буднего утра. Женщины вокруг нас улыбаются и тихонько аплодируют, и водитель занимает свое место, пристегнув ремень безопасности.

Секунду спустя автобус вливается в поток машин, и хотя я чувствую себя невероятно глупо, я втайне довольна, потому что именно этого я всегда хотела, но мои друзья всегда вели себя так, словно они слишком круты для подобной ерунды.

Первая остановка – район Холмби-Хиллз, где водитель скороговоркой повествует нам об особняке «Плейбоя», вставляя в свою речь как можно больше мелких подробностей и забавных фактов, пока мы проезжаем мимо ворот. Далее мы подъезжаем к старому поместью Спеллинга, которое сейчас принадлежит какому-то международному миллиардеру, чье имя я не могу разобрать, поскольку микрофон экскурсовода постоянно хрипит, к тому же в этот момент за окном «Мазерати» ониксового цвета сигналит голубому «Астон Мартину».

Десять минут спустя автобус выруливает к району Холидей-Пальмз, который водитель с гордостью именует «самым крутым местом в шестидесятые годы», где в какой-то момент буквально по соседству жили сразу Ракель Уэлч, Фарра Фосетт и Глория Клейборн.

– Это правда. – Я подаюсь ближе к Исайе. – Бабушка рассказывала, что Фарра была очень милой, а от Ракель нужно было держаться подальше, хотя она была не виновата. Мужчины не могли устоять перед ее экзотической красотой и чувственным очарованием.

– Бабушка? – он приподнимает бровь.

– Ага. Глория Клейборн – моя бабушка, – отвечаю я. Лучше сказать об этом сейчас, потому что рано или поздно оно все равно случайно всплывет в разговоре. И не то чтобы я пыталась хвастаться или бросаться громкими именами – потому что, будем честны, люди моего поколения понятия не имеют, кем она была. Но моя бабушка – одна из самых любимых мною людей в мире, поэтому я упоминаю ее чаще, чем большинство, вероятно, упоминают своих бабушек.

Он почесывает нос и хмурит брови.

– А это не она играла в том фильме?..

Я киваю.

– «Страсть Давиды».

– Да, – подтверждает он.

– Ты его смотрел?

– Нет. Но во времена моего детства у отца в гараже висел известный плакат… ну, тот, с белым бикини.

Я смеюсь.

– Ага. Я знаю, что это за плакат. У моей бабушки целая комната оклеена старыми плакатами к ее фильмам.

За эти годы плакат по «Страсти Давиды» обрел статус культового, вроде как афиша с Фаррой в красном купальнике. Люди мгновенно узнают ее – густые шоколадные локоны бабушки, круглые кукольные глаза, изящный тонкий носик, пухлые, словно после пчелиного укуса, губы и пышные формы, буквально вываливающиеся из крошечного белого бикини, когда она лежит на песчаном берегу бирюзового океана.

– Ха. – Исайя проводит ладонью по подбородку, и я вижу, как он смотрит на меня, словно только сейчас как следует разглядев. – Если так подумать, ты на нее похожа.

Закатив глаза, я отвечаю:

– Да, я в курсе.

Не хочу придавать этому какое-то значение, но всю мою жизнь люди указывали мне на то, как сильно я похожа на бабушку в молодости. И это правда. Та же самая пышная шевелюра кофейно-коричневого цвета. Те же самые круглые, словно блюдца, глаза кофейного оттенка. Тонкий нос и полные губы – фирменный знак Клейборнов.

Вот только ее великолепные округлости я не унаследовала.

Мой отец, ее сын, женился на отставной модели образца девяностых – с узкими бедрами, длинными ногами и без сисек. Все, что ниже шеи, у меня от матери… не считая, конечно, грудных имплантов.

Тур тянется добрых два часа, иногда в нем даже проскальзывают занимательные моменты, а потом автобус возвращается на бульвар Сансет. Исайя встает, пропускает меня вперед, и я могу поклясться, что, когда он идет за мной к выходу, его рука касается моих ягодиц.

Что-то – не могу сказать точно, что это, – похожее на электрический разряд, пронзает мое тело, но к тому времени, как я спускаюсь по ступенькам автобуса на тротуар, это ощущение уходит.

Проверив время, я прикусываю нижнюю губу.

– Что такое? – спрашивает он.

– Вероятно, на сегодня все, – говорю я извиняющимся тоном, глядя на него. Теплый калифорнийский ветерок овевает мою кожу.

– В самом деле? – Он тоже проверяет время на своем телефоне.

– Я только сейчас осознала, что сегодня утром забыла покормить Мерфи, – объясняю я. – Он не ел со вчерашнего вечера.

– Ничего так. – Он упирает ладони в бока и делает шаг назад, глядя вдоль многолюдной улицы.

– Что?

– Если не хочешь гулять со мной, просто так и скажи. И не выдумывай всякие ерундовые предлоги насчет пса твоей соседки.

Я смеюсь.

– Погоди, ты думаешь… нет. Я ничего не выдумываю, Исайя. Мне действительно нужно покормить ее собаку. Она уехала из города и поручила мне позаботиться о нем. Он, наверное, уже умирает с голоду, и я чувствую себя ужасно виноватой.

Он наклоняет голову набок, словно все еще не веря мне.

– Клянусь, я говорю правду. Правило номер два, забыл? Никакой лжи, никакой фальши, – напоминаю я ему.

Исайя выдыхает и несколько секунд смотрит на меня, плотно сжав губы.

– Ладно, я тебе верю.

– Отлично. Ты и должен верить. Увидимся завтра, – говорю я ему, поправляя на плече ремешок сумки. Потом улыбаюсь и добавляю: – Сегодня мне было весело с тобой.

Он кивает.

– Мне с тобой тоже.

– Врешь.

– Я ни за что не нарушил бы твои правила, Марица, – возражает он, скрывая легкую улыбку. Его взгляд словно магнитом притягивается к моим губам, потом скользит выше, к моим глазам. И хотя я раньше не задумывалась об этом, но за сегодняшний день было несколько коротких моментов, когда я ловила его на том, что он смотрит на меня… почти так, словно гадает, что будет, если он снова поцелует меня.

И, говоря по правде, себя я в эти моменты ловила на мысли, что даже не была бы особо против…

…конечно же, ради веселья.

– Напиши мне вечером, – говорю я. – Сообщи, где тебя искать завтра, и я буду там.

С этими словами я поворачиваюсь и иду прочь, чувствуя на себе его взгляд и гадая, во что я, черт побери, ввязалась.