Текст книги "Тысячи лиц Безликой. Сборник рассказов. Путь вечности – Кривая"

– Я пойду? – она старалась, чтобы голос звучал спокойно и буднично. Ни в коем случае нельзя выдать своё разочарование и так расстроенному ухажёру. Видать, не судьба ей расстаться с девственностью. Опять. Помрёт старой девой в окружении орущих кошек. Да, только вот кошки ей как раз и не хватало. Если только на закуску Маркизу.

Она устало потёрла глаза и поправила волосы, стараясь не смотреть, как Лёшка прячет в штаны своего сморщенного предателя. Как нервно одёргивает футболку и, запустив пятерню в лохматые кудри, затравленно косится на неё. Сердце защемило от жалости. Какой чудовищный удар по его мужской гордости. Почему-то она понимала Лёшку и безмерно ему сочувствовала. Всему виной было детское увлечение психологией ранней юности. И теперь Юлька без труда могла поставить себя на место подростка и ощутить всю боль и отчаяние его постыдного положения.

– Юль, – робко окликнул Лёшка, когда она уже всунула ключ в замочную скважину. Стараясь удержать на лице маску спокойствия, она повернулась к нему. Боже, какой же он жалкий и несчастный. В огромных глазах плескалась безнадежная тоска.

– Я не знаю, что случилось. Наверное, это из-за самогона, – нерешительно начал он, а Юлька и не пыталась ему возражать, она лишь тихонько кивала, в глубине души жалея до слёз свою очередную неудачную попытку взросления.

Закрыв за собой дверь, она медленно, осторожно повернула замок, стараясь, чтобы тот громко не щёлкнул, и тихонько прокралась в свою комнату. Все уже спали, только Женькина половина кровати так кстати оставалась пустой и холодной. Быстро раздевшись, несостоявшаяся женщина натянула на себя просторную ночную сорочку и, плотно прикрыв дверь в комнату, залезла под одеяло. В ванную идти слишком поздно, можно всех разбудить. И, печально вздохнув, она согнула ноги в коленях, задирая ночнушку. Закусив губу, легонько коснулась подушечками пальцев всё ещё пульсирующей, набухшей плоти, и судорожно выдохнула. Наконец-то она сможет снять напряжение, накопившееся за день. Как же она так просчиталась с этим мальчишкой? А казался таким сексуальным, раскрепощённым. Вспоминая рельефную волосатую грудь Лёшки, она погладила скользкие от обильно пролитых соков складочки, потёрла затвердевший бугорок, надавила и, часто задышав, выбросила из головы все лишние мысли.

Всё произошло так быстро, что, отогнав от себя образ неудачника Лёшки, она не успела ещё навоображать себе очередного книжного мачо, и в её мыслях маячил лишь призрачный образ незабвенного Вадика.

«Ох, Вадик. Вадик, – всхлипнула Юлька. Как же тебя не хватает! Почему жизнь так не справедлива?»

***

Но сегодня привычному укладу новой жизни суждено было накрыться медным тазом.

С самого утра, когда Юлька ещё даже не собиралась в училище, звонко запел соловей. Женька ворчливо буркнула что-то и, повернувшись на другой бок, снова захрапела. Юлька не знала, ко скольки той в училище, да и не хотела этого знать. Не её это, в принципе, дело. А вот кто трезвонит с утра пораньше к ним в дверь, придётся разбираться именно ей. Спешно мазанув расческой по волосам, Юлька щёлкнула замком. На пороге обнаружилась всклокоченная Наташка. Губы её дрожали, а на глазах колыхалась влажная пелена.

– Ты чего? – пропуская подругу в квартиру, выдохнула Юлька, уже предчувствуя нехорошую весть.

– Сашкина мать… – едва шевельнув губами, прошептала Наташка.

– Что? – переспросила Юлька, до неё никак не могло дойти, при чём тут мать Наташкиного соседа.

– Вчера мои были у них. Новоселье там, тоси-боси, – запнулась подруга, судорожно втянув в себя воздух.

– Ну? – поторопила её Юлька, она всё ещё ничего не понимала.

– Что ну, – вскинулась подруга. – Я же говорю, отмечали вчера, пили, не знаю, может, и ночевали там, а утром… – Наташка набрала в грудь побольше воздуха и на одном дыхании выпалила. – Утром Сашка прибежал к моей матери, говорит, что его мама так и сидит за столом, не встаёт, не просыпается, не шевелится, не дышит.

– Охренеть, – Юлька оперлась спиной о стену в прихожей, обдумывая слова Наташки, – а отец? Брат?

– Мелкий у нас сейчас, отца разбудили. Но он чумной ещё, не совсем понимает случившееся. Сашка позвонил каким-то своим родственникам в Ульяновск. Должны скоро приехать. Мелкого заберут, скорее всего, а может, и Сашку.

– Так, я не поняла, а с матерью-то что?

– Как что, я же сказала, померла она ночью. Скорая увезла, вскрытие будут делать, а наших всех, кто вчера там был, менты допрашивают.

– Блин, вот это жесть! Они что, подозревают кого?

– Да ну, вряд ли, мать сказала, что они под утро домой ушли, она ещё живая была и пила с мужем.. Так что они не при чём. Да и не думаю я, что и муж дядя Толя виноват, он вроде как любил жену.

– Ясно, – задумалась Юлька. – Посмотрим, что вскрытие покажет.

– Ага. Ты пойдешь сегодня в технарь? Может, ну его, надо Сашку поддержать, а то он совсем скис. Мать боится, что он может с собой что-нибудь сделать.

Юлька задумалась. Она не раз была у Наташки в гостях, и ей нравилась простецкая обстановка у подруги в квартире. И дело совсем не в вещах, а в отношениях домочадцев друг к другу. Тёть Маша была дочерям, как подруга, так же она общалась и с Юлькой. А дядя Саша, ещё тот шутник, совсем не походил на Юлькиного папашу. Повезло Наташке с родителями.

– Хорошо, сейчас оденусь, – внезапно для самой себя решилась прогулять учёбу Юлька.

***

В квартире подруги стоял шумный гвалт, где-то в глубине комнат плакал ребёнок. «Младший брат Сашки», – догадалась Юлька. На кухне за широким столом сидели Наташкины родители, её старшая сестра Галя и понурый Сашкин отец. Самого Сашки нигде не было видно.

– О, Юль, молодец, что пришла. Проходи, садись, – махнула ей тётя Маша, гремя сдвигаемыми стульями.

– Не, мам, что нам тут делать, мы лучше пойдём, где Сашка? – одёрнула Юльку Наташка, не давая протиснуться к взрослым.

– Не знаю, где-то был тут, – растерянным взглядом тётя Маша окинула кухню и, поймав тревожный взгляд дочери, пожала плечами.

– Ладно, пошли, – потянула подруга Юльку из кухни, – поищем в квартире.

Но, обойдя одну за другой все три комнаты, они нашли только хнычущего Лёшку. И, отправив пацана на кухню к отцу, озадаченно переглянулись. Оставалось лишь единственное место, где они не искали. Не сговариваясь, обе ринулись прочь из квартиры, и только на площадке, перед едва прикрытой дверью с латунными цифрами двадцать девять, они замерли в замешательстве.

– Как думаешь, зачем он пошёл туда один? – зашептала подруге Юлька. Для нее всё связанное с мертвецами было жутью жуткой. А там совсем недавно умерла женщина.

– Это же его дом и мама, – буркнула Наташка, тихонько подходят к открытой двери.

Юлька лишь дёрнула плечом: хоть она и не чёрствый сухарь, ей этого всё равно не понять.

***

Он тихонько сидел в глубине сумрачного зала на древнем стуле с жёсткой спинкой и бессмысленно пялился в небо. Черты лица его, и без того тонкие, ещё сильнее заострились. Под глазами, так поразившими Юльку в последнюю их встречу, залегли глубокие тени. Казалось, он совсем не замечает вошедших, но это было не так. Он так и не шелохнулся, когда девочки, тихонько ступая босыми ногами по голому линолеуму, приблизились к нему почти вплотную.

– Она правда сейчас там и видит меня? – его голос совсем не был похож на тот зычный с бархатистыми нотками, который так хорошо запомнился Юльке. Сейчас он звучал глухо и безжизненно. Будто бы это не его мать заснула сегодня навеки, а он сам.

– Конечно, – Наташка тихонько коснулась Сашкиного плеча, дрожащей ладонью. – Она всегда будет наблюдать за тобой… оттуда. И за Лёшкой, и за отцом, – голос подруги дрогнул, и она судорожно проглотила колючий комок, вставший поперёк глотки. На погасшем лице Сашки не дрогнул ни один мускул.

– Почему она бросила меня тут? Это несправедливо! – голос сорвался, запнувшись об скрытые эмоции. Юлька подошла ближе и робко погладила парня по спутанным кудрям. Этот мимолётный жест будто бы разбудил его от дремучего сна. Он крепко перехватил руку девочки и взглянул ей в глаза.

– Так всегда делала мама, – слова сорвались с губ пряными листьями и, закружившись, увязли в Юлькиной голове. Боже, что она делает? Вместо того, чтобы успокоить Сашку, она будоражит его, ещё сильнее раздувая костёр дикой боли.

Он всё смотрел на неё, крепко вцепившись в напряжённые пальцы, словно бы утопающий за соломинку. Оцепеневшая Юлька, раскрыв рот, с головой ухнула в безбрежные озёра кипучей боли, запутавшись в яркой зелени влажных глаз. Губы его шевелились, и она только сейчас поняла, что он что-то ей говорит. Судорожно выдохнув, Юлька тряхнула головой и успела услышать лишь конец фразы.

– … забрал её?

Юлька застыла, не понимая, что говорить, как поддержать этого большого ребёнка, в одночасье лишившегося самого дорогого человека на всей земле. На помощь ей неожиданно пришла подруга.

– Он всегда забирает к себе самых лучших. Значит, твоя мама была хорошей, – тут и до Юльки дошло, о чём, собственно, речь.

– Все знают, что он несправедлив, если вообще есть, – ляпнула она несуразицу и тут же испугалась. Как отреагирует на её выпад Сашка? Но он лишь молча покачал головой и, отпустив Юлькину руку, вновь уставился в окно пустым взглядом.

Потная холодная ладошка дохлой рыбиной шлёпнулась вниз. Юлька поморщилась и вытерла ладонь о брюки.

Сашка больше не смотрел на них. Молчаливой статуей, растерявшей энергию жизни, он сидел у окна, напряжённой спиной едва ли касаясь спинки стула, а на лице застыла печать отчаяния. Где-то там, в безбрежной глубине неба, она улыбалась ему нежной улыбкой. Просила прощения за то, что ушла слишком рано, не успев вывести его в жизнь, женить, понянчить пухленьких внуков. Просила и ждала от него лишь кивка. Он же старший, он сильный, её взрослый сын. Стеклянным взглядом смотрел он, ничего не замечая вокруг, а горькая обида с каждой минутой отравляла его ранимую душу.

Хлопнула дверь, и в зал ввалился Сашкин отец. Только сейчас он стал понимать, какая случилась беда в их семье. Глухо воя на одной ноте, он, шатаясь, прошёл мимо девочек и с отчаяньем дикого зверя повис на плечах у старшего сына. Вслед за отцом вбежал и младший, утирая с лица солёные струйки.

Дёрнув Юльку за руку, Наташка кивнула на выход. Больше девчонкам тут делать было нечего.

***

День прошёл своим чередом. О том, что Юлька пропустила учебу, так никто и не узнал. Зато вечер принёс новые волнения в спокойную Юлькину жизнь. Едва успев переступить порог квартиры, родители были ловко перехвачены тёть Машей и, закрывшись на кухне, долго о чём-то беседовали. Юлька догадывалась, конечно, только надеялась, что сердобольная соседка не выдаст её сегодняшний прогул. Когда тётя Маша наконец-то ушла, задумчивая мать позвала к себе Юльку.

Отец же, глухо фыркнув, скрылся в своей комнатушке.

– Ты ж уже знаешь про соседей? – начала мать без всяких намёков.

– Конечно, а что?

– Ты же можешь выкроить время в своём плотном графике вечерних свиданий, чтобы немного помочь соседям в их горе? – сказать, что Юлька удивилась, это ничего не сказать. Глаза её округлились, а челюсть отвисла сама собой.

– Ма, ты о чём?

– Понимаешь, там проблемы у старшего мальчика. Младший у соседей, он вроде как успокоился, отец, узнав результаты вскрытия, снова напился, но ему сейчас это действительно надо. А вот старший совсем спрятался в скорлупу и ни на кого не реагирует. Наташа сказала, что он сегодня откликнулся только тебе. Пошла бы ты к нему, посидела бы с ним. Завтра уже родственники приедут, а сегодня он там будет совсем один. Вдруг что-нибудь с собой сотворит? Жалко мальчика.

– Мам, – удивилась нелепой просьбе, Юлька, – да я не знаю его совсем! Так, пару раз видела и всё.

– Ну, я ж не замуж тебе предлагаю, а покараулить соседа. Чтоб на утро не найти новый труп, понимаешь? – мать с укором взглянула на дочь, руки её постоянно нервно подёргивались, а в глазах сквозила печаль.

– Ладно, – вздохнула Юлька, про себя соображая, что скажет Лёшке, – это же не сейчас сразу? Можно ж пока погулять?

– Да, но как только начнёт темнеть, сразу домой. А то он замкнётся в квартире, ещё чего доброго, и кто будет потом виноват…

– Я поняла, – нахмурилась Юлька и угрюмо поплелась к себе. Что же она скажет Лёшке? И вообще, надо ли что-то ему говорить?

***

Сегодня на лавочке было неожиданно тихо. Спустившись с Наташкой на первый этаж, девчонки замерли, стараясь тихонько подслушать беседу ребят.

– Да говорю тебе, прям на восьмом. Наташка придёт и спроси. Это же её соседи.

– А нам что? – язвительно высказался Лёха. – Это ж совсем чужие люди. Ну жалко, конечно, молодая ещё, но мы-то при чём?

– Да ни при чём, – Серёжка стукнул ладонью по деке, заглушая мозолистыми пальцами перезвон струн, – просто уважение надо иметь, к мёртвым, – добавил он полушёпотом.

Услышав достаточно, девочки вышли к мальчишкам.

– Что за шум, а драки нет? – пошутила Наташка.

– Наташ, ну хоть ты ему скажи! – не выдержал Леха, усаживая на колени Юльку.

– О чём, – не поняла та, расталкивая пацанов.

– Наш маэстро отказывается сегодня играть. В честь траура по незнакомой особе, – продолжал ёрничать Лёха, а у Юльки всё сжалось внутри. Как ему рассказать? Или не говорить, если он так рассуждает? Нет, надо просто уйти пораньше домой, вот и всё. Приняв сложное для себя решение, она немного расслабилась.

– Блин, а ведь он прав, – немного подумав, высказалась Наташка. – Тут человек умер, а мы будем песни орать, так нельзя.

Леха нахмурился ещё больше.

– Не, ребят, так не пойдёт. Почему мы должны страдать. Это что, ваша родственница?

Наташка вскинула на парня удивленный взгляд, затем перевела его на Юльку и, уловив тихонькое покачивание головой последней, напряженно выдохнула:

– Сейчас у меня дома вся их семья. И думаю, что никому не понравится, если они выглянут в окно и увидят, что я тут веселюсь как ни в чём не бывало, – сдвинула брови Наташка и положила голову на плечу своему гитаристу.

– Ну, я ж не знал, – стушевался Лёха, крепче прижимая к себе Юльку, будто бы желая спрятаться от стыда за её тощим телом.

– Ладно, проехали, – согласилась Наташка и вновь мельком глянула на подругу. – А давайте пойдем в соседний двор, там у ларька есть столик. Посидим сегодня там, если не выгонят.

– О, круто! – зашумели подростки. – Не выгонят, мы ж не будем орать, только петь.

На том компания и порешила. Устроившись за неприметным столиком под густой сенью плакучих ив, они привлекли к себе пристальное внимание отдыхающих у подъездов жителей двора. Но как только Серега затянул свой привычный мотив, обыватели заметно расслабились. Ребята спокойные, мирные, не бухают, не шумят, да ещё и скрашивают досуг приятными песнями.

Едва начало темнеть, Юлька засобиралась домой.

– Ты чего, ещё рано, – возмутился кавалер, не отпуская девчонку из кольца рук.

– Лёш, мне надо, – многозначительно шепнула она, покрывшись стыдливыми пятнами.

– А, – понимающе согласился он, распуская сцепленные ладони. – Ты же ещё выйдешь?

– Ты в своём уме? Кто меня выпустит, темнеет уже.

– Ну блин, Юль, ё-моё, – всерьёз огорчился Лёха. Поднимаясь, однако, чтобы её проводить.

– Не надо, сиди, я бегом побегу, – упёрлась ладошкой ему в грудь Юлька. Лёха совсем сник. Он понимал, что в сложившейся ситуации спорить с ней совершенно бесполезно. А ведь он так хотел… Еле сдерживал бурю чувств, вызванную упругой попкой в его разбухших штанах. И на этот раз он бы ей показал…

– Всем пока! – махнула Юлька, слегка чмокнув в щёчку расстроенного кавалера, и опрометью метнулась в свой двор.

– Чего это она? – загудели мальчишки, одна Наташка благоразумно смолчала.

– Да в сортир приспичило, – в сердцах отмахнулся жених и, поёрзав на лавке, уселся удобней.

«Во даёт!» – про себя усмехнулась Наташка, оценив находчивость новой подруги, но вслух осадила парней:

– Мог бы и промолчать.

Лёха смутился, потупился и едва слышно буркнул:

– А что здесь такого… – но его уже не слушал никто. Гитара продолжила стонать про неземную любовь под ловкими пальцами чуткого парня, вызывая в душах подростков смятение и бурю эмоций.

***

Юлька едва успела заскочить домой, как тут же была выставлена матерью за дверь.

– Надо было пораньше прийти, беги, проверяй, не закрыл ли он дверь. Машка уже все мозги вынесла, мелкий у них спит и отец пьяный.

Юлька метнулась на площадку и вниз на восьмой, там у приоткрытой двери её уже караулила тётя Маша.

– Юля, ну что же ты, прозеваем мальчишку. У него такой взгляд, такой взгляд, как будто он уже там, вместе с ней, – девочка, не став слушать бред явно нетрезвой соседки, прямиком двинула в квартиру под номером двадцать девять.

Дверь, тихо скрипнув, открылась, и Юлька, облегчённо выдохнув, шагнула в кромешную тьму. Только сейчас она поняла, что не дышала от самой своей квартиры. Глубоко втянув в себя воздух, она щёлкнула выключателем. Вспыхнувший свет на миг ослепил, осветив такой же коридор, как и у неё наверху. Квартиры были идентичны и различались лишь этажами и внутренним убранством комнат. Не осмелившись заглянуть в тёмную кухню, Юлька прошла прямо туда, где днём видела Сашку. И ничуть не пожалела об этом. Он сидел, как и тогда, выпрямив спину, едва касаясь ею спинки стула. Голова была вскинута вверх, а в руках, отражая неясные блики коридорного света, разбавлявшие темноту мрачного зала, был зажат острый нож. Юлька, вскрикнув, кинулась к парню. Неужели она опоздала? Как же так? В ужасе она смотрела на алые вязкие полосы и капли на голом полу. Сашка в изумлении распахнул глаза и растерянно уставился на девчонку.

– Ты? Зачем здесь?

– А ты зачем это? – задыхаясь от возмущения, она выбила из дрожащих пальцев холодную сталь и, схватив первую попавшуюся в руки тряпку, принялась вытирать кровь, мерно капающую с порезанных рук.

– Я не смог, – бледные губы его дрогнули, а в глазах вспыхнул испуг, – понимаешь, не смог! Я хотел, но не смог! – уже чуть ли не кричал парень в лицо Юльке, а та, едва сдерживаясь, чтобы не заорать в ответ, промокала на ранах кровь, отмечая про себя, что порезы неглубокие, всего лишь царапины, и заживут быстро, в отличие от душевных ран.

– Я не смог, – продолжал твердить он, повисая всем телом на стуле.

– Ты не смог! А что ты хотел? – обхватила его лицо своими ладонями Юлька и заглянула в печальные омуты. – Что ты сейчас хочешь? Порезать себе вены, истечь в одиночестве кровью? Ты этого хочешь? Оставить братишку сражаться одного со своей болью? Заставить отца копать вместо одной две могилы? Ты настолько неблагодарный эгоист? Думаешь, сейчас тебе одному так плохо? Что сказала бы на это твоя мать? – выкрикнула Юлька ему в лицо, швыряя под ноги Сашке кровавую тряпку.

– Зачем столько грязи, столько заморочек? Если уж ты так решил, почему бы тебе просто не сигануть в окно? Или тебе надо, чтоб несчастный отец видел твою кровь на своих руках? Что же ты за сын такой? – боль рвалась из груди, и Юлька была не в силах остановиться. Она не понимала, как такой молодой и сильный парень мог даже подумать о суициде? Оставить свою семью с новой незаживающей раной?

А он, пораженный её бурным взрывом, смотрел на неё, и в глазах его просыпалась осмысленность. Эта хрупкая, шумная девчонка такими простыми и правильными словами прочистила ему мозги, вернула ясность мыслей, вкус жизни и надежду на будущее. Она держала в своих подрагивающих ладошках его лицо, смотря глаза в глаза, и слова лились из неё потоком. Именно те, что были нужны ему прямо сейчас, именно она и должна была ему их сказать. Как и тогда, на лестнице, прочная нить протянулась от взглядов, соединяя их, наполняя энергией жизни, теплом и странной, давно позабытой нежностью.

Он так же, как и она, обхватил ладонями её лицо, ощущая под мягкими подушечками пальцев влажный трепет её мокрых от слёз щёк. Потянул её на себя, и она подалась. Не понимая, что происходит, Юлька растерянно смолкла и, не успев ничего осознать, доверилась его горячим ладоням. Сашка смотрел ей в глаза, вспоминая тот самый их первый взгляд на фаянсовом троне. Как зажгла она искру в одиноком сердце. Как хотел он тогда коснуться рукой её рыжих волос, разметать, разбросать в беспорядке по хрупким плечам незнакомки. И вот она рядом, лишь протяни руку. И он протянул. Ладони с лица оцепеневшей Юльки плавно перетекли на затылок, путая длинные кудри, ероша их пальцами. Не успела она и глазом моргнуть, как губы её накрыло теплом. Ладони дрогнули и сползли по его щекам, упали на грудь и безвольно повисли плетями. Она не могла поверить в происходящее. Этот странный парень только что кромсал свои вены, а сейчас жадно её целовал. И вот чудеса, это ей нравилось. Никаких тебе слюнявых хлюпаней, ни тошнотворного языка. Лишь нежность мягких губ и ненавязчивое, едва заметное посасывание. Голова пошла кругом, и Юлька, раскрыв рот, наконец-то ответила на поцелуй. Парень словно бы ожил. Поднялся. И навис над ней непоколебимой скалой. Из робкого и несмелого, поцелуй превратился в настойчивый и манящий. Тёплый язык, нежно исследуя Юлькины губы, вызывал странные чувства, но отнюдь не омерзение, как с другим кавалером. Сердце её трепетало, грозясь выломать ребра и выпрыгнуть Сашке прямо в ладони. Руки его шарили по её телу, сжимая и тиская нежную плоть. Выпустив губы из сладкого плена, Сашка приник к нежной шее, ниже и ниже, рисуя дорожки из поцелуев, он стаскивал с Юльки одежду. Кофта, бюстгальтер – прочь. Ладони накрыли упругие груди. Сашка невольно ахнул и крепче стиснул мягкую плоть. Жадным коршуном склонился над пышущим телом, касаясь губами огрубевших сосков. Юлька вздрогнула и запустила дрожащие пальцы в его русые кудри. Он сосал и покусывал твёрдую ягодку, лаская другую грудь узловатыми длинными пальцами. А она всё сильней прижимала к себе его голову, боясь, что он отстранится, и она закричит от отчаяния. Но он и не думал её отпускать. Подхватив Юльку на руки, он сделал всего лишь пару шагов и положил на диван свою дивную ношу. Там навис он над ней падшим ангелом, продолжая ласкать её грудь и живот. Юлька вздрогнула. Одним движением он стянул с неё брюки, затем трусы и окинул жемчужное тело горячечным взглядом. Юлька сжалась испуганной пташкой, но он властно склонился над трепетным телом. Руки плели замысловатые узоры на нежной коже, а губы прокладывали влажную дорожку от торчащей груди до пупка, ниже, ниже. Вот горячий язык полоснул по бритой коже лобка, а мягкие руки раздвинули ноги. Закрыв глаза, Юлька застонала. Неужели это свершится сейчас, и она наконец-то узнает… Мысли в голове стали медленными и вялыми.

Сашка подсунул ладони под упругие полукружия ягодиц и приподнял Юлькины бёдра. Она не успела сообразить, как задохнулась от невероятных ощущений, накрывших её с головой. Сашкин язык буквально порхал юркой бабочкой внутри её сочного бутона, заставляя девчонку выгибаться и стонать от удовольствия. «Боже мой, разве так бывает?» – метались нестройные мысли, а парень всё неистовей терзал её девственный цветок. Вот его быстрый язычок коснулся страстного бугорка, и Юлька почти закричала. Она выгнулась ему навстречу и раскинула ноги ещё шире, чтобы мучителю было удобней ласкать её бесстыдно раскрытую плоть. И он понял, он ощутил, чего хотят от него. Впился губами в самое чувствительное местечко, пощекотал кончиком языка, чуть царапнул зубами, и Юлька едва не завыла в голос. Сколько продолжалась сладострастная пытка, она не могла сообразить, лишь в какой-то момент естество её встрепенулось, вспыхнуло сладким, радужным фейерверком, и разомлевшая душа понеслась по волнам феерического оргазма навстречу потрясающей эйфории.

А потом они долго лежали на сложенном диване, неловко прижимаясь друг к другу, и оба молчали. Говорить не хотелось. Каждый выплеснул на другого свой тугой ком скрученных эмоций. Разрядился, как мог, как хотел, как считал нужным. И лишь только печальная мысль слабо колыхнулась в голове Юльки, оставляя за собой послевкусие горькой полыни. А взрослого секса у нее всё ещё не было.

***

Ночь накрыла спящий город бархатным покрывалом, словно махнула вороновым крылом, разметав по углам остатки вечерних сумерек. Ветер стих, набираясь сил для предутреннего забега. Казалось, сама природа уснула, разогнав городских обывателей по тёплым квартирам в уютные маленькие мирки бетонных коробок. Город – большой муравейник, где за глянцевыми перегородками окон копошатся людишки. Каждый в своей отдельной ячейке, в замкнутых четырёх стенах, и никому нет дела до чужого мирка. Каждый сам за себя, а там хоть трава не расти. Современное общество с головой увязло в эгоистичных личных потребностях, не желая считаться с другими, существуя в раскрепощённом обществе лишь для себя.

Они лежали обнявшись, но сон всё не шёл. Она прижималась обнажённой спиной к его груди и кожей ощущала суматошный стук его сердца. Он дышал ей в затылок, а непослушные рыжие пряди настырно лезли ему в рот. В плотном кольце сильных рук она чувствовала себя беззащитной маленькой девочкой. И ей это нравилось. Юлька старалась не двинуться, чтобы, не дай Бог, не испортить витавшее вокруг них волшебство. Она забавно хмурила носик, раз за разом прокручивая в голове внезапную близость. Как же так получилось? Ведь даже в мыслях не было. А эти порезы? А вдруг он снова начнёт, без неё? Кто же его остановит?

– Саш? – напряглась Юлька.

– А? – он зарылся лицом ей в макушку, вдыхая аромат девчачьих волос.

Юлька, поёрзав, придвинулась ближе, обхватывая его руки своими и поднимая к Сашке лицо. Он тут же уткнулся ей в лоб мягкими губами, подтянул, словно куклу, повыше, ловко поворачивая к себе лицом. В почти осязаемой темноте кокона, накрывшего зал, Юлька отчётливо видела блеск его глаз. Тёплые руки нежно гладили её спину, ласковой щекоткой касались ягодиц и возвращались назад, словно избегая порочности. Юлька блаженно мурчала, подобно сытой кошке, однако всё же лелея в душе надежду на секс.

Сашка прижал к себе худенькое голое тело и осыпал лицо Юльки мелкими поцелуями. Она потянулась к нему, всей душой раскрываясь навстречу, прогоняя из головы мрачные мысли. Неуловимыми мотыльками порхали по хрупкому телу губы Сашки. Он наслаждался волнующим ароматом жемчужной кожи, будоражащим кровь, сносящим прочь крышу. Он гладил лицо Юльки мягкими пальцами, очерчивал брови, губы и едва приметную ямочку на левой щеке. Дыхание его участилось, и он горячо зашептал:

– Ты такая красивая, такая сладкая! Не хочу отпускать тебя. Я хочу тебя всю, безумно хочу! Каждый день целовать твои веки, щёки и губы. Ласкать нежное тело, любоваться твоей красотой. Но я знаю, что у тебя есть парень, – Юлька вздрогнула и хотела что-то сказать, но он накрыл её рот требовательным поцелуем. Он настойчивым языком раздвинул ей губы и проник глубоко внутрь горячего рта. Она задохнулась от нахлынувшего вновь возбуждения. Тело её млело под Сашкиными руками, а сердце стремилось слиться с его сердцем в безудержном ритме.

Внезапно он прервал поцелуй и серьезно спросил:

– Ты правда ещё девственница? – голос звучал хрипло, царапая натянутые струной нервы Юльки.

– Это плохо? – она хотела, чтобы вопрос прозвучал безразлично, но голос предательски дрогнул.

– Нет, конечно, глупенькая, это прекрасно. Не часто сейчас можно встретить такую. А как же твой… парень?

– Он мне не парень, – вдруг поняла Юлька, – он мне встречаться даже не предлагал, я и не соглашалась.

– Вот как? – задумался Сашка, не переставая поглаживать её спину. – Я бы очень хотел, но теперь не могу, – щёки её вспыхнули, а по телу прокатилась волна нестерпимого жара.

«Теперь не могу…» – бухало в голове Юльки.

Она напряглась, аккуратно выворачиваясь из кольца крепких рук, скатилась с узкого ложа на пол и принялась спешно напяливать на себя скомканную одежду. «Боже мой, -стучало у неё в голове, – что мы творим! Ведь только вчера тут умерла его мама!» А тут ещё «Теперь не могу». Она резко почувствовала себя чужой и ненужной, использованной игрушкой, побитой никчёмной собакой. Почему «теперь»? А раньше, значит, мог? в душе Юльки росло негодование, невольная жгучая жалость к себе.

– Юль, ты что, обиделась? – Сашка резко сел на диване.

– С чего ты взял? Мне просто пора, – еле сдерживая дрожь, пояснила она. Не нужна ему, и не надо. Что было, то было.

– Не уходи… – он схватил её за руку и потянул на себя. Юлька не удержалась, едва не рухнув, но он быстро вскочил и сгреб её в охапку. – Побудь сегодня со мной, – в его голосе плескалось горе, и её сердце жалобно ёкнуло. – Пожалуйста, я не трону тебя больше, только не уходи сейчас. Не оставляй меня одного… – он уткнулся лицом в её волосы, прижимая всё крепче к себе.

Юлька не вырывалась, она замерла, словно пойманный в капкан заяц. В её душе царил хаос. Она искренне не понимала этого странного парня. Казалось, он только что ей признался в любви, затем оттолкнул, сказав, что им не быть вместе. А когда она собралась уходить, просто не отпустил. Что с ним не так, или что-то не так с ней?

– Я не понимаю тебя… – жалобно пискнула Юлька.

– Я сам себя не понимаю… – прошептал он её волосам, накручивая на пальцы волнистые пряди. – Я хотел бы тебя попросить… Просто побудь со мной, – Юлька чувствовала, что он что-то не договаривает. Ей хотелось получше узнать его. Разобраться и в нём, и в себе.

Сашка со вздохом расцепил руки и, усадив Юльку на диван, тяжело опустился с ней рядом.

– Ты веришь в призраков? – нервным движением рук он сжал ей ладони. Юлька не вырвалась, не оттолкнула его. Он держал её руки в своих, нежно поглаживая большими пальцами. Эта невинная, ничем не прикрытая нежность снова озадачила её. Она вновь запуталась в своих чувствах к нему и в его к ней. «Как же это сложно!» – мысленно завопила она.

– Наверное, а ты?

– Конечно, я же не просто так спрашиваю. Понимаешь, это всё произошло так внезапно. Я не знал, никто не знал… Мы даже не попрощались… Я так много не успел ей сказать, – он всё говорил, говорил, а Юлька пялилась на его руки и искренне не понимала, как ему в этом помочь.

– Я знаю, её душа ещё здесь, там, на кухне, я могу говорить с ней, она меня слышит. Но, понимаешь меня, я хочу видеть… В последний раз увидеть её, попрощаться. Пока тебя не было, я хотел… Вслед за ней, но ты не дала. Остановила. Объяснила… Это неправильно, так нельзя, я не должен. Спасибо тебе, – он с благодарностью сжал её пальцы. – Но я должен проститься с ней, увидеть, почувствовать… – он запнулся, умолк. И растерянным, умоляющим взглядом уставился на неё. Ну вот что ей сказать, она же не фея крёстная с волшебной палочкой. И, не зная, что отвечать, Юлька молчала.

– Ты поможешь мне?

– Как! – выдавила, будто каркнула. Сашка задумался, а потом стремительно сполз на пол и обнял её ноги, уткнувшись лицом в раскрытые ладошки. Юлька вздрогнула и замерла. Она не ожидала такого, руки её дёрнулись, но Сашка не отпустил, вместо этого он принялся покрывать поцелуями каждый трепещущий пальчик. И вновь он её удивил, его странное поведение не вписывалось ни в какие рамки. Вот от Лёшки она всегда знала, чего ждать, а сейчас растерянная и оцепеневшая смотрела она на парня у своих ног, а он, как пушистый котёнок, ластился к ней. Целовал её руки, гладил коленки, прижимался лицом к её напряжённым ногам.