Текст книги "Верхом на Сером"

Сашка почувствовала, как на лоб опустилась сухая теплая ладонь, заботливо убирая непослушную прядь волос.

– Спи, милая, не держи зла на старуху. Совсем из ума выжила от горя, – Вера Георгиевна с горестным вздохом поднялась и вышла, бесшумно притворив дверь. Последнее, что Сашка услышала перед тем, как провалиться в тревожный сон, был сухой кашель бабки за стеной.

Будильник звонил уже в третий раз. «Еще чуть-чуть. Обойдусь без завтрака и долгих сборов», – малодушно тянула время Сашка. Ей казалось, что она закрыла глаза лишь на пару секунд, а когда открыла, на часах было уже без пятнадцати восемь. Проклиная все на свете, она откинула одеяло и стала натягивать джинсы, но запуталась в штанине и с размаху грохнулась на пол. Вскочив, как ошпаренная, она схватила портфель и пулей вылетела из подъезда, на ходу пытаясь попасть в рукава пуховика. Хорошо, что школа была совсем рядом, минут десять прогулочным шагом, а в экстренных случаях и за две можно добежать. В кабинет биологии она влетела со звонком, встрепанная со сна, как драчливый воробей, и не сразу заметила царившее в классе странное оживление. Учительница задерживалась, и по кабинету летали записочки, девчонки перешептывались и глупо хихикали. А вечный двоечник Хусаинов малевал на доске огромное сердце, проколотое стрелой навылет, как насекомые в наглядных пособиях на стенах. «Сегодня же День святого Валентина!», – вспомнила Сашка.

Отойдя на шаг и, с видом признанного гения залюбовавшись на свое творение, Хусаинов начал крупно выводить: «Иноземцева…». Весь класс с интересом ждал продолжения, некоторые поглядывали на Дамира, на скулах которого выступили красные пятна. Но вместо нехитрого арифметического действия с именами влюбленных Хусаинов закончил излюбленным «– дура!». Дамир с побелевшими от злости губами подскочил и саданул ему практически наугад, по чистой случайности угодив прямо в переносицу. Хлынула кровь. Хусаинов, который был практически на голову выше, оттер ее ладонью и тихо, но внятно процедил: «Ну, все, хана тебе, паскуда!». Девчонки с упоением завизжали, а мальчики тут же образовали плотное кольцо вокруг вцепившихся друг в друга одноклассников.

– Что тут происходит? – фактически в ультразвуковых волнах заверещала биологичка, влетевшая в кабинет с видом фурии. – Хусаинов, Нигматуллин, дневники на стол и оба к директору, живо!

Они, понурившись, вышли из класса, и порядок был восстановлен. Когда прозвенел звонок с урока, Сашка собрала учебники Дамира, которые так и остались на парте, и вышла в коридор, провожаемая насмешливыми взглядами и шепотками.

Дамира она разыскала в дальнем крыле, у кабинета химии. Он сидел на подоконнике и, насупившись, смотрел в окно. Сашка протянула ему забытые учебники и молча села рядом.

– Зря ты вмешался. Хусаинов – дебил, это все знают. Ну, поржали бы и через минуту уже забыли. А сейчас на неделю разговоров хватит. И ты – как с таким синяком дома покажешься?

Правый глаз у Дамира практически заплыл. Но он молчал, безотрывно глядя в окно, словно превратившись в каменное изваяние.

– Да брось, стоит ли из-за такой ерунды расстраиваться! – и Сашка шутливо толкнула друга в плечо.

– Из-за ерунды?! – Дамир взвился, как ужаленный. – Действительно, п-полная ерунда! Было б о чем разговаривать! Я как последний д-дурак битый час в сугробе просидел, шевельнуться боялся. А потом начался цирк: сначала прикатил п-пузатый цыган на мерсе, орал, что сейчас порешит тут всех.

– Это Дмитрий Сергеевич, – вздохнула Сашка.

– Да нет, говорю же тебе, настоящий цыганский б-барон, я по телику таких видел, на НТВ.

– Да неважно! – Сашка устало махнула рукой. – Давай, рассказывай толком.

– А потом вообще менты п-приехали. С собакой! Та давай все закоулки обнюхивать. Ну, я не стал дожидаться, пока меня из с-сугроба откопают, вскочил на велик – и деру. Пока гнал – все думал: где ты? как ты? Заглянул в окно – а ты дома давно, чаи распиваешь.

– Дамир, ну, прости! Я, правда, очень виновата. Там лошади такой шум подняли – пришлось через забор сматываться, некогда было с воротами возиться. И представляешь: там высота – почти два метра, а Серый ее на раз перемахнул!

– Да ну тебя, Иноземцева, тебе же лошади дороже людей! Я тебе говорю, что нас уже по всему городу с собаками разыскивают, а ты мне опять про коня своего…

– Да потому что лошади поумнее некоторых людей будут! – взвилась Сашка.

Дамир хотел было что-то сказать в ответ, но только махнул рукой, схватил портфель и ушел.

Сашка уже пожалела о словах, брошенных сгоряча. «Завтра я подойду и извинюсь. И все будет по-прежнему», – успокаивала себя она. Ну, не будет же Дамир вечно дуться.

Кое-как высидев оставшиеся три урока, она помчалась в парк – навестить Серого. Конь встретил ее радостным ржанием и благодарно захрустел сахаром. Сашка высыпала в старое ведро, которое нашла в углу, пять упаковок зерновой смеси для кроликов – все, что удалось найти в зоомагазине – и накрыла коня теплым одеялом.

– Потерпи еще денек – завтра пятница, а в выходные мы что-нибудь обязательно придумаем. У тебя будет новый дом, просторный и теплый. И овса всегда вдоволь, – Серый всхрапнул, и Сашка ласково похлопала его по изогнутой шее. – Ну, все, не до нежностей, я уже с ног валюсь… До завтра!

Едва оказавшись в своей комнате, она с облегчением рухнула на диван, не в силах даже стянуть джинсы.

На следующее утро, входя в класс, она отыскала взглядом Дамира, но тот сидел, демонстративно отвернувшись к окну. «Ну и ладно. На надутых воду возят», – нахмурилась Сашка.

Закончился первый урок. В коридоре, запруженном галдящей на перемене мелюзгой, Сашка догнала друга и поймала его руку. Но Дамир смерил ее таким холодным и насмешливым взглядом, что она осеклась и не нашлась, что сказать. Он выдернул ладонь из ее руки и ушел, так и не сказав ни слова. Сашка поплелась в класс. География уже подходила к концу, когда в кабинет вошли двое незнакомых мужчин. Если минуту назад Сашке казалось, что хуже быть уже не может, то сейчас стало очевидно, как же сильно она заблуждалась.

– Добрый день, кто здесь Александра Иноземцева? – вежливо поинтересовался молодой лейтенант. Услышав свое имя, Сашка стала медленно сползать под парту.

– А в чем, собственно, дело? На каком основании вы прерываете урок? – изогнула бровь математичка.

– Районный отдел управления внутренних дел. Лейтенант Петренко. Вчера из частной конюшни был похищен племенной жеребец. Пострадавший в заявлении указал на Александру Иноземцеву как на возможного ценного свидетеля. Так что нам хотелось бы задать ей пару вопросов.

Неожиданно из папки, которую держал лейтенант под мышкой, рассыпались документы, и Сашка увидела пакетик с лоскутком красной материи. Он смутно напомнил ей что-то очень знакомое…

Спиной чувствуя буравящие взгляды одноклассников, Сашка медленно встала. Сердце ее металось, как жук в ладони, а язык присох к небу. «Все, прискакали», – обреченно подумала она, на негнущихся коленях подходя к двери.

И вдруг свет лампы стал ярким, просто нестерпимо ярким, до рези в глазах. «Ну, не хватало еще в обморок грохнуться при всех!», – промелькнуло в мыслях у Сашки. В классе поднялась невообразимая суматоха. Все бросились к окнам – в это невозможно было поверить, но в небе летел огненный шар, оставляя за собой широкий двойной след из белого дыма. Когда болид, летевший в сторону Челябинска, скрылся с небосклона, все, словно не в силах осознать, что действительно видели это своими глазами, разом загалдели: «Самолет упал!» – «А может, это метеорит?! Или корабль пришельцев?» – «Нет, это ракета, война началась!» – «Дурак!» – «Сам ты дурак!».

И вдруг раздалась оглушительная канонада, словно неподалеку взорвался склад с боеприпасами. Стекла в огромных окнах прыснули мелкими осколками, и все, как по команде, упали на пол, прикрывая руками голову. На улице истошно завыли автомобильные сигналки.

Среди всеобщей сумятицы и криков поднялась незыблемая, как айсберг, математичка и перекрыла гвалт громовым: «Встали в пары! Организованно! Идем! К выходу!». В коридоре, запруженном школьниками, сновали взволнованные учителя, напоминая жалкие островки в бурлящем потоке.

В раздевалке Сашка схватила с вешалки пуховик – и вдруг увидела разорванный рукав. Так вот почему лоскут ткани показался ей таким знакомым! «Видимо, зацепилась за гвоздь в конюшне той ночью», – холодея, догадалась Сашка. Вывернув куртку наизнанку, она вышла на улицу и со всех ног припустила домой. Пуховик был приметный – ярко-красный, канадский – пару недель назад посылка от мамы пришла. Обычно после школы она заскакивала домой, чтобы перекусить и переодеться в старую куртку. А в ту злополучную ночь, как назло, она была в нем – да уж, просто мастер конспирации. «Вспоминай, вспоминай, была ли ты хоть раз в нем днем на конюшне», – твердила себе Сашка. Ясно, что Дамир не выдаст, как бы на нее не злился. А остальные? Словом, пуховик, который превратился в важнейшую улику, необходимо было спрятать, и немедленно.

Заскочив домой – к счастью, Веры Георгиевны не было – Сашка быстро переоделась, сунула пуховик в черный пакет и выбросила в мусорный бак в соседнем дворе, а потом со всех ног помчалась в парк.

«Серый, наверное, перепугался до смерти… А вдруг его выследили?!», – сердце Сашки сжимала тревога.

Но когда она вышла по тропинке к заветной прогалине, колени ее подкосились: на месте сторожки была лишь бесформенная груда обломков. То ли от ударной волны, то ли просто под грузом выпавшего за ночь снега старый тополь рухнул на ветхое строение, и оно сложилось, как карточный домик.

– Серый, Серенький, – слабым голосом позвала Сашка, все еще надеясь услышать хоть какой-то отклик. Но в ответ – тишина. Звенящая в ушах тишина.

Сашка бросилась к завалу и, обдирая пальцы в кровь, пыталась приподнять ствол, называя Серого тысячей ласковых имен. Она выбилась из сил, но так и не смогла сдвинуть тяжелые обломки. Поднялась, пошатываясь, и побрела по колено в снегу, не разбирая дороги – глаза застилала пелена слез. «Прости меня. Прости! Я лишь хотела спасти тебя… Как же так, Серый?».

До сумерек она бродила по безлюдным аллеям парка, насквозь продуваемого сырым февральским ветром, а затем поплелась домой. «Я должна все рассказать маме. Только она сумеет все расставить по местам», – обреченно думала Сашка.

Во дворе слонялся Дамир. Заметив Сашку, он бросился к ней.

– Ты где опять пропадала? Твоя бабка вся на нервах, валокордина три пачки уже умяла, даже к моей матери с расспросами приходила, – тараторил он. – А та – вообще в шоке. Представляешь, она все это время думала, что Сашка – это мой приятель со двора! Умереть – не встать! Постой…, – Дамир только сейчас заметил ее опухшие от слез глаза. – Что случилось?

– Данька… Серый погиб, – прошептала Сашка, и слезы снова хлынули из глаз. – Это я во всем виновата, я одна…

Дамир подавленно молчал.

– Выходит, все было напрасно? – вздохнул он. – Судьба, значит, у него такая, Саша…

– Это я одна во всем виновата. Мне и отвечать.

– Так, давай только без глупого геройства! Иди домой и выспись хорошенько. И бабку успокой – она поди места себе не находит!

Сашка бесшумно повернула ключ в дверном замке и вошла. Вера Георгиевна сидела за кухонным столом, запустив пальцы во взлохмаченную царственную прическу и глядя вперед остановившимся взглядом.

– Я… Я вернулась, Вера Георгиевна. Все в порядке, – охрипшим от слез голосом произнесла Сашка.

Вера Георгиевна вздрогнула, словно в шаге от нее разорвалась петарда.

– Хорошо. Иди к себе. Все разговоры отложим на завтра, – глухо произнесла она.

Сашка, облегченно выдохнув, проскользнула в комнату. Она включила бук и открыла окошко скайпа. Мамы в сети не было. «В Монреале же сейчас четыре часа утра, она спит, конечно», – решила Сашка. Спать не хотелось, и, чтобы хоть как-то отвлечься, она зашла в соцсеть. В ленте все события прошедшего дня затмил собой метеорит. Все одноклассники и ребята со двора спешили поделиться, где и как их настиг этот эпохальный момент, постили фотки и видео с камер мобильных телефонов и авторегистраторов, а также бравурные вирши «Ничего так не бодрит, как с утра метеорит» и шуточки вроде «Ну, и кто вчера обещал подарить любимой звезду?!».

«Мама, наверное, дико переживает – ведь в новостях, как обычно, раздули из мухи слона, что тут город чуть ли не в руинах лежит», – подумала Сашка и снова с тревогой посмотрела на значок скайпа. Словно услышав ее горячий призыв, он зазвонил и открылось окно видеосвязи. Но вместо родного маминого лица она увидела Николь – встревоженную, осунувшуюся. Сердце Сашки сжалось от дурных предчувствий.

– Что случилось, Ники? – невольно вскрикнула она. – Где мама?

– Она… Понимаешь, Саша… Жизнь иногда неспгаведлива, так неспгаведлива…

И Николь зарыдала, спрятав лицо в ладонях.

– Боже, Николь, да что случилось?!

– Она согвалась… Обычная газминка перед вечегним выступлением. Она же всегда выкладывалась на полную катушку, не жалела себя. Лонжа обогвалась. Несчастный случай. Кто бы мог знать… Я звонила, звонила тебе – и вчега, и сегодня, но никак не могла пгобиться…

Николь все продолжала что-то говорить, говорить, перескакивая в волнении с ломаного русского, который никак ей не давался, то на французский, то на английский. Но Сашка ее уже не слышала. Оказывается, пока она тут играла в зорро, ее мама…

– Она… умерла? – тихо спросила Сашка.

– Нет, нет! – почти закричала Николь. – Она сейчас в больнице Сан-Мигеле. Вгач говорит, что надежда есть. Слышишь, Саша, надежда есть. Она всегда должна быть, пока бьется сег'це. И мы с тобой должны надеяться и вегить!

– Да, конечно… Спасибо, Николь, спасибо за все. Я должна поговорить с Верой Георгиевной. До связи.

Она закрыла ноутбук и спрятала лицо в ладонях. «Мама, мама, где ты, слышишь ли ты меня?!».

Вера Георгиевна так и сидела за кухонным столом, обхватив голову руками.

– Вы все знали, не так ли? – спросила Сашка, уже заранее зная ответ. – Знали – и не сказали мне ни слова!

– Я… не могла.

– Я должна быть там, с ней. Я знаю, что нужна ей.

– Пойми, она без сознания. Перелет очень дорогой. У нас нет лишних денег.

– И как только я могла предположить!.. В вас же не осталось ничего живого, человеческого! У вас часы с кукушкой вместо сердца!

Не в силах больше сдерживать слезы, Сашка бросилась в свою комнату и зарыдала.

– Старая, мерзкая, злая ведьма! – яростно колотила подушку она.

Сашке казалось, что сердце сейчас вот-вот разорвется пополам, и не было сил даже сделать полный вдох. Но затем она впала в странное отупение и незаметно провалилась в беспросветное забытье…

Дождавшись, пока в соседней комнате все стихнет, Вера Георгиевна тяжело поднялась и взяла телефонную трубку.

– Антон Борисович, доброй ночи. Бога ради, простите за поздний звонок. Я по поводу той иконы, которая вас так интересовала, помните?.. Ваше предложение еще в силе? Да, можно прямо завтра. И, голубчик, не могли бы вы рекомендовать мне толкового риелтора? Одной из моих давних подруг нужно срочно продать квартиру. Да, минутку, записываю…

Попрощавшись, она прислушалась к тишине, а затем осторожно приотворила дверь, вошла и села на край дивана. Провела рукой по спутанным волосам Сашки, убрала с лица мокрую от слез прядку.

– Девочка моя, как же многого ты еще не понимаешь… Ей нужны лекарства, уход. Каждый день в клинике стоит уйму денег, а перелета через океан она не выдержит… Я последнюю рубашку сниму и продам, чтобы она жила… Чтобы ты не стала сиротой…

Проснувшись среди ночи, Сашка долго лежала, вглядываясь в темноту. Вот было бы счастье, если бы оказалось, что все это сон, лишь страшный сон – и гибель Серого, и травма мамы.

«Который час? По ощущениям – давно за полночь…». Она на ощупь нашла под подушкой мобильник и нажала кнопку. Даже слабый голубоватый свет экрана заставил ее зажмуриться от рези в опухших от слез глазах. Голова раскалывалась, сухие губы растрескались. Забыть бы весь этот ужас хоть на мгновение, не чувствовать боли в груди, как от зияющей раны.

Вдруг Сашка заметила, как на оконной занавеске в лунном луче мелькнула большая смутная тень. Ее сердце ухнуло вниз. Переборов страх, она на цыпочках подкралась к окну и отогнула край шторы. Ей пришлось зажать рот ладонями, чтобы сдержать вскрик: там, по колено в сугробе, стоял Серый. Не веря своим глазам, Сашка всмотрелась, силясь понять, что же так сильно изменилось в его облике. В лунном свете конь казался серебристым, почти белым, и искрился, словно весь был соткан из лунного сияния.

«Призрак!», – ужаснулась Сашка. Но Серый, словно заметив ее, притаившуюся за шторой, нетерпеливо всхрапнул. Сашка распахнула окно и сиганула в сугроб. Она порывисто обняла коня за шею и уткнулась лицом в пахнущую морозом гриву.

– Что ты, что случилось?», – раздался приятный, с хрипотцой баритон. Сашка отшатнулась. – Не пугайся! Это я. Да ты же босая!

Сашка машинально опустила взгляд – а ведь и правда, как была в постели, так и выскочила…

– Давай, забирайся! – сказал Серый.

Сашка легко вскочила на него, и конь подвез ее к распахнутому окну. Натянув колючие шерстяные носки, она уселась на подоконник, обхватив руками острые коленки.

– Как тебе удалось спастись?

– Я ждал знака, и когда небо озарилось, понял: пора! Ну, и вдарил по двери копытами со всей дури. А потом еще разок, на прощанье. Ну, сторожка и развалилась…

– При чем тут метеорит? – непонимающе переспросила Сашка.

– Ну… это долгая история. Главное, что я отбыл наказание и могу вернуться.

– Куда?

– Домой. В Гриндольф.

– Это… где-то в Англии? – наугад спросила Сашка.

– Нет. Это… чуть дальше. Но метеорит – это верный знак, что я заслужил прощение и сегодня ночью откроется лунная дорога. Так что я пришел проститься…

– Кто ты, Серый? На самом деле?

– Человек. Надеюсь, что все еще человек… Хотя сейчас в это трудно поверить. Впрочем, за время своей жизни тут, в вашем мире, я сотни раз сомневался в том, что существа, которые выглядят как человек, имеют право им называться.

– Так что, ты заколдованный? Еще скажи, что тебя просто поцеловать нужно, как лягушку-царевну, чтобы спали колдовские чары, – Сашка невесело усмехнулась и осеклась, вспомнив, что не раз чмокала коня в радостном порыве после хорошей скачки.

– Нет, – сказал конь, словно уловив ее мысли. – Все, к сожалению, не так просто. Я лишился человеческого облика и был изгнан из родных мест в наказание за один поступок, при воспоминании о котором на меня накатывает стыд. Но я прощен – и все благодаря тебе.

– Мне? – изумилась Сашка. – Ну что ж… Я… так рада за тебя, Серый. Правда. Расставаться всегда тяжело, но если вспомнить, что еще час назад я была уверена, что ты погиб… Лучше уж так.

Конь медлил, переминаясь с ноги на ногу.

– Я чувствую, что тебе плохо.

– Понимаешь, Серый… Мама… Она там, может быть, умирает. А я – здесь… И ничем не могу ей помочь! Знаешь, может, это и глупо, но мне кажется, если бы я сейчас была с ней, если бы могла просто взять за руку, рассказать, как сильно я люблю ее, как она нужна мне, она обязательно нашла бы в себе силы и открыла глаза. – Конь слушал, понурив голову. – Она там совсем одна, провода, трубки, приборы – и врачи кругом! Она ни разу в жизни не ходила к врачам, даже простудой никогда не болела…

Серый на мгновение устало прикрыл веки и замер, словно прислушиваясь к едва слышному шороху.

– Она спит. Ей было больно. Очень. Сейчас боль ушла. Но она измотана, устала бороться. Мечтает стать свободной, крылатой.

– Нет, нет, нет, нет! – потрясенно зашептала Сашка. – Я должна ее спасти, вернуть! Что же делать?! Что же делать, Серый?!

– Ее так сильно манит свет дальних звезд… Ее уже не удержать, Саша…

– Нет, нет, – твердила она. – Должен быть какой-то выход! Обязательно должен быть! Она же сама учила меня: не сдавайся, никогда не сдавайся!

Серый помолчал, словно терзаемый сомнениями, а потом решительно произнес: «Если кто и может помочь, то он один. Он все может».

– Кто? Да говори же, не молчи!

– Искобальд. Он живет в моем мире – по крайней мере, там я его встретил на свою беду семьдесят лет назад. Но не волнуйся – по моим сведениям, ему на тот момент уже стукнуло лет семьсот, так что шанс застать его в добром здравии еще есть.

– Он врач?

– Маг.

– Маг? В смысле – волшебник?

– Ну да.

– Ты поможешь мне найти его?

– Да. Только… А впрочем, будь что будет.

Огромная луна выглянула из-за тучи и залила все призрачным серебристым сиянием.

– Надо спешить! – взволнованно сказал конь.

– Я мигом!

Сашка одним махом вытряхнула все из школьного рюкзака на диван, затолкала шерстяные носки, свитер, карманный фонарик, спички. После секундного колебания она взяла клочок бумаги и черкнула пару торопливых строк – оставить Веру Георгиевну в полном неведении было бы бесчеловечно. «Я скоро вернусь. Не волнуйтесь, все будет хорошо».

Поставив уверенную точку, она еще раз пробежала глазами записку, накинула куртку и выпрыгнула в окно.