Текст книги "Девять кругов мкАДА"

Девять кругов мкАДА

© Андрианова А., текст, 2024

© Бабчинская Ю., текст, 2024

© Кель Ф., текст, 2024

© Понизовская М., текст, 2024

© Сафонова Е., текст, 2024

© Степанова А., текст, 2024

© Хан К., текст, 2024

© Хедвиг Н., текст, 2024

© Черкасова У., текст, 2024

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2024

* * *

Ну, а колдовству, как известно, стоит только начаться,

а там уж его ничем не остановишь.

Михаил Булгаков, «Мастер и Маргарита»

Анастасия Андрианова
Нечисть с доставкой на дом

Вода всколыхнулась и сомкнулась у меня над головой холодной теменью. Но тело не чувствовало ни холода, ни тяжести: только приятное покалывание и поглаживание волн, которые бежали по коже легкими прикосновениями.

Это – мое. Моя жизнь. Моя стихия. И я отлично помню тот день, с которого все началось.

* * *

Шестью месяцами ранее

Едва я вошел в двери Центрального рынка на Рождественском бульваре, как в лицо мне ударили запахи еды: кофе, китайский фастфуд, что-то жаренное в огромном количестве масла. В животе зашевелился голод, но я приказал себе не обращать на него внимания, хоть рот и наполнялся слюной.

Чертов модный рынок, который и рынком-то назвать нельзя: бесконечные ряды с кафешками и столами для жаждущих хлеба без зрелищ. Стоит сюда прийти, как начинаются навязчивые мечты о еде. Вот в моем советском детстве рынками назывались совсем другие места: бабушки с зеленью, усатые дядьки с соленьями, которые обязательно давали попробовать квашеную капусту на вилке, мясные ряды, а не вот это вот все.

И как назло, здесь довольно часто приходилось ловить мелкую нечисть.

Я стиснул пальцами камень, висящий на шее, прислушиваясь к его вибрациям и меняющейся температуре. Кто-то толкнул меня в плечо, и я понял, что загораживаю проход, но не сдвинулся ни на шаг. Я по работе, и кто кому мешает – большой вопрос. Сами начнут визжать, если кикимора или анчутка вылезут из-под стола. Так что я бы не советовал мешать ловцам.

Камешек нагрелся и послал по пальцам что-то вроде слабого электрического разряда. Ощутимее всего импульсы шли с правой стороны, и я, сняв с плеч сумку курьера, двинулся между крайними рядами столиков.

От точки с китайской лапшой дохнуло жаром и кисловато-острым ароматом специй. Кассир проводил меня скучающим взглядом, и я слегка кивнул в знак приветствия: тут меня многие знали. Да и запомнить высокого мужчину с рыжими волосами, собранными в хвост, и с ярко-салатовой курьерской сумкой было несложно.

Нагревшийся камень повел в сторону. Я свернул к кафешке с японскими десертами и протиснулся между двумя девушками у кассы. Одна из них громко цокнула языком, когда огромная сумка задела ее по локтю.

– Извините, – пришлось буркнуть мне.

Знаю я таких. Запомнит логотип на сумке – стилизованный серый змей-крокодил на фоне белого круга, полезет в интернет, чтобы оставить негативный отзыв на доставку «Дом с крокодилами». А потом потенциальные заказчики, которые понимают, что именно мы перевозим в своих сумках, подумают, что отзыв относится к нашей доставке нечисти.

Камень начал не просто посылать импульсы, а дрожать. Ну, значит, я почти у цели.

Остановившись, я вгляделся в угол.

За трубой отопления что-то шевелилось. Если не всматриваться, то и не поймешь: казалось, что просто рябит воздух, как от костра. Но помимо этого я заметил кое-что еще: куриную ножку, которая парила в пространстве, и мяса на ней с каждой секундой становилось меньше и меньше. Ворует, значит, зараза!

Рывком расстегнув молнию на сумке, я сунул руку в маленькое отделение. Из сумки сразу поплыл резкий хвойный запах и дохнуло влажной прохладой. Да, почти сумка-холодильник, но в разы прогрессивнее. Выхватив баллончик с краской, я направил его в сторону парящей куриной ножки и брызнул.

Белый спрей покрыл нечисть. Проступили очертания тщедушного паренька, послышалось недовольное шипение, переходящее в рык. Обглоданная куриная кость полетела в меня, угодив в подбородок. А наполовину покрытый проявляющей краской поганец, вместо того чтобы послушно прыгнуть мне в сумку, понесся к выходу.

– А ну, куда, гад?!

Твареныш – пока я не мог разобрать, к какому виду нечисти он относится – ломанулся мимо столов, расталкивая пока еще немногочисленных посетителей. Некоторые вскрикивали, не понимая, что именно их толкнуло. Кое-кто уже достал телефоны, чтобы заснять неясную наполовину белую, наполовину невидимую движущуюся штуковину.

– Молодой человек, у вас проблемы?

Путь мне преградил охранник – щуплый, с юношескими прыщами на круглощеком лице. Он растерянно моргал светлыми глазами и, видно, вовсе не привык делать замечания. Откуда их таких на работу понабрали?

– Отвали! – рыкнул я и толкнул охранника. Тот покачнулся, но покраснел до кончиков торчащих ушей и схватился за рацию. О, нет.

Грубо оттолкнув охранника плечом, я побежал к выходу.

Хоть бы этот мелкий воришка не успел скрыться!

Обычно нечисть теряется в шумных городах. А в центре Москвы даже человек может растеряться, оказавшись в толпе или среди потока транспорта. Я кинулся к своему велосипеду, отстегнул замок, поставил ногу на педаль и снова сжал пальцами камень-амулет.

Я резко развернулся, хотел поехать по Маросейке в сторону метро, но вдруг в кармане противно запищало. Вытащив телефон, я быстрым движением пальца открыл приложение для ловцов.

Зеленая аура, обозначающая нечисть на карте, стремительно двигалась вверх по улице. Приложение отлично помогает, если нужно примерно определить местоположение нечисти, но, когда приближаешься к нужному месту, лучше использовать камень. Когда-то мне подарила его мать – еще до того, как я попал в детский дом. И только в училище для одаренных ловцов мне объяснили, что эти камни достаются лишь тем, кто связан с нечистью по крови. Сколько я ни пытался, но так и не удавалось выяснить, что это означает и как понять, кто именно у меня в роду был нечеловеком. А пока я пытался добраться до правды, использовал талисман, чтобы искать другую нечисть, уже по работе. Это словно играть в «холодно-горячо»: подходишь ближе, и камень становится теплее. Отдаляешься – он остывает.

Пришлось разворачиваться и крутить педали в другую сторону.

Наконец я увидел его: неясные очертания в белой краске вильнули на Петроверигский. Я поднажал, прибавил скорость и, обогнав беглеца, развернул велосипед поперек его пути. Набросил тонкую ловчую сетку, серую, с мелкими ячейками, и невидимая нечисть сразу обрела форму, облик и цвет.

Лешачонок зашипел, стал извиваться и вырываться. Я вжал его в стену. Хорошо, что прохожих тут было немного, иначе подросток в сетке вызвал бы кучу вопросов.

– Игорь, ты, что ли?!

Я узнал его не сразу. Щуплый, маленький, с растрепанными черными волосами и узким лицом. Он яростно хмурился, сверкал желтыми глазами и пытался цапнуть меня за руку, пока я держал его за костлявое плечо. Даже огромная толстовка не могла скрыть его худобы.

Поняв, что это я, он перестал дергаться и исподлобья уставился на меня:

– Валера?

– А кто стал бы за тобой гнаться? В сумку полезешь?

Он потер нос и мотнул головой:

– Не. Тесно у тебя там. И дышать нечем.

Я вздохнул и замялся, прежде чем снять с него сетку.

– Не сбежишь? Пошли, угощу тебя крылышками.

Игорь оживился:

– Куриными?

– Ну не своими же.

Он быстро закивал с самым сияющим видом, и я смотал сетку – невесомую, созданную специально для охоты на нечисть. Свернул так, чтобы было легко расправить в следующий раз, и убрал в маленький кармашек сумки.

С Игорем мы познакомились в первый год моей службы ловцом. Он был из числа тех мелких лешачат, которые хозяйничали в московских скверах. Одним из самых шустрых – и самых человечных. Не всякий лешачонок захочет прикидываться пацаном. А Игорь хотел. И имя себе человеческое выбрал, и одевался как обычный подросток: широкие джинсы, толстовка с капюшоном, в которой можно было напихать еще двоих таких Игорьков.

Каждый месяц лешачат перераспределяли в разные скверы, меняли местами, чтобы они не засиживались и наводили порядки у мелкой нечисти. А мы, ловцы, должны были следить, чтобы лешачата не поддавались соблазнам большого города и не совались в места скопления людей. Баланс есть баланс.

Приложение помогало отследить мелкую лесную душонку или лешачонка, покинувших парк. Непослушную нечисть следовало поместить в сумку: мы доставляли ее в центр контроля за жизнедеятельностью и распространением нечеловеческих существ. Дальше на провинившегося лешачонка составлялся административный протокол, хотя мы с другими ловцами давно говорили, что можем сами доставлять их обратно в места службы, а потом просто жаловаться верховным лешим, которым они подчинялись. Но бюрократия пока побеждала.

Тяжело вздохнув, я повел Игоря в кафе быстрого питания, незаметно придерживая его за капюшон, чтобы не дал деру. Наверняка у него хватит мозгов не становиться невидимым на глазах прохожих в центре Москвы и не напарываться на вторую административку за день, иначе хозяин-лесовой точно его взгреет и отстранит от службы на пару месяцев. А для такого мелкого лешачонка это означало позор и прозябание где-то во дворе спального района, на старом обстриженном тополе. Все равно что человеку провести месяц в комнате метр на метр.

– Ты на апрель в Ильинском, что ли? – спросил я, припоминая ближайший сквер к Китай-городу.

Игорь шмыгнул сопливым носом:

– Не-а. В Зарядье. – И выпятил тощую грудь колесом. Я закатил глаза.

– Боже, тебя в такое солидное место поставили, а ты убежал грызть куриные кости. Сидел бы да цену себе набивал. Там, глядишь, и получил бы местечко где-нибудь в Нагатинской пойме.

– Да жрать я захотел! – Игорь вывернул шею, чтобы зыркнуть на меня глазами, желтющими, как фары. – Тут повар у меня знакомый. Я ему сигареты из ларька ворую, а он мне куриные ножки дает. И соус наливает. Кисло-сладкий. А в Зарядье деревья молодые, скучно с ними. Поговорить не о чем. Одни глупости у них на уме.

Мне хотелось еще сильнее закатить глаза. Сам-то! Мелкий, совсем неопытный, только несколько лет как заступил на службу, а выпендривается.

– Ну так как раз тебе по возрасту. Показывай деревьям видео со смешными котятами. Будете вместе смеяться. Березки тебе листьями пошуршат.

– Какой ты, Валера, все-таки остроумный! – огрызнулся Игорь.

Мы перешли улицу и засели в фастфуде. Я, как и обещал, купил куриных крыльев и поставил перед Игорем.

Не все лешачата привыкали к человеческой пище, но многие серьезно на нее «подсаживались». Игорь, очевидно, был одним из них: однажды попробовал жареную курицу и пропал. Леший отчитал его за то, что не справился с любопытством, но теперь уже ничего не поделаешь. Не придумали еще клиник, где лечили бы ушлых лешачат от зависимости от еды.

– Так чего ты испугался-то? – спросил я, глядя, как он ловко разгрызает куриные хрящи острыми зубами и утробно урчит от удовольствия. Игорь на секунду стрельнул по мне испуганными совиными глазами. – Штрафа? Так сам знал, что нарываешься. Тебя недавно на службу взяли, а ты систематически нарушаешь.

Он мотнул лохматой головой и откинул замасленными пальцами черные пряди со лба. Кожа у него, как у всех лешачат, с зеленым оттенком, но не настолько, чтобы привлечь внимание того, кто мельком посмотрит. Заметишь, только если знаешь и будешь специально приглядываться.

– Не. Не штрафа. – Лешачок заискивающе улыбнулся, но из-за острых зубов гримаска получилась жутковатой. – Ты ж не станешь на протокол меня тащить? Зачем тебе мотаться?

– Поступил вызов, значит, нужен протокол. Сам знаешь. И не мути, давай рассказывай. От кого ты так понесся? Пятки твои были невидимыми, но, я уверен, сверкали.

Игорь повел плечами, нахохлился и в несколько укусов разгрыз следующее крыло, захрустев костями.

– Повадились на нас охотиться, сволочи, – признался он. – Нескольких уже убили. Так же врываются, находят как-то и… – Он выставил два пальца, указательный и средний, и поднес к виску, имитируя выстрел.

– Да кому вы нужны? – не поверил я. – Всю жизнь так и сосуществуем. Вы охраняете парки, а мы вас ловим, чтоб вы в новостные каналы не попали.

– А вот понадобились. – Игорь сказал это тихо и с горечью, и я сразу понял, что он все-таки не врет. – Наши говорят, колдуны. Мы им нужны для их темных делишек. Раньше хватало мелочи – домовых, вон, почти всех переловили. Теперь и про нас разузнали. Будто бы нашей энергией кормят что-то большое. Некоторые говорят, будто водяного выращивают. А тот наберется сил и будет потом править московской нечистью. И будто бы нам при его правлении станет лучше жить. Только кому жить-то, если всех ему скормят?

Я задумался. Про домовых, например, все было чистой правдой. Мы тоже подрабатывали их продажей: первыми входили в опустевшие квартиры, ловили домового или кикимору в сумку и перепродавали богатым чудакам, которые хотели поселить «элитную зверушку» в свой свежепостроенный загородный дом или в квартиру в новостройке. Чтоб не ждать, пока сам заведется. Сейчас-то у домов души почти нет, надо долго ждать, пока домовой вырастет. Как плесень в сыром углу. Только весьма милая и полезная плесень. А так – заплати и держи в свое удовольствие, как кошку. Но если сбежит, то тут мы уже гарантию не давали. Наше дело – доставить в целости.

Но иногда до домовых первыми добирались колдуны. Черный рынок нечисти был развит ничуть не хуже, чем наш, почти легальный.

Нечисть для колдунов всегда была ценным ресурсом. Ее использовали как источник энергии для колдовства, ради ингредиентов для зелий и даже для жертвоприношений, когда вызывали более сильных иномирных сущностей. Департамент по контролю за нечистью особо им не препятствовал, и, я уверен, наша начальница сама информировала глав колдовских общин по поводу того, где водилось больше всего нечисти, и какая была особенно бестолкова. На лешачат они раньше не покушались, брали только анчуток, мелких бесов, кикимор и домовых – тех, кто был слишком глуп или неповоротлив, сам попадался в сети и охотно шел на приманку-заклинание. Но лесовые всегда были «элитой» городской нечисти и чтобы вот так нагло охотиться на их детей?..

Звучало неправдоподобно, но не верить Игорьку, и правда испугавшемуся, у меня не было причин. Он, конечно, хитрый и изворотливый малец, но мы с ним дружили.

Да и главного водяного в Москве действительно не было больше ста лет, хотя водная нечисть существовала. Вполне возможно, что происходило что-то, о чем знали только колдуны.

– Ты видел колдуна, который охотился бы на лешачонка? – спросил я и украл одно крылышко из картонного ведерка.

Игорь с деловитым видом покивал:

– Видел. Ходит тут один, в черной кожанке. На внедорожнике ездит.

– И как ты понял, что он именно на вас охотится?

Игорь поскреб кончик носа тонким пальцем и посмотрел на меня, как на дурака:

– Алло, у нас тоже развито сарафанное радио: слухи, шепотки, разговорчики. Кто-то сказал, другой услышал, третий передал. Так все наши и узнали.

– Ладно. – Я вздохнул. – Понятно, агентство «бабушка надвое сказала». Я поспрашиваю у своих, а пока полезай в сумку. Дружба дружбой, но порядок должен быть. Скажу начальнице, что колдуны одурели. Пускай сама разбирается.

Игорь карикатурно застонал:

– Да достал ты со своей сумкой! Тесно там, говорю же!

– Нормально.

Расстегнув молнию, я огляделся по сторонам. Народу в кафе было не очень много, и большинство занимались своими делами. Кто болтал парочками и компаниями, кто-то просто не отрываясь стучал пальцем по экрану телефона. Наверное, мы сможем провернуть трюк с исчезающим лешачонком, не прячась в туалете.

Из сумки привычно запахло хвоей. Сам я, понятно, никогда туда не залезал: для человека это невозможно, но нечисть, юркнув в сумку, попадала в свою привычную среду обитания. Лешачонок оказывался в небольшом лесу. Ну, как сказать – «в лесу». Скорее, по их описаниям это было больше похоже на имитацию, что-то вроде террариума, обустроенного с намеком на лес. Деревья, папоротники, мхи, свежий влажный воздух. Водяной дух попал бы в аквариум с каменистым дном и прохладной чистой водой. Курорт, а этот гад жалуется. В Зарядье ему деревья не такие, видите ли, а в моей сумке – тесно.

– Хватит ныть! Ты мелкий и тощий, не выдумывай, ничего тебе не тесно. Полезай, но только незаметно. Не хватало нам еще потом видеороликов про исчезающего пацана.

Игорь вытер жирные руки о свою одежду, покрутил головой – хорошо, догадался не вертеть на триста шестьдесят градусов, а то он мог бы – и, убедившись, что никто не смотрит, медленно растворился, включив свой «режим невидимости», которым владела любая нечисть. Если бы он исчез резко, то его с большой вероятностью могли бы заметить люди. Все равно что выключившаяся лампочка. А так он угас постепенно, становясь менее видимым, но я все равно понимал, где он: снова стала заметна краска из ловчего баллончика, и тело Игоря будто стало просто дрожащим воздухом. Он шагнул ко мне и юркнул в открытую сумку. Почему-то каждый раз я представлял нечисть как джинна из лампы – вот точно так же джинны просачивались бестелесными облачками в носик лампы в каком-нибудь фильме.

Мои руки обдало холодком, сильнее запахло лесом – теперь уже не только хвоей, но и землей, и сырой корой, и свежими листьями. Значит, лешачонок на месте. Закрыв сумку на «молнию», я забросил ее на спину и вышел на улицу.

* * *

В этот день была еще пара вызовов, и все – на разных концах города: кикимора в промзоне у Капотни и взбесившиеся анчутки во дворе жилого дома в Химках. Так что пришлось помотаться.

Домой я вернулся уже по темноте. Апрель намекал, что совсем скоро небо допоздна будет мутноватого сиреневого оттенка, даже если остророгий месяц в гордом одиночестве взойдет над городом. Иногда мне хотелось переехать куда-то за МКАД, где можно было бы видеть звезды по ночам. Но тогда я вспоминал, что по подмосковным лесам бегает еще больше неугомонной нечисти, на которую департамент закрывал глаза.

Впрочем, там за порядок отвечали свои отделения.

Из головы не выходило то, что рассказал Игорь про колдунов. Соврал? Да нет, зачем ему. Он и правда был напуган, даже не сразу узнал меня. «Кормят что-то большое», – звучало до мурашек пугающе.

Уже из дома я проверил наши чаты и каналы с новостями. Коллеги ничего тревожного не писали. Тогда я решил сам прощупать почву.

«Коллеги, как дела, было ли что-то интересное?»

Две галочки. Тут же несколько ловцов принялись печатать.

Лена:

«Пьяный домовой».

Кирилл:

«Кикимора застряла в вентиляции магазина с мармеладом. Еле вытащил».

Нателла:

«Меня покусал анчутка. Ездила в Коломенское к лешему за мазью».

Остальные бодро подключились к обсуждению застрявшей кикиморы, любительницы мармелада, и посочувствовали Нателле по поводу прокушенного пальца. Я и сам знал, как противно могут цапнуть мелкие гаденыши: зубы у них острые, а укус нечисти для человека очень неприятен. Ощущения, будто что-то постороннее вторгается в живую сущность. Если вовремя не обратиться к лешему за снадобьем из лесной воды, то может развиться во что-то совсем уж мерзкое, вплоть до гангрены. Жалко, что эту мазь нельзя взять с собой, она тут же теряет свойства, если вынести ее за пределы территории, подконтрольной лешему.

Ну, что ж, ответы ребят не походили на то, чтобы колдуны начали охотиться на нечисть в огромных масштабах. Может, это только Игорю так не повезло? Нервный стал, это все из-за несварения от человеческой еды. Говорил же я ему, не увлекайся. Но кто когда меня слушал?..

В дверь осторожно позвонили. Чайник давно уже вскипел, но мне было лень налить кипятка в кружку. Да и раздеться было лень, так и сидел в куртке, только ботинки скинул в прихожей. Даже свет не включал. Кажется, вот я и докатился до пределов своего одиночества…

Но нет, кто-то ведь ко мне пришел. Оставалось надеяться, что это не из полиции, не из налоговой и не фейковая поверка счетчиков.

Я открыл дверь. На меня уставились огромные прозрачно-зеленоватые глаза Марьяши. Опустив взгляд ниже, я обнаружил, что Марьяша держит свежий пирог, еще даже не вынутый из керамической формы.

– Чего тебе? – грубовато кивнул я, скрещивая руки на груди. – Время видела?

– Видела. Я тут пирог испекла, а есть не хочется. Ты говоришь, нельзя увлекаться вашей едой. А ты поешь.

Марьяша была русалкой. Ассимилировавшейся и привыкшей к жизни среди людей. Я помог ей снять квартиру, когда у меня умерла старушка-соседка. Да, черт возьми, помог ей обзавестись поддельным паспортом. И иногда просыпался среди ночи, прислушиваясь, не пришли ли за мной стражи порядка.

Но что не сделаешь, чтобы помочь существу, которое искренне просит помощи? Если б я не знал, кто она, то был бы уверен, что Марьяша – обычная девчонка. Из тех, кому невозможно отказать.

Она была не очень высокой, стройной до фарфоровой хрупкости. На тонких запястьях просвечивали зеленоватые венки – кожа совсем бледная, будь она человеком, можно было бы сказать, что болезненная. Но на носу и щеках у Марьяши россыпью проступали бледные веснушки, будто кто-то взмахнул над ней кистью с рыжеватой краской. Я заметил, что кончики светло-медовых волос она покрасила в черный. Смотрелось необычно.

– Ну проходи, – сдался я и пропустил русалку в квартиру.

Она улыбнулась, и мне самому стало хорошо и тепло. Наверное, странно говорить о тепле, когда речь идет о нечисти, у которой по умолчанию холодная кожа?..

Деловито включив свет, она постелила на стол полотенце и поставила на него горячую форму. По-хозяйски достала из ящика ножик и тарелки и нарезала пирог. Я хмыкнул, потирая щетинистый подбородок.

– Ты уже целый год пытаешься расплатиться за паспорт пирогами.

Марьяша быстро и робко кинула на меня ясный, чуть озорной взгляд и поджала губы, скрывая улыбку.

– Так, может, и не расплатиться хочу. Просто кормлю, потому что ты мне нравишься.

Нельзя верить словам нечисти, этому нас учили с самого начала. Тем словам, которые пытаются одурманить тебя и заручиться твоим доверием. Нечисть, особенно разумная, коварна и никогда не брезговала тем, чтобы корыстно воспользоваться людьми. Тем более русалки. Да кто угодно скажет, что это хитрые девицы, которые воруют разум и сердца мужчин.

А потом убивают их.

Смерти от рук русалки я точно не боялся – все наши знали, что я помог Марьяше. Да и многие ловцы дружили с нечистью. Она бы не стала мне вредить, но нечеловеческую натуру не спрячешь. Так что я думал, что ее подкармливания и дружеские посиделки в гостях – инстинкт охотящейся нечисти. И позволял ей немного игр.

Тогда почему при ее последних словах у меня так скрутило в груди?

– Валер. – Она села, подперев щеку костяшками, и посмотрела на меня прямо и открыто. Глаза – чистые озера и леса с высоты птичьего полета. – Ты не злись, я сказать хочу.

– Говори.

Я ковырнул вилкой пирог. Вкусный, с капустой и яйцом. Только чуть пересолила. Неудивительно. Куда больше меня удивляло, что нечисть не только учится есть нашу еду, но еще и пытается готовить. Удивляло и, признаться, умиляло. Я представил Марьяшу у духовки, в цветастом фартуке. Хмыкнул, глядя на нее в упор. А ведь как ее ни одень, все равно будет нечистью. Так и сквозило что-то потустороннее в ее диковатых, но плавных движениях, в колких взглядах, в том, как она держала себя. Не знаю, что думали простые люди, глядя на нее. Наверняка просто считали немножко странноватой, не от мира сего. Но ведь так и было. Не от мира сего.

– Ко мне тут колдун заходил, – вздохнула она, и на меня повеяло прохладным дыханием с тонким ароматом трав, росы и тумана. – Про тебя спрашивал. Говорил, что хочет с тобой встретиться, что у тебя зеленая кровь и что ты им для чего-то нужен…

Она резко замолчала. А у меня стало холодно в животе, несмотря на пирог.

Откуда он узнал про кровь?..

– А тебе он не угрожал? – спросил я хрипло.

Марьяша мотнула головой:

– Нет-нет. Но понял, кто я. Точнее, знал. Мы с ним уже пересекались.

Я поднял бровь.

– Вот как? Не знал, что нечисть стала дружить с колдунами.

Она поковыряла ногтем клеенку на столе.

– Да не дружить, ты чего. Просто говорили пару раз. Он пытливый, этот колдун. Арсением зовут. Он говорил, что мы должны быть осторожны, потому что колдуны уже знают про тех, кто живет среди людей. Таких, как я.

– И что, он просто решил благородно тебя предупредить?

Марьяша хищно облизнула тонкий палец с острым ноготком и ковырнула кусочек пирога. Пожала худыми плечами. На ней было легкое платье, совсем летнее, в мелкий желто-зеленый цветок, а сверху – какая-то бабушкина кофта неопределенного цвета и с деревянными пуговицами. Но даже эта кофта не могла испортить русалочью красоту.

Я понял, что засмотрелся и начинаю попадать под чары нечисти. Ущипнул себя под столом за бедро и резко мотнул головой. Наверняка в глазах Марьяши я выглядел как полный дурак, но все-таки нечисть оставалась нечистью даже в том случае, когда казалась симпатичной хрупкой девушкой.

– Так не меня ведь, – вздохнула она с притворным сочувствием. – Он тебя искал, говорю. Вот, записку передал.

Марьяша вытянула из кармана уродливой кофты бумажку, сложенную вчетверо. Я недоверчиво развернул и прочитал пару строчек ровных острых букв:

«Выйди в одиннадцать к пруду. Есть разговор. Я знаю, что твой отец – не из людей. Мы с тобой похожи».

Мне это не понравилось. Звучало как какое-то сталкерство. Откуда он узнал? И где я живу, и про то, что как-то связан по крови с нечистью.

Меня, конечно, поражало, что нечисть жаловалась, но все равно оставалась жить в больших городах. Казалось бы, сколько глухих местечек, но нет. Наверняка все-таки решающую роль сыграло пристрастие к шаурме и кофе навынос – как у Игоря и Марьяши. Высшая нечисть – лешие, полевики, а в старые времена, пока еще не ослабли из-за проблем с водоемами, и водяные – запросто прикидывались людьми. Неудивительно, что за годы жизни бок о бок высшая нечисть уж слишком сближалась с некоторыми людьми. В свидетельствах о рождении, конечно, такое необычное происхождение не фиксировалось. Так с чего этот Арсений взял, что мой отец был нечистью? Может, дед или бабка. Или он придумал это? А главное, откуда он вообще про меня узнал и что ему от меня нужно?

– Если ты боишься, я могу сходить с тобой, – радостно сообщила Марьяша. Она просто сияла от энтузиазма, воодушевленная своей гениальной идеей.

Я высокомерно хмыкнул:

– Ты? Хрупкая девчонка будет охранницей для здорового мужика? Смешно.

– Не хрупкая девчонка, а русалка. Вблизи воды. Заманю на дно твоего обидчика.

Она забавно щелкнула мелкими острыми зубками, в зеленых глазах заплясали озорные искорки, и я почему-то подумал о кувшинках на поверхности пруда.

– Ты же только что говорила так, будто он твой хороший знакомый.

– Ты все равно лучше. С ним пару раз виделись, а ты мне паспорт сделал. Так что ты полезнее. А уж водяной наш скоро в силу войдет, станет, как в старину, реками и водами московскими править, вот заживем тогда, сла-адко… За водяного я бы замуж пошла.

Последние фразы про водяного она вдруг прошелестела жутковатым хриплым шепотом. Подуло тиной и свежестью, будто бы с прудов за окном. Я обернулся в сторону форточки, но все было закрыто.

– Что ты сказала?

Марьяша сразу смутилась, заправила волосы за уши и чуть отодвинулась на стуле.

– Ты не забывай, я, хоть на девку похожа, – нечисть околоводная. Нам всем хочется, чтоб водяной восстал и дал нам угодья плясать и парней к себе подманивать. В квартире что? Скука.

Ах, так. Парней она топить хочет? Меня это задело сильнее, чем я мог бы подумать. Еще и о квартире отозвалась снисходительно, будто я ее заставил тут жить. Я проворчал:

– Скучно – найди работу.

Марьяша с недовольным видом откинулась на спинку стула и засопела:

– Теперь понятно. Ты хочешь, чтобы меня поймали колдуны и сдали на опыты.

– Ничего я такого не хочу. А ты на дому работай. Ногти делать научись, например. Тебе понравится.

Я красноречиво указал на ее собственные остренькие коготочки легкого сине-зеленого оттенка. Десятилетиями ранее по таким ногтям безошибочно можно было распознать русалку. А сейчас ее ногти даже не казались чем-то особенным – если, конечно, не знать, что никакое это не наращивание и не покрытие, а все свое.

* * *

Пруды у нас тут были совсем рядом, мои окна как раз выходили на Люблинский парк, за которым плескалось черное пространство воды. Оранжевый свет фонарей падал на запоздалых любителей здорового образа жизни: я прошел мимо парней, занимающихся на турниках. Правда, один из них сидел на лавочке и, печально вздыхая, попивал что-то из темной бутылки.

Дойдя до берега пруда, я остановился, глядя на воду. Ну и где мне искать этого колдуна? Он же не удосужился скинуть точные координаты места встречи. Я решил, что если никто ко мне не подойдет, то полчаса поброжу вдоль берега и пойду домой.

– Ловец, один тут бродишь? – окликнул меня незнакомый хриплый голос.

Я резко развернулся всем телом и скрестил руки на груди, глядя на худощавого молодого мужчину в кожаной куртке.

– Теперь уже нет.

Мне показалось, что вода за моей спиной поднялась волной, будто на море. Быстро оглянувшись, я заметил только рябь и расходящиеся по пруду круги.

– Арсений. – Колдун протянул руку.

– Валерий.

Наверняка у него было и другое имя, колдовское, они любили называться как ядовитые растения, грибы или смертоносные существа, но этот решил представиться по-человечески. Занятно.

– Марьяшу откуда знаешь? – спросил я.

Колдун повел плечом и с внимательным прищуром посмотрел на пруд позади меня. Я недоверчиво разглядывал его острое и худое лицо, пытаясь считать эмоции. Получалось плохо. Наверное, он отлично играл в покер.

– Да так, пересеклись однажды. Я сразу в ней воду почуял. В венах вместо крови – студеные ручьи.

Он говорил тихо, приходилось вслушиваться. И из-за этого в его словах будто бы сквозило что-то зловещее, хотя я понимал, что это просто влияет общая обстановка: почти ночь, холод, ползущий от воды.

– А меня для чего искал? – спросил я прямо.

Мне понравилось, что колдун не стал увиливать. Посмотрел в упор – глаза у него были темные, ночью и не разобрать, карие или серые. Он быстро обернулся на тренирующихся парней и сделал еще полшага ко мне навстречу.

– Камень на шее носишь?

Он подцепил металлическую цепочку и вытянул из-под футболки красноватый камешек, похожий на мой. Может быть, обычный кварц или сердолик, но Арсений слегка покрутил его в пальцах, и камень отбросил на его ладонь бледные искристые отблески. Мой делал точно так же.

– Откуда он у тебя? Что ты про них знаешь? – спросил я с жадностью.

Арсений ухмыльнулся и отбросил со лба прядь волос. Его глаза недобро сощурились, но я бы сейчас и за дьяволом в бездну пошел – так долго я искал кого-то, кто смог бы мне объяснить хоть что-то о камне и обо мне самом. До удушья, до скребущей жажды, до рвущегося в груди сердца – хоть пару слов, что могли бы привести меня к себе самому. Мало, как же мало мне было того, что я уже знал. Хотелось несравнимо больше.