Текст книги "Флорист"

– Хорошо. А где вы работаете в настоящее время? И можете указать свой график?

– Где придётся. Сейчас я работаю неофициально продавцом в цветочных магазинах. Знакомая знакомой помогла с поиском работы. У меня нет постоянного графика. Но в основном я работаю по 11—12 часов в разных точках.

– А вы можете дать визитки на своё место работы и свой номер телефона?

– Погодите минуту… Вот, держите.

Девушка выдала визитки и номер телефона. В ответ Купер выдал свою визитку.

– Если что-то понадобится, звоните. От себя могу только добавить, что паниковать не нужно. Но для вашей же безопасности, мы настоятельно рекомендуем вам избегать безлюдных мест, не выходить на улицу в позднее время и позаботиться об охране вашего дома. Камеры, прочные двери с окнами и сирены будут не лишними.

– Я вас поняла. Спасибо за беспокойство. Всего вам доброго.

***

«Я стою у края крыши над пропастью. Кругом сплошной мрак. Густые тени, стоящие вокруг, всё ухмыляются. Приближаются ко мне. Единственный лучик света в этом необъятном царстве тьмы там-внизу. Таким я видел этот мир в последнее время. Полным мрака и безысходности. Я стою у края над этой пропастью, а тени всё смотрят на меня своими отвратительными улыбками. И я прыгаю к нему, убегая от всех этих теней и вечной мерзлоты мрака, сковывающую кости и внутренности. Тени уже не ухмылялись, они гоготали во всю. Я лечу к воронке света, но больше она не становится. Наоборот-она становится всё меньше и меньше, а затем и вовсе пропадает. И тут, летя в пропасть, я осознаю, что все мои проблемы решены, кроме одной-я лечу в пропасть. Гоготание теней слилось в унисон и раздалось гудящим гулом в моей голове.»

Уильям проснулся весь в холодном поту. Ему снова снился кошмар. Они преследуют его уже не одну неделю и не один месяц. Он знал, что после них ему уже не уснуть. Он долго мучался от них и по-своему истолковывал их значение, но избавиться от них так и не смог.

У него был свой способ, который он считал единственно правильным, но сделать этого тут он не мог. Повсюду были санитары и медсёстры. Он не верил, что О'Коннел сможет помочь решить его проблему, но другого способа уйти прочь отсюда у него не оставалось.

Всё оставшееся время он провалялся в полудрёме, а когда его разбудила медсестра на приём к психотерапевту, он даже не хотел вставать.

– Мистер Торрел. Вам пора на приём к психотерапевту.

«Как же задолбали эти психологи, психотерапевты, психиатры, все, кто связан со словом „психо“! Вот чем они занимаются в своих клиниках, кроме как промывают мозги своими заумными терминами, да заполняют бумажки? А эти психиатры-такие важные, как стручки бумажные! Мнят себя Богами и могут пичкать людей таблетками, надеясь, что они решат все проблемы. Хотя, должен признать, та девушка как её там? Дженна О'Коннел вроде как старается делать вид, что ей не всё равно на меня и делает свою работу. Но как она сама сказала, их профессия обязывает их оставаться беспристрастными к чужим проблемам. А значит, она не лучше других таких „специалистов“. Но у нас был уговор и я сдержу свою часть. А сдержит ли она свою?»

Уильяма помогли усадить в инвалидное кресло. Курс обезболивающих помогал ему справляться с физической болью. Но его психологические раны ещё очень сильно кровоточили и пока он не доверится О'Коннел, залечить их будет очень трудно.

– О, мистер Торрел. Я очень рада тебя видеть! Как ты себя чувствуешь?

– Оставь эти любезности. Мы оба знаем, что тебе всё равно на мои личные проблемы. Впрочем, как и всем остальным таким «психологам».

– А, так ты о том, что я говорила в прошлый раз? Ты не совсем верно истолковал значение моих слов. Наша профессия обязывает оставаться беспристастными, чтобы не терять объективное мышление во время проведения сеанса. Ведь если специалист проникнется лишними чувствами или эмоциями, его профессиальная оценка может быть искажена и вследствие он может дать неправильный совет или назначить неправильное лечение. А это чревато последствиями как для пациента, так и для самого специалиста. На самом деле мне важны проблемы своих пациентов, но я не позволяю им мешать моей работе.

– Раз вам важны мои проблемы, то думаю, вы с упоением послушаете как же я так докатился до жизни такой.

– В прошлый раз ты ушёл, так и не ответив на мой вопрос, хотя у нас ещё оставалось время.

– В прошлый раз я был не готов.

– А теперь, как ты считаешь, ты готов?

– Ну да. Задавайте уже свои вопросы.

– Можешь обращаться ко мне на «ты».

– Нет, извините, я пока не готов к такому. Мне от этого не комфортно.

– Я повторю и немного перефразирую свой вопрос. Происходили ли в твоей жизни события в жизни, которые сильно повлияли на твоё мышление и психику? Как тебе давалась учёба в школе? Не возникало ли у тебя там проблем с учителями или сверстниками? Были и есть ли у тебя сейчас друзья? Какие отношения у тебя с матерью сейчас?

– Ух, ну и загрузили вы меня вопросами, конечно. Ну ладно, начну с самого простого.

Своё детство я охарактеризовал как «дерьмово», потому что у меня с самого начала не задалась учёба. Друзей у меня почти не было. А те люди, с которыми я пытался завести общение, на контакт идти не хотели. И так было до конца средней школы. Все эти дебилоиды-одноклашки. Тыкали в меня пальцем со словами. «Зырь, его мамка в школу за ручку водит.» «Ха-ха, смешно.» Да смешно, просто обхохочешься!

Само собой я говорил им, что это не так. Давал им понять, что они не правы, но толку от этого было мало. Я тогда не знал, как себя вести. Просто не был приучен к, как это у вас называют, адаптации к социуму. Ну и так как единственным моим другом на тот момент была моя приёмная матушка, я рассказывал ей о своих проблемах.

***

Диалог Уильяма с матерью

– Хорошо, что ты тогда не промолчал, но в наше время, увы, полно дебилов, которых трудно вразумить по-хорошему. Позволь, я разберусь с этим. Поговорю с их родителями.-говорила она мне тогда.

– Нет, что ты! Не надо! Если они узнают, они же меня загнобят!

– Не говори глупостей! Я поговорю с их родителями, они всё сделают как надо.

***

Она тогда была одета в своё платье в горошек и накрашена как на подуим. Стоит ли мне говорить вам, что это не помогло? Всё стало только хуже. Мало того, что меня звали маменькиным сынком, так ещё и добавили клеймо «ябеда». Я начал отвечать на обзывательства обзывательствами. Но обстановка только накалялась от этого. Был среди них такая крайне мразотная компания. Я называл их «Омерзительная тройка». Фамилий я их не вспомню, но помню, что одного звали Дэйв, другого Карл. А третий, тот который меньше всех выёживался, уж и не вспомню как его звали. Вспомнил, его звали Дик. Ну и эти три обрыгана постоянно портили мне жизнь. Дэйв был их предводителем и постоянно вставлял мне палки в колёса. А он сам по себе такой невзрачный. Весь прыщавый, со светло-русыми зализанными волосами ещё и таким типичным реднековским говором. Я, конечно, ничего не имею против жителей деревень, но вот он был ярким примером откроенного быдла. Я не знаю, куда смотрели родители и занимались ли они вообще его воспитанием? Или может, они к нему относились также наплевательски, как семейка Юэлов к своим детишкам, кто знает.

Просто то, как он себя вёл-это было отвратительно. Хамил, дрался, позволял себе вести по-свински на уроках и при учителях, в том числе. А учителя ничего не могли сделать ему и его компании, поскольку согласно своим должностным обязанностям, педагог не имел права поднимать руку на ученика, а по-другому они никак не понимали. Но даже если бы наш учитель и сорвался, я бы не стал ему как-то препятствовать. И вот эта троица всегда меня бесила и каждый раз, когда я конфликтовал с ними, как бы я не старался, я всегда выходил проигравшим.

– В эти моменты ты чувствовал бессилие, беспомощность, не так ли?

– Именно так.

– А какие шаги ты предпринимал, когда понял, что жалобы взрослым и попытки решить проблему самостоятельно не помогают?

– Да какие ещё были способы? Я, честно говоря, хотел и вовсе ту школу покинуть, потому что меня и бить начали. Но школа у нас тогда была одна свободна. Поэтому пришлось терпеть.

– А ты не пробовал записаться в какие-нибудь секции по самообороне?

– Скажу, как это было. Я когда домой вернулся с синяками, меня мать весь вечер расспрашивала.

***

– Кто это с тобой сделал??

На что я ответил.

– Это Дэйв и его компания, только умоляю, ничего не говори и не делай, а то хуже будет. Лучше давай дождёмся, пока не появится свободное место в другой школе. А то хуже будет.

Помню, я тогда был сильно расстроен. И тут она мне уже ответила.

– Ну уж нет, Уильям Торрел! Ты не должен вот так раскисать. Почему из-за каких-то дебилов ты должен вот так складывать руки и сдаваться? Ты вовсе не слабый парень. Ты силён духом. Я могу понять, почему ты считаешь, что всё безнадёжно. Ты потерял отца и у тебя не было толком мужской поддержки. Но ты не переживай. Вот найдёт себе твоя матушка кавалера. Думаю, вы с ним сладите. А пока вот что могу тебе посоветовать. Сходить в детскую школу кикбоксинга. Там как раз набирают детей с твоего возраста. Думаю, тебя там подучат нужным приёмам. Есть у меня один старый знакомый. Дядя Эдвард, помнишь его?

– Да, конечно помню. Он был вроде как другом твоего папы.

– Всё верно. Я покажу тебе где его место.

Зал кикбоксинга дядюшки Эдди располагался в двух кварталах восточнее от Бэйкер-авеню. С виду невзрачное здание, больше похожее на гараж, чем на тренировочный зал. Дядя Эдди не был двухметровым медведем, при виде которого у тебя штаны окрашивались в жёлтый цвет, но одна молва о нём уже заставляло многих содрогаться. Ведь многие знали, что по молодости дядя Эдди был грозой улиц. Он и его банда наводили порядки в городе.

Потом он обзавёлся семьёй и отошёл от дел, но свою практику уличного бокса не прекратил. Ни нож, ни пистолет не были для него преградой. Его опыт и знания психологии бандитов позволяли ему предугадывать мысли и действия бандитов даже в самый критический момент. И он понял, что должен передать своё учение другим и обучал детей постоять за себя с малых лет.

***

– И как долго ты там прозанимался?

– В общем, я прозанимался года полтора, примерно. Вполне достаточно для того, чтобы более-менее постоять за себя. Потом бросил, потому что было лень и особо некогда туда ходить. Да и незачем, раз меня никто не трогал. Только потом я понял, что это было зря. Зря я раньше времени тренировки-то забросил.

Со мной занимались многие мои сверстники. Один из них познакомился со мной, представился Стэфаном.

– Здаров. Смотрю, ты тут новенький. Как звать тебя?

– Меня Уильям. Можно просто Билли.

– А меня Стэфан. Стэфан Форсайт. Сегодня мы с тобой будем в спарринге. Покажу тебе пару приёмов.

Становись в стойку, как я. Так, теперь отработаем с тобой джеб и кросс. Простые приёмы. Повторяй за мной. Одну руку отводишь от себя, а второй прикрываешь боковую часть лица.

– Вот так?

– Нет. Ты слишком далеко расставляешь руки. Это типичная ошибка новичков. Давай покажу как надо… Так уже лучше. Теперь, давай отработаем кросс. Нет, опять ты делаешь не так.

– У меня всё выходит не так.

– Ну зачем же так сразу опускать руки? Никто и не говорит, что ты должен всё уметь делать в одночасье. Допускать ошибки-это нормально. Давай, хорош грустить. Отработаем ещё разик.

Когда мы закончили, я был готов поклясться, мне казалось, будто я не чувствовал своих рук.

– Думаю, стоит ещё поработать над твоей выносливостью. Но ты не переживай, если будешь упорно тренироваться, то за годик-другой станешь первоклассным кикбоксёром.

– За годик-другой? Я столько не выдержу. А есть вероятность хотя бы за месяц научиться драться?

– Ну, я не тренер. Сказать точно не могу. Тут всё зависит от твоей интенсивности и упорства. Возможно и получится, а возможно и нет. А к чему такая спешка?

– Да… Не важно, в общем.

– Ты говори, не стесняйся. Тут все свои. Я никому не скажу.

– У меня проблемы в школе.

– Насколько серьёзные?

– Настолько, что мне хочется переехать отсюда, но мать не может этого себе позволить. Говорит, придётся менять прописку и место жительства, потому что единственная свободная и доступная для нас школа находится у чёрта на рогах. Да и обучение там дорогое. Хотя, мне всё равно. Я просто хочу, чтобы от меня отстали эти трое.

– Ты о ком?

– Да о своих одноклассниках: Дэйве, Карле и Дике. Они вечно донимают меня, да и не только меня. Но мне достаётся больше всех.

– А почему они донимают тебя и остальных?

– Я не знаю. Им просто доставляет удовольствие причинять кому-то вред и боль.

– А почему это именно ТЫ должен менять место учёбы? Почему ТЫ, а не ОНИ должен подстраиваться под них? Ты пытался дать им сдачи?

– Конечно. И не раз. И по-хорошему им говорил и по-плохому. Дело даже дошло до драки и мне разбили нос. Вот, видишь? До сих пор болит.

– Да уж. Сильно они тебя так. Ну ничего, всё это поправимо. Ты, если что, мне говори. Вместе разберёмся. Ну а пока надо будет нам с тобой отработать ударную технику.

После этой тренировки я просто не мог встать с кровати. Настолько сильно болели мышцы. Может, оно и к лучшему. Хотя бы один денёк проведу без буллинга.

На следующей тренировке мы уже чуть сблизились со Стэфаном. Оказалось, он и его родители родом из Шведской деревни. Семья переехала в Америку по работе отца и они выбрали наш тихий городок Оултаун. Он был старше меня на три года. И хоть ему уже было 15, он так же как и я любил комиксы про супергероев и ужастики. Его любимым фильмом был «Изгоняющий дьявола» и «Омен».

По прошествию нашей очередной тренировки, мы разошлись по домам. Он жил не так далеко от меня: всего в нескольких кварталах.

– Ну ты давай там. Береги себя. Зови, если что. Если вдруг эти трое начнут снова приставать к тебе, скажи, что твой старший брат вернулся из Швеции и всем им наваляет по полной!

– Хорошо, спасибо. Счастливо!

Тогда мне казалось, что у меня появился друг и вот однажды, когда эти трое встретили меня с покупок, они снова взялись за старое.

– Зырь! Это ж наш зашуганный ходит!

– Ага! Глянь, чё он там носит? А ну-ка, стой, малец.

Что-либо говорить им было бы бесполезно, поэтому я пытался просто пройти мимо. Это было моей ошибкой. Дэйв схватил меня за плечо и резко дёрнул к себе.

– Я не понял! Ты шо, оглох?! Сказано тебе, стой! Хотя, чё удивляться-то? Ты всегда был у нас туповатым.

Он выхватил у меня пакетик.

– Эй, а ну отдай!

– Ого! Вы только посмотрите, что тут у нас? Какие лакомые вкусняшки!

– Небось, мамочке своей любимой несёт.

– Точно! Он же у нас маменькин сыночек. Гы-гы-гы-гы-гы-гы!

Снова это мерзкое гыгыкание, которое звоном скрежущего металла отдавалось в голове.

Меня переполняли эмоции. И я со всей силы ударил кулаком по Дэйву. Удар пришёлся ему на плечо, но он от этого как будто вообще ничего не почувствовал. Он сжал мои плечи руками и со всего маху нанёс удар головой и повалил на землю. Из носа потекла кровь. Эти трое вновь расхохатались своим лошадиным гыгыканьем. Я встал и набросился на Дейва, но его дружки тут же отпинали меня. Хоть и рядом никого не было, этот квартал был достаточно густо заселён. Я начал звать на помощь. Карл тут же закрыл мне рот.

– Ты чё, шавка, тут ещё звать на помощь кого-то вздумал? Да кому ты, лошок, нужен? А хабар мы твой заберём. Так, что тут у нас? Ммм, шоколадный рулет. Вот это находка! Братва, налетайте!

– Ммм, какая вкуснятина. А что тут ещё у нас. О, курага и чернослив! Пацаны, да мы походу словили джекпот!

Они копались в моей сумке и уткнувшись своими рожами, словно свиньи, чавкали всеми моими лакомствами.

– Ладно, давай, гони свои карманные и тогда мы простим тебе твоё поведение.

Карл по-прежнему держал мой рот, поэтому я мог только мычать. И я заплакал. Заплакал, потому что не мог ничего поделать в этой ситуации, как и в дальнейших случаях.

***

– И тогда ты снова почувствовал бессилие. Из за того, что ты часто переживал неудачи, это чувство бессилия заразило твой рассудок и придало чувство собственной беспомощности.

Дженна продолжала делать записи в тетради.

***

– Я кое-как вырвался из хватки и звал на помощь.

– Отпустите меня! У меня старший брат из Швеции и он-профессиональный кикбоксёр! Он вам всем наваляет!

– Уууу. Как страшно.

Дейв поджал колени, изобразив испуг, затем снова злобно ухмыльнулся.

– Ну и где же твой старший братец сейчас?

– Сзади тебя, дебил.

Раздался знакомый голос. Это был Стэфан. Он взял за шкирку Карла и отшвырнул в сторону. Дейв пытался ударить его, но тот успешно отвернулся и подставил подножку. Глава хулиганов упал лицом вниз, расшибив себе нос. Дик и Карл, подняв своего лидера, накинулись толпой, но Стэфану было всё нипочём. Он старался не применять грубую силу, но использовал натиск и глупость своих оппонентов против них самих. В итоге, все трое валялись на земле с кучей ушибов и ссадин.

– Вам бы, детишки, пора домой идти, уроки делать. Не то вам ваши мамочки ремнём по жопке надают. А это, наверное, больно.

Эта троица ничего не могла противопоставить парню выше их на голову. Когда они ушли, он подал мне руку и помог встать.

– Хорошо иметь старшего брата.

– Спасибо. С-спасибо за помощь. Если бы не ты, они бы отобрали все мои карманные деньги.

– Да не за что. Они сожрали все твои сладости, вот тебе немного денег. Тут десятка. Думаю, тебе должно хватить.

– Ого! Спасибо тебе огромное!

– Ты главное-не сдавайся. Если на тебя нападают, всегда давай сдачи. Даже, когда тебе очень больно, не давай себя в обиду, слышишь? И приходи на тренировку. Буду ждать тебя там. До встречи!

– Хорошо. До встречи.

Когда я вернулся домой с разбитым носом, моя мачеха ужасно взволновалась.

– Боже мой! Кто это сделал с тобой?

– Да не переживай ты так! Тот, кто это сотворил-уже получил по заслугам.

– Ну вот и славно. А ты я вижу не забыл купить то, что я просила. Давай, садись за стол! Обед стынет.

Тренировка выдалась изматывающей. Пот градом лился с моего тела от отжиманий и приседаний. На заднем фоне играла песня группы Survivor.

Rising up, back on the street

Did my time, took my chances

Went the distance, now I’m back on my feet

Just a man and his will to survive

So many times it happens too fast

You change your passion for glory

Don’t lose your grip on the dreams of the past

You must fight just to keep them alive

It’s the eye of the tiger

It’s the thrill of the fight

Rising up to the challenge of our rival

And the last known survivor

Stalks his prey in the night

And he’s watching us all with the eye of the tiger

«Да, с такой песней и такой тренировкой определённо чувствуешь себя как Рокки Бальбоа».

– Ну что ты там, отдохнул? Подходи сюда. Будем отрабатывать удары на груше.

– Ээм. А это ещё что?

На груше была скотчем прикреплена фотография с наглой, самодовольной физиономией Дэйва.

– А это, мой друг-новый вид тренировок. Представь, что это твой самый злейший враг. А теперь вспомни все те самые ужасные обиды, которые он причинил тебе и вложи всю свою силу в свои удары. Позволь своему гневу выйти наружу! Вспомни как он буквально вчера украл у тебя сладости.

– АААА!

Я со всей силы ударил по груше. Все от моего крика повернулись в мою сторону. Фотография, на которой был Дэйв помялась и исказила его лицо в жуткую гримасу. Ударил по ней ещё раз. А потом ещё и ещё и ещё. Я снял перчатки, чтобы дать своему воображаемому оппоненту почувствовать всю силу своих ударов.

После длительной серии ударов, мои руки сильно потяжелели, а костяжки стёрлись почти до крови. Я выдохся и резко присел на скамейку.

– Тебе не плохо? Тебе нужно передохнуть.

Стэфан принёс мне полотенце и воду.

– Ты весь красный как краб. Ну и жару ты дал этой груше! Дядя Эдди даже перепугался не на шутку.

Фотография с физиономией Дэйва была разодрана в клочья, а на груше ещё оставались вмятины от ударов.

***

– А что ты почувствовал в тот момент?

– Это было… Облегчение. Удовлетворение. Во мне как будто поднялся моральный дух.

– Ага, вот оно что!

Дженна снова сделала заметку в тетради.

– Чтож. Наше время, увы, подходит к концу. Но мы ещё увидимся с тобой завтра. Как твоё самочувствие сейчас? Как ты сейчас смотришь на жизнь?

– Честно. Пока всё также безнадёжно. Но я рад тому, что вы хотя бы не считаете меня неудачником.

– Разве моё мнение о тебе должно что-то значить для тебя? Мнения у людей разные. Важно то, каким ты себя видишь. Конечно, есть ошибки и если люди адекватно указывают на них, стоит прислушиваются к ним. Мы ещё поговорим о мнительности и критике в следующий раз. Ты познакомился тут с кем-нибудь?

– Да, в палате есть один паренёк-Питер. Он потерял память и страдает биполярным расстройством. Жалко, конечно, этого парня. И знаете что? Мне кажется, что я его уже где-то видел. Хотя я могу ошибаться.

– Ну вот видишь как это здорово. Тебе стоит пообщаться с ним поближе. Глядишь, заведёшь себе тут друга. До встречи.

Санитары сопроводили Уильяма в столовую. Рядом с ним за стол сел Питер. Он был в более позитивном настроении, чем раньше. Рядом с ним был один крепкого телосложения парень.

– Это Лестер. Лестер Роджерс.

– Рад знакомству.-угрюмо буркнул Уильям, протянув руку здоровяку. Тот лишь молча пожал её в ответ.

– Не хочешь посмотреть на то как наши играют в баскетбол?

– Здесь в психушке и в баскетбол играют? Ну и ну! Прямо как в одной старой знакомой книге… Чёрт забыл её название. Там чё-то про гнездо кукушек*… А и не важно. Можно глянуть, если только мне разрешат. Я то ведь суицидник.

– Что ты сказал?! -резко басом выкрикнул Лестер.-Суицид-это самый тяжкий из грехов человеческих. Нельзя обрывать жизнь ближнего своего и свою собственную!

С этими словами он крепко обнял Уильяма, но для его хрупкого тощего тела эти медвежьи обьятия стали удушающими.

– Дитя Божье… Брат мой… Ты сбился со своего пути, но ничего. Ты ещё можешь исправить свою ошибку и я помогу тебе в этом. И ещё, тебе поможет в этом Библия.

– Не воспринимай это всерьёз. Это одна из личностей Лестера. Она называется Святой Отец-Роберт.

– Одна из личностей? А сколько их у него?

– Ну я и мои коллеги насчитали их не менее четырёх. Одна-Лестер, вторая-Святой Отец-Роберт. Третья-Дэниель. Электротехник-самоучка. Четвёртая личность-Йоджиро. Кровожадный боец, живущий сражениями и насилием. Именно из-за Йоджиро многие сторонятся и боятся Лестера. Он появляестя только когда очень сильно разозлить Лестера. Но ты не волнуйся. В жизни он добряк. И мухи не обидит. Особенно, когда на его место становится Отец Роберт.

– Всё это, конечно, замечательно, но можно меня уже отпустят? А то его телеса меня задушат!

– Ой, прости меня, мой брат! Я порой бываю таким несдержанным.

– Так за что ты тут, Лестер?

– Меня направили сюда по решению суда. Дело в том, что ещё одно заблудшее дитя, что живёт в одном теле со мной, совершило множество нехороших вещей.

– Ты о Йоджиро.

Лестер утвердительно кивнул.

– Ясно. Ты не хочешь, либо боишься называть его по имени. Боюсь даже узнать, что же такого он совершил.

– Я боюсь, но не его самого, а то, что он может сотворить, если его потревожить. Поэтому я и стараюсь не называть его по имени, чтобы лишний раз не разбудить его. Из-за него произошла серьёзная патасовка в кафе. Пострадало семеро человек. Один из них был избит до смерти. Я пытался остановить его всеми способами. Умолял его не делать того, о чём он пожалеет.

«-Что ты делаешь?! Прекрати!!

– Уберайся отсюда, святоша! Этот ублюдок пролил на меня свой кофе и даже не извинился! Но я его быстро научу хорошим манерам! Ну что, козлина! Выбирай! Или публично извиняешься при своей братве и целуешь мне ботинки и у тебя будет целая печень. Или это пёрышко «случайно» окажется у тебя меж рёбер.

– Прошу тебя! Не делай этого!

– Я тебе чё сказал?! Проваливай нахер из моей башки!

– Тебе это с рук не сойдёт!

– ААААААРГХ!!! АХ ТЫ МУДАК!!!»

Лестер показал свою рану на запястье от удара ножом насквозь.

– Мне пришлось прибегнуть к крайним мерам, чтобы его остановить. Мы все, в том числе и Отец Роберт одинаково чувствуем боль. Увы, это его не остановило. И когда приехали копы, он начал оказывать им сопротивление. Одному он сломал обе руки. Другому сломал челюсть рукоятью его же пистолета. Только выстрел в голову смог его успокоить.

Лестер повернулся затылком и указал на углублённую рану. В этот раз он был собой.

– Пуля не смогла пройти сквозь черепную коробку и задеть мозг. Но после многочисленных пулевых ранений нас всё же смогли усмирить. Следователи и судмедэксперты ещё очень долго удивлялись, мол, как такое возможно? Обычно от таких ранений человек умирает, а он просто отключился. Всё дело в том, когда тело занимает Йоджиро, мои мышцы и кости уплотняются и становятся подобно броне.

Когда нас допрашивали, следователи были также удивлены тому, что нас-четверо в одном теле. У каждого своя история и жизнь. И выслушав все наши истории и убедившись в том, что Лестер не мог себя контролировать во время совершения этих преступлений, судом было принято решение направить нас сюда для дальнейшей ребилитации и интеграции личностей в одну.

– Вот оно как. Тяжело тебе, то есть вам, наверное, живётся с таким соседом.

– Увы, его нрав-его враг. Но когда нам грозит опасность, он встанет на нашу защиту. Он единственный, кого не страшит ни пуля, ни ранение, ни даже взрыв бомбы. Настолько он силён. Бывают и моменты, когда он бывает рассудителен. С ним тогда можно будет договориться. Но только на его условиях. В общем, если не хочешь связываться с ним, не стоит злить Лестера.

– Хорошо. Я тебя понял.

– Вот и славно. Не поделишься почему ты решил отнять самое драгоценное, что у тебя есть?

– Боюсь, я не смогу пока об этом рассказать. Да и, наверное, незачем. Я к тому, что я прохожу сеансы психотерапии.

– А кто твой врач?

– Дженна О'Коннел.

– Прекрасно! Она тоже мой врач. Она вместе с психиатром составила для нас индивидуальную программу по психореабилитации. В часть этой программы входит и психоанализ и процесс идентификации и групповая социальная терапия и терапия по управлению гневом. Психиатр, конечно, не совсем уверен в их эффективности в нашем случае и настаивает на проведении нейрохирургической интервенции. С другой стороны, Дженна не спешит с этим, поскольку, как и сам психиатр, знает, что такая операция может сделать меня с высокой долей вероятности овощем.

– А как ты чувствуешь, помогают ли тебе эти сеансы?

– Я научился опознавать своих личностей. Научился распознавать в каких случаях появляется та или иная личность. И самое главное-мы научились мало помалу усмирять гнев Йоджиро.

Время обеда закончилось и Питер с Лестером вышли в сторону двора.

– Когда у тебя появится возможность-посети нашу игру. Мы всегда будем рады тебя видеть.

– Как встану на ноги-обязательно.

На самом деле Уильяму не очень хотелось посещать все эти мероприятия, но и просто отказать своим новым приятелям он не мог. Крепкие санитары провели его до палаты, сменили памперс, поскольку он не мог самостоятельно ходить в туалет.

Наступил тихий час, но спать Уильяму вовсе не хотелось. Больше всего ему сейчас хотелось прочесть какую-нибудь книжку. Как давно он не читал.

В руки ему попался «Коллекционер» Джона Фаулза.

– Мистер Торрел. Все пациенты должны спать в тихий час.

Она приготовила свой шприц со снотворным, и уже было навела конец иглы в плечо, как вдруг Уильям попыиался её уговорить.

– Ради Бога! Умоляю вас! Позвольте мне дочитать эту книгу. Это была моя любимая книга в юности и я бы очень хотел её перечитать.

Он показал ей обложку книги.

– «Коллекционер»? Хм, а о чём она.

– Она про одного парня, который работал офисным клерком в городской ратуше. Напротив его места работы каждое лето приезжала одна девушка. Он влюбился в неё, но не мог придумать лучшего способа завести с ней отношения, кроме как похитить её. Он выиграл баснословные деньги на ставках по скачкам. Купил на эти деньги старый дом за пределами города, машину. А оставшиеся деньги тратил на девушку, покупая ей различные предметы искусства, будь то картины, книги или музыкальные пластинки. Поначалу девушка думала, что он похитил её с целью изнасилования, но это оказалось не так. Всё, чего он хотел-это любви. Но «любовь» была у него слишком уж своеобразной.

– Эх, вот бы кто меня так похитил.-мечтательным тоном произнесла медсестра.-Ну хорошо, читай уж свою книжку. Но учти, ты у меня под строгим наблюдением. Так что никаких фокусов.

«Я знаю, что я для него такое. Бабочка, которую он всю жизнь мечтал поймать. Помню, когда я впервые встретилась с Ч. В., он говорил, что коллекционеры – самые отвратительные из всех живущих на земле скотов. Он, конечно, имел в виду тех, кто коллекционирует произведения искусства. Тогда я его не поняла, я подумала, он просто стремится шокировать Кэролайн – и меня заодно. Но он, разумеется, прав. Коллекционирование – это антижизнь, антиискусство, анти – все на свете.»

«Между нами теперь глубокая пропасть. О наведении мостов и речи быть не может. Теперь он говорит, что отпустит меня только через четыре недели. Болтовня. Не верю ни одному слову. Предупредила, что постараюсь его убить. И могла бы. Не задумываясь. Ни на секунду. Понимаю, как я была не права. Слепа. Продалась Калибану, как уличная девка. Позволила ему тратить на меня столько денег.»

Дочитать последние страницы «Коллекционера» у Уильяма не было ни сил, ни желания. Усталость взяла своё. Веки потяжелели и он погрузился в сон.

Врач психиатр сидел за столом с чашкой травянистого чая. Он был обеспокоен состоянием нового пациента не меньше своей коллеги.

– Как он?

– Я беспокоюсь за него. Как бы он снова на себя не наложил руки. У него заниженная самооценка и суицидальные наклонности. Имеет место быть тяжёлая депрессия. Мне нужно ещё время, чтобы провести полный психоанализ и тогда я продолжу свою программу.

– Будем надеяться на положительный результат. Но я бы всё-таки рекомендовал интенсивный курс фарматерапии на случай, если ваша терапия не поможет.

– Не волнуйтесь! Всё будет хорошо. Мои методики ещё никогда не подводили. И в этот раз не подведут.

– Ну вы, конечно, та ещё карьеристка. Всегда хотите довести всё до идеала.

– Вся в отца… -невольно произнесла Дженна.

– Вы что-то сказали?

– А? Да ничего! Так, мысли вслух.

Дженна выпила кружку тёплого чая и вернулась в свой кабинет.