Текст книги "Опаленная земля"

Уоррен Мерфи, Ричард Сэпир
Опаленная земля

Глава 1

Никто не предполагал, что «Биобаббл» может в одночасье окочуриться.

И меньше всего – общенациональная пресса, торжественно провозгласившая начало новой эры в освоении космоса, хотя – строго говоря – проект и не являлся составной частью космической программы.

Когда писать об освоении космоса стало неактуальным, пресса объявила «Биобаббл» идеальным оружием против грядущего глобального экологического кризиса.

Разумеется, грядущий экокризис трактовался по-разному. Зачастую в одной и той же газете мнение о нем менялось из номера в номер.

В один и тот же день сразу две газеты, выходящие по разные стороны континентальной Америки, назвали «Биобаббл» – это грандиозное, площадью три акра, похожее на террариум сооружение в виде купола, смонтированное из герметических шестигранных фрамуг «Термопейн» с двойными стеклами и крепящееся на стальных фермах, – средством, позволяющим решить проблему глобального потепления климата и одновременно промежуточной стадией в процессе переселения человечества на менее загрязненную планету.

Этими газетами были «Нью-Йорк таймс» и «Сан-Франциско кроникл».

Но с течением времени отношение масс-медиа к «Биобабблу» постепенно трансформировалось. Тема утратила налет сенсационности, а редакторам – даже учитывая падение тиражей и вызванное резким повышением цен на бумагу сокращение объемов большинства крупнейших ежедневных изданий – необходимо было чем-то заполнять газетное пространство.

Первым тревожным сигналом стало открытие комплекса «Биобаббл» для туристов. Это событие косвенным образом свидетельствовало о том, что проект переживает не лучшие времена, хотя ни один человек из «Биобаббл Инкорпорейтед» не мог бы толком объяснить, в чем, собственно, заключаются их трудности. После этого появились первые скептики.

– Какие туристы? Кажется, «Биобаббл» представляет собой полностью герметичную, воздухонепроницаемую экосистему! – недоумевал некий репортер на пресс-конференции, которая проходила в Аризоне под открытым небом, в непосредственной близости от «Биобаббла», на фоне разъеденных эрозией красноватых скал. Если верить пресс-релизам, появившимся накануне, устроители пресс-конференции выбрали это место из-за его схожести с марсианским ландшафтом.

– Таким образом мы пропагандируем развитие новых экосистем на нашей хрупкой планете, – заявил на это Амос Булла, директор информационной службы «Биобаббл Инкорпорейтед».

– Но разве экологическое равновесие внутри комплекса не нарушится, если вы будете водить туда туристов? – допытывался другой.

– Туристов не будут пускать внутрь. Они смогут наблюдать только снаружи. Как в зоопарке – там же посетителей не пускают непосредственно в клетку.

– А что, если кому-нибудь в голову придет мысль бросить булыжник?

– Стекло бронированное и пуленепробиваемое, – ответил Булла и лицемерно заметил: – Впрочем, уверен, что до этого не дойдет.

Этого и вправду не случилось. Если не считать фигуральные булыжники в газетах, которые называются фактоидами.

В ряде газет вдохновителей проекта обвинили в том, что они низвели его до уровня научно-популярного «Диснейленда». Издания-конкуренты сочли своим долгом встать на защиту «Биобаббла», заявив, что исследователи расширяют научные горизонты. Вслед за этим наступило временное затишье.

А потом на горизонте появился никому неведомый японский турист С помощью камеры «Никон» и фотопленки «Фудзи Супер Д Плюс» он сделал снимок, на котором была отчетливо видна недоеденная корка от пиццы, валяющаяся на куче перегноя под воздухонепроницаемым стеклянным колпаком «Биобаббла».

«Нэшнл Инквайрер» купил снимок за шестьдесят тысяч долларов и опубликовал его на обложке, снабдив заголовком: «Биобаббл» дал маху". А поскольку для национальной прессы «Инквайрер» служил основным источником новостей, в «Бостон Глоб» восприняли данную публикацию вполне серьезно и откомандировали одного из своих фотожурналистов в Аризону, поручив ему провести расследование.

– На фотографии отчетливо видно, что на компостной куче валяется корка от пиццы, – запальчиво утверждал он.

– Согласен, – простодушно отвечал Амос Булла. – Только это не наша компостная куча.

– Но на заднем плане отчетливо видна выкрашенная в белый цвет конструкция фермы.

– Искусная подделка, – парировал Амос Булла. – Уже более года «Биобаббл» полностью изолирован от внешних влияний. Все пищевые продукты органического происхождения. Это замкнутая экологическая система. Там не пекут и не выращивают пиццу.

– Почему же тогда «Инквайрер» заплатил японцу шестьдесят штук за снимок?

– Чтобы газета продавалась. Вы сейчас делаете то же самое, – ответил шеф информационной службы «Биобаббл Инк.».

После того как история со злополучной пиццей себя исчерпала, о «Биобаббле» снова на время забыли. В отсутствие рекламы некогда бурный поток туристов пошел на убыль, в конце концов превратившись в тонкий ручеек.

Амосу Булле позвонил финансовый директор.

– Надо бы прибавить обороты, – сказал он.

– В прошлый раз все дело чуть не всплыло наружу, – ответил Булла, который в свободное от общения с прессой время занимал еще и место исполнительного директора проекта, что было не слишком обременительно, поскольку предполагалось, что комплекс функционирует в автономном режиме.

– По чьей вине?

– Этого больше не повторится. Я завел новый порядок. Теперь, если мы подбросим туда пиццу, все будут и корки подъедать. Новых осложнений с прессой мы себе позволить не можем.

– Может, нам сфабриковать кризис?

– Какой кризис? – осторожно спросил Булла, понимая, что в случае неудачи все шишки достанутся ему.

– Экологический, какой же еще?

Был выпущен специальный пресс-бюллетень, в котором страну, а заодно и Вселенную поставили в известность о сложившейся на комплексе «Биобаббл» критической ситуации. Сообщалось, что в уникальной – являющей собой модель Матери Земли в миниатюре – экосистеме таинственным образом истощаются запасы кислорода.

– Возможно, это является своеобразным отражением парникового эффекта, который в настоящее время наблюдается на нашей дорогой планете Земля, – заявил Булла.

Это было сказано им на пресс-конференции в До-доне, штат Аризона. Невдалеке переливался тысячами граней магический кристалл «Биобаббла».

Поскольку в остальном день был небогат на события, народу на пресс-конференцию слетелось довольно много.

– Есть ли у вас основания подозревать утечку в результате разгерметизации? – спросили у Буллы.

– Мы ручаемся, что конструкция «Биобаббла» на сто процентов надежна, – ответил тот. – Скорее всего мы имеем дело с атмосферным дисбалансом внутри комплекса. Или в одной из экосистем.

Затем кто-то поинтересовался, существует ли вероятность скопления в воздухе метана.

– Что ж, метан действительно присутствует в атмосфере... А почему вы спросили об этом?

– Метан образуется в кишечнике. Существует гипотеза, согласно которой метеоризм у крупного рогатого скота приводит к разрушению озонового слоя, – пояснил сотрудник редакции «Мама Джонс».

– Но поголовье «Биобаббла» насчитывает не больше десятка коров, – возразил Булла.

– Люди тоже, бывает, пукают. Особенно сдвинутые на экологии – которые сидят на бобах да на тофу.

Несмотря на то что последнее было сказано со всей серьезностью, по рядам прокатился хохот.

Однако директор информационной службы «Биобаббл Инк.» не пожелал разделить общее веселье.

– Метан – это всего лишь одна из проблем, – пояснил он. – Концентрация таких газов, как азот и двуокись углерода, также повышается.

– Собираетесь ли вы подкачивать кислород?

– Ни в коем случае, – категорически заявил Булла. – Никаких внешних воздействий до окончания испытательного периода. В противном случае будет нарушена чистота эксперимента, и нам придется начинать все сначала.

– Что, если это диверсия?

– Это невозможно. Кто в здравом уме может посягнуть на жизнь всего человечества? Для нашего общего космического дома, каким является планета Земля, это означало бы массовое самоубийство.

Больше вопросов Амосу Булле не задавали. Сочтя его последний пассаж достойным колонки новостей и телеэфира, журналисты разъехались по редакциям.

Однако сенсация не состоялась. Событие не попало даже на первые полосы, и вскоре как пресса, так и широкая публика забыли о «Биобаббле». До очередного кризиса: появилась фотография, запечатлевшая, как в якобы надежно загерметизированный купол «Биобаббла» при помощи переносных баллонов закачивается кислород.

На сей раз «Нэшнл Инквайрер» направил в Аризону собственного фотокорреспондента. Выяснилось, что после истории с пиццей тираж журнала вырос на тридцать тысяч экземпляров, а «Нэшнл Инквайрер» не хотел терять подписчиков.

История с кислородом подействовала на национальную прессу, как красная тряпка на быка.

На шефа информационной службы «Биобаббл» обрушился град вопросов. Шансов уйти от ответа у Амоса Буллы было примерно столько же, сколько у стоящего перед расстрельным взводом – остаться в живых. На нервной почве он постоянно дергал шеей.

– Почему вы заранее не объявили о том, что собираетесь закачивать в систему кислород? – пытали его.

– Друзья мои, наше последнее сообщение осталось практически незамеченным вами, – выкручивался Булла. – Мы решили, что пресса утратила интерес к проекту.

– А как насчет права граждан на получение объективной информации?

– Но теперь гражданам все известно. Мы ничего не скрываем. – Булла подобострастно развел руками. Все камеры немедленно зафиксировали бисеринки пота на его холеных, мясистых ладонях.

– Следовательно, экосистема загрязнена?

– Нет. Система обогащена. Мы должны были либо пойти на это, либо начать все сначала. Но, поскольку кислород является чистым природным газом, мы сочли возможным пополнить его запасы. Поймите, это же органическое соединение.

– А запасы пиццы вы тоже намерены пополнять?

– Это была фальшивка, – возмутился Булла.

Репутация «Биобаббла» оказалась подмоченной, но пресса, почуяв запах жареного, на этом не остановилась и принялась копать глубже.

На поверхность всплыло много любопытного: от фальсифицированной отчетности и финансовых махинаций до использования наркотических веществ.

Ругать «Биобаббл» стало признаком хорошего тона. Про него сочиняли непристойные анекдоты; его поносили едва ли не на каждом телевизионном ток-шоу, доказывая, что проект не более чем хитроумная приманка для простодушных туристов. Но «Биобаббл» держался. Он держался так долго, что публика в конце концов почувствовала себя обманутой в своих ожиданиях и просто забыла о его существовании.

Пресса переключилась на дело О. Джей. Симпсона и к «Биобабблу» больше не возвращалась.

Как вдруг в один прекрасный день девственной белизны несущие фермы «Биобаббла» почернели и, точно кипящий гудрон, пошли пузырями, и весь он вскоре превратился в одну дымящуюся, зловонную грязно-бурую кучу из сплава силикона и стали.

Никто не видел, как это произошло. Вернее, свидетели превратились в известковую пыль и бесследно канули в горниле, где варилась вязкая стеклянно-стальная масса.

Это случилось после захода солнца. Ни туристов, ни прессы рядом не оказалось.

Издалека похожий на мыльный пузырь – или по крайней мере с таким же важным видом, – «Биобаббл», озаренный серебристым лунным светом, величественно возвышался на фоне красно-бурой пустыни. Внутреннее освещение было отключено. Инхабитатанты – как называли тех, кто был так или иначе связан с проектом, – крепко спали: от крохотной певчей птички до директора проекта Амоса Буллы, мирно посапывавшего в своем доме на колесах в четверти мили от купола.

Бодрствовали лишь тараканы. Завезенные со всех концов земного шара, они были призваны перерабатывать органические отходы. За три года, пока действовал проект, их расплодилось невероятное количество; они словно желали доказать правоту тех ученых, которые предсказывали, что когда-нибудь на Земле останутся одни тараканы.

Они ползали по стеклу с внутренней стороны купола, всем своим видом показывая, что все это принадлежит им. То есть ползали они исключительно по ночам. Поэтому после того, как гасили свет, остальным обитателям не оставалось ничего другого, как постараться быстрее уснуть.

Очевидцев события не оказалось еще и потому, что ночные посещения были строго запрещены.

Формальным поводом для такого запрета было стремление обеспечить спокойный сон инхабитатантов, которые ложились с наступлением сумерек и вставали с рассветом.

В действительности же это объяснялось тем, что обычно именно в ночное время приезжал грузовик с провизией.

Но в ту ночь грузовик не приезжал.

Поэтому очевидцев не было, если не считать тараканов, да еще обитателей расположенной неподалеку, в Додоне, колонии художников, некоторые из которых позже божились, будто видели, как в ясном, звездном небе мелькнул и тотчас же исчез огненный столб.

Других разбудил страшный грохот, похожий на раскат грома, после чего и они – смекнув, что это верный способ засветиться на телевидении – принялись бить себя в грудь и клятвенно заверять, что видели прорезавший ночной небосвод луч света. В дальнейшем нашлись и такие, которые видели поднимавшееся над пустыней гигантское облако дыма, имевшее форму гриба.

Поскольку происшедшее на первый взгляд смахивало на заурядную грозу, никто не потрудился проверить, не случилось ли чего с «Биобабблом». Все выяснилось лишь наутро.

Тогда-то людским взорам и предстали успевшие затвердеть груды расплавленного стекла и стали. Тогда-то и появились первые версии о случившемся – правдивые и не очень.

Было резонно подмечено, что во время грозы молния предшествует грому, а не наоборот.

К тому же никто не верил, что удар молнии может превратить такое гигантское сооружение, каким являлся «Биобаббл», вместе со всеми его обитателями – в кусок спекшегося шлака.

Катастрофу не пережили даже тараканы.

Глава 2

Звали его Римо, и он хотел приготовить печеночный паштет. Проблема состояла в том, что печень, которая в тот день была в меню, отказывалась от сотрудничества. Владельцы этой самой печени хотели во что бы то ни стало сохранить ее для себя – желательно нормально функционирующей в их собственном организме.

У Римо же были на этот счет иные планы.

Это было самое обычное задание.

За последние два года статистика убийств в Миннеаполисе, штат Миннесота, выражалась трехзначными числами. Счет был скорым – правила устанавливал наркобизнес. Постепенно за городом даже закрепилось новое название – Монетополис.

Так по крайней мере Римо рассказал его работодатель, доктор Харолд В. Смит, в ответ на удивленное: «Миннеаполис?!»

– Унция крэка, которая в Чикаго и других городах стоит пять долларов, на улицах Миннеаполиса идет за двадцать. Это привлекло в город небывалое количество наркодельцов. Как следствие – борьба за сферы влияния.

– Хотите, чтобы я вмешался? – спросил Римо.

– Нет. Я хочу, чтобы ты нейтрализовал одну и конкурирующих сторон. Я имею в виду находящуюся на подъеме мафиозную группировку, известную как клан Дамброзио.

– Это не их гориллу я недавно сцапал?

– Я не следил, – нетерпеливо буркнул Смит. – Их штаб-квартира находится в Сан-Франциско. Они увидели, что в Миннеаполисе для них открывается новое поле деятельности. Наша задача не пустить их туда, а уж в Сан-Франциско с ними разберутся местные правоохранительные органы – без нашего вмешательства.

– Усек, – сказал Римо; он был настроен благодушно, поскольку за весь год это было первое задание, которое не требовало от него больших усилий.

– Семейство Дамброзио назначило встречу с одним из местных поставщиков в отеле «Рэдиссон Саут» – это в районе аэропорта Твин Ситиз, – продолжал Смит. – Надо сделать так, чтобы встреча не состоялась. Ты включен в списки обслуживающего персонала.

– Зачем мне нужно прикрытие для самой обычной операции? – поинтересовался Римо.

– По самой обычной причине – безопасность, – сказал Смит и положил трубку.

Римо находился в аэропорту Логана. Если бы у него в тот момент было паршивое настроение, он не преминул бы вырвать с корнем телефон-автомат, с которого звонил боссу. Вместо этого он поспешил к стойке бронирования, зная, что сверхпедантичный Смит наверняка уже заказал ему билет – разумеется, на самый дешевый рейс.

– Меня зовут Римо, – представился он, подойдя к стойке. – У вас есть для меня билет?

Служащий проверил по монитору и спросил:

– Римо Боззоне?

– Пусть будет Боззо, – согласился Римо, которому было не привыкать заимствовать имена у людей, которые даже не подозревали о его существовании. Вообще-то большую часть жизни он был Римо Уильямс. Пока не попал на электрический стул.

– Как, как?

– Римо Боззо. Это я.

– Боззоне.

– Боззоне – это тоже я. – Римо, великодушно улыбнувшись, извлек из кармана водительское удостоверение и сунул его чиновнику под нос, предусмотрительно прикрыв пальцем фамилию.

Убедившись, что перед ним тот же самый человек, который изображен на фотографии, и что по крайней мере с именем он не обманул, служащий не стал лезть в бутылку.

– Могу вас порадовать, сэр, – радостно сказал он.

– Неужели я полечу на самом безопасном в мире самолете?

– Нет. Вы полетите первым классом.

Римо поморщился:

– Не надо. Оставьте меня во втором.

– Но в отсеке первого класса гораздо просторнее. Можно спокойно вытянуть ноги.

– Не волнуйтесь, мои ноги прекрасно складываются в коленках.

– Но это бесплатно.

– Это меня не касается. За меня платит фирма.

– Бесплатная выпивка...

– Я лучше водички попью, – стоял на своем Римо. – Мы с Бахусом уже давно в ссоре.

На лице скучавшего до тех пор клерка обозначился живой интерес.

– И все же – чем вас не устраивает первый класс?

– Там у стюардесс слишком много свободного времени, – серьезно ответил Римо.

Клерк посмотрел на Римо так, словно это был Джон Уэйн Гейси, восставший из гроба. Римо в свою очередь смерил его взглядом Джона Уэйна, специально воскресшего, чтобы разобраться со своим тезкой.

В конце концов клерк, тяжело вздохнув, произнес:

– Свободных мест во втором классе нет. Полетите другим рейсом?

– Я спешу. Здесь где-нибудь можно купить багажную сумку?

– Посмотрите в центральном зале.

– Отлично. Давайте билет.

Схватив посадочный талон, Римо направился к магазинчику, где торговали различными сувенирами. Там он по кредитной карточке приобрел коричневую кожаную сумку с крохотным навесным замком.

– Одобряю ваш выбор, – сказал продавец, возвращая ему карточку вместе с квитанцией. – Это отличная сумка.

– Меня интересует только вот это. – С этими словами Римо забрал замок и металлическое кольцо, на котором болтались два миниатюрных плоских ключика, и направился прочь.

– Сэр, а как же ваша сумка? – закричал продавец ему вслед.

– Оставьте себе, – сказал Римо.

Зайдя в туалет, Римо зажал дужку замка большим и указательным пальцами и принялся энергично тереть ее. Не прошло и минуты, как металл на глазах начал истончаться и вытягиваться в длину. Сочтя длину дужки достаточной, Римо продел кончик в квадратное отверстие «молнии» на брюках и, зацепив замок за петлю, защелкнул его.

Сняв ключи с кольца, он сунул один в итальянский кожаный мокасин, одетый на босу ногу, а другой – в карман бежевых хлопчатобумажных брюк. Оставалось надеяться, что металлодетектор ничего не обнаружит.

Так оно и случилось.

День обещал выдаться удачным.

До Миннеаполиса лететь было недолго. Стюардесса с короткими рыжевато-каштановыми волосами и зелеными изумрудными глазами при виде его крепкого мускулистого тела и в меру симпатичного лица обворожительно улыбнулась, после чего произнесла фразу, которую Римо миллион раз слышал от стюардесс:

– Желаете кофе, чай или меня?

Эта по крайней мере улыбалась. До нее у многих на лице было написано выражение мольбы или надежды. Некоторые буквально плакали навзрыд. Особенно ему запомнилась одна крашеная блондинка, которая устроила настоящую истерику – она схватила нож для бумаги и приставила его к трепетно дрожавшей жилке на своей шее, угрожая покончить с собой прямо в проходе, если Римо поведет себя не по-джентльменски и жестокосердно отвергнет ее притязания.

– Я ничего этого не пью.

Такой ответ не мог удовлетворить ее. Римо давно обнаружил, что рыжеволосые женщины не признают слова «нет».

– Но вы же даже не попробовали меня на вкус, – жалобным тоном промолвила она.

– На вкус ты такая же, как все рыжие. Я достаточно их перепробовал. К тому же сегодня меня больше тянет на ослепительных блондинок. Извини.

Рыжеволосая, ни секунды не мешкая, окликнула пепельную блондинку, ту, что сопровождала пассажиров к самолету.

Она привлекла ее к себе и принялась что-то нашептывать ей на ухо. Блондинка покосилась в сторону Римо, и в ее пронзительно синих глазах можно было прочесть неподдельный интерес.

Наконец она оживленно закивала, и обе направились к Римо.

– Сэр, может, вы пройдете с нами на кухню? – предложила рыжеволосая, сама любезность.

– Зачем? – подозрительно спросил Римо.

– Там больше места.

– Для чего?

– Вы будете упражняться с Линетт, а я посмотрю.

– Ты что – будешь просто смотреть?

– Это лучше, чем всю дорогу до Миннеаполиса скакать на вибраторе, – с подкупающей искренностью ответила рыжеволосая.

– Не пойду я ни на какую кухню. – Римо скрестил руки на груди, всем своим видом давая понять, что не собирается сдаваться.

– Что ж, видно, придется тебе заняться с ним прямо здесь, – категорическим тоном заявила рыжеволосая, обращаясь к блондинке. – Лин, принеси-ка одеяло.

– Не пойдет, – сказал Римо, провожая взглядом блондинку, которая поспешила к багажному отсеку, расположенному в хвостовой части самолета.

– Сэр, это наша работа – удовлетворять любые требования пассажиров, – сказала рыженькая, которая начинала терять терпение. – Вы сказали блондинку – вот вам блондинка.

Она плюхнулась на свободное место рядом с Римо и решительно потянулась к «молнии» на его брюках:

– Давайте-ка я вам помогу. – Тут ее холеные пальчики наткнулись на миниатюрный замок, и пухлые губки округлились, образовав удивленное "О".

– Что это?

– Меры предосторожности, – ответил Римо.

– А где ключ?

– В багаже.

– О Боже! Это же в нижнем отсеке.

– Можешь сходить забрать, – предложил Римо.

– Но я могу опоздать на самолет.

– Если не будет ключа, то представление отменяется.

– Не улетайте без меня! – крикнула стюардесса, устремляясь к выходу. Ее не остановило даже то обстоятельство, что, когда она резко повернула к двери, у нее сломался каблук.

– Ни в коем случае, – равнодушно проронил Римо, провожая ее взглядом.

Когда перед ним снова предстала блондинка, держа в руках мягкое синее одеяло, он с невинным выражением заявил:

– А подружка-то твоя смоталась.

– О! Значит, все отменяется?

– Придется отложить до обратного рейса.

– Буду ждать.

– Только меня на нем не будет, – себе под нос буркнул Римо, отвернувшись к окну. «Боинг-727» выруливал на взлетную полосу. За ним бежала рыжеволосая стюардесса; для удобства она скинула туфли и теперь отчаянно размахивала ими.

Римо сделал ей ручкой, и она, озверев, швырнула туфли, метя в стекло иллюминатора.

Потом появилась блондинка; в руках она держала серебряный поднос.

– Я принесла вам печеночный паштет, – проворковала она.

– Терпеть не могу эту гадость.

– Мужчины, предпочитающие блондинок, как правило, любят печеночный паштет.

– Про блондинок я сказал лишь затем, чтобы отшить ту рыжую. Откровенно говоря, на этой неделе меня больше тянет на брюнеток.

– Я сейчас, – проронила блондинка и исчезла во втором классе.

Она вернулась не одна – за ней в салон первого класса вплыла сногсшибательная брюнетка. Но было поздно. Римо закрылся в туалете и – сколько они ни умоляли его открыть дверь – отказывался выйти до тех пор, пока пилот не заглушил турбины в аэропорту Миннеаполиса.

Не считая этих мелочей, полет прошел вполне сносно. Римо был даже благодарен блондинке за то, что она, сама того не подозревая, подбросила ему классную идею насчет печеночного паштета.

Так что, когда он – весь в белом, в сдвинутом набок поварском колпаке а-ля боярин – подкатил сверкающую тележку к номеру 28-А отеля «Рэдиссон Саут», в голове у него уже созрел план действий.

Дверь открыл свирепого вида здоровенный детина в костюме из шерстяного трико.

– Ты, что ли, с бифштексами? – прорычал он.

– Нет. Я специализируюсь на паштете из печени, – ответил Римо.

– Не нужна нам твоя печень, – рявкнул тот.

– Зато мне нужна ваша, – заявил Римо и, не обращая внимания на перекрывавшую практически весь дверной проем тушу, толкнул тележку вперед. В глазах громилы отразилось недоумение – для него осталось загадкой, каким образом этот щуплый малый вдруг оказался за его спиной.

Громила повернулся, обнаружив проворство деревянного идола, – ему потребовалось для этого шесть раз переступить с ноги на ногу.

– Я же сказал тебе, вонючка, что нам не нужна твоя печенка! – взревел он.

– А я сказал, что мне нужна твоя, – невозмутимым тоном заметил Римо.

Несколько сидевших в креслах мужиков в плохо пошитых тесных костюмах начали подниматься со своих мест, сверля незваного гостя недобрыми взглядами из-под насупленных сросшихся бровей.

– Какого хрена? – спросил один из них – чернокожий с золотой цепочкой, соединявшей мочки ушей, ноздри, соски – а возможно, и другие части его анатомии, скрытые под белоснежной шелковой сорочкой и белыми же виниловыми брючками.

– Я специализируюсь на приготовлении печеночного паштета, – объяснил Римо, снимая с тарелок серебряные крышки.

Здоровенный телохранитель подошел ближе и, недоумевая, уставился на поднос. Моргнул несколько раз, словно не веря своим глазам, и констатировал очевидное:

– Здесь только листья салата.

– Паштет пока не готов, – заметил Римо.

– Не нужно никакого паштета! – Охранник явно начинал терять терпение. – Скажите ему, мистер Ди.

Мистеру Ди на вид было не больше тридцати, и он излучал юношеский оптимизм, сияя, словно двадцатипятиваттная лампочка. Римо решил, что он и есть представитель клана Дамброзио. Из чего можно было заключить, что черномазый с цепями не кто иной, как местный поставщик.

– Послушай-ка, мы заказывали бифштекс с омарами, – сказал мистер Ди. – Ты, видно, ошибся номером.

Сняв последнюю крышку, Римо с обезоруживающей улыбкой обратился к нему:

– Вы первый.

– В каком смысле?

– Первый на паштет.

– Но я не хочу...

Тупая боль в области брюшной полости помешала ему договорить. Будучи большую часть своей короткой жизни гангстером, мистер Ди предположил самое худшее – что шеф-повар пырнул его ножом. Потому что ощущение было именно такое – лезвие раздвигает брюшные стенки.

В глазах мистера Ди застыло выражение животного ужаса. Он потупил взор и тут увидел, как из круглого отверстия в рубашке два окровавленных пальца вытаскивают его влажную, дымящуюся печень.

Печень подпрыгнула перед его носом, развернувшись в воздухе наподобие жирного ската. Шеф-повар, словно фокусник, проделал какое-то молниеносное движение руками, и, когда печень шлепнулась на поднос, это была уже не печень, а нечто вязкое, пастообразное.

– Это же моя... – на последнем издыхании пробормотал мистер Ди, из которого сквозь дырку в шелковой сорочке за сто восемьдесят долларов неумолимо вытекала жизнь.

Никто из собравшихся толком не разглядел, что же именно произошло. Слишком много кьянти – реакция уже на та.

Но для этих людей, выходцев из пользующихся дурной славой кварталов, вида распластанного на коврике бездыханного тела их кореша было достаточно, чтобы руки их сами собой потянулись к девятимиллиметровым стволам, болтавшимся у них под мышками.

Римо в свою очередь тоже принялся за дело.

Ему – с его звериной реакцией и зоркостью хищной птицы – пятеро еще остававшихся в живых казались сомнамбулами.

Чья-то рука уже сжимала рукоятку пистолета, а указательный палец уже ложился на курок, когда ладонь Римо со свистом разрубила воздух. Удар пришелся точно по фалангам пальцев, которые мгновенно разжались, парализованные. Пистолет упал. Руки беспомощно потянулись к полу, но в этот момент Римо вогнал два сомкнутых вместе, крепких, как зубила, пальца в живот мафиози, нащупал печень и вырвал ее, оставив на теле несчастного дыру размером с монету в четверть доллара.

Шмяк! Кроваво-бурая масса приземлилась на зеленый листик салата.

Римо занялся номером третьим, который выхватил из висевшего на ремне чехла складной нож с лезвием запрещенной длины и угрожающе размахивал им. Римо, перехватив его запястье, развернул сжимавшую нож кисть, и лезвие дважды полоснуло по груди незадачливого громилы, сперва срезав пуговицы с его пиджака, а потом – распоров на нем рубашку.

Волосатое брюхо вскрылось, точно на нем разошелся шов. Получилось забавно – вроде бородача, который смеется. Органы нижнего отдела брюшной полости вывалились наружу.

Римо выудил из дымящейся массы кишок печень, помял ладонями, скатал рулетом и швырнул через плечо.

Бросок оказался точным. До сих пор туго соображавшие ребята, похоже, начинали постигать чудовищный смысл происходящего.

– Сматываемся отсюда! – кричал охранник. – Нас накрыли!

Римо не обращал на него внимания.

Взгляд его упал на жирного лысого парня с тремя складками жира на толстой шее. Выхватив «пушку», тот принялся беспорядочно палить по комнате.

Римо потребовалась доля секунды, чтобы добраться до него.

Лысый успел произвести еще несколько выстрелов, при этом продырявив здоровяка-охранника. Из груди и изо рта, которым тот отчаянно хватал воздух, хлынула кровища, и в следующий миг его грузная туша рухнула ниц. Римо уже добрался до жирных складок на шее лысого.

Едва ребро его ладони пришло в соприкосновение с бычьей шеей, лысая голова скатилась с плеч, а остальное тело обмякло и сползло на пол. Отметив, что расчлененный труп похож на разобранную куклу-марионетку, Римо перевел взгляд на единственного из всей шайки, кому пока удалось уцелеть. Это был местный черномазый, увешанный золотыми цепочками, словно рождественская елка.

У этого оказался шестизарядный «кольт-питон» с хромированным барабаном. Римо решил показать фокус, знакомый даже подросткам. Он зажал барабан двумя пальцами и стал наблюдать, как черный пыжится, пытаясь нажать на спусковой крючок. Естественно, у него ничего не получалось. Тогда Римо вырвал у него револьвер и продемонстрировал другой фокус – на сей раз недоступный пониманию простого смертного.

Он стал пальцами рвать барабан на части.

Чернокожий вытаращенными глазами смотрел, как падают на ковер кусочки хромированной стали.

– Как это ты?... – пробормотал он и осекся.

– Как я это делаю? – подсказал Римо, отряхивая ладони от металлической пыли.

– Ну да.

– Очень просто. Надо только как следует сжать.

– Но эта штука из стали, а ты – нет!