Текст книги "Точка отсчета"

Срединная жрица, мастер ордена Фергала, занимала две смежные комнаты. В одной – спальня, в другой – кабинет. Вход в кабинет был как из храма, так и с улицы. В него и вошел Чик. Без стука – приказ четкий: ожидает. Еще на улице он выкинул из головы Грацию. Без задней мысли, просто потому, что предстоящая встреча с местной Главной Госпожой наполнила душу восторженным трепетом. Правда, сразу навалился холод, но предвкушение встречи грело сердце.

Госпожа в зеленой тунике срединной жрицы сидела в деревянном креслице перед столом и читала лист пергамента. Сидела боком к уличному выходу. Чик чуть не подбежал к ней и упал на колени.

– Я пришел по твоему приказу, госпожа! Жду приказаний. – Глазами он буквально ел повелительницу.

Жрица повернулась не раньше чем через минуту, дочитав и аккуратно прибрав пергамент.

– Ну, раб, рассказывай, – и замолчала, ожидая ответа.

Мысли Чика заметались. Приказ рассказывать, но о чем? Восторженность резко сменилась беспокойством. Фергала ухмыльнулась:

– Кто такой, откуда, почему к эликсиру равнодушен. Я жду.

– Я Чик с северных островов, варвар, – заговорил раб с облегчением, – кем был, почти не помню, скорей всего, купцом. Почему не чувствую эликсир, не знаю. Меня всегда греют мысли о женщине, моя богиня – верховная жрица Флорина – помогает мне, она самая желанная, самая… лучше нее никого нет! Как мне повезло, что я стал ее рабом! – Под конец сорвался в патетику.

Зачем ответил завуалированной правдой, он четко не разобрался. Наверное, побоялся отдать единственное «свое», что у него есть. Забрали бы обязательно. Лгать он не мог, а такой вот полуправдой – получалось. «Только бы не стала уточнять!» – взмолился своей Флорине.

А стеклянный куб в неизвестных закоулках души зазвенел от новой серии мощных ударов, трещина поддавалась злому Вовкиному упорству. Но боже, как медленно!

– Я только что дочитала о личных рабах верховных жриц. К сожалению, за всю историю их было мало. Так вот, нигде не написано, что они не чувствительны к эманациям Древа. Что скажешь?

– Не могу знать, госпожа, – хрипло ответил он. Высказанное недоверие госпожи очень тягостно, это почти недовольство.

– Правильно, этого ты знать не можешь, а можешь ответить, почему не только у тебя, раба, но и у тех баранов, кто рядом с тобой, меньше всего ранений на учениях? Всего три месяца, как вы здесь, а в последний месяц у тебя и твоих дружков одни царапины, зато в других десятках до сих пор тяжелые раны встречаются. И ты говоришь, что ты купец?

Чик от боли упал ниц. Это не просто недоверие, это уже недовольство!

– Прости недостойного, госпожа! Я забыл, кем я был! Служение для меня – все!

– Встать и смотреть в глаза! – крикнула жрица.

Раб мгновенно вскочил по стойке «смирно». В глазах – сплошное страдание. Даже привычной Фергале стало не по себе.

– Молодец, ты хорошо служишь. Верховная может тобой гордиться, – глаза раба засияли счастьем, – расскажи мне о своих снах, Чик.

Госпожа назвала раба по имени! Настроение взлетело просто до небес, но… ответить он не мог: Викария, в Служении вторая после самой Верховной, запретила.

– Госпожа! Я не могу ответить на этот вопрос, мне запрещено! – воскликнул чуть не со слезами.

– Хорошо, хорошо, Чик, успокойся, – жрица в задумчивости откинулась на спинку кресла, – а ты ничего. Жаль, что раб.

Осмотрела стоящего смирно Чика с ног до головы. Словно рентгеном просветила.

– Придется Агасфену сегодня спать у себя, – произнесла она задумчиво, – иди за мной, Чик. – С этими словами направилась в спальню. – Покажи, Чик, на что способны варвары в постели, – сказала возле большой кровати, – раздень меня. Смелее! Представь, что я леопард…

Раб чуть не лопнул от счастья. Овеянная Силой самой Флорины, красивая, почти как она, – госпожа пожелала его! Как смог остаться в сознании – неизвестно. Нет, известно – поступил приказ переспать, он и переспал. Фергале нравился грубый секс, он постарался. Временами лицо жрицы превращалось в лицо Верховной, и тогда он просто выл от восторга. Вот она, награда за рвение в Служении. Богиня все видит!

Десятника Агасфена сегодня не вызвали к начальнице. Он удивился, но в то же время облегченно вздохнул. Не то что надоело – горячие красавицы-лооски не могут надоесть. Просто не мог он быть всегда грубым, а именно этого и требовала каждый раз Фергала. Если бы он в тот же вечер узнал, из-за кого он спал один, то, мягко говоря, удивился бы.

Запрета на секс с рабами у жриц не было. Просто неприлично. Но Фергала, десятый год сидящая на отшибе, на приличия давно забила, тем более сегодня от Викарии поступил прямой намек. Вообще-то приказ о наблюдении за рабом Верховной появился одновременно с самим бараном, но сегодня состоялся первый отчет по амулету астральной связи и странное пожелание приора. Фергала всегда ревностно исполняла «намеки» начальства, особенно приятные.

А ранним утром на запыхавшемся единороге прискакал гонец от наблюдателей за Кафарским пятном. В этом году цветение Лотоса начинается раньше времени, необходимо всех разведчиков направить туда без промедления. Лагерь засуетился. На фоне лихорадочных сборов «подвиг» Чика немного померк. Взбешенный десятник-архей не успел наказать наглого барана-раба, как он того заслуживал. Десятки отправились к пятну под командованием армейского полусотника (он всегда скучал на учебной базе специально для таких случаев), а Агасфену пришлось остаться.

«Как тебе повезло, раб, – подумала Фергала. – Извини, Викария, не удалось от него избавиться. Я сделала все, что могла. Неужели ему благоволит Пресветлая?» И сама испугалась собственной ереси.

Викария, выслушав подробный доклад о странном рабе, решилась. Убрать по-тихому – наилучший выход, об этом и намекнула верной Фергале. У приора не было привычки изучать странности, она не Флорина, но опасность ощущала шестым чувством. Откуда исходит – не понять, поэтому все странности – долой. Прямо убивать личного раба самой Верховной нежелательно, а после общения с Томилой тем более. Устроить несчастный случай – идеально. Об этом и намекнула Фергале.

«Агасфен убивает раба, и все остаются довольными. Заодно и я развлекусь» – так задумывала Фергала. Теперь спокойно смотрела, как избитый Чик уезжает в пятно. Намек – не приказ. Срединная жрица и пальцем не пошевелила, чтобы остановить раба.

Глава 6

Цветок Лотоса – главная ценность пятен альганов для ордена Родящих. Незаменимый алхимический катализатор в лоосской магии, и не только в ней. Собственно, ради этого большого цветка лооски и держали отряды разведчиков. Остальные магические ингредиенты собирались попутно. Внешне цветок походил на своего местного болотного собрата, что видно из названия, но рос на сухих, идеально круглых полянах, подавляя собой другую растительность.

Лотос расцветал раз в год. Наливался долго, но цвел считаные дни. За это время и надо успеть его «сорвать». Одна жрица поддерживала заклинание «консервации», другая «срезала» стебель. Исключительно магией, направленным заклинанием «прекращения жизни». Принимала падающий цветок в специальный короб, обработанный особыми знаками, и быстро закрывала крышку.

В этом году жрицы-наблюдатели на границе Кафарского пятна почувствовали начало налива Лотоса примерно на месяц раньше. Немедленно сообщили во все ордена Родящих, и началась спешная рутина. Полетели гонцы наперегонки с голубями, задействовалась астральная связь, и к пятну стали стягиваться орденские разведчики из всех окрестных стран. Кафарский царь официально открыл для них границы. Собственно, для лоосок они и не были никогда закрыты, но теперь все же вооруженная сила. Никто не любит чужие войска на своей территории, однако всем странам, которым повезло оказаться с пятнами, приходилось с этим мириться.

От эритопольского лагеря до Кафарского пятна полторы декады пути через перевал. Кафария находилась за северными склонами Хабарских гор. Неутомимые борки споро тянули обоз с баранами. Нет, теперь уже разведчиками – учеба кончилась. Рабы лежали в лежку, их приходилось кормить насильно. Жрицы не позаботились об эликсире Древа. Под присмотром товарищей до места дотянут, а там о них позаботятся другие. Не помрут, а что на душе творится – кому интересно? Один Чик ел сам. Вяло ковырял ложкой, пил, справлял нужду и откидывался на спину.

Интерес к его «подвигу» стих через насколько дней пути. Что толку, если «герой» не обращает внимания на подколки или одобрения? Отворачивается на соломенной подстилке, и все.

«Раб, что с него взять вдали от жриц и Древа. Повезло, и дарки с ним! Жаль, не мне улыбнулась удача, уж я бы не оплошал, испил свою чашу славы. Чего Фергала нашла в рабе?»

Примерно так рассуждали молодые разведчики. Архип с Саргилом пытались помочь другу, отвлекали разговорами, но и они вынужденно отстали. Чик замолчал в первый же день, когда остальные рабы еще разговаривали, – действие эликсира еще не кончилось. Замолчал вовсе не от страданий, как казалось со стороны, он размышлял. Вернее, пытался размышлять связно и логично. Не получалось.

Он вышел от жрицы на рассвете абсолютно счастливым. Еще бы, прикоснуться к приближенной богини! Ну и что, что она заставляла быть грубым, заставляла бить себя, обзывать, – это все же не сама богиня. Хотя порой и казалась ею, и тогда он ужасался и замирал от счастья одновременно. Нет, он заслужил это верным Служением, остальное неважно!

Не успел войти в казарму, как объявили тревогу. Началась четко расписанная армейская суматоха.

Агасфен командовал сбором своих баранов, носился туда-сюда и вдруг, перед самой посадкой в подводы, подлетел к Чику и вырвал его из строя.

– Жду приказаний! – привычно отрапортовал баран, но вместо ответа получил удар в челюсть.

– Ты!!! Падаль! Жалкий раб! – бешено орал десятник, пиная упавшего раба. Чик закрыл лицо руками, скрючился, закрывая живот. Помогало слабо. Вместе с болью росло непонимание: «За что?»

Если бы потомственного архея не оттащили другие десятники, то он вспомнил бы о мече на поясе, и мучения Чика кончились бы навсегда, но – не судьба. Может, действительно богиня удачи на его стороне? Очень даже вероятно – обошлось без серьезных травм.

В повозке из многочисленных завистливых поздравлений он понял причину – ревность. «Какая может быть ревность, если жрица сама выбирает, с кем делить постель? – удивился тогда Чик. – Как он мог, это против Служения!»

– Чик, – восторженно спросил его Архип, – расскажи, какая она в постели, а?

Саргил укоризненно посмотрел на друга. Мол, подумай, вдруг ему тяжело об этом говорить, хотя и самому было жутко интересно. Но раб ответил:

– Она как рабыня… – и замолчал, ошарашенный сказанным. Замолчал на все время пути.

Как ни бились друзья, разъяснения так и не дождались. А после потянулись скучные дни. Даже уход за тремя другими рабами десяток воспринимался как разнообразие. Конечно, жаль мужиков, но что сделаешь, лооски – они такие. Сучки. Хоть и красивые.

Вслед за словом «рабыня» всплыл яркий образ Грации, и в голове все смешалось. «Зачем все, зачем я живу? Зачем нужно Служение, кому?» Образ Флорины чередовался с образом Фергалы, перетекая из одного в другой, и никаких восторженных чувств не вызывал. Открытое унижение срединной жрицы, которое она сама просила, а после произнесенное слово «рабыня» сорвало стоп-кран.

Стенка куба покрылась уже целой сетью трещин, первый слой явственно продавился. Вовчик внутри лупил и лупил тупо в одно место. Руками, ногами, а когда и головой. Он весь измазался кровью, боль пронзала все суставы, но упрямо не останавливался. Перестал орать, надорвав связки за многомесячное заточение, но надежда не покидала его ни на мгновение. Откуда силы, почему не истек кровью – о такой мелочи не задумывался, как и том, чем дышит и что ест. Внутри только злость на себя – раба и единственное желание – скинуть ярмо.

Разве так можно с богиней? А почему нет, если требует. Так чем она лучше другой рабыни, настоящей? Грация меня греет, а Флорина холодит, причем обе – далеко. Ничего не понимаю! Служение… вроде нужно, но кому из них? Почему я его не чувствую? А разве раньше чувствовал?.. Зачем жить…

Это было сродни предательству Джульетты, только он об этом не вспомнил. Ему в принципе земная жизнь не вспомнилась. Падение богини с божественного пьедестала затмило собой все на свете, кроме разве что все более теплого образа Грации. Она не дала унынию разрастись до степени самоубийства, согрела душу. Облегчила обычную человеческую тоску, а не рабское Страдание, о котором уже почти позабыл. И еще он перестал видеть сны. Совсем, любые.

Депрессия, которую остальные принимали за Страдание без эманаций Древа Лоос, кончилась в месте назначения, во временном лагере разведчиков на границе с пятном. Младшая жрица подошла к обозу и напоила рабов эликсиром. Они сразу просветлели и самостоятельно, шатаясь от слабости, спустились с повозок. Чик тоже шатался от слабости – полежи-ка две недели подряд – и тоже довольно улыбался. Депрессию как рукой сняло, он понял цель жизни – служить Грации. Эликсир сделал свое дело, простимулировал стремление к Служению, но только богиня оказалась другой. Причем теперь Служение воспринималось абстрактно, как бы со стороны, просто как логичный порядок мыслей. Как он устал от разброда!

Сеть трещин в стекле теперь походила на густую паутину с ямой в центре. Кулак Вовчика без устали долбил в эту яму. Осталось несколько слоев. Правда, довольно толстых.

Пополнение разместили в палатках согласно десяткам. И у рекрутов, и у наемников совершенно одинаковых. Дали день передохнуть с дороги, а с утра погнали на учения под руководством опытных десятников. Наемников разделили по трое-четверо и влили в состав десятков опытных воинов, а рекрутов, которых остался тридцать один человек (шестнадцать трифонцев и пятнадцать никеевцев), разбили на семь отрядов по четыре или пять, в каждом из которых обязательно был один раб. Приписным рекрутам не удосужились объяснить, для чего это сделали.

На этот вопрос Архипа десятник Эзол только рыкнул: «Не вашего ума дело! Слушайте меня внимательно и запоминайте, второй раз повторять не буду. Смилостивится ваш бог – выживете».

Показывал, объяснял, но в общем-то сильно не напрягался, хотя гонял изрядно. Казалось, что проверяет больше выносливость и ловкость, но не специальные умения типа слаженности построения в обороне и прочую армейскую выучку. Повторил уже известные опасности пятна и рассказал пару новых.

Эзол на первом же построении принял командование над пятеркой Чика, точнее, Саргила – десятник сразу выделил самого умного и уравновешенного. Раб – не в счет, по нему он просто скользнул взглядом. Друзья оказались вместе благодаря строю, они всегда занимали левый фланг. Подсчитали пять штук подряд, и готова пятерка. Ермил, Архип, Саргил, Кастор и Чик. Остальных тоже пересчитали, пересортировали рабов, и вперед – на службу родине. Простите, ордену. Выдали спецобмундирование: штаны, сапоги, плотную тунику с рукавами – все зеленое. Железные шлемы с кольчужной бармицей (хоть какая-то защита от засадника), ножны мечей, щиты – тоже выкрашены зеленой краской. Настоящие боевые мечи из неплохой стали, боевые «лесные» луки. Экипировали на зависть – орден денег не жалел. А панцири, нагрудники, дорогущие кольчуги не применялись вовсе не из жадности. В лесу важнее скорость и ловкость, чем тяжелое железо. Продвинутые разведчики и шлемы снимали, но новичкам все же лучше с ними – проверено годами.

Чик по-прежнему спал без сновидений, но перед сном подумать о себе не успевал – уматывался за день. А по большому счету и не желал. Хватило буйства мыслей за время дороги. Настроение, хвала богам, ровное, Служение идет как надо – чего еще желать? Жрицы не обращали на него особого внимания. Поили эликсиром, и с глаз долой. Серьезных травм, опять же хвала богам, не случалось. Чик опасался близкого контакта с ними, боялся возвращения прежнего Служения, а с ним и Страдания. Теперь он вспоминал о них, как о страшном сне. Нынешнее Служение Грации было вовсе не Служение, а так – служеньице. Больше как стремление к смыслу жизни. Потеря богини оставила глубокий след именно в этом, в потере смысла.

– Вот как ты думаешь, Чик, зачем нас разбили по пятеркам? – спросил вездесущий Архип спустя декаду тренировок на пороге леса.

– Никак не думаю, отстань. Разбили и разбили. Мы так и тренировались у Трифона, забыл?

– А скажи-ка мне, зачем в каждом отряде рекрутов по одному рабу? – не сдавался проныра.

– По одному и по одному. Какая разница! Пойдем в лес, узнаем.

Архип встал, уперев руки в бока, и с прищуром, наклонив голову, посмотрел на друга.

– Не узнаю я тебя, друг, в последнее время. Тебя словно подменили. Раньше ты внимательный был, все подмечал. По службе, разумеется. Прости, если обижу, но куда делось твое Служение? Ты раньше всегда про него вспоминал, нас носом тыкал.

Чик серьезно задумался. Если Архип заметил, то что скажут жрицы? А десятник, интересно, видит?

«Скорей всего, нет, он меня не знает, но жрицы… держаться от них подальше! Может… бежать? – На мгновение ужаснулся этой мысли, но быстро принял. Грация – рабыня, и она ждет избавления. – Но куда? В лес, оттуда к Грации! Хм, а мы и так туда пойдем…»

– Нет, Архип, Служение для меня – все, просто мне очень плохо было в дороге, не могу отойти…

– А другие отошли, – перебил его Архип, – сильно далеко от… Верховной? – спросил участливым шепотом.

У Чика отлегло от сердца.

– Да. Ты прости, мне тяжело об этом говорить.

– Понимаю, Чик, и сочувствую. Но ты соберись, ага? Ну как можешь. Или к жрицам обратись, а то действительно ходишь, как… борк. Точно! – Сам обрадовался удачному сравнению. – Тащишь плуг упорно, усердно, но все безразлично. Даже о службе не разговариваешь. Вернись, Чик!

– Спасибо, друг, я постараюсь. Сам справлюсь, без жриц. И так эликсиром поят, что еще они могут сделать? Моя… – чуть запнулся, – богиня далеко, но я выдержу. Так что ты говорил о пятерках? – поспешил переменить тему.

– Наконец-то, – обрадовался Архип, – я уже испугался, что ты совсем ушел, и парни беспокоятся. Так вот. Поболтал я с наемниками. Помнишь Осипа и Салмона?

– Конечно! Неразлучные. И что?

– Нехорошие дела. Их готовят жриц охранять, а нас… загонят в чащу, чтобы мы всех тварей приманивали. Понял?

– Понял… Разумно. А при чем здесь рабы?

– А как раз на вас больше всего и полезут. Так наемники говорят, – развел руками.

– Вот оно что… И что теперь делать? Ничего не изменишь, Служение есть Служение. Будет на то воля богини – выживем!

– Вот и я про то же, Чик! Меня парни просили с тобой поговорить, без тебя нам точно хана. Вернулся?

– Подожди, подожди… – раб задумался, – если я притягиваю тварей, то вам лучше держаться от меня подальше. Большой разницы нет – четверо или пятеро…

– Не-а. Мне наемники рассказали: чем меньше группа, тем реже возвращаются, и неважно, убивают раба первым или нет. Нам еще повезло, что нас пятеро. Так что, друг, я рад, что ты вернулся. Точно в порядке? – снова пристально посмотрел на Чика.

– Это необходимо Служению, я в порядке. А выпью эликсира, буду еще лучше.

– Мы надеемся на тебя, все ребята. А перед походом обязательно напоят! Я слышал – на днях, – закончил упавшим тоном. Страшно.

– Скорей бы! – Чик сказал это совершенно искренне.

«Он все же опомнился, – подумал Архип, тяжело вздыхая, – вон как в лес засобирался. Эх, вернуться бы!» – Предчувствия одолевали самые нехорошие.

В палатке Чик снова отмалчивался, ответив только самому беспокойному, Кастору:

– Да в порядке я, в порядке. Служение требует отдыхать, мне надо ложиться.

Кастор с каждым днем, с приближением неизбежного похода, смурнел все больше и больше. Все переживали, но трусоватый Кастор в особенности.

Как ни жди, как ни готовься к неприятностям, они всегда неожиданны. Вот и этим утром сигнал «тревога» прозвучал внезапно. Все мгновенно поняли, что к чему, и сердца как новобранцев, так и опытных разведчиков затрепетали в волнении. Пора. Сохраните нас, все боги вместе взятые!

Пятерка Чика, похватав оружие, побежала было на построение, но была остановлена взволнованным Эзолом:

– Куда, бараны, некогда строиться! Бегом к храму знаки на оружие наносить!

Дружно развернувшись, рекруты двинулись к временному храму Лоос. Он состоял из мраморной статуи Древа, окруженной идеально круглой стеной густого кустарника, которую жрицы вырастили буквально за полдня.

Десяток срединных и средних (ранг между младшей и срединной) жриц сидели на подогнутых под себя ногах на деревянных возвышениях перед импровизированными столами. На столах стояли деревянные пузырьки. Частью заткнутые пробками, частью открытые. Глаза жриц полузакрыты, сами они в состоянии транса. К каждой тянулась очередь, каждая принимала один вид оружия. Меч, щит или стрелы.

– Быстро раскидали оружие, – скомандовал незнакомый разведчик – распорядитель, – мечи одному, щиты другому, стрелы третьему. Пошевеливайтесь! – При этом показывал пальцем кому что. Чтобы не суетились попусту.

Чику достались щиты, и в помощь вызвался Саргил. Очередь подошла скоро, раб быстро положил перед средней жрицей первый щит. Вдруг она вздрогнула и медленно, как это бывает в заторможенном состоянии, начала поднимать голову. Сердце Чика заломила тревога, и он плавно-быстро, почти как каган, шагнул назад и спрятался за Саргила. Жрица уставилась на рекрута пустым взором, секунду помедлила и опустила голову, одновременно поднимая в руке деревянный пузырек. Запела-зашептала и на самой высокой ноте капнула в центр щита. Прозрачная жидкость неуловимо быстро растеклась по поверхности, мигнула зеленым светом, и на щите остался знак. Непонятная вязь темных округлых линий, отдаленно напоминающих арабский алфавит. Жрица отодвинула готовый щит в сторону и замерла в ожидании. Саргил подсуетился, забрал его и положил новый. Он не сказал другу ни слова и почти не удивился странной реакции жрицы. А Чик тем временем уже находился в безопасном, как он надеялся, удалении и вытирал вспотевший лоб. Страх перед возможным возвращением старого Служения затмевал реальный страх перед лесом. «Скорей бы!» – взмолился он непонятно кому.

– Парни, кто знает, почему раньше знаки на мечи не наложили? – недовольно спросил Ермил во время построения. – Устроили беготню.

– Потому что, о кладезь мудрости, он только день продержится, – ответил Архип, любовно глядя на блестящий ярче обычного меч. Вздохнул, увидев быстро приближающегося десятника, и вложил оружие в ножны.

– Ага, ты, можно подумать, мудрец! – проворчал Ермил и тоже подтянулся.

Волновались все, кроме Чика. Он, наоборот, стремился в пятно, лишь бы подальше от жриц, но внешне проявлял обычное рабское рвение.

– Вот что, парни, – обратился к ним Эзол. Впервые как к своим. – Бегом на подводу, вон подогнали уже. Довезут до места, оттуда задача – углубиться в лес на две мили, направление строго на запад. Ориентир места – излучина оврага с речкой. Спускаться не советую. Пробыть на месте до первой вечерней четверти, и назад. Задача ясна? Тогда удачи. Да смилостивятся ваши боги! И запомните, на всех вас метки, будут следить.

Управляла двумя борками повозки самолично средняя жрица. Лихо свистнула, и быки побежали. Именно побежали, а не пошли быстрым шагом – где это видано?

– Волнуетесь, ребятки? – обернувшись назад, заговорила нежным голосом. Выглядела, как все лооски, девушкой-красавицей, но говорила, как заботливая родная мама. – Держи, раб, эликсир, – передала через Ермила глиняный пузырек. Сказала спокойно, без тени превосходства. Скорее участливо. – Выпей. Я знаю, тебе нелегко.

Чик принял его с благоговением.

– Благодарю, госпожа! – и сразу присосался к горлышку.

В конце повозки он оказался совершенно случайно. Бежал, стремился поближе к госпоже, но споткнулся о неуклюжего Саргила и отстал. Жрица это прекрасно видела, как раз следила за погрузкой. Теперь он буквально ел госпожу глазами, но не пересаживаться же из-за такой малости.

– Под ногами у вас пять сумок. Вешаются через плечо. Не переживайте, мешать не будут. В них заживляющий бальзам и лечебный эликсир. Пригодятся. Хотела бы сказать, что по милости Пресветлой не пригодятся, но не хочу вас обманывать: к сожалению, пригодятся, но очень помогут. Вот в этом могу поклясться самой Пресветлой. – Речь лилась спокойно-неторопливо и, надо же, успокаивала!

Лишние волнения уходили. Приходила решимость выполнить поставленную задачу. Это надо самой Пресветлой Лоос! Да ради нее они готовы на все, даже на смерть! Она легко договорится с Гелионом и любым другим богом, хоть с варварским Одином. После смерти – заживем! Такой вот ребус-каламбур. «Ребятки» легко поверили в это всем сердцем.

Сгружались с повозки полностью просветленные.

– Стройся! – скомандовал Саргил.

Быстро построились.

– Цепочкой по-одному, замыкающий Архип, за мной! Во имя Пресветлой, парни! – скомандовал и решительно пересек границу леса.

Граница выделялась четко. Обычные трава и кусты резко обрывались, и дальше начиналась чужая земля. Внешне очень похожая зелень, но… чужая. Это ощущалось само собой, непонятно каким чувством задолго до приближения к черте. На фоне такого леса Древо Лоос, несмотря на всю свою инаковость, казалось родным.

Жрица проводила «ребят» доброжелательным, любящим, обеспокоенным взором. Ей действительно было жаль молодых парней, она действительно испытывала к ним теплые чувства, но что поделаешь – надо. Таких «возниц» с редким для лоосок даром Любви орден использовал специально для «накачек» в операциях, где воины должны осознанно идти на смерть. Сама жрица это отлично осознавала, прекрасно понимала свою роль в Служении Пресветлой и гордилась ею.

Кафарское пятно – одно из крупных. По преданию, именно из него Великая Алексия вынесла плод Древа Жизни. Идеально круглое, как все пятна, в поперечнике достигало ста пятидесяти миль – целая страна. Что в нем происходит, не знал никто из людей. Астральные наблюдатели могли проникнуть не далее тридцати миль, а в самой удачной войне люди сумели углубиться в лес на двадцать миль с юга пятна, со стороны кафарского селения Броды. Редкие разведчики заходили на десять миль вглубь, и все, дальше терра инкогнита – «неведомая земля».

Лес, как и каганские степи, не любил чужаков. Точнее, не любили их альганы с каганами, и как им удалось привить такое же чувство живым обитателям своих пятен, известно только богам, и то сомнительно. По крайней мере, ни лооски, ни другие ордена вкупе со своими жрецами такого не могли. Натравить животных еще можно, это умеют и Родящие, и Исцеляющие[11]11
  Орден Исцеляющих использовал напрямую Силу Жизни, минуя Древо Лоос. Занимался конкретно лечением людей, не трогая животных и растения. Женским бесплодием, родовспоможением занимался постольку-поскольку, как и тем, что на Земле называется «пластической хирургией». Это «епархия» Родящих. Орден малочисленный, считается не очень сильным, их покровитель Эскулап, бог здоровья, не популярен на Гее. В то же время Исцеляющие очень закрыты, так сказать, себе на уме, и что они могут на самом деле – большой вопрос. Дискриминации по половому признаку в ордене не наблюдалось, но мужчин было, как водится, больше женщин – кто из благородного дома отпустит дочь в захудалый орденок?


[Закрыть], и чуть хуже Пронзающие (они используют Силу Эфира, их покровитель – Эос, бог невидимого движения), но зверей нужно всегда держать под контролем, а чтобы всегда и сами – увольте. А как, скажите на милость, можно заставить шевелиться кусты, когда в них и шевелиться нечему? Одно слово – нелюди, и магия у них не человеческая.

Лооский наблюдатель, подмастерье ордена, средняя жрица Рея находилась в астральном трансе. Ее задача – наблюдать за участком леса, отмечать действия и количество разведчиков, следить за скоплением тварей и предупреждать командование о внештатных ситуациях. За жрицами, собирающими разные полезности и, самое главное, цветы Лотоса, смотрела другой наблюдатель с «говорящим» амулетом наготове. К ним внимание особое, и у старших сборщиц амулет астральной связи в обязательном порядке держался наготове.

Эта большая операция из года в год повторялась одинаково. С утра в лес подальше от мест цветения Лотоса загоняли новоиспеченных рабов. В основном из провинившихся воинов, они дольше держались под натиском животных. Звери бежали к ним, как на вкусную приманку, освобождая места «сбора урожая». Места «загонов» специально подобраны так, чтобы чувствительности обитателей как раз хватало на чужаков из районов «месторождений» Лотоса. Довольные твари немного успокаивались, и в это время шла вторая волна: разведчики-рекруты вперемешку с подготовленными рабами. На них звери реагировали менее охотно, но, главное, отвлекались, не возвращались к местам обитания, и рекруты могли сдерживать их довольно долго, для того и учили. А в это время жрицы шустрили в лесу, зайдя туда с началом гибели рабов «первой волны». Их прикрытию, отрядам опытных разведчиков, к сожалению, тоже хватало работы, и тоже опасной. Как ни выстраивай систему, идеальной она не получалась; даже выпив специальных зелий, жрицы все равно тянули к себе жителей леса сильнее, чем простой человек. Лес чувствовал их извращенную родную сущность, хотя и не так сильно, как у рабов. Сказывалось искусство орденских мастеров-алхимиков – маскирующие зелья глушили эманации Древа Лоос.

Скорей всего, альганам было плевать на какой-то там Лотос, иначе не проходили бы операции по «сбору урожая» из года в год довольно успешно. Их самих встречали редко, всегда случайно. Заканчивались встречи по-разному, но это другая история.

Одна пятерка рекрутов привлекла внимание Реи, мазнула какая-то неправильность. Стала внимательней изучать их астральные отражения и тихо ругнулась: «Дарки, каган! Они что там, совсем с ума посходили, каганами разбрасываться!» Но, присмотревшись внимательней, поняла ошибку. Просто однажды, лет десять назад, она участвовала в порабощении одного нелюдя, раненного в стычке с отрядом разведчиков Пронзающих. Перед тем как умереть, чтобы после воскреснуть рабом, он отторгал Силу Древа. Тогда нити Силы вели себя похоже: нестабильно, расплывчато, то скручиваясь, то распрямляясь. Теоретически, при обращении одной голой Силой нити поначалу отвергаются любым человеком, но «любых человеков» наблюдатель не видела, только того кагана.

– Сфения, – обратилась она к младшей жрице-помощнику. Говорила, не выходя из транса: протяжно, низким голосом. – Узнай, какие рекруты входили со стороны Мисленки, не было ли среди них кагана. – Она бы уточнила распоряжение, объяснила кажущуюся глупость, но говорить, находясь в глубоком трансе, тяжело.

– Слушаюсь, сестра, – растерянно ответила помощница и удалилась узнавать.

Уточнять у смотрящих из астрала бесполезно, но удивилась жрица безмерно. Какой дуре придет в голову посылать ценнейшего кагана на верную смерть? Ей со служек вдолбили такой постулат, целый абзац учебника:

«Представителю враждующей расы в чужом пятне верная смерть. Магические потоки каганов и альганов противоположны друг другу по знаку, при совмещении в ограниченном пространстве взаимно уничтожаются. Даже если каган – раб, знак его магического потока не меняется. В лесу он быстро теряет силы и умирает окончательно. То же происходит с альганом в степи, но этот факт надежными источниками подтвержден лишь однажды».