Текст книги "Бег за миражами"

Гл.6 ПСЕВДОЧЕХ

Нет, ей не было плохо. Ей уже хорошо. Звон прошёл, в глазах прояснилось. Она снова в кабинете начальника грузоперевозок. И он суетится. Держит перед ней стакан с водой, которую только что налил из графина тонкого чешского стекла. Даже графин! Но зачем, зачем: этот крутой, открытый лоб, иронично-внимательный взгляд? Господи, да что же это, наваждение? Таша раздражённо, залпом выпивает воду и отдаёт назад стакан.

Чех из реальности: крепкий, быстрый, пружинистый… Скорее всего занимается чем-то, какой-нибудь борьбой, даже. Это придаёт ему неторопливую уверенность.

Мужик… Хотя видно, что уже не в одном поколении воспитываемый. Но всё ещё не до конца воспитанный. И далеко не все вопросы способен решать исключительно дипломатическими методами. Этот может и другими. Такие сразу нравятся женщинам. Но это не значит, что он нравится ей, Таше.

– А что, если нам обменяться телефонами? – это «мужик» спросил своим низким, мужским, с хрипотцой голосом.

– Телефонами?

– Ну да. Вдруг что-то не то с документами.

– Ну так у меня там доверенность от… мужа, там и телефон.

Таша усмехается, она уже спокойна и способна сама иронизировать.

– Мужа? Вот интересно, а не подумаешь.

– Это почему?

– Нет, ну я просматривал, и, кажется, не встретил двух одинаковых фамилий.

Кажется, псевдочех тоже уже способен дерзить.

Таша взрывается, она не терпит, когда фамильярничать начинают вот так скоро:

– Вам подробно пояснить или… покороче?

Она его опять почти ненавидит, но что-то ей ещё не даёт уйти.

Ах да, ей хочется скорчить ему рожицу.

С этим желанием она встаёт и идёт к двери. Уже у дверей, (он пошёл, чтобы открыть её перед ней), они оба, одновременно, приостанавливаются.

Что-то должно произойти, чтобы она не ушла так быстро. В долгих мелодраматических сериалах именно так и происходит, но, к сожалению, не в жизни. Он успел взять её за руку:

– Может…

Ручка двери поехала вниз и дверь начальника отдела открылась. Какая-то Ксюша, что-то затрещала по работе, ревниво-понимающим взглядом вперилась в руку начальника, которая «нежно» держала руку посетительницы. Таша молча вырвала руку и торопливым шагом зашагала, почти побежала по длинному коридору административного здания.

Гл.7 МЕРОПРИЯТИЕ

Да хоть бы и не торопилась вовсе. На её собственной работе у них сегодня мероприятие, день рождения сотрудницы. Её зовут Людмила… Николаевна, а по-другому – Людок. Весь отдел занят одним: изо всех сил старается состроить рабочую мину при абсолютно не рабочем именинном настроении. В смежной маленькой комнатке к той, где идёт приём посетителей, чинно и очень тихо накрывают стол. Торт, конфеты, фрукты.

Но, как только грянуло пять, Людок, жестом фокусника извлекла из большой, именинной сумки бутылочку коньячку, появился к фруктам балычок, беконец, сыр, из отделовского шкапа извлекли коньячные рюмки и…

Начинали, как повелось, солидно. Линыч пришёл последним, ходил к генеральному. Окинув взглядом стол, потёр руки, сказал:

– Ну, девчонки, молодцы! – и добавил, помедлив: – А не приступить ли нам?

Людок была двадцатидвухлетней, незамужней, с острым, с хитринкой взглядом и прямым пробором в тёмно-каштановых, не густых, но длинных и всегда как-то замысловато прилизанных и туго закрученных на затылке, волосах. Прямой пробор шёл её круглому лицу, широким скулам и тонким, но отчётливо прорисованным характерным губам. Она имела трёхлетнюю дочь и очень негативное мнение обо всех мужиках на свете. С гражданским мужем, (нет, дочь не от него, от предыдущего), недавно разбежались.

Этот же… спортсмен, вообще-то, мастер спорта по греко-римской, то бишь, классической борьбе, на данный момент нигде не работал и ничего, кроме спорта знать не хотел. Людок решила проучить, выгнала, на время, как она секретничала в отделе, быстро заскучала, милостиво позволила вернуться обратно, но было уже поздно. Матвей теперь сам не спешил, кажется завёл кого-то. Людок страшно психовала, но ничего поделать не могла. Поэтому сегодня поставила себе задачу: напиться!

Линыч был не только их начальником, но и поэтом, по совместительству. Даже книжки издавал, и стихи не плохие, Таша читала. У него была жутко ревнивая жена и основания к ревности у неё имелись. Ваня обожал женщин, именно обожал и талантливо выражал это в поэзии. И, при полном отсутствии какого-либо мужского снобизма, высокомерия, что ли, к слабому полу, это выглядело настолько искренно и чисто, что и женщины невольно проникались самыми чистыми чувствами к нему. Любовь, порой, накрывала, как лавина, хотя, так же быстро и неожиданно могла схлынуть.

В общем, Ваня был ещё тот ходок, но жену уважал, а ещё он её страшно боялся. Все его любови проходили под грифом «совершенно секретно». Он никогда никого не подвозил на своей крутой тачке, считал, что баба в машине, как и на корабле, к несчастью.

Однако с сотрудницами вёл себя абсолютно корректно. Он любил их всех… троих, (Лидия Акимовна не в счёт). Всем оказывал тайные знаки внимания, правда, надо отдать должное, по очереди. И все трое подозревали друг друга в отношениях с Линычем больших, чем рабочие. А признаков возможности таких отношений, было больше чем достаточно практически у каждой.

В общем, Линыч произнёс первый тост. В стихах.

Коньячные, хрустальные, между прочим, рюмочки, (их принесла какое-то время назад в отдел Лидия Акимовна, дама, самая старшая в отделе, поэтому уменьшительного варианта имени не имела), осторожно сошлись. Раздался тихий, но продолжительный звон, который через уши собравшихся за одним столом, хорошо понимающих друг друга людей, проник в их души, и они… дрогнули от предвкушения счастья. А когда само счастье, в виде божественной жидкости, наконец, пролилось внутрь этих благодарных сосудов, под названием души людские, дверцы, плотно-плотно их доселе прикрывавшие, не то чтобы приоткрылись, вот так, сразу, да нет, рано ещё. Но крючки откинулись и закачались, перевёрнутые, как вопросы, на которые часть ответов уже дано.

Заговорили, засмеялись, стало жарко.

Гл.8 СПИЧКИ

Досиделись, что стало вечереть. День был длинный, но и компашка оказалась упорной. Из четырёх дам стопроцентно замужней была только Лидия Акимовна. Но у неё с её второй половиной были такие ясные, устоявшиеся, прозрачные, как сейчас любят говорить, отношения, что она на предмет, что её сейчас где-то, кто-то потеряет, и не заморачивалась. Муж точно находился дома, готовый в любой момент к приходу жены, притом, в любое время, заметьте, чтобы встретить её возгласом:

– Ты пришла, Лида, ну слава богу. – чтобы броситься разогревать ей что-нибудь покушать: – Не хочешь, ну хоть чайку.

Таша, конечно, считалась за замужнюю, всё-таки три года в гражданском браке, это уже кое-что, но и у неё «так называемый» муж был сейчас в отсутствии. Верочка вообще была не в счёт, племянница генерального, недавно устроенная им на работу к себе, в «Мостострой проэкт», в отдел социальных отношений, на место ушедшей в декретный отпуск сотрудницы. Ну кто её где потеряет, кроме мамы с папой, живущих в маленьком городке не очень близко от Новосибирска.

Прикрыли жалюзи, стало темно. Но все были уже настолько разгорячены, что сами светились. И тут пришла счастливая мысль о свечах на торте. Стали разгребать стол и устраивать его на нём. Но Людок как раз свечи-то принести и забыла. Идея, однако, показалась настолько заманчивой, что все заметались в поисках альтернативы. И вот тут-то Лидия Акимовна вспомнила, что у них где-то, в одном из столов, болтаются доисторические спички, да ещё и длинные, в большом эксклюзивном коробке. Зачем они когда-то, в прошлом веке, были принесены в отдел, Лидия Акимовна вспомнить не могла, но выбросить их никто как-то не испытывал потребности. Коробок был интересный, спички экзотические, в общем хранили, как реликвию.

Бросились искать и на удивление быстро нашли. Пока расставляли все двадцать две спичины по поверхности торта, Людок всё пыталась коснуться руки Линыча, а сам Линыч руки Таши. Он её просто ловил и делал это достаточно откровенно, кажется, нагрузился, хоть и за руль на обратном пути.

Таша посмеивалась только, Ваня её нисколько не интересовал, женатиков она вообще не рассматривала. Но она чувствовала, что Ванечка к ней неровно дышит, и не только потому, что она такая вот не сдавшаяся крепость в их отделе, (Лидия Акимовна не в счёт). Просто она была по-настоящему красивой женщиной. Таких женщин невозможно не любить, где бы они от тебя ни находились, вблизи или на расстоянии.

Ну, а уж коли такая женщина от тебя на расстоянии вытянутой руки, сотрудница твоего отдела, например, тогда мужику устоять шансов почти нет. Остаться равнодушным к такой красоте, которая, вот она, как срезанная свежая роза на столе в вазочке, протяни руку, потрогай, сделай что хочешь. Но нет, не сделаешь. Любоваться будешь, умиляться и… сожалеть, что это роза, да ещё и колючая, аромат которой можно только вдыхать.

Спички были расставлены. Главная спичина, которую надо зажечь и ею уже быстро-быстро поджечь все остальные, ожидала своей участи в руках Линыча. Все ждали момента, и он наступил:

– Девочки, ложись! – неожиданно выкрикнул Ванечка и чиркнул огромной спичкой по длинному коробку.

Таша, Людок, Вера и, даже, Лидия Акимовна присели от неожиданности, но до «лечь» дело не дошло. Зато радостно завизжали, когда Линыч прошёлся по прямо и гордо выставленным спичкам и они все, сначала вспыхнули от счастья, как бенгальские огни, а потом стали сгорать в нервном и быстром пламени, не оставляющем ни секунды времени на раздумья. Торопливо, радостно пропели «Хепи бёсте ду-ю». Успели. Забывшись, торжествующе громко захохотали, зааплодировали и… раздался стук в дверь.

Анастасия Павловна, дежурная, увидела картину почти апокалиптическую. Свет, конечно, включили, перед тем, как открыть дверь. Дежурная, как все простые дежурные, не на порожке решила провести воспитательную работу, а решительно, по-хозяйски переступила через него, (на пороге разговаривать – плохая примета), да ещё и шею вытянула.

Дверь в соседнюю комнату была, естественно, широко распахнута. И Анастасия Павловна увидела стол, заваленный чёрте чем, в середине которого стояло нечто рыхлое, уставленное какими-то горелыми огрызками. Увидела дам, виновато моргающих, со света после темноты, очень приличных в иное время, (в отдел заглянешь, так такие фифы, просто «нате вам»), а теперь скорее похожих на старшеклассниц, которых застали с дымящимися сигаретами, неожиданно включив свет в подъезде.

Один Линыч не растерялся: для начала он склонился в глубоком и подобострастном реверансе перед… прежде всего женщиной, а уж потом дежурной. Половил и поймал её ручку и даже приложился к ней лбом и искренне и проникновенно заверил уважаемую Анастасию Павловну, что они сейчас же удаляются, что их здесь уже почти нет. Анастасия Павловна вздохнула, долгим взглядом окинула Линыча, так что и у неё в глазах блеснул далёкий свет, и, махнув рукой и сказав:

– Ну вы уж уберитесь, – удалилась на пост.

Да… редкая сказка не превращается в свою противоположность, когда несвоевременно вспыхивает свет.

Гл.9 ЛИДИЯ АКИМОВНА

Лидия Акимовна сильно набралась, отпускать её одну было невозможно. Это понимали все, включая Линыча. Пришлось загружаться в его «Мерс», иногда принципами нужно поступаться. Загрузились все, кроме Верочки, за ней приехал парень. Линыч по одной не возил, а коллективом… почему нет? По дороге Лидия Акимовна обижено упрекала некоторых нерешительных мужчин в бездействии и ставила в пример всех мужей Аллы Борисовны. В общем, делала всё, чтобы завтра ей было особенно стыдно, если вспомнит, конечно.

Довезли до самого дома Лидии Акимовны, третий этаж пятиэтажки. Затаскивал Линыч, Людок с Ташей ассистировали, одна впереди, другая сзади, Линыч один бы не справился. Прислонили Лидию Акимовну к двери, она потянулась доверительно к Ванечке, но тот увернулся. Людок с Ташей с вежливой опаской прощались. Про мужа слышали, что он адекват, но чем чёрт не шутит:

– Ну, мы пошли, Лидия Акимовна, до свиданья, до завтра, ладно? – и… нажали на дверной звонок.

Последней сбегала Таша, и она ещё слышала глухой, но всё-таки обрадованный, голос мужа Лидии Акимовны:

– Лида, ну, слава богу, сейчас-сейчас… чаёк…

Но дальше… вопрос встал ребром: кого повезёт «до самого дома» Ваня. Таша не изъявляла желания и объявила, что поедет на метро. Людок, наоборот, жаждала. Но, беда в том, что она жила здесь же, неподалёку, через два дома. Если бы они знали, все трое, чем это кончится, соломки бы подстелили. Но кто может знать заранее, где упасть?

Линыч, никогда, никуда, никого до этого принципиально не подвозивший, вдруг изменил себе. Ему показалось, да нет, он уверен был, что бабочка почти в сачке и стал принимать экстренные меры, то есть галантно уговаривать Ташу позволить ему себя подвезти. Таша, которая тоже в иные времена, отказать умела, ни с того, ни с сего, буквально в последний момент, с какой-то стати, решила созорничать: «прокатить» Линыча, коли уж он так сильно хочет прокатить её, ну и чтобы впредь неповадно было.

Сели все трое. Через два дома Линыч остановил машину и терпеливо подождал, пока Людок выйдет. Людок, которая точно рассчитала, зная Ташу, что в машину она второй раз не сядет, одарила коллегу, и, кстати, подругу, ставшую вдруг соперницей, горящим, полным злого упрёка, взглядом и выскочила из машины, как ошпаренная: Всё, жизнь прошла мимо, вечер, на который она строила такие грандиозные планы, сорвался! Она одна, одна в этом мире, она будет одна весь оставшийся вечер и долгую, как вечность, ночь!

Таша, ещё когда садилась в машину, подумала, что она дура, но… дурить, так дурить. На, полный надежды выдох Вани: «Куда едем», ответила:

– Домой, куда ещё?

Ивана Леонидыча окатило с ног до головы счастливым: «Свершилось!»

Когда оказались у дома, уверенный во всем Линыч, зачем-то снова спросил, полуобернувшись к женщине и обдав её преждевременно-победным взглядом:

– Идём?

Таша, на заднем сидении, с Линычем сразу ведь села Людок, вкрадчиво протянула:

– Я – иду, а вы, Иван Леонидыч, остаётесь.

Линыч, от неожиданности и от полного неверия в услышанное, ещё сильнее развернулся и через сиденье ухватил Ташу за руку:

– Наточка… это – жестоко!

Сидеть вполоборота было неудобно, и Таша, легко выдернув руку, распахнула дверцу и выскочила из машины. Ванечка распахнул свою: «Ну не бежать же за ней, не дети же…», крикнул:

– Вернись! Слышишь…

Это была не просьба, почти требование.

Таша оглянулась.

Линыч затаил дыхание: надежда оглянулась вместе с женщиной.

– Знаешь… ты был недостаточно настойчив, Иван Леонидыч. Да и двери… не догадался защёлкнуть.

Таша махнула рукой, роскошные рыжие волосы плеснули горячим, и птичка, почти пойманная в сеть, легко упорхнула от разочарованного ловца.

Гл.10 СКАЗКИ

Таша стояла у окна и смотрела, как внизу, под подъездом нервно ворочался огнями начальнический «Мерс». Линыч всё ещё не желал верить в неудачу. На что он рассчитывал? Господи, ну не дети же!

Но, когда красные задние огни чёрного и от этого почти не видимого в ночи, «Мерса» всё же затерялись в конце улицы, на глаза Таши навернулись слёзы. Нет, это не были слёзы сожаления о Ванечке. С ним, как раз всё удалось в лучшем виде. Будет знать, что и для них, мужчин, не всё даром в этом мире.

Таша давно уже решила для себя, что поставить на место любимого начальника, пора настала. Какого чёрта! Да, её все любят, у неё куча поклонников. Среди них есть просто обожатели ни на что не претендующие. Есть воздыхатели, эти надеются, что когда-нибудь, с какого-то перепугу, им что-то вдруг обломится. Есть такие, как Линыч, от которых она близко, им кажется даже, что она им чем-то обязана, она для них своя, они всё время пытаются потрогать её руками.

А есть ещё одна категория мужчин, особая и очень активная. Это мужчины, которые сами красавцы, обаятельны, уверенные в себе, состоявшиеся в жизни. Эти берут быка за рога, куют железо, пока горячо, таскают каштаны из огня, причём для себя, в общем, знают себе цену до такой степени, что считают себя просто бесценными во всех отношениях. Ну, какая женщина может перед ними устоять, с какой стати?

Таким был, хотя… что значит «был», он и сейчас есть, её Шурик. Успешный предприниматель, удачливый, напористый, ни в чём не сомневающийся альфа-самец.

Началось с того, что они влюбились друг в друга с такой страшной силой, что поначалу оба были уверены в том, что вот оно, случилось! Что случилось? Да счастье в жизни, никем ещё не виданное. Остановись мгновенье! И оно остановилось. Для неё, Таши, она долгое время была в этом уверена, навсегда. Шурик продержался год. Он любит её, конечно любит до сих пор, но альфа-самец в нём любит и всю остальную слабую половину человечества.

После первого анонимного сообщения: «Ваш гражданский муж вам изменяет там-то и с тем-то, она хотела уйти. Он долго внушал ей, что он мужик, а раз так, то имеет право. А женщина? А женщина – нет! Она не ушла не потому, что он её убедил. Это странное, абсолютно не логичное ощущение, что она любима этим мужчиной, вот что её держит пока около него. Но вопрос о детях был снят сразу и безоговорочно, и они у них не появились. А появилось… то самое зрелое женское убеждение, что любви, верности, чистоты в отношениях между мужчиной и женщиной нет и не может быть никогда! Что всё это сказки для юных дев и выдумки для наивных дам зрелого возраста, которые сами обманываться рады.

Таша стирала слёзы, а они все наплывали и наплывали на глаза. Хотелось кофе. На ночь? Нет, конечно. Но она никак не могла отойти от окна. Картинки внизу размывались, расползались и она снова не могла чего-то там разглядеть. Может быть смысла жизни? Ведь так хочется чего-то крепкого, определённого, честного и чистого… в общем смысла этого проклятого. Некстати вспомнился Чех. А он создавал впечатление этого надёжного, знающего, чего он хочет от жизни. Наверное, тоже настрадался, может быть, надурился, набегался и всё, с него хватит!

Гл.11 БЕГ

– Ты знаешь, с меня хватит!

Они сидели в гостиничном номере Праги, пили шампанское «Chandon Brut», Таша не терпела сладкие, и доверительно беседовали. Ещё ничего не произошло, но произойдёт обязательно. Они оттягивали главный момент абсолютно осознанно. Ведь любовь, это как хороший коньяк: чем больше выдержки, тем он приятнее, качественнее и дороже. Они давали выдержку своей любви. Но они знали, что вот сейчас, скоро, совсем уже скоро, их руки сплетутся, губы сольются в сладком, бесконечном поцелуе, и они наконец обретут друг друга.

– Мне надоел этот вечный бег от одного розового куста к другому. У меня уже аллергия на цветочную пыльцу.

«Почему он мне это говорит? Нельзя жаловаться женщине, за пять минут до её обладания, на других женщин, пусть даже в форме аллегории. Ах да, это я за него говорю, это я хочу, чтобы он так мне сказал, когда мы встретимся…»

– Ты странная, что значит: «когда мы встретимся?» Мы уже встретились.

Он улыбался, он смотрел на неё своими насмешливыми и, одновременно, требовательными глазами, но это не только не обижало её, но даже как-то импонировало ей. В конце концов, мужчина должен знать, чего он хочет. Да, ей всё нравилось в нём, даже то, что никогда не нравилось в других мужчинах. Например, некоторая простоватость, при этом ещё и напористость, которую в «красавчиках» она называла наглостью. Но Чех не относился к этому разряду. Он был интересный, независимый, немного угловатый, причём опасно угловатый, мог так зацепить «углом», только не «красавчик».

– Знаешь, я хочу любви и… верности. Я хочу быть уверенным в женщине, с которой я свяжу когда-нибудь свою жизнь. Ведь с ней у меня будет семья, дети. Я хочу знать, что это всё принадлежит только мне! А самое главное, мне даже в голову не должно приходить проверять чувства этой женщины ко мне. Я должен быть в ней уверен, как… в себе самом!

Он говорил, а сам неторопливо разглядывал женщину, которая уже почти его. Да, она сейчас станет его физически, но на этом не закончится. Со временем сольются их души. Почему он так уверен? Да потому, что она такая, как он, она похожа на него!

Они пили шампанское, и им было хорошо вместе. Он, наконец, накрыл её руку своей. Она была тёплой и крепкой. Наверное, так же ей будет с ним по жизни. Внутри них что-то зазвенело, как будто включился магнит, и их неудержимо повлекло друг к другу.

Но зазвенело снаружи, вернее заиграла мелодия телефона…

Таша встрепенулась.

Чех отстранился:

– Тебе звонят? Кто…

Таша отошла от окна и пошла искать сумочку.

Звонил Шурик.

Он всегда ей звонил очень поздно ночью. Он знал, что она, это не он, но у него было непреложное правило: «доверяй, но проверяй, рогатым не будешь.»