Текст книги "50 знаменитых загадок истории ХХ века"

Мундир английский – правитель омский

В последние годы определенные круги в России упорно пытаются добиться реабилитации адмирала Колчака, представляя его радетелем и защитником интересов родной страны и невинной жертвой «красного террора». Его имя окутано романтическим флером благородства, чести и мужественности. Распространению подобного мнения в широких массах немало способствовал нашумевший художественный фильм «Адмиралъ», выход которого на экран сопровождался шумной рекламной кампанией. Увы, документы безжалостно свидетельствуют о том, что человек, возведенный в ранг героя-мученика, был… агентом иностранной разведки. Колчак одним махом перечеркнул и отдал Западу на откуп все завоевания Петра I и его последователей. Подкрепленная многими историческими фактами версия о преступных деяниях омского правителя России выглядит более убедительной, нежели созданная о нем романтическая история.

Александр Васильевич Колчак родился 4 ноября 1873 года. Он происходил из турецкого рода, его дед Илиас Колчак-паша был комендантом турецкой крепости Хотин. В ходе очередной Русско-турецкой войны в 1790-х годах он был вынужден сдаться русским и перешел к ним на службу. Именно с него и начался род Колчаков в России. Начальное образование маленький Саша получил дома, а затем поступил в петербургскую классическую гимназию. В гимназии он проучился только три года, и в 14 лет был зачислен в Морской кадетский корпус, который окончил вторым по успеваемости. Его успехи в обучении были отмечены премией адмирала П. И. Рикорда – знаменитого мореплавателя и члена-корреспондента Академии наук. И сам юный мичман очень тяготел к научным исследованиям. Его послужной список состоит из двух частей: воинские походы и научные экспедиции.

Осенью 1894 года Колчак был произведен в мичманы и назначен на крейсер 1-го ранга «Рюрик» в качестве помощника вахтенного начальника. Во время службы он удостоился самых лучших отзывов. Командир крейсера Цывинский позднее писал о нем: «Мичман А. В. Колчак был необычайно способный и талантливый офицер, обладал редкой памятью, владел прекрасно тремя европейскими языками, знал хорошо лоции всех морей, знал историю всех почти европейских флотов и морских сражений».

В молодые годы будущий белый адмирал проявлял большой интерес к арктическим исследованиям и в начале ХХ века даже участвовал в полярной экспедиции барона Э. В. Толля на полуостров Таймыр. На протяжении всего этого похода Колчак активно занимался научной работой. Толль высоко оценил заслуги молодого офицера и в 1901 году даже увековечил его имя, присвоив его открытому экспедицией острову в Карском море.

Первую мировую войну Колчак встретил на Балтике, где был старшим минным офицером. Хоть яркими военными успехами капитан 1-го ранга похвастаться не мог, его высоко ценило русское морское командование и император, который произвел его в вице-адмиралы. Однако именно тогда, на Балтике, Колчак, как утверждают некоторые исследователи, был завербован британской разведкой. Произошло это на рубеже 1915–1916 годов. А ведь это измена царю и отечеству. Но как бы там ни было, Колчак стал командующим Черноморским флотом в достаточно молодом возрасте. И произошло это при прямой протекции резидента английской разведки в России полковника Сэмюэля Хора и британского посла в Российской империи Бьюкенена. Этот факт заслуживает пристального внимания, так как Колчак, становясь командующим одним из важнейших флотов России по иностранной протекции, не мог не принять на себя обязательства определенного характера перед британской разведкой.

Новоявленного командующего отличала надменность, честолюбие, резкость и непредсказуемость. Колчак был раздражительным без повода, вплоть до нервных срывов, во время которых уходил в себя и даже оставлял дела. Возможно, это было связано с неумеренным потреблением наркотика – Колчак был заядлым кокаинистом.

Валентин Пикуль стал первым из тех, кто начал хвалить Колчака как бы вскользь «под патриотическим соусом». Писатель в присущей ему яркой и образной манере увлекательно рассказал в своем романе «Моонзунд» о военных действиях во время Первой мировой войны на Балтийском море и, конечно, об активном героическом участии в них командира минной дивизии Колчака. Это было началом рождения той самой романтической легенды, о которой мы уже говорили. Писатель всячески подчеркивал, что Колчак был талантлив и проявил себя в разных областях: полярный исследователь, крупный флотоводец; особую пикантность придает его образу любовная интрига с Анной Тимиревой. Отличный сюжет для романа и киносценария. Но не стоит забывать, что не этим известен Колчак в истории. За романтическим фасадом скрывается мрачная и зловещая фигура жестокого сибирского инквизитора, предателя и ставленника Антанты.

Оценив сложившуюся накануне революции ситуацию, Колчак сразу и всецело признал и февральский переворот, и режим Временного правительства, даже распорядился устроить молебен и парад по случаю победы революции, а на митинге в Севастополе «выразил преданность Временному правительству», от которого и получил звание адмирала.

Об этой же преданности адмирал упоминал и во время допроса чекистами в 1920 году. На вопрос допрашивающего: «Какой образ правления представлялся вам лично для вас наиболее желательным?» Колчак откровенного отвечал: «Я первый признал Временное правительство, считал, что как временная форма оно является при данных условиях желательным; его надо поддержать всеми силами; что всякое противодействие ему вызвало бы развал в стране, и думал, что сам народ должен установить в учредительном органе форму правления, и какую бы форму он ни выбрал, я бы подчинился. Я думал, что, вероятно, будет установлен какой-нибудь республиканский образ правления, и этот республиканский образ правления я считал отвечающим потребностям страны».

Вот еще одно изречение Колчака, наглядно характеризующее его «приверженность» монархии: «Я принял присягу первому нашему Временному правительству. Присягу я принял по совести, считая это правительство как единственное правительство, которое необходимо было при тех обстоятельствах признать, и первый эту присягу принял. Я считал себя совершенно свободным от всяких обязательств по отношению к монархии, и после совершившегося переворота стал на точку зрения, на которой я стоял всегда, – что я, в конце концов, служил не той или иной форме правительства, а служу родине своей, которую ставлю выше всего, и считаю необходимым признать то правительство, которое объявило себя тогда во главе российской власти».

Сказано предельно четко и ясно. Все последующие разговоры поклонников Колчака «о вынужденности» его службы Временному правительству, о «тайном монархизме» Колчака теряют всякий смысл. Никакого монархизма не было и в помине, имелось просто огромное честолюбие, желание личной власти любой ценой и отсутствие каких-либо моральных принципов. Всю весну 1917 года Колчак прямо и по телеграфу общается с Гучковым и Родзянко. Гучков неоднократно благодарит Колчака за профессионализм и преданность новой власти. Но определенные силы видели в Колчаке нового диктатора. Когда в июне 1917 года Колчак прибыл в Петроград, то так называемые «правые» газеты вышли с огромными кричащими заголовками: «Адмирал Колчак – спаситель России», «Вся власть адмиралу Колчаку!».

Но уже в августе 1917 года он бежит в Англию, где вместе с начальником морского генштаба Великобритании генералом Холлом беседует о необходимости установления в России диктатуры, т. е. попросту обсуждает вопрос о свержении Временного правительства.

Затем Колчак был направлен в США, где его завербовала дипломатическая разведка госдепартамента США, т. е. он походя предает и англичан, хотя они, безусловно, не могли не знать об этой вербовке. В итоге, адмирал русской армии Колчак становится двойным – англо-американским – агентом. После Октябрьского переворота 1917 года он обращается к английскому посланнику в Японии К. Грину с просьбой к правительству его Величества короля Англии Георга V об официальном принятии на службу. 30 декабря 1917 года его прошение удовлетворено.

В уже известных сейчас документах госдепартамента США и британской разведки, в личной переписке «серого кардинала» американской политики времен Первой мировой войны полковника А. В. Хауза Колчака прямо называют их двойным агентом.

В ноябре 1917 года в отношении России Верховным советом Антанты было принято решение об интервенции. В декабре того же года вожди европейского ядра Антанты – Англии и Франции – подписали конвенцию о разделе России на сферы влияния, согласно которой она оказалась поделена следующим образом: север России и Прибалтика отходят Англии, а Франция удовлетворяется югом России и Украиной. Можно было бы понять, если бы Колчак просто сотрудничал с бывшими союзниками, как это практиковали многие белогвардейские генералы. Но при этом они действовали как самостоятельные единицы и официально не переходили на службу к иностранному государству. Генерал Британии Нокс, курировавший Колчака в Сибири, открыто признавал, что именно англичане несут ответственность за создание правительства Колчака. Весьма красноречива телеграмма, которую генерал Нокс отправил в Лондон в июле 1919 года: «Если 150 миллионов русских не хотят белых, а хотят красных, то бесцельно помогать белым».

Исследователь творчества В. Пикуля В. И. Локтионов писал о Колчаке: «Надо быть законченным кретином, отъявленным честолюбцем и мерзавцем, чтобы противопоставить себе и своему движению естественных соратников и союзников: кулаков, попов, кадетов и прочих либерал-демократов. Дело не только в тотальном терроре и грабежах, экспроприациях и поголовных мобилизациях. Вдоль всей транссибирской железной дороги было изнасиловано почти все женское население старше 12 лет белогвардейцами, белочехами и прочими союзниками».

Также заслуживает внимания материал историка и публициста Арсена Мартиросяна. Он убедительно доказывает, что «документы свидетельствуют: без Колчака Россия, пусть и Советская, не лишилась бы Прибалтики, Западных Украины и Белоруссии».

11 ноября 1918 года в пригороде Парижа было подписано Компьенское соглашение, положившее конец Первой мировой войне. По сути, оно являлось всего лишь соглашением о 36-дневном перемирии и было подписано без непосредственного участия России. В его 12-й статье говорилось: «Все германские войска, которые ныне находятся на территориях, составлявших до войны Россию, должны равным образом вернуться в Германию, как только союзники признают, что для этого настал момент, приняв во внимание внутреннее положение этих территорий». Но секретный подпункт этой же статьи уже прямо обязывал Германию держать свои войска в Прибалтике для борьбы с Советской Россией до прибытия в Балтийское море войск и флотов стран – членов Антанты. Подобные действия Антанты были откровенно направлены против России, ибо никто не имел права решать судьбу оккупированных российских территорий без участия непосредственно самой России.

По сути, Антанта намеревалась отторгнуть оккупированные немцами территории от России и получить их в качестве военных трофеев. Претворять план в жизнь начали 23 декабря 1917 года, когда была подписана англо-французская конвенция о разделе территории России. Дело в том, что большевики, придя к власти, отказались выполнять обязательства, взятые на себя царским правительством, отказались они также от всех договоренностей, заключенных Россией до Октябрьского переворота. Это развязало руки странам Антанты: они имели право также отказаться выполнять свои обязательства по отношению к бывшему союзнику. Иначе говоря, Советская Россия начинала жизнь на внешнеполитической арене заново, и в сферу рассмотрения международного права попадали только договоренности, заключенные новым правительством. Все это действительно кажется логичным и могло бы считаться таковым, если бы не один нюанс – заключение Брест-Литовского мирного договора, согласно которому Россия вышла из Первой мировой войны. Антанта сильно просчиталась, выдвинув для Германии в качестве одного из условий перемирия разрыв дипломатических отношений с Советской Россией. Германия сделала это 5 ноября 1918 года. Но согласно действовавшим тогда нормам международного права после разрыва дипотношений все ранее подписанные договоренности автоматически теряли всякую юридическую силу.

Во время германской оккупации и после подписания Брест-Литовского договора германскими оккупационными властями к прибалтийским территориям насильственно были присоединены громадные куски исконно русских территорий. К Эстонии – части Петербургской и Псковской губерний, к Латвии – Двинский, Людинский и Режицкий уезды Витебской губернии и часть Островского уезда Псковской губернии, к Литве – части Сувалкской и Виленской губерний, населенных белорусами. Советсткое правительство предприняло вооруженную попытку вернуть эти территории, но потерпело неудачу. Несмотря на это, судьба Прибалтики не могла быть решена без участия России.

Несомненно, Антанте в этом деле требовался предатель с русской стороны. Эта гнусная миссия и была возложена на адмирала Колчака. 26 мая 1919 года Верховный совет Антанты направил адмиралу ноту с сообщением о разрыве отношений с советским правительством и выразил готовность признать его Верховным правителем России. При этом адмиралу были выдвинуты жесткие требования: Колчак должен был письменно согласиться на следующие пункты: 1. отделение от России Польши и Финляндии; 2. передачу вопроса об отделении Латвии, Эстонии и Литвы (а также Кавказа и Закаспийской области) от России на рассмотрение арбитража Лиги Наций в случае, если между Колчаком и «правительствами» этих территорий не будут достигнуты необходимые Антанте соглашения. Кроме того, Колчак был обязан признать право за Версальской конференцией решать судьбу Бессарабии и гарантировать, что он не будет пытаться восстановить «специальные привилегии в пользу какого-либо класса или организации» и вообще прежний режим.

12 июня 1919 года Колчак письменно удовлетворил все требования Антанты, чем перечеркнул все завоевания Петра Великого и нарушил Ништадский договор между Россией и Швецией от 30 августа 1721 года. По этому договору территории Ингерманландии, части Карелии, всей Эстляндии и Лифляндии с городами Рига, Ревель (Таллинн), Дерпт, Нарва, Выборг, Кексгольм, острова Эзель и Даго переходили России и ее преемницам в полное, неотрицаемое и вечное владение и собственность. До этого момента никто и не пытался это даже оспаривать, ведь Ништадский договор был письменно подтвержден и гарантирован в свое время Англией и Францией. В 1920 году, когда Колчак выполнил свою функцию и правительству Антанты стало понятно, что белое движение неумолимо приближается к краху, его судьба была решена. От адмирала избавились, как от отработанного материала. Его просто «сдали».

Правление Колчака в Сибири вошло в историю страны как «колчаковщина». Его режим отличался изощренной жестокостью, массовыми казнями рабочих и крестьян, изуверскими пытками и принес немыслимые страдания людям.

Бывший Верховный правитель России адмирал Александр Колчак и председатель колчаковского правительства Виктор Пепеляев были расстреляны по постановлению Иркутского военно-революционного комитета в ночь на 7 февраля 1920 года в Иркутске. Их тела были сброшены в прорубь во льду на Ангаре. 30 мая 1920 года по решению Чрезвычайного революционного трибунала при Сибирском революционном комитете к различным мерам наказания, вплоть до исключительной, были приговорены более 20 членов колчаковского правительства.

Прокуратура Омской области, изучавшая в 2007 году по заданию Генеральной прокуратуры РФ архивные материалы о деятельности Верховного правителя России Александра Колчака, не нашла оснований для его реабилитации. Ранее военным судом уже рассматривался вопрос о реабилитации адмирала Колчака в соответствии с Законом РФ «О реабилитации жертв политических репрессий». Определением суда адмирал был признан не подлежащим реабилитации. Всю жизнь Колчак любил повторять фразу: «Ничто не дается даром, за все надо платить и никак не уклониться от уплаты». Его жизнь и смерть явились бесспорным подтверждением истинности этого изречения.

Тайна гибели Щорса

В Советском Союзе его имя было легендой. В его честь называли улицы и совхозы, корабли и воинские соединения. Каждому школьнику была известна героическая песня о том, как «шел под красным знаменем командир полка, голова обвязана, кровь на рукаве, след кровавый стелется по сырой траве». Этим командиром был прославленный герой Гражданской войны Николай Щорс. В биографии этого человека, которого И. Сталин называл «украинским Чапаевым», довольно много «белых пятен» – ведь даже погиб он при весьма странных и загадочных обстоятельствах. Этой тайне, которая не раскрыта до сих пор, уже почти сто лет.

В истории Гражданской войны 1918–1921 гг. было немало знаковых, харизматических фигур, особенно в стане «победителей»: Чапаев, Буденный, Котовский, Лазо… Этот список, можно продолжить, без сомнения включив в него имя легендарного красного комдива Николая Щорса. Это о нем написаны стихи и песни, создана огромная историография и 60 лет тому снят знаменитый художественный фильм А. Довженко «Щорс». Памятники Щорсу есть в Киеве, который он мужественно оборонял, Самаре, где организовывал партизанское движение, Житомире, где громил врагов советской власти, и под Коростенем, где оборвалась его жизнь. Хотя о легендарном полководце написано и сказано немало, история его жизни полна загадок и противоречий, над которыми историки бьются не одно десятилетие. Самая большая тайна в биографии начдива Н. Щорса связана с его гибелью. Согласно официальным документам, бывший подпоручик царской армии, а затем легендарный красный командир 44-й стрелковой дивизии Николай Щорс погиб от вражеской пули в бою под Коростенем 30 августа 1919 года. Однако есть и другие версии произошедшего…

Николай Щорс, уроженец Сновска Городнянского уезда, за свою короткую жизнь, а прожил он всего 24 года, успел многое – закончил военно-фельдшерскую школу в Киеве, принимал участие в Первой мировой войне (после окончания в Полтаве эвакуированного из Вильно кадетского училища Щорс был направлен на Юго-Западный фронт младшим командиром роты), где после трудных месяцев окопной жизни заработал туберкулез. На протяжении 1918–1919 гг. бывший прапорщик царской армии сделал головокружительную карьеру – от одного из командиров немногочисленного Семеновского красногвардейского отряда до командующего 1-й Украинской советской дивизией (с 6 марта 1919 года). За это время он успел побывать командиром І регулярного украинского полка Красной армии имени И. Богуна, командиром 2-й бригады 1-й Украинской советской дивизии, командиром 44-й стрелецкой дивизии и даже военным комендантом Киева.

В августе 1919 г. 44-я стрелецкая дивизия Щорса (в нее влилась 1-я Украинская советская дивизия), которая входила в состав 12-й армии, удерживала позиции на стратегически важном железнодорожном узле в городе Коростень западнее Киева. Из последних сил бойцы старались остановить петлюровцев, которые во что бы то ни стало пытались завладеть городом. Когда 10 августа в результате рейда Донского конного корпуса генерала Мамонтова казаки прорвали Южный фронт и по его тылам тронулись к Москве, 14-я армия, которая приняла основной удар, начала спешно отступать. Между белыми и красными оставалась теперь лишь изрядно потрепанная в боях дивизия Щорса. Впрочем, то, что Киев не отстоять, было ясно всем, это считалось лишь делом времени. Красные должны были продержаться, чтобы эвакуировать учреждения, организовать и прикрыть отступление 12-й армии Южного фронта. Николай Щорс и его бойцы сумели это сделать. Но цену за это они заплатили высокую.

30 августа 1919 года комдив Н. Щорс прибыл в расположение Богунской бригады у села Белошица (ныне – Щорсовка) под Коростенем и в этот же день погиб от смертельного ранения в голову. Официальная версия гибели Н. Щорса выглядела следующим образом: во время боя комдив наблюдал из бинокля за петлюровцами, одновременно выслушивая доклады командиров. Его бойцы пошли в атаку, но неожиданно на фланге «ожил» вражеский пулемет, очередь которого прижала красногвардейцев к земле. В этот момент бинокль выпал из рук Щорса; он был смертельно ранен и через 15 минут умер на руках своего заместителя. Свидетели смертельного ранения подтверждали героическую версию гибели горячо любимого командира. Однако от них же, в неофициальной обстановке, исходила и версия о том, что пуля была выпущена кем-то из своих. Кому же это было выгодно?

В том последнем бою рядом со Щорсом в траншее находились лишь два человека – помощник начдива И. Дубовой и еще одна довольно загадочная персона – некий П. Танхиль-Танхилевич, политинспектор из штаба 12-й армии. Генерал-майор С. И. Петриковский (Петренко), который командовал в то время кавалерийской 44-й бригадой дивизии, хотя и находился неподалеку, подбежал к Щорсу, когда тот уже был мертв, а голова его перевязана. Дубовой утверждал, что начдива убил вражеский пулеметчик. Однако удивительно, что сразу после гибели Щорса его заместитель приказал забинтовать мертвому голову и запретил разбинтовывать ее медсестре, которая прибежала из соседней траншеи. Интересно и то, что лежавший по правую сторону от Щорса политинспектор был вооружен браунингом. В своих воспоминаниях, опубликованных в 1962 г., С. Петриковский (Петренко) приводил слова Дубового о том, что во время перестрелки Танхиль-Танхилевич вопреки здравому смыслу стрелял в неприятеля из браунинга. Так или иначе, но после гибели Щорса штабного инспектора больше никто не видел, следы его теряются уже в первых числах сентября 1919 года. Интересно, что и на передовую 44-й дивизии он попал при невыясненных обстоятельствах по распоряжению С. И. Аралова – члена Реввоенсовета 12-й армии, а также начальника разведуправления Полевого штаба Реввоенсовета республики. Танхиль-Танхилевич был доверенным лицом Семена Аралова, который ненавидел Щорса «за излишнюю самостоятельность». В своих воспоминаниях Аралов писал: «К сожалению, упорство в личном обращении привело его (Щорса) к преждевременной гибели». Несговорчивым характером, излишней самостоятельностью, непокорностью Щорс мешал Аралову, который был непосредственным ставленником Льва Троцкого и поэтому был наделен неограниченными полномочиями.

Существует также предположение, что и личный помощник Щорса И. Дубовой был соучастниками преступления. На этом настаивал генерал С. И. Петриковский, которой писал в своих воспоминаниях: «Я все-таки думаю, что стрелял политинспектор, а не Дубовой. Но без содействия Дубового убийства не могло быть… Только опираясь на содействие власти в лице заместителя Щорса Дубового, на поддержку РВС 12-й армии, уголовник [Танхиль-Танхилевич] совершил этот террористический акт… Я знал Дубового не только по Гражданской войне. Он мне казался человеком честным. Но он мне казался и слабовольным, без особых талантов. Его выдвигали, и он хотел выдвигаемым быть. Вот почему я думаю, что его сделали соучастником. А у него не хватило мужества не допустить убийства».

Некоторые исследователи утверждают, что приказ о ликвидации Щорса был отдан самим наркомом и главой РВС Л. Троцким, который любил устраивать чистку среди командирского состава Красной армии. Версию, связанную с Араловым и Троцким, историки считают вполне вероятной и к тому же отвечающей традиционному восприятию Троцкого как злого гения Октябрьской революции.

Согласно еще одному предположению, смерть Н. Щорса была выгодна и «революционному матросу» Павлу Дыбенко, личности более чем известной. Муж Александры Коллонтай, старый партиец и друг Ленина, Дыбенко, занимая в свое время пост главы Центробалта, предоставил большевикам в нужный момент отряды матросов. Ленин это помнил и ценил. Дыбенко, не имевший образования и не отличавшийся особыми организаторскими способностями, постоянно выдвигался на самые ответственные государственные посты и военные должности. Он же с неизменным успехом проваливал дело везде, где только появлялся. Сначала упустил П. Краснова и других генералов, которые, пойдя на Дон, подняли казаков и создали белую армию. Потом, командуя матросским отрядом, сдал немцам Нарву, после чего не только лишился занимаемой должности, но и потерял партбилет. Неудачи и дальше преследовали бывшего балтийского матроса. В 1919 году, занимая должность командующего Крымской армией, местного наркома по военным и морским делам, а также главы Реввоенсовета Крымской республики, Дыбенко сдал Крым белым. В скором времени, тем не менее, он возглавил оборону Киева, которую бездарно провалил и бежал из города, бросив Щорса и его бойцов на произвол судьбы. Возвращаясь к его возможной роли в убийстве Щорса, следует отметить, что как человек, который вышел из бедноты и успел ощутить вкус власти, Дыбенко панически боялся очередной неудачи. Потеря Киева могла стать началом его конца. А единственым человеком, который знал правду о том, как Дыбенко «успешно» оборонял Киев, был Щорс, к словам которого могли прислушаться. Все перипетии этих боев он знал досконально и к тому же имел авторитет. Поэтому версия о том, что Щорса убили по приказу Дыбенко, не кажется такой уж невероятной.

Но это еще не конец. Существует еще одна версия гибели Щорса, которая, однако, едва ли ставит под сомнение все предыдущие. Согласно ей, Щорс был застрелен собственным охранником из ревности. А вот в сборнике «Легендарный начдив», изданном в сентябре 1935 года, в воспоминаниях вдовы Щорса, Фрумы Хайкиной-Ростовой, приводится четвертая версия его гибели. Хайкина пишет, что ее муж погиб в бою с белополяками, однако не сообщает никаких подробностей.

Но самое невероятное предположение, которое связано с именем легендарного комдива, было высказано на страницах популярного во времена «перестройки и гласности» московского еженедельника «Современник». Статья, опубликованная в 1991 году в одном из его номеров, была действительно сенсационной! Из нее следовало, что начдива Николая Щорса вообще… не существовало. Жизнь и смерть красного командира якобы очередной большевистский миф. А зарождение его началось с известной встречи И. Сталина с деятелями искусства в марте 1935 года. Именно тогда глава государства якобы обратился к А. Довженко с вопросом: «Почему у русского народа есть герой Чапаев и фильм о герое, а вот у украинского народа такого героя нет?» Довженко, конечно же, намек мгновенно понял и немедленно приступил к работе над фильмом. В герои, как утверждал «Современник», назначили безвестного красноармейца Николая Щорса. Справедливости ради нужно заметить, что встреча советского руководства с деятелями культуры и искусства в 1935 г. действительно была. И именно начиная с 1935 г. активно начала расти всесоюзная слава Николая Щорса. Газета «Правда» в марте 1935 года по этому поводу писала: «Когда режиссеру А. П. Довженко вручили на заседании Президиума ЦИК СССР орден Ленина и он возвращался на свое место, его догнала реплика товарища Сталина: «За вами долг – украинский Чапаев». Через некоторое время на этом же заседании товарищ Сталин задал вопросы товарищу Довженко: «Щорса вы знаете?» – «Да», – ответил Довженко. – «Подумайте о нем», – сказал товарищ Сталин». Существует, правда, и еще одна – совсем уж невероятная – версия, которая родилась в «околокиношних» кругах. До сих пор бродит по коридорам ГИТИСа (ныне РАТИ) легенда, что Довженко начинал снимать свою героико-революционную ленту совсем не о Щорсе, а о В. Примакове, еще до ареста последнего в 1937 г. по делу о военном заговоре маршала Тухачевского. Примаков был командующим Харьковским военным округом и входил в партийно-государственную элиту Советской Украины и Союза ССР. Однако когда началось следствие по делу Тухачевского, А. Довженко стал переснимать кино – теперь о Щорсе, который ну никак не мог оказаться причастным к конспиративным замыслам против Сталина в силу очевидных причин.

Когда закончилась Гражданская война и стали публиковаться воспоминания участников военной и политической борьбы на Украине, имя Н. Щорса всегда упоминалось в этих рассказах, но не среди главных фигур эпохи. Эти места были зарезервированы за В. Антоновым-Овсеенко как организатором и командующим украинскими советскими вооруженными силами и потом РККА на Украине; комкором В. Примаковым, который подал идею создания и командовал частями и соединениями украинского «червонного казачества» – первого воинского формирования Совета Народных Комиссаров Украины; С. Косиором, высоким партийным деятелем, который осуществлял руководство партизанским движением в тылу петлюровцев и деникинцев. Все они в 1930-х гг. были видными партийцами, занимали высокие государственные должности, представляли СССР на международной арене. Но в ходе сталинских репрессий конца 1930-х гг. эти люди были безжалостно уничтожены. О том, кем И. Сталин решил заполнить опустевшую нишу главных героев борьбы за советскую власть и создание Красной армии на Украине, страна узнала в 1939 г., когда в кинопрокат вышел довженковский фильм «Щорс». Уже на следующий день после его премьеры исполнитель главной роли Е. Самойлов проснулся всенародно знаменитым. Тогда же не меньшая слава и официальное признание пришли к погибшему двадцатью годами ранее Щорсу. Такой герой, как Щорс, – молодой, храбрый в бою и бесстрашно погибший от вражеской пули, успешно «вписывался» в новый формат истории. Однако теперь перед идеологами возникла странная проблема, когда погибший в бою герой есть, а могилы его нет. Для официальной канонизации власти приказали срочно найти погребение Николая Щорса, о котором до сих пор никто и не вспоминал.

Известно, что в начале сентября 1919 года тело Щорса было вывезено в глубокий тыл – в Самару. Но только через 30 лет, в 1949 году был найден единственный свидетель довольно странных похорон комдива. Им оказался некий Ферапонтов, который мальчишкой-беспризорником помогал сторожу старого кладбища. Он рассказал, как поздним осенним вечером в Самару прибыл товарный поезд, из которого выгрузили запаянный цинковый гроб, который был по тем временам большой редкостью. Под покровом тьмы, соблюдая секретность, гроб привезли на кладбище. После короткого «траурного митинга» прозвучал троекратный револьверный салют и могилу наскоро забросали землей, установив деревянное надгробие. Городская власть об этом событии не знала и за могилой никто не присматривал. Теперь же, через 30 лет, Ферапонтов вывел комиссию к месту погребения… на территории Куйбышевского кабельного завода. Могилу Щорса обнаружили под полуметровым пластом щебенки. Когда был раскрыт герметически запаянный гроб и проведена эксгумация останков, то медицинская комиссия, проводившая экспертизу, сделала вывод о том, что «пуля вошла в затылок, а вышла через левую теменную кость». «Можно предположить, что пуля по диаметру была револьверной… Выстрел был произведен с близкого расстояния», – писалось в заключении. Таким образом, была подтверждена версия гибели Николая Щорса от револьверного выстрела, сделанного с расстояния всего лишь в несколько шагов. После тщательного исследования прах Н. Щорса перезахоронили на другом кладбище и наконец-то установили монумент. Перезахоронение проводилось на высоком правительственном уровне. Конечно, материалы об этом долгие годы хранились в архивах НКВД, а затем КГБ под грифом «Секретно», их обнародовали только после распада СССР.