Текст книги "Секретная миссия в Париже. Граф Игнатьев против немецкой разведки в 1915–1917 гг."

Павел Алексеевич посвятил его в свои планы и предложил организовать группу русских артистов для поездки в Румынию. Ознакомившись с сутью этого пропагандистского мероприятия, важного в условиях войны, Борис предложил привлечь к делу оркестр балалаечников, а его дирижером пригласить известного виртуоза Трояновского. Последний, узнав суть дела, немедленно согласился:

– Господин ротмистр, – сказал он. – Можете мне довериться. После нескольких таких концертов германская музыка будет посрамлена и отброшена на второй план. Наше турне по Румынии будет настоящей битвой, и мы ее выиграем.

Тем временем стараниями Павла Алексеевича в румынских столичных газетах появились статьи о русском музыкальном искусстве, покорившем в предвоенные годы Париж, о русских песнях и танцах, подготовленные уже известным читателям болгарским посланником. А затем началась энергичная реклама приезжающих русских артистов. Реклама была настолько успешной, что Бухарест, которому уже порядком поднадоела немецкая классическая музыка, ожидал их приезда с нетерпением.

Здесь мы снова предоставим слово самому П. Игнатьеву.

«С первого же вечера прекрасный голос Бориса сотворил чудо. В живописной черкеске, окруженный артистами, также одетыми в костюмы кавказских горцев, он производил волшебное впечатление, заставляя зрителей вскакивать с места, вызывая неописуемый восторг. Кроме того, талант, репутация отчаянного рубаки, подтвержденная крестом Святого Георгия, увеличивали престиж певца.

Когда в Бухарест прибыл Трояновский с оркестром балалаечников, он произвел фурор. Зал всегда был полон народа, концерты шли один за другим. В разгар войны, почти без развлечений – и вдруг такой прекрасный ансамбль, столь высококлассное, новое и захватывающее румынских зрителей представление с такой прекрасной и щедрой музыкой. Это было нежданной и чарующей отрадой для глаз и ушей. Многочисленные комментарии в румынской прессе призывали королеву Марию пригласить певцов и музыкантов во дворец. Это был столь желанный для нас результат. Рассказывают, что посол Австро-Венгрии, приглашенный на это праздничное представление, выглядел весьма обескураженным. На следующий день он был еще более уязвлен, узнав из газет, что по желанию короля в одном кавалерийском румынском полку будет организовано выступление оркестра балалаечников под управлением Трояновского».

Как говорится, на войне и балалайка стреляет.

Но ведение контрпропаганды на территории Румынии не было основным содержанием работы Бориса Мезенцева. По заданию Павла Игнатьева он возглавил разведывательную организацию, названную полковником «Румынская». Благодаря своим музыкальным данным, общительному характеру и привлекательной внешности Б. Мезенцев повсюду был желанным гостем. По заданию П. Игнатьева он сумел постепенно подружиться с массой нужных людей в Бухаресте, от которых получал достоверную информацию о планах Румынии по вступлению в войну на стороне Антанты. Среди этих знакомых была некая очаровательная румынка, жена офицера. Она сумела завоевать доверие Бориса, и постепенно он в нее влюбился. У разведки Юго-Западного фронта имелись сведения о том, что она является шпионкой австрийских спецслужб, о чем Павел Алексеевич предупредил Бориса, написав ему письмо из Одессы. Однако его предупреждения были гласом вопиющего в пустыне: Борис всерьез увлекся женщиной.

После долгих колебаний он все-таки решил провести с ней последний вечер у себя на квартире, ничего не говоря ей. Когда его гостья ушла после бурно проведенной ночи, Борис обнаружил, что письмо от Павла Алексеевича пропало. Все стало на свои места: Борис понял, что румынка водила его за нос. Для него это был тяжелый удар. Борис написал прощальные письма родственникам и друзьям, а также Павлу Игнатьеву. В нем он просил прощения за то, что не послушался совета ротмистра, а затем выстрелил себе в сердце. К счастью, ранение было не смертельным, и после выздоровления Борис Мезенцев был отозван в Россию. На этом его разведывательная карьера, разумеется, закончилась. Возникает закономерный вопрос: не графиня ли Клейнмихель «сдала» Бориса германской разведке?

Накануне вступления Румынии в войну на стороне Антанты П.А. Игнатьев был командирован в Бухарест, где должен был выяснить, боеспособна ли румынская армия, или же ее вступление на стороне Антанты только отяготит ее положение. В дальнейшем оказалось, что прозвище «цыганский базар», данное перед войной румынской армии, полностью оправдалось. Для России было бы гораздо выгоднее, если бы Румыния, жаждавшая территориальных приобретений, в том числе и за счет ее земель, сохраняла нейтралитет в этом мировом конфликте.

В качестве официального представителя разведки Юго-Западного фронта П.А. Игнатьев выехал в Румынию через Одессу, где к нему присоединился «швейцарский гражданин» вездесущий Лебедев-Кюрц. Их путь лежал в Бухарест. Ротмистр попросил своего пронырливого агента известить военного министра Румынии о том, что он прибывает в румынскую столицу в качестве представителя командующего фронтом генерала Иванова и просит министра принять его.

По прибытии в Бухарест П.А. Игнатьев был незамедлительно принят военным министром генералом И. Илиеску. В ответ на просьбу П.А. Игнатьева проинформировать штаб фронта о нуждах румынской армии министр передал список имущества, в котором нуждалась его армия. Для знакомства с вооруженными силами страны в помощь П. Игнатьеву он выделил специального офицера.

Из документов следовало, что Румыния была абсолютно не готова к войне. Так, в резерве она имела всего 12 пулеметов. Румынская армия нуждалась в нескольких сотнях тысяч рулонов шинельного сукна, и поэтому не могла обмундировать своих солдат. Румынской артиллерии требовалось 4 тысячи лошадей, а ее отдельные подразделения использовали в качестве тягловой силы быков. Было ясно, что такой «союзник» окажет мало пользы России, вступив в войну на ее стороне. Однако в высших сферах Российской империи возобладали политические, а не военные соображения, и было решено всемерно поддержать Румынию.

В Бухаресте П.А. Игнатьев, при посредничестве Лебедева-Кюрца, встретился с представителем трансильванских румын Х., который поддерживал отношения со сторонниками присоединения этой венгерской провинции к Румынии. Несмотря на то, что Румыния пока еще сохраняла нейтралитет, он предложил Павлу организовать диверсии на военных заводах в Венгрии и Трансильвании и тем самым приостановить военное производство. П.А. Игнатьев договорился о способах связи с румыном и его сторонниками, которым будет передано все необходимое для организации взрывов на военных заводах врага.

Развивая это направление разведывательно-диверсионной работы, П.А. Игнатьев выехал вместе с Лебедевым-Кюрцем на румынско-австрийскую границу, в курортный городок Синаю. Здесь, в небольшой гостинице, расположенной всего в четырех километрах от границы, произошла его первая встреча с членами румынской националистической организации, подготовленная этим ценным агентом русской военной разведки. Румынским националистам были переданы материалы, необходимые для организации диверсий, и спустя три недели в Трансильвании ими был взорван завод по производству боеприпасов, восстановить который австрийцам удалось только через полгода.

Понимая, что в случае вступления Румынии в войну на стороне Антанты вести разведку противника с ее территории будет невозможно, в конце осени 1915 года штаб Юго-Западного фронта принял решение организовать разведку Австро-Венгрии с территории Швейцарии и Франции. Эту задачу предстояло решить ротмистру Павлу Игнатьеву, уже приобретшему некоторый опыт подобного рода работы. В середине ноября он был вызван к генерал-квартирмейстеру фронта генералу Дитерихсу, который сообщил ему о новом назначении и дал необходимые указания. Первоначально П. Игнатьеву предстояло организовать агентурную разведку территории Австро-Венгрии и южной части Германии с территории нейтральной Швейцарии, для чего он должен был перекинуть часть своих разведывательных организаций из Румынии в эту страну. Однако в дальнейшем генерал-квартирмейстер предоставил свободу рук ротмистру в ведении разведки против Австрии. После изучения агентурных материалов П. Игнатьев, выполняя поручение генерала Дитерихса, представил ему два плана ведения разведки против Австрии – один – с территории Швейцарии, второй – с французской территории.

После всестороннего обсуждения в штабе фронта было принято решение остановиться на втором варианте. Объяснялось это тем, что в годы Первой мировой войны Швейцария проводила прогерманский курс. Не исключалось даже, что при определенных условиях она может выступить против Франции на стороне Четверного союза. Кроме того, Германия и Австро-Венгрия наводнили Швейцарию своей агентурой, которая чувствовала себя как дома в этой стране. Данное обстоятельство весьма затрудняло ведение разведки с ее территории.

Глава пятая
ПЕРВАЯ КОМАНДИРОВКА В ПАРИЖ

Для решения этой весьма сложной задачи П. Игнатьев должен был использовать связи, приобретенные в Швейцарии статским советником, штабс-капитаном ополчения В. Лебедевым (не путать с Лебедевым-Кюрцем), трех агентов штаба фронта, которые находились в этой стране, личных довоенных знакомых ротмистра в Австро-Венгрии, а также русских эмигрантов, проживавших в Швейцарии. Как говорится, негусто, и более близкое знакомство с этими лицами показало в дальнейшем, что на них рассчитывать не приходится.

10 сентября 1915 года в Париже под председательством французского полковника Валантена прошли заседания союзной конференции, на которых обсуждался вопрос о создании Межсоюзнического разведывательного бюро. Целью создания этого органа было установление постоянной связи между разведывательными и контрразведывательными службами стран Антанты для обмена разведывательными данными об установленных номерах корпусов противника, перебрасываемых или вводимых на различных фронтах, а также обмен контрразведывательными данными об агентуре противника. При этом участники совещания исходили из того, что немцы добились координации усилий спецслужб Четверного союза, сконцентрировав в своих руках все действия разведслужб Австрии и Турции и направляя их в соответствии со своими собственными интересами. Все участники совещания пришли к выводу, что это организационное единство обеспечивает Четверному союзу превосходство над Антантой в области разведки и контрразведки и существенно влияет на успех боевых операций.

Было решено создать в Париже Межсоюзническое бюро, задачей которого станет совместное изучение и выработка общих мер борьбы с неприятельским шпионажем, контрабандой и пропагандой, а также концентрация всех сведений о противнике, добываемых различными путями всеми союзными державами, в едином центре – Межсоюзническом бюро. Был рассмотрен и вопрос материального обустройства бюро. Франция обязалась предоставить помещения и все необходимое для их отопления и освещения. Представители же союзных стран оборудуют выделенные им помещения по своему усмотрению. Каждая страна имела право включить в состав своих миссий при этом бюро следующее количество сотрудников:

Англия – 3 офицера;

Бельгия – 1 офицер и 1 секретарь;

Италия – 2 или 3 офицера;

Россия – 3 офицера.

На совещании от России присутствовал полковник Ознобишин, который позднее вошел в состав Межсоюзнического бюро в качестве наблюдателя.

Военное министерство Франции выделило Межсоюзническому бюро просторный особняк. В нем было создано специальное французское представительство, располагавшее обширной картотекой. Она включала все имеющиеся у французов сведения о разведслужбах противника. В бюро работал большой штат опытных секретарей и делопроизводителей.

Русская Ставка долгое время не решалась принять активное участие в работе Межсоюзнического бюро, ограничивая свою роль выделением наблюдателя. Однако стратегическая обстановка на русско-германском фронте была такова, что требовалось получение самых разнообразных сведений о противнике, в том числе путем агентурной разведки в Европе. Осенью 1915 года русское командование пришло к выводу о том, что Румыния, которую усиленно «обхаживали» страны Четверного союза, все-таки выступит на стороне Антанты, причем штаб фронта прогнозировал, что это произойдет весной или летом 1916 года. Так оно и случилось. Румыны действительно присоединились к Антанте в середине августа 1916 года, предварительно распродав все свое имущество и запасы фуража австрийцам. Их армия безрассудно бросилась в Трансильванию в надежде присоединить эту провинцию к Румынии. Однако уже к концу 1916 года она была наголову разбита австро-германцами и обратилась за помощью к России. На плечи русского главнокомандования легла крайне тяжелая и ответственная задача по прикрытию дополнительного участка фронта протяженностью до тысячи километров – вдоль западной границы Молдавии до Черного моря.

Эта задача поглотила около четверти всех вооруженных сил России и окончательно лишила Русскую армию свободы действий. К концу 1916 года России пришлось поставить под ружье в общей сложности свыше 13 миллионов человек, что было ей явно не под силу. Кроме того, нашей стране пришлось срочно выделить своей соседке необходимые боеприпасы и военное имущество, а также кормить румынскую армию на протяжении всей войны и выслушивать упреки союзников в том, что она плохо ее кормит. После выхода России из войны «благодарная» Румыния в 1918 году захватила все имущество и военные запасы Юго-Западного фронта на сумму несколько миллиардов рублей золотом. Кроме того, она незаконно оккупировала принадлежавшую России Бессарабию, которую возвратила СССР только в 1940 году после нещадной эксплуатации этого края. Не в этом ли таятся корни сегодняшнего Приднестровского конфликта?

…В ноябре 1915 года П.А. Игнатьева пригласил к себе генерал-квартирмейстер Юго-Западного фронта генерал-лейтенант Дитерихс. В беседе с ротмистром он сказал:

– Вы весьма преуспели в выполнении моего поручения по ведению разведки в тылу австро-венгерских войск и в Румынии. Теперь вам предстоит сменить поле деятельности. Командование фронта нуждается в сведениях о военных приготовлениях Четверного союза. Что вы скажете о командировке в Западную Европу?

– А в чем будет состоять моя миссия? – спросил П. Игнатьев.

– Вам дается несколько поручений. Вы поедете в Париж. Сначала нужно будет точно проинформировать союзников о действительном положении дел на Восточном фронте. Кроме того, вам предстоит установить контакт с Межсоюзническим военным бюро и наладить обмен данными о противнике.

– Это задание несложное, – не удержался ротмистр Игнатьев.

– Да, но есть другая сторона, более деликатная, – продолжал генерал Дитерихс. – Вам надлежит организовать агентурную разведку в Германии и Австро-Венгрии с территории таких нейтральных стран, как Голландия, Швейцария и, может быть, даже Испания.

Генерал предупредил, что П.А. Игнатьев, работая в интересах Юго-Западного фронта, не получит ни одного из действующих агентов фронта. В его обязанности входит создание новой, самостоятельной агентурной сети в Европе.

Необходимость командировки П.А. Игнатьева в Париж диктовалась несколькими соображениями. Во-первых, несмотря на первоначальные успехи, к концу 1915 года работа созданной им агентурной сети Юго-Западного фронта начала давать сбои, особенно в том, что касалось организации связи. Во-вторых, нужно было приглядеться к деятельности Межсоюзнического бюро и высказать мнение о целесообразности установления с ним тесных отношений: ведь до сих пор западные союзники России старались выжать из нее как можно больше усилий в борьбе против общего врага и почти ничего не давали взамен. В-третьих, предстояло создать самостоятельную агентурную сеть в Европе, способную снабжать фронт необходимой военно-политической информацией.

На первых порах П.А. Игнатьеву было разрешено использовать трех агентов, ранее направленных в Швейцарию, в том числе связи статского советника Лебедева, о котором мы уже упоминали, а также двух агентов, завербованных самим П.А. Игнатьевым в Австрии. Генерал-квартирмейстер фронта Дитерихс обещал отпускать Игнатьеву не менее 50 и даже до 200 тысяч рублей золотом в месяц на содержание агентурного аппарата, «лишь бы добиться дела», как он выразился в беседе с разведчиком.

Развернув подробную карту Галиции, которая постоянно хранилась в сейфе, генерал-квартирмейстер ознакомил П.А. Игнатьева с общими чертами готовящегося наступления Русской армии на Луцк, которое в дальнейшем получило знаменитое название «Брусиловский прорыв». П.А. Игнатьеву надлежало подготовить информационное обеспечение этого прорыва. Перед ним была поставлена задача: собрать достоверные сведения о силах и средствах австро-германской группировки войск в этом районе. Необходимо было также узнать как можно больше о крепостях и укрепрайонах, находившихся в тылу противника, о железных дорогах и внутренних водных путях, которые может использовать Германия для переброски войск с французского фронта в Галицию. Одним словом, нужны были любые сведения, представлявшие интерес для командования.

П.А. Игнатьеву были даны необходимые организационные полномочия. Он поступал в непосредственное подчинение к генерал-квартирмейстеру Юго-Западного фронта генералу Дитерихсу, с которым был обязан поддерживать шифрованную переписку. П.А. Игнатьеву надлежало официально представиться и получить аккредитацию при французском правительстве. Вместе с тем вначале пребывания в Париже ему было предписано легализоваться в качестве корреспондента одной из петроградских газет под именем Истомина, чтобы не привлечь внимания австрийской или германской контрразведки. Однако когда он обратился в Министерство иностранных дел России с просьбой выдать ему курьерский лист на это имя, директор канцелярии МИД барон Шиллинг отклонил его просьбу, ссылаясь на «неудобство посылать курьера не под своей фамилией». Только после соответствующего ходатайства командования фронта П.А. Игнатьеву был выдан паспорт на имя Павла Истомина.

Было принято решение направить в Париж Павла Игнатьева с тем, чтобы он на месте изучил целесообразность участия России в Межсоюзническом бюро, и 28 ноября 1915 года он отбыл из Петрограда в столицу Франции, куда прибыл только 9 декабря. Накануне поездки П.А. Игнатьев встретился с видным петроградским оппозиционным журналистом и попросил у него содействия в осуществлении своей миссии. Ротмистра, в частности, интересовали связи и контакты журналиста Б. в Европе, особенно в Германии. Журналист, который имел обширные знакомства во Франции, согласился оказать помощь русской военной разведке, несмотря на свою оппозицию царскому правительству. Он дал П.А. Игнатьеву несколько рекомендательных писем к своим французским друзьям.

Все было готово к поездке Павла в Париж. П.А. Игнатьев уже упаковывал чемоданы, как вдруг получил телеграмму из штаба фронта. В ней говорилось, что вместо обещанных 50 или даже 200 тысяч рублей в его распоряжение выделяется не более 25 тысяч в месяц на все расходы, связанные с организацией агентурной разведки в Европе. Конечно, это энтузиазма П. Игнатьеву не прибавило, потому что работу предстояло начинать на пустом месте, однако и двадцать пять тысяч рублей – это не так уж и мало.

Павел Алексеевич сбрил усы, сменил гусарский мундир императорской гвардии на штатский костюм и с паспортом на имя русского военного корреспондента Павла Истомина холодным ноябрьским днем 1915 года сел в поезд на Финляндском вокзале в Петрограде. В купе было пусто, пассажиров в вагоне первого класса, которым он ехал, было мало. Перед самой отправкой поезда в купе к нему подсел какой-то господин, представившийся персидским коммерсантом. Они ехали молча, однако через некоторое время незнакомец разговорился. Он настойчиво пытался выяснить личность своего спутника и цель его поездки.

Эти расспросы вызвали подозрения у ротмистра, тем более что «персидский коммерсант» говорил с характерным старогерманским акцентом, свойственным немцам-колонистам, переселившимся в Россию во времена Екатерины Великой. Когда поезд прибыл на пограничную станцию Хапаранда на финляндско-шведской границе, П. Игнатьев сдал этого господина русским пограничным властям. Очевидно, что Павел Игнатьев давно уже попал в поле зрения австрийской или германской разведки, которая следила буквально за каждым его шагом.

Прибыв в Стокгольм, где немцы чувствовали себя как дома, Павел остановился в гостинице. Здесь он опять стал объектом пристального внимания германской агентуры. Ночью неизвестные лица предприняли попытку незаметно проникнуть в его номер и похитить документы. Эта попытка была сорвана самим разведчиком, который о происшедшем инциденте поставил в известность дирекцию отеля. Однако, как водится, все усилия найти виновных успехом не увенчались: нейтральная Швеция занимала прогерманскую позицию в этом всемирном военном конфликте.

Из Стокгольма П.А. Игнатьев отправился на пароходе по бурному в это время года Северному морю в английский порт Ньюкасл, откуда последовал в Лондон, затемненный в связи с частыми налетами германской авиации. Затем из британской столицы он выехал на юг Англии, а оттуда ночью переплыл на пароходе пролив Па-де-Кале и, наконец, очутился во Франции. В Париж он прибыл 9 декабря 1915 года.

В соответствии с дипломатическим протоколом П.А. Игнатьев должен был представиться российскому послу в Париже Александру Петровичу Извольскому, видному дипломату, занимавшему в прошлом пост министра иностранных дел России и являвшемуся одним из творцов внешней политики страны. Он также знал, что в Париже под крылышком отца пригрелся сын Извольского в чине прапорщика, избежавший тем самым фронта. Это симпатий к бывшему министру у П. Игнатьева не прибавило.

…В один из непогожих декабрьских дней посол сидел в своем уютном кабинете в здании посольства Российской империи на улице Гренель в центре Парижа и лениво перебирал текущую корреспонденцию. В дверь осторожно постучали. Вошедший секретарь доложил, что его превосходительству хочет представиться какой-то господин Истомин, военный журналист из Петрограда. Александр Петрович журналистов не любил. Не жаловал он и военных, особенно в свете столь неудачно складывающейся для России войны.

– Опять эти господа из ГУГШа, – досадливо вздохнул он. – Ну что ж, просите.

В кабинет посла вошел высокий стройный мужчина лет 30 – 35, с явно военной выправкой. Незнакомец представился:

– Павел Истомин, журналист Петроградского телеграфного агентства.

– Полноте, граф! К чему этот маскарад? Ведь я отлично знаю вашу матушку, – откликнулся хозяин кабинета. – Проходите, не стесняйтесь.

Посол из депеши российского МИДа уже знал, что в Париж прибывает специальный представитель разведывательного отделения штаба Юго-Западного фронта для организации разведки с территории Франции против Германии и Австро-Венгрии. Александра Петровича это особенно не радовало, ибо грозило, по его мнению, различными неприятностями русскому посольству и, следовательно, лично ему. Где разведка – там и провалы, а это связано с протестами французского МИДа, неприятными для посла объяснениями. Нет уж, жили до сих пор без разведчиков и далее спокойно проживем без них, сказал он себе, получив депешу из Петрограда.

… Вообще-то у Извольского были свои счеты с военным ведомством. Несколько лет назад он, будучи министром иностранных дел, разрешил людям из ГУГШа пользоваться секретными архивами своего министерства. В то время для обобщения опыта Русско-японской войны начальник Генерального штаба генерал Ф.Ф. Палицын с одобрения императора Николая II затеял ее описание. Была создана целая военно-историческая комиссия. Одному из ее членов – полковнику П.Н. Симанскому было поручено подготовить главу о предыстории военного столкновения с японцами. Он, имея неограниченный доступ к государственным архивам (завидуйте, современные российские историки!), добросовестно проделал работу. Посланная на рецензирование в российский МИД рукопись этой главы привела министра в негодование. Он сразу понял, что открытая публикация материала крепко «подставит» русскую дипломатию, которая проглядела подготовку Японии к войне.

В ответе председателю Комиссии генералу В.И. Гурко он так прямо и написал. По мнению Извольского, в этой главе полковником Симанским была показана «яркая картина отрицательных сторон нашей государственной жизни: междуведомственной розни, отсутствия общего плана в достижении намеченных задач и вместе с тем откровенно разоблачаются некоторые замыслы, окончившиеся неудачей, взаимная вражда России и Японии, в том числе и Англии». Разумеется, он категорически возражал против «обнародования в настоящее время названного исследования»¹. Это и понятно: исследование полковника Симанского показывало истинную роль «Безобразовской клики» в разжигании конфликта с Японией, к которому Россия не была готова. Поскольку в эту клику входили и некоторые великие князья, публиковать такую рукопись в открытой печати было просто опасно, особенно в свете недавней первой русской революции.

И вот опять эти господа из военного ведомства с еще более щекотливыми намерениями. Нет, он положительно против, ибо военные заварят кашу, а расхлебывать ее придется послу. Пусть разведчики действуют на свой страх и риск, но он не желает, чтобы они были как-либо связаны с посольством. О своем неприятии профессии Павла Алексеевича посол не преминул прямо заявить ротмистру Игнатьеву. После обмена обычными в таких случаях любезностями посол бесцеремонно заявил:

– Шпионские дела мне совсем не нравятся. Они вызывают бесконечные осложнения и часто заканчиваются скандалами… Здесь вы находитесь в иностранном государстве, пусть даже и союзном. Вы будете также распространять свое влияние и на соседние, более или менее нейтральные, страны. Без всякого сомнения, в случае осложнений поступят требования разъяснить, провести расследование и прочие подобного рода штуки, которые я так ненавижу. Поэтому, ротмистр, не рассчитывайте ни на меня, ни на кого бы то ни было из моих подчиненных. Я знать не хочу, что вы там будете делать!

«Журналисту» Истомину ничего не оставалось, как откланяться и принять к сведению слова посла А.П. Извольского. Впрочем, он не удержался и на прощание сказал:

– Ваше превосходительство, можете быть уверены, что я вам надоедать не буду. Стану действовать без вашей поддержки.

Впрочем, в дальнейшем персонал российского посольства в Париже оказывал П. Игнатьеву всемерную помощь и поддержку в его непростой работе, о чем он с благодарностью вспоминает в своих мемуарах.

Совсем иным был прием у французских военных властей. Ротмистр П.А. Игнатьев был представлен своим братом, военным агентом России генерал-майором А.А. Игнатьевым «всем чинам» 2 го бюро (военной разведки) Генерального штаба Франции. В ходе состоявшейся беседы Игнатьеву-младшему было обещано полное содействие в выполнении возложенных на него заданий. По его просьбе сотрудники бюро ознакомили его с положением в Швейцарии, которой предстояло стать основным полем сражения между русской и германской разведслужбами. Французы откомандировали в распоряжение графа Игнатьева 2 го несколько офицеров по его выбору, организовав доставку его сообщений и почты из Швейцарии и Голландии, облегчили паспортные правила для агентов русской разведки, которым зачастую выдавались французские паспорта, несмотря на то, что они были иностранцами.

Французы также предоставили П.А. Игнатьеву право выдавать своим агентам специальные военные паспорта, имея которые, они могли не только свободно переходить французскую границу, но и при необходимости обращаться за содействием к местным властям во Франции, Англии и Италии. Кроме того, они организовали пропуск через швейцарскую границу агентов П.А. Игнатьева без предъявления ими каких бы то ни было документов. Они взяли на себя охрану агентов русской разведки от австро-германского и швейцарского шпионажа. Сверх всего была достигнута договоренность о том, что французская сторона будет передавать русской разведке, представляемой в Париже П.А. Игнатьевым, все имеющиеся у него разведывательные данные как из Межсоюзнического разведывательного бюро, так и еженедельные сводки французской Главной квартиры.

Но любезные французы не только оказали помощь П. Игнатьеву в налаживании агентурной работы в Швейцарии. Они с согласия П. Игнатьева укомплектовали его бюро необходимым числом французских военнослужащих, оказывающих ему помощь в работе. Это означало, что с самого начала французская военная контрразведка контролировала деятельность миссии русской разведки с ее территории. Понимал ли П. Игнатьев, чем это грозит? Думается, что да, однако он решил пойти на определенный риск, поскольку в противном случае ничего не получишь, а без помощи союзников-французов выполнить стоящие перед ним сложные разведывательные задачи не представлялось возможным.

Однако тут же французы выразили недоумение тем обстоятельством, что «только один русский фронт командировал офицера, в то время как во Франции отсутствует разведывательный орган от России», имея в виду отсутствие постоянного представителя русского военного командования в Межсоюзническом бюро по разведке. Несмотря на это, они выразили готовность оказывать П.А. Игнатьеву всяческую помощь и поддержку. Одновременно он через уже известного читателю полковника О. Энкеля был представлен руководству разведслужб Италии и Англии, представленных в Межсоюзническом бюро.

Такое отношение французских союзников к России диктовалось, конечно же, обстановкой на фронтах. Не оправдались предвоенные прогнозы относительно того, что война будет скоротечной и победоносной для Антанты. Наоборот: она приобрела позиционный характер, когда сплошные траншеи, укрепленные колючей проволокой, минными полями и т.п. простирались от Балтики и до Румынии на Востоке, и от бельгийской границы до Швейцарии на Западе. Стало ясно, что без хорошо налаженной разведки Антанте противника не победить.

Поясним читателям, что в то время во Франции было очень много самостоятельных, не зависящих друг от друга органов разведки, работавших зачастую в одном и том же районе. Некоторые из них подчинялись непосредственно военному министру, другие – Главной квартире, третьи – французскому военному агенту в Швейцарии. Наряду с этими организациями разведывательную работу против стран Четверного союза вело также и военное правительство Парижа и органы Министерства внутренних дел, которые в лице специальных пограничных комиссаров имели самые хорошие кадры, состоявшие из опытных агентов.