Текст книги "Огненный шквал"

– Вася, а лес не загорит? – спросила она, переводя дух, – Последнее время у меня нехорошие предчувствия, я почему-то всё время боюсь пожара.

– Загорит – будем тушить. Выкинь всякую дурь из головы.

– Но я боюсь. Мне почему-то кажется, что лес в наше время никто тушить не будет.

– Частично ты, может быть, и права. Реформы выкосили людей, как траву во время страды. Разрушен слаженный механизм, который создавался десятилетиями. Может это и правильно, что даже тушение пожаров должно быть рентабельным, но не такой же ценой! Борьба с пожарами отдана в регионы на откуп арендаторам леса и за их счёт. Понятно, что деньги на ветер бросать никто не будет, запасаться дорогостоящей техникой, пожарными средствами, лишними людьми. Задача любого арендатора лесного участка, как можно больше с него урвать любыми путями, а потом хоть трава не расти! Лесхозы, как сельские, так и государственные, реформированы и реорганизованы, людей не осталось, задачи стали другие. Лес стал практически бесхозным, а всякие запреты только усугубляют положение дел. Взять хотя бы мой участок. Разве мне одному по силам здесь что-то наладить? За день я не успеваю даже обойти свой участок, а ещё должны быть санитарные рубки, восстановление повреждённых участков, охрана, горы документации, обеспечение выездов начальства и многое другое, что даже в голове не укладывается. Если лес загорит, я один ничего не сделаю. Могу запросить только помощь, но когда эта помощь придёт, никто не знает, отлаженного механизма, который существовал, нет.

– Разве не можешь подсказать своему начальству, как обстоят дела?

– У нас слова никто не отнимал, но никто его и не давал: чем больше молчишь, тем будешь здоровее и целее. Начальство прекрасно знает всё положение дел. На все вопросы ответ один – нет средств. Их и в самом деле нет. Заготовка леса, где она была, остановлена. Леспромхозы сами по себе распались. Деревообрабатывающие заводы не работают. Частные предприниматели без средств, техники, объёмов, погоды не сделают. Если и заготавливают лес, то с минимальными для себя затратами. Лес теперь принадлежит каким-то мифическим московским фирмам, которые скупают огромные участки, но ничего там не делают. На самом же деле лес остаётся бесхозным.

– Шёл бы ты на другую работу.

– А где она другая? У других людей её вообще нет, а если и есть, то они не получают зарплату. Некуда мне идти! Буду на своём посту до конца своих дней.

– Васенька, давай я тебя попарю. Отдохни хоть в бане от работы.

Они, отдохнув в предбаннике, поменялись местами. Теперь Василий весь находился во власти берёзового веника, кряхтел, терпеливо вынося беспощадные удары берёзовых веток с листиками. Василиса била, не жалея ни Василия, ни веника. Поддав в каменку ковшик горячей воды, она снова хлестала и хлестала своего мужа.

А потом состоялось вечернее чаепитие. Василий Валерьевич поставил на стол самовар, который дети догадались согреть до их прихода. Самовар дышал жаром и самодовольно поуркивал, как кот, которого гладят. Чай Федорцов заваривал всегда сам, не доверяя эту деликатную процедуру родным. Василиса заваривала чай только тогда, когда хозяина не было дома. Заварной чайничек он водрузил на конфорку сверху, чтобы чай дошёл до кондиции.

Вся семья находилась в сборе и сидела за столом. От окружающей обстановки веяло теплом и уютом. И, казалось, время остановилось, все дела и заботы отошли на второй план.

На другой день он получил сообщение о крупном пожаре в соседнем районе. Беда их пока не коснулась, но она ходила рядом. Также сообщили, что лес тушила авиалесоохрана. Он облегчённо вздохнул, значит, не всё рухнуло. Авиация работает, можно надеяться на её помощь. По прошлым годам он знал, что пожарная авиация обнаруживает и тушит пожары в зародыше, не давая им разгореться. От этого только всем хорошо: и лес остаётся цел, и работа у десантников есть, и лесхозам хорошая помощь. Его задача вовремя сообщить и позвать помощь.

День набирал силу. Федорцов в лес не торопился. Из опыта он знал, что все неприятности возникают во второй половине дня, когда в лес потянутся вереницы людей.

Сейчас таковых немного, но начнётся грибная пора, лес просто наводнится людьми. Ярых нарушителей единицы, но окурок может заронить любой человек, совсем не умышленно, или не затушить, как в прошлый раз, костёр. Разводить костры пока никто не запрещал, распоряжения такого не издано, значит, и он запретить этого тоже не может, остаётся только вести контроль.

Василиса во дворе гремела кастрюлями, хлопоча по хозяйству. Ниоткуда возник Егорка Сопочкин.

– Василий Валерьевич, так я пойду, срублю ещё пару жердей? – спросил он.

– Я же тебе сказал: руби, только в отведённом месте. Место я тебе показал.

– Ну, я пошёл.

– Иди, да не кури там.

– Ты же знаешь, что я не курю.

– И других тоже предупреждай, чтобы огнём не баловались.

Федорцов послонялся немного по двору, но не вытерпел и пошёл осматривать своё хозяйство, не забыв прихватить карабин. Без леса он жить не мог, там был его второй родной дом, где лесничий знал каждый кустик, каждую тропинку, каждую поляну. Ему даже казалось, что деревья с ним здороваются, по крайней мере, не цепляются за одежду, как к другим посетителям леса. На травянистых местах сквозь старую сухую траву пробивается молодая поросль. Он думал о том, что тепло в этом году наступило рано. Земля, если не будет больших дождей, высохнет уже к июню. Скорее бы пробилась молодая трава, которая для огня является серьёзным препятствием, но в лесу подстилка из хвои и старых шишек всё равно будет сухая. Зелёные кустики голубики, черники, брусники и других ягод не будут для всёпожирающего монстра серьёзной помехой.

* * *

Начальник региональной авиабазы связался с управлением гражданской авиации. Ему, как никому другому, хотелось знать, почему самолёт авиалесоохраны не летает по патрулированию лесов, а самолёты местных воздушных линий эту работу выполняют без каких-либо ограничений. Без патрулирования лесов остаются три района, самолёту разрешено обслуживать только пожары. Такое в его длительной практике случилось впервые. Вот он и решил выяснить этот вопрос напрямую в управлении гражданской авиации. Ничего вразумительного по телефону он не услышал. Ему сразу же сообщили, что начальник управления Самоедов находится в отпуске. Про запрет никто ничего пояснить не мог, только сказали, что это связано с безопасностью полётов, но в чём конкретно эта безопасность заключается, он так и не узнал. Получается, что другим самолётам летать по небу безопасно, а самолёту авиалесоохраны небезопасно, имея на это лицензию и соответствующие разрешительные документы!

Пришлось после пожара просить на патрулирование этих трёх районов вертолёт. Он понимал, что это огромные непредусмотренные расходы, но поделать ничего не мог. Донцов связался по телефону с авиаотделением:

– Алексей Михайлович, сегодня к вам я направлю вертолёт. Разрешения на патрулирование леса вашим самолётом я пока не получил, но буду добиваться, – сообщил он.

– Хорошо, я понял, но денег и так выделено немного, а вертолёт всё съест.

– Ничего другого я пока предложить не могу.

– У нас экипаж и инженер без работы, да и нам налёт не помешал бы.

– Вы ещё свой налёт получите, а сегодня встречайте вертолёт.

Настроения не было, но и продолжать разговор не имело смысла. После пожара самолёт опять встал на стоянке, как вкопанный. Деньги после полётов вертолёта и в самом деле кончились. Ещё шёл май месяц, а всё, что предусматривалось на охрану леса с воздуха, оказалось использовано. Горел лес в других районах, где самолёты всё же летали и бросали парашютистов. Здесь же не давал летать не только запрет на полёты, но и отсутствие финансов. Май выдался жарким, что случалось очень редко.

В кабинет Шипова заглянул Ганов:

– Михалыч, когда полетим?

– Пока не полетим. Кончились финансы. Ждите.

– Мы и так всю жизнь только и делаем, что ждём. Ждём вылет; ждём погоду; ждём, когда самолёт исправят; ждём, когда вывезут с пожара, а когда же прыгать-то будем?

– Ещё напрыгаетесь, – Шипов и в самом деле не знал, что ответить, он тоже ждал, – Не в моей компетенции изменить ситуацию. Я делаю всё, что могу.

– А наверху что говорят?

– Там изыскивают средства, а говорить – ничего не говорят. Будут средства, будет и работа.

Ганов в штате считался одним из опытнейших парашютистов. Посылая его на тушение пожаров, начальник отделения знал, что пожар обязательно будет потушен и в кратчайший срок. А вообще группы летали по очереди, чтобы и прыжки имелись, и без работы не скучали. У Василия Семёновича сложилась непростая семейная обстановка, а ещё он пережил настоящую авиационную катастрофу. Рейсовый самолёт, на котором он летел, разбился прямо у торца посадочной полосы в сложных метеоусловиях. Люди погибли, не успев даже проснуться. Ганов в этот момент не спал. Почувствовав, что самолёт выполняет какой-то немыслимый вираж, он по привычке сгруппировался, как перед посадкой на парашюте. Возможно, что это его и спасло. Выжили в катастрофе единицы, а он отделался только ушибами и царапинами. Про таких говорят: «В рубашке родился».

Десантники ходили по территории, как неприкаянные. Шипов, чтобы ожидание полётов не было столь утомительным, загружал людей хозяйственной работой, которая всегда имелась и в таких случаях не кончалась. Двор у конторы весь «вылизали», обустроили дорожки, подъездные пути. Фантазия у начальника не кончалась, поэтому работа шла и дисциплина не хромала. Главное, не допустить пьянства, пусть не на работе, дома, но заглядывание в бутылку при такой работе, связанной с прыжками в самое пекло, ни к чему хорошему не приведёт. Случались, правда, срывы. Такие случаи бывают не только у него в отделении, но и в любой организации. Он старался не заострять на этом внимание, а ненавязчиво проводил разъяснительную работу. Расставался с работниками только в самых крайних случаях.

Командир экипажа занимался хозяйственной работой на своей «вилле». Пол тщательно вымыт, в комнате чисто и уютно, обед приготовлен. На пригорке Рябинин раскопал грядку, посадил морковку, картошку, всякую зелень, поливал и ухаживал, не забывая заходить в отделение на чай и узнавать о перспективах работы на следующий день. О лесных пожарах в районе пока никто не сообщал. Соседние районы горели, но помощи не просили, справлялись своими силами.

Рябинин увидел, как молодой парашютист Семён Булычёв пытается приставить к крыше здания лестницу. Он несколько нарушил равновесие, поэтому лестница тянула его в сторону

– Ты чего это, Семён, делаешь?

– Как чего? Лестницу ставлю, – парашютист отвлёкся, и конец лестницы опустился на землю. Он тут же её поднял и приставил к крыше.

– Это я и без тебя понял. Ты почему её не тем концом ставишь?

Этот вопрос поставил Семёна в тупик. Он после вчерашних именин плохо соображал, а тут ещё командир экипажа с вопросами. Десантник молча убрал лестницу и перевернул другим концом, не понимая, чем они отличаются. Оба конца лестницы похожи, как две капли воды.

– Вот теперь другое дело, – улыбнулся командир и направился дальше, оставив Семёна в полном недоумении.

Через некоторое время Рябинина привлёк смех парашютистов. Он снова вернулся на то же место. В этот раз всё выглядело по-другому: лестница лежала на земле, а с крыши наполовину свисал Семён, каким-то чудом уцепившись за доски. Снизу потешались десантники:

– Семён, тренировки по плану через месяц, рано навострился прыгать!

– Ты одной рукой держись, а другой обопрись о воздух, так намного устойчивее.

– Перед приземлением не забудь подогнуть ноги и сделать кувырок через голову!

– Да не болтай ты ногами, ноги должны быть перед приземлением вместе.

Кто-то подставил упавшую лестницу. Молодой парашютист благополучно спустился вниз, не отвечая на приколы и смешки.

На крыльце стоял Шипов и тоже улыбался. Весёлого развлечения в произошедшем эпизоде мало, но даже такой незначительный эпизод хоть как-то разрядил обстановку. Большие планы полётов на летний сезон рушились в бездну. Ну, финансы последнее время дело привычное: они то кончаются, то снова возникают ниоткуда, а вот запрет на полёты без каких-либо на то причин пришёл первый раз, оставив без работы целый коллектив. Он, конечно, не знал, чем руководствовался начальник управления гражданской авиации, мог только догадываться, что это похоже связано на деление экипажей на «своих и чужих». Рябинин и его самолёт считались чужими, из другого ведомства, а, следовательно, для него горел только красный свет. По области летали самолёты только своего управления. Вслух он свои мысли, ничем не подтверждённые, не высказывал, но сам был почти полностью в этом уверен.

– Владимир Анатольевич, – окликнул он командира, – Зайди ко мне, если не занят.

– Как думаешь, – спросил он, когда пилот зашёл, – Бензина нам на сколько часов хватит?

– Если будем так же сидеть, хватит на всё лето, а если летать – часов на пятнадцать.

– Не запрашивал, будет поступление или нет?

– Российского бензина больше нет, обещали цистерну финского. Он с нашим бензином полностью совместим. Будем, если подвезут, летать на заправку к железнодорожной станции. По бездорожью нам его сюда не доставить.

– Будем надеяться, что полёты нам разрешат. Цистерна бензина пригодилась бы очень кстати. Возить его в баках самолёта дешевле, чем проводить патрулирование лесов на вертолёте.

Полёты к концу месяца разрешили. Самолёт сразу подняли в воздух. В первый же день обнаружили два небольших пожара, сбросили парашютистов-пожарных, все три имеющиеся группы. Через два дня бензин закончился. Самолёт опять встал в томительном ожидании. Ещё через три дня вертолёт вывез группы с пожаров на базу.

К этому времени задул устойчивый северный ветер. Небо заволокло низкими облаками – это означало только одно: работа временно прекратилась. Июнь выдался не дождливым, но холодным. Продолжал дуть северный ветер, ненадолго меняя направление, и снова неся с Арктики холод.

Тёплая, солнечная и жаркая весна сменилась унылым, холодным и мрачным летом, хотя все прогнозы говорили о том, что лето будет жаркое. Оставалось только ждать, когда эти прогнозы оправдаются, а ожидание, как водится, бывает утомительным и долгим.

Даже комары, которые появляются обычно ещё в мае, куда-то исчезли. Стояла середина июня, а комаров не видно. Трава тоже замедлила рост, так и оставаясь низкорослой зеленью.

Бензин поступил по железной дороге. Авиаотделение в соседнем районе помогло его выкачать и определить на хранение. Оставалось только ждать жаркую погоду, чтобы возобновить полёты, запретов больше не присылали. Возможно, руководству охраны лесов удалось договориться с управлением гражданской авиации, об этом в низы не докладывали.

Июнь так и простоял весь холодным с устойчивым северным ветром. Зато по сводкам на юге России и в средней полосе господствовала жара. Оттуда поступали тревожные сигналы о возникающих пожарах в большом количестве и повсеместно. Где-то их тушили наземными средствами, где-то совсем не тушили, надеясь на смену ветра и на Бога. В некоторых регионах вообще тушить леса оказалось нечем. Годы реформ основательно подкосили, как пожарную охрану, так и лесоохрану. Привычное объяснение «Нет средств» подходило на все случаи жизни. Оборудование некогда процветающих предприятий разграблено и растащено. Кадры влились в ряды армии безработных. Смена форм собственности, новый лесной кодекс только усилили хаос и неразбериху. Ведомства кивали друг на друга, но никто ничего не хотел делать. Безделье и отсутствие чёткого руководства и разграничения обязанностей между ведомствами породило новую форму конторской работы: пересылку бумажек с многими подписями, печатями и другими атрибутами. Создавалась кипучая видимость работы. Каждая бумажка аккуратно нумеровалась и подшивалась. В случае чего, всегда можно продемонстрировать свою работу и сказать: «Видите, у меня всё в порядке, я своевременно запрашивал, требовал, уведомлял». Про имеющуюся в авиации чудо-технику БЕ-200 и ИЛ-76 конечно все слышали. Эти самолёты охотно летали в другие страны оказывать помощь по тушению лесных пожаров, но не видно их оказалось в самой России. За полёты таких самолётов нужно платить, а платить некому. Реформы и отсутствие необходимых законов создали обыкновенный бюрократический хаос, где все работали, но никто ни за что не отвечал.

Рябинин, как всегда, с утра зашёл к Шипову узнать о планах на день.

– Алексей Михайлович, может, помощь кому-нибудь окажем в соседних районах?

– Нас пока не приглашали. Я тебе скажу больше: пришёл долгосрочный прогноз, предусматривающий дальнейшие дни без осадков и с высокой температурой наружного воздуха. Жара по прогнозу должна начаться с началом июля. Готовьтесь, без работы не будете.

– По телевизору каждый день показывают, как горят леса.

– Я видел. Там есть дороги, труднодоступных районов мало. Везде можно проехать

и подъехать. Недостатка воды в наших водоёмах нет. В средней полосе стараются тушить с помощью наземной техники – это дешевле.

– Ты оптимист. Только, судя по сводкам, пожаров меньше не становится, а наоборот, их всё больше и больше.

– Пожаров на наш с тобой век хватит. Ты моли Бога, чтобы у нас сильно не полыхнуло.

– Вот я и молю, чтобы начать патрулирование, застоялись без работы.

Пришла долгожданная телеграмма, в которой говорилось, что с первого июля возобновить ежедневное патрулирование лесов.

                              * * *

Василиса, как всегда хлопотала по хозяйству. Она тревожно всматривалась в белесую пелену по горизонту. Попахивало дымком – это означало только одно: где-то возник пожар. Муж с утра ушёл на участок. Ей стало неспокойно и тревожно. Если пожар у них, значит, Василий там с ним один на один. А что он один может сделать? Ещё конец июня, а уже всё высохло. Дождей нет. Огород и тот надо поливать каждый день вручную, иначе можно остаться без урожая. Она с ребятами носила воду и наливала в бочки, а уже из бочек поливались насаждения. По телевизору слышала, что во многих местах горят леса. Создавалось такое впечатление, что их никто не тушит, сообщения всё тревожнее и тревожнее. Раньше летал самолёт «пожарник», а теперь никто не летает, по крайней мере, она не видела.

Василиса сняла высохшее бельё с верёвки, увидела, что идёт муж. Она глядела встревоженная на него, но не задавала никаких вопросов, понимая, что раннее возвращение не к добру.

– У нас горит! – коротко бросил муж.

– Далеко?

– От нас далеко. Мне сообщили с проезжавшей машины. Я сейчас позвоню в лесхоз и пойду туда сам.

– Ты хоть пообедай!

– Пообедаю и собери мне что-нибудь с собой.

– Что же ты один-то там делать будешь?

– У меня такая работа, а помощь, я думаю, придёт.

В лесхозе помощи быстро не обещали. Лес горел везде, десятки пожаров. Пожарная техника отсутствовала, а та, которая имелась, далеко не ходила, её просто не отпускали, чтобы не оставить незащищёнными посёлки. Людей обещали выделить, но их надо ещё найти, подготовить, снабдить инструментом.

– Ты, Василий Валерьевич, не паникуй! Поможем, но ты у нас не один. Всё сам проверь и доложи. Может, опять костёр кто-то не затушил, а, может, и делов-то там на десять минут, – сказал директор лесхоза. Так и сказал: «Делов».

– Хорошо, докладываю – ухожу в лес, если смогу, сообщу.

– Что значит «Если смогу»? Ты уж постарайся, смоги. Мы люди занятые, некогда нам тебя будет разыскивать. Видишь и сам, что всё накрыло дымом. Сверху теребят, просят принимать меры, другие регионы просят помощи. Губернатор в отпуске, а без него никто ничего решать не хочет. МЧС есть, но кто им работу оплатит с нашими-то ресурсами? Пока надеемся на себя. Иди, разбирайся на месте.

Больше они не говорили. Василий Валерьевич понял, что помощи ждать неоткуда. Наскоро пообедав, он собрал всё необходимое, оставив в этот раз карабин дома. Сам одел, что похуже, не забыв взять брезентовые рукавицы.

Через два часа он подходил к месту пожара. Горело в Кривой балке. Пожарчик так себе, вялый и неторопливый, но площадь охватил большую, сразу не управишься. Хорошо, что в этом месте лес преимущественно лиственный, нет мощной подстилки из хвои, которая сухая вспыхивает, как порох.

Василий Валерьевич прикинул объём работ и понял, что за день ему никак не управиться. В воздухе царили жара и дым. Он приготовил свой нехитрый инструмент: лопату и топор; определил место, с которого надо начинать и принялся за работу, как всегда, неторопливо и сноровисто. Через два часа часть периметра огню стала недоступна. Кое-где тлели пни, но они угрозы не представляли. Самое трудное предстояло впереди. Он присел передохнуть и услышал, как кто-то пробирается через бурелом напрямик, в его сторону. Он окликнул:

– Кого там несёт в самое пекло?

– Это я, Валерьич, Егор Сопочкин.

– Чего здесь утерял?

– Василиса сказала, что ты пошёл тушить лес, ну, я и пришёл, буду помогать.

– Садись, отдохни, помощь – это хорошо, но, сам понимаешь, работа бесплатная, – Василий указал ему рядом с собой на поваленное дерево.

– Кто поджёг или сам загорелся? – спросил Егор.

– А кто его знает! Сам не загорит, грозы не было, специально тоже вряд ли подожгли, скорее всего, окурок или не затушенный костёр.

– Как думаешь, потушим?

– А куда мы денемся, обязательно потушим.

Минут через десять они разошлись в разные стороны и молча принялись за работу. Дело пошло быстрее, но и огонь старался работать наперегонки. Небольшой ветерок раздувал пламя и гнал его всё дальше и дальше. Неравная борьба человека со стихией продолжалась.

К обеду огонь против ветра уже не распространялся, путь ему усилиями людей оказался полностью отрезан, впереди осталось самое трудное.

Василий снял свой походный рюкзак, достал котелок, набрал из ручья воды и поставил на горящий пень кипятиться, потом он позвал Егора. Егор откликнулся, но не сразу, в пылу работы он едва расслышал голос Василия.

– Сейчас приду-у, – прокричал Сопочкин.

Уставшие, грязные, разгорячённые они через некоторое время опять сидели рядом на поваленном дереве и пили чай с шаньгами, делясь по-братски каждый своими припасами.

– Я утром смотрел телевизор, горит везде, – сказал Сопочкин, – дымом закрыло пол Европы.

– Раньше такого старались не допускать. Бывали, конечно, и крупные пожары, но меры принимались своевременно. Сейчас времена другие: поджигают все, а тушить никто не хочет. Надеются на специальные ведомства: лесоохрану, МЧС и прочие. А где они эти МЧС? Лесоохрана тоже пробуксовывает, не может выбраться из реформ. Ведомства делят деньги, никто их не торопится тратить, могут привлечь за нецелевое использование средств. Деньги лежат на счетах, а по назначению не доходят, иногда и вовсе исчезают. Людей теперь тоже не очень организуешь: все перестроились и реформировались, бесплатно работать никто не хочет. С теми, кого нанимали, не рассчитались ещё за прошлые годы. Попробуй, привлеки их теперь снова! Раньше хоть самолёт патрулировал лес, а сейчас я его уже давно не видел. Там тоже идут перестройка и реформы, им не до нас, – он помолчал, потом спросил, – Тебя жёнка-то искать не будет?

– А чё меня искать? Я не в прятки играю, сказал, куда пошёл.

– И она тебя отпустила?

– Она даже посылать стала. Наши дома стоят у леса, случись чего, одни остовы останутся.

– Да, в этом ты прав. Пойдём-ка работать.

После обеда они работали вместе, молча и сосредоточенно. Оба чумазые, уставшие, со слезящимися от дыма глазами, но не сдавшиеся и стремящиеся во что бы то ни стало потушить пожар. Пока они работали, огонь отвоевал у леса ещё десятки метров. После огня оставалось чёрное дымящееся пепелище с обугленными стволами деревьев.

Лесной пожар они потушили только к утру. Люди рухнули, как подкошенные, прямо рядом с пепелищем и уснули богатырским сном не в силах улечься как-то удобнее и поискать подходящее для ночлега место. Сила русская богатырская! Она всегда неиссякаема, когда опасность, проявляет себя во всём величии, во всей красе, но стоит только расслабиться, она прячется, таится, сидит где-то в глубине души, пока снова не позовёт долг служения народу.

Мужики спали, чему-то улыбаясь в своём беспокойном сне. Сейчас для них не существовало ни этого леса, ни потушенного пожара. Они не ощущали запаха гари и дыма, тёплого июньского ветра, голосов птиц и жужжания насекомых. Они просто спали крепким богатырским спокойным сном после выполненной трудной и утомительной работы.

Проснулись они внезапно и вместе ровно через три часа. Наступил новый день с новыми проблемами и заботами.

– Пойдём, Егорка, домой, – сказал Василий. Он потянулся. Всё тело ныло и ломило, казалось, не было ни одной мышцы, которая бы не отзывалась болью по всему телу.

– Пойдём, помощи нам не было, но дома ждут, волнуются.

Они спустились в балку, умылись в ручье родниковой ледяной водой, не спеша собрали свои нехитрые пожитки и направились домой.

* * *

Самолёт летел над лесным массивом по своему патрульному маршруту. Дул сильный южный ветер. Этим ветром наносило белесую пелену дыма. Заметно ощущался запах гари даже здесь, в самолёте, хотя летел он на приличной высоте, девятьсот метров над землёй.

– Где-то, Андрей, хорошо горит, – сказал Рябинин, обращаясь по радио ко второму пилоту.

– По телевизору только об этом и говорят.

– Мы в своём регионе пока справляемся, хоть и получаем всё время «палки в колёса». Летать разрешили, наверно, не от хорошей жизни. Топливо нашлось, деньги нашлись, всё стало, как обычно.

– А нас не пошлют на помощь в горящие регионы?

– Всё может случиться. Наше дело держать в руках штурвал, а ребятам я не завидую. Не зря им платят за прыжки, прыгают в самое пекло.

– Такая у них работа, зиму отдыхают, а лето работают, причём, работают неплохо. Все пожары тушат, стараясь не допустить большого ущерба.

Лётчик-наблюдатель Юрий Васильевич Самойлов сел на место второго пилота, стал всматриваться в горизонт. Видимость для наблюдения не радовала, приходилось напрягать зрение.

Диспетчер по радио сообщил, что дано указание, выполнить патрулирование и соседнего района, а также сообщил, что по маршруту следования гроза и выдал свои рекомендации, как её обойти.

На горизонте не маячило ни одного облачка, сколько ни всматривались.

– Вижу дым! – сообщил летнаб и показал рукой вперёд и вбок. Действительно, сквозь пелену просматривалось что-то похожее на дым. Пелена из смога мешала разглядеть горизонт. Подвернули в нужную сторону. Оказалось, что это никакой не дым, а низко висящее чёрное прозрачное облако. Откуда оно тут взялось – непонятно. А ещё через некоторое время облака стали попадаться всё чаще и чаще, пока не превратились в сплошной грозовой фронт. Стали видны косые струи дождя, сверкание молний. Самолёт начало трясти и кидать из стороны в сторону.

Володя посмотрел в пассажирскую кабину на парашютистов. Они привычно переносили свои тяготы и лишения, расположившись полулёжа на парашютах, и дремали.

Лететь в сильную болтанку не самое приятное времяпрепровождения, но такая уж у них работа. Понадобится, будут прыгать, невзирая ни на ветер, ни на дождь, ни на дым.

Дождь полоснул по самолёту. Казалось, что сверху низверглось море воды. Володя включил полностью подогрев карбюратора, чтобы случайно двигатель не захлебнулся в этой прорве воды. Кто-то сильный и мощный кидал самолёт сверху вниз и из стороны в сторону. Он, как пушинка, повиновался этим властным порывам. Сверкнуло, ослепляя ярким светом всё вокруг, показывая всё величие и мощь стихии. Грома из-за работы двигателя никто не слышал, но он подразумевался мысленно. Гроза окружила самолёт, похожий среди мощных туч на пушинку. В центр её они не должны залететь, но и здесь, где-то на её краю, чувствовали себя жутко и неуютно. По расчётам они в скором времени должны из неё выйти. А пока стемнело, как будто наступила ночь. Тучи окружили их настолько густые и плотные, что не пропускали солнечный свет. Казалось, что самолёт попал в самое логово дьявола, где бесновались невидимые ведьмы в каком-то диком экстазе. Жутко, но работа экипажем выполнялась привычная и обыденная. В грозу экипаж попадал далеко не первый раз.

– Как, Юрий Васильевич, все пожары потушили? – спросил, шутя, Володя.

– Где прошла гроза, возник не один очаг, но потухнут все сразу или нет, судить трудно, но, возможно, дождём и зальёт.

– Смотри, что делается. Стояла сушь, а тут, как прорвало.

Из грозы они вынырнули так же внезапно, как и залетели. Сплошные облака закончились. Впереди, как ни в чём не бывало, светило солнце. На горизонте опять не просматривалось ни единого облачка.

– Смотри, Васильич, вот он дым!

В стороне над лесом поднималась тонкая струйка дыма. Издалека она казалась, как ниточка, расширяющаяся вверху.

– Это от молнии. Не всё затушило.

– Следую точку пожара, – сообщил Рябинин диспетчеру.

Через некоторое время они оказались над самым загоранием. Горело огромное сухое дерево, в которое попала молния.

Парашютисты оживились, прильнули к стёклам окон. Самолёт вошёл в вираж, привычный маневр для осмотра места пожара.

– Надо тушить, пока не разгорелся, – сказал Самойлов, повернувшись к Рябинину, -

Давай искать площадку для приземления десанта.

Маленькое болотце оказалось рядом с пожаром. Они пролетели над болотцем, высчитывая и прикидывая координаты для сброса. Затем самолёт стал набирать нужную высоту.

В пассажирской кабине группа занималась предпрыжковой проверкой снаряжения, готовясь привычно и не суетливо прыгнуть в бездну, навстречу своей обычной работе. На расчётной высоте в пассажирской кабине загорелся сигнал готовности. Командир группы привязался к тросу, открыл входную дверь. Группа выстроилась друг за другом, ожидая команды. Ещё через мгновение первые три человека шагнули за борт самолёта, затем ещё двое, последним прыгнул старший группы. Самолёт снизился до бреющего полёта над самыми верхушками деревьев. Над болотцем летнаб сбросил необходимое снаряжение. Ан-2, сделав прощальный круг и помахав крыльями, устремился дальше по своему маршруту, оставив в глухой тайге шесть отважных бойцов бороться с пожаром и затем выживать в ожидании транспорта.

Полёт продолжался. Они ещё только-только подлетали к соседнему району, продолжая всё так же внимательно осматривать горизонт.

Рябинин летал в этом регионе второй год, знал наизусть каждое болотце, каждую речушку. Сам хоть и не местный, но легко ориентировался в безлюдной лесистой местности. Ему нравилось летать на севере Европы, где всё не такое, как в средней полосе, даже люди совсем другие, более доброжелательные что ли. Он тоже стал здесь своим человеком, почти местным.