Текст книги "Но Змей родится снова? [Убить Змея]"

– Ну чё, Француз, поехали? – произнес этот мозговой центр. – Время – деньги, без понтов.

Глеб вздохнул:

– Сильвестр, уши не болят?

Златозубый сплюнул ему под ноги.

– Слышь, Француз… я б тебя, падла, прямо здесь завалил, но Папаня велел живым тебя доставить.

– Папаня – это шеф твой, что ли? – уточнил Глеб.

– Ну. Упрешься рогом – яйца тебе отстрелим, без понтов. Какое хочешь, на выбор.

Парни с пистолетами заржали. Они умели ценить юмор.

Глеб глянул на здание школы и вспомнил с облегчением, что окна директорского кабинета выходят на противоположную сторону.

– Как звать твоего Папаню? – полюбопытствовал он.

– Чак Норрис, – буркнул златозубый и под гогот вооруженных дружков кивнул в сторону “вольво”. – Залазь, погнали.

– Ладно, – согласился Глеб. – Только сперва я позвонить должен.

Смех парней с пистолетами смолк.

– Может, прострелить ему коленку? – предложил один из них.

Глеб чуть отклонился вбок, захватил его руку и сломал. И ту же операцию мгновенно проделал с его напарником. Все это свершилось с такой невероятной быстротой, что златозубый как сторонний наблюдатель не заметил вообще никакого действия, а зафиксировал взглядом лишь результат. Вертясь волчками, парни поддерживали сломанные руки и вопили в голос. Златозубый отреагировал с опозданием, но не стандартно: он повалился брюхом на асфальт и прикрыл голову руками. И так лежал он, без звука и движения, пока Глеб, выбросив пистолеты в люк канализации, не вернулся и не сказал:

– Восстань, Сильвестр. Поехали к твоему Чаку Норрису.

Только тут златозубый встал, отряхнулся и пробормотал:

– Ну все, б… чтоб я еще с тобой связался…

Они вчетвером погрузились в “вольво”: Глеб сел за руль, златозубый – рядом, а двое с переломанными руками, стеная, расположились сзади.

– А ты не такой чайник, каким кажешься, – покосился на златозубого Глеб.

– Угу, – буркнул тот, – мамаша моя тоже так думает.

Развалясь на сиденье, он курил и показывал дорогу Глебу, который гнал машину с бешеной скоростью. Парочка за их спинами создавала шумовой фон, перемежая стоны с матерщиной. Притормозив у телефона-автомата, Глеб выскочил и позвонил Даше, но у нее было глухо занято. После нескольких попыток Глеб чертыхнулся, вновь сел за руль и погнал “вольво” вдоль Казанской железной дороги к Папане на дачу. Домчали они еще засветло. Дача оказалась трехэтажным особняком, расположенным на обширном огороженном участке соснового бора. Ограда, естественно, была высокой и сплошной, а металлические ворота, похоже, могли выдержать танковую атаку. По указанию златозубого Глеб дважды гуднул.

– Как звать Папаню? – повторил он свой вопрос.

– У него и спросишь, – огрызнулся златозубый.

Ворота между тем раздвинулись, и Глеб с тремя бандитами въехал, так сказать, в частное владение. Охраны было… как на секретном военном объекте. Ворота немедленно сомкнулись, и “вольво” обступили крутые парни в количестве явно избыточном.

– Меня здесь ждут? – осведомился Глеб.

– Ну, – хмуро кивнул златозубый. – Покури пока, я щас.

Он выбрался из машины, перемолвился с охранниками и по гаревой дорожке затрусил к особняку. Парочка на заднем сиденье заметно оживилась и, костеря Глеба в бога-душу, кое-как вылезла на свежий воздух. Для охранников “пострадавшие”, само собой, были своими. Под сочувственные возгласы братвы они принялись кивать в сторону Глеба, очевидно, рассказывая, какая он бяка.

После недолгого ожидания Глеб вновь гуднул. К нему сейчас же подошел верзила в камуфляже и жестом приказал опустить стекло. Когда Глеб выполнил приказание, он просунул внутрь конопатую физиономию и сквозь зубы процедил:

– Еще раз бибикнешь, глаз на жопу натяну, понял!

Вместо ответа Глеб сжал пальцами его нос и гуднул еще трижды. Затем включил зажигание и медленно поехал к особняку, тащя верзилу за ноздри. Взбешенные охранники бежали следом с автоматами наперевес. Глеб моментально приобрел среди них такую популярность, что они были готовы растерзать его в клочки.

Но тут наконец появился златозубый в сопровождении парней еще более крутых, приближенных, видимо, к особе владельца дачи. Глеб выпустил нос верзилы и, поднимая стекло, посоветовал:

– Наплюй на все и ложись спать.

Златозубый приоткрыл дверцу.

– Пойдем, Папаня икру мечет.

Пока Глеб выходил из “вольво”, между парнями из охраны, алчущими линчевать его на месте, и парнями крутыми еще более произошел короткий базар, который завершился восстановлением дисциплины. И под усиленным конвоем, флагманом которого был златозубый, Глеба сопроводили в особняк, где роскошь и безвкусица соперничали на равных.

– Обувь снимать? – спросил Глеб.

Но шутка его успеха не имела. Парни более крутые буквально из рук в руки передали его четверке парней, крутых во всех отношениях. Один из этой четверки профессионально обыскал Глеба и кивком пригласил следовать за ним. Трое остальных, что называется, прикрывали тылы, а златозубый семенил сбоку.

Они вошли в огромную комнату с паркетным полом и зеркалами по периметру стен. Комната эта походила скорей на танцкласс, чем на жилое помещение. В углу стоял низенький столик, уставленный снедью и напитками. В кресле возле столика сидел, нога на ногу, невзрачный мужчинка с реденькими волосами, в кроссовках и в костюме “адидас”. На небритом лице мужчинки, под бесцветными бровками, поблескивали живые плутоватые глаза, которые прямо-таки ощупывали Глеба.

– Так ты и есть Француз? – явно разочарованно произнес Папаня.

– Ну, – подтвердил за Глеба златозубый.

Глеб шагнул к хозяину дачи. И вместе с ним синхронно шагнула четверка парней, крутых во всех отношениях.

– А ты, значит, Митька Грач? – уверенно предположил Глеб.

Тут между Папаней, златозубым и четырьмя парнями начались странные переглядки.

– При чем здесь Грач, не ко сну будет помянут? – удивился мужчинка в кресле, подергивая ногой. – Я с ним на одном гектаре срать не сяду.

– Тогда кто ж ты такой? – удивился в свою очередь Глеб.

– Я Дока, – представился мужчинка с таким видом, словно устал раздавать автографы.

– Верю, что ты дока, – буркнул Глеб. – Но звать-то тебя как?

Босс хохотнул. Челядь почтительно подхихикнула.

– Дока – моя фамилия, а звать Игнатом. Неужто не слыхал?

Глеб чертыхнулся с досады.

– И на фиг я сюда перся?! Знал бы, что ты не Грач… – Он подошел к столику, взял с блюда индюшачью ногу и с аппетитом вонзил в нее зубы.

Охранники двинулись было к нему, но Дока остановил их жестом.

– А что за дела у тебя с Грачом? – полюбопытствовал ой небрежно. – Или секрет?

– Никаких секретов, – мотнул головой Глеб, прожевывая индейку. – Вчера его “быки” подловили меня возле дома. Троих я отправил в больницу, а четвертого послал передать Грачу привет.

Парни, крутые во всех отношениях, недоверчиво переглянулись.

– Не заливаешь? – усмехнулся один из четверки.

– Без понтов, – убежденно возразил ему златозубый. Их босс вскочил вдруг с кресла и хлопнул себя по тощим ляжкам.

– Ну, Француз!.. Вот уважил! Если разведка подтвердит, я тебе… проси, что хочешь!

– Вот поэтому сегодня, – объяснил Глеб, расправляясь с индейкой, – когда твои отморозки наставили на меня стволы, я решил, что Грач получил мой привет, и согласился с ним перебазарить. Чисто из любопытства. И вдруг слышу: я не Грач, я Дока, фамилия у меня такая. Вот ведь недоразумение… Короче, вези меня обратно, Игнат.

Один из парней, преданно заглядывая в глаза боссу, задорно предложил:

– Может, его отмудохать?

– Подгузник смени, – посоветовал ему златозубый. Глеб вытер салфеткой пальцы.

– Спасибо за угощение, мне пора.

– Хочешь перебазарить с Грачом? – осклабился в кресле Дока. – Могу тебе устроить.

– Не трудись, – ответил Глеб, – завтра я с ним увижусь. Тебе-то я зачем понадобился?

– Тоже из любопытства. – Папаня дотянулся вилкой до соленого грибочка, положил в рот и пожевал. – Сперва ты вон, – он ткнул вилкой в сторону златозубого, – брата Васиного в школе обидел…

– Медведев твой брат? – обернулся на златозубого Глеб.

– Ну, – хмуро подтвердил тот.

– Потом молодняк отлупил, – прищурясь, продолжил Дока, – а потом и Ваську самого с его придурками. Вот Васька-то и прибежал ко мне жаловаться. Мне, конечно, стало интересно: что там за Француз такой?

– И ты вручил этим ябедам стволы? В качестве, так сказать, пригласительного билета?

– Надо больно. У них этого добра и без меня… Спать с оружием ложатся. Видать, прихватили с собой для храбрости…

– Ну хватит, – перебил Глеб. – Некогда мне твою бредятину слушать.

Плутоватые глаза Доки оледенели, губы сжались в линию. Уловив реакцию хозяина, охрана двинулась на Глеба.

– Язык можно и выдернуть! – пообещал один из парней.

– Игнат, если они сделают еще один шаг, – пообещал в ответ Глеб, – я отправлю их загорать, а тебя положу сверху.

– Без понтов, – поддакнул златозубый Вася, прежде именуемый Сильвестром, благоразумно пятясь к стене.

Однако ни босс, ни охранники его благоразумия, увы, не оценили. И то, что произошло дальше, трудно было даже вообразить. Парни, крутые во всех отношениях, приняв наработанные боевые стойки, атаковали Глеба с четырех сторон. Глеб прыгнул с места и, сделав невероятное сальто, как в цирке, встал на плечи одному из нападавших. И щиколотками ног легонько ударил его по ушам. Трое остальных в полном смятении метнулись скопом на выручку. Глеб мягко перепрыгнул на плечи к ближайшему и, ударив его щиколотками по ушам, проделал тот же трюк с третьим и с четвертым. Затем вновь сделал сальто и встал на ноги прямо перед креслом босса. Все это шоу длилось не более двадцати секунд.

Сжимая ладонями уши, охранники верещали – кто на коленях, кто на четвереньках. Вжавшийся в стену Вася хрипло выдохнул:

– Во б…!

Игнат Дока был, мало сказать, ошеломлен – он был потрясен до глубины своей забубённой души. И на губах его застыла такая улыбочка… будто он увидел шагающую к нему статую Командора.

Глеб расстегнул “молнию” на куртке.

– Натоплено тут… Хоть бы форточки открыли.

Дока схватил бутылку “спрайта” и судорожно глотнул из горлышка.

– Все это херня, – пробормотал он. – За тобой лишь первый раунд.

– Хочешь начать второй? – Глеб налил себе яблочного сока и выпил. – В таком случае зови подмогу, Игнат. Человек двадцать, тридцать… Сколько твоих придурков здесь поместится? Потом еще спецназ можешь вызвать.

Дока недоверчиво осклабился.

– Со всеми сладишь?

– А ты попробуй, Игнат. Проведи эксперимент.

– А как насчет пули, Француз? Она ведь, говорят, дура.

Глеб приблизил к нему лицо.

– Я бы не советовал. Можешь, конечно, проверить. Но результатов этой проверки ты уже не узнаешь.

Взгляд Доки вновь сделался плутоватым: он быстро приходил в себя.

– Ладно, поверю на слово.

– Вот это правильно. Можно от тебя позвонить?

Игнат протянул ему “сотовый” телефон.

– Не в ментовку, случаем?

– Ну и шутки у тебя… – Глеб набрал номер Даши. Никто не подходил, и после десятого гудка Глеб в досаде вернул телефон владельцу. – Надо ехать. Чего все-таки ты от меня хотел, Игнат?

– Чтоб ты в поединках поучаствовал, – признался наконец Дока. – В боях без правил.

– Чего-о? – вылупился на него Глеб. – Американских фильмов насмотрелся?

Плутоватая физиономия Доки стала прямо-таки обаятельной. Он вновь контролировал обстановку.

– Не я один, – развел он руками. – Многие московские тузы балуются: телохранитель против телохранителя. Тут и азарт, и личные амбиции… Ставки, сам понимаешь, какие.

Глеб растерянно почесал переносицу.

– С ума сойти. Ну и как там у вас: проигравшему смерть?

– Да ну, – отмахнулся Дока. – Травмы, конечно, бывают всякие, но без мокрухи. Нормальный мордобой. Грач, кстати, тоже бойцов выставляет, фраер ссученный.

Глеб усмехнулся:

– Хитрый ты мужик, Игнат. Хочешь выставить меня, и, чтоб я не отказался, приплетаешь к делу Грача.

– Думаешь, горбатого леплю? – как бы обиделся Дока.

– Да нет, просто все для тебя кстати пришлось: одним выстрелом двух зайцев. Грач ведь и тебе точно кость в горле. Так, Игнат?

– Скорей заноза в жопе. Ну как, по рукам? Я хорошо заплачу.

Пожав плечами, Глеб пошел к двери.

– Видно будет. Смотря как повернется. Если узнаешь о Граче что-нибудь интересное, разыщи меня через него. – Глеб кивнул на златозубого. – Пойдем, Сильвестр, отвезешь меня обратно.

Златозубый отлепился от стены и, даже не взглянув на босса, затрусил вслед за Глебом. Оклемавшиеся охранники проводили их мрачными взглядами.

– Ну чё, Папань… догнать его? – осмелился предложить тот, кто затеял заварушку.

Дока посмотрел на него, склонив голову набок.

– Зачем? Хочешь сапоги ему почистить? – Он подцепил вилкой скользкий грибок и отправил в рот.

Пасмурные лица побитых охранников прояснились: настроение у Папани было превосходным – значит пронесло.

Телефон трезвонил, как пожарная сигнализация. Едва переступив порог своей квартиры, Глеб ринулся к трубке.

– Попался, шлэмазл! – произнес голос Ильи. – Что ты там накорябал?

– Я тоже рад тебя слышать. – Глеб проворно стряхнул с себя куртку. – Ты от Даши звонишь?

– Уже из дома. И заметь, я не спрашиваю, какой матрос или боцман учил тебя математике. Я только хочу знать: что ты здесь нагородил?

Глеб улыбнулся.

– Ты такой умный, скажи мне это сам.

Илья чуть помолчал.

– Вроде бы, – пробормотал он неуверенно, – ты построил математическую модель пространства-времени, при которой любые две точки могут быть сколь угодно близки в соответствующей системе координат. Так, по-твоему?

– А по-твоему? – Глеб стаскивал с себя сапоги и джинсы. – Старик, проконсультируйся с Альбертом. От ваших с ним идей до моего построения всего полшажка.

Илья хмыкнул.

– Ничего себе шажочек! На ходулях, что ли?.. Ладно, допустим. Ты считаешь, в этом может быть какой-то физический смысл?

– А что ты, например, можешь сейчас шагнуть – и попасть ко мне в гости, шагнуть – и попасть на Луну или еще куда. Зонтик только захвати.

Тут голос Ильи стал язвительным до чрезвычайности.

– Господин Пуанкаре, уточните, пожалуйста, как все это будет работать?

По лицу Глеба растекалась блаженная улыбка.

– Скоро я покажу вам это на практике, господин Фома.

– По ночам являться станешь! В белой простыне?

На этот прикол Глеб не отреагировал.

– Если ты заметил, – проговорил он, – там есть решение и для энергии. Ее можно извлекать практически из любой точки…

– Совковой лопатой, – продолжил за него Илья. – Старик, у меня, кстати, отопление плохо греет. Не мог бы ты его энергетически подпитать?

Глеб прыснул.

– Ох, Илья, ты у меня сейчас выпросишь. Я такую баню тебе устрою…

– Ну ладно, ладно. – Голос Ильи стал вдруг серьезным. – Если без зубоскальства, то красиво. Обалденно красиво, старик. И черт с ним, с физическим смыслом. – С этими словами Илья дал отбой.

– Ха! – сказал Глеб и с улыбкой до ушей отправился в душ.

А когда он вышел, голый и блаженный, телефон надрывался снова. Звонила Даша.

– Где ты была?! – У Глеба точно гора с плеч свалилась. – Целый день тебе названиваю.

Голос Даши звучал подчеркнуто сухо.

– У меня к тебе два вопроса: один – практический, другой – интимный. С какого начинать?

Глеб весь напрягся.

– Давай с интимного.

Выдержав паузу, она спросила:

– Что ты ел сегодня на ужин?

Медленно опустившись на диван Глеб рассмеялся.

– Ладно, переходи ко второму вопросу.

– Нет, – столь же сухо возразила Даша, – сперва ответь. Я вдруг поняла, что мне просто необходимо знать, что ты ел сегодня на ужин.

– Еще не ел, – пробормотал Глеб. – Сейчас яичницу сварганю.

– Хм… оригинально. Пожалуй, сварганю себе то же самое. Теперь вопрос второй.

– Практический?

– Да, связанный со здоровьем. Допустим, загорелся дом. Можешь себе такое представить?

– Вполне. Что дальше?

– Допустим, я, Даша Лосева, захочу прикурить от этого пламени. Блажь у меня такая… Ответь, засранец, пожар в этом случае потухнет?

По щеке Глеба покатилась слеза.

– Потухнет, – ответил он, – можешь не сомневаться.

– Так я и подумала. Поэтому не стала ничего поджигать. Перестань реветь, плакса.

Лицо Глеба вспыхнуло.

– Я кладу трубку.

Она закричала:

– Не смей, дурак!

– Ладно, клади первая.

– Дурак! Дурак!

– Открыла Америку.

– Терпеть тебя не могу!

– Врешь.

– Почему ты так уверен?!

– Потому что знаю тебя уже три дня.

После короткого молчания она всхлипнула.

– Черт, это невыносимо! Я просто вышвырну этот телефон!

– Все равно я тебя услышу.

– Прекрати! Как называется этот идиотский диалог?!

– Не знаю.

– Всё ты знаешь, колдун!

– Я ничего не знаю! – заорал Глеб. – Я все делаю наперекосяк! Учитель давно бы мне башку свинтил!

Даша глубоко вздохнула.

– Слушай, давай успокоимся, – всхлипнула она. – Если я сейчас реветь начну… сутки прореву без остановки. А ты меня еще и курения лишил… Кто твой учитель? На сей раз, надеюсь, не Ли Бо?

– Нет, его звали Стив Пирс. Он и Ли Бо дружили.

– То есть… в семьсот каком-то году?

– Угу.

– Что “угу”?! Нестанешь ли ты утверждать… Слушай, морда! Всему, что ты мне скажешь, я поверю! Поэтому думай, что говоришь!

Слезу текли из глаз Глеба.

– Извини, родная, меня занесло… хватит… Просто я двести лет думал, что тебя не бывает. Если честно, и сейчас думаю…

– Не смей класть трубку! – закричала Даша.

– Не выходи завтра из дома. Вечером я позвоню.

Дав отбой, Глеб свернулся на диване калачиком. Телефон звонил и звонил, но Глеб не отзывался. Он так и пролежал всю ночь голый, без постели. Только под утро забылся коротким сном.

Глава четвертая

Утром, после гимнастики и ледяного душа, он все-таки сварганил себе яичницу. Был четверг. По расписанию уроков французского сегодня Глеб не давал, поэтому вполне мог себе позволить, сидя в позе “лотоса”, взирать на дверцу шкафа хоть до посинения.

За окном падал мокрый снег, день был серенький и тусклый. А по дверце шкафа заплясали вдруг солнечные блики, причем источник света, казалось, находился не снаружи, а внутри. То есть не казалось вовсе, а так оно и было, потому что взамен потертой деревянной фактуры дверца обрела прозрачность и глубину. Тело Глеба словно окаменело, лицо походило на гипсовую маску, а фиолетовые глаза были широко раскрыты и мерцали холодным огнем.

Дверца шкафа таяла, как лед, а за ней виднелась покрытая цветами лужайка и лоскуток синего неба. Послышался невнятный, будто пробивающийся сквозь эфирные помехи, птичий щебет. И где-то неподалеку будто зажурчала вода. Лоб Глеба покрылся капельками пота.

В комнату влетела вдруг желтая бабочка – заметалась, закружилась и села Глебу на нос. Бережно ее сняв, Глеб встал с дивана. Видение лужайки сразу же начало тускнеть, и сквозь него отчетливо проступила потрескавшаяся дверца шкафа. Глеб распахнул дверцу – шкаф был пуст, но вместо задней его стенки светился выход в зеленый благоухающий мир. Глеб выпустил туда бабочку. Тут мир стал тускнеть, расплываться… и вскоре на его месте опять возникла стенка старого шкафа. “Ну вот, – закрывая дверцу, улыбнулся Глеб, – теперь уже лучше”.

И с этой самой улыбкой он позвонил Илье.

Илья не ответил на приветствие, не поинтересовался здоровьем, а без всяких околичностей заявил:

– Нет, старик, работать это не будет. Хоть ты меня режь.

– Дурак, – вздохнул Глеб.

– Старик, послушай мудрого еврейского мальчика. Что, собственно, такое твое многомерное пространство? Что такое система координат, при выборе которой можно сколь угодно сблизить любые две точки? Это всего лишь красивая математическая абстракция…

– Дурак, дурак, – буркнул Глеб. Илья фыркнул:

– От Дашки заразился? Мазл тов!

У Глеба покраснели уши.

– Денька через два-три, – пробормотал он, – я тебе все на пальцах покажу.

– Куда-нибудь шагнем? – осведомился Илья.

– Еще как! – пообещал Глеб. Илья вздохнул:

– Главное, старик, чтоб не в дерьмо.

Глеб рассмеялся.

– Так мы же на ходулях, старик!

– Ну, разве что… – Илья кашлянул. – Глеб, ты извини, у меня тут абитуриенты. Нам заниматься надо.

– Бедный ты, бедный, – посочувствовал Глеб. – В университет готовишь?

– Куда закажут. Деньги не пахнут. Ну все, старик…

– Погоди! – Глеб задержал дыхание, зажмурился и выпалил: – Ты не хотел бы поработать со мной на пару?

Илья хохотнул.

– Телохранителем? Это мы запросто…

– Старик, я серьезно! Мне позарез нужен… Я тут расследую одно дельце и… Черт! Ты помог бы мне в качестве аналитика. Мы б с тобой это дело размотали…

– Глеб, – перебил Илья, – мне деньги зарабатывать надо. Меня жена из дома скоро выгонит.

Глеб зажмурился еще крепче.

– Деньги – не проблема, старик. Сколько захочешь и в любой валюте.

Сидя за столом, заваленным учебниками, Илья озадаченно погладил курчавую бороду. Слева и справа от него с постными физиономиями восседали прыщавый подросток в очках и девчонка с наклеенными ресницами. Перерыв в занятиях, очевидно, ничуть их не огорчал.

– Старик, – Илья подвинул к девчонке задачник и ткнул карандашом в номер, который следовало решить, – я абсолютно уверен, что ты не сумасшедший. Но, сам понимаешь, у меня есть вопросы.

– Если я отвечу, ты согласишься? – В голосе Глеба звучало беспокойство.

Илья вздохнул.

– Кто ж от таких предложений отказывается?

– Отлично! – обрадовался Глеб. – Скоро мы все обсудим!

Из трубки послышались короткие гудки.

Отодвинув от себя телефон, Илья с тоской взглянул на абитуриентов, которые с еще большей тоской вчитывались в условия задачи.

– Значит, так, – Илья прокашлялся, – стандартная, в общем, ситуация: бассейн и две трубы.

– Дебильная задачка, – заявил подросток в очках. – Из одной трубы вода втекает, в другую – зачем-то вытекает…

– Ой, не говори! – подхватила девчонка, хлопая чудовищными ресницами. – Этот бассейн меня уже заколебал!

Илья грозно сдвинул брови над переносицей.

– Еще чего придумаете! За вас, между прочим, родители деньги платят, хотят, чтоб вы в институт поступили… Ну-ка, живо! Давайте составлять уравнение! Что примем за икс?

Несмотря на обеденное время, народу в баре при кафе “Амброзия” было раз, два и обчелся. Однако песни Киркорова звучали, как на юбилейном концерте.

– Сосиски и кофе? – для порядка уточнила барменша.

– Как обычно, – кивнул Глеб. И не удержался: – Кать, ты б репертуар, что ли, обновила! А то у тебя все Филя да Алла!

Барменша метнула на него взгляд, прикидывая, очевидно, обидеться или принять во внимание. Получалось у нее нечто среднее.

– А чего бы ты хотел? – с вызовом осведомилась она. Глеб неторопливо размешал в кофе сахар.

– Ну, я бы… с удовольствием послушал бы что-нибудь из старого джаза.

Девушка дернула плечом.

– Таких записей у меня нет.

Глеб с широкой улыбкой помахал ладонью возле ее волос.

– Фокус-мокус! Что у меня в руке?

Барменша невольно улыбнулась в ответ.

– Конечно же, записи старого джаза, – предположила она.

– Угадала! – Глеб протянул ей кассету. – Будет настроение, поставь.

– Почему бы нет? – согласилась Катя. И вдруг, просияв, помахала рукой кому-то за спиной Глеба.

Глеб обернулся. В бар входил рыжий Стас, глава охраны Лосева. Он молча протянул Глебу огромную пятерню, затем наклонился над стойкой, и они с барменшей поцеловались.

– Пойду-ка я поем. – Забрав свой кофе и сосиски, Глеб направился к свободному столику.

– Приходи за добавкой! – пригласила сияющая Катя. – За счет заведения!

Через короткое время за столик Глеба присел хмурый Стас. Он цедил через соломинку апельсиновый сок, и плечи его сутулились от избытка силы.

– Зачем ты это ешь? – кивнул он на тарелку Глеба.

– Тест на выживание, – буркнул Глеб, глотая остаток сосиски.

Рыжий улыбнулся, и лицо его стало добрым и привлекательным.

– Что-то часто мы встречаемся, – проговорил он как бы с удивлением.

– Мир тесен, – глубокомысленно произнес Глеб, смакуя кофе.

– Даже чересчур, – кивнул рыжий, и улыбка исчезла с его лица. – Я не про тебя.

Глеб опустил кофейную чашечку на стол.

– У тебя проблемы?

Стас глянул на него исподлобья.

– Ты, что ли, “скорая помощь”?

– Угу, – сказал Глеб, – в сочетании с катафалком.

В этот момент барменша врубила “Хэлло, Долли!” в исполнении диксиленда: на кассете Глеба эта мелодия шла первым номером. Двое ханыг за соседним столиком вздрогнули, расправили плечи и непроизвольно задергали лоснящимися коленками.

– Похоже, меня вот-вот попрут, – перекрикивая музыку, сообщил Стас. – Не знаю, зачем я тебе это говорю.

– Чем ты не угодил? – прокричал ему Глеб.

– Тем, что я тупой. Приказы обсуждаю, вопросы задаю. Толян вон… он умный. Подметки на ходу режет.

Глеб почесал переносицу.

– Плюнь, Стас, – посоветовал он. – Уйди сам.

Стас взъерошил свою пылающую шевелюру.

– Куда? К браткам?.. Как из армии демобилизовался, так с тех пор и кручусь… – Махнув рукой, он обернулся к барменше и выразительно потыкал пальцем себе в ухо. Катя послушно убавила звук. – Денег скоплю, уволюсь.

– Как ты их скопишь? Путем экономии? – съязвил Глеб.

– На боях заработаю. Тут богатые жлобы устраивают поединки типа восточных единоборств… Слухи не доходили?

Глеб усмехнулся:

– Слыхал уж.

– Ну так вот, – рыжий угрюмо смотрел в бокал с апельсиновым соком, – вчера вечером я за два боя четыре штуки зеленых срубил. Влегкую. Хочешь, тебя пристрою?

Глеб встал из-за столика.

– Спасибо, мне уже предлагали. Бросай эти глупости, парень.

– Ты знаешь что-то получше?

– Ну, в общем… почему бы тебе не поработать со мной?

Стас поднял на него удивленный взгляд.

– На кого работать?

– На самих себя. Охрана, безопасность и все такое прочее.

– А кто платить будет?

– Я. Подумай, Стас.

– Ты? – Рыжий аж рот приоткрыл. – Ты ж сам за пятьсот баксов к Лосю нанялся.

Глеб наклонился к нему, опершись руками о столик.

– Подумай, Стас. Назови любую сумму – деньги не проблема.

Губы рыжего искривились в усмешке.

– Даже так?.. Спасибо, на криминал я не пойду.

– А против криминала? – Глеб посмотрел на него в упор. – Опасная, доложу тебе, работенка.

Стас опустил глаза.

– Хорошо, я подумаю. Но, если надумаю, ты мне все объяснишь. Втемную я не играю.

– Естественно. Только о разговоре нашем – никому ни слова.

– Это обещаю, – кивнул рыжий. Помахав барменше, Глеб ушел.

Катя вышла из-за стойки и положила руку Стасу на плечо.

– Чего он от тебя хотел?

Стас накрыл ее руку своей.

– Уговаривал слинять от Лося.

– Что ж он сам не линяет?

Ссутулившись, рыжий посмотрел на нее снизу вверх.

– Не доверяешь ему?

Катя пожала плечами.

– В общем-то я его практически не знаю… А в чем дело, Стас?

Рыжий вытащил из бокала соломинку и залпом допил апельсиновый сок.

– Да так, – отмахнулся он хмуро, – принюхиваюсь. Чутье свое проверяю.

С набитыми пакетами в руках Глеб поднялся на второй этаж и позвонил в дверь. Открыла ему горбатая старушка.

– Здравствуйте, Варвара Львовна, – сказал Глеб. – Я из фирмы “Даша”. Помните, я позавчера к вам заходил?

– Еще бы я вас не помнила! – просияла старушка. – Заходите, пожалуйста, Глеб… отчества вы так и не назвали!

– Без отчества обойдемся. – Переступив порог, Глеб протянул ей пакеты. – Здесь кое-что из продуктов.

Старушка всплеснула руками.

– Ой, зачем?! Вы и так уж… – Она вдруг погрозила ему пальцем. – Как тут железная дорога оказалась? Как вы ее протащили?

– Секрет фирмы. – Глеб поставил пакеты с продуктами у стены. – Саша дома?

– Саша дома, – эхом отозвалась внезапно появившаяся девчушка. – Он улоки делает. Злой, как челт.

– Привет, Танька! – протянул ей руку Глеб. Спрятавшись за бабушкину юбку, девочка хихикнула:

– Пливет, пливет!

Варвара Львовна провела Глеба в комнату, где Саша делал уроки. Комнатка была убогой, с пузырящимися обоями. Мальчик сидел за круглым обеденным столом, и на стул ему для удобства была подложена пачка газет.

– Привет, Саш! – бодро произнес Глеб. Мальчик даже головы не повернул.

– Здравствуйте.

Возникла пауза. Варвара Львовна покашляла от неловкости.

– Сашок, к тебе пришли. Ты бы отвлекся…

– У меня уроков навалом.

– В каком ты классе? – столь же бодро осведомился Глеб. Мальчик с усмешкой обернулся, и усмешка эта была какой-то недетской.

– В третьем, – ответил он вежливо. – Учусь на четыре-пять. В свободное время книжки читаю.

Теперь неловкость ощутила даже Танька.

– Злой, как челт, – повторила она тихо.

– Саша, – бабушка пыталась говорить строго, – ты поблагодарил бы Глеба… э-э… за подарок!

– Спасибо, – сказал мальчик, листая учебник арифметики.

– Не за что, – ответил Глеб. – Ладно, не стану тебе мешать.

Саша промолчал. И Варвара Львовна поспешно предложила:

– Пойдемте, я напою вас чаем.

– Спасибо, мне надо бежать. – Глеб направился в прихожую. – В другой раз как-нибудь.

– Вечно у вас “в другой раз”… – Старушка вдруг зыркнула на дверь комнаты, в которой занимался мальчик. – Хотите я вам Сашины стихи покажу? – спросила она, заговорщицки понизив голос.

Глеб посмотрел на нее с удивлением:

– Конечно.

Старушка метнулась куда-то, чем-то пошелестела и вынесла три листка, вырванных из школьной тетради.

– Вот, – прошептала она, – больше не нашла. Он куда-то их прячет.

Стихи были записаны круглым детским почерком, без ошибок. Одно стихотворение называлось “Новый год”.

Не трогали кошки мышек, и зайцев не ели волки.

Родители всех детишек водили гурьбой на елки.

Махал Дед Мороз им шляпой, чтоб счастлив был даже слабый.

А те, кто без мамы с папой, играли со снежной бабой.

Глеб растерянно взглянул на Варвару Львовну. На лице старушки отражалась гордость за внука. И вопрос о родителях Саши и Тани, можно сказать, замер у Глеба на губах. Другое стихотворение было без названия.

Хоть ты злишься – мне все равно: унесет меня добрый конь.

Знай, не маленький я давно – не дразни меня и не тронь.

И тебе, моему врагу, крикну я, горяча коня:

“Может, я тебе помогу – только ты не дразни меня!”

Глеб в смятении глядел на дверь, за которой скрывался Саша, и прочел третье стихотворение. Оно было совсем коротким:

Пусть черти в пекло меня сведут

и скроют мои следы —

друзья узнают,

друзья придут и выручат из беды.

Этого Глеб вынести уже не мог. Вернув листки старушке, он открыл входную дверь и быстро вышел.

– До свидания, Варвара Львовна! – крикнул он, сбегая по ступенькам. – Надо будет сделать у вас ремонт!

– Всего вам доброго! – крикнула вслед старушка и, закрыв дверь, заглянула в комнату к Саше. – Что на тебя нашло? – спросила она с укором.

И вертящаяся возле ног Танька с готовностью ее поддержала:

– Плотивный и вледный!

Мальчик сердито обернулся.

– Сколько я просил не трогать мои стихи!

Варвара Львовна виновато пролепетала:

– Но, Сань, ему ведь интересно…

– Ничего ему не интересно! – повысил голос мальчик. – И никому мы не нужны!

– Сашок, нехорошо так говорить. Надо быть благодарным.

– Ой, такой вледный! – ввернула Танька. Мальчик зашелестел страницами учебника.

– Вы мне мешаете, – сказал он раздраженно. – Закройте, пожалуйста, дверь с той стороны.

На презентацию некоммерческого издательства “Жемчуг” собрался весь писательский бомонд вперемешку с бандитами. Возле Центрального дома литераторов яблоку негде было упасть, не то что припарковаться. Оставив свой “жигуленок” в дальнем переулочке, Глеб направился к месту действия. На нем было модное пальто из английской шерсти, под которым был надет превосходно сшитый смокинг. Предъявив при входе свой пригласительный билет, Глеб оказался средь оживленной, пахнущей дорогими парфюмами публики. Он сдал пальто в гардероб и стал прохаживаться в фойе, лавируя меж знатоков литературы, алчущих выпить и закусить на халяву. И в этой многоликой праздничной толпе Глеба ожидали сюрпризы.