Текст книги "Крупнейшие мировые аферы. Искусство обмана и обман как искусство"

Классическая политэкономия «мыльного пузыря»

Место действия: Англия.

Время действия: XVIII век.

Corpus delicti: учредительская лихорадка, спекуляции акциями, «мыльные пузыри».

Масштаб: национальный.

Действующие лица: Компания Южных морей, Банк Англии, парламент и практически все население страны.

Тип: B2P, B2S.

В англоязычных странах «дутые» компании, за которыми ничего не стоит, называют «мыльными пузырями». Сегодня это понятие ассоциируется прежде всего с доткомами и бу мом электронного бизнеса начала XXI века. Но «мыльный пузырь» – штука очень долговечная. Появились они дав но, – собственно, тогда же, когда возникли акционерные компании, то есть произошел отрыв капитала от производства и управления от собственности. Не случайно классический пример «мыльного пузыря» – Компания Южных морей, созданная в начале XVIII века в стране классического капитализма – Англии.

В феврале 1709 года британское судно под командованием Роджера Вуда причалило к берегам необитаемого острова Мас-а-Тьерра в Тихом океане, в 700 км от побережья Южной Америки. Здесь, к своему изумлению, моряки обнаружили некоего Александра Селкирка, высаженного на остров в сентябре 1704 года после ссоры с капитаном. В 1711 году Селкирк прибыл в Лондон, где его история быстро получила широчайшую известность, обросла самыми невероятными слухами и вызвала огромный интерес публики к считавшейся несметно богатой Южной Америке. Граф Оксфорд (до получения титула – Роберт Харли), лидер тори, решил использовать этот интерес. В том же году несколько английских купцов основали при его покровительстве Компанию Южных морей, быстро получившую привилегии в заморской торговле, особенно с Южной Америкой.

Граф Оксфорд также покровительствовал Даниэлю Дефо, в 1719 году издавшему роман «Жизнь и удивительные приключения Робинзона Крузо», в основу которого легла история Селкирка. Книга сразу же стала бестселлером и подогрела интерес к Компании Южных морей. Но настоящий бум начался в 1720 году, когда в парламент был внесен билль о значительном расширении сферы ее деятельности. Правление и крупные акционеры организовали шум в прессе вокруг блестящих перспектив заморской торговли. Писали, что готовится договор с Испанией, которая откроет свои колонии для экспорта английских товаров, что в Англию потекут золото и серебро. Назывались фантастические размеры дивидендов. В итоге еще до голосования в палате общин курс акций номиналом £100 подскочил до £130.

Через пять дней после вступления закона в силу (он без проблем прошел в палате общин, быстро был одобрен палатой лордов и подписан королем Георгом I) правление объявило подписку на новую эмиссию – по £300 за акцию. Вместо £1 млн, как планировалось, было собрано £2 млн. Тогда было объявлено еще об одном выпуске акций – уже по £400. За несколько часов подписка принесла более £1,5 млн.

Удивительный успех Компании Южных морей породил учредительскую лихорадку. Вдруг оказалось, что буквально за несколько часов можно сделать состояние, которое раньше потребовало бы многих лет упорного труда. Изобретательные прожектеры выдвигали всевозможные схемы, пытаясь поразить воображение потенциальных акционеров. Знатные господа боролись с прожженными дельцами за управление этими «мыльными пузырями». Принц Уэльский (будущий король Георг II) возглавил одну из таких компаний и, по слухам, заработал на этом £40 тыс. Герцог Бриджуотер основал компанию, обещавшую вложить собранные деньги в благоустройство Лондона. За короткое время возникло до сотни «мыльных пузырей».

Одна компания собиралась переселять в Англию обезьян. Другая – создать вечный двигатель. Третья – производить древесину из опилок. Теперь это не кажется фантазией, но в то время что-то подобное могли предложить разве что шутники либо жулики, не думавшие о реальных инвестициях, а стремившиеся лишь максимально «загнать» курс акций и снять жирный навар. Всех превзошел один остроумный авантюрист, который создал компанию «для осуществления весьма выгодного предприятия, характер которого пока не подлежит оглашению». Проспект эмиссии этого финансового гения предусматривал выпуск 5 тыс. акций номиналом £100 и дивиденды в размере 100 %. Акционерам предлагалось внести скромную сумму – £2 – авансом, а остальное – через месяц, когда «будут объявлены истинные цели компании». Когда учредитель открыл подписку, его контору осадила толпа, и к концу рабочего дня он собрал £2 тыс. На следующее утро контора не открылась: ее хозяин благоразумно исчез вместе с деньгами.

Неудивительно, что очень скоро в лондонских газетах появилась масса сатирических сочинений в стихах и прозе, высмеивавших овладевшую публикой манию. Один издатель выпустил колоду карт, на которых помимо масти и достоинства были напечатаны карикатуры и эпиграммы, посвященные некоторым «пузырям». Самым видным критиком «мыльных пузырей» стал член парламента Роберт Уолпол, лидер вигов. При его деятельном участии правительство подготовило указ, которым все «мыльные пузыри» объявлялись «нарушениями общественного порядка», а маклерам под угрозой штрафа запрещалось продавать и покупать их акции. Король подписал указ в июне 1720 года, но это не помогло. Тогда коллегия лордов-судей (Верховный суд) аннулировала свидетельства о регистрации нескольких десятков компаний. Это несколько ослабило учредительскую горячку.

Тем временем в обстановке всеобщего ажиотажа быстро рос курс акций главного «пузыря» – Компании Южных морей. К концу августа он дошел до £1000. Но тут по Лондону поползли тревожные слухи. Говорили о фальсификации списков акционеров. Стало известно, что Джон Блант, председатель правления компании, и другие директора начали распродавать свои акции. Курс снизился до £900. Правлению пришлось срочно созывать собрание акционеров, на котором представители высшего руководства компании наперебой восхищались достигнутыми результатами и красочно описывали блестящие перспективы. Несмотря на бодрые резолюции собрания, на следующий день курс акций начал резко снижаться и за неделю упал до £400.

Эти события вызвали бурную реакцию в правительстве. Еще бы! К тому времени Компания Южных морей заняла столь важное место в финансовой системе и общественной жизни страны, что ее крах грозил банкротством самого государства. Получив привилегии в заморской торговле, компания предоставила правительству кредит на сумму £10 млн и взяла на себя значительную часть госдолга. С 1720 года в качестве платы за свои акции компания начала принимать государственные ценные бумаги и очень быстро превратилась в крупнейшего кредитора Англии (при этом никаких операций, связанных с реализацией торговых привилегий, компания не осуществляла). Ее неплатежеспособность рикошетом отразилась бы на финансах страны. Обманутые вкладчики тут же потребовали бы компенсировать потери за счет гособязательств, принятых компанией на баланс. И с ними уже невозможно было бы договориться об отсрочке, как это неоднократно происходило в случае с компанией.

К королю, который находился в своих владениях в Германии (он был курфюрстом Ганновера), отправили гонцов. Его просили вернуться в Англию и успокоить публику. Уолпола, который пользовался влиянием в Банке Англии и, опасаясь за свой престиж, не хотел вмешиваться в дела компании, вызвали из его поместья. Он составил проект соглашения между компанией и банком и сумел добиться его подписания. Прозаседав несколько дней подряд, правление банка согласилось открыть подписку на 5-процентные облигации на сумму £3 млн, которые планировалось направить на санацию компании.

Сначала облигации имели успех, и, казалось, намеченная сумма будет собрана за день. Но к полудню поток желающих иссяк. Напротив, люди кинулись не только продавать акции компании, но и изымать деньги из Банка Англии. Тот выдержал напор вкладчиков, но для компании это стало началом конца. Видя бесплодность усилий, направленных на ее спасение, и опасаясь, что ураган сметет их самих, директора банка отказались от выполнения соглашения. Акции компании упали до £130, вернувшись к тому уровню, с которого начали свое восхождение.

«Парламентская история», официальный печатный орган, подвела итог: «За восемь месяцев было создано, возвысилось и пало могущественное учреждение – Компания Южных морей, которая, будучи вознесена таинственными силами на небывалую высоту, приковала к себе взоры всей Европы. Однако это здание было построено на обмане, иллюзиях, легковерии и безрассудстве, а потому рухнуло, когда обнаружилось, как ловко управляли компанией директора».

Сразу после выхода из игры Банка Англии в ряде городов состоялись собрания местных акционеров Компании Южных морей, которые приняли обращенные к парламенту петиции с требованием наказать виновных и взыскать с них потерянные деньги. Петиции можно было и не писать. Парламент и так уже начал расследование.

Члены палаты лордов, несколько месяцев назад энергично занимавшиеся учредительством и спекуляциями, теперь гневно требовали кары для виновных в крахе компании. Лорд Молсворт предложил казнить директоров, многие из которых ранее считались людьми безупречной репутации, тем же способом, которым в Древнем Риме карали отцеубийц: зашив в мешок, их бросали в Тибр. «Чем Темза хуже Тибра?» – вопрошал он. Под влиянием его речи верхняя палата потребовала от всех брокеров, связанных с ценными бумагами компании, представить данные о том, какие сделки с акциями они совершали по поручению госчиновников. Когда эти данные были получены, оказалось, что большое количество акций попало в руки канцлера казначейства (министра финансов) Эйлсби. Скандал был таким громким, что канцлер был вынужден подать в отставку и вскоре оказался за решеткой.

Так же бурно проходили заседания в палате общин. Здесь был подготовлен билль, запрещавший высшим служащим компании покидать Англию и совершать какие-либо сделки со своим имуществом. При его обсуждении один из депутатов обвинил в корыстном пособничестве директорам секретаря казначейства (заместителя министра) Крэггса. Тот гневно отверг обвинения, заявив, что готов «дать удовлетворение в палате или вне ее» любому, кто сомневается в его честности. Поднялся страшный шум, и спикер долго не мог навести порядок. В конце концов Крэггс сбавил тон, заявив, что не имел в виду дуэль, и согласился дать объяснения палате. Когда они были выслушаны, секретарь отправился туда же, куда и его начальник.

Для расследования деятельности компании нижняя палата создала секретный комитет. Его члены докладывали, что многие допрошенные всеми силами запутывали дело и уклонялись от прямых ответов. В ряде предъявленных комитету бухгалтерских книг обнаружились фиктивные записи, некоторые листы вырваны, а в некоторых записях о поступлении денег не были указаны имена плательщиков. Некоторые книги вообще бесследно исчезли вместе с казначеем компании Найтом. Переодевшись в чужую одежду, он спустился на лодке по Темзе, сел в устье на заблаговременно нанятый корабль и направился во французский порт Кале. Оттуда он перебрался в Бельгию, где все же попался в руки властей и был помещен в антверпенскую тюрьму. Английское правительство потребовало от Австрии, которой тогда принадлежали эти земли, выдачи Найта, но оказалось, что по местным законам человек, арестованный в Бельгии, мог предстать перед судом только в этой стране. Пока шла переписка между Лондоном и Брюсселем, Найт бежал из тюрьмы, подкупив стражу.

Тем не менее комитет установил, что накануне принятия закона о привилегиях руководство компании фиктивно (без оплаты) продало акции не только чиновникам, но и членам парламента. Эти сделки были признаны взятками, размер которых колебался от £10 тыс. до 250 тыс. Палата общин приняла резолюцию об аресте директоров компании и других лиц, незаконно обогатившихся на ее акциях, и потребовала от них возместить «нанесенный народу ущерб». Парламентарии, причастные к компании, были лишены депутатской неприкосновенности.

Особый случай представлял председатель правления Блант. Этот убежденный пуританин, начинавший свою карьеру простым писцом, был известен как человек аскетического образа жизни, непримиримый критик роскоши, поборник нравственности и противник партийных склок в парламенте. Так вот, при аресте у него обнаружили купчие на шесть особняков. При допросе в палате общин выяснилось, что Блант, как и другие директора, брал в компании льготные ссуды под залог своих акций, которые ему ничего не стоили. Подтвердилось также, что, когда цена достигла пика, директора тайно продали часть своих ценных бумаг. На допросе в палате лордов Блант отказался отвечать на ряд важных вопросов под тем предлогом, что уже давал на сей счет объяснения палате общин, но точно не помнит ответов, а потому может оказаться в противоречии с самим собой. Это было воспринято как косвенное признание им своей виновности. От Бланта категорически потребовали ответа, когда, по какой цене и кому из чиновников и парламентариев он продавал акции. Блант вновь отказался отвечать. Попытки разговорить пуританина ни к чему не привели, и он был отправлен в тюрьму.

По завершении следствия палата общин начала судебный процесс по делу лиц, замешанных в махинациях с акциями Компании Южных морей. Первым перед судом предстал Чарльз Стэнхоуп, один из руководителей казначейства. Обвиняемый утверждал, что сделки с акциями проводил при посредничестве Найта (тот был в бегах) и покупал их только по рыночному курсу. И хотя на счетах Стэнхоупа обнаружилось около £250 тыс., происхождение коих он не смог объяснить, палата оправдала его незначительным большинством голосов. Когда об этом узнали в городе, в разных районах Лондона собрались толпы народа, требовавшие пересмотра вердикта, так что власти всерьез боялись мятежа и погрома. В этой обстановке перед палатой предстал бывший канцлер казначейства Эйлсби.

Судебный процесс продолжался до поздней ночи. Вина Эйлсби была столь очевидна, что палата единогласно признала: «Канцлер поощрял разрушительные действия Компании Южных морей с целью извлечения большой прибыли для себя, вступил в сговор с директорами в их пагубных делах к ущербу для торговли и кредита королевства». Депутаты постановили заключить Эйлсби в Тауэр и конфисковать его имущество для возмещения потерь рядовых акционеров. (Секретарь казначейства Крэггс скончался накануне парламентского суда. Его имущество, оцененное в £1,5 млн, конфисковали.) На этот раз решение парламента было встречено взрывом восторга и быстро стало известно всему городу. Люди, с самого утра осадившие парламент и с нетерпением ожидавшие результатов голосования, жгли костры и танцевали вокруг них, как в большой праздник.

Затем палата заслушала дело графа Сандерленда, который, согласно докладу комитета, получил от компании взятку в размере £50 тыс. Граф был видной политической фигурой, и, как считали многие, его осуждение могло вызвать падение кабинета. Поэтому палата вынесла оправдательный вердикт, хотя широкая публика была твердо уверена в виновности Сандерленда. Это вновь вызвало народный гнев, но открытых беспорядков опять удалось избежать: палата оперативно решила судьбу 33 директоров компании. В общей сложности у них конфисковали свыше £2 млн с таким расчетом, чтобы каждому осталась доля имущества, пропорциональная личной вине в банкротстве компании. Хуже всех пришлось Бланту. Парламент оставил ему лишь £5 тыс. из состояния, оцененного в £183 тыс. Это решение было воспринято публикой на ура. При этом никому так и не пришло в голову искать причины случившегося в собственном легковерии и алчности. По всеобщему представлению, рядовые англичане во всей этой истории остались такими же честными тружениками, ограбленными бандой стяжателей, которых надо повесить, колесовать, четвертовать…

Разумнее других с самого начала действовал Уолпол. Как только началось следствие, он стал настаивать на том, что ликвидация нанесенного ущерба и восстановление общественного кредита важнее наказания виновных. Вспоминая великий лондонский пожар 1666 года, практически уничтоживший средневековый город, он говорил в палате общин: «Если бы Лондон горел сейчас, все благоразумные люди сначала бросились бы гасить пламя, а уж потом – искать поджигателей». Понять Уолпола можно. Незадолго до начала истории с «мыльными пузырями» он сам был изгнан из парламента и даже подвергся аресту по обвинению в коррупции. Вскоре Уолпол представил парламенту свой план ликвидации долгов Компании Южных морей, предложив поручить это дело двум финансовым гигантам того времени – Банку Англии и Ост-Индской компании. План Уолпола был утвержден, но так и не сработал. Все завершилось тем, что между акционерами были распределены наличные активы компании и конфискованные у директоров деньги. Каждому досталось меньше £30 на 100-фунтовую акцию.

Любопытная деталь. В ходе судебных разбирательств выяснилось, что в период наивысшего ажиотажа жена наследника, принцесса Каролина, сильно увлекшаяся спекуляциями с акциями Компании Южных морей, попросила Уолпола, человека, искушенного в финансах, стать ее советником. По причинам лич ного характера, о которых ходили разные сплетни, Уолпол не смог отказать принцессе. Управляя ее деньгами, он и сам получал неплохую прибыль. В Лондоне говорили, что, возглавив в 1721 году кабинет министров, сэр Роберт потратил часть денег, заработанных на главном «мыльном пузыре», на великолепную коллекцию произведений искусства. Впоследствии его внук продал ее российской императрице Екатерине II, которая усердно формировала из разных источников картинную галерею Эрмитажа и знать ничего не хотела о том, что творилось в Англии в начале века.

И все-таки Англия – великая страна. Из истории с Ком панией Южных морей были сделаны надлежащие «оргвыводы». И хотя защитники прав человека (в тогдашнем смысле) подвергли парламентский суд резкой критике, указывая на то, что у обвиняемых не было адвокатов, все дела велись поспешно и пристрастно и порочен сам принцип коллективной ответственности, даже самые строгие критики вынуждены были признать, что публичная порка создателей и покровителей «мыльных пузырей» начала XVIII века способствовала принятию законов и моральных норм, регулирующих правила работы английских банков и акционерных компаний.

Два канала

Место действия: Франция, Египет, Колумбия.

Время действия: XIX век.

Corpus delicti: обман вкладчиков при строительстве Суэцкого и Панамского каналов.

Масштаб: глобальный.

Действующие лица: Б. П. Анфантен, Ф. М. де Лессепс.

Тип: P2S.

Если новые и очень рискованные начинания заканчиваются провалом, их называют авантюрой или аферой. Если они увенчиваются успехом, о них говорят как о великих свершениях. Строительство Суэцкого канала – великий подвиг, грандиозное свершение. Панамский канал, «Панама» – синоним аферы. Любопытно, что строительством обоих каналов занимался один и тот же человек.

Участок земной коры, отделяющий Красное море от Средиземного (а значит, Атлантический океан от Индийского), соблазнительно узок. Всего 160 км. Карибская гряда, не дающая слиться водам Атлантики и Тихого океана, в самом узком месте имеет ширину всего 45 км. Господь Бог, создавая Землю, мог без труда сделать два хирургических надреза, чтобы соединить три великих океана. Однако он предоставил такую возможность человеку. Имя этого человека – Фердинанд Мари де Лессепс.

Великие идеи привлекают сначала великих безумцев, а уже потом банкиров и предпринимателей. В 1832 году Бартелеми Проспер Анфантен, сидя в камере парижской тюрьмы Сент-Пе лажи, размышлял о том, каким образом осуществить мечту своего учителя Сен-Симона о постройке канала, соединяющего воды Средиземного и Красного морей. Конечно, сен-симонисты не были первыми, кому пришла в голову эта вполне очевидная мысль. Еще египетские фараоны пробовали соединить Средиземное и Красное моря. Наполеон Бонапарт задумывался об этом, расхаживая по средиземноморскому побережью близ Александрии и ковыряя грунт носком сапога, а его инженеры даже подготовили техническое обоснование строительства канала.

Но если Наполеон планировал сначала завоевать Египет и только потом приступить к строительству величайшей в истории человечества водной артерии, то Анфантену казалось, что для этого достаточно одного энтузиазма. И потому в 1833 году, только-только выйдя из тюрьмы, он с несколькими десятками сподвижников погрузился на корабль и отправился в Египет, рассчитывая, что правитель этой страны Мухаммед Али с радостью примет его предложение. Правитель предложение принял, однако высказался в том духе, что, мол, прежде чем приступать к выполнению столь грандиозной задачи, требуется решить более насущную для Египта проблему – укрепить устье Нила, а для этого – построить плотину. Пять лет строили ее Анфантен со товарищи, но эпидемия чумы заставила их – точнее, тех, кто остался в живых, – возвратиться в Париж.

От былого энтузиазма не осталось и следа, но идею строительства канала Анфантен не оставил. 30 ноября 1846 года он основал Исследовательское общество Суэцкого канала, членами которого стали уже не какие-нибудь мечтатели-социалисты, а известнейшие люди Франции, Великобритании и Германии – знаменитый австрийский гидротехник Алоис Негрелли, строитель железных дорог Роберт Стефенсон (сын создателя первого в мире паровоза), талантливый французский инженер Полен Талабо, немецкий банкир Дюфур-Феранс, французский предприниматель Арле-Дюфур. Довольно быстро собрав 150 тыс. франков, общество начало исследовательские работы и в течение 10 лет составило несколько проектов строительства Суэцкого канала, а также подготовило сметы. Исследователи, кстати, развеяли бытовавшее много веков ошибочное мнение о том, что уровень Красного моря на 10 м выше уровня Средиземного и потому их соединение может привести к затоплению Венеции и Генуи (оказалось, что разница действительно есть, но она составляет всего 80 см).

Однако до начала строительства было по-прежнему далеко. Главная причина – не техническая и даже не финансовая, а политическая. Египет в то время был частью Османской империи, которой правил турецкий султан. Гарантом целостности Турции и ее главным союзником была Великобритания, которой правили королева Виктория и глава правительства лорд Пальмерстон. И лорд Пальмерстон был категорически против строительства канала.

Несгибаемый премьер-министр имел возражения по существу. Британия обладала самым мощным флотом в мире. Она контролировала морской путь в Индию через мыс Доброй Надежды и чувствовала себя здесь спокойно и вне конкуренции. А что бы произошло, если бы какие-то французы прорыли свою канаву через Суэцкий перешеек? Через нее отправили бы свои малотоннажные суда Франция, Испания, Голландия и даже какая-то там Германия. И Англия оказалась бы равной среди равных в морской торговле?! Да ни за что! Египетский правитель Мухаммед Али не вправе дать разрешение на строительство без визы турец кого султана, а султан шагу не сделает без согласования с Пальмерстоном.

Разорвать этот заколдованный круг было не под силу международному сообществу талантливых инженеров, влиятельных банкиров и энергичных предпринимателей под руководством энтузиаста, фанатично преданного идее. Состав общества, несмотря на всю его представительность, был неполон.

Не хватало настоящего авантюриста.

В 1833–1837 годах, как раз в то время, когда Анфантен строил Нильскую плотину под палящими лучами североафриканского солнца, должность французского вице-консула в Каире занимал молодой дипломат Фердинанд Мари де Лессепс. Умение лихо гарцевать на коне было далеко не единственным и отнюдь не главным достоинством энергичного и образованного француза, но именно оно привлекло к нему внимание египетского правителя. Сын Мухаммеда Али принц Саид-паша был неуклюжим, ленивым мальчиком, и правитель попросил Лессепса заняться с наследником верховой ездой, чтобы тот немного растряс жирок. А заодно обучился европейскому этикету и хорошим манерам. Вскоре французский дипломат и наследник египетского престола стали друзьями.

Двое всадников на лучших скакунах из конюшни египетского правителя время от времени подъезжали к строящейся Нильской плотине и наблюдали с холма, как внизу машут кирками «эти безумные французы» – так их называл Лессепс. Но в глубине души он понимал Анфантена, поскольку сам мечтал совершить нечто великое, такое, что останется в памяти поколений. Лессепс прочитал все о прошлых проектах Суэцкого канала, в том числе отчеты французских инженеров Наполеону Бонапарту. Но в отличие от Анфантена он понимал, в какой тесный клубок сплетены отношения между европейскими государствами, и знал, что нечего и мечтать о согласии Мухаммеда Али на строительство канала.

Вскоре Лессепс покинул Египет. Следующая его должность – генерального консула в Барселоне – была трудной и ответственной, но не слишком заметной. Толчок карьере Лессепса вопреки ожиданиям дала революция 1848 года: республиканское правительство назначило его послом в Испании. Всего за полгода он успел проявить себя как самый деятельный зарубежный представитель республики, но после того, как президентом Франции стал Луи Бонапарт (будущий император Наполеон III), Лессепс был отозван из Мадрида без объяснения причин. Впрочем, объяснения и не требовались: на это место был назначен родственник президента Жозеф Бонапарт.

Еще один, казалось бы исключительный, шанс был дан Лессепсу в 1849 году, когда правительство Франции послало его в Италию (где войска французского генерала Удино терпели поражение от добровольцев Джузеппе Гарибальди) с чрезвычайно важной миссией: заключить мирный договор. Лессепс не знал, что был лишь пешкой в двойной игре правительства. Пока он вел мирные переговоры, генерал Удино получал секретные предписания об активизации военных действий. Лессепса попросту подставили.

После этого он прервал дипломатическую карьеру и удалился с женой и тремя детьми в поместье Ла Шенэ близ Орлеана, чтобы вдали от политических бурь вести хозяйство. Лессепса не взволновало даже сообщение о том, что его племянница Евгения Монтихо вышла замуж за императора Франции Наполеона III. Возможно, он так бы и провел свою жизнь за подсчетом поголовья овец и постройкой образцовых коровников, но в 1853 году в одночасье умерли от дифтерии его жена Агата и два старших сына.

Что в такой ситуации могло заинтересовать 48-летнего помещика? Только великие свершения.

В июле 1854 года Лессепс узнал о том, что правителем Египта стал его воспитанник Саид-паша. И воспринял это как знак судьбы. Лессепс решил, что именно он, и только он, может решить проблему Суэцкого канала.

Странное дело: Лессепс абсолютно ничего не смыслил в инженерном деле и не обладал внушительными капиталами. Что же было у него в активе? Только то, что с императрицей Франции его связывали узы родства и дружбы, а с правителем Египта он некогда галопировал в каирских предместьях. И еще, пусть и горький, дипломатический опыт.

Императрица Евгения загорелась идеей постройки Суэцкого канала после первого же разговора с Лессепсом. Она пообещала склонить на его сторону Наполеона III. Руководители исследовательского общества уверились в том, что именно Лессепс держит в руках все нити большой игры за канал, и передали ему свои наработки. Получить доступ к чертежам – единственное, что требовалось Лессепсу от общества. Делиться будущими доходами, а тем более славой, с его основателями он не собирался.

Теперь перед Лессепсом стояла самая важная задача: заручиться поддержкой правителя Египта Саид-паши. Подплывая к берегам Египта 7 ноября 1854 года, Лессепс не предполагал, какой поистине королевский прием будет оказан ему другом юности. Саид-паша дал в честь француза военный парад, поселил его на собственной вилле с роскошной мебелью из мрамора и палисандра и каждый день устраивал банкеты и ужины. Лессепс, однако, молчал о главной цели своего приезда, выжидая благоприятного момента. Такой момент представился, когда во время военной инспекционной поездки они с Саид-пашой остались вдвоем у входа в шатер, под звездным небом пустыни. Лессепс изложил свой проект. Саид-паша его принял.

Это произошло в военном лагере Марей, посреди Ливийской пустыни, 15 ноября. Через две недели Саид-паша выписал концессию лично на имя Фердинанда Мари де Лессепса, в которой ему давались полномочия на создание Всеобщей компании Суэцко го морского канала. Концессия была предоставлена на 99 лет с момента окончания строительства. Египет должен был получать 15 % доходов, компания – 75 %, ее основатели – оставшиеся 10 %. Между прочим, из всех членов исследовательского общества в списке основателей оказалось только имя Алоиса Негрелли, по проекту которого и было решено строить канал. Правда, позже его имя почему-то пропало из списков, и когда наследница Негрелли попыталась через суд восстановить свои права, она проиграла тяжбу.

Итак, Лессепс полностью взял строительство канала в свои руки.

А что, собственно, он имел в руках? Всего лишь концессионный договор с правителем одной из провинций Османской империи. В договоре было записано, что он подлежит утверждению турецким султаном. А турецкий султан полностью зависел от правительства Великобритании в лице лорда Пальмерстона.

Четыре года Лессепс проводит в бесконечных разъездах между Парижем, Каиром, Лондоном и Стамбулом. Частное лицо с весьма сомнительным с юридической точки зрения документом на руках, он добивается приема не только у английских послов в Турции и Франции, но и у самого лорда Пальмерстона. Он рассылает бесчисленные статьи в английские газеты, склоняет на свою сторону английскую общественность и доводит дело до слушания в парламенте. Но, несмотря на все красноречие сторонников проекта, за него проголосовали 62 депутата, против – 220.

И тогда Лессепс решился на отчаянный шаг. В ноябре 1858 года он выставил на продажу акции Всеобщей компании Суэцкого морского канала: 400 тыс. акций по 500 франков каждая. В торговых домах и финансовых учреждениях Европы это известие было встречено веселым смехом: кто же решится вложить деньги в столь сомнительное мероприятие? Даже во Франции ни один торговый дом, ни один банк не захотел стать акционером Суэца, а на территории Великобритании, Пруссии и Австрии продажа акций Суэцкого канала вообще была запрещена.

Лессепс переоценил себя? Нет, это финансисты его недооценили. Он начал пропагандистскую кампанию в прессе, взывая к патриотическим чувствам рядовых французов. «Британия препятствует осуществлению самого крупного проекта века, – говорил он. – Но неужели это нас остановит? Мы проиграли при Ватерлоо, но можем победить в Суэце. Раз проект плох для англичан, значит, он хорош для французов!»