Текст книги "Новый сладостный стиль"

6. Чернилка-непроливайка

Пока все это происходило в жизни бывшего благоверного, или, как она его называла в эти часы, полного подонка, Анисья Корбах-Пупущина в растрепанных чувствах слонялась по торговым анфиладам Большого Яблока. Все ее просто бесило в этот вечер, ничего себе подобрать не могла – то цены раздражали, то покрой, американцы говенные, много о себе воображают, а сами не понимают стиля. В мыслях все время возвращалась к проклятому Сашке: гад, правильно его крыли в газетах, немедленно научился всему антисоветскому! Родную жену проеб до самой корки и тут же стал обвинять в стукачестве! Гений сраный, кому ты нужен, жили без тебя и сейчас обойдемся, а ты спивайся в своих джунглях!

Нью-Йорк меж тем переходил к ночному режиму, темнели небесные колодцы, на дне их зажигались вывески. Она уже подходила к зданию миссии СССР, когда увидела в начале квартала запаркованный вдоль тротуара удлиненный серебристый лимо с четырьмя отражающими окнами и с одним открытым, из которого лилась сладкая латиноамериканская музыка. Почему-то она остановилась и уставилась на этот блядовоз, на который смотреть совсем не пристало члену КСЖ. Почему-то ей показалось, что эта тачка к ней самой имеет какое-то отношение. И не ошиблась. Рядом с лимузином стояли и смотрели на нее двое: один обыкновенный американский молодой человек, а второй совершенно необыкновенный некто, длинноватый и очень узкий, в серебристом под цвет лимузина костюме и с лиловой, как чернила детских лет, кожей. Ну вот она и судьба моя явилась, медленно подумала она страшноватенькую мысль. Судьба эта в дальнейшем стала развиваться в виде пошловатенького водевиля.

Вдруг она узнала этого, чернильного. Тот самый Альбер, что ли, Бланманже, или как его там, что третьего дня на улице приставал, предлагал ей богатство за одну ночь. Увидев ее, он как-то ослаб, осел на корму лимузина, выталкивает зачем-то вперед обыкновенного молодого человека. ОМЧ вдруг заговорил на обыкновенном русском языке:

– Приветствуйте! Я есть переводчик господина Альбер Шапоманже, барон Вендреди. Мы ждать вас еще более пять часов уже. Барон ручает меня вас приглашать для вкусного ужину. Он вас люблять великолепно и спит узнать вашего имения.

– Ну здравствуйте! – ответила она по-партийному. – Меня зовут Анис.

Барон Вендреди соприкоснулся с ее неслабой рукой своей длиннопалой дланью. Произошел контакт. Ну что ж, большевистский патриархат, сейчас мы покажем тебе, что традиции Александры Коллонтай еще не забыты. Вы все, привыкшие на бабу смотреть как на подстилку, подсылающие шпионить к родному мужу, теперь получайте комсомольский сорокалетний, ой, пардон, тридцатидевятилетний привет!

Альбер раскудахтался вест-индским петухом на одном из наречий языка «пепельяменто». Анис вылавливала из его фонтана словечки «амур», «жаме», «трезор».[39]39
  …«амур», «жаме», «трезор» (от фр. amour, jamais, tresor) – любовь, никогда, сокровище.


[Закрыть] ОМЧ преданно отрабатывал щедрый гонорар.

– Месье Шапоманже, барон Вендреди, обещал для ву весь трезур острова Хэйти. По большей части он всегда предвкушанствовал этого рандеву в частности всей жизни.

– Куда едем? – спросила она.

Страсть открывает бархатный рот до глубины гортани, видна вибрация голосовых связок, тремоло. Они едут в «Плазу», и вот они в «Плазе»! Просторы «президентского суита»,[40]40
  …суита (от англ. suite – апартаменты).


[Закрыть] набор филиппинских слуг, судки с серебряными крышками, мортиры шампанского по шестьсот долларов за штуку. Она, конечно, цен сих не знала, но мы-то знаем и не желаем держать читателя в «разумных пределах».

– Ладно, – сказала она влюбленному барону. – Пошли в спальню!

Там, в драпированном алькове, вдруг всю захлестнуло ее школьными лиловыми чернилами. Сама вдруг уподобилась непроливайке из тех, с конусовидными внутренностями, что, как ни переверни, держали все в себе. Когда-то такими чернилами на промокашке рисовала крошка кавказских джигитов с внешностью Шапоманже. Сейчас этот джигит оказался главным предметом всего набора, длинной ручкой-вставочкой с пером № 86, которым он ее остервенело трахал. Чернилка-вливалка, лиловый поток, и шатко, и валко кружит потолок. Свобода мерещилась усталому уму Анисьи.

II. Бульвар

 
Ты родилась, должно быть, в некий час,
Когда в кино я прятался от школы.
На выходе, услышав крик грача,
Я задрожал, десятилетний шкода.
 
 
Был мрачный день, и тучи, громоздясь,
Касались пузами московских вышек.
У светофора скапливалась гроздь
БлеЮщих горнами трофейных бээмвэшек.
 
 
Ковбойский фильм, грачи и тяжесть туч,
В конце бульвара Сталин в серой форме —
Все как-то сдвинулось, но как, не мог постичь.
Вдруг показалось, что за Трубной море
 
 
Шумит, как продолжение кино,
И в этом мире я не одинок.
 

Часть III

1. Графство Йорноверблюдо, штат Мэриленд

Только к концу октября Арту Даппертату удалось напроситься в гости к своему обожаемому президенту Стенли Корбаху. Этому предшествовало несколько попыток напомнить о себе Его Всемогуществу, но все они были бесплодны. Дозвониться этому парню, должно быть, не легче, чем Дэн Сяопину в Пекин. Телефонистки сообщали, что босс находится вне досягаемости, то ли в Греции, то ли в Индонезии, Арт, однако, подозревал, что тот просто-напросто сидит в своей библиотеке, одержимый новым бзиком, генеалогическими поисками.

Однажды Арт взял да просто черкнул открытку, в которой сообщил боссу, что у него есть нечто конфиденциальное и полезное для дальнейшего разрастания корбаховской родословной секвойи. Долго никакого ответа не было – наверно, гады сразу бросают все письма в какую-нибудь письморубку высокой технологии, – как вдруг – звонок, не кто иной, как сам Стенли на линии! В своей обычной, хрипловатой, добродушно-наплевательской манере босс спросил: «А почему бы вам не заехать, Арт? От Манхаттана все-таки не так уж далеко до Северного Мэриленда». Каково, приглашают прямо в сердце империи, на ферму «Галифакс», в окрестностях Алконоста, графство Йорноверблюдо, мальчики и девочки!

Раз приглашают, значит, поехали! Арт взял напрокат тачку, да не какую-нибудь, а «кадиллак-севиль». Расходы его не смущали, поскольку подлежали вычету из доходов недавно открытой компании «Доктор Даппертутто энд Ко». Арт не был бы великолепным представителем поколения яппи, если бы в поисках налогового убежища не открыл полуфиктивной корпорации на собственное имя.

Деревья уже начинали желтеть, господа. И багроветь, милостивые государи. И законьячиваться в глубине рощ, если это кому-нибудь интересно. Рекордная, гвардейского роста кукуруза стояла по обочинам извилистых дорог Йорноверблюдского графства. Арт с удивлением на нее смотрел. Совсем как-то позабыл, что до превращения в попкорн эта, ну, штука сия, стоит зеленой ратью с подвешенными, как противотанковые гранаты, початками. Белые дощатые дома с террасами завершали гармонию холмистых пространств. Ну как тут избежать банальности? Эх, бросить бы все да поселиться вон на том холме! Избежать нельзя, но проехать мимо можно. Все ближе и ближе к реальности.

Реальностью для Арта Даппертата в эти моменты была мечта, и называлась она Сильви Корбах, восемнадцатилетняя дочь его патрона. Он вспоминал, как прошлой весной во Флориде, на Палм-бич, она выскакивала из воды. Не знаю, как выглядело рождение Афродиты, мужчины на флоридском пляже представляли его, очевидно, именно так: набег большого серфа, пенный грабеж, бум, переход временного барьера, и на скользящей доске к вам выскакивает воплощение женского юношества!

Как и многие красавицы ее возраста, Сильви была влюблена в свое тело, стыдилась этого чувства и отворачивала детские глаза, чтобы не покраснеть. Арт старался отвлекать ее внимание на другое тело, то есть на себя, демонстрировал пружинистость и гибкость. Она вдруг ахнула, узнав, что он тоже, тоже, тоже является поклонником старческой рок-группы The Greatful Dead! Не менее пятнадцати минут они гуляли вдоль океана, беседуя о гениальном Джерри Гарсия, напевая его песни и пританцовывая. Можно ли это забыть? Кажется, невозможно, думал Арт, приближаясь к новой встрече. Трудно себе представить, что такая девушка еще не знает о моем решении взять ее в жены. Ведь должны же такие сильные мысли передаваться на расстоянии.

При подъезде к поместью сразу же начались чудеса. Он медленно ехал вдоль поля для гольфа и вдруг увидел, что к переезду через дорогу приближается гольфовый самокат с двумя пассажирами, и в этих пассажирах взгляд его немедленно узнал двух персонажей, ради которых как раз и совершалось данное путешествие: большущего Стенли и тоненькую его дочку Сильви. Арт откатил вниз стекло «кадиллака» и спросил с сильным нефранцузским акцентом:

– Est-que vous avez Le Grey Poupon, monsieur?

– Mais oui, – прогудел босс и протянул ему плоскую фляжку с чем-то очень неплохим.

– Mon Dieu![41]41
  Est-que vous avez «Le Grey Poupon», monsieur? Mais oui… Mon Dieu! – Это у вас «Le Grey Poupon»? Ну да… Боже мой (фр.)!


[Закрыть] – воскликнула тут Сильви и зарделась, не оставив ни малейших сомнений в том, что сильные мысли действительно передаются на расстоянии.

После гольфа значительное общество расселось на террасе, висевшей над зелеными перекатами англосаксонского воплощения мечты о земной гармонии. Арт все смотрел на будущую супругу. Она сильно переменилась за последние несколько месяцев, во всяком случае, старалась изо всех сил показать, что детский порыв давно уже перешел в элегантную сдержанность. В соответствии с новым направлением изменилась и одежда: джинсы и «тэнк-топ» маечка вытеснены были широким и легким осенним твидом. Шелковый и тоже очень широкий шарф Сильви постоянно обкручивала то вокруг плеч, то вокруг пояса, то вокруг попки, будто собиралась показать какой-то фокус. Не исключено, впрочем, что все было наоборот: новый стиль одежды вызвал и перемену манер. Папаша явно придерживался этой последней точки зрения. Пригнувшись к уху Арта, он сказал: «Побывала в гостях у старшей сестры, и вот такие перемены». Арт глубоким взором уперся в подбородок президента. Стенли, передал он ему свою еще одну сильную мысль, мне не нужно никакого приданого, ноль миллионов, мне нужна только твоя Сильви. Магнат кивнул.

Старый слуга Енох Агасф, возраст которого, разумеется, не поддается исчислению, обнес все общество лонг-дринками и встал в углу террасы, уподобившись шумерской скульптурке времен Хаммурапи. Давайте теперь перечислим состав мизансцены. Начнем с гостей. Молодой без пяти минут родственник – так, во всяком случае, подсказывала ему интуиция – Артур Даппертат. Еще один почти родственник, то есть просто-напросто дальний кузен Стенли с материнской стороны, Норман Бламсдейл, кругленький, слегка сумрачный мужичок средних лет, при взгляде на которого наш читатель немедленно бы воскликнул: «Вот типичный агент по продаже недвижимости!» – не дочитай он до конца данной фразы, главная цель которой состоит в донесении информации о том, что Норм является миллиардером и президентом корпорации «Бламсдейл брокеридж», в настоящий момент изъявляющей усиленное, а стало быть, несколько подозрительное желание слиться с «Александер Корбах инкорпорейтед».

Далее перед нами предстает хозяин поместья, огромнейший пятидесятипятилетний Стенли Франклин Корбах, разложивший одну великолепную ногу на колене другой, не менее монументальной, юмористически почесывающий хорошо заросшую пегим кустом волос макушку, стабильно, глоток за глотком, отправляющий в глубину организма свой «водкатини», чему отлично способствуют движения кадыка, подпирающего несколько пеликановидный зоб с небольшими пятнышками возрастной пигментации. Рядом с хозяином сидела хозяйка Марджори Корбах, сорокапятилетняя девушка с пышнейшей гривой в общем-то блондинистых, хоть и с лиловыми ниточками, волос, которые она доводила до совсем уже невероятной пышности, то и дело запуская в них прехорошенькие пальчики, способные, впрочем, отменно нажимать на спуск ружья, ибо обладательница пальчиков была чемпионкой штата Мэриленд по стендовой стрельбе. Неподалеку, естественно, располагалась дочь хозяина и хозяйки, предмет наших с Артом вздохов Сильви, студентка мэрилендского колледжа «Дикинсон», собирающаяся, впрочем, покинуть здешние цапельные пасторали, чтобы присоединиться к диким стаям студентов Колумбийского университета на Манхаттане. Рядом с полусестренкой в отрешенной позе, то есть прислонившись к колонне, стоял сын Марджори и пасынок Стенли, двадцатитрехлетний Энтони Эрроусмит из породы новых байронитов, то есть тех молодых людей, что в будущей зрелой жизни не собираются платить по счетам. Этот последний только что вернулся на американский материк после двухлетнего одиночного плавания под парусами и снисходительно возобновил свой курс шекспироведения в Гарварде. Самым, однако, невероятным участником мизансцены, во всяком случае для Арта Даппертата, был начальник охраны уже хорошо известного нам универмага «Александер Корбах», темнокожий красавец Бен Дакуорт. Любопытно отметить, что Арт, пребывающий в состоянии немыслимого возбуждения, поначалу не обратил на него никакого внимания и только уже перед ужином, столкнувшись с ним у фонтана, воскликнул: «А ты-то здесь как оказался, Бен?» – на что сдержанный легкий кавалерист непринужденно ответил, что их семью связывают с Корбахами очень тесные, едва ли не родственные узы.

Представив этот набор персонажей в статике, мы, конечно, должны тут внести и некоторую динамику, и для этой цели нам следует добавить к мизансцене «случайно завернувшую на Галифакс-фарм» племянницу Норма Бламсдейла Ленор Яблонски, известную в этих сельских местностях как молодая женщина «совсем непростой судьбы».

Разговор поначалу протекал вяло, все как бы поглядывали на Даппертата: что, мол, скажет? Арт уловил это настроение и без всякого смущения – к чести его надо сказать, он никогда не тушевался в присутствии сильных мира сего – слегка хлопнул себя по лбу натруженной в гольфе ладонью.

– Между прочим, друзья, – при этом обращении Марджори Корбах и Норман Бламсдейл почти неуловимо, но все-таки уловимо переглянулись, – у меня есть для вас в запасе одна забавная маленькая история. Представьте, пару месяцев назад я узнал от одного странного посетителя, что моя фамилия имеет некоторое отношение к комедии дель арте, а именно к персонажу, созданному Гофманом, к Доктору Даппертутто.

– Как это мило! – всплеснула руками Сильви и немного смутилась, поймав на себе мимолетные, но все-таки не пролетевшие мимо взгляды маменьки и дяди Нормана.

Папенька тут прогрохотал своим симпатичным смешком:

– Неужели, Арт, вы узнали об этом только два месяца назад?

Арт с живостью парировал:

– Неужели, Стенли, вы знали об этом, когда назначали меня директором?

– Ну разумеется, – проговорил босс, и все рассмеялись, – когда я просматривал список кандидатов, мой друг, – розовые губки Марджори при этом обращении сделали продолговатое «о», – я просто споткнулся на вашем имени. Эге, сказал я, вот и Доктор Даппертутто, да к тому же еще и Арт! Это мой парень, сказал я, и, как мы видим сейчас, это был правильный выбор!

Он поаплодировал Арту, и все последовали его примеру. Среди общего трепыхания, разумеется, выделялись всплески юной студентки и гулкие пушечные выстрелы специалиста по охране.

– Интересно, можно в этом доме найти хоть одну бутылку шампанского? – спросил Арт и подумал, что на этот раз он, кажется, немного перехватил в своей независимости. Ничуть не бывало. Хозяин просто повернулся к старому слуге:

– Как ты думаешь, Енох, найдется тут у нас бутылка шампанского?

– Конечно, сэр, – сказал старый семит и немедленно удалился.

Чтобы к этому больше не возвращаться, скажем сразу, что минут через десять он принес полдюжины «Вев Клико» 1962 года.

Арт пояснил:

– Я попросил шампанского в надежде, что все выпьют за мой коммерческий успех с этой комедией дель арте.

– За ваш успех… ммм… Арт? – удивилась миссис Корбах, не потревожив ни одной из своих немногочисленных морщинок.

– Пардон, Марджи, – поправился нахал, – я имел в виду наш общий коммерческий успех.

– Не угодно ли объяснить? – надменно спросил Энтони Эрроусмит. Он видел этого развязного малого впервые и удивлялся, как тому все сходит с рук в присутствии мамочки и ее близкого сурового друга Нормана. Энтони всеми фибрами своего необайронизма презирал коммерческих проныр-яппи.

– Ну конечно, можешь не волноваться, старик, – сказал ему Арт. – Слушай и учись, пока я жив. Ну вот, после ухода того странного посетителя, что сказал мне про Доктора Даппертутто, я включил мою справочную систему и постарался как можно больше узнать про эти итальянские комедии, что уходят корнями еще во времена Данте, ну, весь этот фольклорный бизнес. Все знают, конечно, что особенно они развились в восемнадцатом веке в Венеции. Там были два таких Карло – правильно, Сильви, – Гольдони и Гоцци, вот они и поставили это дело на серьезную ногу. Я заказал кое-какой визуальный материал, и вскоре разные старые маски лежали передо мной. И вдруг гениальная идея осенила меня. Да-да, гениальная, Сильви, других не держим. Впрочем, я, очевидно, должен был сказать, что эта громокипящая идея приблизилась ко мне, как темно-лиловый шторм посреди душного полудня. Нет, дорогая Марджи, ваш служащий не пишет стихов, но, думаю, смог бы. На какую тему, вы хотели бы узнать? Ну конечно, на тему истинной любви, милая леди. Любовь для меня, господа, это не райские кущи. Любовь подает сигнал о том, что мотор сердца снова включен и вращается на полных оборотах, медам. Вернемся к истории коммерческого успеха. Моя идея была так же проста, как эта бутылка шампанского. Я решил создать серию больших кукол по мотивам этих ошеломляющих забавных персонажей комедии дель арте – всех этих Панталоне, Пульчинеллу, Бригеллу, Коломбину, Арлекина, хвастуна и труса Капитана, который хвалится, что на парусах обошел весь мир, надоедливого педанта Тарталью, а также старого болтуна, моего предка Дока Даппертутто, созданного великим Гофманом, иными словами, героев всех этих бессмертных «фьяббас». Вы, конечно, знаете, что эта заезженная кукла Барби до сих пор является одним из самых надежных товаров в мире. Почему бы нам не попробовать обставить ее с нашими новыми персонажами, подумал я. Рискованное дело, хотите вы сказать? Но разве не умению рисковать учит нас наше руководство? Прав я, Стенли, или нет? Почему бы не попробовать, предварительно тщательно рассчитав все обстоятельства и разработав все приемы агрессивного маркетинга?

Стенли кивнул:

– Интересная идея, Арт! Даю тебе о’кей, можешь попробовать.

– Я уже попробовал, босс, – скромно признался Арт. – Использовав средства моей собственной компании, я заказал первую партию этих кукол одной шараге молодых художников в Сохо, отличных ребят, свободных от всяких клише и стереотипов. Затем мы выставили эту партию в «Александер Корбах» по ценам, которые не превысили бы цен массовой продукции. Результаты превзошли все мои ожидания! Все куклы были проданы за три часа! Покупатели хватали кукол как безумные, вырывали их друг у друга! Произошло даже что-то вроде свалки, когда мы объявили, что наши запасы иссякают. Свалка, впрочем, была очень тактично приостановлена нашим взводом охраны. После этой первой пробы мы повторили наш заказ, потом утроили его, потом увеличили его в десять раз. В настоящее время товар поступает к нам на регулярной основе, и все равно число покупателей постоянно растет. Хотите верьте, хотите нет, господа, но они каждое утро выстраиваются в очередь перед открытием лавки, чтобы заполучить этих, как они стали их называть, «артидарти-итальяно». По данным первых трех недель мы побили даже «ребят-с-капустной-грядки». Вот такие дела!

– Я видела на днях огромный заголовок в «Виллидж войс», – внезапно сказала Ленор Яблонски. Она сидела в позе всадницы на перилах террасы, и темную гриву ее слегка пошевеливал благосклонный о ту пору бриз с Атлантики. – Этот заголовок гласил: «Кукольное безумие в „Александер Корбах“. Рекорды Доктора Даппертутто!»

Сказав это, она потупилась, как будто была смущена минутным всеобщим вниманием и как будто до этого не замечала, что юный Эрроусмит не может оторвать от нее взгляда. Вот блядища, подумала тут о ней мать юного Эрроусмита.

– Ах, как я бы хотела увидеть этих «арти-дарти-итальяно»! – воскликнула тут Сильви. – Завтра же поеду в Нью-Йорк! – Тут все повернулись к ней, и она тоже смутилась не меньше, но больше, чем многоопытная Ленор, и даже слегка покраснела. Хм, подумал Арт, здешние мамзели все-таки замечательно застенчивы, хм.

– Спокойно, бэби! – воскликнул он. – Я привез тебе целую сумку этих тварей!

Как хороший игрок американского футбола, он бросился руками вперед в угол террасы и даже проехался животом по мозаичному полу. Так он достиг принесенной заранее плотно набитой сумки «Адидас». Росчерк «молнии», и оттуда стали появляться названные выше персонажи, каждый размером не менее порядочного кота.

Даже скептики, а их было по крайней мере трое на террасе, включая поднаторелого в бизнесе Нормана Бламсдейла, были покорены. Воцарилось возбуждение. Мягкие куклы передавались из рук в руки, целовались как влажными, так и сухими ртами, прижимались к щекам и грудинам. Сильви подбрасывала их, как дитя. Могущественный Стенли пританцовывал с Бригеллой и Капитаном на атлетических плечах. Марджори целовала в обе щеки легкомысленную Коломбину: «Она похожа на меня, не правда ли?!» Когда волнение улеглось, молодой менеджер произнес заранее приготовленную фразу: «Я все еще не могу поверить, господа, что я обязан этим коммерческим, равно как и эстетическим, успехом не кому-нибудь, а весьма странному посетителю с довольно хаотическими манерами. А теперь, ребята, держитесь за свои кресла: этого посетителя, недавнего иммигранта из России, зовут Александер Корбах!»

Возникла немая сцена, вполне в духе родоначальника российского гротеска. Один только Бен Дакуорт улыбался, постукивая подошвой полированной штиблеты и мысленно благодаря исключительную сдержанность своего характера. Хорошо, что Арт преподнес им эту новость, а не я. Было бы глупо, если бы это сделал я. По некоторым причинам, о которых речь впереди, это было бы даже бестактно. Первой разомкнула посуровевшие уста хозяйка дома:

– Прошу прощения… м-м-м… Арт, но мне кажется, что вы тут разыгрываете с нами сцены из своей комедии дель арте, как будто мы для вас не что иное, как сборище шутов. Не ошиблись ли вы в своем призвании, молодой человек? Может быть, ваше место в театре, а не в коммерческом предприятии? – С каждым словом она все больше отдалялась от образа Коломбины.

– Вы ошибаетесь, Марджори! – воскликнул Арт. – Это вполне серьезно!

Он стал рассказывать о странном человеке с большой лысиной, но с молодыми чертами лица, который, увидев в ночи светящуюся вывеску их огромного магазина, испытал нечто сродни экзистенциальному шоку и ввалился внутрь, перепугав весь отдел парфюмерии.

Тут вдруг его прервал хозяин:

– Если вы не возражаете, Арт, вы доскажете эту историю лично мне в моем кабинете. – Извинившись перед обществом и сказав, что они будут к ужину, он крепко взял под руку своего «гения розничной торговли» и повлек его внутрь замка.