Текст книги "Реминисценции. Поэма"

Реминисценции
Поэма
Василий Георгиевич Фомин

© Василий Георгиевич Фомин, 2017

ISBN 978-5-4485-4725-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Предисловие автора

Необходимое предуведомление: текст закончен в 2001 году. С тех пор много воды утекло; многое поменялось и в голове моей, и в окружающей реальности.

Однако менять ничего не хочу, поскольку предлагаю вам некоторым образом документ эпохи.

Некоторые сюжетные линии цельнотянуты из газетных статей, журнальных и сетевых публикаций.

Все имена, фамилии и прочее придуманы мной, и не имеют отношения к реальным лицам.

Пролог

Перед тем, как проглотить бабочку, надо оторвать у нее крылья.

В мире животных.

Никогда не надо думать о том, что ешь и кого любишь.

Доктор фон Рюль.

Друзья! Сюрпризом, без сомненья

Вам будет исповедь моя.

Так извините мне волненье,

И не сердитесь на меня.

Я школьным классикам вослед

Иду неверными стопами.

А этих опусов предмет

Вот-вот предстанет перед Вами

Кто он? покуда умолчу

Тут тайны нет, – я так хочу.

Глава первая

I

Я, в силу прирожденной лени,

Особо формы не блюду,

Но вы не ждите извинений:

Ведь в пиитическом ряду

Я крайний слева по ранжиру,

Так согласитесь, каждый жить

Как хочет, волен, и любить,

И истязать несчастну лиру.

И пусть мне скажут – все вторично,

Мне это, право, безразлично.

II

Играл ветвями ветер шалый,

Вступая с пылью в шумный спор,

Дождь начинался; я, усталый,

Свернул на постоялый двор.

Хозяйка, добрая старуха,

Поесть внесла, я сел и ел…

Напев, приятнейший для слуха,

Вдруг с антресолей долетел,

Вмиг в моем сердце воскресив

Равеля праздничный мотив.

III

Я, к сожаленью моему,

Воспитан был не в лучшей школе;

Там получал я – поневоле —

Лишь упражнение уму,

Лишь факты там преподавали,

Смесь цифр и букв излить спеша.

И в запустеньи пребывали

Мои и сердце, и душа.

Как сад, где рядом – так и сяк —

Растут и розы и сорняк.

IV

Поэзии я не любил,

Был равнодушен к рифмы пенью.

Хотя порой и находил

Забаву в строчек повтореньи.

Читал же много – что попало,

Без рассужденья, без систем,

Запоминал, однако, мало…

Но научился, между тем,

Довольно складно строить речь

И пользу из того извлечь.

IV

Цветную музыки струю

Не знал, и сторонился злобно

Напоминая ту свинью,

Что небо видеть неспособна.

Однако годы шли, и книг

Смысл до души моей достиг,

И некую сместил преграду,

Я обратился снова к саду,

Стал свой возделывать цветник,

В гармонии найдя отраду.

VII

Обрел я Гайдна торжество,

Затейливый изгиб Бизе,

И венских вальсов маркизет,

И много разного всего,

Что гений в этот мир принес;

Но чуждо мой Равель звучал

В стране, где больше слёз, чем грёз.

Я тщетно в жизни суть искал,

И беглый взгляд мой отражал

Души бессмысленный развал.

VIII

Я думал: как же скучно жить!

Вертится колесо Фортуны,

И так же тянут парки нить,

Взирая вниз на мир подлунный.

Я не потомок Чингисхана,

Да кто их видел, тех татар!

На дне разбитого стакана

Собрало солнце весь свой жар.

И отдает нам по чуть-чуть

Напрасный освещая путь.

IХ

Все это вспомнил я, когда

Услышал голос с антресолей

Огонь, рожденный изо льда,

Святой и сладкой полный боли.

«Кто там, хозяйка? Расскажи,

Чей это голос вдохновенный

На этой мызе сокровенной

Среди заброшенной глуши?»

– Ах, парень, тут беда такая.

История то не простая.

Х

«Так кто?» – Племянница моя.

В консерватории училась

Она в Москве. Её семья

Её успехами хвалилась.

Но жизнь в столице – ад, содом,

Гулянки. Водка и постели.

Наркотики. Затем с панели

Нам удалось её с трудом

Забрать. Теперь живет со мной.

У ней неладно с головой.

ХI

Она заплакала. Я встал.

«Как жаль» – Да все по воле Бога…

«Я поживу у Вас немного…»

Как бы магический кристалл

Вдруг в голове моей, сияя,

Вращаясь, осветил кругом

Благословенный этот дом,

Где сумасшедшая младая —

Столице бешеной упрёк —

Тянула призрачный свой срок.

ХII

Когда проснулся я, светало,

Еще метались по стене,

Как бы в колодезе на дне,

Ночные тени; было мало

Так звуков в воздухе пустом,

Что весь, казалось, вымер дом.

Оделся я и вышел в сени,

Чтобы отдать природе долг.

Ты, мой читатель, без сомнений,

Сам понимаешь в этом толк.

XIII

Уже застегивая зиппер,

Своих дорожных старых брюк,

Я увидал её. За липой

Она стояла молча. Вдруг

Она шагнула на тропинку

Я был смущен – не без причин

Но все же справился с ширинкой.

И, по обычаю мужчин,

Я рассмотрел её вполне

В колеблющейся тишине.

XIV

Невысока. Тонка, как ласка.

На тонких ножках черный стрейч,

И черная же водолазка;

Прямые волосы до плеч,

Блестящие, прямой пробор.

Котурны на большой платформе.

Стандартный девичий набор.

Теперь все в этой униформе.

Огромные из-за ресниц

Глаза; а взгляд то вверх, то вниз.

ХV

Тот взгляд ловил я увлечённо,

Но так ни разу не поймал.

А бледного лица овал,

И подбородок заострённый,

Все время мне напоминал

Актрис из фильмов Тарантино.

Они мне нравились сперва,

Но в них одни и те ж слова,

Одна особая рутина.

И мне теперь уже не люб

Болезненный кармин их губ.

ХVI

« – Привет». Она не отвечала,

Стояла, голову склонив

Чуть набок, губку закусив,

« – Возможно, с Вами мы встречались

В Москве? Знакомо мне лицо,

Мне кажется, я помню даже,

Вас в ЦДХ, на вернисаже,

Да, я Вас видел – с молодцом

Каким-то…» – нес я всякий вздор,

Начать пытаясь разговор.

ХVII

Ах, эта вечная задача,

Как их подвигнуть на контакт,

Чтобы два сердца бились в такт;

Мы это делали иначе…

А ныне молодые волки

Живут в больном полубреду,

И с русской речью не в ладу:

Безумных шёпотов восторги,

Признаний тайных милый лад

Им заменил видеоряд.

ХVIII

Но нет, галантному искусству

Знать, умереть не суждено, —

Повеет в воздухе весной,

И романтическое чувство

Опять зовет, опять пьянит…

И молодость к тому влекома,

Что гонит вечером из дома,

Чем полнятся девичьи сны,

О чем теперь поет порой

Убогий Ляпис Трубецкой.

ХIХ

Девице я болтал о разном

Ещё с лишком минуты две

Смотрел в лицо ей томно, страстно,

Одно молчание в ответ.

На выручку пришла мне тётка:

«Мария, отправляйся в дом».

Мария улыбнулась кротко,

И нас оставила вдвоём.

Есть не хотелось; тёткин вид

Отшиб мне напрочь аппетит.

ХХ

Однако ж завтрак был превкусный,

Ему я должное воздал;

Скитаясь в этой жизни грустной,

Я никогда не понимал:

Почто всегда позывы плоти

Над духом нашим верх берут?

Почувствовав в желудке зуд —

Мы забываем о работе,

А долг и честь важны не столь,

Когда томит зубная боль.

ХХI

В подобном духе размышляя,

Я закурил Парламент свой.

Хозяйка бегала. Лесная

Шумела даль передо мной;

За полем по шоссе со свистом

Летели бойкие авто;

Над речкою, как странный торт,

Белела церковь; серебристо

Блестела быстрая вода

И убегала в никуда.

ХХII

« – Скажите, Клавдия Петровна,

Зачем не вижу Машу здесь?

Её упрятали Вы, словно

Какая-то угроза есть,

Коль она будет вместе с нами?

И не услышу я, – как жаль!

Как её голос льется вдаль

Над сопредельными полями,

Как дополненье к чуду дня?

За что же кара для меня?

XXIII

« – Вот, кстати, к случаю, я вспомнил, —

Вы тут потратились слегка…»

Я потянул, вопрос дополня,

Купюры край из кошелька,

Кладу сто грин на край стола.

Старуха тут же их взяла.

« – Спускайся, Машенька, к нам вниз!

Да спой нам, радость, потрудись!»

Я же наполнил вновь бокал

Продуктом фабрики Кристалл.

ХХIV

Читатель, видимо, считает,

Что дело в роковых страстях,

Что тут история простая…

На самом деле, все не так.

Я не какой-нибудь чудак,

Чтобы влюбляться в первых встречных,

И тратить сердца жар беспечно.

(Тем более, законный брак)

Не увлеченный красотой,

Имел я свой расчет иной.

ХХV

На этом месте, друг-приятель,

Позволь отвлечься, отойти

За пивом, дух перевести.

Поэт, а так же и писатель,

Порою может в кресло сесть,

Написанное перечесть,

Грядущую смакуя славу.

За тем и я – имею право —

Повествование прерву,

Закончив первую главу.

Глава вторая

I

В районе Старого Арбата,

Где переулков тихих вязь,

Есть малый дворик; там когда-то

Жизнь оживлённая велась.

Направо в подворотне двери,

В дверях железных домофон;

И вывеска есть: Галерея

И артистический салон.

Тут были выставки (продажи),

И проходили вернисажи.

II

Вы помните, друзья, Россию,

В тот девяносто первый год;

Наш старый ржавый пароход,

Влекомый штормовой стихией,

В неведомое бойко мчал

Украшен флагами, цветами,

С раскраденными парусами,

И невесть кто держал штурвал.

Еще не стар был капитан,

Но, видимо, все время пьян.

III

Нам всем свободу объявили,

Как бы метнув народу кость,

Затем цензуру отменили,

И понеслось, и понеслось…

Даешь искусство на продажу!

По большей части гнали лажу.

Открыли массу галерей,

Салонов, частных экспозиций,

Из них едва ли треть в столице,

Дошла кой-как до наших дней.

IV

Увы! Прошел халявы час,

И иностранцы, пуча глаз,

Уж не бросаются на нас,

Крича: «О, рус! Высокий класс!»

Художник должен напрягаться,

Чтоб был коммерческий успех

Художник должен выставляться,

И угощать при этом всех.

Вот на одну из этих party,

Я приглашаю вас, читатель,

V

Там, от стены и до стены, —

(Перед искусством все равны) —

Художник, музыкант и критик,

Банкир, писатель и политик,

И неизвестно чьи подруги,

Чьи ягодицы так упруги,

Так нежен взор, так томна речь,

Что хочется их тут же влечь,

Схватив за задницу, в кровать,

А там… не буду продолжать…

VI

Тут был ещё поэт маститый,

Герой концертов, автор книг,

Неимоверно плодовитый,

Вершин в поэзии достиг;

Он у фуршетного стола

Тихонько выпивал, харчился,

Зачем сюда он и явился.

А водка хороша была!..

Он явно больше пил, чем ел,

И взгляд всё больше стекленел.

VII

В ковбойских рыжих сапогах,

и в брюках кожаных в обтяжку,

Стоял певец, держа за ляжку

Парнишку в розовых носках,

Тот тонким голосом смеялся,

Манерно взмахивал рукой,

А отвратительный плейбой

Юнцу умильно улыбался,

И наполнял вином бокал,

Чтоб опьянел провинциал.

VIII

Сейчас, как ни выходишь в свет,

Заметны всюду голубые;

Не тем плохи, что не такие,

А в том беда, что меры нет.

Ведь и в советские года

Не мало было средь поющих

Не по традиции дающих,

Но на эстраде, господа! —

Уж коль «мужчина» – будь в штанах,

И без помады на губах!

IX

В том дело, что судьбой убит

Весь наш российский шоу-бизнес

(Виной тому, конечно, кризис)

Плачевный и убогий вид:

Жестокий дефицит талантов,

Бездарность жалких дилетантов,

Зато неимоверна спесь!

Народ же хавает что есть,

Кидая деньги за билеты,

Сметая диски и кассеты.

X

И, зову доллара покорны,

Продюсеры сажают зёрна;

Сонм дарований молодых,

Небесталанных, но сырых,

На час кумиров, что ни год,

Провинция нам поставляет,

И тем исправно пополняет,

Наш доморощенный бомонд

Все, все, кого не назову,

Стремятся в матушку – Москву11
  © В. Степанцов


[Закрыть]

XI

Москва же всем приезжим рада;

Известность – сладкая награда,

Здесь бабки, спонсоры, почёт,

И сладкий мёд рекой течёт.

Гордыня нас на сцену гонит

Пред рев восторженных зевак,

И чувства чистые хоронит,

Ввергая душу в вечный мрак.

Тщеславье – двигатель прогресса,

Оно толкает всех к перу,

Рождая песенки, пиэсы,

Стихи и прочую муру.

XII

И в нашем цехе так бывало:

Поэт – с далекого ль Урала,

Из Казахстанских ли степей, —

В Москву бежит: скорей, скорей!

Ведь он талантлив, безусловно,

Вокруг него восторгов рой,

Поклонницы жужжат толпой,

Он пьёт и пишет; благосклонность

Не знает публики границ;

Пред ним столица пала ниц!

XIII

Все славно, но! – вопрос оплаты —

В Москве уж долго наш поэт,

Вот он уже с брюшком, женатый,

А денег не было и нет!

Не удалось попасть в обойму,

Туда так просто не берут,

И ни талант, ни тяжкий труд,

Тебя не сделают достойным,

Экран TV не распахнут,

И гонорар не принесут.

XIV

Поэт в панельном сером доме,

Живёт, не в замке золотом,

Пьёт только на чужие, кроме

Бутылки пива вечерком.

Уже он дома в воскресенье,

(Перо продать своё готов)

Статьи строчит взамен стихов;

Порой, бывает, вдохновенья

В душе затлеет огонёк;

Он, в общем, очень одинок.

XV

Знакомая картина, верно?

И опасаюсь, что теперь

Друзья обидятся безмерно,

Захлопнув предо мною дверь.

Предвижу: вы взглянули строго:

«А сам-то ты чего достиг,

Коли берёшь судить других?»

Отвечу просто: – Слава Богу,

Доход имею верный я

Не от стихов, мои друзья!

XVI

Ну, впрочем, хватит отступлений,

Вернемся к делу; есть один

Собой приятный господин.

Промоушена тихий гений.

Есть деньги, ум и знанье дела,

И всякой дуре заводской

Помочь он может стать звездой,

Как плохо бы она не пела,

Была бы талия стройна,

Бойка и телом небедна.

XVII

Он вынимает из деревни

Каких-то лабухов смешных,

Неделя, две, и песни их

Торчат в ротациях бессменно,

Ди-джеи их ужасно любят,

А наш герой капусту рубит;

Полгода – год; пора придёт

Других бедняжек он найдёт.

Вот так и крутятся дела,

Богата жизнь и весела.

XVIII

NN**** – его под маской скрою —

Фигурою был непростою;

Когда-то, люди говорят,

Он истину искал по свету;

Пять лет скитался по Тибету,

Там долго жил в монастырях;

И некий лама умудрённый,

Его талантом покорённый

Ему бесценный дар вручил,

Или какой секрет открыл.

XIX

Созвучий тайной трансцедентной,

Гармоний неземной игрой,

Познавши, овладел герой,

И, выступая на концертах,

Как бы в насмешку над толпой,

Он заставлял её порой

То в исступленьи бесноваться,

То в отупении молчать,

То похотливо обниматься,

Порою ж в панике бежать.

XX

Конечно, стал он знаменитым,

Завел рок-группу; женский пол

Визжал, когда на сцену шёл

Он в свете яростном софитов.

Скандален, громок и талантлив,

Известен был на весь совок.

Я в первых строчках хит-парадов

Встречал фамилию его.

Он водку пил, стихи писал,

И весь бомонд очаровал.

XXI

За все платить, однако, надо,

Во многом знании – печаль.

Понятно, при таких раскладах

Он к жизни вкус не потерял.

Но – не даёт таланту ходу

Житейских обстоятельств топь,

Хоть три столетия угробь,

Не переделаешь природу.

(Кто раз подсел на рев толпы,

Тот с этой не свернет тропы…)

XXII

Еще писать ему охота,

И получается – пока…

Все чаще – в жанре анекдота,

Все реже – добрая строка.

Пузырится, что «Кока-кола»

Всех ублажает, как Дисней…

Читатель требует прикола?

На вот – возьми его скорей!

…Ужели жребий лишь таков

Везде для истинных творцов?

XXIII

К нему – то я и вёз Марию,

Чтобы, прослушав, он сказал,

Годится ли ее вокал

Для нашей песенной стихии;

Собрать ли сможет полный зал,

И деньги нам принесть большие.

Вот час назначенный пробил,

Я вывез Машу на прогулку,

И «Опель» мой затормозил

В староарбатском переулке.

XIV

Вот мы вошли с подругой в залу;

Уже тускнело торжество,

И на столах мало-помалу

Не оставалось ничего.

Стихал галдёж, толпа редела;

Глядели искоса на нас

Те, кто еще не залил глаз,

Как будто им до нас нет дела.

Я ж, Машу взяв под локоток,

Её к начальству поволок.

XV

«NN****, позволь тебе представить…

Принцессу подмосковных кущ,

Тебя, который всемогущ,

Сей образ, верно, позабавит.

Она всегда как спит,… да ладно,

Зато поет весьма изрядно».

Моя красавица очнулась

От очарованного сна,

– Bonjour, monsieur, – шепнув, она,

Глаза потупив, улыбнулась.

XVI

Затем, за фортепьяно сев,

Знакомый завела напев;

Вокруг все мигом замолчали,

И голос, как китайский шёлк,

Исполнен неги и печали;

Звучал – томил – манил – умолк —

В тревожном сумраке; и мне

Наш гений бросил в тишине:

«Есть стиль, манеры, голосок…

Да, тут, возможно, будет прок…»

XVII

…Итак, история катится

Наезженною колеёй,

Запущен механизм; и птица

Закрыта в клетке золотой,

Ей не видать свободной воли:

Поездки, записи, гастроли,

Концерты там, концерты тут,

Билеты все с руками рвут.

И я процент имею свой…

На том конец главе второй.

Глава третья

Внимание: в главе использована ненормативная лексика. Детям до 16 читать можно, но никому не рассказывать.

Запретить толлинг – хватит грабить Россию.

Плакат.

I

Читатель, друг, ну как же сладко —

Домой спешить издалека,

Москвы понюхать ветерка,

Почувствовать её повадку,

Пройдя по центру не спеша,

Листвой осеннею шурша,

И в улицы свернуть с бульвара,

Который описать нельзя,22
  © Н. Заболоцкий


[Закрыть]

И – в сутолоке тротуаров —

Вдруг старый друг – глаза в глаза.

II

Тут надо сделать отступленье, —

Все по порядку: он певец,

Поэт, актёр, и, без сомненья,

В кругу своих имеет вес.

…Я же, гонимый жаждой денег,

Всегда кручусь, всегда в бегах…

Читатель, милый современник!

Да кто ж из нас не при делах?

Вот так и в это лето было:

Судьба вдали меня носила.

III

Он мне: « – Привет! Ну, как ты сам-то?»

– Да, в общем, как тебе сказать?

Кручусь помалу: воровать

Сегодня стало трудновато.

Теперь я казачина вольный,

А раньше было много дел:

Полгода я в первопрестольной

Бывал наездами: сидел

На алюминиевом заводе

Под Красноярском (знаешь сам)

От крупной фирмы; был навроде

Там разводящим по долгам.

IV

Когда-то гордостью народа

Заводу быть пришлось тому,

Но – наконец – пришла свобода,

И вместе с ней – пиздец всему.

Завод в долгах – поставщикам,

За воду, свет, и по зарплате,

Банкирам, фондам и браткам…

Налоги же семь лет не платит.

Его б закрыть, едрёна мать,

Да работяг куда девать?

V

Налоги? Кто их вовсе платит?

Разве узбек в базарный день,

И то – когда за жопу схватят…

Случается такая хрень…

Госналогслужбе до болванки:

На кой им эта суета?

Они, конечно, в местном банке

Арестовали все счета.

Ну, а заводу безразлично,

Он без счетов живёт отлично.

VI

За свет и воду – полный бартер,

Или взаимо, блин, зачёт,

И не отмечено на картах,

Куда деньга рекой течёт.

Вот наша фирма – трейдер крупный,

Что значит: через нас идёт

Весь сбыт, и все сырья закупки;

К нам – прибыль падает на счёт.

И ровно столько мы дадим

Заводу, сколько захотим.

VII

Моя задача – отбиваться

От кредиторов, чтоб могли

Долги в пределах оставаться

В разумных; месяцы текли;

И получилось, как не странно,

Наладить дело; но сперва —

Конфликты были постоянно —

Все больше из-за воровства.

Ах, братец, тут такие драмы:

Все воры: гендиректор, замы,

Зам по финансам, например,

Бухгалтер, главный инженер.

VIII

Ломали печку раз в заводе

(Была уж старая она),

И главный наш – при всем народе —

Труд оценил в сто штук грина.

« – Дороговато, вроде, будет?..»

Я усомнился; он в ответ:

– Дак сколько техники; и люди —

Специалистов круче нет!

Не сомневайся, дорогой:

Работу сладят – Боже мой!

IX

А через месяц у начцеха

Спросил я – просто так, для смеха —

«Пригнали техники вагон?

Сломали печку-то?»…А он:

Где техника – там работяг

Штук восемь было инвалидов;

Да я им… свой компрессор выдал,

Пять дней еблись… и все ништяк!

…Я понял: главный инженер

В таком же варится говне.

X

Еще, пожалуйста, пример:

Наш финдиректор – хитрый хер;

Онэксимбанка векселёк

(В миллион грина по номиналу)

Он отдаёт кому попало —

За полумиллионный долг!

Бегу к нему: что за фигня;

Тебе бы в банке, обормот,

За вексель дали девятьсот!

А он:» – Не понимаю я

XI

В бумажках ваших, мать ити,…

Мы заводские, от станка…»

Но сразу видно: дурака

Включает; … Бог его прости…

Он может, правда, и не знал,

Но уж разведка мне доносит:

Он отпуск взял и умотал

В края, где не наступит осень,

На берегу встречать закаты —

К себе на виллу в Эмираты.

XII

А гендиректор, старый волк,

Всегда переуступит долг;

К примеру, фирма есть – с деньгами,

Весьма известна и сильна,

Она давно торгует с нами,

И, скажем, миллиард должна.

На цессию33
  Переуступка прав, в том числе прав требования.


[Закрыть] по договору

Дает добро наш шеф – и вот:

Другая нам должна контора —

Но мёртвая уж третий год.

XIII

И в чём изюминка: все знают,

Все понимают, что к чему,

Но шум никто не поднимает,

И что тут предъявить кому?

Все по Закону, честь по чести,

(ГК44
  Гражданский Кодекс РФ


[Закрыть], такая-то глава…)

Переуступлены права.

Директор хапнул тысяч двести.

Жаль, не получит долг завод,…

Ну, как-нибудь переживёт.

XIII

Вот в этой каше я копался,

Налаживал стабильный сбыт,

Проконтролировать пытался

Все, что контролю подлежит.

Мотаясь, в кровь стирая ноги,

Я тех и этих разводил,

И получилось, что в итоге

И тем и этим стал не мил.

Москва кричит: контроль, доклад!

А заводским – как шило в зад…

XIV

И вот однажды пригласили

Меня в контору на совет:

Все лица первые там были,

Все, кто имел авторитет.

И говорят: – Ты шустрый, парень,

Ты наш, сибирский, нам – как брат,

И потому, давай-ка, барин,

Ты поезжай в Москву назад

Возьми деньжат, и в добрый путь.

А то – прости! – тебя убьют.

XV

Я, предложеньем убежденный,

Вмиг чемоданы уложил,

И скоро драйвер полусонный

В аэропорт меня влачил.

Вдали росло заката зарево.

Окрашивая гребни крыш.

Час – и на «Боинге» «Трансаэро»

Лечу, считая свой барыш,

Итоги занося в блокнот.

…Так я покинул свой завод…

XVI

Всё это я дружку поведал

За чашкой кофе. Слушал он

Вполуха, чем-то увлечён.

Кругом народ шумел – обедал,

Болтал, звонил, иль ждал звонка;

Кто просто тихо расслаблялся,

Принявши водочки слегка,

Запив бутылочкой пивка,

И плыл в негромком ритме вальса,

Плескавшем из динамика.

XVII

Уют осеннего кафе!

Свет сквозь пластмассовую крышу

Так по – особенному дышит,

Скользя в редеющей листве.

Тепло на улице, однако, —

Нет удушающей жары,

И люди пьяные к собакам

Так убедительно добры.

Они их кормят шашлыками.

Собаки машут языками.

XVIII

Однако, к делу… Средь забот

Я не отметить мог едва ли:

Проценты мне не поступали

Уже два месяца на счёт.

Что ж там NN***? И как там Маша?

Неужто крякнулся проект?

(Жаль, коли так… Но в жизни нашей

Ни в чём уверенности нет.)

И только пиво друг допил,

Как я, естественно, спросил:

XIX

« – А где NN****? Что слышно в мире?

Ты здесь, в Москве, ты должен знать

А то ты знаешь, там, в Сибири,

Я понемногу стал дичать.

Там, видишь ли, ложатся рано,

И рано поутру встают,

И если пьют – то водку пьют,

И пьют, конечно, из стаканов.

Так что тут? Расскажи скорей,

Кого встречал ты из друзей.»

XX

– С NN**** проблемы. Он сначала

Светился на виду у всех;

Девчонка эта выступала,

Имела бешеный успех.

Потом наш друг все реже, реже

Стал появляться. Грустен стал,

А после – и вообще пропал.

Тут выставка была в Манеже;

Я забегал туда на час —

И он зашёл. Последний раз,

XXI

Когда его я видел в свете.

Он был рассеян, похудел

И, знаешь, я ещё заметил, —

С зимы ни разу он не пел.

Ты поезжай; он, верно, дома;

Да жаль, не хочет никого.

Визиты близких и знакомых

Уже не радуют его».

Я встал. – Прощай же, друг, звони!

– Эй, шеф! До Кунцева – гони!

XXII

День к вечеру… Машина мчится,

Попав в зеленую волну

И расступается столица,

И я в ней попросту тону.

Тону – захлестывает память,

Арбат, Садовое, и вниз —

К мосту. Прости, что отвлекаюсь,

Читатель! Это мой каприз.

Пойми – Москва и я – одно,

Так повелось уже давно.

XXIII

Так жизнь устроена везде:

Грибы растут в лесу сосновом,

А рыбы малые – в воде.

Пингвины – в климате суровом

Антарктики; вся тварь жива

Свой ареал предпочитает.

И пусть меня всю жизнь бросает

Туда-сюда, … но есть Москва!

Под эту мысль автомобиль

К главе четвертой прикатил.