Текст книги "Контрразведчик на Западенщине. Генерал КГБ вспоминает"

Руководство отдела контрразведки «Смерш» дивизии и весь оперсостав неутомимо работали в войсках: читали лекции о бдительности, знакомились с каждым из вновь прибывшего пополнения, изучали его через имевшийся свой негласный аппарат и осведомленность командного состава, пополняли его множеством новых вербовок осведомителей, агентов и резидентов, создавая надежное обеспечение безопасности и боеготовности оперативно обслуживаемых частей и подразделений дивизии. Майор И. Р. Виленский и капитан В. И. Иванов, в основном на местах у оперсостава, осуществляли контроль за эффективностью работы, утверждали проведенные вербовки и планы мероприятий, подлежащих дальнейшему осуществлению.

У объектовых оперработников побывал и старший следователь Ю. И. Смирнов, проводя дополнительную юридическую их подготовку, уделяя особое внимание строгому соблюдению процессуальных норм при документировании задержаний и осуществлении первичных допросов.

В секретариат отдела от оперсостава поступали пачками документы, требовавшие своевременной регистрации, снятия точных копий для приобщения к соответствующим делам оперучета или литерным делам, оформления личных и рабочих дел на вновь поступивших негласных источников. Оформленные установленным порядком совершенно секретные личные дела на них почтовыми посылками отправлялись в Центральный архив в Москву. Трудиться нам с Вероникой приходилось день и ночь. Как-то Вероника заявила: «Вдвоем нам, Васенька, не справиться. Надо делать писарчука». Видя, что мною это не воспринято как намек в свою сторону, она над своей шуткой заразительно рассмеялась.

По близости от размещения отдела проживал священник грекокатолической церкви, у которого разместили меня на квартире, чтобы при необходимости (прежде всего, в случае поступления срочной шифртелеграммы) можно быстро вызвать на работу.

Молодой, лет 35, внешне величественный, красивый шатен, с пышной черной бородой, с такими же яркими и веселыми глазами, «его преподобие» – батюшка оказался исключительно доброжелательным, по-христиански милосердным и гостеприимным. Детей у него с любимой, смазливой матушкой не было. В своей квартире они отвели мне отдельную комнату. Утром, как только я успел встать, батюшка подавал команду: «Матушка, наш лейтенант проснулся, жарь яичницу!», Вечером они поджидали меня с работы и милая, хлопотливая матушка угощала нас чаем с ее прекрасными домашними булочками с маком, чтобы спокойно спалось ночью.

В разговорах батюшка проявлял себя патриотом и восхищался советскими победами в войне с нечистой силой – фашизмом. Особенно удивляло то, что он детально знал обо всех подробностях в международных отношениях, о принятых на Тегеранской конференции решениях. С непоколебимой верой и восторженно представлял послевоенное мироустройство на единстве веры Господней, исключающее всякую возможность братоубийственных войн.

Беседы батюшки производили на меня завораживающее действие, вызывая восхищение здравомыслием и обширными знаниями, логично излагаемыми не только о богословии и верном ему служении, но и в области философии, всемирной истории, его стремлении жить по законам православного христианства, куда относят себя и греко-католики, так как в обрядах и молитвах полностью сохраняют господнее православие, основной целью которого Христос называл закон любви к ближнему.

В то время, я совершенно ничего не зная о поддержке нападения фашистской Германии на Советский Союз со стороны Митрополита греко-католической церкви во Львове Андрея Шептицкого, безропотно слушал обожествляющие его восхваления батюшкой. Он знал проповеди и письменные воззвания Митрополита, в том числе о грехе добровольного человекоубийства на почве национальной вражды, а также злобы среди братьев украинцев, совершающих страшные преступления, которые им относились к разрушениям христианской любви между людьми и упадку христианской культуры народа.

Батюшка вспоминал об этом всякий раз, когда возникал разговор по постоянно появлявшимся фактам зверских убийств и уничтожения целых сел со стороны противоборствующих между собой польских и украинских банд, совершавших под руководством – армии Краевой польского буржуазного государства, правительство которого находилось в эмиграции в Лондоне, – жесточайшие террористические акции в отношении ни в чем неповинных украинцев; – украинской повстанческой армии (УПА), которая была исполнительницей воли подпольной организации украинских националистов (ОУН), а не государства. А только в нем, по определению Ф. Энгельса, органичной составной частью является армия в целях наступательной или оборонительной войн, а не нападений из-за угла, против без вины обреченных на изуверское уничтожение поляков. И не только поляков. Нередко целью этого жуткого криминала были воины Красной Армии и украинские граждане, сторонники Советского государства. В массовых убийствах никто, ни дети, ни старики, ни женщины не имели пощады. Об изощренных кошмарах таких погромов с обеих сторон, польской и украинской, написано очевидцами немало книг и правдивых статей. К 60-летию Волынской трагедии польская сторона подготовила около 40 дел, по которым расследуются преступления украинских националистов против польского населения. «Вполне вероятно, – резюмировал по этому поводу первый президент Украины Леонид Кравчук, – что за это время накопилась (у поляков) огромная кипа разных документов. И я убежден, что в Польше хотят расставить определенные политические и моральные акценты в отношении Волынской трагедии. Украина, если говорить откровенно, к этому не готова. Украина не провела такую фундаментальную работу, как поляки. В данном случае, мы скорее находимся в сфере исторически-документального анализа».

Бывший секретарь ЦК КПУ умышленно фальшивит, так как он не может не знать, что в годы Советской власти в Украине велась серьезная исследовательская работа по данной проблеме, о чем говорят работы В. П. Чередниченко, Н. М. Швагалюка и других ученых. Под предлогом верности национальной идее адвокаты ОУН-УПА переориентировались на собирание материалов, героизирующих их участников, но веских документальных доказательств и доводов не добыли, в чем и вынужден был признаться Кравчук.

Замалчивая сотрудничество главарей ОУН и УПА с нацистскими спецслужбами, широко известные факты их вандализма и тотального террора, ни Кравчук, никто другой из его компаньонов даже не упомянули о таких общеизвестных изданиях Центра защиты исторической правды Организации ветеранов Украины, как коллективная монография «Без срока давности», брошюры «ОУН-УПА. От национальной идеи к фашизму» и «Всегда под чужими знаменами», сборник документов о сотрудничестве главарей ОУН и УПА со спецслужбами нацистской Геомании под заглавием «Документы изобличают» и вышедшая в 2004 году под таким названием книга.

Демонстрируя явное пренебрежение справедливостью, одна из активных защитниц националистов объяснила такое игнорирование истории о «волынской резне» поляков сногсшибательным откровением о том, что, признав ОУН-УПА преступной организацией, мы, якобы, «теряем национальное достоинство». Вот так оно определяется, когда нет ни совести, ни стыда. Уместно вспомнить, что еще в 1843 году молодой Карл Маркс, признавшись в своем национальном стыде за преступления прусского правительства, написал, что стыд – которого находился первый человек Америки – Франклин Рузвельт. В гавани острова Мальта президента уже поджидало английское военно-транспортное судно с премьер-министром Великобритании Уинстоном Черчиллем на борту. Было это 2 февраля 1945 года.

На другой день два гиганта – четырёхмоторных военных самолёта, преодолев расстояние 2700 километров, в сопровождении вначале американских, а затем советских истребителей приземлились в Крыму на аэродроме в Саках.

Подготовка Крымской конференции и прибытие в Ялту руководителей трёх великих держав и их делегаций держалось в строжайшей тайне вплоть до её завершения и официального сообщения в прессе. Предупредительные меры предосторожности были совершенно необходимы. Ещё шла воина, ещё рыскали по всему миру гитлеровские ищейки.

Вот и абверовский резидент Абархамов под видом старшего лейтенанта Советской. Армии, якобы находящегося на излечении по случаю ранения в одном из госпиталей, прибыл в Крым, но не как рыскающий, а с весьма важным и конкретным заданием диверсионно-террористического органа третьего рейха.

Вначале Абархамов категорически отказывался давать какие-либо показания о характере полученных от немцев заданий, но, будучи уличённым во лжи, сознался и на допросах раскрыл цели, поставленные перед ним «Абвером-2» в связи с предстоящей Крымской конференцией.

Основная и первейшая задача «Циклопа» состояла в том, чтобы как можно скорее разведать и сообщить место встречи в Крыму участников антигитлеровской коалиции трёх союзных держав. Требовали от него также достоверной информации об обстановке в Крыму: наличие противовоздушной обороны, состояние погодных условий, давая ясно понять о возможности мощного воздушного удара по южному побережью Крыма. Предлагали «Циклопу» обосноваться со своей группой агентов поближе к Ялте, к местам возможного осуществления террористических актов над участниками конференции.

Беспокоило «Смерш» и то обстоятельство, что начальником личной охраны президента США Ф. Рузвельта на переговорах в Крыму оказался сын одного из бывших видных террористов, дерзко боровшего у нас с Советской властью в первые ее годы, Майк Рейли. И неизвестно, что могло бы случиться в этот период при таком охраннике.

Руководство «Абвера» с немецкой точностью пыталось проверить надёжность работы резидентуры, обращая внимание «Циклона» на то, что за его успехами следит сам Фюрер и обещало, в случае успеха, достойно вознаградить. Следует сказать, что в процессе работы Абархамов пытался дать знать «Абверу» о своём провале, но его попытка предательства была своевременно предотвращена.

В общем, был виден тот же почерк и намерения, что и во время Тегеранской конференции. Разница лишь в том, что тогда, в сентябре 1943 года, немецкая разведка знала о её проведении за два месяца до открытия. Поэтому к её началу операция под кодовым названием «Далёкий прыжок» не только была подготовлена, но и полностью ликвидирована советской контрразведкой.

На этот раз в Крыму как одной, так и другой противоборствующей стороне пришлось действовать в сложных условиях уже начавшейся Крымской конференции. Преступные замыслы гитлеровцев и в этой крайне напряжённой и рискованной обстановке были сорваны. Жизнь руководителей великих держав на конференции в Крыму была вне опасности. Она прошла в надёжно обеспеченной безопасности и с большим международным успехом.

Организаторы мероприятий по подготовке и безопасности Ялтинской конференции генерал-полковник Ф. Ф. Кузнецов, а также партизан-разведчик полковник И. Х. Давыдкин, начальник Отдела контрразведки «Смерш» Отдельной Приморской армии полковник С. Т. Шандрин, майоры М. П. Яворский и М. П. Пономарёв были награждены боевым орденом «Красное Знамя».

За свою работу в Ялте Сергей Никифорович Круглов награжден орденом Кутузова I степени, а позднее посвящен англичанами в рыцарское звание, став единственным сотрудником советских спецорганов, удостоенным такой чести. Он был лично ответственным за прием Рузвельта и Черчилля. Секретарь-машинистка из британской делегации Джоан Брайт позже вспоминала, что впервые встретила человека с такой внушительной внешностью, как у Круглова: «с огромным разворотом плеч, крупным лицом, мощными руками и ногами».

За совершение преступления против своего народа Астах Абархамов осужден к двадцати пяти годам ИТЛ. Перевербованные агенты этой резидентуры «Абвера» в Крыму ещё долго морочили его руководство, продолжая работать на советскую контрразведку.

Последний бросок к Победе

В ходе успешного наступления по Польше наших войск оперсостав Отдела контрразведки НКО «Смерш» 294-й стрелковой Черкасской дивизии столкнулся с целым рядом новых обстоятельств, до предела осложнивших его оперативную работу, превратив её в денную и ночную, круглосуточную, причем всё с большим перевесом усилий и напряжений на обеспечение безопасности войск с позиций окружения.

Если морально-политическое состояние личного состава частей и подразделений дивизии в связи с крупными победами в Висло-Одерской операции, приблизившей окончательную и полную победу, неуклонно повышалось, а внутренняя безопасность войск на этой основе проявлялась более стабильной и надёжной, обеспечиваясь с меньшим напряжением оперсостава, то с позиций окружения наших войск, реальной оперативной обстановки на территории Польши открывались внезапно возникшие новые угрозы, потребовавшие для их преодоления переноса сюда основных усилий как оперсостава контрразведки дивизии, так и командования. Повсеместно, с началом наступления по территории Польши, наши войска встречали толпы людей, размахивающих оружием, а иногда и производящих выстрелы в воздух. Зрелище, да и наше самочувствие были далеко не из приятных, тем более, если учесть, что передовые подразделения наших войск, наступая, ушли вперед, а местные вооруженные люди оставались у них в тылу. Тревога по этому поводу возникла и усиливалась прежде всего потому, что вооружены они были немецким и английским оружием, а входили, как оказалась, не в демократические силы, на поддержку которых нас ориентировали, а в так называемую Армию Крайову («АК»), созданную в 1942 году буржуазным временным правительством, эмигрировавшим в 1939 году в Лондон.

Возглавивший в 1943 году это правительство Станислав Миколайчик вместо борьбы с фашистскими оккупантами направил подпольные усилия Армии Крайовой на бандитизм против коммунистов и других демократичных сил Польши, чтобы не допустить перехода её в союзники Советского Союза. Во всем этом активную роль играла английская разведка, её Управление специальных операций на оккупированных немцами территориях Европы, у руля которого неизменно стоял премьер-министр Великобритании Уинстон Черчилль.

В марте 1944 года в состав Армии Крайовой влилась фашистская организация «Народовы Силы Збройне», вооруженная немецким оружием и получившая его тайные склады, оставленные немцами для борьбы с Советской Армией. Имея все это, Армия Крайова с участием некоторых членов вышедших из подполья многочисленных буржуазных партий, особенно из числа наиболее реакционной крестьянской – «Польске Страництво Людове», созданной Миколайчиком, включились в активную борьбу с Советской Армией, прибегая нередко к актам диверсий и террора, зверским убийствам как советских военнослужащих и должностных лиц, так и польских активистов, возглавляемых Польской рабочей и социалистической партиями (соответственно ПРП и ПСП, слившихся впоследствии в Польскую объединенную рабочую партию), членов представительного органа польского народа – Крайовой Рады Нарадовой, созданной 1 ноября 1944 года с участием советского правительства во главе с коммунистом Б. Берутом, и исполнительного органа – Польского комитета национального освобождения и партизан Армии Людовой. То есть, против всех сил рабоче-крестьянской революции, выступившей при поддержке Советского Союза за создание в Польше государства народной демократии. Таким образом, ведя напряженные наступательные бои, командование и отдел контрразведки «Смерш» столкнулись в Польше с крайне сложной, исключительно противоречивой по своему противостоянию внутренних сил и до предела динамичной обстановкой, требовавших незамедлительного и действенного содействия народно-демократическому объединению в противоборстве с направляемой из Лондона реакцией, оказание всесторонней помощи Народной Польской Армии в обеспечении способности вести боевые действия, а также в создании структуры органов государственной безопасности, в том числе военной контрразведки, вооружении их сотрудников и обеспечении обмена необходимой информацией, чтобы включить в активную совместную контрразведывательную деятельность по предупреждению диверсионно-террористических актов, прежде всего против Советского Союза, а также возможных шпионских устремлений к ним английской разведки.

Для этого нашими чекистами совместно с командованием и польскими друзьями в первоочередном порядке создавались оперативно-войсковые группы численностью до десяти человек, каждой из которых определялись конкретные задачи по объектам, уязвимым в диверсионном отношении, и частям «АК», подлежащим разоружению. Отдельные из таких групп возглавляли сотрудники нашего отдела, а разоружение одного из полков «АК» успешно провёл лично майор И. Р. Виленский. Горы изъятого оружия передавались как полным ходом формировавшимся органам государственной безопасности, так и командованию Войска Польского.

Вместе с тем, устанавливались факты, когда отдельные батальоны и полки «АК» сумели уклониться от разоружения, спрятать имеющееся у них оружие и перейти на нелегальное положение. Оно, как и оружие, оставленное профашистским элементам на тайных складах для борьбы против Советского Союза, представляло серьезную угрозу его применения бандитским подпольем, образовавшимся после роспуска «АК» из наиболее реакционной и перевооружившейся её части. Выявление банд, их ликвидация и изъятие спрятанного оружия составляло сложнейшую задачу, решать которую пришлось длительными общими с польскими друзьями оперативно-розыскными, комплексными мерами, позволявшими успешно ее завершить, избежать возможной угрозы гражданской воины в Польше.

Планомерное внимание оперсостава отдела дивизии проявлялось системными предупредительно-профилактическими мерами по выявлению и изучению подозрительных инициативных контактов местных граждан с нашими военнослужащими. В ряде случаев они заканчивались для последних смертельными отравлениями или убийствами. При этом вскрывалось совершенно невероятным и удивительным то, что в числе исполнителей таких акции оказывались молодые женщины – соблазнительные красавицы, завлекавшие в свои неотвратимые чары наших военнослужащих. Их разгоревшиеся сексуальные мечты с паненками, нежно шептавшими: «Пан, я не могим, я горенца», стоили им жизни. И в связи с такими случаями небоевых потерь, а также для предупреждения разведывательно-шпионских и вербовочных устремлении к военнослужащим в дивизии объявлялось распоряжение командования, которым запрещались любые перемещения в одиночном порядке – только группой в составе до отделения. Объявлялось также недопустимым употребление продовольственных продуктов и спиртных напитков, специально оставленных в пустующих квартирах отдельными польскими гражданами, когда они, в начальный период наших боевых действий на территории Польши, уходили вместе с отступающими немцами. Где-то дней через 10 они уже не успевали бежать за немцами и встречными для наших наступающих войск потоками, возвращались домой, где нередко радовались тому, что их «приманками» никто не воспользовался. Вспомнив об отдельных негативных и враждебных проявлениях, считаю своим долгом чести совершенно определенно и категорически констатировать, что абсолютное большинство польского гражданского населения в городах и, особенно, в селах встречало советских воинов доброжелательно, проявляя, как правило, сердечное радушие, и оставило на всю жизнь теплые чувства, как о братском славянском народе, с которым внезапно легко было общаться на взаимно понятном языке и дружить.

К. К. Рокоссовский в форме Маршала Польши

Такая необходимость возникала еще и потому, что развитие сотрудничества с польскими друзьями продолжалось в течение многих лет моей жизни и службы в военной контрразведке. Её правовая основа закреплялась «Договором о дружбе, взаимопомощи и послевоенном сотрудничестве», подписанным 31 декабря 1944 года Крайовой Радой Народовой, созданной на основе преобразования Польского комитета национального освобождения. Развитие дружеских отношений с Польшей дошло до такого уровня, что в октябре 1949 года по просьбе Б. Берута в Польшу И. В. Сталиным был направлен маршал Советского Союза Константин Константинович Рокоссовский, где в ноябре занял пост министра национальной обороны, заместителя председателя Совета Министров, а в октябре 1953 года и члена Политбюро ЦК Польской объединённой рабочей партии.

Продолжая тему о советско-польской дружбе, следует особо выделить, что основным стержнем взаимодействия Вооруженных Сил Советского Союза и Польши стал заключенный 14 мая 1945 года (при активном участии и К. К. Рокоссовского) «Варшавский договор о дружбе, сотрудничестве и взаимной помощи» европейских стран социалистического содружества с целью защиты под единым командованием их Вооруженными Силами общих социалистических завоеваний, безопасности и мира как в своих странах, так и в Европе в целом, да и во всём мире, в противовес созданному США ещё в 1949 году агрессивному блоку НАТО. Так что дружить и совместно напряженно работать с контрразведчиками и командованием Войска Польского приходилось постоянно, а на соответствующем уровне – в обязательном плановом порядке, предусматривающем обеспечение комплексных мер по безопасности наших войск, периодически участвовавших в войсковых учениях Объединенных Вооруженных Сил Варшавского Договора.

Моральной основой дружбы с польскими друзьями всегда было незабываемо совместно пролитая кровь в боях по освобождению Польши от немецко-фашистской оккупации, в которых вместе с Красной Армией участвовала 1-я армия Войска Польского, начало создания которой в 1943 году и первые героические сражения проходили на территории СССР. Победы достались немалыми жертвами. В частности, Красная Армия при освобождении Польши потеряла в боях более 600 тысяч бойцов и командиров – безмерно горестный и тяжелый, но вместе с тем и самый весомый аргумент для братской славянской дружбы на веки вечные. После ожесточенных завершающих наступающих боев по освобождению Польши, проходивших от Бреслау до реки Нейсе, в 294-й стрелковой дивизии личного состава осталось не более четырех тысяч человек.

* * *

Предпринятые 16 февраля 1945 года частями дивизии попытки к форсированию реки Нейсе с ходу в целях овладения и закрепления плацдарма на ее западном берегу, как это предусматривалось боевой задачей, не имели успеха. Для ее выполнения от поредевшего личного состава нашей дивизии и находившихся в таком же положении других соединений требовалось невозможное напряжение, поэтому командованию фронта пришлось согласовать с Верховным Главнокомандованием и отказаться от этого во избежание дальнейших слишком больших и неоправданных потерь. Поступил приказ: прочно закрепиться на восточном берегу реки Нейсе. Это означало, что в ближайшее время невозможно достигнуть первоначально намечавшихся целей и что продолжение наступления на Берлин пока невозможно. Одной из причин, приведшей к такому прозорливому решению, являлось то, что за весь период войны оборона противника оказывалась очень насыщенной фаустпатронами, способы борьбы с которыми не были еще достаточно результативными, а поэтому повышалась уязвимость танковых частей и они могли понести еще большие потери боевой техники и личного состава. С 24 февраля и до 16 апреля 1945 года – до начала Берлинской операции на нашем участке фронта наступила так называемая пауза. 294-я стрелковая дивизия получала пополнение и новую материальную часть. Подвозились боеприпасы и все необходимое для будущих крупных завершающих операций войны. Оперсостав отдела «Смерш» проводил среди личного состава дивизии обычную рутинную работу по созданию должной негласной информационной системы, обеспечивающей государственную безопасность ее частей и подразделений. Успешности такой работы в них способствовала обстановка высочайшего морально-политического подъема.

Вместе с тем обострилась ранее мною упоминавшаяся проблема, связанная со жгучей ненавистью к гитлеровским палачам, особенно среди тех солдат и офицеров, у которых погибли близкие от рук фашистках извергов. По данной ситуации была издана специальная директива Верховного Главнокомандующего. Политотдел и отдел контрразведки «Смерш» обязывались проводить объемную разъяснительную работу среди личного состава, чтобы не допустить кровопролития, мародерства и другого «возмездия» в отношении гражданского немецкого населения.

Отдел контрразведки «Смерш» дивизии был ориентирован о том, что «Зондерштаб Р» («Особый штаб Россия»), созданный в 1942 году для разведывательно-подрывной деятельности в тылу Советских войск, начиная с 1944 года сосредоточил свои усилия на немецкой территории и в случае её захвата Советской Армией сформировал для ведения против её диверсионно-террористической деятельности специальные подпольные силы, заготовил для них тайники со средствами связи, оружием и взрывчаткой, чтобы развязать в её тылу настоящую подпольную войну. В связи с этим ставились конкретные контрразведывательные задачи обеспечения совместного с командованием надёжного предупредительного противодействия, адекватного сильной засоренности освобождаемой территории Германии не только агентами и диверсантами разведки, но и различными подпольными формированиями.

В организации контрразведывательной работы также учитывались такие элементы оперативной обстановки, как распространение геббельсовской пропагандой «достоверных» данных, рассчитанных:

– на возбуждение паники в наших войсках готовностью Гитлера применить секретное оружие, при помощи которого (намекалось на атомное оружие) все советские войска будут уничтожены;

– широкой рекламой свадьбы Гитлера и Евы Браун внушить веру о спокойствии и уверенности в верхах фашистского руководства, воодушевить свою армию и народ на защиту своей столицы не хуже, чем русские защищали Москву в 1941 г.;

– на возможность достижения выхода Германии из войны путём заключением мирного договора. Вероятность достижения этого подкреплялась предсказанием неизбежности вооруженного столкновения и войны между союзниками – США и Англии против СССР.

В период «паузы» и подготовки к решающим наступательным боям первоочередными задачами контрразведке ставились:

– выявление и захват тайников с оружием, взрывчатых веществ, а также задержание шпионов, диверсантов и террористов, оставленных в освобождённых районах, то есть в нашем тылу;

– активный розыск шпионов, мародеров, предателей и других враждебных элементов, проходившим по спискам розыска. Для этих целей в отделе велась книга лиц, объявленных в розыск, по ней оперсостав проверял оперативно обслуживаемый личный состав, чтобы выявить среди него разыскиваемых, а также возможные их связи по признакам землячества и другим местам совместного пребывания. При выявлении таких лиц на разыскиваемых заводились дубликаты розыскных дел;

– активизация контрразведывательной работы непосредственно в войсках по выявлению вражеской агентуры не только по материалам розыска, но и среди контингентов лиц, которые при различных обстоятельствах могли оказаться в поле внимания вражеской разведки и карательных органов противника;

– проведение операции по захвату спецорганов противника, объявленных. специальной ориентировкой, если какой-либо из них попадал в полосу наступления дивизии;

– розыск и задержание главарей гитлеровского рейха, главных военных преступников по присланным в отдел «Смерш» спискам и фотографиям, а также других активных функционеров гитлеровской фашисткой партии, разведывательных, карательных и военных формирований;

– продолжение неослабного внимания, к надежному обеспечению секретности всех деталей подготовки и начала предстоящей наступательной операции, выявление фактов, снимающих уровень боевой готовности частей к генеральному наступлению, недопущение фактов паникерства и других фактов снижения морально-боевого и героико-патриотического духа личного состава.

Выполнение мероприятий указанного масштаба предусматривало активное задействование немецких коммунистов и других участников антифашистского сопротивления, в том числе возвратившихся из Советского Союза политэмигрантов, выступавших за сплочение всех антифашистских сил и создание миролюбивого демократического немецкого государства на освобожденной Советской Армии территории Восточной Германии. Из их числа формировались первые группы кадров госбезопасности, новых народных органов власти (ландтаги земель), создаваемых коммунистами на развалинах гитлеровского рейха. Участникам этих групп мы выдавали личное оружие с соответствующим удостоверением о праве владения им. Когда в 1972 году я проходил службу в Группе Советских войск в Германии и был в командировке в Дрезден, ко мне подошел немецкий подполковник, сотрудник госбезопасности ГДР и показал выданное ему 28 февраля 1946 году такое удостоверение, где стояла моя, в то время очень фигурная, подпись. Так совершенно неожиданно состоялась приятная встреча, возвратившая нас к воспоминаниям о совместной дружбе в то боевое время, продолжавшейся ещё ожесточенной схватки с фашизмом. Он показывал всем это удостоверение, демонстрируя свою принадлежность к истоку деятельности органов госбезопасности ГДР. Тогда, в период так называемой паузы, мне пришлось по указанию руководства отдела выдать не одну сотню таких удостоверений. Оружия у нас для этого хватало. Оно было вывезено упакованным в ящики, изъятые в Польше.

При выполнении совместно с немецкими друзьями и командованием поставленных задач безопасность войск сохранялась в надёжном состоянии. Диверсионно-террористических актов и других враждебных проявлений не было отмечено. Небоевые потери, отмечавшиеся в Польше, исчезли, не стало ни убийств, ни отравлений. Запуганное фашисткой пропагандой немецкое население постепенно отходило от навязанного ему геббельсовской пропагандой страха и инициативно вступало в доброжелательные общения с советскими военнослужащими всё более доверчивее, демонстрируя к ним свою дружбу приветствием: «Гитлеру капут!».

Отдел «Смерш» дивизии размещался в крупном населённом пункте, заняв большую усадьбу с двухэтажным пустующим домом и многочисленными дворовыми хозяйственными строениями. Места хватало всем: сотрудникам отдела, комендатуре и взводу охраны, фильтрационному пункту советских граждан, потоком двинувшихся к репатриации на Родину, в большинстве своем в Украину, и камеры предварительного заключения (КПЗ) для задержанных по заключениям оперсостава. Повседневная личная работа к концу боевой паузы стала невыносимо тяжкой, осложнившись неожиданно наступившим «сиротством». Мою боевую, трудолюбивую и добрую помощницу, делопроизводителя-машинистку Веронику Волкову перевели, а вернее забрали по её просьбе в отдел контрразведки «Смерш» армии. Дело в том, что она написала рапорт и официально открылась о своём фронтовом браке, сейчас его принято называть гражданским, со старшим лейтенантом Григорием Слюсаренко (для меня лично это не было тайной). А поскольку его повысили с должности командира нашего взвода охраны на должность командира роты охраны ВКР «Смерш» армии, то её просьба, конечно, не без участия самого Слюсаренко, была удовлетворена.