Текст книги "Князь Игорь"

Василий Седугин
Князь Игорь

ГЛАВА 1

I

В апреле 903 года в племенном центре дреговичей Турове великому князю Киевскому Олегу внезапно занеможилось. Может, сказался долгий путь по Руси во время сбора дани, а возможно, прохватило где-то свежим, весенним ветерком. Несколько дней пролежал он в горнице князя Дороты, надеясь на скорое выздоровление. Наконец созвал старшую дружину – бояр, пригласил отца Рогволда и Игоря, наследника престола великокняжеского, завещанного отцом его Рюриком. Все стали рядом с постелью Олега, только Игорь, как обычно, притулился в сторонке. Олег кинул на него недовольный взгляд. Высокий, светловолосый и голубоглазый, и внешностью и характером пошел он в свою мать, мало взяв у отважного и воинственного Рюрика. Сколько стараний приложил Олег, чтобы вырастить из него смелого и мужественного человека: и рассказывал скандинавские сагио подвигах викингов, и заставлял скакать на коне, сражаться на мечах со сверстниками, участвовать в военных играх… Все напрасно! Игорь легко овладевал и искусством верховой езды, и всеми видами оружия, не уступая однолеткам, но по-прежнему оставался тихим, спокойным и странно задумчивым, его взгляд всегда был устремлен куда-то вдаль или в сторону, а мысли летали далеко-далеко, и Олегу казалось порой, что живет его родственник не в настоящей, а в выдуманной жизни. И характер у него выработался мягкий, уступчивый, совсем непригодный для великокняжеского престола.

Нет, не таким должен быть правитель огромной державы. Руководство страной – это постоянная борьба за сохранение власти, борьба напряженная, жестокая, безжалостная. Он, Олег, ни минуты не колебался, истребляя врагов Рюрика и своих личных. Именно он помог властительному родичу расправиться с любимцем новгородской вольницы Вадимом, а затем и его соратниками. У него не дрогнула рука, когда надо было умертвить князей Аскольда и Дира, чтобы овладеть богатым и привольным Киевским княжеством. А сколько тайных врагов и недоброжелателей устранил он за время своего княжения!..

Игорю такая власть не по плечу. Он вялый и нерешительный человек, настоящий мямля. Такой правитель сможет только разрушить, но не укрепить созданное им государство. К тому же он невероятно упрям. Понятно: в тихом омуте черти водятся. Вбил себе в голову, что опорой князя должна быть дружина из коренного народа – русичей. Моего отца пригласили править в эту страну, и народ не должен смотреть на нас, как на завоевателей, говорил он. Варягов горстка, закрутись какая-нибудь заваруха, нас передавят, как тараканов. Откуда он взял такие мысли, кто ему их нашептал? Набрал себе сотню дружинников из славянских парней, к слову сказать, воинов отчаянных и смелых. Жилиони с варяжскими воинами дружно и слаженно, но все равно Олегу это было не по душе.

Другое дело – Рогволд, его сын. Вот он стоит сейчас перед ним, широкоплечий, с длинными сильными руками и мужественным, непреклонным взглядом. Прикажи ему, и он выполнит любое поручение, если надо – не пощадит ни друга, ни товарища. Вот ему он, Олег, вверил бы судьбу державы без колебаний.

– Вся ли дань собрана с болотного народа? – спросил он слабым голосом.

– Целиком, отец. Уложены в лодки-однодеревки, и готовы к отправлению.

Олег на некоторое время прикрыл глаза. Все молча и почтительно смотрели на великого князя, ждали дальнейших указаний. Наконец он проговорил, не поднимая век:

– Закупите столько лодок, сколько необходимо для дружины. Мы возвращаемся в Киев.

Рогволд оживился. Предстояло собрать дань с древлян, но отец к ним не поедет, а поручит это дело ему. Он уже привык выполнять самые важные поручения, на зависть другим боярам. В племени древлян его примут как великого князя, со вниманием и подобострастием, он вволю попирует и погуляет и вернется в Киев с торжеством и почетом.

– Значит, к древлянам ты не поедешь, отец? – осторожно спросил он…

Олег долго молчал. Он думал над тем, кого послать к лесному народу. Он хорошо знал это воинственное, полудикое племя. Древляне издавна были недругами полян и частыми набегами «обижали» их. Только полтора десятилетия назад они были приведены к покорности Киеву, но продолжали настойчиво ненавидеть киевскую власть. Надо было бы направить к ним Рогволда с сотней дружинников, но неизвестно, как встретят там иноземных воинов, не постигнет ли их судьба некоторых прежних слуг Олеговых, которые нет-нет да и пропадали в дремучих лесах обширного края.

Единственный выход – славянская дружина Игоря. Как бы ни хотелось в очередной раз выдвинуть на первое место своего сына, но, видно, придется смириться и направить к древлянам Игоря. Если он успешно справится со сбором дани, будет большая прибыль казне. Не справится – лишний раз киевляне увидят беспомощность наследника престола, а уж там как боги рассудят…

– Игорь, подойди ко мне, – проговорил Олег.

Игорь вздрогнул, растерянно посмотрел вокруг себя. Бояре отступили, освобождая место возле великого князя. Рогволд, догадавшись о решении отца, на вершок вынул и вновь загнал в ножны меч, отошел в сторону, исподлобья глядя на Игоря.

Игорь подошел к постели Олега. Великий князь стал испытующе глядеть ему в глаза. Наконец проговорил:

– Поручаю тебе важное дело. Со своей сотней завтра отправишься в Искоростень, соберешь дань с древлян. Будь строг и справедлив, исполняя великокняжескую власть. Суди и ряди мудро. Доверяйся уму, а не сердцу, устанавливай правду и искореняй кривду. Но неуклонно блюди государственные интересы, не позволяй обмануть нечестным и лихим людям.

Олег говорил обычные в таких случаях слова наставления. Игорь склонил голову в знак покорности:

– Исполню, великий князь.

Уходя, он ощутил на своей спине ненавидящий взгляд Рогволда.

II

Наутро сотня Игоря отправилась в путь. Почти тотчас при выезде из крепостных ворот она попала в бескрайнее море лесов, дорога запетляла среди дубовых и сосновых массивов, попадались заросли липы, берез, выделялись темно-зеленые ели, казавшиеся мрачными среди по-весеннему светлой зелени деревьев. Стоял апрель, день был солнечный. В высоком голубом небе плыли белые крутобокие облака, кружили редкие ленивые коршуны. Не было еще слышно летнего, сильного гудения насекомых, зато воздух был наполнен пением птиц. Игорь поражался перемене леса. Еще пару недель назад, когда они добирались до Турова, деревья стояли голые, сиротливые, продуваемые холодными ветрами. А сейчас все вокруг зазеленело. Листва была такой ярко-зеленой, будто кто-то подкрасил ее огромной кистью да вдобавок навел блестящий глянец.

На душе Игоря было легко. Удалось вырваться из-под неусыпной опеки, надоедливого догляда. Наконец-то он стал полным хозяином. Мерная езда на лошади да тишина и обаяние леса настраивали на неторопливые думы, погружали в размышления. Отца и матери он не помнил. Воспитателем его был родич Олег, которого он звал дядей. Потом появился другой воспитатель – Олаф, варяг. Был он воином в дружине Олега, прославился своими подвигами. Учителем же оказался жестоким, в военных играх и упражнениях требовал от Игоря неукоснительного выполнения своих указаний, часто наказывал и даже сек княжича. Особенно был неумолим, когда заставал за играми с мальчиками-русами. Он требовал, чтобы Игорь дружил только с варяжскими детьми. Но их было мало, и с ними было скучно. Казались они какими-то озлобленными и вызывающе-воинственными, по любому поводу среди них возникали ссоры и драки, а иногда они дрались без всякого повода, как сами говорили – «по любви»: расквасят друг другу носы, набьют синяков, а потом продолжают играть, будто ничего не случилось. Такой жестокости он не понимал и не принимал. Ему предпочтительнее были забавы со сверстниками-славянами. Лихо было уйти всем гуртом в ночное стеречь коней, не спать у костра, под ночные шорохи, жевание и вздохи лошадей слушать разные диковинные истории… Или отправиться на заливные луга в Заднепровье, где после весеннего половодья в лужах и озерках оставалась крупная рыба, ее ловили голыми руками, жарили в костре, отправлялись рвать дикий лук, а летом – собирали землянику и клубнику… А какой азарт охватывал во время рыбалки по утренней или вечерней зорьке!.. Да мало ли было забав среди мальчишек-русичей… Из них, своих сверстников, и набрал потом Игорь себе дружинников.

Когда подрос, все-таки настоял, чтобы варяга-воспитателя убрали и вместо него назначили другого, тоже из Олеговой дружины, но уже славянина Верещагу. Невысокого роста, живой, подвижный, с веселыми хитроватыми глазками, он тотчас засыпал Игоря разными прибаутками и присказками. Что ни день, то новый рассказ про древнюю славянскую жизнь. Да такой рассказ, которого он, Игорь, никогдашеньки не слышал.

«Как ходил-гулял молодой Коляда. Он от града шел – и до града, от села – к селу Огнишанскому. Шел он ельничком, шел березничком, шел он частым, младым орешничком.

У него булава в девяносто пуд, на главе веночек из лилий, у него – сапожки волшебные. Высоко Коляда поднимался – чуть повыше леса стоячего, ниже облака ходячего. Он спускается на поле широкое да на тот лужочек зеленый у Смородинки – речки быстрой.

Видит: сила на полюшке нагнана – сила черная, непомерная. Волку в год ту силушку не обскакать и не облететь ясну соколу. Посреди той силы несметной Кощей Бессмертный поскакивал.

Падал Коляда на силушку соколом, подхватил Кощея Бессмертного, поднимал его в поднебесье, опускал на матушку-землю.

– Ты скажи, Кощеюшка Виевич! Много ль силы черной скопилось? И куда вы все снарядились?

Отвечал Кощеюшка Виевич:

– Здесь сошлися сорок царей, также сорок могучих витязей, сорок черных волхвов, магов и колдунов. И без счету различной нежити – вурдалаков, леших и волотов, стаи черных волков-волкодлаков, и с Хвангурских гор – сорок Ламий, и все грозное войско Вия! Мы идем к горе Алатырской и хотим спалить Ирий-сад, разорить небесную Сваргу!.

И пошел бог Коляда на силу черную, начал он по силе похаживать, начал силу черную погубливать, булавою начал помахивать, а куда махнет – будет улочка, а еще махнет – переулочек.

То не сокол с неба грянул, шел на войско черное бог Коляда. Силу бил он, как косил траву. И побил силу неверную.

И не взвидел Кощей света белого, убежал от мощного Коляды далеко за горы Хвангурские. Вий же скрылся в царстве подземном.

И вернулся Коляда в Ирий, и сказал он Сварогу:

– Я разбил силушку черную!

И теперь Коляде славу поют, прославляют всесильного бога».

И тут Верещага захлопал в ладоши и пустился вокруг Игоря в пляс:

 
Коляда наш Коляда!
Коляда великий!
Великий-Пречистый!
Пречистый и божий!
И божий Родитель!
 

Когда Игорь прибегал к Верещаге жаловаться на какого-нибудь обидчика, тот успокаивал:

– Ничего, терпи. Скоро станешь великим князем Киевским. Тогда тебя не только никто пальчиком не посмеет тронуть, но и слова поперек не скажет.

– А почему я великим князем стану?

– Потому что ты законный наследник князя Рюрика. А Олег временно правит вместо тебя, пока не наступит твое совершеннолетие.

– А когда наступит мое совершеннолетие?

– В пятнадцать лет. Такой обычай наш, славянский. С пятнадцати лет юноша призывается в вооруженное ополчение и обязан выступить с оружием в руках на защиту родной земли. С пятнадцати лет он входит во владение своим имением, если отец умер или погиб в сражении. А также может жениться, если того пожелает.

– Значит, тогда я буду совсем-совсем взрослым?

– Таким взрослым, что дядя отдаст тебе управление Русским государством.

– Скорее бы!..

Годы шли. Исполнилось ему пятнадцать лет. Но Олег не только не отдал ему бразды правления Русью, но даже не пришел на день рождения. Всю ночь проплакал Игорь. Однако Верещага утешал его:

– Все-таки пятнадцатилетие – не настоящее совершеннолетие. Хотя юноша и вступает во владение имуществом, но не может им свободно распорядиться, продать или подарить, например.

– А когда наступает настоящее совершеннолетие? – сквозь слезы спрашивал Игорь.

– В двадцать лет. Тогда ты становишься полноправным и независимым хозяином.

– Ты мне об этом не говорил…

– Прости, прости меня, старого дурака. Мне так хотелось увидеть тебя правителем государства, что немного переборщил. Ты еще мальчик…

– Я не мальчик! Я – юноша!

– Хорошо, хорошо, юноша. Но тебе еще рано руководить державой. Твой разум не дорос до такого важного дела.

– А в двадцать лет, ты думаешь, я дорасту?

– Обязательно дорастешь.

И Игорь стал ждать. Он все больше и больше вживался в роль будущего властителя огромного государства, грезил о будущих почестях, распределял должности, жаловал звания, наказывал нелюбимых.

Но вот пришли и двадцать лет, а Олег даже не заикнулся о передаче ему власти. Наоборот, он старался все дальше отодвинуть Игоря от великокняжеского престола, а приближал к себе сына Рогволда. Игорю все чаще передавали высказывания Олега о том (передавали те, что после вокняжения Игоря надеялись на его особую благосклонность), что наследник слаб характером, мягкосердечен и не сможет удержать в руках огромные земли и государство при нем распадется на племенные объединения, как это случилось с Русью после Кия, Щека и Хорива; настоящими качествами правителя обладает его сын, Рогволд.

И с этого времени Игорь стал жить, как загнанный в угол зверь. Ему стало казаться, что его хотят отравить или еще каким-то другим способом убить, лишить жизни. Он хорошо помнил, как на его глазах были зарезаны – точно бараны в клети! – князья Аскольд и Дир; как однажды, потерпев поражение от хазар, Олег приказал каждому десятому воину отрубить голову; тогда Игорь, увидев дикую кровавую картину убийства невинных людей, убежал в лес и долго бился в истерике… На пирах он ел и пил только то, что подавалось всем из общего котла, и не дотрагивался до еды и питья из особых, только ему предназначенных подношений; дома он доверял лишь своему воспитателю, дядьке Верещаге.

По природе добрый, веселый ребенок, полный великодушных порывов, с открытым сердцем и душой, он из года в год становился все более недоверчивым, молчаливым и замкнутым. В то же время в нем все больше и больше развивались мечтательность и чувствительность. Он осуждал жестокие поступки Олега и намечал свое правление провести разумно и мягко.

И вот теперь ему на целых две недели вручена великокняжеская власть в пределах строптивого и гордого племени древлян. Он ехал к нему без каких-либо сомнений, он верил в успех своего дела, был убежден, что все у него получится, что все свершится так, как когда-то грезил в своих думах и мечтах.

На пятый день подъехали к племенному центру древлян, Искоростеню. Их ждали. В нескольких верстах от города стоявшие на дороге мальчишки вдруг сорвались с места, повскакивали на коней и исчезли в лесной чаще. «Дозорные, – догадался Игорь. – Помчались предупреждать князя о нашем приезде».

И точно: через некоторое время навстречу выехала красочная группа всадников во главе с древлянским князем Велигором. Остановились. Велигор первым сошел с коня и направился к Игорю. Тогда Игорь легко спрыгнул на землю и с улыбкой стал ждать древлянского владыку. Они обнялись, расцеловали друг друга в щеки.

Велигор был шестидесятилетним мужчиной, высоким, стройным, черноволосым, с орлиным взглядом коричневых глаз, с повадками человека, привыкшего повелевать и распоряжаться.

– Благополучно ли добрался, княжич? – сочным голосом спросил он.

– Спасибо, князь. Доехали мы спокойно, без происшествий.

– Здоров ли великий князь Олег?

– Не очень. Занедужил немного, поэтому отплыл по Припяти и Днепру в Киев, а меня направил к вам. Как чувствуешь себя ты, князь?

– Боги спасают и поддерживают!

– Здоровы ли супруга и дети?

– Спасибо. Живы и здоровы. Что ж, добро пожаловать в древлянскую землю, в наш стольный град!

Искоростень был расположен среди дремучих лесов, на берегу реки Уж, в том месте, где она прорезала скалистую гряду. Высокие берега близко подходили друг к другу, русло было завалено огромными камнями, между которыми с шумом и плеском прорывались водные потоки. Крепостные стены были деревянными. Через ров был перекинут мост, по которому, гулко стуча, конный отряд въехал в центральные ворота. Улицы Искоростеня, как и большинства русских городов, весьма прихотливо извивались, но все вели к одному месту – к княжескому дворцу. Дворец был двухэтажный и состоял из нескольких зданий, пристроенных друг к другу и соединенных переходами. Игоря поселили во дворце, а воинов развели по избам горожан.

Ему отвели небольшую, но красиво обставленную горенку. В ней были искусной работы стол и стулья, резная деревянная кровать, окна занавешены вытканной материей с вышитыми рисунками, на полу расстелены разноцветные половики. Не успел он раздеться, как без стука к нему вошел князь, спросил с порога, доволен ли своей обителью.

– Лучшего не надо, – искренне ответил Игорь.

– Добро. Тогда прошу в нашу баньку. К вашему приезду все бани города натоплены.

Это была хорошая русская традиция – встречать гостей баней. Игорь не заставил себя уговаривать. Прихватив чистое белье, он в сопровождении слуги спустился к реке, где стоял целый ряд бань, из них исходил легкий парок. В предбаннике было прохладно, пахло прелыми березовыми листьями. Игорь немного посидел, чтобы остыть, тогда приятней было входить в жару. Потом, когда по телу побежали мурашки, открыл низкую дверь и нырнул в раскаленный воздух. Защипало уши, жар перехватил горло. В большой кадке зачерпнул кувшин горячей воды и кинул на каменку. Жара стала невыносимой. Он тотчас забрался на полок, устланный душистым сеном, и неторопливо улегся, медленно расслабляясь и готовясь к привычному наслаждению. В предбаннике послышались голоса, смех, и в баню вбежали две молодые женщины. Их появление нисколько не удивило и не смутило Игоря: на Руси исстари существовал обычай совместной помывки в банях мужчин и женщин[1]1
  Он был отменен указом Екатерины II.


[Закрыть].

Женщины взяли березовые веники и, смеясь и переговариваясь, начали ими поглаживать тело Игоря, потом трясти ими, разогревая его все более и более, а потом стали что есть силы охаживать по бокам, спине, рукам, ногам…

Когда стало невтерпеж, Игорь соскочил с полка, выбежал из бани и бросился в холодные воды Ужа. Мельком он видел, как из других бань голыми выскакивали его дружинники и с маху кидались в реку…

А потом его и дружину пригласили в сенную – самое просторное помещение княжеского дворца, оно вместило и дружину и Игоря, и приближенных князя Велигора. Столы ломились от угощения. Стояли разные мясные блюда – мясо верченое, шестное, печеное, скородное. Вперемешку лежала добыча охотников – духовые, варенные в рассоле и под взваром зайцы, оленина и лосятина, а также приправленные молоком или жареные со сливами и иными плодами рябчики, тетерева и куропатки. Среди этого изобилия выделялись блюда из куриных пупков, шеек, печенок и сердца, вразброс шла рыба вяленая, сухая, соленая, провесная, ветряная, паровая, подваренная, копченая. Что касается меда, который в избытке добывали в бескрайних древлянских лесах, то он был представлен в различных видах: мед простой, пресный, белый, красный, обарный, вареный. И конечно, хозяин не поскупился на хмельное, особенно на медовуху; стояла и водка, приготовленная из ржи и ячменя – русы называли ее вином.

Князь Велигор провозгласил здравицу в честь великого князя Киевского Олега, все дружно выпили, принялись за закуску. Потом заздравная чаша была поднята в честь княжича Игоря. Игорь встал. Все глядели на него, кто весело, кто с любопытством, но все доброжелательно, и ему были приятны эти люди, тянувшие к нему свои бокалы и желавшие ему здоровья и счастья. Игорь поклонился и одним махом осушил сладко-горьковатый напиток. Застолье зашумело, послышались одобрительные восклицания: значит, княжич не чурается лесного племени, не гордится, значит, он наш, славянский князь, русич по душе!

Игорь сел, приступил к закуске. Ему стало легко и радостно, все беды и заботы ушли куда-то далеко и стали казаться неважными, никчемными, а вся сенная будто озарилась мягким призрачным светом, стены и потолок ее заколыхались, а люди стали казаться близкими и дорогими. Он сидел и блаженно щурился и улыбался.

– Наш княжич захмелел, – откуда-то издали послышался насмешливый голос, но Игорь не обратил на него внимания. Он увидел невдалеке от себя миловидное личико с искрящимися карими глазами, которые нет-нет да и поглядывали на него, игриво и призывно.

– Кто эта девушка в бусах с золотыми пронизками? – спросил он князя.

Тот пророкотал, довольный:

– Моя дочь, Нежана. Ай, люба?

Игорь ничего не ответил, но продолжал смотреть на девушку, которая казалась ему все красивей и красивей.

– Коли люба, так сватайся, княжич. За честь посчитаю выдать замуж за тебя, – продолжал князь полушутливо, полусерьезно.

А Игорь был уже влюблен в княжескую дочь. Он влюблялся быстро и часто. Любовь его обычно протекала бурно, но продолжалась недолго. Непостоянным был в своих чувствах княжич, а может, не пришло еще к нему настоящее, большое чувство…

Гости захмелели, в сенной стало шумно. И тут ударили музыкальные инструменты – гусли, сопели, гудки, сурьмы, волынки, медные рога и барабаны. Молодежь кинулась в пляс. Не плясали только слуги и младшая дружина. Что касается князя, бояр и других знатных людей, то они считали скоморошьи пляски недостойными для себя и оставались сидеть на скамьях, наблюдали за веселившимися и вели между собой беседы.

Нежана бросила на Игоря многозначительный взгляд, вышла из-за стола и направилась к выходу. Игорь – вслед за ней. В дверях ему дорогу преградил княжич Мал. Был он примерно одних лет с Игорем, но шире в плечах и массивней телом, черные курчавые волосы и бородка очень красиво обрамляли его широкое лицо с длинным носом; узкий рот с тонкими губами кривился в насмешливой улыбке.

– Далеко ли собрался, княжич? – спросил он баском и взял Игоря за руку; хватка у него оказалась железной, видно, родители наградили его немалой силой.

– Хочу подышать лесным воздухом, – ответил Игорь, осторожно освобождаясь от цепкой руки Мала.

Мал рывком приблизился к Игорю и, полыхнув ему в лицо жаром разгоряченного хмелем дыхания, в упор уставился шальным взглядом коричневых, маслянисто блестевших глаз. Выпалил:

– А давай с тобой поборемся! Один на один, как княжич с княжичем!

Игорь отступил от него на шаг, оглядел оценивающим взглядом, ответил:

– Что ж, давай. Только мне против тебя не выстоять.

– Это почему же?

– Ты сильнее меня.

Мал заразительно захохотал.

– Верно! Я бы тебя положил на обе лопатки!

– Почему тебя отец с матерью Малом назвали? Ты такой здоровенный детина…

Мал ударил Игоря в плечо, воскликнул:

– Вот и ты туда же! Да последний я у них народился! Самый младшенький! Стало быть – маленький. Вот и Мал!.. Ну ладно, нравишься ты мне. Прямых и честных людей уважаю. Пойдем, выпьем в знак нашей дружбы.

– Да я хотел…

– К моей сестре Нежане? Не стоит, друг. Она такая зануда! Выбрось ее из головы. Есть дела поважней. Например, крепкая медовуха. Страсть как шибает в голову!

Он вернул Игоря к столу, усадил на первое свободное место, сел рядом, обнял за плечи и стал говорить, по-пьяному горячо и убежденно:

– Ты впервые приехал к нам, лесным людям? Знаю, впервые. И знать не знаешь наших обычаев и правил. А они такие. Перво-наперво, не любим мы людей лживых и продажных. Их нет у нас. Повывелись! Их Леший изничтожил! Леший, понимаешь? Хозяин леса. Такое косматое чудовище, выше любого дерева в лесу. С когтями на ногах и руках и с зелеными глазами без ресниц. Нюхом чует плохого человека, и уводит в чащу, и губит в непроходимых болотах! Так что с дурными мыслями к нам являться нельзя, пропадешь почем зря!

– Ну, а второе правило какое?

– При чем тут второе? – поднял на него осоловелые глаза Мал. – Ах, да, второе… Дело в том, что рядом с Лешим живет еще одно существо, и зовется оно Кикиморой. Маленькая такая, с беззубым ртом и желтыми злющими глазками. Так и норовит навредить каждому человеку. Так что бойся ее, не попадись на приманку, не дай совратить себя. Бывает, и хорошего, доброго и порядочного человека опутает, как тенетами, в мысли влезет и увлечет на неблаговидные дела!

– Да ведь Леший и Кикимора и в наших краях живут, – улыбнулся Игорь.

– Живут, да не такие! – стукнул кулаком по столу Мал. – У вас они добренькие и покладистые. А у нас – жестокие и беспощадные! Потому что край наш – дремучий и дикий! Вот они и под стать ему – безжалостные и необузданные.

Игорю надоело слушать болтовню пьяного человека. Про злых духов он наслышался еще в детстве, поэтому ему было неинтересно повторение былых рассказов. Конечно, он верил и в Лешего, и в Кикимору, и в других духов, населявших окружающий мир. Но говорить о них было скучно, такие пересуды он оставлял старикам и детям, поэтому перевел беседу на другую тему.

– А у твоей сестры Нежаны… есть суженый?

– Суженый? – переспросил Мал, стараясь вникнуть в суть вопроса. – Ах да, суженый. Знаешь, сколько вокруг нее увивается парней! А как ты думаешь – княжеская дочь! А вот кто из них суженый, прости, я как-то не вникал… Хотя знаешь, пойдем завтра на гулянье, там на лугах все видно, кто и с кем. Не знаю, как у вас в Киеве, но у нас все попросту. Встречаются, влюбляются. Открыто. А если родители против брака, то парень и девушка убегают в лес и через ночь возвращаются мужем и женой…

– Умыкание невесты и у нас случается, – улыбнулся Игорь. – Значит, завтра вместе отправимся на луга?

Он уже представил себе, как встретится с Нежаной. В том, что она будет ждать его, он не сомневался. До сих пор видел он перед собой блеск ее глаз и затаенную улыбку. Ах, улыбки иногда говорят даже больше, чем взгляд!

– Пойдем! Обязательно пойдем! – оживился Мал. – Я тебя познакомлю со своей девушкой. Знал бы ты, что у нее за нрав! Огонь, да и только!

Он вдруг остановился и уставился на Игоря долгим взглядом. Погрозил пальцем:

– Только смотри. Чтобы Кикимора тебе в голову не влезла, понятно?

– Да ты что! – отмахнулся Игорь. – За кого меня принимаешь?

– Ну, то-то! Давай еще по кружечке примем…

Нежана больше не заявлялась. Мал ушел пировать к друзьям. Игорю стало скучно, и он отправился к себе. Долго стоял у окна, вглядываясь в глубокую темноту сада. Сердце сладко ныло. Где-то там, в своей горенке, затаилась Нежана. Может, тоже смотрит в окно, думает о нем. Может, это его судьба. Может, в этих дремучих лесах росла та, которая станет спутницей всей его жизни, верной подругой в радостях и горестях?.. И не пора ли ему обзаводиться семьей, все-таки через два десятка перевалило. И он постоянно чувствует, как чего-то не хватает, чего-то недостает, будто чего-то потерял, а чего – сам не знает. Да нет, знать-то он знает. С затаенной тоской стал посматривать он на молодые семьи, тайно завидовать им, как они любятся друг с другом, как вокруг них бегают русоволосые детишки… Даже на молодежных гуляньях порой становилось скучно, уже не тянуло, как прежде. Да и неловко порой чувствовал себя: одногодки переженились или вышли замуж, а вокруг появилась новая поросль из пятнадцати-семнадцатилетних. Поневоле станешь среди них считать себя пожилым и умудренным опытом. А несколько человек уже прямо говорили ему, что девушки избегают общаться с ним, потому что считают «стариком». Вот так – «старик» в свои двадцать с небольшим лет! Но что поделаешь, обижайся не обижайся, а семнадцатилетним не станешь. Игорь все чаще сравнивал себя с корабликом, который плыл когда-то по течению рядом с другими, а потом наскочил на мель и остановился, а скользили кораблики, несомые мощным течением жизни, только он стоит на месте, как неприкаянный…

Почему так случилось? Разве он дурен собой? Высокий, стройный, с правильными чертами лица, едва появлялся он на хороводе, как сразу привлекал внимание и взгляды девушек. А то, что был княжичем, сразу возвышало его над другими парнями. Какой девице не хотелось войти в семью самого великого князя Киевского? И нравились Игорю многие девушки, и влюблялся в некоторых без памяти, и готов был заслать сватов… Но всегда на пути к свадьбе вставал Олег: он, Игорь, должен жениться только на варяжке, чтобы варяжская династия на Руси продолжалась дальше, не перепутываясь с русичами-славянами. Так завещал его отец, Рюрик, и он сделает все, чтобы завет его был выполнен! Если же он, Игорь, попытается поступить по-своему и женится на русской девушке, он, Олег, лишит его престола великокняжеского!

Игорь хорошо знал, что его отец происходил из славянского племени ободритов, обитающего на южных берегах Балтийского моря, что поэтому он никак не мог оставить такого завещания. Но он привык подчиняться каждому слову Олега. Могучая воля великого князя легко ломала малейшее его сопротивление, он знал о своей незащищенности и поэтому не перечил капризу дяди. Вот потому-то и стал Игорь «перестарком», потому-то и не женился до сих пор. Ни разу не встретилась ему варяжка, в которую он бы влюбился!.. Но, может, к княжне древлянской Олег будет милостив и примет в род Рюриковичей на равных?

Из окон сенной по-прежнему неслись звуки музыки, пьяные песни, громкие голоса. Хмель брал свое, мысли путались, потянуло ко сну. Игорь ощупью пробрался к кровати и почти тотчас уснул, будто провалился в темную бездну.