Текст книги "Удивительное похищение королевского бриллианта"

Ресторан и бар «У Поппи»

Через несколько часов, доставив Поппи домой, Чопра уже был в ресторане. Там, как обычно, царил упорядоченный хаос. После пережитого ему нужно было час-другой побыть в тишине наедине со своими мыслями, и он поехал в ресторан, как и делал обычно в это время.

Зал с клетчатыми скатертями и золочеными канделябрами напоминал котел, в котором смешались разговоры и аппетитные ароматы. Он пробирался сквозь теснящиеся столики, здороваясь с постоянными посетителями – в основном его старыми полицейскими приятелями, – однако ни у одного из них не задержался.

Он быстро прошел в кабинет в глубине ресторана, который открыл в этом году после вынужденной отставки из полиции.

Очутившись в кабинете, он включил кондиционер. Внутри что-то затрещало, аппарат захрипел и скоропостижно скончался.

Чопра выругался, снял трубку и попросил принести с кухни воду с лаймом и мокрый платок.

Затем он откинулся на мягком стуле и мысленно вернулся к бурным событиям в музее принца Уэльского. Он стал вспоминать детали, которые Джха выболтал в ходе своего неумелого допроса.

Ограбление было безупречным.

Грабитель или грабители, используя пластичное взрывчатое вещество, проделали дыру в неохраняемой запечатанной двери в конце галереи Тата и через нее проникли в зал. Оказавшись внутри, они выпустили газ из канистр высокого давления, отчего посетители галереи потеряли сознание. Затем грабители каким-то образом разбили укрепленное стекло витрины с короной королевы Елизаветы, а также разломали несколько витрин поблизости. Как ни странно, они взяли только корону и с этим единственным трофеем покинули зал, выйдя сквозь разрушенную заднюю дверь. Она вела к коридору, соединяющему галерею Тата с галерей Джахангир в восточном крыле музея. Похоже, грабители спустились на первый этаж по неохраняемой пожарной лестнице, расположенной посреди коридора… а после мгновенно растворились в воздухе.

Охранники «Форс Ван», окружавшие здание, очевидно, не видели, чтобы кто-то покидал место преступления. Как только витрину разбили, сработала сигнализация, и каждый боец спецподразделения пришел в состояние повышенной боеготовности. Мимо не проскользнул бы даже Гудини. Музей тут же закрыли, а всех, кто находился внутри, задержали и досмотрели. Обыскали каждый уголок.

Пусто.

Выхлоп грузовика на главной улице выдернул Чопру из размышлений.

Он встал и прошел через кухню во дворик позади ресторана.

Широкую площадку освещал желтый светодиодный светильник, вокруг которого роилась мошкара. Двор был огорожен с трех сторон осыпающимися кирпичными стенами, покрытыми конфетти из разноцветных бутылочных осколков. Узкая дорожка огибала ресторан и выходила к Гуру-Рабиндранат-Тагор-роуд.

Оттуда доносился вечерний шум транспорта и время от времени раздавался пронзительный вопль пешехода, оказавшегося слишком близко к проезжаюшим машинам.

Чопра прошел в дальний конец двора и опустился в кресло из ротанга, которое сам поставил под светильником. Тот болтался на проводе, тянущемся от единственного мангового дерева до антенны на крыше ресторана. Светильник слегка покачивался на ветру, освежавшему влажный декабрьский зной.

За манговым деревом заворочалась серая фигура.

Чопру обдало теплом, когда Ганеша поднял хобот и осторожно провел кончиком по его лицу.

– Как дела, дружок? – прошептал он.

Слоненок задержался на мгновение, затем обиженно отвернулся и опустился в грязевую ванну, где барахтался до этого.

Чопра знал, что расстроил Ганешу. Еще один признак того, что детеныш растет, обретает характер.

Поначалу, когда дядя Банси только прислал слоненка, Чопра не понимал, что с ним делать. Да и что отставной полицейский мог знать об уходе за слонами? Сначала Ганеша просто сопровождал его, но потом помог раскрыть убийство местного паренька, и Чопра осознал, что имеет дело с незаурядным и загадочным созданием. Он вспомнил записку дяди, которую получил вместе со странным подарком: «Запомни… Это не обычный слон».

Тогда Чопра воспринял эти слова со скепсисом, а сейчас верил, что так оно и есть.

В Ганеше было нечто необъяснимое, из-за чего Чопра не мог втиснуть его ни в одну четкую логическую или рациональную ячейку схемы, по которой выстраивал всю свою жизнь. В слоненке были неизведанные глубины. Да и прошлое его оставалось туманным, Чопре никак не удавалось пролить на него свет.

Ганеша – это тайна внутри загадки, и все это в теле слона.

Частенько, глядя в кроткие карие глаза Ганеши, Чопра ощущал, что в ответ на него смотрит дядя Банси. Тот самый плутоватый дядя, который когда-то был озорным мальчишкой, а затем превратился в белобородого странника-аскета садху, годами не показывался в их махараштрианской деревушке, зато по возвращении рассказывал своему желторотому племяннику и доверчивой родне небылицы о волшебных встречах в далеких землях.

Однажды Чопра докопается до разгадки этой тайны, но позже, сейчас он и благодарить судьбу едва успевал, хотя жена без устали ему об этом напоминала. Мало того, что у ресторана дела сразу же пошли в гору, не менее успешной оказалась и другая затея, на которую Чопра решился после отставки.

Более тридцати лет Чопра служил полицейским. Более тридцати лет он вставал по утрам, надевал форму цвета хаки, добирался на полицейском джипе до участка Сахар, расположенного там же на востоке Мумбаи, усаживался за стол, зная, что сейчас приступит к выполнению своего жизненного предназначения. Более тридцати лет в его жизни была цель, а его характер и таланты ей идеально соответствовали.

Но однажды, как гром среди ясного неба, у него случился сердечный приступ, и врач объяснил, что он стал жертвой нестабильной стенокардии, предупредив, что следующий приступ может стать смертельным. К глубокому разочарованию Чопры, он вынужден был покинуть полицейскую службу и получил предписание избегать стресса.

Но не так просто было это сделать.

После отставки Чопра раскрыл убийство, разворошив осиное гнездо с крупными политиками и полицейскими, которые занимались торговлей людьми в масштабах целой страны. Этот скандал прославил детективное агентство «Малыш Ганеша», и с тех пор его завалили заказами.

Однако… дела, которые он расследовал теперь, не могли сравниться с теми, за которые он брался, руководя полицейским участком Сахар.

Вспомнить хотя бы последние месяцы. Чопра целыми днями следил за неверными мужьями и отбившимися от рук детьми. Он отыскивал потерянные завещания. Компании нанимали его выяснять прошлое подозрительных сотрудников. По заказу политических партий он выискивал скелеты в шкафу у кандидатов на выборах. К нему даже обращались встревоженные родители невест, желающие тайно проверить искренность намерений (и счета) претендентов в зятья.

Эта работа приносила стабильный доход.

Однако в отличие от сложных полицейских расследований такие дела не заставляли его сердце биться быстрее. Он не чувствовал, будто работает на какое-то высшее благо.

Чопра всегда верил в справедливость. Он знал, что иногда справедливость – понятие условное, особенно в Индии, где деньги и власть нередко влияли на правосудие. Но от этого он не переставал верить, что во вселенских гроссбухах все сходится только тогда, когда добро побеждает зло.

Он заерзал в ротанговом кресле, пытаясь усесться поудобнее. Правое бедро болело после того, как он рухнул на пол в музее принца Уэльского.

– Ну же, Ганеша, не обижайся, – сказал он слоненку. – Я не мог взять тебя с собой. Тебя бы все равно на выставку не пустили.

Ганеша шумно втянул воздух и еще больше съежился.

Чопра вздохнул. Ладно еще жена с непростым характером, но и такой же годовалый слон в придачу – это уж слишком. Тут даже святой мог бы потерять терпение.

Он решил, что лучше оставить Ганешу в покое, пока тот не перестанет злиться.

Чопра достал стопку бумаг из кожаной папки, которую захватил с собой во дворик, вытащил из кармана изогнутую трубку-калабаш и сунул ее в уголок рта.

Чопра не курил. Трубку-калабаш он держал для вида, так как с нею начинал яснее мыслить. Он был большим поклонником Шерлока Холмса, особенно в исполнении британского актера Бэзила Рэтбоуна в 1940-х, потому с трубкой он ощущал себя этим великим детективом.

Он водрузил на нос очки и принялся читать.

Скоро он с головой погрузился в работу. Не отрываясь от бумаг, он прихлопнул жужжащего над ухом комара. Из кухни ресторана доносились звуки и запахи: щекочущий нос аромат жарящегося лука и чеснока, пряный дух бесчисленных экзотических специй, шкворчание и шипение гигантских медных сковородок шеф-повара Лакнауваллы, урчание глиняного тандыра.

Чопра чихнул, учуяв легкий аромат имбиря, на который у него была сильная аллергия.

Кухонное благоухание смешивалось с едва ощутимым душком слоновьего навоза с задворков участка. Его почти полностью заглушали ароматы спелых плодов манго и цветущей жакаранды, проникающие с соседнего участка компании грузоперевозок «Сахар Интернэшнл». Неподалеку по радио крутили ра́гу из старого болливудского фильма, и ветер доносил обрывки мелодии.

Через какое-то время Чопра заметил, что Ганеша повернулся к нему и разглядывает его за работой. Он покосился на юного подопечного поверх очков.

– Сегодня произошло нечто небывалое. Ограбили музей. Украли «Кохинур». Помяни мое слово, будет ужасный скандал!

Ганеша, стоит отдать ему должное, внимательно его выслушал. Чопра протянул руку и погладил его по шишковатому лбу.

Когда Ганеша приехал к ним, он был совсем тощим от недоедания, Чопра впервые видел такого немощного слона. В записке дядя Банси ни словом не обмолвился о том, где Ганеша родился или почему его отправили Чопре в Мумбаи.

Он долго завоевывал доверие слоненка.

Чопра не был сентиментальной натурой, но, бесспорно, связь, возникшая между ним и слоненком, значила для него не меньше, чем отношения с людьми. Ганеша в каком-то смысле стал для них с Поппи тем самым ребенком, которого они не смогли завести. Поппи, несомненно, относилась к нему как к члену семьи: пылинки сдувала и баловала лакомствами, бесконечно поставляя ему шоколадные батончики «Кэдбери Дейри Милк», от которых Ганеша был без ума.

В слоненке было нечто такое, что всех очаровывало. Его, конечно, обожали друзья Чопры и сотрудники ресторана – все, за явным исключением желчной матери Поппи.

Он вернулся к бумагам. Они включали рукописные заметки о разнообразных делах, над которыми он теперь работал, как главный и единственный детектив агентства «Малыш Ганеша». Все они казались такими скучными по сравнению с кражей «Кохинура». Вот это настоящее дело! Он внезапно ощутил зависть к тому полицейскому, которому достанется это расследование. Не только зависть, но и сочувствие. Весь мир будет следить за каждым шагом этого бедняги.

Задняя дверь дома, ведущая на кухню, распахнулась, москитная сетка с треском ударилась о побеленную дощатую стену.

Во дворике, залитом лунным светом, появился юный Ирфан.

Мальчик секунду постоял на скрипучей веранде под выступающим навесом. Заунывный хор лягушек-быков голосил под верандой. Мальчик опустился на колени и зажег спираль от комаров, ее едкий запах присоединился к многообразию ароматов дворика. Затем он поднялся и побежал по вытоптанной траве, в руке его забренчало стальное ведро.

Ганеша неуклюже поднялся на ноги, и Чопра обернулся к нему. От взгляда Чопры не ускользнуло, как внезапно заискрились глаза слоненка.

Ганеша протрубил во всю мощь, приветствуя Ирфана.

Ирфан поставил ведро, потрепал слоненка по макушке и пощекотал за ушами. Мальчик сиял. Ганеша обвил хоботом его ногу и попытался оторвать того от земли. Ирфан расхохотался.

Глядя на то, как эта парочка дурачится, Чопра ощутил прилив счастья. Ганеша и Ирфан крепко подружились, и он знал, что это шло на пользу им обоим.

Он вспомнил, как Ирфан впервые зашел к нему в кабинет. Это было шесть месяцев назад, спустя всего неделю после открытия ресторана.

Чопра утопал в бумагах. Кто бы мог подумать, что в бизнесе нужно так тщательно вести документацию – по крайней мере, в честном бизнесе? Чопра поднял глаза и увидел мальчика, явно беспризорника, который разглядывал его из-за стола. Ирфан ничем не отличался от миллиона других уличных детей Мумбаи. Из одежды на нем были лишь драная майка и поношенные шорты; темные волосы, прядями выгоревшие от постоянного пребывания на солнце, сбились в нечесаный клубок; на запястьях болтались цветные веревочки – самодельные браслеты-амулеты; карие глаза с бельмами и слабое тело свидетельствовали о том, что он много лет недоедал. Но еще в мальчике чувствовалась некая сила духа – так пристально он смотрел и уверенно держался.

Чопра достал из кармана монетку в одну рупию и протянул ее пареньку.

– Я тут не ради милостыни, сэр.

Чопра удивился.

– Зачем же ты пришел?

– Я хочу стать официантом.

Чопра улыбнулся.

– Для официанта ты слишком молод.

– Со скольки лет можно работать официантом?

Чопра открыл было рот, но сообразил, что на этот вопрос нет ответа.

– Ну а сколько тебе?

Мальчик пожал плечами.

– Не знаю. Но достаточно, чтобы быть официантом.

Чопра снова улыбнулся, еле заметно.

– Где ты живешь?

Мальчик опять пожал плечами.

– Да везде. И нигде. Мумбаи – вот мой дом.

И тут Чопра понял, что этот паренек – один из безликой безымянной толпы тех, кто живет на переполненных улицах Мумбаи: под эстакадами, громыхающими от машин, в мрачных проулках, воняющих человеческими испражнениями, в хибарах, кое-как сложенных из мусора, в жерле заброшенных бетонных труб для канализации.

– Где твои родители?

– У меня их нет.

– Кто же за тобой присматривает?

Мальчик ткнул себя в грудь.

– Я сам за собой присматриваю, – потом он указал на потолок, – и Он еще.

Чопру поразило, что тот совсем не унывает.

– Как тебя зовут?

– Ирфан, сэр.

Чопра внимательнее вгляделся в его истощенную фигуру. Он заметил на мальчишеских руках синяки, похожие на следы от ударов бамбуковой латхи[3]3
  Латхи – палка или дубинка. – Прим. автора.


[Закрыть], а на плечах – мрачное созвездие шрамов от сигаретных ожогов. Он заметил искривленность левой руки – врожденный дефект.

– Ирфан, как же ты станешь официантом с одной-то рукой? – аккуратно спросил он.

– Сэр, Ганди победил британцев одними словами. Неужели я не смогу стать официантом, пусть и с одной рукой?

Непрошеный ком подступил к горлу Чопры. Интересно, рассказал ли кто-то мальчику, как он восхищается Ганди?

Инспектор Ашвин Чопра (в отставке) жил по заветам Мохандаса Ганди, следовал примеру милосердия и доброты, который тот подал всем своим согражданам. Если бы великий политик сейчас находился в комнате, то он бы высказал Чопре, уж можно не сомневаться… Почему он колеблется? Если какой мальчишка и заслуживал доверия, так именно тот, что стоял перед ним, – юный и несломленный.

Сейчас Чопра смотрел, как Ирфан пододвигает под хобот Ганеши ведро с вечерней порцией молока. Ноздри Чопры раздулись от сильного запаха кокосового молока с топленым маслом гхи, которое добавлял в него Лакнаувалла. Шеф-повар считал, что Ганешу нужно откармливать, потому сдабривал молоко калорийными добавками. Роскошное питание, похоже, шло Ганеше на пользу, и он заметно округлился.

– Чопра-сэр, я вам тоже кое-что принес, – Ирфан засунул руку в кричаще розовый официантский жилет, который, по указанию Поппи, следовало носить с такими же ярко-розовыми шортами, и вытащил пачку конвертов, а еще папки, перевязанные бечевкой.

Сердце Чопры сжалось.

Он и представить не мог, что не пройдет и года, как его новенькое детективное агентство будет утопать в заказах. Он всегда понимал, что Мумбаи – рассадник преступности, но откуда ему было знать, что здесь столько семейных интриг? Казалось, все, у кого пропал питомец или загулял муж, отправлялись прямиком к дверям Чопры. Последние месяцы он вынужден был отказывать одному за другим. Не хватало часов в сутках.

Как же повезло, что у Ирфана оказался такой острый ум, а еще почти фотографическая память. Хотя мальчик был неграмотным (Поппи отчаянно пыталась убедить Ирфана восполнить этот пробел), исключительно в силу обстоятельств он стал ассистентом Чопры. Теперь Ирфан умело обращался с растущей горой бумаг, увещевал по телефону раздраженных заказчиков, требующих немедленных новостей по своим делам, и в целом помогал Чопре держаться на плаву, несмотря на нескончаемый шторм.

Чопра с угрызениями совести отложил папки с делами в сторону и принялся перебирать конверты.

С тех пор как он разместил объявление о работе в местной газете, соискатели закидали его письмами. Но, кажется, подавляющее большинство как-то упустило из виду, что он искал человека на позицию «помощник частного детектива».

Чопра понимал, что найти хорошо оплачиваемую работу в городе с двадцатью миллионами – задача непростая. Но все равно его поражал удивительный уровень непригодности претендентов из той кипы заявок, что он теперь вынужден был читать каждый вечер со дня размещения объявления. Интересно, может, люди так устроены, что начинают верить, будто частным детективом может стать каждый – совсем как писателем. Ведь говорят же, что в каждом живет ненаписанный роман. Значит, частный детектив тоже живет в каждом, цинично подумал он. В конце концов, люди же испокон веков шпионят за соседями.

Чопра знал, что все люди устроены по-разному. У каждого свой талант, свои увлечения и устремления. Иногда человеку требовалось немало времени, чтобы понять, на что он способен. Удача, воспитание, образование – все это имело значение. Но еще была такая вещь, как карма. Судьба. Рок. Одни родились лишь затем, выполнить определенное предназначение в великой истории жизни. А другие… что ж, он верил, что шила в мешке не утаишь.

– Сэр, миссис Рой сегодня опять звонила, – произнес Ирфан. – Она сказала: «Если Чопра не перезвонит мне сегодня же, я добьюсь его ареста за мошенничество. С последующей кастрацией», – добавил мальчик услужливо.

Чопра вздохнул.

Миссис Рой была женой президента местного благотворительного ротари-клуба, дамой суровой и бескомпромиссной. Чопра неосмотрительно взял со старой карги аванс и обещал выяснить, принялся ли ее муж снова выпивать – она-то надеялась, что тридцатилетний брак излечил его от этого недуга. Но ему просто некогда было следить за старым пьяницей. А его жена теперь взъелась на Чопру.

– И что ты ей сказал? – устало спросил Чопра.

Ирфан расплылся в улыбке:

– Не переживайте, сэр. Я сказал, что вы занимаетесь ее делом днями и ночами. Сказал, что сегодня вы следили за мистером Роем, и, похоже, ее догадки верны.

Чопра уставился на мальчика:

– Это же неправда!

Ирфан пожал плечами.

– А что такое правда? – философски заметил он. – Мы же в Мумбаи, сэр. Здесь правда предстает в разных обличьях. Может, вы позвоните ей и пообещаете, что завтра снова проследите за мистером Роем? А потом отчитаетесь о деле. Это будет правдивая правда, так?

Чопра едва подавил улыбку. Стоит признать, мальчишка не промах. И все-таки…

– Ирфан, если в следующий раз захочешь клиенту что-то посоветовать, сначала спроси у меня.

Ирфан упал духом:

– Так я ошибся, сэр?

Чопра протянул руку и взъерошил его волосы:

– Нет. Ты кое-чему научился. Тому, что клиент не всегда прав.

Лицо Ирфана вновь озарила улыбка, и это обрадовало Чопру. Как и Ганеша, он привязался к Ирфану, хоть и не мог выражать свои чувства так же открыто, как юный подопечный.

Он знал, что принял правильное решение, когда нанял Ирфана. Поппи, чье большое сердце всегда было на стороне обездоленных, с восторгом поддержала его поступок, но с остальными все оказалось не так просто. Мама Поппи пришла в ужас и сразу предостерегла, что нельзя брать домой «голодранца из трущоб» – ребенка «без имени и адреса».

– Да он врать и воровать с пеленок научился, – бурчала она.

– Его зовут Ирфан, – строго отвечал Чопра, – и его прошлое уже не имеет значения. Теперь его дом здесь.

Он купил Ирфану плетеную лежанку чарпой и поставил на веранде за рестораном. Теперь Ирфан ночевал здесь, хоть и долго привыкал к новым удобствам. Поначалу Чопра обнаруживал Ирфана спящим под чарпоем, а не на нем. «Слишком мягко, сэр», – оправдывался мальчик. Больно было осознавать, что за свою короткую жизнь мальчик так часто спал на улице, что даже плетеная лежанка казалась ему слишком «мягкой».

Чопра медленно поднялся.

– Пойдем посмотрим, что шеф приготовил на ужин? А то от голода сейчас волком завою.

Тюрьма Артур-роуд

Наутро Чопра проснулся один в квартире.

По его меркам – небывалая роскошь.

Чопра жил с Поппи и тещей на пятнадцатом этаже «Пумалай Апартментс», одной из трех одинаковых башен, составлявших комплекс «Эйр Форс Колони», расположенный в Сахаре – оживленном мумбайском пригороде. Квартира была просторная и отлично проветривалась. После сезона дождей, в жаркие месяцы, они распахивали окна настежь, чтобы приятный ветерок охлаждал помещение.

Он увидел записку от Поппи на стеклянном кофейном столике рядом с новым чудовищным кожаным диваном, который она недавно поставила, хотя Чопру вполне устраивал и предыдущий. Он простоял у них двадцать лет, и Чопра считал, что тот протянет еще десяток, но Поппи невозможно было переубедить.

В квартире каждый день что-то менялось. Иногда по утрам несчастный Чопра открывал глаза и спросонья думал, что каким-то образом оказался в другом месте. Поппи была одной из первых жертв торговых центров, популярность которых захлестнула всю страну. Казалось, она решила впихнуть в квартиру все безвкусные безделушки по рекомендациям так называемых «дуайен» – самопровозглашенных законодательниц вкуса, которые властвовали теперь над умами обычных индийцев, как когда-то астрологи и шарлатаны-свами[4]4
  Свами – святой аскет, член определенного религиозного ордена. – Прим. автора.


[Закрыть].

Он прочел записку: «Ушла на работу. Твои лепешки идли в микроволновке. Не забудь принять таблетки. Поппи».

Чопра нахмурился.

С тех пор как Поппи устроилась на работу, у нее зашкаливала энергия.

За их совместную жизнь Поппи никогда не трудилась за зарплату, зато без конца решала общественные проблемы и затевала собственные крестовые походы. Чопра привык видеть жену дома по утрам и вечерам, когда возвращался с работы. Она всегда была рядом, всегда заботилась о нем.

Его почему-то злило, что на месте жены в его жизни образовалась дыра.

Он помрачнел, когда задумался, что все это происходит по вине Суниты Шетти – бывшей королевы красоты, женщины средних лет, ведущей шоу «Современная индийская женщина», которое покорило всех домохозяек. Мисс Шетти постоянно напоминала своим зрительницам, что современная индийская женщина совмещает обязанности матери и жены с работой. Искренняя, практичная, трудолюбивая, она еще и олицетворяла целомудренную красоту. Она почитала традиции и шла в ногу со временем, уважала индийские семейные ценности и со вкусом одевалась по последней моде. Она была чиста, добродетельна и обладала природным шармом. Настоящая суперженщина.

Чопра побрел на кухню и взял свой завтрак, паровые идли со специями и масала самбар[5]5
  Масала самбар – острое овощное рагу на базе чечевицы. – Прим. автора.


[Закрыть], а затем с тарелкой уселся перед телевизором.

По всем новостным каналам трубили о сенсационном ограблении музея принца Уэльского. «Бомбейские копы – бездари!» – кричал один известный комментатор. «Бриллиант „Кохинур“ утащили из-под носа мумбайских блюстителей порядка!» – гласила бегущая строка.

В одном сюжете показали командира спецподразделения «Форс Ван» Деодора Джха у музея принца Уэльского – осаждаемый крикливой толпой репортеров, он пытался скрыться в бронированном фургоне. В другом репортаже показывали, как в музей прибыл мрачный комиссар полиции с главным министром Махараштры. В Дели премьер-министр Индии выступил по телевидению, пообещал принять срочные меры, а также призвал грабителей проявить патриотическую порядочность и немедленно вернуть корону. Лидер главной оппозиционной партии не упустил случая заметить, что из-за этого скандала премьер-министр покрыл себя несмываемым позором.

На многих каналах транслировали репортажи с площади у мумбайской больницы Лилиаваты, где собралась огромная толпа. Некоторые женщины били себя в грудь и истерично рыдали. «Она нам как мать», – бормотала сквозь слезы какая-то женщина и утирала нос краем сари.

Оказывается, королеву настолько потрясла новость об ограблении, что ночью ей стало плохо, и ее доставили в больницу. Ее величество должна была следующим утром полететь домой на самолете королевских военно-воздушных сил.

Тут же расплодились теории заговора.

Обвинения звучали в адрес разного рода националистических организаций Индии, которые первыми затеяли шумиху вокруг «Кохинура». Самодовольный представитель националистического движения «Индия Ферст» заявил, что они не причастны к преступлению, но он одобряет это событие, так как правосудие восторжествовало.

– Разве возвращать себе похищенное – это кража? – самоуверенно рассуждал он.

Эксперты сходились в том, что из-за кражи англо-индийские отношения ухудшатся.

Краткий комментарий премьер-министра Великобритании успели истолковать так, будто причину происшедшего он видит в излишней самоуверенности лиц, отвечающих за охрану драгоценностей короны, которую те проявили при обеспечении мер безопасности. Чопра знал, что «самоуверенность» от «соучастия» отличается лишь несколькими буквами.

Очевидно, это ограбление разозлило разных важных шишек.

Многое стояло на кону. Раздался звонок.

Пару секунд Чопре пришлось повозиться с новеньким беспроводным телефоном, который жена купила пару дней назад. Он пока не понимал, куда нажимать, потому что на этой идиотской штуковине было слишком много кнопок. Когда Чопра наконец ответил, в трубке неожиданно раздался голос, который он не слышал много лет.

– Чопра, ты? Это Гаревал. Шекхар Гаревал!

– Гаревал, – Чопра не мог скрыть удивления. – Как твои дела? Сто лет тебя не слышал…

– Да, точно, – Гаревал замолчал.

Чопра вдруг почувствовал, что Гаревалу трудно говорить, как будто что-то случилось, и в голосе его сквозит отчаяние.

– Слушай, времени мало. Мне тут запрещают с кем-то видеться и разговаривать. Но один из… из этих… одолжил мне телефон. В любой момент может его забрать… Чопра, помоги мне. Приезжай сюда и помоги мне.

– Гаревал, что случилось?

– Я влип, дружище. Приезжай поскорее, пока меня тут не похоронили.

– Где ты?

– В тюрьме Артур-роуд.

* * *

Одни тюрьмы – в благополучных странах – призваны вернуть оступившихся на путь истинный. Другие просто обеспечивают нормальные условия тем, кто представляет опасность для себя или окружающих.

Однако в истории исполнения наказаний вряд ли найдется хоть одна тюрьма, похожая на Артур-роуд, размышлял Чопра.

Центральная тюрьма Мумбаи, как она официально называлась, занимала гектар престижного района неподалеку от дорожной развязки Саат-Раста на юге города. Она существовала почти сто лет, это была старейшая и крупнейшая тюрьма в Мумбаи. Изначально она была рассчитана на восемьсот заключенных, но теперь там проживало более трех тысяч.

Тот, кто не бывал в этой тюрьме ни разу, вряд ли смог бы представить чудовищную переполненность камер, которую Чопра наблюдал собственными глазами во время нечастых визитов. В бараках, спроектированных на пятьдесят человек, сейчас находилось по двести, так что заключенные спали вповалку друг на друге или дремали в странных позах, словно йоги. О санитарии там не слышали, а слово «гигиена» считалось ругательством. Все кишело вшами. Клопы без стеснения ползали по засаленным одеялам, которые были тут вместо кроватей. В столовой крысы и тараканы безнаказанно устраивали показательные маневры.

Чопра знал, что среди заключенных этой тюрьмы самый высокий уровень ВИЧ в стране и что они регулярно претерпевают насилие как от сокамерников, так и от бессердечных охранников. Убийства здесь считались обычным делом, а количество самоубийств было запредельным.

Центральная тюрьма Мумбаи была чуть ли не крупнейшей в мире тюрьмой, расположенной посреди коммерческой и жилой зон. Пока там созывали на построение отъявленных преступников, совсем рядом обычные мумбайцы, богатые и бедные, занимались своими повседневными делами, не ведая, что от океана ненависти и злобы их отделяют всего несколько тонких стен и колючая проволока.

Чопра припарковал свой переоборудованный «Тата-Венчур» в переплетении закоулков, окружавших тюрьму. Серый фургон с затемненными стеклами и усиленным каркасом был переделан по его пожеланиям. Чопре нужно было как-то возить Ганешу по городу, и он попросил друга-механика Капила Гупту убрать задние сиденья в фургоне и укрепить шасси. Теперь его автомобиль годился для таких задач.

Когда Чопра решил оставить у себя Ганешу, он осознал, что слоненок хиреет, потому что дальше дворика никуда не выходит. Слоны чувствительные и крайне умные создания. В воспитании Ганеши нужно было учитывать не только его физические потребности. Интуиция подсказывала Чопре, что городские виды, звуки и запахи дадут его подопечному те впечатления, в которых нуждаются все растущие дети.

Так и повелось, что по утрам он сажал слоненка в фургон и возил с собой по делам. В конце концов он стал брать с собой Ганешу и на расследования.

Вскоре у его любознательного юного компаньона обнаружились задатки частного детектива. Ганеша мастерски владел навыком наружного наблюдения – часами сидел в фургоне с Чопрой, поджидая, когда какой-нибудь неверный муж выпорхнет из тайного любовного гнездышка или нечистый на руку бизнесмен крадучись выйдет из конторы спекулянтов денежнымипереводами хавалы, где только что незаконно отмывал деньги.

Иногда от полуденного зноя Чопра начинал клевать носом, тогда хобот Ганеши пихал его как раз в тот момент, когда объект слежки торопливо шел по улице. Как оказалось, слоненок без устали сохраняет бдительность, и если его подкармливать, может целый день простоять неподвижно, ожидая развития событий. Обычно под конец слежки пол фургона был завален обертками шоколадок «Дэйри Милк» и пустыми упаковками от сока манго. Чопра погладил Ганешу по голове.

– Я ненадолго, дружок, – сказал он и вышел из машины, оставив одно окно приоткрытым.

Он подошел к главному входу в тюрьму за знакомым желто-синим металлическим забором. Рядом кузнец молотил по подкове, склонившись над наковальней, а извозчик-тонгавалла скармливал банан своей кобыле. Под вывеской мясника по соседству с кузницей стояла коза, привязанная к фонарному столбу. Из открытой витрины пахло тухлятиной. Из магазина выбежала отчаявшаяся курица, а следом за ней – здоровяк в порванных шортах и заляпанной кровью футболке. На глазах у Чопры он схватил бегавшую туда-сюда птицу, утер мясистой рукой лоб, залитый по́том, и удалился в свою пещеру.

При приближении Чопры полицейские с автоматами вытянулись.

Он вытащил из кармана бумажник и помахал удостоверением, которое ему выдали в этом году после успешного разоблачения сети торговли людьми. Это была единственная награда, которую он согласился принять от главного министра, так как не хотел иметь никакого отношение к скандалу, в котором, как выяснилось, были замешаны его близкие друзья.