Текст книги "Судьба"

7

СИЗИ

Корабль Ассамблеи размерами смахивает на небольшую планету – широкий и круглый, как поплавок, только намного больше, что, откровенно говоря, выглядит устрашающе. Собранный из стекла и гладкого тусклого металла, он загораживает иллюминатор маленького патрульного корабля, что подобрал нашу спасательную капсулу.

– Ты еще не видела его? – спрашивает Исэй.

– Только на снимках.

Его прозрачная стеклянная оболочка отражает розовый свет токотечения и пустоту. Кажется, будто, мигая красными габаритными огнями, корабль дышит. Он движется вокруг солнца медленно – словно стоит на месте.

– На изображениях он другой, – говорю я. – Гораздо менее впечатляющий.

– В детстве я провела на нем три сезона. – Исэй проводит согнутыми пальцами по стеклу. – Училась быть правильной. Им не нравился мой окоемный акцент.

Я улыбаюсь.

– Он по-прежнему проявляется. Иногда. Когда ты не задумываешься. Мне он нравится.

– Тебе он нравится, потому что напоминает говор Гессы.

Исэй тычет кончиком пальца в ямочку на моей щеке, и я отмахиваюсь.

– Ну что ж, мы причаливаем, – объявляет она.

Капитан – коренастый мужчина низкого роста с каплями пота на лбу – направляет нос небольшого судна к гигантскому кораблю Ассамблеи, чтобы закрепиться у входа «Б». Я слышала, так сказал капитан.

Буква «Б» расположена над входом и покрыта светоотражающей краской. Под ней раздвигаются две металлические створки. Нашему взору открывается замкнутая кабина, ко входу в которую прикрепляется люк патрульного корабля. Это сопровождается шипением. Один из членов экипажа обеспечивает герметичное соединение нажатием на рычаг.

Пропуская Исэй вперед, мы все становимся перед люком и ждем, пока его откроют. Эта немногочисленная патрульная команда должна курсировать по средней полосе Солнечной системы и спасать тех, кто попадает в беду. Она состоит всего лишь из капитана, его помощника и еще двоих членов экипажа, которые находятся сейчас вместе с нами на борту и не слишком разговорчивы. Вероятно, они не в совершенстве владеют отирианским, их акцент напоминает мне трелльский.

Я выпрыгиваю из люка в ярко освещенный тоннель и стараюсь не отставать от Исэй. Стеклянный корпус кристально чист. На тик мне показалось, будто я плыву в пустоте, но твердь под ногами развеяла мои фантазии.

Я стою сбоку от Исэй. Нас приветствует группа официальных лиц в скучной серой униформе. По их бокам расположены несмертельные тонкие стержни, призванные оглушать, но не убивать.

Это обнадеживает. Так и должно быть. Контроль без реальной угрозы.

Человек с рядом медалей на груди кланяется Исэй.

– Приветствую вас, канцлер, – здоровается он на отирианском. – Я – капитан Морел. Руководитель Ассамблеи предупредил о вашем визите. Ваша каюта подготовлена. И для… второй гостьи тоже.

Исэй разглаживает свитер, будто на нем образовались складки.

– Благодарю, капитан Морел. – Окоемского акцента Исэй как не бывало. – Позвольте представить Сизи Керезет – друга моей семьи и уроженку Туве.

– Рад знакомству, мисс Керезет, – обращается ко мне капитан Морел.

Я решила не тянуть и сразу же применить токодар. Так подсказал внутренний голос.

Реакция большинства людей на мой дар положительна – будто бы на их плечи опускается мягкий плед. И капитан Морел – не исключение. Прямо на моих глазах он расслабляется, а его улыбка смягчается и становится искренней. Кажется, впервые за последние дни это подействовало и на Исэй. Ее взгляд уже не такой напряженный.

– Капитан Морел, – говорю я. – Благодарю вас за теплый прием.

– Позвольте проводить вас в каюты, – произносит капитан в ответ. – Спасибо, сэр, что доставили канцлера Бенезит в целости и сохранности, – добавляет он, обращаясь к капитану, который подобрал нашу капсулу.

Тот довольно фыркает и кивает мне с Исэй, а мы разворачиваемся и следуем за капитаном.

Сапоги капитана скрипят при ходьбе. Поворачивая, он слегка скользит на подошвах, словно его ступни крепятся к полу на шарнирах. Раз он служит здесь – значит родился в богатой семье (не важно, на какой именно планете), а вовсе не потому что имеет склонность и достаточно мужества, чтобы нести военную службу. Он создан для задач, что требуют знаний этикета, дипломатичности и демонстрации внешнего лоска.

Капитан провожает меня до дверей каюты, которая располагается по соседству с каютой Исэй, и я вздыхаю с облегчением. После того как дверь позади меня закрывается, я наконец сбрасываю кофту с плеч, и она летит к ногам.

Каюты предназначались именно для нас. Только этим можно было объяснить поле колышущейся ковыль-травы, украшающее дальнюю переборку. Кадры с Туве. Напротив стоит узкая кровать, покрытая толстым коричневым пледом, края которого подвернуты под матрас.

Я кладу руку на сенсорную панель у двери и прокручиваю иконки меню до тех пор, пока не нахожу то, что мне нужно – обои. Я пролистываю изображения и обнаруживаю Гессу под снежным покровом. На вершине холма светится красным купол храма. Я скольжу взглядом по выпуклым крышам домов к подножию холма, наблюдая за пропеллерами анемометров. Все строения запорошены снежной дымкой.

Порой я забываю, сколь прекрасен мой родной край.

В кадр попадает лишь краешек полей, что некогда возделывал мой отец. Где-то за ними находится расчищенный участок, на котором мы проводили «похороны» Айджи и Акоса. Идея была не моей. Это мама сложила поленья с горюч-камнями и, прочитав молитву, подожгла их. Я просто стояла рядом в кухлянке из меха кутьяха и маске, за которой не было видно слез. До того момента я не считала братьев погибшими, потерянными навсегда. Я решила, раз мать жжет погребальные костры, вероятно, ей известно об их смерти, ведь она – предсказательница. Но выяснилось, что она знала не намного больше моего.

Я падаю в постель и гляжу на снег.

Быть может, отправляться сюда с канцлером, чтобы оказывать на нее влияние, было не самым разумным решением? Может, стоило остаться с семьей? Я, дитя Гессы, не слишком-то смыслю в политике и правлении. Я так далека от данной сферы, что это просто смешно. Зато я знаю Туве. И ее народ.

И кто-то должен приглядывать за Исэй, чтобы она не погрязла целиком в океане скорби.

Экран в каюте Исэй выглядит как обычный иллюминатор с видом на космос. Звезды сверкают, рассеивая вспышки света, и мерцает пояс токотечения.

Я вспомнила, как упрекала Исэй, когда еще не знала ее близко. «Ты ничего не знаешь о моей планете и ее народе», – говорила я ей тогда.

Это случилось уже после того, как Исэй предстала перед публикой в должности канцлера. Они с Ори наведались в мое университетское общежитие, и канцлер была довольно груба со мной из-за того, что я так хорошо знала ее сестру. И по какой-то причине мой токодар позволил ответить грубостью на грубость: «Ты всего первый сезон на этой земле».

Ее взгляд сделался таким же растерянным, как и сейчас, когда я вошла в ее каюту, которая в два раза больше моей – но в этом нет ничего удивительного.

Исэй сидит на краю кровати в футболке и пижамных шортиках, облепляющих ее длинные худые ноги. Я еще не видела ее в столь непринужденном и, можно сказать, уязвимом виде. Будто, увидев Исэй сразу после пробуждения, я узнаю ее ближе.

«Всю свою жизнь я любила эту планету с большим самозабвением, чем семью, друзей и даже саму себя, – ответила мне тогда Исэй. – Сезонами ты ходила по ее коже, в то время как я исследовала внутренности. Не смей говорить мне, что я не знаю ее».

Дело в том, что наружный панцирь Исэй столь толстый, что иногда я сомневаюсь, что под ним есть что-то еще.

Она – не Кайра Ноавек, терзания которой видны даже на расстоянии. И не Акос, чьи эмоции сверкают в глазах, словно застывшие капли драгоценного металла. Исэй бесстрастна.

– Мой друг, о котором я тебе рассказывала, скоро прибудет сюда. – Голос Исэй звучит твердо. – Он находился недалеко отсюда, когда я с ним связывалась.

Исэй успела немного покомандовать на навигационной палубе патрульного корабля, который нас забрал. Сказала, что ей необходимо связаться с давним другом, вместе с которым она росла. Его звали Аст. Исэй сказала, что ей нужна помощь кого-то, кто не связан с Ассамблеей, Туве или шотетами. Аст был «отродьем Окоема», как некоторые любили выражаться, рожденным на одном из обломков луны, за пределами токотечения.

– Очень рада, – отвечаю я.

Я посылаю Исэй одно из любимых ощущений, которое использую, чтобы ее успокоить, – воду. Это странно, поскольку о воде мне известно не много. Я ведь выросла на ледяной планете. Но под храмом Гессы находился горячий источник, помогавший оракулам усиливать видения. Матушка взяла меня с собой однажды, и я познала, каково ступать по воде. Там было темно, как в гробнице, но теплая вода окутывала меня мягкостью, словно шелк, – только была тяжелее. Вот этим тяжелым шелком я сейчас обвиваю Исэй и вижу, как спадает ее напряжение. Я спокойно изучаю ее. Сейчас это проще, чем было на тесном шотетском судне.

– Он – сын механика, работавшего на корабле, где я выросла.

Исэй трет глаза тыльной стороной ладони. Торговое судно постоянно перемещалось и нигде не задерживалось надолго – просто идеальное место для того, кто предпочитает скрываться.

– Он тоже был там во время нападения. Потерял отца. И нескольких друзей.

– Чем он сейчас занимается? Работает механиком?

– Да. Он как раз заканчивал работу на заправочной станции неподалеку. Как раз кстати.

Может, это мысль, что Исэй нужен кто-то еще, когда рядом есть я, может, обыкновенный укол ревности, но мне уже не нравится этот Аст. И я не знаю, каким он будет со мной.

Мысли об Асте словно взывают к нему, так как в дверь кто-то звонит. Исэй открывает. За дверью стоит ассамблейский тип и окидывает взглядом обнаженные ноги канцлера. Из-за его спины выглядывает широкоплечий мужчина с двумя холщовыми сумками в руках. Он кладет ребро ладони на плечо человека из Ассамблеи, и нечто, напоминающее жужжащего жука, вылетает из его рукава.

– Пажа! – восклицает Исэй, когда жук приземляется на ее вытянутую ладонь.

Это не настоящий жук. Он металлический и непрерывно издает щелкающие звуки. Это робот-поводырь для слабовидящих.

Аст поворачивает голову в сторону звука и следует за ним, бросая сумки прямо за порогом. Исэй обвила шею гостя рукой, на костяшки пальцев которой взгромоздился робот-жук.

Токодар Исэй работает с воспоминаниями. Она не может их отнимать, как это делал Ризек, но она умеет заглядывать в память. Иногда Исэй видит воспоминания, даже если не хочет. И я понимаю, что происходит, когда она утыкается носом в плечо Аста и вдыхает его запах. Как-то Исэй сказала мне, что память тесно связана с запахами, что они имеют для нее особенное значение, так как оборачивают бурный поток воспоминаний в тонкую струйку и делают их управляемыми.

Я обращаю внимание на глаза Аста, только когда он моргает. Его радужки имеют бледный зеленоватый оттенок, а зрачки обрамлены белизной.

Механические имплантаты. Они могут лишь переключаться на разные направления.

Я предполагаю, глазами Аст видит мало. Достаточно для жизни, но они – лишь вспомогательные гаджеты, как и жук, которого Исэй назвала Пажой.

– Какая восхитительная современная техника! – говорит Исэй.

– Да, на Отире они сейчас популярны, – протяжно, по-окоемски, пропевает Аст. – Все, кому вырезают глаза кухонными ножами, замещают их новейшими технологиями.

– Твой вечный сарказм. От них и правда есть толк?

– Небольшой есть. Зависит от освещенности, – пожимает плечами Аст. – А здесь она вроде неплоха.

Щелчком Аст поднимает Пажа с кулака Исэй и направляет в глубь комнаты. Жук летает по всей каюте, жужжа по углам.

– Просторно. Пахнет чистотой. Удивлен, что на вас нет короны, канцлер.

– Не сочетается с моим прикидом. Ну-ка, познакомься с моей подругой Сизи.

Жук направляется в мою сторону и нарезает круги над моей головой, вокруг плеч, живота и ног.

По треску я пытаюсь понять, каким образом жук передает мои размеры и форму Асту, но мой слух к такому не приучен.

На нем так много слоев одежды, что я не могу понять, где что. Капюшон – на куртке или на толстовке под ней? Сколько на нем футболок? Две или три?

На бедре, где полагается крепить нож, у него болтается отвертка.

– Аст, – представляется он мне, фыркнув.

Мужчина протягивает мне руку в ожидании, что я подойду и пожму ее. Я так и делаю.

– Сизи.

У Аста теплая кожа и хорошее рукопожатие – не слишком сильное. Инстинктивно я подбираю для него волны тепла, походящие на рябь в воздухе.

Большинство моих «материй» срабатывает с людьми, которые хотя бы на толику пребывают в суматошном состоянии. Больше всего я люблю использовать те, что люди не ощущают. Но, судя по слегка сдвинутым бровям Аста, он понимает, что с ним что-то происходит.

– Эй! Это еще что?

– Прошу прощения. Мой токодар плохо поддается контролю.

Я всегда прибегаю к этой лжи. Так люди менее настораживаются.

– Сизи – дочь оракула Туве, – говорит Исэй.

– «Восседающего» оракула, – машинально поправляю я подругу.

– Они бывают разными? – удивляется Аст. – Не знал. У нас в Окоеме нет оракулов. И судьбоносной знати – тоже.

– Судьбоносные на Туве не считаются знатью, – возражаю я. – Простые неудачники.

– Неудачники? – поднимает брови Аст. – Видно, тебя не устраивает твоя судьба?

– Нет, не устраивает, – тихо отвечаю я.

Аст теребит нижнюю губу. На одном из его ногтей красуется такой синячина, что мне кажется, будто он покрашен.

– Извиняюсь. Не хотел задевать за больное.

– Все в порядке.

Я лгу, и, похоже, Аст тоже об этом знает, но не давит на меня.

Исэй поднимает с пола платье, натягивает его через голову и застегивает юбку спереди, оставляя без внимания около дюжины пуговиц нательной рубахи.

– Должно быть, ты догадался, что я позвала тебя сюда не для того, чтобы ты притащил мое старое барахло.

Исэй складывает руки на груди. Теперь она говорит властным тоном и встает в позу канцлера. Судя по всему, Аст замечает эту перемену. Он практически взволнован, а его глаза дергаются из стороны в сторону.

– Я хочу попросить тебя о помощи. Это надолго. Не знаю, чем ты занимаешься и чем тебе придется пожертвовать. Но тех, кому я могу довериться, осталось совсем мало. Возможно, все эти люди находятся в этой каюте, и…

Аст останавливает ее движением руки.

– Брось. Конечно же, я останусь. На столько, на сколько тебе понадобится.

– Ты говоришь серьезно?

Аст вытягивает вперед руку и, когда Исэй берет ее, хватает канцлера за большой палец, как солдат. Аст подносит их соединенные руки к сердцу, будто намеревается присягнуть. Но ходят слухи, что «отродья окоема» скрепляют клятвы исключительно плевками.

– Сожалею о твоей сестре. Знаю, я виделся с ней всего раз, но она мне понравилась.

Это звучит по-своему мило. Прямо и честно. Я понимаю, за что Исэй полюбила Аста. Я пробую на нем другое ощущение – объятия. Крепкие и подбадривающие.

– Ну это, откровенно говоря, смущает меня, Сизи, – возмущается Аст. – Нельзя никак его «выключить»?

– Только с помощью токодара моего брата. Другого способа я пока не находила.

Никогда ранее я не встречала человека, настолько тонко ощущающего мой токодар. Я бы спросила, каким даром наделен он сам, если бы это не звучало слишком невежливо.

– Не будь таким раздражительным, Аст, – вставляет Исэй. – Сизи много помогала мне.

– Хорошо, хорошо.

Аст посылает мне легкую улыбку.

– Мнение Исэй многое говорит мне о человеке.

– Как и мне, – отвечаю я. – Я слышала столько историй о корабле, на котором вы росли!

– Вероятно, Исэй рассказывала тебе, как он вонял?

– Было такое, – отвечаю я. – Но также она говорила, что в нем было свое очарование.

Исэй тянется к моей руке, и ее пальцы проскальзывают между моими.

– Теперь нас трое против целой галактики, – произносит она. – Надеюсь, вы готовы.

– Не стоит так преувеличивать, – бросает Аст.

Исэй поджимает губы, сжимает мою руку и тихо добавляет:

– Я не преувеличиваю.

8

СИЗИ

Время от времени меня поражает, что большинство людей не способны находить друзей всюду, куда бы они ни отправились. Я могу. Штаб-квартира Ассамблеи устроена точно так же, как и все остальное, – люди хотят быть услышанными, даже если говорят скучные вещи. Меня поражает, почему они занимаются этим большую часть времени. Хотя иногда я получаю от них полезную информацию. Женщина стоит за мной в очереди в столовой, накладывает на тарелку синтетическую яичницу с каким-то зеленым соусом и рассказывает, что на втором уровне находится оранжерея, в которой собраны растения со всей Солнечной системы, с отдельными палисадниками для каждой планеты. Я поглощаю миску запаренных зерен и скорее направляюсь туда. Как же давно я не видела зелени!

Я оказываюсь у входа в палисадник Туве. Углы окон покрыты инеем. Я не могу войти без защитного снаряжения, поэтому склоняюсь к растущим у двери пучкам цветов ревности.

Они желтые и каплевидные. Если дотронуться до цветка в определенную фазу роста, он выплюнет облачко сверкающей пыльцы. Судя по раздутым «животикам», они уже готовы взорваться.

– Знаете, как бы мы ни старались, но тихоцветы здесь не растут, – произносит голос позади меня.

Это пожилой мужчина с морщинистой сеточкой вокруг глаз и губ и залысиной, которая сверкает на его макушке. На нем широкие брюки тусклого серого цвета, как и у всех работников Ассамблеи, и тонкий серый свитер. Кожа мужчины тоже бледная и практически серая, будто его сдуло с бедного Золда. Если я сосредоточусь, я скорее всего пойму, откуда он родом, по глазам цвета лаванды. На мой взгляд, это единственная примечательная черта его внешности.

– Правда? – Я выпрямляюсь. – И что же происходит, когда вы пытаетесь? Они умирают?

– Они просто не цветут. Словно знают, что вдали от дома, и хранят красоту для Туве.

Я расплываюсь в улыбке.

– Какой романтичный вывод.

– Слишком романтичный для такого старикана, как я. Понимаю. – В его глазах вспыхивают маленькие искорки. – Вы с Туве. Вы с такой любовью смотрите на эти растения!

– Верно. Я – Сизи Керезет.

Я протягиваю старику руку. Его ладонь иссохшая, будто старая кость.

– Мне не позволено называть вам свое имя, поскольку оно очевидно намекает на мое происхождение. Но я – руководитель Ассамблеи, мисс Керезет, и рад нашему знакомству.

Моя ладонь обмякла в его руке. Руководитель Ассамблеи? Я не привыкла думать о нем как о реальном человеке с хриплым голосом и кривой ухмылкой. Руководитель избирается из списка кандидатов представителями со всех планет. После выборов его лишают имени и гражданства, чтобы избежать предвзятого отношения. Он служит во благо всей звездной системе. По крайней мере так говорят.

– Извините, что сразу вас не признала.

Почему-то я уверена, что он не станет возражать против слабого проявления моего токодара – дуновения теплого бриза. Руководитель улыбается мне, и я понимаю, что труды не были напрасными, так как впечатление улыбчивого от природы человека он не производит.

– Я не обижаюсь, – отвечает мужчина. – Значит, ты – дочь предсказательницы.

Я киваю.

– Так точно. Тувенского оракула.

– И сестра оракула. Если Айджа Керезет по-прежнему жив, – добавляет старик. – Да, я запомнил имена всех предсказателей. Хоть и, признаюсь, не обошелся без кое-каких техник заучивания. Это довольно длинные мнемонические коды. Я бы поделился ими с вами, если бы они не содержали парочку пошлостей, которыми я их слегка оживил.

Я смеюсь.

– Ты прибыла сюда с Исэй Бенезит? Капитан Морел сказал, что в этот раз канцлер пожаловала с двумя друзьями.

– Да. Я была близка с ее сестрой Ори… Ориевой.

Сомкнув губы, руководитель грустно вздыхает.

– Глубоко сожалею о вашей потере.

– Благодарю.

Сейчас мне удается скрыть скорбь. Эти эмоции доставят ему неловкость, поэтому благодаря токодару я их не выдам, даже если захочу.

– Должно быть, вы очень рассержены. Шотеты отняли у вас отца, братьев, а теперь и друга.

Странно рассуждать о таких вещах. Они слишком сложны.

– Не шотеты сделали это, – отвечаю я. – А Ризек Ноавек.

– Это так. – Мужчина снова фокусируется на замерзших окнах. – Но меня не покидает мысль, что народ, позволяющий управлять собой такому тирану, как Ризек Ноавек, заслуживает того, чтобы поплатиться за деяния своего лидера.

Я хочу выразить несогласие. Бесспорно, я имею право винить сторонников Ризека. Но как же заговорщики, диссиденты, больные и нищие, отчаявшиеся люди, живущие по соседству с так называемыми безопасными жилищами? Они – такие же жертвы Ризека, как и я. Не уверена, что после визита в страну шотетов я когда-либо смогу думать о них, как о чем-то едином. Они слишком различны, чтобы стричь их под одну гребенку. Это все равно что утверждать, будто фермер из Гессы и врач-белоручка из Шиссы одинаковы.

Я хочу возразить, но не могу. Я проглотила язык, и он застрял в моем горле благодаря дурацкому токодару. Так что я просто гляжу на руководителя Ассамблеи и жду, пока он снова заговорит.

– У меня назначена встреча с мисс Бенезит на сегодня, – наконец произносит старик. – Надеюсь, вы тоже будете присутствовать. Порой она колючая. Уверен, ваше присутствие ее умиротворит.

– Это – одна из черт, которые я в ней ценю, – отвечаю я. – Ее колючесть.

– Полагаю, это интересное дружеское качество, – улыбается руководитель. – Но в политическом контексте оно часто является преградой на пути к развитию.

Инстинкты подсказывают мне, что нужно слегка отступить.

– Наверное, все зависит от того, что вы подразумеваете под «развитием», – продолжаю я легко и непринужденно.

– Надеюсь, к концу дня мы дадим одно определение этому понятию. Что же, оставляю вас любоваться растениями, мисс Керезет. Не обделите вниманием палисадник Тепессара. Внутри слишком жарко, но, уверяю вас, вы нигде еще не встречали эти виды.

Я киваю, и он удаляется.

Вспоминаю, где я уже видела эти глаза: на фотографиях интеллектуальной элиты Колланда. Они принимают определенные препараты, позволяющие бодрствовать дольше и не ощущать усталости. От длительного применения радужки людей со светлыми глазами приобретают фиолетовый оттенок. То, что руководитель Ассамблеи родом с Колланда, мало о чем говорит мне. Я никогда там не была, знаю только, что планета богата и там не проявляют особого интереса к оракулам.

Но эти глаза… Он из тех, кто ставит прогресс превыше личной безопасности и тщеславия. Он умен и сосредоточен. Вероятно, считает себя умнее остальных.

Теперь я понимаю, что имела в виду Исэй, объявляя, что она, Аст и я теперь против всей галактики. Мы противостоим не только шотетам, но и Ассамблее.

Аст, Исэй и я сидим за гладким стеклянным столом, а напротив восседает руководитель Ассамблеи. Стол настолько прозрачный, что кажется, будто стакан воды и кувшин, стоящие под рукой руководителя, парят в воздухе. Усаживаясь, я врезалась коленками в его край, поскольку не видела, где он заканчивается. Если это было способом обезвредить меня, то план сработал.

– Предлагаю сперва обсудить то, что произошло на шотетской земле, – начинает руководитель и наполняет стакан водой.

Мы находимся во внешнем кольце корабля Ассамблеи, который представляет собой концентрические круги. Внешняя оболочка целиком состоит из стекла, которое затемняется, когда корабль обращается к солнцу – чтобы защитить глаза людей от катаракты. Сейчас корпус по левую сторону от меня темный и в помещении жарко, потому у воротника образуются капельки пота. Аст то и дело берется за перед рубашки и оттягивает его подальше от тела, чтобы не прилипал.

– На мой взгляд, отснятого видеоматериала более чем достаточно, – резко отрезала Исэй.

Она одета как канцлер: в тяжелое тувенское платье с длинными рукавами и пуговицами по самое горло. Ботинки настолько тугие, что она не могла не морщиться, пока их застегивала. Заколотые на затылке волосы блестят, словно тщательно залакированные. Платье предназначено для тувенского климата и никак не для… здешнего. Но если Исэй и жарко, она это тщательно скрывает. Наверное, для этого она и нанесла толстенный слой пудры перед выходом.

– Я понимаю ваше нежелание обсуждать это, – отвечает руководитель Ассамблеи. – Может быть, мисс Керезет соизволит все рассказать нам вкратце? Она ведь тоже присутствовала там, верно?

Исэй кидает на меня взгляд. Я складываю руки на колени и улыбаюсь, вспоминая, что руководитель предпочитает «материю» теплого бриза. Мне самой следует быть с ним такой – теплой и легкой, несмотря на ручьи пота. Я направляю ветерок, который практически щекочет его кожу.

– Конечно, – отвечаю я. – Кайра Ноавек бросила вызов брату Ризеку. Вызвала его на дуэль. А он согласился. Но перед тем, как они принялись драться, показался мой брат Айджа… – Я задыхаюсь. Не могу рассказывать дальше. – Прошу прощения. Мне сложно договориться с токодаром.

– Она не всегда может говорить то, что хочет, – поясняет Исэй. – В общем, Айджа приставляет нож к горлу моей сестры. И убивает ее. Конец.

– А что происходит с Ризеком?

– Его тоже убивают, – отвечает Исэй.

На тик мне кажется, что она собирается поведать о том, что сделала на корабле. Как прошла на склад с ножом, выпытывала признание из Ризека, а затем поразила его лезвием, словно змеиным жалом. Но канцлер говорит другое:

– Его собственная сестра. Она потащила тело с собой на корабль. Могу предположить, чтобы его не осквернила разъяренная толпа.

– И его тело сейчас?..

– Полагаю, болтается где-то в космосе. Шотеты ведь предпочитают такой способ захоронения, разве нет?

– Я не знаком с шотетскими обычаями, – руководитель Ассамблеи откидывается на спинку кресла. – Хорошо. Все, как я и полагал. Судя по реакции остальной части галактики… Да, после известия о смерти вашей сестры я отвечал на письма других лидеров и официальных лиц. Так вот, они рассматривают данное убийство как акт агрессии и желают знать, что мы намерены предпринять.

Из уст Исэй вырывается смех. Точно так же она смеялась перед тем, как проткнуть Ризека.

– Мы? Два сезона назад, после убийства нашего «нисходящего» оракула, я молила Ассамблею о помощи в объявлении войны шотетам. И мне ответили, что «гражданские разногласия», как вы их определили, между шотетами и тувенцами – проблема внутрипланетная. Что я должна бороться с ней на внутреннем уровне. А сейчас вы спрашиваете, что мы намерены предпринять? Нет никаких нас, дорогой руководитель Ассамблеи.

Мужчина смотрит на меня, выгибая брови. Если он ожидает, что я (как он там говорил?) умиротворю Исэй, его ждет разочарование. У меня не всегда выходит контролировать токодар, но я и не хочу делать что-то только потому, что так велит руководитель. У меня нет уверенности, что успокоение сыграет Исэй на руку.

– Два сезона назад Ризек Ноавек не убивал сестру канцлера, – отвечает руководитель ровным и спокойным тоном. – А на шотетской земле не назревал тотальный переворот. Ситуация изменилась.

Светонепроницаемая оболочка по левую сторону кабинета становится все прозрачнее, постепенно превращаясь из оболочки корпуса в обзорный иллюминатор.

– Известно ли вам, как долго они нас терроризировали? – возмущается Исэй. – Это началось еще до моего рождения. И длится более двадцати сезонов.

– Мне известна история конфликта между тувенцами и шотетами.

– О чем же тогда вы думали? Думали, мы – кучка тупоголовых фермеров, растящих ледоцветы? Кому есть дело до того, кто нападает на них, если это не представляет угрозы? – Из груди Исэй вырывается смешок. – Гесса страдает от партизанской войны. Это вы зовете гражданскими разногласиями? Мое лицо исполосовано шрамами, мои родители убиты. А никто и пальцем не пошевелит. Лишь выражают соболезнования. Один из моих провидцев мертв, а другой похищен. Я вынуждена разгребать это в одиночку. Так почему же сейчас вы с таким рвением стремитесь помочь мне? Что вас всех так напугало?

Веко Исэй слегка подергивается.

– Вы должны понять, что для остальной галактики шотеты были не более чем маленькой занозой. До тех пор, пока к власти не пришли Ноавеки. Когда вы обратились к нам два сезона назад, рассказывая об опасных воинах, мы представляли жалких шалопаев, однажды взявших за правило ежесезонно являться на порог одной из планет и умолять позволить им порыться в ее мусоре.

– Более двух сезонов они грабили больницы и заправочные станции во время своих Побывок, – ответила Исэй. – И до сих пор это не привлекало внимания властей на других планетах?

– Не совсем так. Но мы получили информацию из достоверного источника о том, что Лазмет Ноавек на самом деле жив и вскоре объявится, чтобы вернуть себе место у руля. Вы недостаточно долго жили, чтобы по-настоящему осознать смысл этих слов. Ризек на удивление напоминал отца. От матери он унаследовал страсть к дипломатии. Даже ее талант в этом деле. Шотеты стали опасными под предводительством Лазмета. Очевидно, он по-прежнему правил ими – из «могилы». Потому Ризек охотился на оракулов. Ну и на вашу сестру.

– То есть вы все его боитесь? Одного человека?

Аст нахмурился.

– Что такого он умеет? Пускать огонь из пятой точки?

– Лазмет управляет людьми. В буквальном смысле. С помощью токодара, – отвечает руководитель Ассамблеи. – Его способности вкупе с военной мощью шотетов не стоит недооценивать. Нам лучше рассматривать шотетов как заразу – паразитов, пригодных для чего-то полезного и значимого, например разведения ледоцветов.

Глаза руководителя сверкнули. Может, воображение у меня и не очень, но я знаю, как говорить с подтекстом. Он хочет истребить шотетов. Раньше они были шантрапой, слонялись по галактике на громоздких устаревших звездолетах – голодные, больные и жалкие. Он хочет, чтобы все вернулось на круги своя. Он хочет больше ледоцветов, больше ценной тувенской земли.

Все для себя и ничего для них. И это при помощи Исэй.

Матушка говорила, что раньше вся галактика насмехалась над шотетами. Их называли «вонючими мусорщиками» и «мясными червями». Они кружили по Солнечной системе, пытаясь ухватить собственный хвост. Часто их речь даже не была похожа на человеческую. Я знала все это. Слышала и даже что-то рассказывала сама.

Но сейчас руководитель Ассамблеи над шотетами не смеется.

– Тогда скажите, будьте так добры, – говорит Исэй, – какие дисциплинарные меры вы планируете предпринять в отношении Питы? Не так давно руководство планеты сообщило, что подумывай о заключении торгового соглашения с шотетами.

– Не прикидывайтесь дурочкой, канцлер, – отвечает руководитель Ассамблеи. Но не зло, а скорее утомленно. – Вы знаете, что мы не можем действовать против Питы. Галактика не проживет без ее материалов.

Никогда раньше я не придавала Пите большого значения. Я и политикой-то никогда не интересовалась, до тех пор пока не сошлась с сестрами Бенезит после смерти отца. Но руководитель Ассамблеи прав. С помощью прочных материалов с Питы создается практически вся полезная техника в галактике, включая корабли. Особенно мы, на Туве, с нашим ледяным ветром, полагаемся только на теплоизоляционное стекло с Питы, которое вставляем в окна. Из-за конфликта с ними мы потеряем больше, чем вся Ассамблея Девяти Планет.