Текст книги "Про меня и Свету. Дневник онкологического больного"

26 мая

Четвертый день после химии. Полет нормальный. День сегодня выдался удачный. С утра два важных дела успела попеределать. Съездила в больницу – кровь сдала – и в бассейн поплавать сходила. Потом устала и, вкусно перекусив, начала отдыхать. Отдохнула, проснулась, поела. Теперь готовлюсь выпить большую стеклянную бутылку морковного сока, дописать эту страницу и снова срочно приступить к отдыху. Завтра силы мне еще понадобятся, ведь день предстоит не менее насыщенный.

Пожалуй, больше всего устала от головной боли. Никуда не уходит, мучает и терзает. Понятное дело, интоксикация. При похмелье такое же неприятное состояние бывало, но похмелье проходит быстрее. Еще слабость. Очень быстро устаю. Ну, и уже вторые сутки хожу вся мокрая. Потею, меняю одежду и снова потею. И лишь главная радость, что тошнота так и не пришла. Ем много, вкусно и с удовольствием. В общем, видимо, мы с организмом пришли к единому мнению: будем бороться. Если бы он в победу не верил, то думаю, что и пищу бы не принимал. Впрочем, я даже не сомневалась, что мои мозг и тело сумеют договориться. И завтра с утра опять сдавать кровь.

А о раке? Я для себя поняла, что отношусь к этой болезни, как и к любой другой. Да, надо лечиться, и будет немного тяжело, надо перетерпеть. Конечно, когда понимаешь, что мышечную боль мазями не снимешь, так же как и головную – таблетками и что отравление лекарствами намного неприятнее, чем алкоголем, то очень хочется устать и начать жаловаться. Но потом я вспоминаю, сколько у меня впереди дел, вытираю пот в прямом и переносном смысле и тихо двигаюсь вперед, как маленький трудолюбивый трактор. Гусеницы поскрипывают и подминают неприятности. И впереди, после грязевой каши, совершенно точно будет красивый цветистый луг. К нему и поползу.

31 мая

Почти два дня вылетели из жизни напрочь. Понятно, что химиотерапия бьет по всему организму и прорывает слабые места. Все, что до этого потихоньку болело, выливается горячей лавой вулкана. У меня это оказались камни в желчном. Сквозь приступы боли помню рвоту, горечь во рту, полный отказ разума и споры хирургов с онкологами. Одни настаивали на срочной операции, вторые объясняли, что откладывать химию из-за таких мелочей, как желчный, невозможно. Пришлось вмешаться и высказать и свое мнение. Операцию отложили, но вулкан остался, так теперь и буду на нем жить.

А еще я окончательно поняла, что люди либо сдаются болезни сразу, либо спокойно живут, побеждая свой страх. И у тех, кто решил жить, есть много интересных и разнообразных дел. Буквально вчера, во время очередного ежедневного сеанса сдачи крови я долго смеялась над рассказом товарки по отделению, энергичной женщины в возрасте за шестьдесят. Поехала она на дачу, а там и сосед на огонек к ней заглянул. “Если честно, любовник он мой старый, – сказала Алла, делая вид, что смущается. – Принес темного пива и кусок ароматного сала. Мне, конечно, ничего этого нельзя, у меня же метастазы уже в печени. Но разве можно было устоять? Все три предложенных удовольствия и употребила”. “А доктор что?” – спрашиваю я ее. “Доктор потом долго ругался”, – махнула она рукой, подхватила на бегу свой шарф ручной росписи и поторопилась из больницы прочь. А я поняла, что эта женщина будет получать от жизни все до последнего мгновения. И я решила, что мне есть у кого поучиться.

2 июня

Лысая голова мерзнет сильнее. Можете даже не сомневаться и на себе не проверять. Просто признайте этот факт. Это я вам как человек, в данном деле опытный, заявляю. Вчера, как кровь с утра сдала, так, приехав домой, весь день в постели и провалялась. Такое противное простудное состояние подхватил весь мой организм. Слегка помогли прийти в себя таблетки от простуды, капли в нос и полтора килограмма черешни. Я так понимаю, что перепады температур свою злую роль сыграли. То парюсь в парике, то дома с головой нараспашку хожу. Конечно, кто бы тут не взбунтовался?

Теперь-то я ученая, теперь у меня полный арсенал заготовлен: и парик, и красивые косыночки, чтобы “на скорую руку” в магазин выбежать, и кокетливая вязаная шапочка с косичками для выходов на Невский, и простенькая, но теплая шапочка для сна. Замечталась еще о колпаке на ночь. Помните, во всех исторических фильмах такие надевают вместе с ночной рубахой длиною в пол? Впрочем, ладно, колпак – это уже перебор, делом пора заняться, кровь поеду сдавать, а то на сегодняшнее утро так много пробирок выдали, что надо будет стараться кулачок покрепче сжимать, чтобы положенное количество накапало.

11 июня

Сегодня был второй сеанс химиотерапии. И сразу же немного информации о полезном: в первые пять – семь дней после химии практически не кусают комары.

13 июня

Сауну я люблю. Не то чтобы я уж очень хорошо жару переношу – больше пяти минут никогда на полке не лежу и стараюсь камни сильно не нагревать, – но сам процесс мне очень нравится. Постою, помоюсь под душем, разотрусь полотенцем, нанесу питательную маску на лицо и шею, чай зеленый заварю и оставлю в предбаннике настаиваться, а сама на полок и давай впитывать в себя всю сладость горячего дерева и покой банного духа. Благо в нашем спорткомплексе финская сухая сауна тоже есть. Иногда можно поболтать с приятельницами, которые также зашли в сауну после бассейна погреться, но больше я люблю принимать горячие воздушные ванны в одиночестве.

Пяти минут мне действительно хватает. Потом я выхожу в предбанник, усаживаюсь, в блаженстве вытягиваю ноги, пью ароматный чай, потею и совершенно отчетливо представляю, как наполняется здоровьем мое тело и покидают его усталость и болезни. Второй заход в сауну я совершаю в половине случаев, в третий раз не хожу практически никогда. Я лучше завтра снова на пять минут приду, чем сегодня буду поспешно перегреваться.

Бросила ли я сауну, когда мне поставили диагноз? Ну бросила, дней на семь-восемь. Все же наслышаны, что при раке и жаркое солнце, и жаркие бани вредны. В Интернете раз пятнадцать перечитала одну и ту же статью про онкологию, перепечатанную разными сайтами. Везде была запретительная фраза: “И даже если вас друзья уверяют, что на нижней полке совсем не жарко, вы всегда должны помнить, что сауна вам противопоказана”. Но пусть и на пятнадцати сайтах перепечатанная, статья-то все равно была одна и к тому же достаточно безграмотная. А подобные тексты у меня доверия не вызывают. Ну такое вот у меня предубеждение: если человек пишет со стилистическими ошибками, значит, и по сути он зачастую неправ.

Полезла я на сайты израильских и немецких клиник для русскоговорящих граждан. Там вроде про запрет сауны не пишут. И я понимала, что уже почти сдалась, но все еще саму себя в сауну не пускала. А несколько дней назад опять в очереди на сдачу крови с красивой девушкой встретилась. И снова поразилась ее веселости и открытости.

“А вы испугались, когда услышали диагноз?” – это она у меня спросила. “Испугалась, конечно, – согласно киваю я, – но у меня процесс по-иному шел. Первый раз меня пугали еще два с лишним года назад. А потом выяснилось, что зря пугали. Но я уже так много об этом думала, что когда настоящий рак нашли, то вроде как мысль была уже привычной”. “Вот-вот, – обрадовалась схожести ситуации и она, – и меня в первые дни шок не отпускал. А потом прошло. А когда в это отделение попала, то наблюдала за окружающими и думала, что, если они живут, так и я смогу продолжать жить”.

А я в свою очередь смотрела на нее, бессовестно подпитывалась ее оптимизмом и понимала, что, значит, у каждого из нас есть своя красивая девушка как пример стойкости и жизнелюбия. Та, глядя на которую принимаешь решение и жить, и бороться, и даже верить в победу и побеждать.

Правда, ее война была уже второй. Два года назад у нее опухоль была в ткани груди, тогда ее сумели сильно уменьшить при помощи химии и потом совсем мелкую удалить. А теперь появилась новая, уже в лимфоузле в подмышке. “Я, наверное, сама виновата?” – так она это по-девчачьи, почти по-детски произнесла, что я чуть не задохнулась от жалости. “Отчего же?” – “Да так уж я успокоилась и расслабилась, что поехала на море загорать. Нельзя же?” – и она мне доверчиво в лицо заглядывает. А что я могу сказать? Может, и нельзя, может, и спровоцировала, а может, и от судьбы не уйдешь. “Глупости все это, – оставалось махнуть мне рукой. – Что же теперь и не жить нам вовсе и не радоваться?”

И сразу после этого разговора отправилась я на поиски доктора, потому что подумала: если все нарушают правила и по югам ездят, то неужели мне всего лишь в сауну нельзя? “Можно, доктор?” – озвучила я свое беспокойство. “Вам можно, – наклонил он голову вбок, наблюдая за моей реакцией. “Вам вообще все можно”, – добавил он еще более иронично. А я заканючила: “Не-е, ну я же с вами серьезно разговариваю”.

Ну и если серьезно, то доктор разрешил. Аргументировал тем, что это же не рак кожи, когда тепловой удар сразу на больной орган попадает. “Вы попробуйте сами только представить, – разъяснял он, окидывая совершенно профессиональным взглядом мою грудь пятого размера, – сколько же вам потребуется в сауне просидеть, чтобы тепло сквозь всю эту ткань смогло пробиться и прогреть опухоль”. И я согласно кивала в такт его рассуждениям и, как обычно, радовалась, что грудь у меня большая и красивая, и уже мысленно предвкушала поход в сауну.

Ну что же, отчитываюсь, сегодня в сауну я снова сходила. Слабость после химии, конечно, отзывается во всем организме, руки-ноги не слушаются и почти отказываются сотрудничать, голова болит и при каждом движении, и без движения тоже. Но в сауне я все же побывала. Лежала и грелась, сидела и потела, пила чай и представляла, как вся гадость, что влили в меня два дня назад, покидает тело. И было хорошо. Пусть пока все и болит по-прежнему, но все равно стало намного легче, и приятнее, и – совершенно однозначно – намного чище.

Но, кстати, если вы твердо верите, что сауна при онкологии противопоказана, то я с вами спорить не буду. У каждого свое мнение. А болезнь эта настолько загадочна и малоизученна, что все еще оставляет возможности и для веры, и для экспериментов. В конце концов, я же только сама в сауну хожу, я же других не агитирую и не заставляю. Так что решайте это вопрос для себя сами. Ссылки на меня по данной теме не принимаются. Вот так я жестко. Видимо, оттого, что все равно в безнаказанности прогревания я полностью не уверена.

17 июня

“Ну, что, пидорок, принарядился” – такой незамысловатой фразой встретила меня реальность, когда я, выйдя из Железнодорожной больницы, присела на лавочку на остановке общественного транспорта. Реальность была ростом метра под два и демонстрировала свежую припухлость под правым глазом. Дальше мы разговаривали почти хором. Я осуждающе качала головой: “Как не стыдно, мужчина, выхожу из больницы, а вы тут со своими глупостями пристаете”. А он, разглядев сквозь туман принятого поутру пива мою грудь красивого размера, долго и нудно извинялся. Было что-то в его словах о том, что сами они ленинградские, что ошибся он с определением моего пола, что так бы и набил морду разукрашенным гомосекам и что вон его друг Сашка идет и несет дополнительную порцию пива светлого номер три. Ну а спустя еще секунд сорок он сам себя назначил моим оруженосцем и решил меня защищать от всего злобного мира. Друг Сашка упал рядом с нами на землю, не дойдя до скамейки всего полметра. Было около одиннадцати утра. Подошел мой автобус, и я поехала на работу. По пути через весь город у меня явно было время поразмышлять о том, что ходить со стрижкой ежик в северной столице не только холодно, но и слегка опасно. Поэтому иногда я надеваю шапочку.

Так, ну о чем еще доложить? В общем-то, констатирую: все восприятие химиотерапии основано на одном: это надо перетерпеть. Желчный пузырь, так коварно атаковавший меня после первого сеанса химии, кажется, поуспокоился. Впрочем, я его балую и ежедневно пою настоем мелиссы. Но и после второй химии меня посетило нечто вроде гриппа. Сиплю, хриплю, потею, сморкаюсь и совершаю еще массу совершенно неэстетичных вещей. Пытаюсь лечиться традиционными средствами, но, понятно, что это не помогает, и я снова и снова повторяю: “Надо перетерпеть”. В голове иголки, сознание затуманено, иногда охватывает ощущение, что я пью без просыха уже недели две. Потом соображаю, что нетрезвость моя обманчива, что пить-то я и не могу, и я снова повторяю: “Это химиотерапия. Это ненадолго. Это просто надо перетерпеть”.

Впрочем, не буду лукавить. Дня за три до второго сеанса, когда организм почти восстановился и мир снова показался полным красок, я пошла и купила себе бутылочку пива. Она была такой маленькой, всего на триста тридцать миллилитров. Она была вся прекрасно запотевшей. Она была английской и по-королевски дорогой. Я ее смаковала минут сорок. Вот уж напилась, так напилась. Воспоминания теперь будут греть до следующего праздника жизни.

А вообще все остальные мысли о том же, что и прежде. Кто хочет – тот живет, кто устал – тот сдается. В отделении с нами лечится женщина, уже двенадцать лет носящая в своем теле метастазы. К сожалению, врачи не могут их убить и убрать окончательно. Но постоянными процедурами они старательно поддерживают ее желание жить и бороться. Тяжело ли ей? Наверное, да. Но насколько легче, например, инсулинозависимым диабетикам? Мне кажется, что любая болезнь коварна, если ты решил, что она сильнее тебя. И от сердечно-сосудистых заболеваний погибают столь же часто, как и от онкологии. Я сейчас не о статистике. Точные цифры мне неизвестны – да и не интересны, по сути. Я о том, что рак – это столь же обычная болезнь. Да, лечение проходит неприятно, но с этим надо смириться, и это просто надо перетерпеть.

25 июня

Говорят, у кого-то волосы не выпадают. Не знаю, в нашем отделении я таких не видела. Все, кто проходит химиотерапию, остаются без волос. Конечно, мы со Светой этот вопрос доктору задали. Конечно, как всегда, получили расплывчатый ответ: “Ну, примерно, у пяти процентов пациентов волосы могут и не выпасть. Но предугадать, кто попадет в этот сегмент, невозможно”. В общем, я побежала в парикмахерскую, как только на расческе осталась чуть бóльшая прядь, чем бывало обычно. Это произошло день на десятый после первой химии.

Парикмахер Тахир пытался отговорить, предлагая сделать короткую английскую стрижку и убеждая, что волосы еще отрастут. И лишь когда администратор на него шикнула: “Делай, как тебя попросили” – взялся за машинку. Честно говоря, меня тогда удивило поведение мастера. Я ведь не скрывала, что прохожу лечение. И мне казалось, что по телевизору уже так часто показывают лысеньких детишек в онкобольницах, что все должны были бы знать о потере волос при химии. Тахир же, обнуляя мою шевелюру, приговаривал: “Стрижем на восходящую луну, уже через месяц волосы снова в прическу можно будет укладывать”, – и я понимала, что он не понимает происходящего.

Уже чуть позже я осознала, что тема лечения от рака достаточно закрыта. Говорят и показывают много. Но не многие хотят слышать. Страх перед информацией? Возможно. В общем, когда некоторое время спустя одна из моих достаточно образованных приятельниц сказала: “Да-да, я знаю, при онкологии пациентов заставляют бриться, это необходимо для лечения”, – я решила, что уже пора перестать удивляться неинформированности окружающих.

Итак, волосы выпадают практически у всех. У кого-то через две недели после первого сеанса, у кого-то – после второго. Если сеансов больше пяти-шести, начинают выпадать и брови и ресницы. При очень длительном лечении начинают портиться и отваливаться и ногти. Сроки у всех могут разниться. Наверное, это зависит и от яда, вводимого в организм, и от самого организма. В конце концов, все люди по-разному реагируют на одинаковые дозы лекарств.

По сути, организм теряет все то, что быстро растет. Волосяные и ногтевые клетки имеют короткий срок жизни. Именно их первым делом и убивает попутно яд терапии. Жалко ли их? Наверное, нет. Конечно, непривычно. Конечно, немного неудобно. Но очень быстро выясняется, что можно придумать массу интересных приспособлений, которые сделают эти потери почти незаметными. Впрочем, о париках и прочей мишуре напишу как-нибудь в другой раз. А сейчас очередное напоминание критикам с медицинским образованием. Я не пишу учебник о влиянии яда на ногти и волосы человека. Я лишь описываю процесс так, как я его чувствую и понимаю. Как обычный человек.

В общем, я срезала свои волосы под ноль уже на десятый день лечения и была этому несказанно рада. К тому времени корни моих обесцвеченных локонов безобразно отросли, и в хорошее время я бы их давно подновила. Но при мощной химии внутри наносить еще химию и на голову я не рискнула. Да и на ощупь волосы стали неприятными, на вид хуже пакли, и укладываться отказались окончательно. Был и еще мощный положительный момент после стрижки. Буквально через полчаса после выхода из парикмахерской у меня перестала болеть голова.

Света свою прическу пыталась сохранить еще долго, но ее очень пышная и красивая укладка теряла свой блеск с каждым днем. Она, как и я, уже купила парик, но все еще боролась за натуральное. Дважды ходила в парикмахерскую, дважды просто укорачивала, сдалась окончательно лишь тогда, когда на голове появились откровенные предательские проплешины. Тогда с волосами рассталась и она.

Ну, что еще сказать? У меня есть маленький удобный современный триммер на батарейках. Сегодня такие продаются во многих магазинах и стоят, надо сказать, действительно недорого. Каждые шесть-семь дней я расстилаю на полу газету, встаю в центр печатного слова и аккуратно снимаю с головы все, что отросло за неделю. А какой-никакой ежик на голове отрастает регулярно. Но, во-первых, он все же достаточно редкий и выглядит некрасиво. Во-вторых, практика показала, что, когда волосы отрастают, от них, и правда, появляется головная боль. Логически рассуждая, я опять готова сделать медицинское открытие: яд химии впитывается в волосы, и именно это скопление и вызывает неприятные ощущения. Волосы отросли – голова заболела, волосы сбрила – боль ушла. А может, это у меня сила самовнушения. Если у кого-то ощущения другие, то это значит, что вы просто другой человек, не я.

3 июля

Сегодня влили третью химию. Сознание уже замутнено, а потому можно говорить раскованно и откровенно, ведь врожденные ограничители сняты. В Интернете пишут о полном отсутствии сексуального влечения в период химиотерапии. В принципе я все эти заметки читала с полнейшим равнодушием. Жизнь у меня нынче одинокая и на активный поиск партнера совершенно незаточенная. Но когда месяц назад у меня случился переезд и я воспользовалась помощью своего бывшего, то неожиданно поняла, что смотрю на него уже несколько другими глазами, а мой недавний тезис “Мы можем быть только друзьями” перестал быть актуальным. Он, конечно, уже машет зубной щеткой и пытается тыкнуть ее куда-нибудь в ванной в моем новом жилище. Но на это я даже внимания не обращаю. Он всегда пытался что-нибудь тыкнуть. И хотя во всех тыканьях моему бывшему я решительно отказала, но сама себе вынуждена признаться, что его нарочито случайные прикосновения во время погрузочно-разгрузочных работ уже не вызывали во мне ярого отторжения.

Поймала себя на мысли, что заигрываю с доктором. А если точнее, то даже с двумя. Один из них застенчиво реагирует ответными заигрываниями. Промолчу, который из двоих, не буду подводить и его самого своими откровениями. Плотоядно заглядываюсь на своего нового соседа по подъезду. Понимаю, что и от него идут ответные флюиды. Есть подозрения, что искра проскочит сразу, как только один из нас случайно коснется руки другого. А на днях на работе с коллегой Олегом о том о сем трепались. Сначала обсудили моего любимца Джонни Деппа. Обсуждения я закончила фразой: “Какой все же интересный мужчина Депп”. Впрочем, это моя мысль постоянна, Депп мне уже года три как нравится. Потом мы поговорили о покойном Уго Чавесе. Я подытожила: “Жаль, такой притягательный мужик был”. В общем, когда минут через десять на вопрос о роли в мировой истории уважаемого Леонида Ильича я отреагировала: “А в молодости Брежнев очень даже ничего такой. Легко было в него влюбиться”, – Олежка уже только протянул неразборчивое “э-э-э” и перестал со мной разговаривать на любые темы. Обиделся, что ли? Но стоит ли? Да, как мужчина Олег мне неинтересен, но зато с ним я могу почти обо всем откровенно поговорить.

В общем, достала сейчас все свои красивые и давно заброшенные браслеты, бусы, серьги. Полчаса назад заказала в Интернете еще массу разнообразной бижутерии и приготовилась к новой жизни. Вот и выяснилось, что у химиотерапии есть и еще один полезный эффект.