Текст книги "Адское депо"

Стремилась ввысь душа твоя –

Родишься вновь с мечтою,

Но если жил ты как свинья –

останешься свиньёю.

В. Высоцкий.

ПРОЛОГ

Россия. Московская область. Окрестности села Куркуиловки. 1992 год.

Прекрасным апрельским утром по корявой российской дороге двигались два больших черных автомобиля. В них находились бандиты в количестве восьми особей. Пятеро в передней машине и трое в задней. В той, где ехали трое, происходил разговор. Пожилой пузатый преступник отечески успокаивал одного из молодых:

– Не нервничай, Жорик.

Молодой бандит отвечал:

– Не нравится мне эта поездка, Петрович.

– Что тебе не нравится, Жора?

– Надо же, где стрелку забили! Вокруг сплошной лес. Заблудишься – не выберешься отсюда.

– Мы еще не добрались.

– Добраться – доберемся. А вот выберемся ли… Нас всего восемь. А их будет гораздо больше. Нутром чую.

– Не ной, – строгим голосом сказал Петрович. – Ты прекрасно знаешь, что сзади едут еще несколько десятков ребят. Если Гога решит показать силу, наши подоспеют и вставят ему что надо и куда положено.

– Петрович, – не унимался Жора. – Пока они подъедут, нас успеют грохнуть раз десять.

– Все! Не скули! Твое дело – внимательно смотреть за Ленькой Македонцем. Он у них самый опасный, сволочь. Ты его знаешь?

– Да, – нехотя ответил Жора. – В армии вместе служили.

– И какая у него настоящая фамилия?

– Циммерман. Македонцем его прозвали за то, что он постоянно палит из двух стволов сразу. Это называется стрельбой по-македонски.

– А ты так умеешь?

– Да.

– А почему не используешь?

– Потому что все это чушь. При такой стрельбе точности никакой. Зато много грома, шума, лязганья затворов и тому подобной белиберды. Показуха и наведение паники на врага. Любой профессионал знает, что если надо попасть точно, то лучше это делать, используя один ствол.

Петрович задумался на минуту и продолжил:

– В армии, значит, вместе служили? Кенты, значит… Вот ведь, судьба какая, а? Он грохнул двоих коммерсантов. Они платили нам. Хорошие были, «жирные». И Стручка из второй бригады. А ты замочил их бригадира. Как его там?

– Лошака.

– Вот-вот. Теперь Гога спит и видит, как бы с тобой поквитаться. А я не прочь из этого Македонца дух выпустить.

– Он еще нашего сутенера шлепнул. Комариком его звали.

– А ты – двух гогиных любовниц. Причем разом.

– Каких любовниц? Этих шалав из борделя?

– Но бордель принадлежит Гоге.

В машине стало тихо. Через минуту Петрович с подозрением в голосе спросил:

– Выходит, что вы с Македонцем кореши?

– Нет, – напряженно ответил Жора. – Просто у нас с ним нейтралитет. Я в него не стреляю, а он в меня.

– Вот это да! – вскричал Петрович. – Получается, что он будет палить в меня из двух стволов, а ты в это время станешь в носу ковыряться?

– Зачем? Я буду стрелять в Гогу.

– Но ведь меня убьют!

– Зато Гогу тоже.

– И мне от этого сразу станет легче?

– Не знаю, – пожал плечами Жора.

Повисла тишина. Петрович, удивленно посмотрев на своего помощника, обратился к водителю:

– Коля, ты слышал разговор?

– Да, – ответил тот, флегматично гоняя во рту жвачку.

– Тогда запомни. Леня Македонец – твоя задача. А то тут некоторые обвешались принципами, как говновоз шлангами! Понял?

– Угу, – кивнул головой Коля и, сделав глотательное движение, нечаянно отправил жвачку в желудок.

Петрович посмотрел на Жору и проворчал:

– А с тобой, Жорик, я позже разберусь.

Тот с безразличием в голосе ответил:

– Если это позже наступит. Что-то предчувствие у меня нехорошее…

– Заткнись!

Стало тихо. Лес начал редеть, потом расступился и рядом с дорогой возник белый знак, на котором кривыми алкоголическими буквами было написано: «Куркуиловка». Дальше виднелись крыши каких-то ветхих строений сельского типа. Между ними и лесом вдоль дороги стояли машины. Было их много и все они топорщились открытыми багажниками. Возле машин, сверкая выбритыми лысинами, толпились крепкие молодые люди.

– Сборище лысых придурков, – констатировал Петрович. – Под Гогу косят. Тот в семьдесят втором году взял сберкассу и пытался смыться. Но его обложили мусора и погнали, как сайгака. Он спрятался в каком-то сарае. Легавые окружили сарай и предложили сдаться. А он, идиот, принялся отстреливаться. Те, недолго думая, подожгли сарай. Гога сначала изображал из себя героя. До тех пор, пока волосы на голове не загорелись. Вот тогда и сдался. Мусорам впадлу было своими кителями его тушить (испортятся ведь). Да и Гога – когда отстреливался – ранил одного из них. Поэтому служители закона оторвали доски от забора и давай ими лупить этого героя по башке. Таким вот образом и спасли беднягу. Скальп, правда, немного набекрень съехал. Зато жив остался. С тех пор лысым и ходит… Ну ладно. Приехали. Пошли, выйдем, да побеседуем.

Две прибывшие машины остановились на обочине. Пятеро бандитов также открыли багажники и остались возле них. Петрович отошел в сторону и остановился на лесной опушке. Рядом с ним тут же оказались Коля и Жора. Последний, осмотревшись, заметил, что в нескольких десятках метров позади них между деревьями стоит старый, видавший виды, деревянный сарай. Выглядел он безжизненным, но достаточно прочным. Взяв этот факт на заметку, Жора взглянул вперед и увидел, что к ним приближаются трое.

Впереди вышагивал тощий старый грузин. Звали его Гогой Шахторадзе. Лысина преступника, изуродованная шрамами, гордо сверкала в солнечных лучах. Седые гигантские усы грозно топорщились в стороны, а длинный нос торчал над ними, как мощный таран древнего античного корабля. Но весь воинственный вид Гоги необычайно портили большие очки в толстой роговой оправе. Они напоминали детскую новогоднюю маску из тех, которые продавались в любом ларьке. Эти маски состояли из пластмассовых очков, склеенных с громадным носом из такого же материала, и усами, сделанными из щетины от сапожной щетки. Гога сильно походил на еврейского доктора-ветеринара, и поэтому Жора, не удержавшись, громко рассмеялся.

Авторитетный грузинский бандит догадался, что смеются именно над ним и, ускорив шаги, оказался перед Петровичем. Он остановился на расстоянии вытянутой руки и поинтересовался:

– Ты привел с собой этого беспредельщика для того, чтобы он нагло смеялся надо мной?

– Ох, Гога, – улыбнулся Петрович. – Где ты взял эти очки? У своей бабушки? У тебя нет денег, чтобы купить модные? Хочешь, я тебе одолжу? Под самый скромный процент. Так сказать – по-свойски.

Подошедших вместе с грузином двух бандитов Жора знал прекрасно. Одним из них был Ленька Македонец, а другим – личный телохранитель Гоги по прозвищу «Медведь».

– Это очки моего отца! – вскричал Гога. – Они приносят мне удачу.

У всех шестерых руки находились в карманах курток, и было ясно, что засунуты они туда совсем не для того, чтобы согреться. Поэтому Петрович медленно вытащил левую ладонь, приложил ее к своей груди и сказал:

– Да носи их на здоровье! Лучше расскажи, зачем ты меня сюда позвал.

– Твои люди занимаются беспределом! Особенно – вот этот отморозок Мовсесян, – грузин кивнул головой в сторону Жоры. – Мовсесян убивает моих людей и моих любовниц! Причем зверски…

– Твой Македонец убивает моих, – парировал Петрович.

– Те двое торгашей работали на моей территории и потому должны были платить мне!

– Но они уже давно были под моей «крышей»!

Обстановка накалялась все больше и больше. Жоре подумалось, что добром это не закончится. Поэтому он, как человек опытный, начал медленно перемещаться вправо, надеясь сократить расстояние до ближайшего дерева. Краем глаза Жора заметил, что Македонец делает то же самое, только двигается в противоположную сторону. Но этот маневр противника никак его не взволновал. Он знал, что Ленька в него стрелять не будет. Оба они были наемными рабочими и получали за свой чудовищный труд деньги. Но не все для них измерялось материальными ценностями, и поэтому Жора на этот счет был спокоен. А вот от получения шальной пули никто на свете не застрахован.

Гога тем временем уже орал:

– Ты! Убирайся прочь с Дурасовского рынка! Это моя территория!

– Твоя территория – сарай, где легавые тебе прическу поправили! – кричал Петрович.

Первым почему-то выстрелил водитель Коля. Он резко выхватил из кармана пистолет и, помня наставление Петровича, направил его в сторону Македонца. Раздался

хлопок. Ленька отпрыгнул. Уже в полете блеснули вороненые стволы пистолетов, которые он необычайно ловко сумел достать. Воздух разорвало частой трескотней выстрелов и Жора заметил, как Коля заваливается на спину. Сам он времени даром также не терял. В момент прыжка к спасительному дереву Мовсесян выхватил пистолет и выпустил две пули в Гогу. Память отметила, что грузин сложился пополам, а Петрович, лежа на земле, занимается тем, что бросает гранату в подбегающую толпу.

Когда прогремел взрыв, Жора уже полз по-пластунски между деревьями, мастерски вдавливаясь в мох. Сзади раздался еще один взрыв, и зазвучали автоматные очереди. Багажники были открыты не зря.

Под огромной раскидистой сосной Жора вскочил на ноги и побежал к замеченному им ранее сараю. Через несколько секунд он уже пытался открыть дверь, но устрашающих размеров навесной замок не позволил ему этого сделать. Обругав про себя черными словами домовитых куркуиловских жителей, Жора завернул за угол и обнаружил в тыльной стене сарая небольшое слуховое окно. Оно было открытым и Жоре удалось, ухватившись руками за раму, подтянуться и нырнуть головой внутрь.

Приземление вышло не особо мягким, но привыкший к таким мелочам Жора не обратил на это внимания. Он встал на ноги, потер рукой шишку, появившуюся на лбу и, отойдя от окошка в сторону, осмотрелся.

Света в сарае было достаточно. И посетителей тоже. В дальнем углу на корточках сидел Ленька Македонец. Оба дула его пистолетов были направлены Жоре в живот.

– Привет, – ухмыльнулся Ленька.

– Здорово, – ответил Жора.

Не обращая внимания на оружие Леньки, он уселся в противоположном углу, достал сигареты и закурил.

– И мне, – попросил тот.

– Странная у вас компания, – заметил Жора. – Один не может себе новые очки купить, а у второго нет денег на сигареты.

Он бросил Леньке сначала пачку, потом зажигалку. Тот положил один пистолет на пол и, ловко управляясь левой рукой, тоже закурил. За стеной послышался топот. Нижнюю часть рамы окошка обхватили чьи-то пальцы и через мгновение в сарай всунулась пыхтящая рожа Медведя. Он обвел помещение взглядом и тут же заорал:

– А-а-а, вот ты где, морда македонская! Там наших ребят валят, а ты тут с Мовсесяном околачиваешься?!

Дуло ленькиного пистолета чуть шевельнулось, и прогремел выстрел. Во лбу Медведя появилось маленькое аккуратное отверстие. Он охнул, и голова его исчезла. За стенкой раздался глухой звук падения мертвого тела.

– Теперь тебе точно крышка, – заметил Жора, выпуская дым из ноздрей носа. – От своих.

– Нет, – ответил Ленька. – Я скажу, что это ты его грохнул. Поэтому скорей дергай отсюда. Вас мало. Наши, наверное, всех уже перестреляли. Скоро придут сюда.

За стеной послышалась дикая автоматная пальба. Она явно приближалась. Жора затушил окурок о подошву ботинка и профессионально сунул его себе в карман.

– Ты ошибаешься, – сказал он. – Петрович всегда был сторонником резервно-засадной тактики. В отличие от твоего лысого идиота Гоги. За нами следом ехало еще несколько бригад боевиков. Они уже здесь. Сейчас достреляют ваших и придут сюда. Поэтому смываться следует именно тебе.

– Уговорил, – согласился Ленька.

– Сигареты верни, – вспомнил Жора.

Ленька молча бросил ему пачку и, встав на ноги, убрал пистолеты в карманы.

– И зажигалку тоже, – добавил Жора.

Македонец ухмыльнулся:

– Ты все такая же меркантильная сволочь, как и раньше. Жорик, ну разве можно быть таким мелочным?

Жора промолчал. Ленька вышвырнул окурок в окно, и полез было в карман за зажигалкой, которую успел благополучно припрятать, но передумал. За окном послышались тяжелые шаркающие шаги, и чей-то натужный голос, похожий на голос Петровича, крикнул:

– Ага! Какая-то падла есть в сарае, раз бычками швыряется! На, получай!

С тихим шумом пролетев через окно, на пол мягко шлепнулась граната. Как раз между Жорой и Ленькой. Последний среагировал, как пружина. Согнув резким рывком тело пополам, он схватил гранату рукой и, не разгибаясь, точным броском отравил ее обратно в окно, после чего плашмя рухнул на пол. Жора уже лежал. За окном послышалось:

– Уй-йо!

И тут же бабахнуло. Стены сарая вздрогнули, но выдержали. Петрович дурным голосом проорал:

– Ай, суки! Убили напрочь!

Чей-то незнакомый бас рявкнул:

– Пацаны! Петровича гранатой подорвали! Из сарая!

Ленька с Жорой приподняли головы и посмотрели друг на друга. Но сказать ничего не успели. Прямо перед их носами на пол шмякнулись две гранаты, и сразу за ними прилетела третья. Но звук ее падения они уже не услышали.

За четверть секунды до взрыва в памяти Жоры неожиданно всплыл кадр из мультфильма про зайчика, который вышел погулять, и кто-то пропел дурным голосом: «Предчувствия его не обманули»…

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

Глава первая

ГОЛОС 1. А-а-а! Где я! Развяжите меня!

ГОЛОС 2. Кто это орет? Заткнись! И так тошно.

ГОЛОС 1. Кто здесь?! Я не один! Слава богу!

ГОЛОС 2. Ну что ты так орешь? Сейчас дам тебе по башке, чтоб не орал!

ГОЛОС 1. Дай, пожалуйста. Я хоть буду знать, где у меня башка.

ГОЛОС 2. Я бы дал, но что-то не получается. Такое ощущение, что у меня много рук, но

они связаны. Да и не пойму, где я нахожусь, и кому по башке давать. Вокруг листва какая-то, елки…

ГОЛОС 1. У меня то же самое. Ленька, это, случайно, не ты со мной разговариваешь?

ГОЛОС 2. Я. А с кем я разговариваю?

ГОЛОС 1. Да это же я, Жора.

ГОЛОС 2. Ой, как хорошо! Привет, Жорик!

ЖОРА. Привет, Ленька! Где мы?

ЛЕНЬКА. Сам не знаю, но ощущения странные.

ЖОРА. Ты меня видишь?

ЛЕНЬКА. Нет. Только деревья вокруг.

ЖОРА. И у меня тоже. И я не могу двигаться. И даже не могу пошевелиться!

ЛЕНЬКА. Я также. Давай немного помолчим, подумаем и осмотримся.

ЖОРА. Давай.

На следующий день. Утро.

ЖОРА. Ленька, отзовись.

ЛЕНЬКА. Привет.

ЖОРА. Я все понял. Нас вселили в деревья.

ЛЕНЬКА. До меня тоже дошло.

ЖОРА. Ну и как ощущения?

ЛЕНЬКА. Странные. Ты в каком дереве?

ЖОРА. По-моему, в сосне. Черт, одна ветка сухая. Все никак не отвалится. Тянет в

сторону…

ЛЕНЬКА. Это вторая снизу?

ЖОРА. Да. Ты что, меня видишь?

ЛЕНЬКА. Вижу. Я в пирамидальном тополе. Как раз напротив тебя. Метрах в тридцати.

ЖОРА. Ага. И я тебя вижу. Интересно, как это получается? Глаз ведь теперь нет.

ЛЕНЬКА. Я и сам не знаю, как мы видим. А как слышим?

ЖОРА. Мне кажется – мысленно. Хотя я каким-то образом вижу, что творится вокруг. И слышу тоже. Здесь где-то рядом дорога. Только что просигналила машина. А вот сказать вслух ничего не могу. И пошевелиться. Зато мысли твои чувствую хорошо. Даже

интонации. Надо же, никогда не знал, что можно мысленно смеяться, нервничать, злорадствовать и тому подобное…

ЛЕНЬКА. Все это интересно, но надо осмыслить. Давай подумаем. Я заметил, что можно мыслить как бы вслух, а можно – про себя. Ведь ты не слышал, о чем я думал ночью?

ЖОРА. Нет.

ЛЕНЬКА. Это хорошо. До связи.

ЖОРА. До связи.

Вечер того же дня

ЖОРА. Эй, Ленька! Хорош думать! Слышишь меня?

ЛЕНЬКА. Да. Ну как?

ЖОРА. Что, ну как?

ЛЕНЬКА. Нравится в новом теле?

ЖОРА. Да пошел ты!

ЛЕНЬКА. Ха-ха. Сидеть нам теперь долго. Надо же, хуже, чем в тюрьме. Там можно ходить, есть, пить и даже курить.

ЖОРА. Заткнись. Сосна, в которой я сижу, совсем молодая. Судя по кольцам в стволе – лет двадцать. Не больше. А короедов всяких – пруд пруди. Какие-то личинки, червяки… Достали! Все чешется, а ничего поделать не могу. Ни рук, ни ног!

ЛЕНЬКА. Моему тополю тоже лет пятнадцать-двадцать. Но с паразитами проще. В

центре ствола есть дупло. В нем живет большой черный дятел. Я с ним уже познакомился. Он хорошо справляется с моим стволом. Когда долбит – щекотно, конечно. И немного больно. Но, в итоге, и он сыт и мне хорошо.

ЖОРА. Что значит – познакомился?

ЛЕНЬКА. Оказалось, что засадить души убийц в деревья – далеко не исключительная вещь. Дятел, который живет у меня в дупле – тоже бывший человек.

ЖОРА. И что он натворил?

ЛЕНЬКА. Во время войны в одном из оккупированных немцами городов жил

четырнадцатилетний мальчик, отца которого немного ранее расстреляли, как злостного троцкиста. Он вступил в юношескую подпольную организацию. Средний возраст подпольщиков составлял пятнадцать лет. Дети еще, что говорить… По идеологическим

соображениям этот мальчик выдал всех нацистам. Юных подпольщиков зверски пытали, а потом убили. Впоследствии вину мальчика в этом гнусном стукачестве доказать не удалось, и он жил долго и счастливо. А когда умер, то попал туда, где доказывать никому ничего не нужно. И так все известно. Сам знаешь. Вот теперь и существует в роли дятла.

ЖОРА. Мне кажется, что лучше быть дятлом, чем деревом.

ЛЕНЬКА. Как знать.

ЖОРА. Но ведь мы не убивали детей.

ЛЕНЬКА. Зато мы убивали за деньги. А он настучал из идеологических побуждений. И

вообще, ты думал о сроках?

ЖОРА. Нет.

ЛЕНЬКА. Смотри. Есть, например, тополь, в котором сижу я. А есть и другие деревья.

Баобаб, скажем. Или секвойя…

ЖОРА. Понял. А сколько живет сосна?

ЛЕНЬКА. Заинтересовался? Пирамидальный тополь живет (в среднем) пятьдесят лет.

А сосна, в которой ты сидишь – лет двести. И скажи спасибо, что она обыкновенная. Бывают такие сосны, которые живут и поболее. Получается, что с учетом прожитых моим тополем лет мне придется просидеть в нем еще тридцатник. А тебе – лет сто восемьдесят.

ЖОРА. Да ну?

ЛЕНЬКА. Вот тебе и ну!

ЖОРА. Интересно получается. Работа у нас была одинаковой. И укокошили мы,

приблизительно, равное количество. Ни ты, ни я детей не убивали. А убивали, по большому счету, тех, кого не то что жалко грохнуть, а жалко в живых оставлять! Мерзавцев и мерзавок! Так почему, спрашивается, я получил срок в шесть раз больший, чем ты?!

ЛЕНЬКА. Может, ты в детстве велосипедом котенка задавил?

ЖОРА. Издеваешься? Да пошел ты к своему дятлу в дупло, сволочь!

Ленька. Ха-ха-ха! Да ладно тебе. Жора, где ты? Жора, отзовись! Жора! Обиделся…

Ну, пока. До завтра.

На следующий день

ЛЕНЬКА. Жора, отзовись.

ЖОРА. Чего надо?

ЛЕНЬКА. Я вот все думаю… Может быть, тебе впаяли больший срок из-за тех двух

последних телок? Кстати, за что ты их убил?

ЖОРА. Я хотел с ними развлечься и честно им заплатил. Причем вперед. А эти сучки

опоили меня клофелином и, обчистив квартиру, смылись. Даже «Скорую помощь» не вызвали. А я чуть копыта не откинул. Доза была лошадиной. Еле откачали меня в больнице. Ну, я их вычислил. Сделал заказ с адреса одного нашего боевика. Они приехали. А я их уже ждал в подъезде. Эти шлюхи только зашли в кабину лифта, а я – тут, как тут. Сказал им: «Потанцуем, девочки?!»

ЛЕНЬКА. И?

ЖОРА. Видел бы ты их лисьи рожи! Я бросил им в ноги гранату и нажал кнопку девятого этажа. Двери лифта закрылись, и эти шлюхи с громким звуком отправились исполнять стриптиз в морг.

ЛЕНЬКА. Н-да. Если честно, то обеих нисколечко не жалко.

ЖОРА. Конечно. Тем более, что одна из них постоянно делала аборты. А вторая родила ребенка, и выбросила его в помойку. Хорошо, бомжи подобрали и сдали в детский дом…

ЛЕНЬКА. Значит, не из-за них.

ЖОРА. Слушай, попроси своего дятла, а? Пусть ко мне слетает. Достали эти жучки-

червячки!

ЛЕНЬКА. Еще чего? Ему и моих хватает. Вон, нажрался и дрыхнет в дупле. А вдруг ему

покажется, что у тебя вкуснее? Он тогда не вернется. И что я буду делать?

ЖОРА. Ох, и скотина же ты, Ленька! Двумя словами – еврейская морда!

ЛЕНЬКА. Когда появились армяне – евреи стали страдать от голода.

ЖОРА. Пошел ты!

Вечер того же дня

ЛЕНЬКА. Жора, а Жора! Отзовись!

ЖОРА. Чего тебе, жидяра?

ЛЕНЬКА. Ну что ты обижаешься? Слушай, мне не дает покоя мысль о твоем сроке.

Может, тебе припомнили того парнишку, которого ты в Афгане шлепнул?

ЖОРА. Вряд ли. Ему было лет шестнадцать-семнадцать. А это – по афганским меркам – достаточно взрослый и боеспособный воин. Сколько таких было? С расстояния

в триста-четыреста метров и не поймешь, какого возраста твой противник. А того, которого ты имеешь в виду, я ж не просто так убил. Он же тебе в спину выстрелил. Да и к убийству этот случай не имеет никакого отношения. На войне не убивают, а уничтожают врагов. Тем более, что если б я его тогда не пристрелил, он бы пристрелил меня, а тебя добил.

ЛЕНЬКА. Ну, тогда я ничего во всем этом не понимаю…

ЖОРА. А я тебя, гада, два километра на себе тащил. Отстреливаясь, тащил… А ты

какого-то сраного дятла зажал. Вот ведь, правду говорят, что друзья познаются в беде…

ЛЕНЬКА. Да ладно тебе, ладно… Поговорю я с дятлом, как проснется.

На следующий день

ЛЕНЬКА. Жора, ты меня слышишь?

ЖОРА. Слышу.

ЛЕНЬКА. Как самочувствие?

ЖОРА. Прекрасно. Дятел очень помог. Спасибо.

ЛЕНЬКА. Пожалуйста. И где он?

ЖОРА. Так нажрался, что взлететь не смог. Заснул, сидя на ветке.

ЛЕНЬКА. Ты ж не забудь его назад отправить. У меня дупло удобное.

ЖОРА. У меня не хуже найдется.

ЛЕНЬКА. Но-но-но! Не балуй, Жорик!

ЖОРА. Что, не балуй? Пусть у меня живет. А то ишь, – дятломонополист тут

выискался!

ЛЕНЬКА. Ну ты и сволочь!

ЖОРА. Надо же, еврея надули! Ха-ха-ха! Не бойся. Я шучу.

ЛЕНЬКА. Пошел ты, с такими шуточками!

На следующий день

ЖОРА. Ленька, ответь.

ЛЕНЬКА. Да.

ЖОРА. Дятел долетел?

ЛЕНЬКА. Долетел, падло. Ты его перекормил. Валяется в дупле, пускает газы и вылезать не хочет. Разве можно так делать?

ЖОРА. А я здесь при чем? Что он, маленький, что ли? Можно подумать, я ему в глотку запихивал. Видимо, мои червяки действительно вкуснее.

ЛЕНЬКА. Ладно. Я хотел у тебя спросить. Не кажется ли тебе место, где мы растем,

странным?

ЖОРА. Нет. И чем же оно странное?

ЛЕНЬКА. Я торчу почти на опушке. Подо мной стоит деревянный щит. Знаешь, что на нем написано?

ЖОРА. Что?

ЛЕНЬКА. Читаю: «Куркуиловский национальный заповедник».

ЖОРА. Надо же. Интересно, а к какой национальности принадлежат жители этой самой Куркуиловки?

ЛЕНЬКА. Не ерничай. Лучше скажи, ты когда-нибудь что-либо слышал об этом

заповеднике?

ЖОРА. Нет. Но какое это имеет значение?

ЛЕНЬКА. А самое простое. В заповеднике вырубка леса запрещена.

ЖОРА. И что из этого следует?

ЛЕНЬКА. А то, что в обычном лесу деревья вырубаются. На дрова, например. Или, скажем, для производства досок. А в заповеднике нет. Так что отсидка нам

гарантирована в полном объеме. Так бы срубил кто-нибудь…

ЖОРА. И что бы произошло?

ЛЕНЬКА. А бес его знает! Может, вернули б нас тогда в мир людей… В любом случае,

древесная жизнь закончилась бы. Наверное.

ЖОРА. Тихо! Кто-то идет сюда! Понизу!

Час спустя

ЖОРА. Ой, больно-то как!

ЛЕНЬКА. Что с тобой, Жорик?

ЖОРА. Гвоздь вбили, сволочи! Двухсотку!

ЛЕНЬКА. Кто?

ЖОРА. Да приперлась тут парочка молодых туристов. Повесили гамак. Один конец

зацепили за ветку соседней елки. А у меня снизу подходящей ветки не нашлось. Вот и вбили гвоздь, гады!

ЛЕНЬКА. Прогони их.

ЖОРА. Как?

ЛЕНЬКА. Тряхни ветвями и забросай шишками.

ЖОРА. Пробовал. Не получается. Шишки отваливаются сами по мере созревания.

ЛЕНЬКА. Ну, тогда сочувствую. И чем они сейчас занимаются?

ЖОРА. Он разжигает костер, а она раскладывает на бревне жратву. Вот сволочи! Ведь нельзя же в заповеднике жечь костры.

ЛЕНЬКА. В жизни много чего нельзя делать. Но ты же делал?

ЖОРА. Например?

ЛЕНЬКА. Ну, убил гогиного бригадира. Лошаком его звали.

ЖОРА. Как же можно было его не убить, если он своей машиной занял мое

парковочное место возле бильярдной?

ЛЕНЬКА. Да уж. Веская причина.

ЖОРА. А ты хочешь сказать, что убил некоего Стручка за дело?

ЛЕНЬКА. Конечно! Я, как порядочный, стоял в очереди за немецкой обувью. А эта гнида поимела наглость пролезть к кассе, распихивая всех локтями! Пришлось пристрелить его прямо у кассы. В итоге туфли не достались ни ему, ни мне. Покойникам они не нужны, а мне пришлось сматываться от милиции. До сих пор жалею! Хорошие туфли были…

ЖОРА. Понятно.

Еще через час

ЖОРА. Ленька!

ЛЕНЬКА. Что?

ЖОРА. Знаешь, чем они сейчас занимаются?

ЛЕНЬКА. Ну?

ЖОРА. Сексом.

ЛЕНЬКА. Чем– чем?

ЖОРА. Объясняю для тупорылых. Они совершают половой акт. По-простому:

сношаются, чпокаются, короче – любят друг друга плотским способом.

ЛЕНЬКА. А-а-а. И где?

ЖОРА. В гамаке.

ЛЕНЬКА. Они что – акробаты?

ЖОРА. Ха-ха. Да. Но они об этом не знали, пока не свалились. Теперь продолжают

упражняться на земле. Ого! Вот это дают! А ты, Ленька, помнишь хоть, как это делается?

ЛЕНЬКА. С трудом.

ЖОРА. А я вот вспомнил. На наглядном, так сказать, пособии… Все, перестали. Теперь приводят себя в порядок. Он выбирает из ее волос сосновые иголки, а она

вытаскивает шишки из его задницы. Идиллия…

ЛЕНЬКА. Слушай, Жорик, а как теперь будешь размножаться ты?

ЖОРА. Интересный вопрос. Шишками, наверное. А ты?

ЛЕНЬКА. По-моему, пухом. Хотя – точно не знаю.

ЖОРА. Ай, больно!

ЛЕНЬКА. Ну, что там опять приключилось?

ЖОРА. Козел хозяйственный! Собрал гамак и не забыл выдернуть пассатижами гвоздь! Вот бы какая-нибудь семечка из шишки застряла у него в заднице и потом проросла, как вишня на голове у оленя Мюнхгаузена! Стал бы заднеприводным рогачом!

ЛЕНЬКА. Ха-ха-ха!

ЖОРА. Что смешного? Да пошел ты!

Продолжительная мыслетишина

Глава вторая

Вечер того же дня

ЛЕНЬКА. Жора!

ЖОРА. Да.

ЛЕНЬКА. Тебе дятел нужен?

ЖОРА. Можно.

ЛЕНЬКА. Сейчас отправлю.

ЖОРА. Спасибо.

ЛЕНЬКА. Слушай, помнишь, я тебе говорил, что место, где мы торчим, странное.

ЖОРА. Ну?

ЛЕНЬКА. Вот и подумай. Ты сидишь в сосне, я в тополе. А куда подевались Стручок, Лошак и иже с ними? Ведь отморозки были похлеще нас.

ЖОРА. Наверное, где-нибудь нашлось место и для них.

ЛЕНЬКА. Вот и я о том же. Возникает вопрос: неужели остальные деревья вокруг нас – просто деревья?

ЖОРА. Ну ты, Ленька, даешь! Деревьев в мире гораздо больше, чем убийц.

ЛЕНЬКА. Тут ты прав. Но мне почему-то кажется, что к Куркуиловке это не относится.

ЖОРА. Да ладно тебе сочинять.

ЛЕНЬКА. Ты напоминаешь мне сноба, который тешит себя мыслью об

исключительности нашей цивилизации. Мол, никаких инопланетян не существует, потому что мы такие великие… Почему же ты думаешь, что в этом лесу всего два дерева наделены душами?

ЖОРА. Потому что все остальные молчат. Общаемся только мы. Значит, другие

деревья просто тупые чурки.

ГОЛОС. Сам ты тупая чурка!

Продолжительное мыслемолчание.

Следующий день. Утро.

ЛЕНЬКА. Жора…

ЖОРА. Да здесь я. Думай тише.

ЛЕНЬКА. Что это вчера было?

ЖОРА. А то ты не понял!

ЛЕНЬКА. Позовем?

ЖОРА. Давай.

ЛЕНЬКА. Эй, есть тут кто, кроме нас?!

ГОЛОС. Есть.

ЖОРА. Ты, то есть, вы – кто?

ГОЛОС Пан Контушёвский.

ЖОРА. Контушёвский?

КОНТУШЁВСКИЙ. Нет. Пан Контушёвский.

ЛЕНЬКА. А почему пан?

КОНТУШЁВСКИЙ. Потому что я шляхтич, а не быдло, как вы.

ЖОРА. Во-о-н оно как? И где же ты находишься?

КОНТУШЁВСКИЙ. Опять двадцать пять! Снова ни черта не помнят.

ЛЕНЬКА. Это ты про что?

КОНТУШЁВСКИЙ. Не ты, а вы.

ЖОРА. Ага, сейчас! Шляхтич тут нашелся. Вассал Его Величества Дуба

Стоеросового… Предъяви сначала родословную, гнида деревянная! Сам, наверное, при жизни говно возил!

КОНТУШЁВСКИЙ. Так, хватит! Какими вы были хамами, такими и остались. Двумя словами – собачья кровь. Мало я в свое время таких как вы резал, вешал и на кольях рассаживал! Все!

ЛЕНЬКА. Эх, Жора, Жора… Зачем ты его спугнул?

ЖОРА. Да на кой ляд он нужен? Ишь ты, принц выискался! Пусть молча сидит, сволочь! Сусанина на него не хватило! А, может, именно на него и хватило? Ладно. Черт с ним. Ты думаешь, он тут один? Сейчас узнаем… Эй! Кроме этого зажравшегося дрища, есть тут кто?

ГОЛОС. Есть, молодой человек.

ЖОРА. Здравствуй.

ГОЛОС. И тебе не хворать.

ЖОРА. Ты кто?

ГОЛОС. Не имеет значения.

ЛЕНЬКА. А как к тебе обращаться?

ГОЛОС. Можете называть меня Немо.

ЖОРА. Капитан Немо?

НЕМО. Какой капитан?

ЖОРА. Фильм такой был.

ЛЕНЬКА. И книга. Жюль Верн написал. «Двадцать тысяч лье под водой».

НЕМО. Фильмов я никогда не видел, а книги читал очень давно. Никакой я не капитан. Слово «Немо» использовано мной в значении понятия «никто».

ЖОРА. Ну, Немо так Немо. Где ты находишься?

НЕМО. В центре леса стоят три старых дуба…

ЛЕНЬКА. Я вижу.

НЕМО. Самый высокий из них – мой.

ЖОРА. И каков его возраст?

НЕМО. Когда я в него попал, ему было не более ста лет. Сейчас больше двух тысяч.

ЛЕНЬКА. Ничего себе! Это сколько ж надо людей положить, чтобы такой срок впаяли?

НЕМО. Необязательно. К каждому грешнику – индивидуальный подход. Не следует

считать, что в этом лесу отбывают наказание одни убийцы.

ЖОРА. И за что тебя сюда определили?

НЕМО. Вам не все ли равно?

ЖОРА. Просто интересно.

НЕМО. Мне нет дела до ваших интересов.

ЛЕНЬКА. Ну, не хочешь говорить, – не надо. Ответь лучше, много ли здесь таких

как мы?

НЕМО. Именно убийц?

ЖОРА. Нет. Бывших людей.

НЕМО. Полный лес. Почти каждое дерево имеет хозяина.

ЛЕНЬКА. Почему же они молчат?

НЕМО. Кто-то просто не хочет общаться. А кто-то лишен способности посылать

мысли.

ЖОРА. Почему?

НЕМО. Ты невнимателен. Я же говорил: к каждому грешнику индивидуальный

подход.

ЛЕНЬКА. А от чего это зависит?

НЕМО. Не нам об этом судить.

ЖОРА. Это все ясно. Но непонятно, что имел в виду этот придурок Контушёвский, когда говорил, что мы опять ни черта не помним и остались такими же хамами, как и прежде.

НЕМО. Он имел в виду, Вася, что вы остались такими же грубиянами.

ЖОРА. Как ты меня назвал?!

НЕМО. Вася.

ЖОРА. Сам ты Вася! Я Жора!

НЕМО. А-а-а… В прошлый раз ты был Васей. А в позапрошлый…

.

ЖОРА. Ты что, спятил?!

НЕМО. Нет. Каждая душа имеет свой тембр мыслеголоса. И когда она появляется

снова после очередной человеческой жизни (ну, в данном случае – в этом лесу), то всегда узнаваема и отличима от других душ. Вот вы, например, можете отличить меня от пана Контушёвского?

ЖОРА. Да.

НЕМО. Что и требовалось доказать.

ЛЕНЬКА. И когда мы были здесь последний раз?

НЕМО. Точно не помню, но где-то лет двадцать пять назад.

ЛЕНЬКА. И сидели в этих деревьях?

НЕМО. Нет. Раньше возле опушки был ельник. Вот там вы и росли. Этот ельник

вырубили, и пан Контушёвский, помню, сильно негодовал по этому поводу. Дело в том, что в тот раз вы просидели в елках не более двух лет. Вот он и возмущался, считая это

несправедливостью. Хотя, когда вас не стало, лес вздохнул с облегчением. Вы все два года сильно ругались с паном Контушёвским. И каждый вечер хором мыслеорали свежесочиненные частушки про него. Нецензурные. Из-за такого бедлама никто вокруг не мог спокойно мыслить. Поэтому, когда вас срубили, все деревья с радостью пожелали вам долгих лет жизни в человеческом мире. Но этого, к сожалению, не случилось. Опять вы здесь. И я чувствую, что покоя нам теперь не видать.

ЖОРА. И как же меня тогда звали?

НЕМО. Тебя звали – Василий Романопуло. Жил ты в Одессе, где занимался своим