Текст книги "Секреты Рейнбердов"

– Как насчет его ауры? Скверная, а?

Но Бланш его уже не слышала. Она смотрела куда-то вдаль, а на ее крупном привлекательном лице расплывалась блаженная улыбка. Воздев руки вверх, отчего халат соскользнул с плеч и ее груди во всем великолепии свесились из глубокого выреза ночной рубашки, Бланш принялась напевать:

– «Храм Астроделя», «Храм Астроделя».

Джордж вздохнул и поднялся. Ему ничего не оставалось, кроме как одеться и тронуться в путь. Жаль, потому что порой после завтрака они возвращались в постель вместе и изобретательно доставляли друг другу наслаждение до того времени, когда наступал час предобеденного аперитива.

Коттедж Джорджа, построенный из камня, но с соломенной кровлей и очень неудобный, хотя в него провели электричество и устроили канализацию в виде опрятной и очищаемой хлоркой выгребной ямы, располагался в пяти милях к югу от Солсбери. Он стоял в самом конце проселочной дороги в обрамлении рощи высоких вязов и совсем рядом с тем Эйвоном, который находится в Гемпшире. Джордж купил его в краткий период процветания десять лет назад. Солома на крыше давно нуждалась в обновлении. Иногда он задумывался об этом, но легкомысленно отметал заботу в сторону, понимая, что ему негде взять тысячу фунтов, необходимую на ремонт. Вот и сейчас Джордж невольно вспомнил о худой кровле, пока вел машину сквозь жуткую мартовскую непогоду. Сильный дождь найдет лазейку в потолке маленькой гостевой спальни, а предупредить Бланш, чтобы подставила под течь ведерко, он забыл.

Рядом на пассажирском сиденье свернулся калачиком Альберт, а Джордж вновь стал размышлять о Бланш. Она была умной. Такой умной, что иногда беспокоила его. Ему не по душе пришелся ее любимый спиритизм и общение с покойниками, но за время знакомства с Бланш Джордж поднабрался кое-каких знаний из этой области и даже практического опыта. Его личные воззрения сводились к тому, что если жизнь после смерти действительно продолжалась, то хотелось бы, чтобы в ней оставалось место для удовольствий жизни обыкновенной. Что же касалось посмертного существования, то Джордж уже привык считать необходимым его условием размягчение мозгов. Потому что большинство сообщений от покойников, которые Бланш получала либо напрямую, либо через своего «наставника» Генри, были, прямо скажем, глупыми и пустяковыми. Ведь можно было бы ожидать, например, что кто-то вроде сэра Оливера Лоджа, Артура Конан Дойла или какого-нибудь там Бенвенуто Челлини выступит с авторитетным заявлением с того света, наставляя живущих на путь истинный. Но из потустороннего мира лилась пустая болтовня. Правда, однажды Генри передал через Бланш для миссис Куксон сообщение от самого Джорджа Вашингтона. Миссис Куксон приходилась Вашингтону очень дальней родственницей, и великий президент нес какую-то чепуху о том, что миссис Куксон не следует особенно беспокоиться в данный момент о так называемой главной проблеме ее жизни, причем о сути проблемы не было сказано ни слова. Но Джордж и Бланш прекрасно знали, что уже много лет богатая вдовушка не могла решиться, выходить ли ей снова замуж. И если выходить, то за кого из полдюжины претендентов на свои руку и сердце. Дело обернется счастливым финалом уже к концу нынешнего года, заверил Джордж Вашингтон. Полная ерунда для столь выдающейся личности. Зато миссис Куксон осталась довольна. Ведь не мог же такой человек вводить ее в заблуждение.

Джордж усмехнулся, протянул руку и почесал Альберту загривок. Бланш умна, ничего не скажешь. Надо было так умаслить миссис Куксон, которая теперь, несомненно, расщедрится на дотацию в пользу проекта храма! Кстати, что такое Астродель? А теперь еще эта мисс Грейс Рейнберд… Состоятельная старая дева. Новая клиентка. Непременно новая, а иначе Джорджу не пришлось бы сейчас гнать машину под проливным дождем по шоссе в сторону Чилболтона. Бланш, если только появлялась возможность, предпочитала собрать как можно больше предварительных данных о новых клиентах. Объясняла, что подобная информация помогала ей устанавливать с человеком надежный духовный контакт, и потому она нуждалась в сведениях об обстоятельствах его жизни. Если же ты являлась с бухты-барахты, ничего не зная, мир духов мог холодно встретить твои попытки…

Он снова усмехнулся. Ему предстояло проделать уже знакомую работу. Разведка на месте. Старый добрый Джордж не подведет. Сумеет разговорить кое-кого за пинтой пива в пабе. Побеседует с владельцем заправочной станции и автомастерской. Закинет удочку на почте и в главном местном магазине. Проработает церковь и погост при ней. Чего только не узнаешь там, если семья прожила в одном городке долгое время! О, Джордж уже знал все нужные приемы! Люди легко доверялись ему. А почему нет? Такой с виду приятный, общительный мужчина, который к тому же всегда готов заплатить за выпивку из денег на накладные расходы. Джордж принялся насвистывать. Жизнь хороша. Только так ее и следовало сейчас воспринимать. Ведь наступит день, когда и его кораблю придется встать на вечный прикол в тихой заводи.

Чилболтон располагался в нескольких милях севернее Стокбриджа, в долине речки Тест. Это был вытянутый в длину и хаотично застроенный поселок, состоявший в основном из белых и розовых коттеджей с соломенными крышами, но и с достаточным количеством солидных домов. Опрятный и ухоженный, городок свидетельствовал, что у его обитателей водились немалые деньги.

И Джордж принялся за дело.

Для начала он нашел Рид-Корт. Эта усадьба находилась на удалении от центра. С шоссе разглядеть ее не представлялось возможным, потому что она занимала собственный участок земли, скрытый высокими деревьями. Джордж проехал по крытой гравием подъездной дорожке почти к самому дому, медленно миновал его и, не останавливаясь, вернулся на шоссе. На все ушли считаные секунды, но он был наблюдателен и знал, на что в первую очередь обратить внимание. От Рид-Корта вернулся в городок и припарковался рядом с пабом «Митра аббата». Четыре кружки пива – и его досье на мисс Грейс Рейнберд существенно пополнилось.

Из паба он отправился на заправку, залил в бак бензин, купил в магазине пачку сигарет и решил обойтись без визита на почту, потому что уже в нем не нуждался. Оставалась церковь на окраине поселка.

Божий дом произвел на него не столь сильное впечатление, как Рид-Корт. Эту мрачную и даже невзрачную постройку из песчаника венчал слегка покосившийся деревянный шпиль. Наверху под флюгером значилась дата – 1897 год. Не самый лучший период в истории английской архитектуры. Джордж прогулялся по кладбищу, сопровождаемый трусившим вслед за ним Альбертом. Погост содержали в образцовом порядке. Несколько каштанов, толстый ствол старого тиса, а на заднем плане открывался живописный вид на луг. Джордж умел замечать красоту. И хотя здание церкви разочаровало его, Чилболтон в целом представлялся теперь местом, куда, имея сбережения, можно удалиться на покой, чтобы провести остаток жизни в умиротворенной и созерцательной тишине. Ему попался на глаза церковный сторож, водивший по одной из дорожек граблями. Поначалу служителю церкви не понравилось присутствие на погосте Альберта, и Джордж быстро сунул пса себе под мышку. Ему удалось задобрить старика, и они провели приятную беседу. Для не слишком искушенного сторожа говорливый, обходительный и хорошо одетый Джордж сошел за благородного джентльмена, а сам Джордж, в животе которого приятно булькали четыре пинты «Гиннесса», готов был в тот момент возлюбить весь мир. Однако чем больше он узнавал о семье Рейнберд, тем сильнее проникался завистью к их прошлому богатству и нынешнему положению. Без озлобления, но все же подумал, что, не подвернись ему та сексуальная нимфетка в школе и не помешай ряд других неприятных событий, он вполне мог бы сейчас вести такой же образ жизни. Конечно, ему бы не достались хоромы Рейнбердов. Но Джордж занял бы чуть более скромное жилище в этом маленьком райском уголке и окружил бы себя вещами, удобными, как мягкий и шелковистый кокон.

В свой коттедж он вернулся, когда уже темнело. Бланш не застал. Она оставила записку, что уехала в Солсбери сделать для него кое-какие покупки. Сам Джордж выбирался в магазин, только если лез в шкаф за едой и обнаруживал, что он совершенно пуст.

За стаканом виски с содовой он принялся записывать добытую информацию. А ее набралось много. Можно было надеяться, что теперь удастся избежать повторного визита для сбора дополнительных сведений. Хотя с Бланш ни в чем нельзя быть уверенным. Пока же свои двадцать фунтов Джордж заработал легко и честно. Но если ей покажется мало, придется продолжить работу, причем сумма гонорара останется прежней – это даже обсуждению не подлежит. Впрочем, Джордж не возражал бы. Он ведь почти любил Бланш. Она всегда хорошо относилась к нему и даже сама догадалась подставить ведерко под протечку в гостевой спальне.

Пока Джордж сидел за стаканом виски у себя в коттедже, Буш с таким же напитком под рукой перечитывал тексты двух рапортов, подготовленных им для Грандисона. Сделал он это у себя дома – то есть в небольшой квартире рядом с мостом Челси, из окон которой открывался вид на реку и на угол картинной галереи «Тейт». Жена уехала в Норфолк погостить у родителей. В последнее время она часто гостила у папы с мамой. Ее отец был отставным генерал-майором. Буш уже знал, что однажды она попросит развода. Если бы ему хотелось, он давно бы выяснил, к кому жена уезжает на самом деле, когда говорит, что хочет побыть с родителями. Его женитьба была ошибкой, поспешным шагом, а теперь она уподобилась хрупкому растению, пожелтевшему осенью и ждущему, чтобы первый же мороз надломил его стебель. Любовь, которая, как казалось, соединила их поначалу, очень быстро исчезла. Причем Бушу своей жены не было жаль. У нее обнаружились физические и общественные потребности, не представлявшие для него интереса. В действительности он знал только одну любовь – двуединое целое, которое составлял он сам и его работа. А о настоящей работе жена не ведала. Считала, что он какой-то клерк в министерстве иностранных дел. И хотя Буш формально числился сотрудником Отдела исследований в области ограничения вооружений и разоружения, он не проработал там ни дня и даже в здании МИДа побывал не более десятка раз. Примерно так же обстояло с Сангуиллом. Но тот значился ответственным служащим министерства внутренних дел в должности старшего офицера Управления делами и организационного департамента. Грандисон не числился нигде, зато у него был офис на Бердкейдж-уок, поблизости от Веллингтонских казарм, и из кабинета открывался прекрасный вид на парк Сент-Джеймс и большой пруд. Вот под его руководством работали и Буш, и Сангуилл, и еще с полдюжины сотрудников, неброских с виду, преданных делу и умеющих молчать, очень тщательно отобранных лично Грандисоном.

Буш снова перечитал свой первый рапорт. Это был подробный анализ фактов, сопутствовавших двум преступлениям, совершенным Торговцем в последние восемнадцать месяцев. Сравнение двух похищений известных политических деятелей не давало оснований сделать вывод, что их департамент добился в расследовании данных дел прогресса. Зато не было недостатка во множестве противоречивых и хаотично обработанных данных, собранных полицией. Полицейским не нравился департамент, поскольку в иерархии он располагался выше, чем они, пользуясь привилегией находиться в личном подчинении премьер-министра и получать указания от него. Впрочем, официально о департаменте никто ничего не должен был знать. Но на практике знали и ненавидели. Порой между полицией и департаментом вспыхивал такой огонь страстей и взаимной ревности, что эти вулканические выбросы удавалось гасить только на уровне кабинета министров. Однако никто не осмеливался открыто подвергать сомнению целесообразность существования подобного тайного департамента. Он сохранял анонимность, работал чисто и мог прибегать к методам как внутри страны, так и за ее пределами, которыми никогда не рискнули бы воспользоваться полицейские. Главным же оправданием создания секретного департамента стала высокая степень организованности современного преступного мира. Противодействовать ему мог только теневой правоохранительный орган, не скованный традиционной этикой, порой мешавшей полиции доводить свою работу до конца. И за восемь последних лет департамент, действуя без жалости и снисхождения, добился крупных успехов. Широкой публике о них так ничего и не стало известно.

Второй рапорт, составленный Бушем, представлял собой прогноз развития ситуации, который понадобился Грандисону.

До настоящего момента Торговцем совершены два похищения. Оба организованы одним человеком, но при участии двух или трех сообщников. Были выдвинуты требования выплаты скромных по размерам выкупов. Жертвы – известные политические деятели мужского пола. Торговцем обеспечена широчайшая огласка путем отправки сообщений в прессу от своего имени. Подобная работа со средствами массовой информации поставила в затруднительное положение полицию и правительство, поскольку привела к критике в отношении работы как полицейских и других официальных организаций, так и отдельных известных личностей из политических кругов, руководителей полиции и других служб безопасности. Методы осуществления упомянутых двух похищений позволяют сделать прогноз относительно дальнейшего развития ситуации:

1. Следующее похищение станет основной операцией для преступника. Первые два были призваны создать для нее соответствующую атмосферу.

2. Следующей жертвой окажется гораздо более высокопоставленный деятель, чем двое предыдущих.

3. Дело не предадут огласке. Торговец на сей раз будет настаивать на соблюдении полной секретности, разрешив, видимо, только сообщить прессе, что жертва больна и прикована к постели, чтобы объяснить долгое отсутствие ее на публике.

4. Власти будут вынуждены пойти на соблюдение выдвинутых условий с целью сохранения жизни жертвы, а также, разумеется, ради спасения репутации отдельных личностей в правительственных и правоохранительных кругах. Их репутации уже оказались под угрозой в силу растущего общественного недовольства фактом, что Торговцу удалось выставить представителей власти на всеобщее посмешище.

5. Запрошенный выкуп окажется очень крупным. Возможно, от четверти до полумиллиона фунтов.

6. Если выкуп не заплатят, жертву умертвят. Оценка черт характера Торговца и методы совершения им двух предыдущих преступлений не оставляют в этом сомнений. Он не затеял игру ради игры.

7. Его жертва будет иметь такой высокий статус, что, по моему мнению, полиция и правительство пойдут на выполнение всех условий и выплату выкупа, а происшедшее никогда и не станет достоянием гласности.

8. Торговец совершит свое последнее похищение в ближайшие шесть месяцев. Чем ближе по срокам оно окажется к предшествовавшему преступлению, тем более охотно власти согласятся на сохранение дела в тайне от средств массовой информации.

9. Успешно завершив операцию, Торговец прекратит похищения людей.

10. В данный момент мы не располагаем информацией, которая позволила бы напасть на след Торговца.

«А кто бы не отошел от дел, имея полмиллиона на безбедную жизнь?» – подумал Буш. Интересно, какой линии будет придерживаться Грандисон во время завтрашнего совещания? Он может отдать приказ сидеть и выжидать третьего похищения или распорядиться приложить все усилия для поимки Торговца до того, как он снова нанесет удар. Наверняка к этому времени сам составил прогноз, имел возможность обсудить его в вышестоящих инстанциях и уже, вероятно, получил их дальнейшие указания. Лично для Буша было бы предпочтительнее начать поиски Торговца незамедлительно. Где-то в том множестве данных, которые у них уже имелись, должно было таиться нечто, пусть крайне незначительное, за что можно уцепиться как за ниточку. Буш встал со стаканом в руке у окна, глядя на видневшуюся между деревьями и углами зданий реку. Наступил прилив, и по мощному коричневатому потоку прибывавшей воды летели крупные капли мартовского дождя. Если бы ему удалось сделать важное открытие, если бы он сумел добраться до Торговца, Грандисон не только оценил бы это по достоинству, но и поделился своей оценкой с облеченными властью людьми. На босса можно положиться… Если он возьмет Торговца, то сразу взлетит очень высоко. И не обязательно в пределах данного секретного департамента. Существовали иные сферы применения своих талантов. Золотые перспективы… Он снова увидел, как женщина с закрытым платком лицом поднимается по ступеням. Как их преодолевает мужчина в издевательской маске. И горячо пожелал, чтобы Грандисон не получил инструкций занять выжидательную позицию. Буш жаждал действий.

Глава 2

Утро выдалось спокойное и теплое. Порывистый ветер, бушевавший последние два дня, стих. Черный дрозд, пристроившийся на вершине гигантской секвойи, росшей по противоположную сторону от подъездной дорожки к дому, закончил краткий речитатив. Из окна своей гостиной мисс Рейнберд наблюдала, как тени от облаков медленно проплывали по зеленым лужайкам, уже усеянным побегами ранних нарциссов. Снова весна. Весна будет приходить всегда, а вот люди продолжат покидать этот мир, и через несколько лет наступит и ее черед. Впрочем, она подумала об этом отстраненно, словно мысль не имела к ней прямого отношения.

В свои семьдесят три года мисс Рейнберд перестала придавать значение смерти. В ней еще оставалось достаточно сил. А хандра и пустые тревоги – удел слабаков. И ей трудно было представить, чтобы сидевшая напротив нее мадам Бланш тоже страдала депрессиями и беспокойством. Эта женщина, казалось, излучала довольство собой и энергию. Шолто, который бывал порой невыносимо вульгарен, назвал бы ее соблазнительно грудастой бабенкой. Лет тридцати пяти, почти светящаяся от полноты жизни. Мисс Рейнберд не так представляла себе медиумов и вообще людей, связанных с миром спиритизма. Шолто окинул бы ее восхищенным взглядом, а потом беззвучно свел бы ладони вместе, будто аплодируя представшему перед ним зрелищу. Она никогда не любила Шолто, но в нем по крайней мере не было лицемерия. Он открыто говорил и делал то, что считал нужным.

Мисс Рейнберд, склонная иногда недооценивать собственную прямоту, жестко произнесла:

– Я хочу, чтобы вы усвоили кое-что, мадам… Бланш.

– Будет лучше, если вы станете называть меня просто мисс Тайлер. Другое мое имя – профессиональное.

Она улыбнулась, зная, что здесь ей не следует принимать близко к сердцу ничего. Эта старушка обладала острым, как игла, умом.

– А мы еще не достигли нужной стадии отношений. Более того, думаю, вы уже решили, будто совершили ошибку. И отнесли ее, вероятно, к настойчивым уговорам миссис Куксон.

Мисс Рейнберд оценила ее слова. Она, безусловно, отвечала определению «грудастая бабенка», но и с мозгами у нее все обстояло как надо… И с пониманием ситуации тоже. Это произвело должное впечатление.

– Да, возможно, так оно и есть. Однако, как я сказала, мне бы хотелось кое-что прояснить. Во мне заложено инстинктивное недоверие к… мировоззрению, представительницей которого вы являетесь. Я посещаю церковь, однако это лишь удобная внешняя модель поведения. В глубине души я – агностик. И теперь могу признаться: да, я уже сожалею, что пригласила вас приехать.

Бланш кивнула:

– Это меня не удивляет, мисс Рейнберд. Встречи со многими людьми начинаются подобным образом. Если вам будет угодно, могу удалиться прямо сейчас. Но прежде чем покинуть вас – и, уверена, вы поймете меня правильно, – должна сказать, что… Это дело обоюдоострое. Мне очень скоро становится понятно, могу ли я человеку чем-либо помочь. И если вижу, что не могу… Тогда просто ухожу. Я не актриса, устраивающая представление за плату. Мое призвание – помогать людям. С некоторыми требуется немного времени, чтобы наверняка увидеть, что помочь нельзя. Вы можете оказаться одной из таких персон, мисс Рейнберд. Пока я в этом не разобралась.

Все это было изложено хорошо поставленным голосом, тоном, который специально предназначался для подобных домов и их обитателей. И интонация, и необходимые речевые конструкции появились в результате усвоенных много лет назад уроков красноречия, хорошего от природы слуха и внутреннего умения чувствовать слово. Но этот дар нельзя было назвать наследственным. Бланш родилась в фургоне передвижного балагана из Ноттингема. А потому наедине с Джорджем или в компании близких друзей любила расслабиться.

Наблюдая, как на лице мисс Рейнберд появилось удивленное выражение, она уже знала, что уйти сразу ей не дадут. Все они одним миром мазаны. Они чего-то хотели, а она действительно могла им это дать, но сначала каждый воздвигал перед ней препятствия. Видимо, чтобы замаскировать собственное смущение.

Внезапно мисс Рейнберд поняла, что ей нравится эта женщина. В ней не просматривалось ни малейшего ханжества или лукавства. Говорила прямо, не робела. И хотя мисс Рейнберд изначально не хотела показывать излишнего любопытства, у нее помимо воли вырвался вопрос:

– Вы действительно глубоко и искренне верите в свое… призвание?

– Конечно. Другое дело, что к нему примазывается слишком много… сомнительных личностей. Клоунов, которых интересуют только деньги. Прочитайте любое серьезное исследование в области парапсихологии, и вы обнаружите множество примеров обмана и мошенничества в данной сфере. Но если бы я захотела стать актрисой, мисс Рейнберд, поверьте, с успехом выступала бы на театральных подмостках. Но случилось так, что судьба наградила меня даром. Бесценным. Не заставлять духов являться людям и не наполнять затемненные комнаты трубными гласами – этого я не умею. Просто я родилась с повышенной способностью к налаживанию связей между двумя мирами, но, что гораздо важнее, с подлинным пониманием человеческой натуры и ее особенностей.

Это была заранее заготовленная речь, но Бланш верила каждому своему слову. Джордж мог сколько угодно подтрунивать над ней. Порой она добывала для себя предварительную информацию, чтобы облегчить начало, но во всем остальном… Дар существовал, и ей следовало пользоваться им.

– Но помощь, какую вы оказываете, мисс Тайлер… Она ведь связана с миром духов, не так ли?

– По большей части да. Но мир духов охватывает все аспекты жизни. Мы ведь с вами тоже в каком-то смысле духи – но пока земные, еще не расставшиеся с этим прекрасным миром. Иногда люди обращаются ко мне не потому, что хотят что-либо узнать о своих родных и близких, ушедших в мир иной, а в связи с собственными насущными проблемами. И я пока не уверена, мисс Рейнберд, какого рода помощь вы хотели бы от меня получить. Но было бы глупо с моей стороны не понимать, что вы на что-то надеетесь. Мое присутствие в доме по вашей просьбе делает это очевидным. Хочу лишь сразу предупредить, что гаданием по стеклянному шару я не занимаюсь.

Легкий оттенок упрека или даже вызова на мгновение заставил взыграть взрывной темперамент мисс Рейнберд. Она была властной, привыкшей к беспрекословному подчинению, и если чувствовала необходимость установить свои правила, то непременно делала это.

– Но ведь нечто подобное вы проделали для миссис Куксон, – произнесла мисс Рейнберд. – Я знаю о ее излишней впечатлительности. Порой она выглядит полной дурой. Она рассказала, как по ее просьбе вы связались с духом Джорджа Вашингтона. Естественно, я понимаю, что это чепуха – пусть она и связана с той семьей отдаленным родством.

Бланш улыбнулась. Вот она и разговорила старушенцию. Мисс Рейнберд ожидала увидеть перед собой образец типичной угодливости типа: «Да, мэм, нет, мэм, как мэм пожелает». Дай ей возможность, и мисс Рейнберд станет откровенно груба. Ну и что же? Пусть проявит себя во всей красе. Нужно сохранять невозмутимый приятный тон, улыбаться и не позволять ей насмешек.

– Миссис Куксон отличается от вас. Если начистоту, то она излишне простодушна. Но ее нужда в духовном комфорте не делается от этого менее сильной. Здесь я должна пояснить для вас, что ушедшие от нас люди не теряют черт характера, какими обладали при жизни. Мой наставник – человек незаурядных способностей, которого зовут Генри, – всегда был наделен чувством юмора и умением уважать великих людей прошлого. Естественно, он бы никогда не потревожил такого человека, как Джордж Вашингтон, тривиальной проблемой, беспокоившей миссис Куксон. А все, что ей хотелось знать, это за какого из трех или четырех знакомых мужчин выйти замуж. И надо ли думать о замужестве вообще. Но она нуждалась в подсказке и получила ее от самого Генри. Сделал то, что часто делают для нас добрые души почивших людей. Поставил перед миссис Куксон ту же проблему, но в иной форме, возложив бремя решения на нее. Ду́хи ведь не всегда общаются с нами только для того, чтобы предельно облегчить нам жизнь, мисс Рейнберд. Со своими земными сложностями мы обязаны научиться справляться сами. Вот и миссис Куксон справится со своей самостоятельно еще до конца года. Причем останется убеждена, что ей помог Джордж Вашингтон. Что ж, в этом нет вреда. Он бы сделал то же самое, но через Генри. Но у Джорджа Вашингтона и в его новой жизни есть проблемы поважнее. – Бланш рассмеялась звучно, сочно, очень по-земному.

– Но все же, мисс Тайлер, если верить в их существование, то каких советов или иной помощи можно от них ожидать?

– Они действительно существуют, спешу вас заверить, мисс Рейнберд. И основная помощь, которую они оказывают тем, кого оставили на земле, состоит в передаче им знания о том, что есть жизнь и после смерти, а общение с ними обычно действует на людей успокаивающе. Но в отдельных случаях они способны решить вполне земные проблемы, если видят, что человек не может с ними совладать сам.

– Понятно. И вы обращаетесь к ним за помощью в любое время, когда пожелаете?

– Нет, но попытаться могу. Мы ведь для них как дети. А даже в нашем мире, мисс Рейнберд, как бы родители ни обожали своих чад, они не готовы выполнить любую их прихоть. Если только не чувствуют, что дело действительно серьезное.

– А вы не могли бы попытаться здесь и сейчас? То есть я хотела спросить, не нужны ли вам какие-то специальные приспособления или условия? Ну, например, затемненная комната или круг людей, которые должны держать друг друга за руки?

Бланш снова рассмеялась.

– Нет, ни в каких особых условиях нет нужды. Они действительно помогают охотнее, если вызов исходит от группы. Но я не смогу ничего сделать здесь и сейчас, как вы изволили выразиться.

– Почему?

– А потому, мисс Рейнберд, что вы должны искренне пожелать, чтобы я вам помогла. А вы пока далеки до принятия решения, следует ли воспринимать меня всерьез. Вы – образованная, умная и практичная женщина. В социальном и экономическом смысле вы обитаете в мире, уровень которого значительно выше моего. Мадам Бланш Тайлер. Медиум. Не обижайтесь, но я догадываюсь, как весело вы хихикали над такой чепухой, какой, с вашей точки зрения, я занимаюсь. Вы и сейчас не понимаете, как позволили миссис Куксон уговорить себя назначить мне встречу. – Бланш встала. Настал момент, который ей доводилось переживать сотни раз. – Думаю, будет лучше, если вы несколько дней поразмыслите обо всем, а потом сообщите мне о своем решении. Пока же вы настроены скептически. Я не в обиде. Но вы даже не знаете, хотите ли попытаться или нет. А я ничем не помогу, если в вас не зародится надежда на мою способность эту помощь оказать и готовность смириться с разочарованием, если меня постигнет неудача.

– Вы необычный человек, мисс Тайлер.

И хотя в голосе мисс Рейнберд звучал сарказм, в нем угадывались и иные нотки. Нечто похожее на восхищение. Бланш это уловила и поспешила записать себе в актив. Она уже знала: в этот дом ей предстоит вернуться.

– Тогда сделайте одолжение, мисс Рейнберд, сообщите мне о своем решении в ближайшие дни. А пока, чтобы от моего нынешнего визита осталась хоть какая-то польза, обещаю, что вас не будут тревожить обычные неприятные сны. По крайней мере, несколько ночей подряд.

Ничем не выдав удивления, мисс Рейнберд произнесла:

– Странное заявление!

– Я ни о чем не заявляла, мисс Рейнберд. Просто передала вам сообщение. Генри незримо присутствовал в комнате несколько последних минут, и это его слова. Но он, конечно, тоже только повторил сказанное ему кем-то другим.

Когда Бланш ушла, мисс Рейнберд налила себе бокал сухого хереса и уселась в любимое кресло у окна. Это была миниатюрная, хорошо сложенная женщина. Когда-то ее считали красавицей, но теперь у нее провалились щеки, а морщинистая кожа обтянула лицевые кости, не оставив ни намека на прежнюю мягкость и округлость черт. Волосы поседели, но большие карие глаза сохранили былую овальную форму. В ее внешности просматривалось что-то от эльфа, правда, сильно постаревшего, от поизносившейся феи, хотя прежде всего это была маленькая старушка, привыкшая в жизни всегда стоять на своем и редко кому-либо уступавшая. Но Бланш удалось повергнуть ее в изумление. Ида Куксон, дура редкостная, уговорила ее встретиться с Бланш. Начиналось все как шутка, потому что она всегда издевалась над верой Иды в спиритизм. Только когда ей начали сниться кошмары, впервые задумалась об этом. А сейчас, оглядываясь назад, не могла вспомнить, по какой причине дала согласие на встречу, с чего вдруг приняла такое решение. Дурные сны посещают всех, а у ее кошмаров имелось здравое и логичное объяснение. Мисс Рейнберд тревожили и расстраивали сны о Гарриэт. Но они либо пройдут, либо она смирится и научится уживаться с ними. Она и не понимала, зачем пригласила к себе Бланш. У этой женщины оказалась правильная речь с едва заметным отголоском принадлежности к своему общественному классу. Беседа с ней получилась занятной. Ида успела порассказать ей легенд о молодых годах мадам Бланш. Но все это следовало сразу сбросить со счетов. Мисс Рейнберд не обманешь. Она заметила, как мадам Бланш пыталась нащупать свой обычный подход к людям ее типа. Мисс Тайлер была умна, сообразительна и быстро подстраивалась под изменяющиеся обстоятельства. Но откуда ей стало известно про сны? О них знала только сама мисс Рейнберд. Добыть подобную информацию у кого-либо было невозможно.

Мисс Рейнберд продолжала сидеть с бокалом сухого хереса, рассеянно наблюдая, как садовник вилами окучивает клумбу под розы. Гарриэт, конечно, была дурой. Причем с самого начала. Теперь она и Шолто оба покойники. И если действительно возможно общаться с потусторонним миром, то именно Шолто следовало призвать к ответу. Вот только он не пойдет на контакт. Шолто никогда не жалел ни о сказанном, ни о сделанном. Упрямый мерзавец! И все же, наверное, следует попробовать. Ведь Гарриэт знает сейчас гораздо больше, чем при жизни. Вот будет смеху, если Гарриэт разговорится, а Шолто будет торчать рядом, не в силах помешать ей… Нет. Нонсенс. Но как, черт возьми, мадам Бланш догадалась, что ей снятся дурные сны? Гарриэт, завывающая по ночам, заламывающая руки и постоянно твердящая о том, что было бы «правильно сделать для всей семьи». И это Гарриэт, из-за которой возникли все проблемы. Она оказалась слабовольным и бесхребетным созданием! Мисс Рейнберд любила Гарриэт, однако приходилось признавать, что та была ничтожной и никчемной женщиной. Ни смелости, ни желания бороться… Одни только большие голубые глаза вечно на мокром месте. Кстати, почему этот остолоп-садовник взялся вскапывать клумбы, не закончив подрезку деревьев? Мисс Рейнберд протянула руку и нажатием кнопки звонка вызвала к себе Ситона, дворецкого.