Текст книги "Служба пробуждения. Сказки-притчи"

Служба пробуждения
Сказки-притчи
Виктор Кротов

© Виктор Кротов, 2016

ISBN 978-5-4483-3306-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

От автора

Книга эта посвящается вольным путешественникам по жизни.

Благодаря одному из них – моему сыну Антону, первому президенту Академии Вольных Путешествий, вышло в свет её первое бумажное издание.

Вольные путешественники, по-моему, входят в Службу пробуждения. Во-первых, у них самих пробудился интерес к миру, к разнообразию жизни, к сближению с теми, кто кажется, на первый взгляд, далёким и непонятным. Во-вторых, они и в других людях, даже в закоренелых домоседах, будят ощущение единства нашего мира, возможности жить общей жизнью с окружением, где бы ты ни находился. В-третьих, они тонизируют само человечество, побуждая его чувствовать себя бодрее и подвижнее.

А самые увлекательные вольные путешествия начинаются тогда, когда человек учится совмещать внешнее путешествие с внутренним. Когда то, что он видит и переживает, помогает ему понимать и других, и себя самого, ощущать глубину и смысл земной жизни и того духовного содержания, которым она пропитана.

С удовольствием читаю книги Антона – и вижу, как с каждым новым путешествием углубляется его отношение к тому, с чем он и его друзья встречаются в своих странствиях. В юности я довольно много путешествовал, хотя это совершенно не сравнимо с теми возможностями и масштабами, которые открыты нашей молодёжи сейчас. И очень хочется, чтобы эти возможности были направлены не только вширь, но и вглубь. В этом отношении, надеюсь, мои сказочки тоже могут пригодиться вольным путешественникам.

Виктор Кротов

Среди ветров

Такие ветры на одну страну налетели однажды, что всех людей подняло в воздух. Летают люди среди ветров. Хорошо, что еда и вещи кое-какие тоже летают. Жить можно. Только многие то и дело сталкиваются! Другие с попутными ветрами в одну сторону летят, сдружиться успевают. А иные так обнимутся, что никаким ветром уже не оторвать их друг от друга. Потом стихли ветры. Опустились люди на землю. Но и на земле продолжалось то же самое.

Башмаки по пятам

Закалённый человек Брюм предпочитал ходить босиком. Но мать за него беспокоилась и подарила ему особые башмаки. Неизвестно, как они были устроены, но бегали за Брюмом по пятам. Стоило ему оторвать ногу от земли, как – хоп! – и на неё надевался нужный башмак. От маминого подарка Брюм не мог отказаться. Но и обутым ходить не хотел. Так и бегал, уворачиваясь от собственных башмаков. А они – по пятам за ним, по пятам.

Деньги личного достоинства

Звезда эстрады Тин Динг приехал на гастроли в Эрсию. На таможне ему поменяли валюту. Глянул Тин на деньги – а там он сам изображён! Оказалось, тут каждому личные деньги печатают. И что же? Выступал Динг с большим успехом, и с каждым концертом его деньги всё дороже становились. Вот что значит твёрдая личная валюта!

Сфинкс и Свинкс

Посреди Египта лежал древний Сфинкс. Со всего мира приезжали к нему люди. Сначала Сфинкс задавал им вопросы, всё хотел с каким-нибудь мудрецом поговорить о жизни. Потом разочаровался и замолк. Но вот оказался в тех местах Свинкс. Лёг напротив Сфинкса и захрюкал. Вся толпа туристов сразу повернулась от Сфинкса к Свинксу. Хоть и не такой великий, зато хрюкает! А Сфинкс вздохнул, крыльями взмахнул и улетел искать место, куда ещё свинксы не добрались. Не любил хрюканья.

Столпы для толпы

Среди прочих заведений в городе Блинске были мастерские столпов. Там из любого желающего могли за хорошую плату сделать столп общества. Вокруг такого столпа сразу своя толпа собиралась. Он ей речи говорит, а толпа то в ладоши хлопает, то ногами топает. На всё ради него готова. А дальше уж кому что от толпы нужно. Кому аплодисменты, кому в президенты. Главное – столпом стать. Для начала хотя бы в Блинске.

Развод с человечеством

Надоело маленькой стране Эрсии остальное человечество. Вытесали эрсияне себе небольшую планетку – и в космос. Правда, тяги хватило только на орбиту вокруг Земли выйти. Покрутились год-другой, да так скучно стало, что все свесились и вниз глядят: что там на оставленной планете происходит? Притянуло их земное притяжение обратно, ровно в то же место. Правда, страну изрядно переворошило во время приземления. Принялся весь мир им помогать. Такая круговерть пошла – не соскучишься.

Шпоры для Азарта

Жокей Окей очень хотел победить на Всемирных скачках. Но его конь Азарт никогда не приходил первым, даже на родном ипподроме. Тогда раздобыл Окей волшебные шпоры – и стал выигрывать скачку за скачкой. В конце концов и Всемирные скачки выиграл. Только шпоры тут же рассыпались. Они ведь из чистой невозможности были выкованы. Вот и отслужили своё.

Притяжение на пружинках

Однажды в Эрсии вдруг кончилось притяжение. В соседних странах всё как обычно, а эрсиян чуть в космос не унесло. Хорошо, что немножко притяжения всё-таки осталось. Но мало. Пришлось притяжение пружинками заменять. Мно-гие эрсиянам завидовали: выберешь пружинку послабее да подлиннее – и летай себе в облаках! Но эрсияне чаще выбирали пружинки потуже и покороче, чтобы от дома далеко не уносило. И когда учёные восстановили притяжение, все вздохнули с облегчением. Облака облаками, а тоже надоедает, когда к родной земле тебя пружинный протез притягивает.

Обмен так уж обмен

Однажды две семьи решили обменяться квартирами. Чтобы мебель не перевозить, договорились они обменяться и мебелью. Потом подумали: вещи у нас тоже похожие, обменяемся-ка мы и вещами. Удобно! Перейти из квартиры в квартиру, вот и весь обмен. А совсем накануне переезда дошло до всех, что можно и семьями обменяться. Тогда каждая семья останется там, где жила, и никаких хлопот вообще не будет. Так новоселье на старых местах и отпраздновали.

Роман с Фирмой

Полюбила Фирма Фиму. Поцеловала его в лоб – и отпечаталась там фирменная печать. А в кармане появился кошелёк с фирменной зарплатой. Стал Фима фирменным. Одеваться стал фир-менно, говорить по-фирменному и вести себя, как Фирма скажет. Потом надоел Фима Фирме. Дунула она на него – и печать со лба исчезла, и кошелёк из кармана. Стал Фима снова человеком. Порадовался, было, но всё-таки стал искать другую фирму, которая бы его полюбила.

Пахучая смазка

К автолюбителю Отору прибежал его приятель Мутор, тоже шофёр. Принёс ведро невесть с чем и предлагает: «Хочешь, твоя машина где угодно проедет?». Согласился Отор, и Мутор облил его машину чем-то бесцветным и скользким, только запах тухлый. Поехали. Брызги во все стороны летят, люди шарахаются, другие машины вбок сворачивают, а если задеть какую – вжик – и отлетает. «Во! Прямо вездеход! – кричит Мутор. – А к запаху привыкнешь».

Прилавок приманок

Люди шли по улице, а перед ними вдруг прилавок поперёк улицы. Чего только там нет: и еда, и штучки всякие – и всё бесплатно. Радуется народ, хватают что хотят. Один Кимун заметил: кто что схватил, тут же исчезает. Оказывается, от каждой вещи на прилавке куда-то леска тянется. За неё-то людей и утягивают невесть куда. Хотел Кимун сказать всем об этом, да не стал. Обошёл прилавок и дальше отправился. Знал, что от бесплатной приманки никого просто так не отвадишь.

Сад Пюф

В саду Пюф росли светящиеся деревья с наивкуснейшими в мире плодами. Но Бузура ничто не радовало. Он ходил от дерева к дереву и думал, как ему выбраться из сада Пюф. Деревья заботливо шумели над ним и гладили его по голове ветвями, как многорукие индийские боги. И хотя Бузуру было уже сто лет, он чувствовал себя малышом, ему хотелось расплакаться, или даже закричать «уа-уа», так его влекло на волю. Но за сто лет можно было уже понять, что сад Пюф не снаружи его, а внутри.

Семейная коллекция

В семье Укумов очень ценили всё, что было в их жизни. И всё-всё хранили. Их квартирка была переполнена исписанными тетрадями, изрисованными альбомами, засушенными букетами, конфетными коробками и много ещё чем. Так и заполнилась до потолка. Укумам приходилось прорывать себе ходы в своей коллекции, и уминать местечко, чтобы поесть или поспать.

Но они были рады жить в своём богатом прошлом, то и дело наталкиваясь в нём друг на друга.

Искусственное катание

В ледовом дворце лёд был отличный, но следили за ним плохо. Заменили всех работников на роботов, и стало лучше. Только спортсмены слишком лёд царапали. Привезли из-за границы искусственных спортсменов, ещё лучше стало. Правда, публика себя шумно вела и мусор оставляла. Заказали местным умельцам (чтобы подешевле) автоматическую публику. И тогда всё стало просто прекрасно.

С лыжами наперегонки

На лыжном чемпионате Вард бежал хорошо, но всё же отставал от главных соперников. «Что делать, – вздыхал он, – те сильнее». И вдруг лыжи Варда возмутились и рванули вперёд. Уж очень им хотелось быть первыми! Пришлось Варду стараться от лыж не отстать. Так с ними наперегонки и мчался. Заодно всех соперников обогнал, стал чемпионом. Такие вот у него лыжи оказались: чемпионские.

Самоуверенный Бумб

Бумб поспорил, что доберётся до неба. Полез на самую высокую гору, да упёрся в скалу. Достал он свою бомбу-апломбу. Бумс! – и взорвал скалу. Лезет дальше. Упёрся в каменный гребень. Бомбой-апломбой – бамс! – и дальше. Так и на вершине оказался. Сел Бумб на бомбу-апломбу, чтобы она его до неба подбросила. Бомс!.. Увы. Почему-то вниз упал, да ещё в самую глубокую яму. «Эх, промахнулся по небу, – подумал Бумб. – Придётся снова лезть. Ладно, бомба-апломба всегда со мной».

Учебник выбора

Кто любит учиться? Дьянт любил. Как достанет новый учебник, так учится по нему, пока весь не выучит. Столько всего знал, только не знал зачем ему это. Однажды попал он в главную учебную библиотеку. Там тысячи учебников по стенкам стояли. Дьянт аж рот разинул. А библиотекарь говорит: «Бери-ка вон тот учебник, без которого и остальные ни к чему», – и дал ему «Учебник выбора». «Ура!» – крикнул Дьянт и стал учиться выбирать учебники, учителей и библиотеки.

Удивлялка в сторонке

Очень капризной была Эзря. Чуть что, в рёв: а-а-а. Хорошо, что у них в семье удивлялка завелась. Как Эзря в рёв, ей говорят: «Гляди-ка, вон удивлялка в сторонке». Умолкнет Эзря, глядит по сторонам, но пока это глаза просохнут… Никак не успевала разглядеть. Удивительно быстрая была удивлялка.

Блинный язык

Один парень так грубо с матерью говорил, что она не выдержала и крикнула: «Чтоб у тебя язык отсох!» Язык и отсох. А мать как раз блины жарила. Взяла она блин, вырезала из него язык и пришила сыну. Заговорил тот, а всего-то и может выговорить: «Блин, блин, блин». Много времени прошло, прежде чем и другие слова стали у него пробиваться.

Взбалтывание

Понадобилось Сителю получить важную бумагу. Пришёл в Бумажное Управление, а там какой-то озорник приклеил на дверь начальника ярлык от лекарства: «Перед употреблением взбалтывать». Зашёл Ситель к начальнику и стал болтать изо всех сил, пока тот не приказал своим подчинённым выдать нужную бумагу. Идёт Ситель домой и радуется, что вовремя заметил предупреждение и взболтал начальника как следует.

Городок на остановке

Автобус должен был ходить круглосуточно. Но его не было. Собралась на остановке толпа. Никто не уходил: вдруг автобус приедет. От холода стали костры разводить, а потом и домики рядом строить из чего попало. Выбрали остановочное правительство. Детям школу организовали. Милицию завели, больницу, почту. Жизнь вовсю забурлила. Когда автобус подошёл, никто и внимания не обратил.

Самодельное дело

Мастеровитый был Хопля. Однажды взял да смастерил дело. Ладное такое, основательное. Сделал его и пошёл отдыхать. А дело хвать его лапой – и не пускает. «Э нет, Хопля, от меня так просто не отделаешься. Ну-ка займись мною!» Пришлось Хопле вместо отдыха этим же своим самодельным делом заниматься. И чем больше занимался, тем лучше понимал: отдыхать не скоро придётся. Вот такие они, самодельные дела.

Ракетные забавы

Однажды в Блинске поступили в продажу ракетные коньки. Вечерами на городском катке такое творилось! Хоккеисты вверх и вниз гоняли. Вместо шайб у них были петарды. Фигуристки невиданные фигуры показывали. Родители еле за малышами могли уследить. Один папаша своего сынка на полпути к Луне поймал. Только пенсионеры катались на обычных коньках, с опаской посматривая наверх. Но не так уж часто на них кто-нибудь падал.

Сытая дырка

Жила-была прожорливая дырка. Ела, ела, всё вокруг съела, что могла, да ещё окружила себя целым кольцом еды, чтобы не голодать. Но тут как раз попала в руки человеку. «Ну, – говорит человек, – слишком уж ты, дырка, запасливая. Я ведь тоже есть хочу». И съел всё кольцо еды. Тут же дырка исчезла бесследно. Потому что сытая была. А в дырках ничего и нет, кроме прожорливости.

Шум против дум

Мать привела сына к врачу и говорит: «Помогите, очень уж он задумчивый стал». Дал врач ей два шарика, велел сыну в уши вложить. «Эти плеерные шарики, – объяснил, – молодёжную музыку играют и от любой задумчивости отвлекут». Установила мать шарики на полную громкость – и сыну в уши. Только размер оказался маловат, и шарики глубоко в уши провалились. Не достать. Зато сын вообще думать перестал. Только шарикам подпевал.

Камерная дисциплина

Трудно было читать лекции профессору Чиоргу. Студенты с таким интересом их слушали, что спорили до крика, смеялись до упада и просто прыгали от восторга. Ни просьбы не помогали, ни замечания. Хорошо, что ассистент профессора начал его лекции видеокамерой записывать. Присмирели все: камера крутится, стрекочет, снимает что хочет. Доволен Чиорг – тихо стало. Один ассистент знал, что в камере и плёнки-то нет: одно чистое стрекотание.

Паутина по-научному

Жук Дормидонт захотел научиться плести паутину. Начал паук Пафнутий его учить, а Дормидонт отмахивается, хочет по-научному разобраться. Стал распутывать паутинки, изучать их. Всё разнял, раздёргал – и дом Пафнутия стал падать. Еле удержал его паук. Кричит жуку: «Уходи, дорогой! Ведь ты сейчас и меня начнёшь разбирать. А я несогласен». Ушёл Дормидонт и думает: «Да, не с паутины надо было начинать, а с Пафнутия. Как же он устроен, с научной точки зрения?..»

Отопление топотом

В одном концертном зале отключили отопление. Вышли артисты танцевать, да еле шевелятся от холода. Публика, хоть и сама замёрзла, но от возмущения затопала. Испугались артисты скандала, заплясали резвее, стали согреваться – и совсем хорошо дело пошло. А зрителям от топота теплее, так они ещё сильнее топают. И аплодировать начали. Стал холод из зала испаряться – таким столбом к небу пошёл, что пожарники примчались. Глянули они, в чём тут дело – и тоже стали топать и хлопать.

Ремонтный взгляд

Ничем от других не отличался Види, пока не открыл у себя ремонтный взгляд. Однажды посмотрел он в каком-то особом настроении на избушку-развалюшку, а она – раз – и стала совсем новенькой! Стал Види любые вещи взглядом ремонтировать. Стал людей лечить. Люди под его взглядом не только здоровыми становились, но и вообще лучше, чем были. Вот только себе Види ничем помочь не мог. Всё ждал, пока другого ремонтного человека встретит.

Карта на стене

Пришёл Вэк к путешественнику Тону, а того по делу вызвали. Остался Вэк ждать Тона. Прилёг на тахту – под картой во всю стену – и задремал. Проснулся: что такое? Ногу обо что-то обжёг! А плечо замёрзло. И на щеке царапина. Тут вернулся Тон, головой покачал. Разве можно, говорит, плечом в Антарктику упираться? И об действующий вулкан обжечься недолго! Сам Тон карту хорошо знал, спал рядом с ней осторожно. А царапину велел йодом смазать. Не иначе как индийский тигр за щёку цапнул.

Вещественный джин

Чистил Туль однажды медный подсвечник. Тот сверкает уже, а Туль всё не унимается. Вдруг из подсвечника дымок пошёл – и обратился в джина, небольшого и бледного. «Ты что, волшебный джин?» – спросил Туль. «Нет, я вещественный. Ведь в каждой вещи джин сидит, вот и я из них». Оказалось, колдовать этот джин вообще не умел. Зато мог посочувствовать, поговорить по душам. Поэтому Туль часто тёр свой подсвечник до блеска, чтобы пообщаться. Других чудес и не требовал.

Любимая угроза

На опушке, у зарослей шиповника, встретил Вуй прекрасную Айу. Полюбил её сразу и навсегда. «Ты моя любимая роза,» – шептал он на свиданиях. Поженились они и стали жить в избушке на опушке. Не хотела Айа в город. Но Вуй и здесь был счастлив. Вот только порою Айа превращалась в Ягу и всё хотела Вуя напугать. Но он лишь вздыхал и говорил Яге: «Ты моя любимая угроза». И она постепенно опять становилась Айей.

Переписун

Один писатель (имя не скажу) обладал странной памятью. Как читал что-нибудь, так тут же забывал, что он это прочёл. Думал, что сам и придумал. А потом переписывал это в свои произведения. Но вот ещё одна странность: стоило ему принести рукопись в редакцию, как бумага в переписанных им местах желтела. Все обо всём сразу догадывались и звали писателя переписуном, а не по имени. Ведь своё имя ему почти не под чем было ставить. Вот и я его имя не скажу.

Уважение к уважению

У Диньмана не было никаких особых достоинств. Кроме одного: ценил он людское уважение. Так и говорил: «Очень я уважение уважаю». Вот и старался, чтобы его уважали. Всё равно за что. За силу? – гири поднимал. За богатство – бизнесом занимался. За ум? – книги читал. За хитрость? – всех вокруг пальца обводил. За честность? – никого понапрасну не обманывал. Потом задумался Диньман: «А за что я сам себя уважаю?» Не смог ответить. Пришлось и дальше полагаться на чужое уважение.

Ниоткудашняя песня

Отдыхал Шлёп в горном селе. Утром вышел из дома и услышал чудесную песню на незнакомом языке. Никак не мог понять, где поют. Стал спрашивать: откуда песня? «Ниоткуда, – говорят. – Это ветер такой особый в горах дует. От него внутри песня звучит. У каждого своя, кстати». «А почему же на незнакомом языке?» – удивляется Шлёп. «Это пока человек себя не понимает. У горожан часто бывает так. Поживёшь здесь – и слова разбирать начнёшь». Так и оказалось.

Приклеесидание

В главную дирекцию пришёл однажды волшебник. Ему понадобились подписи с печатями на какую-то бумагу. К кому ни зайдёт, все на заседании. «Ну и пусть сидят,» – сказал он и ушёл. А все начальники приклеились к стульям. Так и вечер, и всю ночь провели. Когда назавтра поняли, в чём дело, тут же послали машину за волшебником. Привели его прямо на заседание, подписи и печати поставили, прощения попросили. И долго ещё после этого проводили заседания стоя. На всякий случай.

Продавец-сотворитель

На вокзальной площади стоял книжный лоток. Заметил Либрум, что никто оттуда без книг не отходит. Смотрит, книги самые пустячные. Но продавец глянул на Либрума, полез под прилавок и достал книгу, о которой тот давно мечтал. И вторую, не хуже, и третью… «Что у вас ещё есть? – не выдержал Либрум и заглянул под прилавок. А там пусто. «Вообще-то я фокусником работаю, – извиняется продавец. – Вот для каждого покупателя подходящие книги и сотворяю. Хотите ещё одну? Сейчас сделаю».

Выяснение поношений

Жили в общежитии несколько друзей-студентов. Были они похожего роста, деньгами не богаты, вот и решили: пусть вся одежда у них будет общая. Но одежды у них оказалось не так уж много. Без конца они выясняли, кто что взял поносить. Иногда такой крик стоял, что соседи сбегались и свою одежду им предлагали, лишь бы тише стало. И всё же дружная была компания. Никогда не ссорились. Вот только поношения выясняли.

Статуя из восхищения

Скрипач Олави выступал по всему космосу. На одной планете пригласили его в Зал Восхищения. Там от аплодисментов на сцену падали золотые хлопья и застывали вокруг артиста. Так чудесно играл Олави, что гора восторга выросла до потолка. Тут на сцену вышел скульптор и стал высекать из этой горы статую великого музыканта. А скрипач еле проделал себе ход наружу из ноги этой огромной статуи. Ведь его ждали на другой планете.

Искусник неверия

Один парень, Ноун, мог во что угодно не поверить. Да ещё как! Не поверит, что под ним стул, – и тут же грохнется на пол. Перестанет верить в асфальт – и тот у него прямо под ногами испаряется. Постепенно оценили Ноуна. Если от чего избавиться надо, зовут на помощь. Как Ноун глянет, как не поверит в то, что видит, – и оно тут же исчезнет. Но вот однажды он в плохом настроении перестал верить в смысл жизни – и сам исчез. Всё-таки непростое у него было искусство.

Расслабитель и устремитель

К доктору Сальве пришёл изобретатель Тибус. «Мне бы что-то для бодрости,» – просит. Дал Сальве два флакона: с расслабителем и с устремителем. Тибус, конечно, только устремитель принимал. Потом пожаловался, что бодрости хватает, а изобретать не получается почему-то. «Надо расслабитель пить,» – покачал головой Сальве. Стал Тибус один расслабитель пить. Так разленился, что и к Сальве не шёл. Зато всё обдумал, валяясь, и стал пить из обоих флаконов по очереди. И столько всего наизобретал, что ого-го!..