Текст книги "Тайные фрегаты"

Глава 19

В будний день и для своих посольских людей обед был скромный. Хлебая заправленную луком бобовую похлебку, Иван невольно вспоминал обильные застолья в доме маленького капитана. Особенно последнее.

Тогда, успешно сдав все экзамены в своей школе и получив свидетельство, дающее право на звание младшего лейтенанта, он приехал в Гарлем проститься и поблагодарить за добрые советы и гостеприимство.

Капитан Ян ван Деккер был в отличном расположении духа. Его сын благополучно вернулся из дальнего плавания, приумножил семейный капитал и привез добрые вести о своем брате, торговля которого процветала на самом краю азиатского материка. О том, что Иван поступает на службу русского царя, капитан уже знал. Посольство уладило все денежные дела с Ост-Индской компанией, а сам он не понес убытков от этой операции. Более того, уважаемый всеми капитан Корнелий Крюйс, ставший вице-адмиралом в молодом российском флоте, как-то встретил в Амстердаме маленького капитана и в присутствии почетных адмиралов и капитанов похвалил за умение находить способных молодых людей и воспитывать из них моряков. Такая похвала, а также острая потребность в опытных старших офицерах накануне большой войны стали причиной того, что Ян ван Деккер был вызван в Адмиралтейство, где ему предложили хорошую должность.

Поэтому сегодня за столом маленького капитана восседал краснолицый гигант с лихо закрученными усами и коротко подстриженной седой бородой. От его сиплого голоса и громового хохота жалобно звенели хрустальные бокалы в настенном шкафу и испугано трепетали канарейки в клетке у окна. Правда, желто-зеленый попугай, когда-то привезенный хозяином с Ямайки, охотно вступал в беседу и бодро отзывался на слова гостя. Тогда матушка Клементина делала вид, что очень сердится, и махала кружевным платочком на своего любимца. К счастью, она не понимала по-испански и просто не догадывалась, почему попугай так веселит мужчин.

По столу, над которым поднимался пар от горячей ветчины и отварной осетрины, гулко стучали кружки, наполненные темным английским пивом, и мелодично позвякивали серебряные чарочки с добрым голландским джином. Ян ван Деккер угощал старого знакомого и нового союзника Ричарда Остина, капитана британского королевского флота. В ближайшее время объединенным англо-голландским эскадрам предстояло действовать против общего врага, и офицеры связи двух стран уже сейчас приступили к установлению тесных деловых контактов.

– Вот мой воспитанник, – представил Ивана маленький капитан. – Станет офицером во флоте царя и будет воевать со шведами!

– Со шведами нельзя воевать! – матушка Клементина тяжело вздохнула и приложила к глазам платочек. – Они не знают пощады. Как были дикими викингами, так ими и остались, хотя и приняли христианство.

– Справиться со шведами можно. Они медленно думают, и им никогда не надо показывать свою слабость, – уверенно произнес англичанин. Он оценивающе взглянул на Ивана и тряхнул головой. – Хорошего офицера получит русский царь Петр… Эх, Ян! Ведь и мы когда-то были такими же молодыми. Помнишь сражение у острова Тексель?

– Да, двадцать пять лет прошло! Тогда твой «Решительный» взлетел на воздух, и мы подобрали всех, кто остался в живых.

– Спасибо вашему врачу, он не стал отнимать мне ногу. Но хромаю до сих пор. Помянем тех, кто остался у того острова!

– Вечная им память! А знаешь, мы бы вас не одолели, если бы французы не бежали до конца сражения. Наши фрегаты так их и не догнали!

– У них и испанцев корабли крепкие и быстроходные, матросы смелые. Но вот офицеры настоящей морской службы не знают. Чины получают не в походах и сражениях, а через придворную родню. У кого титул громче, у того и звание выше. Сами ходят по палубе в шелках и кружевах, шляпы размером с хорошее тележное колесо и утыканы перьями. Зайти на камбуз и узнать, чем кормят матросов, даже и не подумают. Одним словом – дерьмо! О, хозяйка, прошу простить меня за такие слова!

– Весной поплывешь в Архангельск? – спросил Ивана маленький капитан, чтобы сменить тему разговора и отвлечь гостя от обличения недавних союзников. – Не доводилось бывать в этом порту!

– Я ходил туда два раза, – произнес капитан Остин. – Порт неплохой, но не менее восьми месяцев в году скован льдом. Да и путь туда трудный, через полярные моря. Но ежегодно в него прибывает свыше ста судов. Половина из них – английские.

– Что они закупают? Лес?

– Корпуса кораблей мы делаем из собственного дуба, и на большой линейный корабль идет до четырех тысяч хорошо просушенных стволов. А вот для мачт и рей нужны сосны, для снастей пенька, лен для парусов и, уж конечно, смола и деготь для всяких корабельных нужд. Без этого у Британии не будет флота, способного доставить товары из заморских колоний и защитить торговые суда от пиратов и флотов других держав. Но все эти материалы мы можем получить, и довольно дешево, только в Архангельске.

После обеда, выслушав добрые пожелания и советы, Иван попрощался. Эльза так и не вышла к гостям, родители сказали, что она простыла и плохо себя чувствует. Но на берегу канала, там, где зимой стояла палатка торговца горячим шоколадом, его поджидала маленькая фигурка, закутанная в теплую шаль. Покрасневшая от холода ручка протянула пушистый шарф с вышитым на нем якорем.

– Возьми, на память. В твоей Московии так холодно!

– Эльза, я напишу тебе письмо. Кончится война, обязательно приеду.

В ответ девушка молча покачала головой. На ее личике Иван видел только огромные глаза, полные слез. Точно такие же, как у бабушки Натальи, когда она провожала старшего сына на пограничную заставу. Помнится, тогда была война со шведами. Или с поляками?

Пробили часы на башне ратуши, отходящий в Амстердам паром отвалил от набережной. До самого поворота канала Иван махал шарфом. Прощай, Эльза! Прощай, милый городок Гарлем! Эх, а моя доля, как ладья в море. Смерть под ногой. Бог над головой!

После того обеда прошло несколько дней. Почту отправили, и в посольстве продолжалась обычная работа. Андрей Артамонович ездил с визитами к высоким особам и принимал важных посетителей. Но были среди них и такие, что появлялись под покровом темноты, и тогда широкоплечий Лаврентий молча дежурил у боковой двери, впускал и выпускал этих безымянных друзей. Павел же наблюдал за канцелярией и денежными делами, а Иван сидел над бесконечными бумагами: шла подготовка к отправке в Архангельск первой в этом году партии иностранных мастеров – строителей шлюзов, литейщиков, врачей, архитекторов и многих других. Всем им были обещаны хорошие условия работы, приличная оплата, жилье и корма от казны, свободное исполнение обрядов веры. Специально учрежденная в Москве Тайная военного совета коллегия ведала делами иностранцев, так что они были полностью независимы от суда приказных и воевод.

Как-то поздно вечером, когда все получали задание на следующий день, Андрей Артамонович спросил Ивана:

– Подготовил бумаги учителей для математической школы в Москве?

Выслушал ответ и, как бы случайно, задал новый вопрос:

– У тебя есть знакомые в Любеке?

– Зимовал там. Кое-кого помню.

– Затянул ты составление списка, – посол сокрушенно покачал головой.

– Не приказный я, перо скачет в руке. Пока один лист сделаю начерно, Павел пять напишет набело, – ответил Иван. Ему бумажная работа уже надоела хуже горькой редьки.

На этом разговор и закончился, но через день посол вызвал Ивана в свой кабинет. Плотно прикрыл дверь и решительно произнес:

– Я подумал и решил – хватит тебе бумагу изводить. Есть дело, опасное и тайное. Сделаешь его и поплывешь в Архангельск. Понял?

– Точно так!

– Одного человека с товаром надо проводить до Любека и там погрузить на судно. На нем и сам отправишься на родину.

– Что за товар?

– Мушкеты и другой военный припас. Москва приказала все это срочно прислать для новых регулярных полков. Время военное и нельзя ждать, пока оружие будет изготовлено на наших заводах. С помощью известного тебе Николая Витсена я нашел купцов, готовых поставить этот товар по сходной цене. Один из них господин Брант. Он обещал оформить мушкеты как груз Ост-Индской компании и в Любеке погрузить их на судно, идущее в Архангельском караване.

– Кто обеспечит охрану каравана?

– Точно не знаю. Но конвойные фрегаты, английские или голландские, будут обязательно. Сейчас на морях пиратствуют все кому не лень. Сам слышал, что недавно французские каперы захватили судно нашего Осипа Баженина «Святой апостол Андрей».

– Это тот купчина, что начал строить морские суда на своей верфи в Холмогорах?

– Он самый. Его еще Петр Алексеевич за старание хвалил, дал всякие льготы и привилегии. Послал за море свое первое судно с лесом. Под новым бело-сине-красным российским флагом. А французы заявили, что наши судовые документы им не знакомы и они их не признают. В Дюнкерке судно и груз конфисковали, наших людей ограбили дочиста и прогнали. Теперь отдаем их под начало Крюйса, пусть практикуются на голландских верфях.

– Значит, наш товар повезем под нейтральным флагом?

– Да, чтобы не было лишнего разговора, – кивнул посол и, понизив голос, продолжал. – С купцом Брантом я тебя познакомлю заранее. Он тайно посещает посольство. Но шведы прознали про нашу сделку и грозятся его убить. Конечно, купец робеет, но ему хочется и заработать. Ты же должен проводить его до Любека. Смотри, чтобы в дороге ему никто не причинил зла, но могут и припугнуть, заставят передать груз другому хозяину. Поэтому вексель для окончательного расчета отдашь ему только в Любеке, после того, как товар окажется на судне.

– У купца будет охрана?

– Он европеец дикий, верит в закон. Говорит, что на немецкой земле везде порядок и грабежей нет. Уверен, что шведы напасть не посмеют, поэтому и берет с собой только одного слугу.

– Меня?

– Мы сделаем хитрее, ты будешь случайным попутчиком. Корнетом французского гусарского полка маршала Люксембурга, который направляется в Голштинию для закупки лошадей. По приказу короля Людовика XIV этот полк начал формироваться из венгров, дезертировавших из австрийской армии. У французов таких легкоконных полков нет, а для разведки и поиска они очень хороши.

– Про гусарские шкадроны я от деда слышал. У нас в Новгороде полковник Никифор Караулов набирал в них дворян и боярских детей. Ребята все видные, у каждого по два пистоля и прочее вооружение. Потом послали их границу стеречь… Только из меня такой же конник, как и писец.

– Поедешь в почтовой карете вместе с Брантом и обычными пассажирами, а дорожные документы мы тебе сделаем. Ну а чтобы все было натурально, приставим к тебе ординарца – нашего казака Лаврентия. Мужик могучий, лицо зверское, есть шрам и длинные усы. Оденем его в куртку со шнурами, баранью шапку и нацепим шпоры.

– Так он же никакого языка не знает, кроме русского!

– Пока в плену у турок был, немного научился их наречию. Будет в дороге говорить с тобой по-русски и вставлять турецкие слова. Местные жители о венграх мало знают, считают, что в кавалерии служат только рейтары да драгуны. Для них нет разницы между гусарами, уланами или пандурами.[23]23
  Пандуры – иррегулярная кавалерия в австрийской армии в XVII–XVIII веках.


[Закрыть] Считают, что все они варвары, которое рубятся где-то на востоке Европы с турками.

– Они и о казаках не слышали?

– Еще услышат!

Глава 20

До Эльбы доехали в дорожной карете вместе с другими пассажирами. Ровный тракт, обсаженный уже начавшими зеленеть деревьями, шел мимо маленьких чистеньких городков. На почтовых станциях подавали неизменную свинину с тушеной капустой и быстро запрягали свежих лошадей. Пограничники на заставах, а проехали их столько, что Иван сбился со счета, тщательно изучали бумаги путешественников. К паспорту с гербом французского короля относились с особым почтением. В этих мелких немецких княжествах еще хорошо помнили вторжение армий грозного соседа. Добропорядочные обыватели с опаской смотрели на Лаврентия, который время от времени коршуном зыркал по сторонам и, завидев хорошеньких немочек, подкручивал свои длинные усы. Его гремящие шпоры, кривая сабля и хриплые фразы на непонятном языке, с которыми он обращался к Ивану, на всех производили сильное впечатление.

Купец Брант, румяный господин с небольшим брюшком, в разговоры с попутчиками не вступал. Он скромно устроился на боковом сидении, уткнулся в молитвенник и лишь изредка бросал беспокойные взгляды на своего спутника. Этот лохматый парень постоянно что-то жевал и прекращал это занятие только для того, чтобы заснуть.

Сам Иван, как и подобает французу, следующему по казенной надобности, в беседы ни с кем не вступал, в расспросы не пускался и равнодушно смотрел на окружающий мир. Тем не менее, ему удалось заметить, что подозрительных попутчиков нет и почтовую карету никто не преследует. С этим согласился и Лаврентий.

Вниз и вверх по Эльбе тянулись караваны судов и барж. Через близлежащий Гамбург и канал, уходящий на север к Любеку, купцы и мастеровые немецких и чешских городов посылали продукты во все страны мира. Свой товар, длинные ящики, обшитые грубой парусиной, купец Брант нашел на баржах Ост-Индской компании, причаливших недалеко от почтовой станции. До отправки кареты еще оставалось время, и он стоял на берегу канала. Рядом с ним топтался лохматый слуга. Оба смотрели, как в воде плещутся крикливые чайки, бросали им кусочки хлеба.

Иван пил пиво на веранде гостиницы, издали наблюдая, как на почтовом дворе запрягают лошадей. Долговязый слуга в красной куртке о чем-то беседовал с конюхами.

– Вот у нас на Дону вино так вино! Алое, густое, духовитое, – ворчал Лаврентий, прихлебывая местный розовый напиток – а это немецкое пойло все равно, что вишневый кисель.

– Ну-ка встань рядом. Начинай расчесывать усы, да зеркальце держи прямо, – распорядился Иван.

Казак занялся усами и осушил новый стакан.

– Смотри, охмелеешь!

– С этого напитка со мной ничего не случится. Домой вернусь, отведу душу! Пять лет прошло, как попал в плен.

– Расскажи, как это случилось?

– Так под Азовом, когда мы его штурмовали, оглушило меня взрывом. Очнулся, а на шее колодка. Так с ней и оказался на базаре в Керчи, где гололобые нехристи щупали у меня руки-ноги, считали зубы. Там продали в туретчину, гребцом на галеры. Так прикованный за ногу и плавал вместе с болгарами и итальянцами на корабле паши Гассана. Кормили паршиво и били плетьми за каждую провинность. Многие умерли, и их выбросили за борт. Да и я бы не выжил, но смилостивился Господь и наслал на нас французский фрегат. Он и прижал галеру к берегу, турки бежали, а нас освободили. Тех, у кого нашлась родня или поручители, отпустили домой, а таким как я французы предложили наняться на их галеры. Пришлось согласиться, и нам выдали штаны, куртки и шапки, все красного цвета. Кормили сытно, ежедневно давали полфунта мяса и вино, а били только за дело.

– Как же ты оказался в Париже, а потом и в Голландии?

– У французского короля есть обычай – по большим праздникам на галеры приходит его ближайший боярин и за хорошее поведение освобождает одного из гребцов. Это из тех, что приговорены судом. В такой день устраивают угощение и разные игрища. Вот я и вызвался биться с их знаменитым, бойцом по имени Гран Чемпион. Схватились, и как он не тужился, я положил его на обе лопатки. Стали французы меня величать, поднесли шипучего вина, стали называть «Москов чемпион». В ту пору господин Постников из Посольского приказа был в Марселе проездом из Италии, где изучал разные науки. Прослышал он про меня и пожелал увидеть. А когда выслушал мою историю, то, дай Бог ему здоровья, забрал с собой, а потом послал к Андрею Артамоновичу… Ваня, а куда лохматый-то делся? Купец наш на берегу один стоит!

Не оборачиваясь, Иван глянул в подставленное зеркальце. Господин Брант и верно был один. А тем временем у ворот почтового двора слуга в красной куртке вытащил платок и махал им, словно отгонял мух.

Лаврентий, хотя и качался, изображая пьяного, но зеркало держал твердо. И за своей спиной Иван увидел, что трое мужчин, одетых как зажиточные горожане, появились из-за угла и направились к господину Бранту. Значит не стали рыскать по дорогам, сторожили около барж с товаром, чтобы взять наверняка.

Двое стали по бокам купца, третий положил ему руку на плечо и что-то сказал. С лица господина Бранта пропал румянец, и он на негнущихся ногах последовал за мужчинами.

– За работу, казак, – негромко произнес Иван.

В этот послеобеденный час людей на набережной было немного, и все произошло очень быстро.

Лаврентий молниеносно выхватил саблю и смахнул три пальца с руки незнакомца, лежавшей на плече господина Бранта. Из-под своего плаща Иван высунул дула пистолетов и заставил двух оставшихся незнакомцев попятиться к набережной. Слышал, как за его спиной гневно хрипит Лаврентий, и видел ужас и растерянность в их глазах. У самого края щелкнул курками пистолетов и решительно шагнул вперед. Когда оба незнакомца свалились в воду, первым закричал и замахал руками, стал звать на помощь, требовал притащить багры и веревки.

Увидел, что третий незнакомец, белый как полотно, сорвал с себя треуголку и, зажимая ею покалеченную кисть руки, спешит убраться подальше от набережной. Господин Брант прислонился к стене и, хватая ртом воздух, держится за грудь. Тут же суетится прибежавший откуда-то его слуга. Что-то быстро-быстро говорит и сует хозяину коврижку, покрытую сахарной глазурью.

В этих местах пекут замечательные медовые коврижки, которые славятся на всю Германию. Каждый путник стремится отведать такое лакомство.

На берегу канала продолжалась суматоха, вытаскивали свалившихся в воду. Тем временем пассажиры размещались в почтовой карете, которая с немецкой аккуратностью отправлялась в путь в точно назначенное время. Дальше ехали без приключений. Господин Брант отдышался и сидел, сжавшись в комок. От молитвенника почти не отрывал глаз и лишь иногда робко улыбался, глядя на страшного русского казака, клинок которого просвистел у самого его уха, но даже не разрезал сукна кафтана.

В Любеке длинные ящики были благополучно перегружены на судно под английским флагом. Старые знакомые Ивана, помнившие его еще как боцмана с «Сирены», радостно отметили встречу в старом добром «Белом ките». Чуть позднее некоторым личностям, которые и здесь проявили интерес к господину Бранту и его грузу, пришлось исчезнуть из порта. Тем более что их вожаку проломили голову оловянной пивной кружкой. Господин же Брант получил свой вексель и остался очень доволен выгодной сделкой. А купца из Архангельска, который принял груз, заверил, что готов и дальше вести дела с русскими друзьями. И добавил, что сильно ошибаются все те, кто считает московитов доверчивыми, бестолковыми, ничего не понимающими в современной коммерции и способными лишь к мелкой торговле.

Копенгаген и датские проливы миновали благополучно и вместе с несколькими другими судами присоединились к конвою, идущему в Архангельск.

Северное море встретило неласково. Над волнами неслись рваные черные тучи, временами хлестал холодный дождь. Ветер гудел в снастях, обрушивал на палубу зло шипящие волны. Тяжело груженые торговые суда шли, переваливаясь с борта на борт. Их капитаны не пытались соблюдать строй и лишь старались держать общий курс и не столкнуться друг с другом. Некоторым доставалось больше всего, и, зарываясь в волны, они все время отставали. Именно около них чаще всего появлялся приставленный к каравану английский фрегат. Он стремительно носился в тучах брызг, совершал крутые повороты, подгонял отстающих. Время от времени с него раздавались пушечные выстрелы, которые должны были привлечь внимание торговых моряков к сигналам флагмана каравана – голландского линейного корабля.

Иван уже знал, что фрегат называется «Кентавр», имеет сорок пушек и отчаянного командира, которого зовут Сумасшедший Дик и который не любит убавлять паруса при свежем ветре. Стоять в туче холодных брызг не хотелось, и Иван спустился в коморку к архангельскому купцу, где уже устроился казак Лаврентий. Да и самому было интересно послушать последние новости из России.

Но долго беседовать землякам не пришлось. На палубе раздались крики и топот ног, стук колес орудийных станков и свистки боцманской дудки. Когда Иван опять очутился наверху, то увидел, как из серой дымки, окутавшей лежащие у самого горизонта берега Норвегии, появились два остроносых суденышка. Они быстро приближались к каравану и очень резво скакали с волны на волну, отсекая от остальных отставшие суда. «Кентавр» спешил им навстречу, но ему приходилось совершать дополнительные маневры, чтобы двигаться против ветра.

С мостика капитан англичанин приказал открыть огонь, но обе легкие пушки торгового судна не доставали до нападавших. Их прислуга неумело суетилась у орудий, стреляла почти не целясь. Уже можно было определить, что приближаются два гукера, на каждом из которых могло находиться до сотни вооруженных людей. Были это обычные пираты или каперы, имеющие свидетельства какого-либо государства, не имело значения. Ядра их пушек уже падали совсем рядом.

Одно ударило в борт, и Иван услышал крики и русскую брань. Двое матросов были разорваны на куски, а щепки расколотых палубных досок поранили еще нескольких. Одна из них хлестнула Лаврентия по голове, и он ругался, пытаясь унять хлеставшую кровь.

Иван встал к ближайшему орудию, прицелился, сделал выстрел. Перебежал ко второму…

Суда каравана потеряли порядок и лихорадочно палили во все стороны. Нападавшие шныряли между ними, а фрегат пытался их перехватить. Наконец, ему удалось встать бортом к одному из гукеров и дать полный залп, а затем и второй. Тут подали голос и тяжелые пушки голландца, а торговые суда обрели некоторое подобие строя. Вскоре волны добивали остатки одного из нападавших, а его напарник спешил укрыться в прибрежной дымке. На судах каравана раздались радостные крики, и в честь «Кентавра» гремело «ура».

Но от фрегата отвалили баркасы и начали переходить от одного судна к другому. Крики смолкли, и Иван понял, что последует за этим. Ни для кого не являлось секретом, как порой происходит пополнение королевского флота.

– Приготовь, хозяин, свой торговый патент и документы на груз, – сказал он архангельскому купцу. – Ты, Лаврентий, поправляйся, дома расскажешь, что тут случилось. Сейчас будет общая проверка. Свой французский паспорт я выкину, если найдут, то повесят как шпиона.

На борт уже поднимались вооруженные английские матросы. Возглавлявший их лейтенант отдал честь капитану и перебросился с ним несколькими словами. Хмурая команда обреченно выстроилась вдоль борта.

– На фрегате «Кентавр» нехватка людей, в этом бою мы понесли потери, – громко объявил лейтенант. – С вашего судна мы забираем шесть человек. Кто добровольно согласен служить в королевском флоте?

Строй матросов остался неподвижным, и офицер сам отобрал людей. На пассажиров не обратил внимания, лишь бегло просмотрел их бумаги. С некоторым интересом взглянул на забинтованную голову и длинные усы Лаврентия, но остановился перед Иваном.

– Капитан сказал, что ты неплохо стреляешь из пушки. Марш на баркас.

– Я подданный русского царя. Вот бумага из посольства на имя воеводы в Архангельске.

– Убери эту тарабарщину. Ты находишься на палубе английского корабля, на ней все обязаны подчиняться английским законам. После войны можешь жаловаться в Адмиралтейство.

– Война началась?

– Началась! – Лейтенант повысил голос. – Веселее, парни! Теперь будем топить французов и испанцев на законном основании! Призовые деньги потекут к нам рекой!

– Гип-гип-ура! – дружно откликнулась вся палуба.

– Добровольцы на баркас!