Текст книги "Моя война. Испытания"

– Спасибо, Глафира Савельевна, нам нужно спешить! – попрощался я, кивая ребятам. Бабка-то, может, и не сообщит кому не надо, а вот другие, кто, возможно, видел нас из окон, вполне ведь и могут. Черт с ней, с конспирацией, надо дело делать, время уходит.

Выйдя из дома, спокойно пошли в направлении центра города. Зачем мы рисковали и грохнули этого предателя? Так он уже бы сообщил, что видел нас, раз такая гнида, сто процентов сказал бы, что видел людей в форме красноармейцев. Нам еще не хватало, чтобы немцы шухер раньше времени подняли. Вот будем уходить, тогда посмотрим.

После наблюдений в течение двух часов – ох, сколько же седых волос принесли нам эти два часа, – мы выявили главное. Здесь нам хрен чего обломится. Точнее, мы уже и так тут примелькались, пора сваливать. Олег уже устал таскать рацию. Носил в руке, завернутую в плащ-палатку, а то, таская ее на спине, мы выглядели бы как на плакате, предупреждающем о действии шпионов. Нас и так уже патрули замучили.

– Андрюх, спалимся! – твердо сказал Ваня, когда мы укрылись в одном из двориков.

– Это я и сам понимаю. Но не могу придумать, как и кого нам отсюда упереть!

– А надо ли брать именно «языка»? – спросил Олег.

– Не понял? – я взглянул на него.

– Может, просто какие-то документы стырить? Как фрица-то отсюда тащить?

– Ну, ты же знаешь, по рации мы должны вызвать самолет…

– Мороз, тут фрицев столько, что он не сможет и пролететь, а не то что сесть где-то, – это он прав. Я уже думал о краже документов, да только пока ничего не придумал. А насчет отхода, думаю, скорее всего, машиной воспользоваться, чем радио и самолетом. Ну, правда, не смогут нас забрать отсюда, как пить дать собьют.

– Может, как тогда, на Десне? – спросил Иван. Я задумчиво взглянул на друга.

– Так, может, вообще устроим налет на комендатуру? – спросил еще и Слава.

– Ага, давайте прямо в гестапо пойдем, чего мучиться? – хмыкнул я. – Ждем вечера и какого-нибудь клиента, что выйдет из комендатуры. Возьмем, тряхнем его, а дальше будем посмотреть.

Так и сделали. Только чуток переиграли. В трех домах от комендатуры было офицерское казино, вот и дождались. В темноте идущие три офицера славного вермахта, казалось, прилипли друг к другу. Оказалось, это они так помогали себе, чтобы не упасть. Пьяные были… В хлам.

Успели мы вовремя, аж звиздец как! Едва мои ребятки успели оттащить бессознательные тушки господ офицеров в подворотню, как на улице появился патруль. О, это не два-три придурка, фронта не видевших в Волоколамске. Тут такие матерые зубры, да еще и вшестером, что уделают любых диверсантов. Преувеличиваю немного, конечно, но патруль и правда серьезный. Буцкали пленных прямо во дворе одного из домов. Орать не давали, но угрожали так, что минут через пятнадцать они были трезвехоньки как попы. Никуда мы их тащить не собирались, как я уже говорил, вряд ли нам удастся посадить, а потом и поднять в воздух самолет. Просто не дадут даже подлететь. Тут одних зенитчиков у немцев, наверное, полк, как не больше. Что делать, подсказали сами пленники. Ну, первое, конечно, отпустить их, они даже никому и ничего не расскажут, три раза ха! А второе было – наличие у фрицев дома – и куда только смотрит их командование? – оперативных карт своих подразделений. Более того, один из этой троицы алкашей оказался интендантом. Документов с собой у них, конечно, не было, все же они в бордель ходили, ну, кабак, какая разница? А вот дома… Да, домой к ним мне очень хотелось попасть. Квартируют они все в разных местах, что было обидно, но я все же решился.

– Так, Борт, – я чуть задумался, – нас шестеро, распределяемся, и вперед. До рассвета нужно покинуть город. Если все получится, «языка» мы где-нибудь по дороге найдем. Все, давайте немцев готовить.

– Ты что, хочешь с ними идти? – охренели парни. Чего-то я и правда затупил. Мы же их прессовали по полной, даже кровушку пустили, не пойдет.

– Виноват! Трясем адреса.

На это ушло еще минут тридцать. Адресов враги, конечно, не знали. Как запомнить такие варварские названия улиц? Подробно расспрашивали, как найти их жилища, где лежат бумаги и прочее. Фрицы пошли на корм крысам: в подвале этого же дома, во дворе которого их потрошили, мы и укрыли трупы. Понимаю, что ненадолго, но нам навсегда и не нужно.

Искать места проживания офицеров отправились по двое. Я пошел с Серегой, подрывником, Олег и Ваня разделили автоматчиков. Так как документов левых на военнослужащих рейха у нас не было, не стали даже заморачиваться с формой. Спросите, почему не пошли как в Волоколамске? А зачем рисковать? Тут патрулей как блох, а документы солдат «Бранденбурга» у нас все же почти настоящие. Точнее, изменены только фотографии, ну и печати пришлось дорисовывать, но это делали профессионалы своего дела, поэтому хрен к нам прикопаешься.

Один из офицеров жил совсем рядом с казино, мне выпало, точнее ребята так выбрали, идти именно туда. Все трое проживали в квартирах, откуда были выселены жильцы. Все же офицеры были в высоких званиях, один аж майор-артиллерист, к нему я и иду сейчас, двое других – гауптманы из разных служб и частей вермахта. В квартирах нас ждут только их денщики, по крайней мере, если не соврали. Но, думаю, они не могли врать, мы были настойчивы и убедительны.

Уклонившись от встречи с патрулем – пришлось залегать в палисаднике одного из домов, – мы проскочили в нужный подъезд. Ключи от входной двери были у нас, так что, пока Серега отпирал дверь, имитируя пьяного, я достал «наган» и приготовился стрелять. Как и думал, денщик подскочил к двери, еще на подходе крича своему подопечному, что сейчас поможет. Сергей быстро отодвинулся в сторону, а когда дверь открылась, в лицо охреневшему от увиденного унтер-офицеру уткнулся ствол «нагана». Его огромная труба-глушитель выглядела очень внушительно, немец даже рот закрыть не мог, вон как пялится.

– Назад, в комнату, быстро! – тот так и попятился с открытым ртом. Но это было ненадолго. Серега ужом скользнул внутрь и накрыл рот рукой, подставляя к горлу штык-нож.

Оказавшись внутри, первым делом закрыл дверь и пробежал по комнатам в поисках других людей. Все это время денщик стоял и хлопал глазами, не издав ни звука.

– Кляп ему сооруди, – бросил я напарнику, а сам начал искать портфель. Немец подробно объяснил, где он находится. Когда нашел, вернулся к денщику. Пытаясь проговаривать четко, подбирая слова, начал допрос:

– Ты просто киваешь в ответ, говорить не нужно. Ты меня понял? – денщик ошалело кивнул. – Бумаги твоего командира тут? – я указал на портфель. Немец кивнул, но стрельнул глазами к буфету у стены. – Там что-то еще? – Немец таращился на меня, не в силах отвести глаза, но и не кивал. – Останешься жить, если все сделаешь правильно, твоя жизнь мне не нужна! – спокойно проговорил я. На этот раз унтер кивнул и повел головой в ту же сторону.

– Серег, не отпускай, следи за ним, ясно? – я быстро пересек комнату и стал осматривать буфет. Странно, но я ничего не видел в нем такого, что привлекло бы мое внимание. С минуту я осматривал все ящички и полочки, но ничего важного не нашел.

– Я не понял, ты же сказал, что есть еще документы? – взглянул я на унтера. Тот отчаянно кивал. – Серег, веди его сюда.

Когда унтер оказался возле буфета, то носом попытался указать направление. Я кивнул, и Сергей освободил ему одну руку. Тот тут же протянул ее к маленькой стеклянной дверце и открыл. Указав внутрь, убрал руку прочь. Я заглянул внутрь, но здесь кроме какой-то шкатулки ничего не было.

– Ты об этом? – я достал красивый ящичек изнутри и поставил на стол буфета. Немец трижды кивнул. Открыв, внутри я разглядел лишь какие-то побрякушки. – Так ты думал, что мне драгоценности нужны? – Фриц удивленно кивнул. А я засмеялся. – Да оставь их себе, все равно ведь краденые! – бросил я и сделал жест Сергею, означающий отход. Сергей не обманул мои ожидания. Точным, резким движением он воткнул немцу нож в грудь и, подождав, пока тот перестанет дергаться, опустил его на пол.

– Может, сжечь квартиру? – предложил Серега.

– Тут через пять минут полгорода будет. Не нужно. Уходим тихо.

Приоткрыв окно в подъезде дома, я осмотрел улицу в оба конца и, удовлетворившись увиденным, махнул рукой напарнику. Шуметь крайне не хотелось, хоть парни и предлагали что-нибудь взорвать. А Серега вообще расстроился, что зря пер почти десять килограммов взрывчатки. Ну, а что тут рвануть? Комендатуру? Даже не смешно. Ее СС охраняет, на хрен с ними связываться, у нас бумаг с собой как грязи, важных бумаг.

На улице, уже пройдя два квартала, попали на патруль. Те, гады, стояли в подворотне. В темноте их было не видать, а шли мы вполне открыто. Если бы крались как мыши, патруль наверняка сначала бы стрелять начал, а потом вопросы задавать. А так все же окрикнули.

– Стойте, оружие не трогать, приготовить документы! – голос был властный, хриплый, человек явно много повидал на своем веку.

– Извините, господа, в чем дело? – спросил я, имитируя пьяную речь.

– Вы нарушаете порядок комендантского часа, следуйте за нами, – говоривший был высокого роста и с маленькой головой, сидевшей на короткой шее. Он развернулся и вместе с автоматчиком пошел в сторону центра города, мы были прямо за ним, а замыкали шествие еще двое солдат. Нас не обыскивали, просто осмотрели лица и сверили их с фотографиями, и заставили идти. Делать нечего, придется шуметь. Толкнув Серегу плечом, я выхватил «наган», но поднимать не стал. Стреляя навскидку от живота, я убирал идущих сзади, оставив напарнику тех, что попроще. В тишине ночи выстрелы казались очень громкими.

– Серега, берем их быстрее под руки и нафиг с улицы! – бросил я и, подхватив ближайший труп, потащил его в сторону ближайшего дома. Там, во дворе я хотел его бросить, но вдруг дверь дома раскрылась – да, подъезды были прямо с улицы, – и оттуда выскочили два старика.

– Давай, сынку, подмогнем вам! – шепнул один из них, не обращая внимания на направленный в его сторону револьвер.

Справились быстро, вчетвером-то. Даже думать не хочу, сколько времени у нас ушло бы на это дело с Серегой. Мужики лишь попросили оружие патрульных оставить им, дескать, на всякий случай. Нам оно на хрен не упало, поэтому, просто сказав спасибо, мы бросились в сторону окраины города. Именно там мы уговорились встретиться с остальными парнями.

Патруль попался только один, но его благополучно обошли. Видимо, командир того, что мы расстреляли, был единственным хитрозадым фрицем в этом городе. По крайней мере, больше таких засад нам никто не устроил. На место встречи прибыли вторыми. Олег уже был здесь и перевязывал своего напарника. Сидели мы в трубе под дорогой, в квартале от выезда из города.

– Что случилось? – быстро подскочив к парням, спросил я.

– Хвостов нет, обрубили, – ответил Олег, заканчивая бинтовать голову Вячеслава.

– Я смотрю, вам кое-чего чуть не отрубили! – я обошел и осмотрел голову бойца со всем сторон.

– Сунулись в квартиру, там все тихо, взяли вещи и на выходе сталкиваемся с каким-то хмырем. Забыли дверь за собой запереть, вот тот и вошел. Славка к нему ближе стоял, подбил руку с пистолетом, да тот все равно успел курок спустить. Вот, вскользь пулю и получил…

– Глубоко?

– Да ерунда, командир, – решил меня успокоить сам пострадавший.

– Это с какой стороны смотреть. На стрельбу кто-нибудь пришел?

– Да, еще двое. Оказывается, там, в квартире напротив, жили еще два лейтенанта, а тот, что к нам зашел с пистолетом, был ординарцем хозяина квартиры. Одного мы сразу положили, второго помяли, я его расспросил немного, и тоже в расход.

– Что, и больше никто на выстрелы не среагировал? – удивился я.

– Так в комнате дело было. Третий этаж, окна и двери закрыты. Не слышал, наверное, никто.

– Или в окно смотрел, а потом следом пошел, или немцев натравил! – сказал я, показывая Сереге, что надо осмотреть округу.

– Да все в порядке, старшой. Мы несколько раз останавливались и проверяли. Никого. Точно говорю.

– Ладно, поверю. Но смотри…

– Я отвечаю! – У, блин, нахватались у меня словечек.

– Уже три часа, где Борт бродит? – задумчиво произнес я.

– Задание за вас, бездельников, выполняет! – прозвучал голос у входа. Там Серега дежурит, значит, Бортник явился наконец.

– Поговори еще! – отозвался я. – Тебя подглядывать поставили, а ты подслушиваешь. Где пропал, хрен здоровый! – последнее я говорил, вылезая наружу. А когда распрямился, то сел на жопу, прямо на землю.

– Чего, нравится? – спросил с лукавой ухмылкой Иван. Перед ним стоял с кляпом во рту и связанный по рукам и ногам полковник СС.

– Ты чего, чудовище, охренел??? – чуть не взвыл я. С Ивана улыбка сползла в мгновение ока.

– Ты чего, старшой?

– Я что приказал? – шипел я.

– Взять бумаги, и тихо назад!

– Ты хоть понимаешь, что нас теперь загоняют? Это ж эсэсман, наверняка шишка такая, что звиздец!

– Я не виноват, старшой, – попытался оправдаться Бортник, – он живет в соседней квартире и зашел к «нашему» капитану в тот момент, когда мы там были.

– Что, и вы дверь не закрыли?

– У него ключ был.

– Пипец, – выдохнул я. – И что нам теперь делать? – Я был в полном раздрае.

– Машину надо брать и валить! – сказал Олег.

– Умные, да? Куда валить? Нам до своих километров двести, это как минимум!

– Может, тогда самолет вызвать?

– Ага, подводную лодку, – кивнул я. – Рупор хочешь дам? Может, и докричишься.

Смех смехом, а нам, похоже, кирдык. Как уйти из логова зверя с его детенышем? Ну, это образно.

– Давайте на выход, Борт, с Олегом вперед.

– Придумал все же чего? – поинтересовался Бортник.

– Ага, – усмехнулся я, но на душе было почему-то муторно. Помните, когда мы отправились в Волоколамск, я чувствовал, что все получится? Так вот теперь наоборот. Друзьям я свои бредни не стал рассказывать, просто промолчал.

Офицерик в звании штандартенфюрера висел у Вани на плече и не отсвечивал. Это радовало. Вообще-то, Борт его так приложил, что стоило бы побеспокоиться о том, как бы он вообще не крякнул у нас по дороге.

Уходили огородами. Были тут такие, на окраине. Да только это не лето, сейчас, практически зимой, нас видно хорошо, спасают только «пеленки». В грязно-белых маскхалатах, нам удавалось пока оставаться незамеченными. Мы уже покинули город, когда появились они…

«Ганомаг» завывал двигателем прямо перед нами, а деваться некуда. Вот просто вообще некуда. Мы оказались в чистом поле один на один с врагом. Решив срезать приличный крюк, устремились к речке, точнее к мосту. Издали осмотрели его, в предрассветной темени казалось, что вокруг никого, а тут на тебе! Целый взвод долбаных фрицев и это чудо на «гуслях». До города километров шесть, можно было и шуметь, тем более фрицы настаивали. Почему в этот раз не получилось сойти за своих? Так пленный, связанный по рукам и ногам, выдавал в нас нехороших людей. Фрицы, видимо, смекнули, что свои в маскхалаты наряжаться в тылу не будут, понаблюдали чуток и атаковали. Первым свалился Вячеслав. Он и так был ранен, а тут получил несколько пуль в грудь, парень затих уже навсегда. Мы, бросив пленного в небольшую ложбинку – ага, еще питали иллюзии насчет выхода к своим, – ответили со всех стволов. Жаль, у нас не было пулемета, не взяли, чтобы в глаза не бросаться. Винтовки с оптикой также не было, только автоматы. Первым делом я убрал пулеметчика на бэтээре, хоть это в плюс пошло. Фрицев было много, больше двух десятков. Наверняка полноценный взвод, да и форма странная, вроде как камуфляж.

– Вань, я сейчас пару гранат брошу, готовься рвануть вперед с фрицем. Дергай к бронику, там и пулемет, и уехать можно! – прокричал я сквозь шум боя Бортнику. Тот только кивнул и стал стрелять еще тщательнее. Прервавшись на несколько секунд, я по очереди швырнул во врагов две гранаты. Грохнуло удачно, даже сквозь шум боя я слышал крики раненых. Постоянно перемещаясь, как учили, мы отстреливались и пытались сблизиться с противником. Удалось сделать это, только когда Борт, наконец, залез в бэтээр. Несколькими очередями он здорово прижал фрицев, а мы успели сократить дистанцию. До фашистов оставалось всего метров десять, наши уже почти все были у броника, когда упал Олег. Я видел, что тот пытался ползти, а значит, еще был жив, поэтому побежал к нему. Как в меня попала первая пуля, даже не сообразил. Руку что-то дернуло, но я не обратил внимания, продолжая стрелять. Через несколько секунд, когда уже подтаскивал Олега к бронетранспортеру, я понял, наконец, что становится как-то хреново. Нам повезло в том, что сразу удалось отсечь немцев от техники и захватить ее. Сейчас Иван не стреляет, наверняка лента закончилась, но остальные еще ведут бой. Немцев оставалось тоже немного, мы уже сократили их состав до половины, наверное, когда Сергей, наш подрывник, оказался наконец за рулем бэтээра и стал его разворачивать. Ждали уже только меня, но я никак не мог подняться. Олега уже оттащили и загрузили, а я был чуть в стороне, метров семь, может, восемь, но огонь противника был настолько плотным, что мне было не поднять голову от земли. Я даже стрелять не мог, настолько фрицы хорошо прижали меня.

– Уходите, я выберусь! – прокричал я изо всех сил, когда из открывшегося сзади люка бэтээра мне призывно махали руками. Мы и раньше обсуждали такие моменты, я всегда настаивал на том, что нужно задание выполнять, а не спасать друг друга в безвыходной ситуации, когда есть риск просто всем лечь в землю. А она была сейчас именно такой. Я быстро терял силы, рука немела и была вся в крови. Отстреливаться я уже не мог, так как кончились патроны, а сменить диск не получалось. Выхватив последнюю гранату, я зашвырнул ее к фрицам и получил в ответ сразу две. Одну я еще смог отшвырнуть, упала прямо перед носом, а вот вторая… Хлопок, боль сразу по всему телу и… Темнота.

«О черт, кажется, меня все же убили!» – промелькнуло в голове, и больше не было ничего.

Очухался я как-то рывком. Странно, боль в руке, голове, спине, но какая-то неправильная боль. Обычно так болят обработанные раны.

«Где я?» – открыв глаза, я увидел что-то темное над собой. Пытаясь сфокусировать взгляд, добился только того, что вновь провалился в забытье. Сколько раз я так «просыпался», не знаю, но внутри болело буквально все. В один из таких приходов в себя услышал голоса, говорили на немецком.

«Твою мать, в плену!» – быстро сообразил я, и почему-то захотелось умереть.

Двигаться я мог только лежа, правда. Пытаясь перевернуться, чтобы привстать, вновь терял сознание. Наконец, кроме разговоров, я увидел и людей.

– Ну что, красный ублюдок, очухался? – надо мной осклабился фашист. Совсем не такой, как о них говорят, не было ни светлых волос, ни голубых глаз. Черные короткие волосы, щетина трех– или четырехдневная, карие глаза и эсэсовская форма.

– Ты кто? – просто спросил я, и когда язык шевелился, почувствовал во рту осколки зубов. Наваляли мне, выходит, прилично. Не зря все болит, как будто по мне машиной проехали.

– Куда увезли офицера СС? Отвечай, сволочь, сдохнешь быстро! – в ответ на мой вопрос прокричал немец.

– Ой, не ори… – выдохнул я и сморщился. От громкого голоса в голове зашумело.

– Я повторяю… – начал фашист снова, но я его нагло оборвал:

– Да хоть лопни от своих повторений, – меня обильно вырвало прямо на фрица. Кстати, я ведь ему на русском отвечал, он хоть понимает?

– Ты свинья, – фашист ткнул пальцем мне чуть ли не в глаз, – ты грязная русская свинья! – орал он, судорожно пытаясь оттереть свою красивую форму.

– А ты вонючий нацист, однако ж тебе это не мешает! – блин, а ведь он со мной на русском говорит. Тут же последовал удар в лицо. Ай-ай-ай, как больно… Сплюнув куда-то себе же на грудь, я пытался поднять руку, чтобы вытереть лицо. Не получилось, сил не было. Если так наглеть, может, на допрос я так и не попаду, раньше грохнут.

– Приедет господин Маттеус, он тебя на лоскутки порежет! – бросил фриц и ушел. Ага, значит, меня тут держат для какого-то футболиста… Ну, это в будущем у фрицев такой будет. Наверное, командир того эсэсмана, которого мы увели. Хорошо. Радует в этом всем лишь одно: парни, видимо, все же свалили. Интересно, почему меня все же прооперировали? Ведь я же чувствую, что раны обработаны, они даже болят не так, как должны. Болит все тело, а не отдельные дырки. Черт, мне бы хоть немного в чувство прийти, чтобы попробовать утащить за собой еще и неизвестного фут… ну, господина Маттеуса.

Через день обо мне забыли. Нет, побить меня еще приходили пару раз, но особого удовольствия у немцев на лицах я не видел. Скорее, они выполняли свою работу. Почему такое отношение ко мне, на фига я им нужен? Блин, столько вопросов, а ответов даже рядом нет. Из той темной комнаты, где я очнулся, меня перенесли в какой-то сарай. Причем тащили меня наши бойцы, в смысле красноармейцы. Значит, здесь есть еще пленные, хорошо, надо бы как-то пообщаться.

Но, как говорится, не судьба. Я лежал в этом сарае один, ко мне никто не приходил вообще. Два дня не кормили, я здорово сдал. Казалось, становится хуже каждый час. Зато, на удивление, заработали ноги. Это я понял, когда на третий день принесли полведра воды. Вода была то ли из-под коров, то ли просто из лужи, но я пил ее так, словно в первый и последний раз. Спросите, как узнал о ногах? Так уже через двадцать минут после того, как выпил водички, меня пронесло. Когда понял, что сейчас реально обделаюсь по полной программе, я как-то машинально перевернулся на бок и согнул ноги. Так и понял, что могу и встать. Только… не успел. Едва хватило сил снять с задницы штаны.

– Фу, я же говорил, что эти свиньи не заслуживают человеческого отношения! – немцы, пришедшие под вечер, зажали носы прямо от порога. Говорили на своем поганом языке, но я почти все понял.

– Дайте поесть нормально, не буду больше так портить воздух! – спокойно произнес я на их языке.

– Сейчас, может, тебе еще и темного «Баварского» принести, свинья? – брякнул один из двух фашистов, что решили меня навестить.

– Я светлое люблю, а так, если вас такой водичкой напоить, сами будете дристать дальше чем видите! – сказал я и отвернулся. Фрицы не стали заходить в сарай. Тупо постояли еще несколько секунд и ушли.

Еще два дня я провел более или менее сносно. В первый меня выволокли из сарая, заставляя обтереться снегом, чтобы хоть немного отбить ту вонь, какая от меня шла, а на второй день принесли котелок баланды и какие-то обноски. Обносками оказалась наша форма, здорово потрепанная, но гораздо чище моей. С трудом, но переоделся, даже легче стало. Больше меня уже не били, но и ранами заниматься никто не собирался. Я тут оторвал потихоньку бинт на руке, на вид вроде ничего так, черноты или еще чего страшного не видно. Спина сильно зудела, мне кажется, там лишь царапины, но глубокие, вот и саднит, как будто заживает. А что, если действительно вскользь прошли осколки, то это достаточно вероятно.

Сколько я провалялся в этом сарае, так и не сосчитал, но в один из дней, видимо, прибыл тот, кого ждали.

– Это он? – фашист был образцом гитлеровского выкормыша. Вот уж у этого точно все в порядке с родословной, как с плаката. Наверняка из самого Берлина прилетел. Меня вытащили из сарая и швырнули к ногам фрица. Тот тростью приподнял мне голову и так и стоял, надменно и с отвращением глядя на меня.

– Так точно, господин бригадефюрер, он оставался прикрывать отход той группы диверсантов, которая захватила вашего брата… – О как, так тот эсэсман его братец? Очень интересно!

– Переведите вопрос, лейтенант! – обратился к одному из фрицев Маттеус.

– Господин бригадефюрер, он понимает нас… – неловко отозвался лейтенант. А у Маттеуса глаза расширились.

– Куда увезли пленника? – Вот идиотский вопрос, как будто сам не понимает.

– Куда и ваши доставляют пленных – командованию, естественно, – ответил я спокойно. Как-то по фигу было на свою судьбу уже, в сарае я давно уже смирился с тем, что умру.

– Есть вероятность того, что он жив? – деловито спросил Маттеус.

– Почему он должен быть мертв? В отличие от ваших зверей, у нас пленных не убивают. Сам видел даже генерала вермахта, ничего, живой был. Зачем убивать того, кто уже не опасен?

– Ты лжешь, – заявил на мою отповедь фриц, но как-то неуверенно.

– А зачем мне это? – пожал я плечами.

– Лейтенант, его что, оперировали? – вдруг сменил тему бригадефюрер СС.

– Так точно, извлекли осколки, почистили раны, ничего особенного не делали. Хотели, чтобы не сдох до вашего приезда, господин бригадефюрер! – отрапортовал явно заготовленную речь фашистский лейтеха.

– В каком он звании? – У меня бы и спросил, или не хочет со мной больше разговаривать?

– В бреду допрашивали, назвался ефрейтором…

– У вас есть тут лагерь поблизости?

– Так точно, небольшой. Во время последних боев под Москвой были захвачены около полусотни красных…

– Бросьте его к ним, пуля для него слишком легкая смерть, пусть помучается! – А я только за! Тем более что чувствую себя гораздо лучше, чем в первые дни плена.

– Вот, я же говорил, что вы, немцы, звери. Почему вы так обращаетесь с пленными? Только не нужно о конвенциях, я вас умоляю. Прежде всего это от людей зависит, а уж в последнюю от бумажки. Мне тут воду дают из-под коров, думаете, у нас в плену немецкие солдаты питаются так же? – Мою речь прервала трость офицера СС. Он так хлестко влепил мне этой палкой, что казалось, голову отрежет. Больно было… Крутясь по земле и растирая лицо, я забыл обо всем на свете. Тоже мне Иисус, кого решил разжалобить, матерого эсэсмана? Трижды дурак!

Спустя несколько минут меня подхватили под руки и куда-то потащили. Пару раз бросая на землю, меня наконец втащили в какой-то барак. Дверь захлопнулась, а ко мне тут же подбежали люди.

– Осторожнее, осторожнее, товарищи! – проговорил кто-то в темноте. Не пытаясь осмотреться, я все еще держался за щеку. Блин, еще и ухо саднит…

– Кто тут есть? – выдохнул я первое, что пришло в голову, когда очухался.

– Свои, браток, свои! – ответили мне, и надо мной склонилась фигура бойца. В полумраке было не различить черты лица, но вроде молодое.

– Давно я здесь?

– Так вечером закинули. Ты сознание потерял, уже когда здесь был, что, не помнишь?

– Да помню, только смутно. А уж сколько я тут валяюсь, подавно не представляю. Старший сержант Морозов, – я протянул руку тому, кто со мной разговаривал.

– Красноармеец Веревкин, – парень пожал руку и спросил: – Пить хотите, товарищ старший сержант? – Блин, сразу выкать начал.

– Давай без званий, лады? Мы тут теперь все в одном звании – пленные, бля! – вырвалось у меня.

– Это точно, – вздохнул Веревкин.

– Есть вода-то?

– Есть немного, только грязная…

– Этого дерьма я уже напился вдоволь, дристать надоело уже.

– Так вы, – боец замялся, – ты здесь давно?

– Даже не знаю, держали где-то одного, а сейчас вот сюда, к вам определили.

– Если сюда бросили, значит, не расстреляют, – послышался еще один голос. Этот был похож на командирский, я даже попытался подтянуться.

– Почему? – спросил я. Обладатель командирского голоса проявился у меня перед глазами.

– Потому, работать-то на фрицев кому-то надо! – ухмыльнулся «командир». – Лейтенант Зодченко, – назвался наконец тот.

– Старший сержант Морозов.

– Зовут-то как? – протянул мне руку Зодченко.

– Да я как-то все больше сам прихожу. – Прыснули все. Даже и самому вдруг смешно стало.

– О, наш человек, не сломали еще! – сжал мне руку лейтенант.

– Да нас и ломом хрен убьешь, – продолжил я шутить. Вот почему-то хотелось.

– Где воевал, юморист?

– Да тут, недалеко, в Вязьме…

– Ты из разведки, что ли? – удивился лейтенант.

– Что-то типа того, – кивнул я.

– Ясно, – чуть повернув голову, лейтеха кого-то позвал. – Эй, бойцы, есть чего пожевать разведке? – В стороне, куда смотрел лейтенант Зодченко, кто-то зашебуршал.

– Меня Андреем зовут, – произнес я.

– Тезка, значит! – удивленно взглянул на меня лейтеха и протянул сухарь. С удовольствием взял, и почти сразу пришлось вернуть. Зубы болели, не откусить.

– Зубы, суки, поломали, никак, – развел я руками.

– Так ты не грызи, как хомяк, – усмехнулся Зодченко, – положи в рот, размокнет, и проглотишь.

Так и сделал. А и правда, удалось размочить и чуть позже разжевать. Есть, конечно, хотелось более всего. Разговор с лейтенантом затянулся на пару часов, после чего наступило утро, и мы улеглись спать. Зима на дворе. Как пояснил тот же лейтеха, на работы почти не гоняют, делать-то особо нечего. После снегопада выгоняют нескольких бойцов в деревне снег чистить, чтобы немецким солдатам по сугробам не лазить, а так только в бараке и сидят, да иногда дрова колют. Кормежки почти нет, баланду дают раз в два дня, и то ровно столько, чтобы не загнулись от голода. На мой вопрос, зачем вообще нас тут держат, не проще было бы расстрелять, лейтенант ответил, что вроде как хотели угнать куда-то на запад, чтобы работали там, но пока, уже две недели, держат тут.

Удалось понять из разговоров, что мы в какой-то деревне. Причем тут стоят войска СС, а не простые окопники. А вот пленные, наоборот, все из пехоты. Несколько человек было из ополчения, на кой черт их сюда притащили, вообще не понимаю. Немолодые мужики, всем за сорок, в гражданской одежке, держались с трудом. Слышал я, как ополченцев собирали в Москве, даже формы не давали. Все равно пушечное мясо, чего их одевать, – это я представил, как командование у нас размышляло. Заикнувшись о побеге, наткнулся на непонимающий взгляд лейтенанта.

– А как? – только и спросил он.

– Ну чего как? – ответил я, сам задав вопрос. – Когда выходите, немцев не считали?

– Да много их, рота как минимум… – видя мое удивление, лейтенант добавил: – Даже танки есть.

– Да вас самих тут рота, – я реально не понимал, почему так поступают пленные. Ну да, конечно, кто-то же начать должен, то есть сдохнуть, по факту, а все жить хотят.

– А чего мы сделаем, без оружия? – возмутился один из «старых» мужиков в гражданке.

– Как будто с оружием вы бы что-то сделали, – не удержался я. – Оно у вас было, когда вы в окопе сидели, как в плен-то попали? – Понесло Остапа. Это во мне что, школа ОМСБОНа заговорила? Ведь как ни крути, а мы тоже грозное НКВД, к нему приписаны изначально.

– Ты чего тут болтаешь-то? – начали заводиться люди.

– Да ни фига, – плюнул я в сердцах, – я пока по тылам ползал, не один такой лагерь освободил со своими бойцами. Везде, как один, только плечами пожимают: мы без оружия. А сами в начале войны ротой взводу фрицев сдавались.

– Эй, парень, полегче… – осадил меня лейтенант, до сих пор угрюмо молчавший.

– Да куда уж легче? Ты сам-то, лейтенант, бежать думаешь?

– Думаю, – кивнул лейтеха. Видимо, соображает, что лучше не давить сейчас званием. Как известно, командиров-то расстреливали в первую очередь, а он живой.