Текст книги "Пила судьбы"

Илья Новак, Виктор Ночкин
Пила судьбы

Завидев блондина, Анита уставилась на него во все глаза – вот уж красавец! И как раз в ее вкусе: здоровый, кудрявый, крупные правильные черты лица и подбородок что твоя наковальня. Она всегда питала слабость к таким шикарным раздолбаям без страха и упрека.

Анита шла между двумя стражниками, еще двое топали сзади и спереди. Руки у нее были стянуты за спиной, на шее – цепь, конец которой держал шедший впереди сержант. Блондин же просто направлялся куда-то по своим делам, но, увидав их, встал столбом. Нарядом незнакомцу служили кожаные штаны и кожаная безрукавка – расстегнутая, обнажающая мускулистую грудь, поросшую светлым кучерявым волосом. На ремне меч, на подбородке шрам, на лице двухдневная щетина – наверное, будет колоться, если… и глаза голубые!

Анита расправила плечи так, что вырез платья на груди разошелся шире. Хотя бюст у нее был во всех смыслах не особо выдающийся, но он таки был, и вообще, она отлично знала, как выглядит: невысокая, смуглая, черные, коротко стриженные волосы, губы бантиком, подбородок с ямочкой, а глаза большие и слегка раскосые. И ноги длинные. На платье справа имелся не то чтобы разрез, а скорее разрыв – след от потасовки со стражниками, когда неподалеку от городской стены они поймали ее. Длинный разрыв, аж до пояса. Взгляд Аниты скользнул вдоль улицы, но тут же сам собой вернулся к блондину.

– Эй, вы… – голос у него был какой надо, старая Беринда называла такие голоса «баритонами». – Куды ее ведете?

Стражники остановились, когда незнакомец преградил им дорогу.

– Ты какого хрена тута стал? – рыкнул сержант.

Все конвоиры, кроме сержанта, толстого и багроволицего, были ничем не примечательными личностями. А начальник их с самого начала проявлял к Аните интерес, заглядывал в вырез ее платья и пару раз назвал «дочкой».

Они с блондином встали друг перед другом, чуть не упираясь животами.

– Ты чиво? – спросил сержант. Незнакомец был выше его на голову.

– А ты чиво? – откликнулся блондин.

– На хрен с дороги!

– Отпусти ее.

– Отпустить? Да ты кто таков ваще? Эта ж ведьма! – Теперь сержант чуть не подпрыгивал, будто задиристый петух.

Глаза Аниты сами собой распахнулись, подбородок приподнялся.

– Уходи, путник! – сказала она и поняла, что голос прозвучал так, как если бы она произнесла: «Иди ко мне».

– А ты молчи! – зазвенев цепью, толстяк обернулся к ней.

Блондин шагнул вперед, и сержант толкнул его в грудь. Вернее, попытался, потому что здоровяк перехватил руку (пленнице показалось, что он сделал это машинально), вывернул и дернул так, что сержант полетел на мостовую, выпустив конец цепи. Другие конвоиры закричали, и какое-то время вокруг замершей Аниты мелькали кулаки и раздавались вопли. Никто не успел вытащить оружия – противники стояли почти вплотную друг к другу, драка началась и закончилась быстро.

Вскоре стражники валялись на мостовой и стонали, а блондин возвышался над ними, растерянно хлопая своими голубыми глазами – кажется, он только сейчас понял, что произошло.

Сержант встал на четвереньки, помотал головой и нашарил висевшую на шнурке сигнальную дуду.

– Беги! – крикнула незнакомцу Анита, оглядываясь. Справа сплошные высокие заборы, а слева, между двумя домами, ограда в половину человеческого роста. – Топай отсюда! Сейчас другие появятся…

Сержант засвистел на всю улицу. Стражники поднимались. Блондин наконец сообразил, что к чему: схватил Аниту в охапку и сиганул через ограду.

В полутемном сарае-развалюхе он поставил Аниту на ноги. После бешеной гонки, когда здоровяк, прижимая ее к себе, петлял по дворам и перемахивал через изгороди, голова слегка кружилась. Анита, покачнувшись, боком привалилась к непрошеному спасителю.

– Пенек! Чурбан! – простонала она, тяжело дыша.

– Чиво? – удивился он. – Я ж тибе спас.

Она поморщилась и сказала:

– Ладно, теперь уж что. Тебя как звать?

– Тремлоу. Шон Тремлоу. – Он взял ее за плечи и повернул спиной к себе.

– Э! Ты чего делаешь?

– Так эта… ошейник снять…

– И как ты собираешься его сни…

На ошейнике спереди была петля, а сзади – две дужки и замок. Анита качнулась, когда Шон дернул его и с хрустом сломал. Потом прошуршал меч, и разрезанные веревки упали с ее рук.

Даже имя у него было мужественное. Когда Шон Тремлоу, бросив сломанный ошейник на пол, вновь встал перед ней и окинул взглядом с ног до головы, у Аниты слегка задрожали колени. Она быстро заговорила, пытаясь скрыть смущение:

– Ну, спасибо тебе. Смельчак выискался. Шон, говоришь? А я – Анита. Анита Бенсай, так меня зовут. Что ты делаешь в Пер-Амбое, Шон Тремлоу?

Они стояли рядом, глядя друг на друга, для чего Аните пришлось задрать голову вверх – ее макушка едва доставала до его груди. Шон сунул меч в ножны, почесал шрам на подбородке и развел руками.

– Хожу вот, – промямлил он.

Так и есть, решила она, умом мы не блещем, да? Но зато…

– Тута турнир скоро должон быть, вот я и… А эти… – он махнул рукой куда-то за спину. – Чиво они тебя схватили?

– Ну… – Анита обошла Тремлоу по кругу, искоса разглядывая его. – Решили, что я ведьма. А в Пер-Амбое теперь правит Валдо Мосин, слышал ведь про такого, и он ведьм сюда не пускает, а тех, кто попадает к нему, он… Ну, ты знаешь – всякие ведь слухи ходят…

Слишком много говорю, решила она, да еще и голос дрожит. Надо успокоиться…

– Ты чернявая, – заявил Шон. – Потому с ведьмой спутамши.

Он медленно поднял руку, вновь почесал подбородок, глянул по сторонам и шумно вздохнул. На мужественном лице отразилась внутренняя борьба. Анита поняла: до Тремлоу тоже наконец дошло, что они стоят в таком располагающем к любезностям месте, как заброшенный сарай, полный соломы… Она попятилась было, но Шон, что-то проворчав, одной рукой обхватил ее за талию, а второй за плечи, и притянул к себе.

В первое мгновение Анита обмякла, повисла на его руках, сложив губы сердечком и чуть ли не поджав ноги, но потом чувство долга взяло вверх – она заорала, несколько раз ударила его кулаками по плечам, уперлась в грудь и оттолкнула.

– Отвали!

– А чиво? – засопел Шон и отступил.

Обиделся, надо же. Чувствуя, что коленки опять дрожат, а внизу живота тепло и даже вроде как сладко, она оправила платье. Грудь ее тяжело вздымалась.

– Ты ж сама… – Шон, ссутулившись, отвернулся.

– Что, что я сама?

– Сама… так сатрела…

– Как я смотрела? Ничего я не… – Она замолчала. Ну да, смотрела. Ей даже стало жалко Шона – он сейчас напоминал медведя, перед которым сначала поставили кадушку с медом, а когда он вознамерился сунуть внутрь морду, убрали. – Ну ладно, Шон Тремлоу, не сердись.

Она схватила здоровяка за руку и выволокла из сарая, потому что место это и вправду было опасным.

Снаружи высилась стена бурьяна, за ней – изгороди. Крыши замка, стоящего на холме в центре лесного города Пер-Амбой, сверкали в солнечных лучах.

– Ты не серчай, – сказала Анита. – Просто я так сразу не могу.

– Чиво не можешь?

– Я еще не готова к этому, понимаешь?

– Чиво – не готова?

– Ну, мне надо… то есть чтобы… Мы должны лучше узнать друг друга, познакомиться поближе, то-се…

– Так давай поближе! – обрадовался здоровяк, хватая ее за талию, но Анита сбросила его руку.

– Нет! В смысле… Ты что, никогда не ухаживал за девушками?

Шон с легким удивлением воззрился на нее.

– Зачем девок-то… Я все больше мужиков…

– Что?! – испугалась она.

Не может быть! Этакий дивный образчик мужчины пропадает зазря… Но как же так, почему он тогда к ней…

– Не, я к тому што… – Тремлоу неопределенно махнул рукой, потом хлопнул по рукояти меча. – Как, бывало, уха… уходишь кого-нибудь! Я и четырех зараз ухадить могу, ежели некрупные попадутся…

Анита почувствовала облегчение.

– А! Нет… Я говорю, что ты, например… Ну, можешь сводить меня куда-нибудь пообедать. Я ж даже не завтракала сегодня, а уже полдень. Деньги есть у тебя? Сколько? Ого! На трактир точно хватит. Только меня теперь искать будут, надо найти какой-нибудь захудалый. И по улицам осторожно ходить. Идем, идем, Шон Тремлоу.

В трактире народу было немного, и они сели возле окна. Хозяин, стоя так, чтобы Шон не видел, вовсю пялился на Аниту. Она заметила, что Тремлоу за столом расположился лицом к дверям. Может, не просто наемник, подумала она, может, бандит какой? Хотя… слишком добродушный для бандита.

Она ограничилась куриным крылышком с вареной картофелиной, запив все это стаканом разведенного холодной водой вина. Шон подналег на баранину в остром соусе, сжевал краюху хлеба и вылакал две кружки пива. Манерами он не блистал, но все же какое-то понятие о застольном этикете имел – допив вторую кружку и громогласно рыгнув, Тремлоу изящно промокнул рот краем жилетки, а после вытер руки о штаны.

– Ты вообще чем занимаешься? – спросила Анита, догрызая крылышко.

– Ну… – он с довольным видом откинулся на стуле. – Я эта… навроде наемник.

– И зачем прибыл в Пер-Амбой? Думаешь тут работенку какую найти?

– Ага.

Склонившись над тарелкой, Анита исподлобья разглядывала его. Старая Беринда говорила: девицы твоего типа, мелкие и худые, любят мордоворотов богатырского сложения. Анита отнекивалась, отвечала, что она предпочитает утонченных умных мужчин, но про себя понимала, что старуха права. С утонченным умным мужчиной приятно поговорить, все остальное приятнее делать с богатырем. В идеале, конечно, желательно найти умного, тонко чувствующего богатыря, с которым после всего еще и поболтать можно, но такие на свете не водятся.

Она широко зевнула, прикрыв рот ладошкой. Поспать этой ночью не удалось – сначала паром, потом пришлось долго идти по лесу, а утром, когда среди деревьев уже замаячила городская стена, она попалась на глаза стражникам…

– Спать хочу, – сказала Анита. – Ближе к вечеру надо что-то решать, а сейчас слишком жарко, голова не варит. Ты чем думаешь заняться?

Лицо Тремлоу не отличалось особой выразительностью, но по нему ясно можно было понять, чем он сейчас предпочел бы заняться.

– У тебя ж еще монеты остались?

Он похлопал по поясу, на котором болтался кошель.

– Так сними комнату в этом трактире. До вечера, а там поглядим.

Шон радостно заморгал, по-своему поняв предложение снять комнату, и пошел договариваться с трактирщиком.

Когда они поднимались по лестнице на второй этаж, Анита повернулась к Тремлоу, со счастливым видом топающему следом, и сказала:

– Ты не лыбься. Я и вправду просто поспать хочу, понял?

Улыбка увяла, и Шон вновь стал напоминать обиженного медведя-альбиноса.

В комнате Анита стащила туфли, но больше ничего снимать не стала и улеглась на кровать под стеной. Окно закрывала серенькая занавеска, здесь было прохладней, чем в зале на первом этаже. С улицы доносились приглушенные голоса горожан, ржание лошадей, иногда стучали колеса по камням. Вытянувшись на спине, она запрокинула руку за голову и прикрыла глаза. Шон походил-походил от стены к стене, а потом сказал:

– Я тады погуляю.

– Погуляешь? – сонно переспросила она.

– Похожу по городу, мож, чего тересного увидаю… увижу.

– Лучше бы тут сидел. Теперь стража и тебя будет искать. Хотя… в Пер-Амбое, наверное, много всяких здоровых мужиков со светлыми волосами.

– Та я осторожно, – заверил он. – А тебе вот лучше не высовываться. Здесь таких, как ты, и нету, всех извели. Тока… я тады дверь запру, лады?

– Что? – Она приоткрыла один глаз.

– Ну шоб никто не вошел, пока ты спишь.

– А, ну давай, – согласилась Анита.

Ей приснилось, что она лежит на кровати в какой-то избушке, и тут, откуда ни возьмись, появляется Шон Тремлоу, ложится рядом, и тогда становится ясно, что он голый. Анита думает, что это очень удачно, но почему-то Шон ничего не делает, просто лежит себе на спине и смотрит в потолок. Она поворачивается на бок, закидывает ногу ему на живот. И чудится Аните, что не сама она это делает – что-то теплое настойчиво подталкивает ее, шевелится внутри и двигает ее телом. Она кладет ладонь на широкую грудь, обнимает и склоняется над Шоном. А Тремлоу все равно лежит и не шевелится, как распоследний болван.

В то мгновение, когда Анита, вся трепеща, уже почти коснулась губами его губ, она проснулась. И обнаружила, что и вправду обнимает Шона – увы, не голого, – а он лежит, боясь пошевелиться, чтоб не разбудить и не спугнуть ее. Анита ахнула, резко села и принялась натягивать туфли.

– Та я просто передохнуть прилег, – стал оправдываться Шон, садясь рядом. – Погулял-погулял – ничего тересного, ну я и вернулся. Ты дрыхнешь. А мне че делать? Я и лег рядом.

– Ладно! – сказала Анита, сердясь больше на себя, чем на Шона. – Сколько времени уже? Вроде темнее стало…

Дверь с треском распахнулась, и в комнату ввалилось несколько стражников во главе с давешним сержантом. Шон скатился с кровати, но до своего меча, который перед тем, как лечь, вместе с ножнами поставил в углу, дотянуться не успел – клинок сержанта уперся ему в шею. Стражники обступили Тремлоу, а вошедший следом колдун в мантии из разноцветных лоскутов сделал сложный жест левой рукой. Вскочившую Аниту что-то невидимое толкнуло в грудь. Вверх тормашками перелетев через кровать, она свалилась под стеной.

– Ух-ух-ух!

Морщась от боли в плече и держась за стену, Анита выпрямилась.

У колдуна в лице преобладали кривые линии – нос крючком, брови дугами, рот изогнут уголками книзу. Тощая длинная шея, казалось, едва выдерживает вес маленькой головенки с зализанными волосами и жгуче-черными, будто подведенными краской тонкими бровками. Он стоял, опираясь на посох в правой руке.

– Кто вы такие? – взвизгнула Анита, хотя и так прекрасно знала, кто это. Колдун, сделав резкое движение кистью, махнул сведенными вместе пальцами. Аниту что-то сильно ударило сбоку по лодыжке, будто кто-то невидимый сделал подсечку. Ойкнув, она вновь упала.

– Перестаньте!

Вместо ответа колдун поднял руку, сложив пальцы щепоткой. Платье на груди натянулось, как если бы ее схватили сзади за шиворот, и Аниту приподняло в воздухе. Колдун разжал пальцы – она полетела на пол.

И стукнулась подбородком так, что из глаз полетели искры. Шон Тремлоу дернулся, пытаясь встать, но мечи стражников уперлись в его плечи и грудь.

– Хватит ужо, – произнес сержант, неодобрительно поглядывая на колдуна. – Чиво ты с ей так?

– Так ведьма она, – ответствовал колдун дребезжащим голосом. – Недостойна иного обращения, проклятущая баба.

– Баба – это правда, но какая с ее ведьма? – возразил сержант. – Так, девка какая-то сельская.

– Я не ведьма! – пискнула Анита.

Колдун обошел кровать, сделал движение обеими руками – и после этого невидимый великан схватил Аниту в охапку и рывком поставил на ноги.

– Как есть ведьма, – объявил колдун, приглядываясь к ней. – Ух-ух-ух! Амулет на тебе какой-то спрятан, что ли? Не разберу. В замок ее! И этого… – Он оглядел Шона и ухмыльнулся. – И этого тоже.

Сержант плюнул и тихо пробормотал в адрес колдуна какое-то слово.

Замок стоял на холме в центре города. Зубчатые стены, башенки, подъемный мост, разноцветные флаги… Впечатление портила только виселица с двумя покачивающимися на веревках телами. Анита вздохнула – повешенные оказались женщинами, да еще и смуглыми брюнетками…

Пленников сразу же потащили в подвал, оказавшийся вполне зловещим. Вдоль скудно освещенного коридора тянулся ряд решеток, ограждающих камеры. Внутри не было ни души, королевская темница пустовала.

– Ух-ух, – проблеял колдун. – Запри этих птичек по клеткам! И особенно следи за девкой, она ведьма.

Анита заметила, что тюремщик старается близко к магу не подходить и поглядывает на него с гадливостью. В ее сторону тюремщик тоже поглядывал, но совсем с другим выражением.

– Не извольте беспокоиться, – отозвался он. – У нас здесь немало ведьм перебывало, еще ни одна не жаловалась.

– Да какая с ее ведьма… – повторил багроволицый сержант, позади которого стояли стражники. – Так, девчонка…

– Ведьма, ух-ух. Только на ней заклятие лежит, и потому она ведьмовской силой не может пользоваться. Заколдованного амулета при ней не видать… Но мы доищемся, найдем, что с ней такое. Уж кто-кто, а лорд Валдо вызнает, что да к чему… Так что бди, тюремщик.

Сержант, проводив взглядом удаляющегося колдуна, плюнул и, дождавшись стука двери наверху, обратился к тюремщику:

– Лорд-то, может, и доищется, но ты, слышь, эта… Не забижай девку. Ведьма она или не ведьма, а ныне ей и так досталося. Ежели колдунишко не соврал, так колдовать и ведьмовать она все едино не может – стало быть, и не ведьма вовсе. Так што не тюкай ее без надобности, а я вскорости зайду, проведаю.

– А с этим что? – тюремщик указал на Шона. – Этого тож скажешь холить и нежить?

– Не… – сержант почесал подбитый глаз. – Уж этого-то быка сюды по заслугам…

Стражники подождали, пока тюремщик застегнет на шеях узников стальные ошейники, которые были прикованы цепями к массивным кольцам, до половины вмурованным в стены. Потом сержант увел своих людей, повторив напоследок, что зайдет проведать Аниту.

Тюремщик прошелся между решеток, поглядывая на Шона, присевшего на корточки под стеной, и велел:

– Эй, малышок, а ну подойди-ка. Не, вправду, подойди.

Голос у него был не злой, скорее веселый. Шон медленно поднялся и сделал несколько шагов. Цепь натянулась, не позволяя приблизиться к решетке. Тюремщик довольно гыгыкнул, сказал: «То-то же!» – и покинул подземелье, шаркая стоптанными башмаками и громко звеня связкой ключей на поясе.

Анита присела на кучу соломы в углу, обхватила колени и стала наблюдать за Тремлоу. Тот сосредоточенно изучал цепь, перебирая звено за звеном. Выбрал. Ухватился и крепко потянул. Лицо покраснело от натуги, на руках выступили жилы. Цепь застонала, но выдержала. «Хороший здеся кузнец…» – выдохнул Шон. Скинул безрукавку, широко расставил ноги, обеими руками ухватился за цепь и вновь потянул. Когда он выгнулся всем телом, на спине и руках взбугрились мышцы. У Аниты в груди зашевелилось, заворочалось что-то теплое, подступило к горлу. Сглотнув, она поднялась с соломы и завороженно шагнула в сторону Тремлоу. Тот, не добившись результата, выпрямился. Цепь повисла дугой от его шеи к стене. Анита мелкими шажками приближалась к решетке, пока ошейник не сдавил шею. Вся трепеща, она остановилась и горестно уселась на пол посреди камеры.

Шон принялся наматывать цепь на согнутую руку, медленно приближаясь к вмурованному в стену кольцу. Анита наблюдала за ним. Когда от стены блондина отделяло не больше пары шагов, он уперся сапогом в камень, повторил: «Хороший кузнец…» – и рванул. С тихим хрустом массивное кольцо вышло из стены вместе со здоровенным металлическим клином.

– …А каменщик – плохой, – заключил Тремлоу.

Анита едва сдержалась, чтобы не засучить ногами и не выкрикнуть что-то вроде: «И-и-и-и-и!» Эта сцена, как Шон, напрягшись всем телом, выдергивает клин, почему-то совсем доконала ее.

Наверху послышался звон ключей и тихие голоса. Дверь отворилась, и давешний сержант затопал по ступеням. Донесся голос тюремщика:

– Меньший – от ошейника, больший – от двери.

Шон быстро вернулся к дальней стене, вставил клин в отверстие, сгреб в кучку рассыпанную солому и уселся, привалившись спиной к камням.

Дверь над лестницей захлопнулась, но замок не щелкнул – значит, тюремщик ждал там. Сержант покосился на Тремлоу – тот сидел неподвижно, закрыв глаза, – и принялся отпирать решетку в камеру Аниты.

Когда он вошел, узница поднялась навстречу.

– На вот, – сказал стражник, протягивая узелок, – пирожков принес… Кушай, а я пока цепочку сыму… Отдохнешь маленько, развеешьси…

Анита взяла пирожок, а сержант завозился с ее ошейником.

– Покушай, покушай, – бормотал он. Ошейник, щелкнув, раскрылся. Широкие ладони скользнули по ее спине и легли на ягодицы.

– Ах ты!.. – Она поперхнулась пирогом, выплюнула недожеванный кусок и попыталась заехать коленом сержанту между ног. И не попала, зато следующий удар – локтем в переносицу – оказался точен. И кулаком по носу. Когда он отшатнулся, хватаясь за лицо, Анита еще и пнула в пухлое колено. Сержант упал.

Она бросилась в приоткрытую решетчатую дверцу. Стражник заорал, схватил ее за лодыжку. По лестнице чуть не кубарем скатился тюремщик. Анита рванулась изо всех сил, но толстые пальцы держали крепко. Она завизжала, сорвала со свободной ноги туфлю и швырнула в лицо тюремщику. Отшатнувшись, тот оказался рядом с противоположной камерой. Шон Тремлоу, поджидавший у своей решетки, поймал его за воротник и дернул. Стоптанные башмаки оторвались от пола, тюремщик ударился затылком о прутья, обмяк. Шон, по-прежнему удерживая его одной рукой, другой сорвал связку ключей вместе с поясом. Сперва на пол свалились освобожденные от ремня штаны, затем и сам тюремщик.

Лежащий сержант отпустил Аниту и завозился, нащупывая меч. Когда он сумел подняться, Аниты в камере уже не было. Тремлоу отпер замок и вывалился в коридор. Сержант сорвался с места, но здоровяк толкнул дверцу ему навстречу. Стражник треснулся носом о прутья и завалился навзничь.

– И что теперя… – начал Шон своим обычным неторопливым голосом.

– Бежим!!! – Анита, подхватив туфлю, бросилась к лестнице. Тремлоу потопал следом. Цепь волочилась за ним, бренча и высекая искры.

Они промчались по нескольким полутемным коридорам. Очередная вставшая на пути дверь оказалась заперта; Анита, налетев на нее, отшатнулась, и тяжело топочущий сзади Шон пропыхтел: «Посторонися!» Анита отпрянула, Тремлоу, не сбавляя ходу, врезался в дверь всем телом и вместе с ней вывалился наружу.

Через проем полился яркий свет. Шон выпрямился и потянул к себе бренчащую цепь, Анита шагнула за ним. Они попали в светлую красно-зеленую галерею. Вверх вели покрытые голубым ковром ступени. От парадного входа бежала, лязгая доспехами, толпа стражников с алебардами – не тех, что были с сержантом, а из внутренней замковой охраны. Подобрав вконец разодранную юбку, Анита выкрикнула: «За мной!» – и бросилась к лестнице. Звон позади стих, его сменило ровное гудение. Она оглянулась.

Стражники пятились, а Тремлоу надвигался на них, вращая цепь над головой. Стальной клин, выдернутый из стены темницы, кружился все быстрее, звенья полязгивали, воздух гудел. Между стражниками протиснулся офицер в бархатных бриджах и камзоле, в шикарных сафьяновых сапогах и открытом шлеме с пышным плюмажем из разноцветных перьев.

Цепь Шона превратилась в надрывно дребезжащий матовый диск.

– Дай сюда!

Офицер выдернул из рук стражника алебарду, зажав конец древка под мышкой, ткнул ею.

– Дзык… дзык… дзык-дзыкдзыкдзык! – Неясно было, лязгает ли это угодившее под цепь лезвие или зубы вояки, чьи телеса вдруг затряслись, заходили ходуном так, что очертания тела слегка расплылись.

– Ложися! – истошно завопил кто-то смекалистый, первым сообразивший, что сейчас произойдет. Шон подался вперед, матовый диск сместился, и древко оружия с хрустом лопнуло. Стражники повалились на пол, стальная секира с визгом пронеслась в воздухе, срезав перья со шлема, впилась в стену. Еще несколько мгновений выпустивший сломанное древко офицер напоминал студень, лежащий на тарелке, которую кто-то очень быстро тряс. Шон продолжал вращать цепь.

– Тв… тв…м… тв…мть! – Воин, приобретший наконец человеческие очертания, держал себя за содрогающийся подбородок. Он пошатнулся, но устоял на ногах и сделал неверный шаг к здоровяку. Разноцветные обрывки перьев усеивали его плечи.

– Ух-ух-ух! – раздалось над головой.

Вверху что-то бабахнуло, полыхнув голубыми искрами. Цепь в руках Тремлоу лопнула, изгибаясь в полете, пронеслась через комнату. Анита присела, зажимая ладонями уши, – гремя, цепь обрушилась на встающих стражников, сминая кирасы и шлемы, сбивая с ног. Лязг, звон, скрежет и хруст наполнили галерею.

По лестнице спускался колдун, морща кривой нос, ухая вполголоса и тыча перед собой посохом, с которого обильно сыпались искры. Анита вцепилась в ковер и дернула; потеряв равновесие, маг полетел вниз.

Анита едва успела отшатнуться, когда он прокатился мимо, прямо под ноги Шону. Тремлоу перескочил через колдуна, ухитрившись в прыжке пнуть его ногою в зад.

– Вз… взть…

Офицер, стоявший с выпученными глазами и ладонями подпиравший подбородок, вдруг опять начал трястись – с головы и плеч дрожь волной скатилась вниз, достигла колен, ступней – и исчезла.

– Взть…их! – рявкнул он, проглотив часть звуков.

Те стражники, что устояли на ногах, бросились вперед. Шон схватил Аниту за руку и рванул, увлекая за собой.

Вверх по лестнице, направо, мимо широкого окна, снова вверх… На последней ступени очередной лестницы Анита все-таки упала. Шон подхватил ее, вскинул на плечо.

На следующем этаже голубой ковер под ногами сменился красным. Здоровяк мчался вдоль резных дверей и декоративных колонн. Анита висела на его плече, голова болталась впереди, а ноги сзади. Тремлоу удерживал ее, прижимая ладонью ягодицы. Анита изнывала.

Впереди возник очередной колдун, также одетый во что-то вызывающе-пестрое. Обрюзгший, с измятым, словно пуховая подушка, лицом. Завидев беглецов, он вытянул посох им навстречу. Продолжая удерживать Аниту левой рукой, Тремлоу правой подхватил стоявшую под стеной тяжелую лавку и выставил, как щит, перед собой. Анита выгнулась, пытаясь разглядеть, что происходит, но разобрала мало. Впереди грохнуло, голубые искры сыпанули во все стороны. Шон подбросил лавку, поймал на подставленную ладонь – и метнул вдоль коридора. Анита дернулась, сползая с его плеча, засучила ногами, вывернулась из-под ладони и наконец спрыгнула. Передний конец летящей лавки ткнулся в набалдашник посоха и замер; сыпанув по сторонам искры и щепу, снаряд перевернулся в воздухе и другим концом треснул колдуна по макушке.

Беглецы рванули по коридору, а позади уже слышался лязг и топот. Чародей, обеими руками прижимая к себе скамью, медленно сползал по стене. Когда толпа дребезжащих латами стражников, сотрясая пол, промчалась мимо, он завалился набок и остался лежать неподвижно.

Анита, впрочем, этого уже не видела: она бежала, почти не касаясь пола, влекомая за руку Шоном. Тот мчался длинными скачками, на ходу дергая ручки проносившихся мимо дверей. Позади раздавался такой звон, словно за ними гналась лавка жестянщика.

Коридор закончился очередной дверью. Шон, выпустив руку Аниты, применил испытанный прием – не замедляя ходу, грудью налетел на преграду. Оказалось, что эта как раз не заперта. Дверь легко распахнулась, и Тремлоу с протяжным ревом канул в помещение за ней. Анита, не успев затормозить, влетела следом.

Просторную комнату ярко озаряли лучи закатного солнца, льющиеся сквозь распахнутое окно. Стол, кресла, гобелены на стенах – все это Анита разглядела на бегу. Остановиться она сумела лишь в центре комнаты, над лежащим Тремлоу.

Обставлено помещение было необычайно аккуратно. Казалось, каждая вещь, каждый предмет занимает здесь предназначенное только ему место. Чернильница находилась точно в центре стола, две стопки пергаментов располагались строго симметрично справа и слева от нее, квадратный ковер на полу от каждой стены отделяло изумительно равное расстояние. И гобелены… Гобелены…

– Ух ты! – выдохнул Шон из-под ног Аниты, пялясь на них.

Цветные вышивки изображали полуобнаженных и совсем обнаженных дев с хлыстами, плетками, иглами и еще какими-то неизвестными приспособлениями. Девы что-то такое проделывали друг с другом, а что – не разобрать, хотя Анита точно знала, что ни за что на свете не хотела бы участвовать в подобном.

Только сейчас она заметила стоявшего перед окном человека. При звуках голоса Тремлоу хозяин кабинета обернулся. Зачесанные назад густые волосы с проседью, тонкие и правильные черты лица, аккуратно выбритые впалые щеки… Облик великого лорда так и светился благородством. И глаза его блистали, но светом иной природы – они горели безумием.

Валдо Мосин, бывший маг ее величества королевы Гроаны, тихий человек, обезумевший после пожара, в котором сгорело его семейство, ныне – верховный лорд, заточивший старую королеву в самой высокой башне замка, сумасшедший, изничтоживший всех окрестных ведьм и продолжавший убивать тех, кто попадал в его владения, по слухам собиравший войско, чтобы напасть на обитель Лайл-Магель, центр ведьмовской Лиги…

– Сюрприз, сюрприз! – воскликнул Мосин, делая шаг к ним. Голос у него был под стать глазам – то есть совершенно безумный.

Шон, обежав Аниту, захлопнул дверь, из-за которой уже доносился топот и лязг, поискал задвижку или засов – и ничего не нашел.

У Аниты внутри все аж горело, руки подрагивали, в горле пересохло. Что-то мягкое, но сильное пыталось вырваться наружу из тела.

Валдо шагнул к ним. На указательном пальце правой руки блеснул перстень с алмазом. Анита повернулась к здоровяку. Дверь распахнулась, ударив Шона с такой силой, что он не устоял на ногах – отшатнулся и упал под стеной. В комнату ввалились стражники и набросились на него.

Анита мало что могла разобрать: затмевая окружающее, перед ее глазами плыли мускулистые фигуры. Подробностей не разглядеть, но фигуры явно были мужскими и, совершенно точно, обнаженными. Плохо понимая, что делает, она шагнула к Шону.

– Ни амулета на тебе, ни медальона какого-нибудь зачарованного… – донеслось сзади. – И зачем же ты явилась? Эй, не подпускайте их друг к другу!

Валдо обошел стол, вытянул руку ладонью вниз, ткнул указательным пальцем. Алмаз блеснул, и ноги Аниты оторвались от ковра.

Она повисла спиной кверху. Выгнулась, замахала руками и ногами. То горячее, что распирало ее изнутри, толкнуло тело вперед – она медленно поплыла по воздуху к Шону Тремлоу.

Шесть или семь стражников висели на нем. Взревев, Тремлоу выпрямился и сделал шаг навстречу. Их лица сблизились, Анита ухватила Шона за плечо и вытянула губы трубочкой.

– А поди-ка сюда, – Валдо поманил пальцем.

Рука сорвалась с плеча Тремлоу. Дрыгая ногами, Анита проплыла через комнату и зависла перед великим лордом.

– Назад! Ко мне давай! – вопил Шон, дергаясь в руках стражников.

– Он тебе должен, что ли, амулет передать? – спросил Мосин. – Но на нем ведь тоже ничего нет, я бы почувствовал… Так для чего ты пришла, милая?

Колдун крутанул указательным пальцем, Аниту развернуло в воздухе, и лицо Мосина оказалось перед ней. Грудь ее вздымалась так, что платье трещало. Терпеть дальше не было никаких сил. Анита ухватила колдуна за шею, притянула себя к нему и впилась губами в его губы. То горячее, что наполняло ее, вырвалось наружу ослепительной вспышкой. Мосин завопил и отпихнул Аниту, она отлетела, и тогда сила, поддерживавшая ее в воздухе, исчезла.

Она упала, а то незримое, что вместе со вспышкой света вырвалось наружу, пронеслось через комнату и, ударившись в гобелены возле окна, исчезло.

– Тьфу, тьфу, мерзавка!

Шон позади затих. Встав на четвереньки, Анита оглянулась – Тремлоу лежал у стены под шевелящейся кучей стражников.